Верить в чудо

Совсем скоро Новый год! Уже давно витрины магазинов кричат об этом яркими игрушками и разноцветными гирляндами. Уже во дворах засверкали разнаряженные ёлки.
  Лиза не очень и радовалась этой предпраздничной суете. Вернее, радость её была с горчинкой, потому что папа живёт в другом городе, и неизвестно, когда они увидятся. Но рядом с Настей ей нельзя было горевать: Лизин папа всего лишь ушёл от них к другой женщине, а Настин – два года назад разбился на машине. И если у Лизы ещё есть надежда, что когда-нибудь…, то у Насти никакой надежды нет.
  - Ты знаешь, как это нужно делать? – нарушила молчание Настя. – Ты уже была в этом храме?
  Девочки перешли дорогу и как раз подходили к Крестовоздвиженскому собору, за оградой которого красовались в белых шубах совсем новогодние ели.
  - Я же сюда ходила в воскресную школу, - вздохнула подруга.
  В воскресную школу её водил отец, и это было так давно – она тогда ещё не училась в обычной школе, а сейчас уже в пятом классе.
  - Смотри, нищенка, - Настя потянула Лизу за рукав, - надо ей подать деньги?
  - Конечно. У меня есть мелочь, - Лиза достала кошелёк.
  Мама и папа всегда подавали нищим, и девочка помнила слова отца:
  - Как можно идти к Богу, если проходишь равнодушно мимо протянутой руки?
   Девочки опустили мелочь в пакет из-под молока и услышали, как старая толстая женщина, закутанная в огромную клетчатую шаль, проговорила им вслед:
  - Дай вам Бог, девочки, всего, чего пожелаете…
  Девочки переглянулись: они именно за этим и шли сегодня в храм. Пожелать, вернее, попросить того, что важнее всего. И чтобы это исполнилось к Новому году.
  Утренняя служба уже закончилась, и в храме царил таинственный полумрак, лишь  кое-где на подсвечниках у икон ещё догорали свечи.
  Девочки, оробев, стояли в притворе. Лиза прежде много раз бывала в храме, но всегда с папой или мамой.
  - Надо купить свечи, - шепнула она Насте.
  - Ой! – также шёпотом ойкнула подруга, - я все деньги опустила в пакет нищенке.
  - У меня есть, - успокоила её  Лиза.
  - Девочки, вы что хотели-то? – повернулась к ним прислужница, чистящая подсвечник.
  - Свечи поставить Николаю-угоднику, - выдвинулась вперёд Лиза.
  -Ишь, как угодили к Угоднику-то, знали что ли,  что сегодня зимний Никола? – улыбнулась женщина. – Идите за свечами к кассе, а икона вон впереди, справа от Царских врат в большом кивоте – Николай-Чудотворец.
  - Он чудотворец, потому что творит чудеса? – спросила Настя, пока Лиза отсчитывала деньги.
  - Ну, да. – Лиза протянула монашке шестнадцать рублей, - нам, пожалуйста, две свечки по восемь…
  Монашка не сразу оторвалась от книги, которую читала, усиленно шевеля губами, словно зажёвывая каждое слово. Потом подняла голову в чёрном платке и, не глядя на девочек, протянула им в сухой морщинистой руке две свечки.
  Лиза приложила свечку к губам, вдохнула сладкий медовый запах. Настя всё повторяла за ней. Держась за руки, они подошли к иконе.
  - Видишь, как он глядит на нас? Так и хочется спрятаться, кажется, он всё про нас знает.   
  Лиза зажгла свечу, поставила на подсвечник, перекрестилась и поцеловала руку святому, в которой он держал книгу. Настя опять всё повторила за ней.
  - Ты что неправильно крестишься! - испугалась Лиза.- Переделай, а то всё испортишь. Вот так надо: три пальца в щепотку, а два к ладони…
   Настя покраснела, испортить ничего было нельзя. Она старательно соединила вместе три пальца, а два поплотнее прижала к ладони.
  - А теперь что? – спросила она.
  - А что тебе бабушка сказала? – переспросила Лиза.
  - Она сказала, у иконы Николая-угодника попросить для мамы здоровья и жизни.
  - Что, только это можно?
  - Да нет, кому что нужно…
  - Понятно, - медленно проговорила Лиза.
   У Настиной мамы обнаружили рак. Она уже месяц в больнице, неделю назад её прооперировали. Настя сейчас живёт с бабушкой, приехавшей из районного центра. Конечно, Настя ни о чём другом просить не будет.
  Больше всего на свете Лиза хотела, чтобы отец вернулся домой. Сейчас она видит его раз в году, когда он приезжает в их город, он звонит, поздравляет с праздниками, с днём рождения. Посылает подарки. У Лизы уже целый  склад его подарков за пять лет…
  Закрыв глаза, Лиза замерла у иконы, удерживая готовую сорваться с губ мольбу:  - Верни моего папу! Рядом стояла подруга, которая могла остаться круглой сиротой, и в последний миг преодолев себя, девочка немо выкрикнула в светящуюся перед глазами мглу:
  - Пусть выживет Настина мама, пусть Настя не останется сиротой!
  Потом они шли домой. Похрустывал под ногами только что выпавший снег. Девочки говорили о предстоящем новогоднем вечере, о Славке, из-за которого чуть не сорвался урок географии, о чём угодно, только бы не проговориться, о чём просили в церкви. Иначе не сбудется, но каждая была уверена, что знает желание подруги.
  Лиза вернулась домой, прошла в комнату, не раздеваясь, легла на кровать. Слезы сами лились из глаз. Теперь уже не сбудется, по крайне мере, в этом году. Наплакавшись до усталости, до полузасыпания, она  вдруг ясно представила  родник, к которому водил её отец тем, последним, летом, когда он ещё был с ними. Они ездили в северную деревню к папиным родителям. Сразу за огородом начинался лес, но до родника было не меньше получаса пути.
  - Это с твоей скоростью полчаса, - смеялся отец, - а с моей – всего пятнадцать минут.
  Лес обступал их со всех сторон, деревья тянули к ним ветви, словно руки. Лиза то и дело останавливалась, чтобы поздороваться с ними. Чуть повернувшись, она уже не знала, в какую сторону  идти дальше,  и не понимала, как тут можно не заблудиться.
  - Да я эту дорогу наизусть знаю, - весело говорил отец, - с закрытыми глазами пройду. Мы с мальчишками по два раза в день гоняли  тут за живой водой.
  - Почему за живой? – удивилась девочка.
  - А от неё все болезни проходят.
  Лиза на минутку задумалась.
  - А я прошлым летом пила, а зимой всё равно болела, - недоверчиво произнесла она.
  - Так, то – зимой, - нашёлся отец, - зимой же ты не пила…
  - А зимой всё замерзает, – рассмеялась дочь.
  - А вот и нет, - упорствовал отец, - этот родник – живой, он и зимой не замерзает.
  Лиза вновь ощутила тугую клубящуюся прохладу родника, поднимающегося из крохотного озерца. Коленки и ладошки утопали в пахучем упругом ковре из листьев и прошлогодней травы. Лиза глотала воду и поглядывала на божью коровку, оседлавшую её сандалик.
  - Эй! Воробей! – позвал отец. – Ты там не утонула?! Давай-ко, выныривай, уступай старшим, ещё домой набрать надо.
На обратном пути отец с флягой шёл медленно, а Лиза, напившись живой воды, скакала без устали, успевая и обнимать деревья, и срывать спелые сладкие ягоды земляники.
  А осенью папа уехал. Мама сказала, с другой женщиной в другой город. Потом Лиза узнала, что в Красноярск. У той женщины тоже была девочка, почти Лизина ровесница. И Лизе было невыносимо думать о том, что папа теперь водит к роднику эту чужую девочку.
  Прошло уже почти пять лет, Лизе исполнилось одиннадцать. И мама перестала горевать, у неё даже завёлся кавалер. Лиза радовалась за маму и огорчалась одновременно: мама теперь не такая грустная, но вдруг вернётся папа? Никто не должен этому помешать. Девочке нужно было, чтобы они снова были все вместе, как тогда, в далёком и счастливом детстве. И чтобы папа снова повёл её к роднику, и увидеть бабушку. Потому что дедушка умер год назад, а они с мамой его и не провожали… Они и не знали о смерти дедушки почти год. Они с мамой больше ни разу не были в деревне папиного детства. Ещё одна Лизина потеря.
  Пока отец жил с ними, он водил дочь в воскресную школу при храме. Теперь Лиза с мамой тоже бывают в храме на Рождество и на Пасху. Только все Лизины радости сейчас половинчатые. Когда-то она совсем ещё маленькая, четырёхлетняя,  поразила родителей своей мудростью:
  - Знаете, что такое счастье? Когда мы все вместе и в храме!
  Над миром рождалась ликующая Пасхальная ночь, казалось, что это не свечи, а звёзды, опустившиеся с неба, сияют в руках у людей во дворе храма, и не певчие, а сами ангелы поют у ещё затворённых дверей:
  - Христос воскресе  из мертвых!
  А Лиза сидела на руках у отца, рядом стояла мама, и девочка, обхватив руками отца и мать, прижав их к себе, спросила:
  - Знаете, что такое счастье?
               
                *         *          *

  Бегая по кружкам, делая уроки, гуляя с подругой, девочка ни на минуту не могла забыть… Нет, она не жалела, что попросила за Настину маму, но… Трудно было смириться с тем, что папка теперь не скоро появится.
  Тридцатого декабря они с мамой наряжали ёлку,  и Лиза разбила три игрушки, они просто сами валились из рук. Мама не ругалась, а весело повторяла:
  - Это к счастью, дочка, это к счастью!
  Но дочка знала, что счастье отодвинулось не меньше, чем на год, потому что Настина бабушка сказала, что просить надо в Николин день перед Рождеством у иконы Николы-угодника. Лиза смотрела на маму и не понимала, как можно было уйти от такой красивой и любимой женщины. Мама стояла на табуретке, Лиза подавала ей снизу игрушки, и каждый раз, когда мама наклоняла к ней сияющее синеглазое лицо, девочка задыхалась от любви и восторга.
  А Настину маму накануне выписали из больницы. Лиза очень радовалась за подругу, Настя оставалась на Новый год совсем одна, бабушка уехала  в район, навестить деда. Конечно, они взяли бы Настю к себе. Но с мамой куда лучше.
  - Настя счастливая, - вздохнула Лиза.
  - Ещё какая счастливая! – не поняв её вздоха, откликнулась сверху мама. – Ты даже не представляешь, какая она счастливая. Пришли анализы, диагноз не подтвердился, никакого рака там нет! Я приглашала их с Настей к нам на Новый год, но Лена ещё совсем слабая…
  - Значит, Настина мама н-не умрёт?! – от избытка чувств начала заикаться Лиза.
  - Нет, доченька, нет. Слава Богу, Настя не останется одна.
  Лиза убежала в свою комнату и, уткнувшись в подушку, зарыдала. Она и сама не знала, отчего плачет. Чудо свершилось! Оно могло случиться и с папой,  но теперь только через год… А вдруг мама выйдет замуж за этого?.. Он нравится Лизе, но он - не папа. И как хорошо, облегчённо вздохнула Лиза, что он занят и не смог встречать с нами Новый год.
  С утра в доме пахло апельсинами, ванилью и чесноком. Мама не ценила покупные торты и, когда было время, пекла сама. И во все салаты добавляла чеснок,  так любил папа.
  На улице стоял мороз, и стёкла кухонного окна подёрнулись белыми узорами. Лиза явственно различала там и сказочные дворцы, и диковинные деревья, и прекрасного оленя.
  - Смотри, мама! Это же точно олень из «Снежной королевы». Ой! А вот и она сама…
  Лиза поёжилась, вот уж кого не хотелось бы видеть, нечего ей в их доме делать. Лиза прижала горячую ладошку к тому месту стекла, где ей почудилась снежная королева, и причина её тревоги мигом исчезла.
  Лида, так звали Лизину маму, (и Лизу папа назвал созвучным именем) смотрела, как дочь расправилась с непрошенной гостьей и думала, что жизнь так легко не исправишь. Ей казалось, что рана зажила и что она сможет полюбить другого, но в груди всё ещё саднило, потому, что Лиза явно тосковала без отца, и ничто не могло этого изменить.
  - Ты опять натолкала во все салаты чеснока? – наморщила нос Лиза, но тут же спохватилась. - Я люблю с чесноком…
  Она очень хотела во всём походить на отца, самой большой похвалой для Лизы были мамины слова: - Ну, ты точно, как отец…
 В десять вечера они, наконец, управились и сели за празднично накрытый стол.
  - Ну, Лиза – торжественно начала мама, - проводим старый год. В нём немало было хорошего, но пусть Новый будет лучше.
  Они чокнулись бокалами с любимым яблочным соком, и Лиза эхом повторила:
 - Пусть Новый будет лучше! – она-то твёрдо знала, что означает это – лучше!
  В одиннадцать часов в дверь неожиданно позвонили.
  - Ой! – всполошилась мама. – Валя, соседка, куда же я подарок задевала, открой, Лиза, я пока поищу…
  Лиза, не взглянув в глазок, распахнула дверь и онемела. За дверью стоял отец, а рядом с ним  - девочка.
  - Лиза! – крикнула мама. – Проводи тётю Валю в комнату, где вы там застряли?
 И выглянула в коридор.
  - Дмитрий?.. Лиза, что же ты не приглашаешь? Заходите…
  - Можно? – спросил отец, глядя на дочь.
  Лиза посторонилась, пропуская гостей.
  - Это Инна, - представил Дмитрий девочку.
  - Проходи, Инна, раздевайся, - Лида помогла  девочке снять пальто, пытаясь за суетой скрыть неловкость, вызванную этим внезапным появлением.
  Закрывая дверь, мельком взглянула на площадку, нет ли там ещё какого сюрприза.
  - Вы вдвоём? – спросила тихонько.
  - Да, - кивнул Дмитрий.
  - Лиза! – громко распорядилась мама. – Давай быстро ещё тарелки, вилки... а то Новый год прозеваем.
  Лиза, придя в себя, опрометью кинулась на кухню, прижалась горячим лбом к ледяному стеклу,  словно пытаясь там, за стеклом, разглядеть того, кто сотворил чудо
  Значит, всё-таки сбылось! – звучало в голове. – Я же не просила, я просто очень хотела… Значит, нужно просто очень хотеть?
  - Лиза, поторопись! – позвала мама.
Девочка влетела в комнату с тарелками и вилками в руках. Отец принял посуду, поставил на стол и обнял дочь.
  - Ну, здравствуй, Лизёнок! Можно я тебя поцелую?
  Лиза прижалась к нему, обхватила руками, словно боясь, что он может вдруг исчезнуть, чувствуя, как в груди стучит-бьётся счастливое сердце. Оторвалась, взглянула на Инну и смутилась, заметив у девочки слёзы на глазах. Подняла взгляд на отца, но Дмитрий, обняв Инну, приложил палец к губам, не спрашивай.
  Шампанского налили даже девочкам.
  - По одной столовой ложке! – распорядилась мама.
  После тостов, поздравлений и пожеланий, накормив девочек, она отправила их в Лизину комнату:
  - Идите... Перед тортом поиграйте, пусть утрясётся, а то сладкое не поместится.
  Лиза взяла Инну за руку, и девочки скрылись за дверью. Лида повернулась к Дмитрию
  - Что это за сюрприз? Хотел порадовать дочь, мог бы один…
  - Не мог, не с кем оставить Инну...
  - А с матерью? – недоумевала Лидия.
  - Её уже полгода нет, - устало проговорил бывший муж и, помолчав, добавил, - я тогда ушёл от вас, узнав, что она тяжело больна… Меня и привлекала в ней слабость, какая-то незащищённость, а тут ещё болезнь… Я знал, что ты справишься, ты сильная…
  - Спасибо за доверие, я справилась, - перебила его Лидия.
  Но Дмитрий, погружённый в себя, не заметил её сарказма и тихо продолжал:
  - Четыре года борьбы с болезнью: операция, химия, облучение… Четыре года надежд и умираний, Инне за эти годы досталось. Я деньги зарабатывал, а она рядом с матерью, и умерла Катя на её глазах… Почему она просила меня не отдавать Инну в детдом?  Неужели за эти годы она не поняла?.. 
  Он говорил с такой болью, что Лидии стало даже жаль его.
  - Значит, счастья у тебя не было?..
  - Ты о чём? Какое счастье? Сначала я думал, что если  останусь с ней, может, это поможет ей поправиться. А потом – счастье, когда нет температуры, или боль отпустила. Почему  она просила меня?..
  - Ну, ты же смог нас оставить, может, она решила, что сможешь и Инну…
  Ей хотелось добавить: - «Единожды предав…», - но она сдержалась, лежачего не бьют. Она всегда считала его порядочным человеком, если бы не эта измена…
  - Нет, Инну бы я не оставил. Ты сильная, а тут – ребёнок. У неё никого нет.
  - А Лиза не ребёнок?
  -  Но она была с тобой, это совсем другое… - он как-то странно искоса взглянул на Лидию. – Скажи, ты могла бы меня простить?
  - Какое прощение? – не удержалась от сарказма женщина.- Ты же у нас, оказывается, подвиг совершал…  - и добавила устало. – Поздно уже о прощении говорить, заржавело всё.
  - Но ты же одна, и, пожалуйста, не иронизируй, мне это нелегко даётся. Девочке нужна мать, она страдает, я не могу ей Катю заменить… Росли бы вместе с Лизой. Я уже полгода об этом думаю.
  - Ничего себе подарочек, - опять не сдержалась Лидия, - один расхлёбывать не хочешь…
  - Подожди, - остановил её Дмитрий, - ничего не говори сразу, подумай. Я никогда не переставал вас любить, так сложилась жизнь… Я знаю, что виноват, но, оставив Катю, я был бы не меньше виноват…
  От ответа Лидию спасли девочки, они влетели в комнату, сражаясь воздушными шарами.
  - Стоп-стоп, - остановила их Лидия, -  всю посуду  со стола сметёте.
  - Мы уже хотим торт, - Лиза обняла маму, - пойдём, принесём.
  На кухне она горячо зашептала Лидии в ухо:
  - У Инны мама умерла, вот почему она такая грустная. Пусть они ночуют у нас, Инна со мной…
  Лёжа на кровати, девочки ещё долго шептались, потом Инна уснула. Дмитрий на кухонном диванчике, слушая их приглушённые голоса и смех, радовался, что девочки нашли общий язык, и Инна оживает прямо на глазах.
  Лиза потихоньку ворочалась с боку на бок, стараясь не потревожить Инну,  и со страхом думала о том, что она виновна в смерти Инниной мамы. Ведь она всегда думала о ней плохо  и очень хотела, чтобы папа вернулся. Оказывается, чтобы он вернулся, нужно было умереть Инниной маме. И Инне остаться сиротой. Это было так ужасно, что Лиза,
не выдержав напряжения, поднялась и пробралась в мамину комнату.
  Женщина тоже лежала без сна, вспоминала свои обиды, сравнивала их со смертью Кати и ничего не могла решить.
  - Мама, можно я к тебе на минуточку? – скользнула Лиза к ней под одеяло, обняла, зашептала в ухо:
  - Как ты думаешь, это я виновата?..
  - В чём? – испугалась мама.
  - Что Иннина мама умерла…
  - При чём здесь ты?
  - Ну, я же очень хотела, чтобы папа вернулся, вот она его так и отпустила…
  - Ты думаешь, что она умерла оттого, что мы её не любили? Что мы не желали ей добра?..
  - Да… - дрожащим шёпотом произнесла девочка.
  - Выбрось из головы, она уже была тяжело больна, когда папа ушёл от нас.
  - Значит, он не виноват, - обрадовалась Лиза, - он же не мог бросить её больную.
  - Как у вас всё просто, - рассердилась мама,- иди спать, уже и в Москве Новый год, завтра пойдём на ёлку на Зелёный остров…
  - И папа с нами, и Инна?!
  - Куда от них денешься, - вдруг облегчённо вздохнула женщина, в одно мгновенье приняв единственно правильное решение.