Пригов

 
 — Пригов, что с заключением по делу №187/АН-700-47-42?
 — Заканчиваю оформление, товарищ Шестой.
 — Давайте уже не затягивайте! Там всё давно понятно: есть запись камер наружного наблюдения,
свидетельские показания, даже признание обвиняемого есть. Почему тянете?
 — Хотелось выяснить мотивы. Разобраться — как такое может происходить, почему?
 — Пригов, там нечего выяснять. Следственная бригада поработала отлично, дело стройное
и бесспорное. Обвинение в посягательстве на счастье, благополучие и покой граждан не вызывает
никаких сомнений. Пригов, Пригов… я ценю ваше желание досконально разбираться в материале,
но… знаете, я тоже был молодым, мне тоже хотелось понять мотивы преступников —  как так?
В нашем счастливом обществе и вдруг — кто-то нарушает, обществом же принятые нормы и законы.
Поверьте, нам их не понять. Потому-то и введена процедура «Избавления от противоречий», а
этот ваш… летун, он чистейшей воды нарушитель. И ведь сам признаётся, что летал. Да не просто,
тайно взлетел, вдали от населённых объектов, где-нибудь в лесу там… или в поле. Он же из окна
человейника летал! А там рядом, между прочим, детское образовательное учреждение.
Там наших детей учат быть счастливыми! Вам этого не достаточно, Пригов?
 
     Пригов молчал. Ему «этого» было достаточно. Но… что-то не давало покоя, что-то очень
важное. Что-то, затрагивающее самые тайные струны его, Приговской, души. Сверлил и сверлил
червячок сомнения. Даже крамольная мысль ворочалась: «уехать подальше… и попробовать взлететь».
Нет, Пригов, конечно, мысль эту на корню забил — он страж закона, счастья и свободы! Что это получится,
если все летать начнут?  Ничего хорошего! Но…
 
     А товарищ Шестой продолжал, доверительным голосом:
 
 — … ты, Пригов, хороший парень. У тебя жена скоро родит, вам расширяться пора. Да и тебе расти
по службе. Ты сейчас в какой сотне?
 — В третьей, товарищ Шестой.
 — Ну вот, закрывай это дело, передавай в Высшую Инстанцию Счастья и жди повышения. А с повышением —
более просторное помещение для счастья, льготы. Расти надо, Пригов. К счастью тянуться. Ну… ты меня понял.
 — Понял, товарищ Шестой. Сегодня всё закончу, подпишу у подследственного и отправлю.
 — Вот и молодец. Выполнять.
 
     Пригов шёл по коридору и думал: «Всё действительно ясно. Сейчас ещё раз проверю все материалы дела
и обвинительное заключение оформлю. В конце-концов,  счастье для людей — это самое главное! А мы стоим
на страже счастья. Ничто не должно омрачать жизнь наших граждан… ничто и никто. И нашу с Ленкой жизнь тоже...»
 
     А товарищу Шестому позвонил Первый.
 — Как там у вас?
 — Всё нормально, товарищ Первый. Сегодня отправляем дело в Высшую Инстанцию Счастья.
 — Ну, готовьтесь стать Пятым.
 — Служу счастью народа!
 
     Дело было готово к отправке, но Пригов решил ещё раз проверить некоторые детали.
«Чтобы дело не развалилось при рассмотрении его в Высшей Инстанции Счастья! — говорил
себе Пригов, направляясь в камеру к обвиняемому. Прежде, он провёл с обвиняемым много часов,
пытаясь понять — что движет человеком, не способным ценить общее счастье. Обвиняемый
охотно отвечал на все вопросы, давал развёрнутые пояснения своим поступкам и мыслям.
Его было очень интересно слушать… со многим Пригов (внутренне) был согласен, но многое
в словах обвиняемого пугало. Пугало своей неожиданной свободой, критическим взглядом на
устройство мира… а  главное — его точка зрения на счастье — вот, что было самым
крамольным и непонятным. Из этих горячих речей, Пригов понял, что, на взгляд обвиняемого,
каждый человек волен летать. В любой момент. Это — неотъемлемое право человека,
а не только Первого. Это была чистейшей воды ересь и попрание всех возможных уложений
о счастье. Однако, Пригову почему-то становилось легко и свободно от таких мыслей и слов.
     Он предъявил охране удостоверение и вошёл в камеру.
 
 — Здравствуйте, АН-700-47-42.
 — Да-да, здравствуйте!
 — Ваше дело завершено. Сегодня я отправляю его в Высшую Инстанцию Счастья.
Думаю, решение последует очень быстро. Вам помогут стать… по-настоящему счастливым.
 — Да, конечно. Прощайте, Пригов. Больше меня уже не будет. Будет именно то,
что вы пишете — мой идентификационный номер АН-700-47-42.
 — А как Вас зовут?
 — Алекс, а Вас?
 — Тоже Алекс…
 
     Решение пришло мгновенно. Пригов вывел АН-700-47-42 из камеры, провёл мимо вахты,
объяснив это последним следственным экспериментом. Они вышли в холодное снежное
утро 1 декабря 20ХХ года… и полетели.
 
     Поднимите голову — видите — они летят.