Ловец заблудших душ. Часть тридцать третья

Утром, лёжа в объятиях Виктора, Лиза деловито сказала:
- Передай Станиславу Евгеньевичу, что на него открыли охоту. Через два месяца будет поздно рыпаться и что-то доказывать. Пусть немедленно устроит каверзную ловушку для своего ближайшего окружения. "Яму с кольями на дне" сооружает его заместитель, решивший повесить тигровую шкуру на стене в своём кабинете.
Неварыкин приподнялся на локте:
- Это точно? Хотя, зная тебя, можно не сомневаться. Что ещё?
- Хотят использовать решение Назарова в отношении известного эстонского врача.
- А, помню, помню. 1947 год. Пришло донесение из тамошних органов о профессоре, родной брат которого в годы войны служил в СС, а после оказался в зоне американского влияния. Нынче проживает в ФРГ и управляет собственной юридической фирмой, где среди сотрудников немало его бывших коллег, особо не скрывающих двойные молнии. Назаров отказался вовлекать медикуса в подковёрные игры, аргументируя тем, что в качестве агента тот будет смешон. Зато, оперируя безнадёжных больных, он окажется более полезным. Зачем, дескать, портить великолепное, стараясь сделать из него посредственное?
- Он прав, - ответила Лиза. - А теперь я хотела бы... Нет, не это!!! Будь добр, пошли водителя за моими вещами. Заявляться на работу в столь превосходном платье неосторожно. Вчера меня видел лишь Ахвостин, да он не в силах болтать об этом. Пусть Валентин обратится за помощью к дядюшке Викентию Павловичу, чтобы самому не устраивать "обыск" в гримёрке.
- А тебе известно, что именно любящий дядюшка сообщил нам о твоих способностях? - спросил Виктор. - Не ради солидной прибавки к пенсии, связей в коммерческом магазине или ежедневной порции чёрной икры. Сказал Назарову, что был лишь хранителем сокровища, пока ты была мала и слишком доверчива. Ныне он должен передать охрану другому.
Лиза звонко рассмеялась:
- Ох, уж, эти мужчины и их неистребимое желание - охранять!!!!!
- А разве нет? - удивился Неварыкин. - Обычно женщины САМИ желают, что их оберегали, спасали, защищали...
- И думали за них тоже! - усмехнулась Лиза. - Когда бабёнке небесами дано мало, она стремится воздвигнуть вокруг себя крепость или хотя бы изгородь из ивняка. Конечно же, руками мужчины. Тем самым, придавая себе статус "ценной вещи", а мужчине - статус "надёжи на все времена".
- Мало? - переспросил Виктор. - Это ты про страшилок, что ли? Которые готовы за любого выскочить?
- Нет. При чём тут красота или безобразие. Мало дано - это низкий уровень вовлеченности в то, что не искажено. Чем мощнее Сила, тем больше женщине хочется проявляться по-иному.
- Кажется, понял. Но мне, всё-равно, нравится быть вокруг тебя. Да и в тебе тоже. Перебирайся в эту квартирку. Что тебе в коммуналке соседских клопов кормить, а?
- Клопов? Ещё скажи - тараканов и крыс! Нет, ВиктОр, я останусь жить там, где прописана. И дело не в том, что опасаюсь стать содержанкой. Мне, вернее, моему внутреннему зверю, не следует привыкать к золочёным прутьям клетки. Я буду ходить на любимую работу, творить, вдохновляясь талантом актёров, радоваться их победам и переживать за неудачи, незаметно вкладывать в их игру невероятное, то, что приходит из Зазеркалья.
- Стоп-стоп! - запротестовал Неварыкин. - Какие ещё актёры? Тебе нужно целиком и полностью переключиться на наше ведомство.
- В качестве кого? Чуда в рядах атеистов? Или секретарши с навыками пирокенеза вместо владения пишущей машинкой, вальтером и массажем? Или секретного агента с кличкой "Мартовская кошка"?
Она выбралась из постели, хохоча во всё горло. Открыла платяной шкаф, порылась в нём и вытащила простыню. Стоя перед зеркалом, соорудила подобие римской тоги, скрестила руки а груди и изрекла:

- Падите, о Боги, к ногам моим!
Когда до бездны страшной доберётесь,
Вглядитесь в рот её кровавый,
Глотающий правдивых и лжецов,
Чтоб жерновами их смолоть до крика
Рождённых заново средь рощи и песков.
Когда же биться с Фатумом устанут
И бросятся на меч иль тайны розы,
Назначьте цезарем безумного из знати,
Чтоб пел в огне: "Прекрасен вечный Рим!".

Неварыкин, затаив дыхание, наблюдал за её перевоплощением. Лиза откусила от яблока, с удовольствием прожевала и выдала продолжение:
- К ногам моим падите, патриции и прочие плебеи! Эй, ВиктОр, отомри, смотри, какой чудесный день! Если сидеть с насупленной рожей, день перестанет быть весельчаком и балагуром и тогда дураки будут обращать встречных-поперечных в свою "веру".
- Ты так легкомысленна, Лиззи, или прикидываешься? - спросил Неварыкин, натягивая брюки.
— Прикидываюсь. Легкомысленно. А ты что подумал? - она уселась ему на колени. - Если тебе тесно в предложенной роли, смейся. Только так ты сможешь совпасть с собственным сценарием. У, бука, не хмурь брови! Помни: люди ожидают нападения от зверя из сельвы, но доверяют домашнему коту, который по ночам крадёт их сны. Становясь другим, добавляешь ещё одну жизнь к своей. Как минимум, это интересно; как максимум - это...
Лиза прикоснулась указательным пальцем к переносице любовника. Исчезла уютная комната. Навстречу неслись заснеженные вершины лиственниц, закручиваясь в сиреневую спираль. А он - пушистым пёрышком - сливался с их стремительностью, падал и взлетал одновременно, пока его не выкинуло в черноту, где можно кричать, не издавая звука; творить, ничего не делая; любить, разрушая Миры; устраняться от всего, пребывая в этом.
- Смейся, чтобы тебя не сочли Богом! - послышался голос Лизы, и ещё одно белое пёрышко возникло во тьме.
- Да! - захлёбываясь от самоиронии, воскликнул Виктор. - Настоящее Божество хохочет, чтобы не стать безумцем в компании своих несчастных "заместителей".