Парк на двоих. Рассказ -2

2

В «экспериментальном» зале филиала биотехнологической лаборатории профессора Лещенко работали несколько человек. Мерно гудели невидимые центрифуги, мигали анализаторы, светились нервными сплошными и прерывистыми линиями экраны приборов.  В центре зала на тележке стоял продолговатый закрытый бокс, от которого тянулись провода к нескольким кубам-диагностам, расставленным на стеллаже. В воздухе пахло какими-то лекарствами.
Две высокие девушки в стерильных бело-синих комбинезонах и масками на лицах сидели на высоких табуретках по разные стороны бокса и сосредоточенно что-то делали внутри него, склонившись над консолью манипулятора. У одной из них загудел коммуникатор. Она прервала занятие и посмотрела на экран.
– Ника, мне  Зет написал, что прилетает через два часа и забирает нас с тобой. Тебе пришло? – спросила она.
– Нет, ничего от него не приходило. А куда забирает?
– Мне не написал, куда. Вот: «Буду через пару часов, дальше полетим все вместе». Я думала, тебе отдельно Ион сообщил. Ника, я своё закончила. Безрезультатно опять.
– Мне ещё немного осталось, но похоже, ты права, Вика. Володя снова будет огорчён.
Лаборатория биотехнологий профессора Владимира Лещенко занималась не только изготовлением биомехов по заказам детских парков и индивидуалов-любителей. Филиал, построенный в Соловье, был целиком и полностью отдан под изучение биомассы, которая осталась от бывших здесь в период аномалии муляжей старинной крепостной стены и щебнедробилки с экскаватором, а также найденной в подземельях башен Меера. После истории со знаменитым котом Леонардо, которого биомасса регенерировала сама собой, и восстановления искалеченной руки Ростислава Петровича   никто не сомневался в её необычайных свойствах, их наперебой изучали, описывали, классифицировали, защищали диссертации, но применить полученные знания даже для восстановления большого разведчика не получалось. Скелет уникальной машины так и стоял в зале цокольного этажа с раскрытой сферой, которая словно смеялась над усилиями небольшого сплочённого коллектива биотехнологов. Получить биомассу искусственным путём тоже никак не получалось.
Сёстры-близнецы Вика и Ника, давно прозванные коллегами и  домашними «Виконикой»,  по сути дела создали это подразделение лаборатории, были его руководителями, но работали наравне со всеми, становясь на те участки, которые были нужны в конкретный момент. Только что законченную процедуру должны были делать лаборанты, но их отправили к башням Меера. Вика некоторое время она сидела, поджидая сестру, растирая кисти и снимая напряжение с рук после манипулятора.
– Ну чего, потопали к нашему «близнецовому хозяйству»? – окликнула она сестру.
У них в самом деле было «близнецовое хозяйство»: обе были в союзах с братьями-близнецами и дети тоже не избежали сей участи. Сёстры Вика и Ника уже привыкли к тому, что их мужья Зет и Ион Петерсы время от времени их неожиданно  «забирали» не только в свободное от службы время. Однако Ника предостерегающе подняла руку: у неё на коммуникаторе загорелся ранее отложенный вызов, только теперь со значком ментосвязи. Вызывал профессор Лещенко.
– Подожди ещё меня, доложу профессору сегодняшние результаты, – откликнулась Ника, вынимая из коммуникатора пластинку для менторечи и прикладывая её к виску.
Вика подмигнула сестре и вышла в соседнее помещение. Вся суть проблемы состояла в том, что после исчезновения Вебсика с Земли биомасса прекратила воспринимать сканированные образы. Если раньше удавалось получить хоть какое-то видимое изменение формы и обнаружить зачатки формирования внутренней структуры в ходе суперпозиционной проекции скана на ёмкость с биомассой, то теперь она просто разлагалась. Превратить драгоценные для науки образцы биомассы в вонючие отходы органики профессор Лещенко никак не мог, поэтому придумал её пенный заменитель, в основе которого оказался и старинный рецепт хозяйственного мыла. Эта субстанция пенилась, пену убирали пеноотсосы, и пена пропускалась через сканер. Состав ингридиентов постоянно совершенствовался: добивались максимальной однородности. На пене исследователи пытались засечь образование образов. Для вдохновения одну из видеостен зала занимала картина, изображавшая рождение из пены древнегреческой богини Афродиты. По иронии судьбы или художника-видеопластика лицо богини смахивало на лица Виконик. Володя Лещенко тогда счёл это хорошим предзнаменованием и дал старт исследованиям, которые тянулись уже не один год. Доклад, что очередной вариант состава пенного зелья не дал подвижек, профессора не смутил.
– Мы разнообразим наш творческий поиск, – сообщил он. – По предложению ваших мужей вы можете быстро приготовить выездной эксперимент?
– А куда и с чем выезжать? – поинтересовалась Ника.
– Выезжать с маленьким, размером не больше походного багажа, а место проб – «тропа гроз» в Соловье и Дальневид.
– Володя, установочные параметры эксперимента есть?
– Вы помните, Штефен Роберт случайно обрушил транспортёром проход в ущелье? Михалина Снежик и её археологи закончили описание объекта, и мы можем попытаться там инициировать биомассу.
– Володя, мы же там пытались уже, – напомнила Ника. – Там у нас даже резонанса не возникло, внутри той сферы, которую нашли и исследовали ребята. Без резонанса нечего там делать.
Профессор тяжело вздохнул. Мыслеформа вздоха передаётся собеседнику как отчаянное желание зевнуть, и Ника тоже сразу прикрыла рот ладошкой.
– Извини, – спохватился Лещенко. – Совсем забыл, что зевоту напущу. Так вот, установка дальневидения готова послать импульс, вам надо только поместить пробу и проследить за ней. Михалина собирается быть с вами.
– Володя, вы чего задумали?!  Юра с Владой в доме-цветке могут пострадать от этого или вообще провалиться неизвестно куда!  Какой ещё импульс из Дальневида?! Я сразу ветирую!
– Не кипятись, Ника, – попросил профессор. – Мне Кивины не менее дороги, чем вам и всем остальным. Вспомни о том, что темпоральные резонансы и резонансы биоматериала лежат в совершенно разных диапазонах частот, не говоря уже о фазах. Установка Дальневида имеет уникальное свойство точного позиционирования по всей поверхности планеты, ей никакие спутники и навигационные системы не нужны. Она воспринимает планету как идеальную сферу, нужные геокоординаты переводятся в точку на этой сфере, на которой…
– Володя, я не математик и уволь от объяснений. Если мне нужно пополнить знания – присылай гипнокурс. Как я поняла, установка Дальневида передаст импульс на диапазоне биологического резонанса.
– Я вижу, что вы там переутомились и не понимаете, о чём речь, – заявил Лещенко. – Ричи с Патриком Мбаа и с коллегами в Дальневиде увидел затонувший город в Гуане, мы пришли к выводу, что на природные особенности наложились творческие особенности Мигеля и уговорили его попробовать ещё раз. Зет с Ионом вам всё объяснят, девочки…
Ника закончила беседу и присоединилась к сестре.
– Наши благоверные нам всё объяснят, – передала она её разговор и распоряжение шефа. –В конце концов, чего мы должны ломать себе головы? Мы слабые глупые женщины, как раньше говорили. Наше дело – дети, кухни и всякие тряпки, а мы с биомассами возимся. Мне уже иногда кажется, что мы сами – продукты этой биомассы…
– Пошли забирать свои «продукты» из малышовой группы, «биомасса», – хихикнула сестра. – у нас на двоих целый выводок маленьких Петерсов. Их придётся к бабушке Наташе в Загорный везти сейчас, если нам предстоит мотня. Давай так: я забираю и отвожу детей, потом вернусь, а ты встречай их папаш и выясняй, что им всё-таки надо? Деваться всё равно некуда, если они задумали.
Ника развела руками и согласилась. С «первого захода» у них с сестрой родились четыре девчонки. Они уже, считай, взрослые. В этот раз – пятеро мальчишек (Вика отличилась тройней), им сейчас три года, все – вылитые папы, по характерам тоже. Ника тепло улыбнулась, вспомнив своих шумных и озорных малышей.
Из «папаш» прилетел один Зет.  Почти одновременно с ним приземлился другой аппарат с эмблемой плавучего острова Союза Континентов на борту. Увидев медлительно вылезающего из коптера Романа Самоедкина, Ника поняла, что экспедиция предстоит серьёзная: на простые «прогулки» Самоедкин не вылетал. После своего возвращения из «ловушки времени» некогда быстрый и подвижный Роман стал медлительным. Удивило, что он прилетел один, без Милы Лановой, которая следовала за ним как тень, боясь, что её возлюбленный опять провалится в какое-нибудь время. Подошедший Роман дружески обнял Зета, потом Нику и извинился за свою неуклюжесть, чуть не наступив ей на ногу.
– Мила не смогла прилететь, – развёл он руками в ответ на вопрос девушки. – У неё сейчас несколько другие проблемы: ждём прибавления.
– Давно пора, – захлопала в ладоши Ника и чмокнула Романа в гладкую, пахнущую мужским парфюмом щёку. – Но сам ты, друг милый, как? Я тебя сто лет не видела, что потяжелел изрядно?
Роман посмотрел ей в глаза и несколько вяло отшутился по поводу полноты тем, что ест хорошо, а счастье расслабляет, а, кроме того, чиновник-директор Союза Континентов должен иметь монументальный вид, «дабы внушать уважение», как считали в старину. Ника поняла, что он не хочет рассказывать, и переключилась на мужа сестры.
Зет, узнав, что «его» часть Виконики уже отбыла в Загорный с потомством, огорчился, что не застал своих малышей.
– Я –  бедная несчастная усталая ищейка, идущая по следу, – пожаловался он, но сразу стал серьёзным и спросил:
– Ника, тебе раньше нигде не встречалось имя физика Николая Орса?
Молодая женщина попыталась припомнить, но пожала плечами: нет. Услышав вопрос Зета, Роман повернулся к нему.
– Что вас с Ионом так заинтересовал этот третьестепенный физик-эмигрант? Ион прислал мне запрос на него и попросил срочно прилететь, подтвердив просьбу кодом экстренного вызова. Что за буря в стакане воды?
– Хорошо, что прилетел, Роман, – невозмутимо продолжил Зет и кратко рассказал о Жанне и Франсуа Орсерах, Яре Самборо и Николае Орсе. Ника и Роман слушали, не перебивая.
– Попадание аномальной зоны после аварии в Церне в наши родные места всё больше представляется не случайностью и не математически высчитанной траекторией отражения темпорального импульса от озонового слоя и магнитосферы. Всплыла информация, что эксперимент в Церне управлялся суперкомпьютером с Марса, – рассказывал Зет. – Всё бы хорошо, только радиосигнал с Марса идёт 5-10 минут. На таком черепашьем управлении мог ставить темпоральные эксперименты только конченный идиот а в Церне таких не было. Но нам с Ионом сразу вспомнилось, что были башни Меера, что в них был супермозг, что почему-то именно тут оказался Вебсик в своё время – и мы видим совершенно другую картину. Марс мог участвовать, скажем, в разработке программы, мог дистанционно оппонировать течение опыта, но оперативное управление было на Земле, по ней же, по определённому месту, ударил энергетический выброс.
Зет запустил свою пятерню в шевелюру и взлохматил её, совершенно утратив подобие «форменной» причёски сотрудника Службы безопасности Земли. Ника улыбнулась, она и своего Иона любила видеть именно таким лохматым, а не чинным генералом.
– А что там вообще хотели получить во время опыта, известно? – спросил Самоедкин.
– Этого мы пока не поняли, – признался Зет. – Участники опыта, Жанна и Франсуа, успели рассказать о зарисовках. Они должны были что-то увидеть и зарисовать. Наши эксперты считают, что это просто психоделический опыт: как сознание человека воспринимает темпоральное смещение. Или это, как её называет наш эксперт Виттер, «визуальная телепортация».
– Сознание никак не воспринимает, – вставил Самоедкин. – Оно просто спит. Темпоральное смещение, в котором мне удалось побывать, сместило в моей тушке, все, что могло. Как я живу, знает только один наш чудо-доктор Ивин. Надоело страшно, ребята… Психоделика там минимальная: какие-то ощущения пустоты, жажда, головокружение, сексуальный экстаз, тепло, холод, и всё это как слои вафельного тортика. – Роман потёр подбородок и подмигнул Нике. – Помню, разок я попросил потом нашего знаменитого кондитера Маринкина изобразить такой торт, битый час ему рассказывал про ощущения, а на следующий день получил от него на пробу такое, что без содрогания вспомнить не могу: вкусы у меня за ночь  диаметрально переменились. Вот это настоящая психоделика.
– Наш Мигель тоже в такую психоделику ударился? – улыбнулась на замечание Романа Ника.
– У Мигеля немного другое. У него было созерцание красот Гвианского нагорья, от которых поэтическая душа проснулась и притянула к себе некую природную аномалию, раскрывающую внутрипланетные порталы с образами иных мест, – пояснил Зет. –  Если проще, то можно объяснить так: у нас есть фотография, мы ездим, снимаем, потом устраиваем вернисаж. У природы есть геокристалл Земли и внешние кристаллические выходы, которые могут веками  накапливать «образ места» – «фотографировать» образы минувшего.  В далёком прошлом изобрёли «хороновизор», до нас дошла крайне скупая информация об этом весьма любопытном приборе, представлявшем одну из тайн Ватикана. Сегодня мы понимаем, что в принципе создать его то время могли. Вопрос в том, что просто катодных лучей, антенн и металлов для такой установки приёма темпоральных волн было недостаточно, она должна была взаимодействовать с геокристаллом и с оператором. Из документальных источников про этот прибор у нас только одна журнальная статья из 1972 года.  Сама по себе установка не могли никак наводиться на события библейской истории, на них «наводил» оператор, возникающий резонанс свидетельствовал об «истинности» картинки и ментальные образы показывались на экране…  У кристаллов есть память, это доказанный факт. Периодически геокристалл открывает картинки иных мест и даже позволяет телепортироваться, но при одном условии, что его побуждают это сделать. Наш замечательный Мигель там отличился, просто пока мало кто понимает его истинную роль во всех этих событиях, в том числе и он сам.
– Я помню ту статью, – махнул рукой Самоедкин. – Мне её Юра Кивин в своё время пересылал от Вебсика. Насчёт необходимости «побуждения» – сомневаюсь. Я просто напомню, что в нашем эксперименте «мул», помещённый в капсулу темпорального генератора, увидел изображение «марсианской» пещеры, в котором Зет и Ион узнали  тоннель-пещеру с биомассой под башнями Меера, а Олег Дегов – одну из пещер Марса. Так вопрос с тех пор и повис в воздухе: где всё-таки побывал «мул», и что он увидел?
– В Монтоке именно на Марс и вылезали, – напомнил Зет. – А то, что пещера под башнями Меера схожа с марсианской, ещё одно доказательство связи с Марсом. Тот же Олег Дегов рассказывал, что в пещерах с синими марсианскими кристаллами были видения из прошлых эпох, когда Марс был живой планетой. Ребята, Институт времени считает, что могли отложиться разные «хронослои».
– А наша лаборатория биотехнологий с какого бока в этой каше? – допытывалась Ника. – Время, хронослои – не наш профиль. Мы, вообще-то муляжами занимались, энергоинформационной биогенерацией.
- А, похоже, что со всех сразу, – вздохнул  Зет. –  Ваш профиль, или не ваш, сказать сложно, поскольку биомасса вкупе с кристаллами и корнями очень похоже моделирует на своём биологическом уровне то, что происходит в этой «темпоралии»: лепит муляж с образа, передаёт по корням на расстояние… У нас с братом дурацкая ситуация: открыто поисковое дело, в котором мы сами и дознаватели, и свидетели, и пострадавшие, и обвиняемые, что не смогли обеспечить безопасность. А ещё в деле есть три летальных исхода, один у Мигеля в Дальневиде, два у нас в Церне. Я почему спросил Нику про физика Орса: не похоже ли, что найденное Штефеном Робертом устройство работало с биомассой? Там на одном конце канала шлюз с психоделикой, а на другом – выдолбленная в земле идеальная сфера. Разница только в том, что вы пытаетесь с биомассой получить материализацию образа скана, а тут…
– Не спеши, друг, – попросил Роман. – Не улавливаю аналогии.
– Вика летит! – прервал Зет беседу, разглядев зоркими глазами точку приближающегося коптера. – Я пойду, встречу, она на вторую площадку сядет, на первой мы всё заняли.
– Иди, иди, – улыбнулась ему Ника, довольная наступившей паузе в насыщенном потоке информации.
Зет убежал встречать коптер. Самоедкин проводил его взглядом, поискал, где присесть, не нашёл, открыл дверь аппарата, на котором прилетел сам, и сел на порог.
– Не езди с нами, тебе тяжело, – предложил ему Ника.
– Я хочу сам забраться в ту, найденную Штефеном, «психоделику», – признался Роман.
Ника пристально посмотрела на него.
– Роман, я достаточно тебя знаю, чтобы видеть, что не только желание «забраться в психоделику» тебя привело сюда вместо клиники Ивина. Тебе даже стоять тяжело. Давай начистоту. Никакого потомства Мила не ждёт. Это твой блеф. Вы что,  поссорились и расстались?
Самоедкин кивнул головой.
– Она не хочет со мною расставаться, а я больше не могу так жить, это просто неинтересно обоим. Я не вернусь к Миле, пока сам не восстановлю себя. На службе я взял бессрочный творческий отпуск. Здесь я просто простой землянин Роман Самоедкин, а не чиновник. Вебсик сделал ошибку, вытолкнув меня из потока времени. Нельзя так делать. Он потом сам это понял, обозначив срок пребывания Кивиных в стазисе, а не выдернув их из него сразу, как меня. Мы с Институтом времени нашли подтверждения гипотезе, что это была ошибка. Вебсик, по всей видимости, от неё пострадал сам. Иначе не объяснить его внезапное прекращение контактов с нами. Нельзя выдёргивать из времени и прыгать в него, как заблагорассудится.    
– Зет знает? – спросила Ника.
– Нет. Никто не знает из наших. И ты не распространяйся, хорошо?
– Хорошо, Рома. Если нужна помощь, то я всегда…
Послышались возбуждённые голоса Вики и Зета. Роман успокаивающе коснулся руки девушки, натянул на лицо улыбку и поднялся навстречу друзьям.

Продолжение http://proza.ru/2021/12/29/1046