Ализе. Главы 53-55. Окончание

Глава 53

Однажды судьба занесла отчаявшегося путника в небольшой скучный городок, где он смог за умеренную плату снять на ночь комнатенку. Начался дождь. Элиан расположился на старом сундуке, в углу среди разного хозяйского хлама, и просидел так довольно долго, вслушиваясь в звуки льющейся воды. Свет косыми полосами ложился на пол из подслеповатого оконного прямоугольника с заключенным в него кусочком серого неба...

В соседней комнате прогремел маятник. Аррель вздрогнул и, вздохнув, провел рукой по усталым глазам. Должно быть, он сильно изменился за последние недели: похудел, осунулся, стал взрослее. О, как он хотел найти ее! Потеряв счет времени, Элиан отмечал в памяти только те дни, которые хоть сколько-нибудь приближали его к Эльзе. Банальная ошибка дарила ему ложную надежду, и он утешал себя мыслью, что днем раньше — днем позже непременно завладеет более точной информацией. Эльза как никто была нужна ему. Однажды наполнив собою его жизнь, она навечно запечатлелась в ней легкой белой тенью. Элиан улыбался, вспоминая это милое остренькое лицо, чья красота измерялась не идеальностью, а редким очарованием мятежно блестящих глаз; изгибами тонких бровей; улыбкой, которая даже недоверчивый взгляд обращала в пленительное свечение. Она пробудила его от сна, чтобы так жестоко исчезнуть. Жестоко? Справедливо! В конце концов, он заслужил это и должен искупить свое равнодушие. «Эгоист! — терзался порой Эли. — Для чего я ищу Ализе? Для того, чтобы она сделала меня счастливым. Но удастся ли мне сделать счастливой ее?»
Скрипнула половица. Среди шума весеннего ливня, запахов первых цветов и влажной земли Элиан почувствовал чье-то присутствие. Через силу разлепив отяжелевшие веки, он увидел старика-хозяина. Это был тощий хмельной человек с умным лицом и остроконечной козлиной бородкой. На его впалых щеках проступили красные пятна то ли от волнения, то ли от желания выпить.

— Вы позволите? — кашлянув, робко вопросил он.

— Входите. Я, наверно, вам не доплатил?

Постоялец уже полез было в карман изрядно затасканных брюк, но хозяин замахал руками:

— Нет, что вы! Всё в порядке. Я просто… Мы поговорили с вами…

— Так что же?

Старик уловил во взгляде нахмурившегося Элиана раздражение. Эли устал и хотел выспаться перед дальней дорогой, которая предстояла ему с наступлением утра, а этот человек, как показал предыдущий разговор, не мог сообщить ничего путного — всё больше жаловался на болезни и жадное правительство. За время поисков Аррель научился не запоминать лиц и не придавать значения мимолетным знакомствам; слишком много их выдалось за последние дни.

Хозяин не торопился уходить.

— Вы сказали, что разыскиваете женщину… Женщину с огненными волосами, — наконец осмелился заговорить он.

Угрюмое лицо Арреля мгновенно оживилось.

— Да! Именно так! — горячо подтвердил он; особенная нотка в поведении старика заставила его серьезней отнестись к этому разговору.

— Мало ли на свете рыжих женщин? Я бы не стал беспокоить вас...

— Нет-нет! Говорите, — Элиан встал. — Я готов лично осмотреть каждую рыжую женщину в вашем городе.

— Однако ж, вы упрямый, — заметил хозяин. — Дело в том, что я знаю одну Ализе.

— В самом деле?! Почему вы молчали?!

— Она подходит под ваше описание за одним серьезным исключением…

— Ведите меня к ней! — нетерпеливо перебил его Аррель. — Я не могу ждать! Я должен ее видеть!

— Может, вам стоит подумать? Может, это не она?

Подумать? Что за глупость! Как он может тратить время на пустые размышления, если за его спиной осталось с десяток неудачных опознаний? В желании найти любимую Элиан не гнушался ничем. Он был готов обойти полмира.

— Хорошо, — скорбно опустил взгляд старик. — Тогда вам нужно быть мужественным... Прошу вас, не горячитесь.

Эли всё больше негодовал. Досада побуждала его хорошенько встряхнуть противного пьяницу — ну как он не понимает, что ждать никак нельзя?! Желание видеть Эльзу, ощущать ласковое тепло ее руки, пусть даже выслушивать ее ворчание — всё это можно было сопоставить с неутолимым голодом или изнурительной жаждой. Элиан хотел лететь, бежать сломя голову, мчаться на всех парах к ней или к той, которая могла быть ею.

— Вы опоздали, — донеслось до разгоряченного сознания юноши. — Если та женщина действительно ваша Ализе, то вы опоздали на неделю: она умерла.

— К-как?! — ахнул потрясенный Элиан Аррель.

— Она сильно болела этой зимой. Бедность вконец ее доконала.

— Но этого не может быть!

Сотни вопросов вихрем кружились в его голове, тесня сердце, которое секунду назад было преисполнено светлой надежды на скорую встречу. Но почему? Ведь в последний раз они виделись в ноябре! Прошло без малого полгода; теперь наступил апрель.

— Рыжая Ализе (она жила за пару кварталов отсюда), на дому стирала белье более-менее состоятельным людям, и я частенько прибегал к ее услугам. Простыни всегда поступали от нее чистыми, выглаженными, без единой морщинки. Никто не жаловался.

Схватившись за голову, Элиан порывисто заходил по комнате из угла в угол. «Простыни… Стирала на дому… Ализе? Как это возможно?» Он вспоминал ее отважной, сильной, страстной, но не представлял ее возящейся около лохани с грязным тряпьем. Быть может, Эльзу заставила пойти на это нужда; быть может, она без гроша в кармане скрывалась от мстительного Юфиса?

— Пожалуйста, отведите меня туда, — прошептал Элиан. — В дом, где она жила. Я хочу увидеть всё своими глазами.

— Хорошо, — кивнул старик, — идемте.

Как во сне Аррель вышел из комнаты вслед за своим проводником, спустился по наружной лестнице и оказался на улице. Оба двигались напряженно и молча. Старик украдкой поглядывал на постояльца: тот шел, уронив голову.

— Кто она вам? Родственница?

Элиан задумался, заколебался. «В самом деле, что меня связывает с ней? — задался он вопросом, от которого его охватила дурманящая тоска, подобная плесени, разрушающей добротную вещь. — Между нами никогда не было ничего естественного. На каждом нашем поступке, объятии или поцелуе лежит печать недоверия. Мы никто друг другу».

Между тем старик повторил вопрос:

— Кем вам приходилась Ализе?

— Я ее люблю.

Обыватель пожал плечами, что-то невнятно пробурчал и двинулся дальше — через пустынную тихую улицу.

...Вскоре они вошли в огороженный низким забором дворик, в центре которого возвышался побуревший от времени старинный дом с ржавой крышей и причудливыми фигурками над карнизом. В садике росли высокие, но чахлые деревья; среди их худых стволов затерялась крошечная деревянная беседка с куполообразным потолком. Между столбиков промелькнула чья-то голова и тут же исчезла. Элиан по привычке остановился, чтобы получше разглядеть того, кто укрывался от дождя под этим хрупким строением, но старик махнул ему рукой — он уже стучался в дверь угрюмого, давно не ремонтировавшегося дома.

С тяжелым сердцем и спутанными чувствами Элиан следом за своим провожатым взошел на обветшалое крыльцо. Им открыла женщина в затасканном ситцевом халате.

— Всё-таки явились, — как-то странно усмехнувшись, произнесла она, скользнув по фигуре Эли холодным взглядом.

Дальше — ни одного уместного вопроса, словно всё было ясно и так. Гостя впустили вовнутрь, и поток свежего влажного воздуха оборвался в этом душном пространстве. Старик ушел восвояси, не рискнув клянчить денег за свою услугу. Наедине с враждебно настроенной женщиной Элиан почувствовал себя неловко. Ужасная тяжесть мучила его, однако услышанное еще не до конца завладело его сознанием. Он еще не верил...

— Это вас она ждала. Вас звала, но вы явились только сейчас, — глухо бормотала женщина. Элиан заметил, что ее руки трясутся от гнева. Он покраснел, покорно пошел в указанном ею направлении и, оказавшись посреди пустой комнаты с высоким потолком, в котором местами сквозь облупившуюся штукатурку проглядывала дранка, примостился на краешек жесткого стула. Комната была скучная, как и всё в этом городке — словно окрашенное в черно-белые тона. Из мебели почти ничего не было, отчего малейший шорох вызывал громоподобное эхо. Вернувшаяся женщина протянула Аррелю тряпичную сумочку. Эта вещь, бесспорно, когда-то являлась предметом женской гордости, а теперь истрепалась.

— Здесь все ее вещи, — отчеканила недружелюбная особа. — Вам будет любопытно посмотреть.

Элиан беспомощно поглядел на нее, но она истолковала этот взгляд по-своему и мгновенно отшатнулась, словно он этим оскорбил ее.

— Я соседка. Я временно обосновалась здесь, чтобы приглядывать за хозяйством.

С тем она удалилась. Элиан хотел остановить ее, но раздумал, вернулся на свое место и со вздохом высыпал содержимое сумочки на пол. Среди цветных дамских побрякушек — сломанной броши, пары дешевых серег, замшевых перчаток и баночки с пудрой, — он обнаружил письмо. «Любимый мой Юфис! — значилось в первой строчке. — Ты помнишь нашу первую встречу? Я помню и жду тебя…»

Эли сжался. Он мало что понимал, но то, что Эльза столь нежно и преданно обращалась к человеку, желавшему его убить, возмутило его. Она любила Юфиса. Что ж, это вряд ли было большим секретом. Между тем руки Арреля затряслись крупной дрожью, и он был вынужден отереть холодный пот со лба, прежде чем вернулся к чтению.

«Мне теперь тридцать семь. Я подурнела и вряд ли понравлюсь тебе, ведь ты моложе меня на два года. Эта разница играет не в мою пользу, я знаю».

— Это не она! — и оторопело, и радостно вскричал Эли. Он вторично вздохнул, но уже с облегчением. Он ошибся. По случайности он столкнулся здесь с чужой бедой, его приняли за совершенно другого человека... Значит, Эльза жива. Какое счастье!
Аррелю захотелось немедленно покинуть мрачный дом, чтобы возобновить поиски с новой энергией. Стыдливый восторг засиял в его глазах. Совсем по-другому Эли посмотрел на чужое письмо, которое уже не имел права читать, как снова встрепенулся: «Любимый мой Юфис…» Неужто опять простое совпадение? Нахмурившись, Элиан заставил себя перечитать первые строки. Вдруг дикая мысль толкнула его; что-то неуловимо прояснилось. Образ Эльзы воскрес в его памяти. В одну из минут их примирения она рассказала ему историю своей жизни. Рассказала без ужимок, без утайки. Это даже сейчас, по прошествии стольких событий, ободрило Эли. «Я не знала свою мать, — рассказывала Эльза, — но желание найти ее живет во мне с детства. Почему-то я уверена: она такая же рыжая и ее тоже зовут Ализе. Это ключ к нашей встрече». Тогда собеседник почти не слушал ее — слишком он был осчастливлен внезапной оттепелью, да и речи девушки показались ему бредом: как можно желать встречи с матерью, которая во младенчестве едва не утопила тебя, как котенка?! Нет, он, всегда тонко чувствовавший обиду, ранимо воспринимающий притеснение, не мог понять такую позицию.

«Любимый мой Юфис». Нахмурившись больше, Элиан Аррель решительно взялся за письмо неизвестной женщины по имени Ализе. Он должен, он обязан прочесть его, как бы ему того ни хотелось. Быть может, здесь кроется разгадка еще одной истории.

Письмо было написано неряшливо, но строчки рассыпались по бумаге легко, без обиды — с усталостью и ироничной ностальгией:

«Я вспоминаю тебя, нашу первую встречу и всё, что последовало потом. Также вспоминаю годы, предшествовавшие этому событию, — писала незнакомка. — Я задаюсь мыслью: как я могла когда-то не любить? Без любви наши сердца мертвы, без любви мы идем по жизни словно с завязанными глазами — бесцельно, наугад. Мы черствы. Но когда я полюбила тебя, я как будто полюбила весь мир...

Разница между нами заключается в том, что ты всегда чего-то хотел от жизни. У тебя был какой-то особый смысл (прости, я по сей день не понимаю его). У меня же до тебя не было ничего… Ничего хорошего. Поэтому в своем озарении любовью я обрела источник преображения. В отличие от тебя я ни на йоту не обозлилась, не задалась целью мстить каждому, кто неправ. Наверное, на это у меня просто не хватило мужества… Не думай, я не обольщаюсь: тебя со мной ничего не связывает. Ты по привычке захотел восстановить попранную справедливость, ведь человеку с таким обостренным мнением относительно добра и зла, как у тебя, сложно воздержаться от вмешательства. О, Юфис, ты так отчаян и смел, что не боишься взять на себя ответственность за кого-то. Я восхищаюсь. Должно быть, я стала первой и последней добровольной жертвой твоей мести.

Мы больше не увидимся. Сейчас хочется еще раз всё вспомнить. Воспоминания о тебе доставляют мне радость, которую я не в силах объяснить.

Наша первая встреча состоялась (право, не стоит напоминать!) — в борделе… Ты не сомневался в роде моей деятельности, так как профессия женщин этого заведения написана на их размалеванных лицах. Из залы лилась оживленная музыка. Разгоряченные вином господа толпились около рояля — в тот вечер, примерно семь лет назад, наш тапер играл особенно вдохновенно. Но ты не шел к нарядным красоткам, ты не польстился на их провокационные жесты. Ты стоял — нет — ты притаился, как тень, возле двери, следя за кем-то, кто веселился в зале вместе со всеми. Меня сразу заинтересовало твое лицо: бледное, оно было сосредоточенным, только глаза как будто остекленели, а на приоткрытых губах застыла до жути странная улыбка. Такого лица мне еще никогда не доводилось видеть… Я подошла и что-то сказала. Ты обернулся, посмотрел, но не увидел меня, потому что был поглощен своими раздумьями.

— Видишь того человека, — голос твой дрожал, и ты слегка притянул меня к двери за концы накидки. — Женщина, которую я полюбил еще мальчишкой, вышла за него замуж.
С натугой ты рассказал мне, что он (толстенький мужичок в креповом костюме) увел у тебя невесту, а теперь, неделю спустя после ее смерти, притащился в это скопище разврата, невзирая на траур. Видимо, господин всерьез решил забыться, так как приходил к нам уже в третий раз и наивно волочился за одной из девушек. Кажется, ее звали Стефани. Да, точно: Крошка Фифи. Она была очаровательна в своей притворной скромности; толстяк не раз говорил, что она напоминает ему его покойную супругу.

Но ты был взбешен. Тебе делалось тошно от одной только мысли, что женщину, которую ты любил на протяжении лет, легко заменили обыкновенной шлюхой. Слежка продолжалась много дней, а сегодня подошла я, и ты взорвался, пообещав придушить мерзавца. Если учесть выражение твоего лица (этот пьяный блеск в совершенно трезвых глазах), то можно сделать вывод: ты не рисовался.

Зачем я вмешалась? Ответ прост: не из симпатии и не из мгновенной любви (что бывает только в книгах), а потому, что испугалась — тупо, обыденно, малодушно. Испугалась в первую очередь за себя и за свою работу, ведь заведение бы закрыли, произойди здесь убийство. Поэтому уже через десять минут ты сидел в моей комнате, окруженный вниманием и заботой. Я приложила много сил к тому, чтобы подольше продержать тебя вдали от объекта ненависти. Сперва были горячие реплики, потом их сменили рыдания. Ты плакал, а я сидела рядом, сраженная зрелищем невиданных прежде мужских слез. Твоя любовь стала болезнью. У сильных людей бывает именно так. Ты кричал, что хочешь видеть мир чистым и правильным, но тут же путался в собственных суждениях, начиная бредить ненавистью. Можно подумать, ты сам не понимал, чего требовал и кому угрожал.

Я сказала:

— Каждый творит мерзости в меру своего положения.

И тут что-то произошло: ты выпрямился, придирчиво осмотрел меня с головы до ног, и я поняла, насколько тебе противны и мое тело, и моя одежда, и моя комната.

— Рыжая. — Твои пальцы сжали прядь моих волос, гораздо более желая в эту минуту сомкнуться вокруг горла толстого господина. — Раньше я думал, что все проститутки рыжие.

Юфис, ты помнишь, с чего начался наш разговор? С желания сменить тему. Пока ты курил, свесив босые ноги с постели, я любовалась твоей рельефной спиной. От твоей кожи пахло дорогим табаком и не менее знатным одеколоном.

Потом, словно невзначай, я заговорила вновь:

— Мне бы ваши заботы!

Я поведала о своей беременности, о намерении избавиться от ребенка, а также о нехватке денег на хорошего врача. Ты вскочил; на твоем лице отразилось омерзение.

— Самка!..

Зная отношение доброй половины мужчин к обратной стороне любовных утех, я не удивилась. Однако ты и тут не ушел, а немного погодя даже обратился ко мне с участием:

— На что же ты тратишь свой заработок?

— На одежду, на духи, — ответила я. — Мне нужно хорошо выглядеть.

Ты промолчал. А какое у тебя было тогда лицо! Оно казалось высеченным из серого камня. Не совсем правильное, но четкое, твердое, напряженное, неподвижное. Ты поинтересовался, о чем я думаю. В самом деле, о чем может думать женщина, которая пошла против самой природы, обратив себя в машину для удовлетворения страстей?
Ни о чем. Для нас это становится обычным делом, а проблемы — обычным последствием.

— Как гадко, — устало выдохнул ты. — Остановись.

Остановиться? Но это же невозможно! Невозможно выбраться из трясины без посторонней помощи. Слишком долго я жила так, как жить нельзя.

Постепенно ты узнал обо мне всё. И то, что я родила в возрасте шестнадцати лет, бросив свою дочь в шаге от гибели, и еще многое другое. Помолчав, ты спокойно спросил о судьбе девочки. Зачем? Из любопытства? Что ж, я его удовлетворила: моя дочь воспитывается в приемной семье. Мне очень хотелось обрести в ее лице вторую жизнь, то есть мне хотелось, чтобы другая Ализе никогда не повторила моих ошибок. Чтобы ее яркие волосы не олицетворяли распущенность нрава, а имя не стало объектом насмешек. Я мечтала, чтобы моя отвергнутая девочка всегда была на высоте, чтобы ее преданно любили…

Ты всё выслушал, ушел, а на следующий день явился снова. С тех пор началось наше знакомство. Рассказанное мною тронуло тебя больше, чем можно было ожидать. Наверное, нас сблизило одиночество. Ты помог мне деньгами, но главное — заставил меня всерьез раскаяться. Твоя «проповедь» о родительском долге расшевелила во мне забытые качества души. Ты говорил так убедительно, словно сам был опытным отцом семейства, а не заядлым холостяком. Из этих слов выходило, что я должна бросить постыдные занятия и стать хорошей матерью своему второму ребенку, тем самым искупив отречение в прошлом. Но ты окончательно поразил меня, когда предложил мне самого себя... Ты так и сказал: «Я предлагаю себя в качестве помощника, друга и мужа». Право, кто сможет отказаться от такого?! Тем более, если уже не осталось никаких шансов.

Каждая женщина втайне рассчитывает на судьбоносную встречу, и вот, казалось, эта встреча пришла. А как искренне ты хлопотал об устройстве нашей новой жизни! Знаешь, я по сей день живу в том доме, который ты мне купил шесть с половиной лет назад; в этом забытом всеми городке, в котором мы поселились, мечтая о сказке. Вернее, мечтала я одна. Ты только делал вид, но всё равно это у тебя получалось натурально…

Ты ухаживал за мною так, словно я была единственной женщиной на свете. Ты строго следил за моим питанием, заставлял больше отдыхать и гулять на воздухе, беспокоился о моем самочувствии. Казалось, ты очень хотел, чтобы этот чужой ребенок появился на свет здоровым; хотел так, словно он был твоим собственным. Ты с нетерпением ждал, не жалея на свою, как я теперь понимаю, прихоть ни времени, ни денег, ни сил. Прихоть? Цель? Какая разница! Благодаря тебе я поверила в возможность измениться. Но когда случилось то, чего мы оба желали, когда должна была начаться наша семейная жизнь, ты внезапно исчез. Исчез, испарился... Это тоже было частью заранее придуманного плана. Я осталась с маленькой дочкой одна, без средств к существованию, в пустом доме, среди разбитых надежд. Своим обманом ты наказал меня за распутство. Так странно... Кем ты себя возомнил?

А потом я узнала, что моя первая дочь была разыскана тобою. Появившись из ниоткуда подобно волшебнику из сказки, ты втерся в доверие к девочке, чтобы сделать из нее преданную спутницу жизни. Должно быть, она так и не узнала, что ваша с ней встреча не была случайностью. Ее счастье! Пусть верит в добрые стечения обстоятельств, ведь мы всегда немного нуждаемся в волшебстве.

При нашей последней, самой унизительной встрече я разразилась «справедливым» негодованием. «Конечно, ведь она моложе и красивее меня. Она свежа и невинна, как мартовский подснежник! Она подарит тебе наследников, в которых будет течь твоя кровь! У нее слишком много преимуществ перед моими недостатками! Почему же ты дал мне ложную надежду? Зачем вытащил из привычной среды?» Ты глядел в мое опухшее от слез лицо с невозмутимостью благочестивца, а потом обронил: «Кто-то должен был это сделать. Каждый получает по заслугам». Ах, какие холодные слова! Какое ледяное бесстрастие! Не стоит даже повторять, ведь ты всё прекрасно помнишь... Подобные люди не меняют своего мнения ни при каких обстоятельствах. Если слабый может стать сильным, обретя цель, то тот, кто уже силен, никогда не откажется от убеждений, даровавших ему силу. Это твоя беда, Юфис. Ты лишен гибкости. Ты — слуга той жгучей ненависти, которая научила тебя жить. Что ж, мне остается лишь благословить ваше будущее с Ализе — моей далекой тенью. Пусть она познает счастье рядом с любимым мужчиной, если этим я хоть немного искуплю свою вину».

Глава 54

Эли был полон противоречивых чувств. Только что он невольно узнал историю матери Эльзы, но в то же время, читая, он живо представил ее себе. Конечно, Эльза наделена большим жизненным запалом и стойкостью. Это не девушка, а настоящий боец.

Что касается Юфиса, то... Это человек, отравленный желанием мстить, который сам не понимает, насколько заблуждается. Поразительно, как сильно продвинула его эта разрушительная сила; казалось, распаленный своей страстью, он мог не только занять высокое положение в обществе, но и взлететь до небес...

...Подняв глаза, Эли увидел невдалеке от себя девочку лет шести с ровно подрезанной челкой и милым доброжелательным личиком. Заметно волнуясь, она принялась выкручивать подол насквозь промокшего платья, а Эли только сейчас вспомнил, что тоже вымок под дождем, однако его пиджак уже успел подсохнуть. «Ее сестра», — пронеслось в голове. Усталость тела боролась с лихорадочным оживлением, вызванным чтением письма. Кто бы мог подумать, что он совершенно случайно коснется разрешения этой загадки! Успей он прийти сюда раньше на неделю — кто знает? — может, несчастная женщина отошла бы в мир иной со спокойной совестью, ведь дочь не держала на нее зла. Как жаль, что они уже никогда не увидятся...

Смутившись от затянувшегося молчания, Эли приветливо улыбнулся девочке. Она пошла явно не в свою рыжеволосую мать: шелковистые светлые пряди, мягкие, как пух, обрамляли ее круглые щечки, а живые серые глаза с белесыми ресницами взирали на незнакомца доверчиво и кротко.

Что-то дрогнуло в душе Эли при виде этого чистого создания. Какая-то пронзительно-грустная тень во взгляде девочки напомнила ему Эльзу. «По крайней мере, благодаря Юфису Корну свершилось одно благое дело, — подумал он. — Благодаря ему эта девочка стоит сейчас передо мной, и я обязан что-то для нее сделать».

— Кто вы? — зазвенел резвый голосок.

— Я... — Элиан растерялся. — Я ищу одну... женщину.

Девочка уже смотрела не на него, а куда-то вниз, на свои крохотные ножки.

— Мою маму? — сдавленно прошептала она, и ему показалось, что она сейчас захнычет.

— Нет. Я ошибся. Той, которую я ищу, здесь нет, —  ответил он, тщательно взвешивая каждое слово. — Она мой друг. Хороший друг, — повторил Эли для большей убедительности.

— Вы скучаете по ней?

Он кивнул:

— Очень.

В тишине дождя, когда все звуки обретают свою неповторимую грань, Элиан украдкой разглядывал юную незнакомку. Вспоминая отрывки своей жизни, он испытывал стыд даже не перед самим собой, а перед этим робким ангелом.

— Я видела, как вы пришли, — промолвила девочка, продолжая теребить влажный подол.

Эли смутился. От его собеседницы исходила непонятная ему мольба, соединенная с надеждой на сопереживание, защиту, любовь, и он почувствовал виноватость. Из письма он понимал, кого видит перед собой, но в то же время с трудом верил в печальную участь столь прелестного ребенка.

— Вы хороший, — сказала девочка, после чего улыбнулась.

— Почему ты так решила? — недоверчиво сощурился Эли.

— У вас глаза добрые. — Улыбка сделалась еще шире. Девочка говорила искренне, в своем возрасте еще не научившись лгать, и хотелось верить, что она этому никогда не научится.

— Поди сюда... — Неожиданно для самого себя Элиан поманил ее пальцем, а когда она приблизилась, укутал продрогшее тельце своим более-менее сухим пиджаком. — Шляться под дождем — не самое полезное занятие.

— Я была в беседке, — тихо возразила девочка, между тем как в ее несмелом взгляде уже светилась благодарность. — Скоро меня заберут отсюда в приют, —  добавила она, помрачнев.

В течение коротких секунд они смотрели друг на друга с каким-то нежным, упоительно приятным удивлением. В глазах одного значилось покровительство старшего, в глазах другой — бесконечная преданность. «Что это? — покраснев, подумал Аррель. — Мне ли кого-то поучать?..» Прежде он никогда не думал о детях, но теперь в его груди шевельнулась новая струна, готовая заиграть незнакомой, волшебной мелодией. Как-то само собой они назвали друг другу свои имена, и Эли с волнением пожал теплую ручку. Девочку звали Габриель.

— Вы уйдете? — спросила она, доверчиво заглядывая ему в лицо.

Он кивнул.

— Когда?

Подвижные, живые глаза взирали на нового знакомого из-под «занавеса» шелковистой челки.

— Сейчас.

Что-то мелькнуло и тут же угасло во взгляде девочки; подобно комнате, лишенной источника света, он стал грустным и пустым. «В приют...— мысленно повторил Эли. — Здесь она никому не нужна. Но ведь она (как ни трудно в это поверить) сестра Эльзы!» Тут он впервые посмотрел вокруг себя осмысленным взглядом. «Я не должен проходить мимо, делая вид, что меня это не касается».

А Габриель словно прочитала его мысли.

— Я могла бы стать вашим новым другом. Я бы очень постаралась! — сказала она.

Тем временем в комнату заглянула соседка. Женщина, как видно, подслушивала, а сейчас даже не постыдилась заметить:

— Напрасно ластишься! Ему дела нет до бедной сиротки! — И она с демонстративным вздохом удалилась вглубь обшарпанного коридора.

Не успела соседка договорить свою речь, как глаза девочки, еще недавно кроткие и доверчивые, выразили горячий протест.

— Можно я провожу вас?! — воскликнула Габриель.

Эли был тронут. Еще никто не относился к нему с такой теплотой, даже не успев хорошенько узнать...

...Когда они дошли до условленного места, где должны были проститься навсегда, Элиан еще раз заботливо поправил на своей новой знакомой пиджак, который укутывал ее до самого пола. Затем его рука помимо воли с нежностью коснулась шелковистой головки.

— Холодно, — тихо заметила девочка.

Очевидно, она ждала, что он заберет часть своей столь необдуманно подаренной одежды. Однако он промолчал. Он как будто ждал или хотел сказать ей что-то, но еще раздумывал. По его усталому лицу ползли загадочные тени.

Вдруг он шагнул к Габриель, наклонился к самому ее уху, и она услышала:

— Хочешь поехать со мной?

Это было сказано так просто, словно он предлагал ей всего-навсего поиграть в забавную игру. И только сам Аррель знал, что впервые в жизни принимает решение со всей серьезностью.

Вспыхнувшие веселые огоньки в глазах Габриель были ему ответом.

Глава 55

Сгущались сумерки. Юфис Корн спешно шагал к своей гостинице, где его ждала Эльза. Впрочем, ждала ли?..

В последнее время самочувствие девушки ухудшилось, и Юфису пришлось пригласить доктора. Кроме того, Эльза отказывалась есть, почти не говорила и не желала удостоить своего мучителя даже взглядом. Она глядела сквозь него, как будто не замечая. Юфис терял терпение. Он должен вырвать эту победу, ведь в противном случае она достанется ненавистному Аррелю... почти как в прошлый раз! Он не имеет права повторять роковую ошибку. Воспаленный злобой мозг вращался вокруг одних и тех же задач: не позволить, не допустить, завоевать, уничтожить... Юфис не мог очнуться, ибо это навязчивое состояние заменило ему жизнь. Он шел теперь, надвинув шляпу на беспокойные глаза, и непрестанно думал о том, как взять реванш.
Вдруг от стены встречного дома отделилось несколько фигур. С мрачной неизбежностью они стали двигаться навстречу прохожему пружинистыми шагами.

— Господин Корн! Именем закона вы арестованы!

Юфис оцепенел. Однако это был не тот случай, когда сдаются без боя. Рассчитывая на эффект внезапности, сыщики попались в собственную ловушку, ибо Юфис решительным взмахом обеих рук отбросил от себя приблизившихся противников. Как только он оказался впереди, его палец автоматически нащупал рукоять револьвера. Сделав несколько выстрелов в темноту, мужчина бросился бежать к гостинице. Отчаянная, как вспышка молнии, мысль билась в его мозгу: лишь бы успеть, лишь бы застать Эльзу на месте. Вряд ли Юфис любил ее; ощущение власти над ней — неразумным подростком — вошло у него в привычку. Сначала это было желанием проучить грязную потаскушку Ализе, а потом — желанием найти замену своей несчастной любви. И вот теперь осталось желание помешать Аррелю завладеть чувствами Эльзы.

В ответ Юфису звучали выстрелы. Вспыхивая в темноте маленькими стальными звездочками, они оглашали тишину звуками резких хлопков, но не достигали цели. Он пригибался к земле и как мог быстро миновал опасность. Вот он вихрем взметнулся вверх по озаренной мягким светом лестнице, не дожидаясь лифта; вот уже достиг нужной двери... На кровати сидела Эльза — бледная и неподвижная, как всегда, и только когда Юфис окликнул ее, на щеках девушки вспыхнул нервозный румянец. Она странно улыбнулась и протянула руки навстречу вошедшему.

Подбодренный обрывком радости, шевельнувшейся в его душе от этой долгожданной улыбки, Корн хотел броситься к ней, но тут за спиной тенью сомкнулись чьи-то тела — твердые и неумолимые, как скалы. Юфиса ждали и здесь, в его номере. Беспомощный, с заломленными за спину руками, он рвался вглубь комнаты, но его не пускали.

— Эльза! Эльза, послушай меня! Послушай ради всего святого!..

Глаза Юфиса бешено сверкали, пена текла с перекошенных губ. Он исступленно хрипел, пытаясь высвободиться: это была агония хищника. Но почему? Ведь он прав! Он только хотел очистить мир от всякой заразы! Он был уверен в своей правоте! Он, в конце концов, руководствовался соображениями «высшего» разума!

— Эльза, я мог стать большим человеком! Я бы возглавлял целый город, если бы не...

—...ты сам, — спокойно договорила Эльза. Она посмотрела на него чужим, отрешенным взглядом.

— Скажи, что будешь ждать меня! Что не вернешься к Аррелю! — закричал Юфис, когда его под конвоем выводили в коридор.

Эльза улыбнулась:

— Я не обещаю того, чего не могу осуществить.

Побледнев, Юфис уронил голову на грудь...

Эпилог

Тот, кто сейчас увидел бы Элиана Арреля, не поверил бы своим глазам: вчерашний ветреник чудесным образом переменился. Его новый облик так ярко контрастировал со старым, что окружающие невольно восхищались им, одновременно удивляясь тому, как раньше могли верить в причастность этого человека к страшному преступлению.
Эли вернулся в усадьбу Аррелей не один; с ним была маленькая Габриель, и родственницы просто не нашли в себе мужества для сопротивления столь трогательному союзу. Эли решил опекать девочку, которую называл своей младшей сестренкой. За это дело он взялся ответственно и всерьез, а вскоре понял, что иначе просто не сможет.

Если сравнить одного человека, яростно верящего в какой-нибудь ложный идеал, с другим — временно пустым, не знающим себе дела, то во втором случае успех рано или поздно придет, ведь легче строить новое на пустыре, чем на развалинах. Когда Аррель обрел наконец свою цель, он поверил в себя, уверенно встав обеими ногами на твердую почву. Отныне он знал, что действительно кому-то нужен, однако оставшаяся без ответа любовь по-прежнему бередила старые раны. Любя Эльзу всем сердцем и ничего не требуя взамен, он был готов благословить ее счастье с любым другим человеком. Но все-таки надежда жила — надежда на новое чудо.

*  *  *
Офелия Аррель в нерешительности застыла на пороге по-летнему солнечной гостиной. Увиденное там смутило ее, ведь до сего дня она упрямо отказывалась внимать уговорам Стефани, считая кузена несмываемым пятном позора на репутации их семьи. Офелия не желала прощать Элиану промахов, но, увидя его сегодня сидящим за столом перед раскрытой книгой рядом с Габриель, в окружении цветочных ваз, позолоты и... трех вечно голодных дворняжек, — Офелия сдалась. Под натиском двойного обаяния не устоял даже ее заматерелый скепсис.

Совсем как в старые добрые времена четвероногие любимцы нахально оккупировали усадьбу — и Элиан, и его воспитанница питали одинаковую слабость к бродячим животным. В сущности, они оба были детьми. Невероятно привязавшись друг к другу, они стали неразлучны, и их светлая дружба не могла не умилять. Несмотря на то, что Аррель отпустил бороду, которая, несомненно, взрослила его, взгляд его лучистых глаз был по-мальчишески открытым. Постепенно, вместе с обретением своего «Я», к Элиану вернулось уважение горожан. Когда, случалось, полюбившаяся всем пара чинно прогуливалась по улицам Эль-Адоры, прохожие спешили поприветствовать их. Элегантный господин гордо вел за руку девочку с ангельским лицом, а та в ответ на приветствия махала ладошкой и очаровательно улыбалась.

Вот и сейчас, увидев их такими же, как и всегда: жизнерадостными, поверяющими друг другу свои невинные секреты, — Офелии пронзительно захотелось сбросить с себя оковы чопорности, чтобы примкнуть к этому теплому кружку...

Опередив Офелию, Стефани, ворвалась в гостиную, будучи в таком взволнованном состоянии, что переполошила всех.

— Эли! Она приехала! Приехала! — закричала госпожа Аррель.

Ее племянник переглянулся с Габриель и, не выпуская из рук книги, бросился к окну. Прямо возле белокаменного крыльца стоял автомобиль, из которого выходила стройная молодая женщина. Дуновение бриза сбросило шаль с ее головы, и под лучами солнца огненно-рыжие локоны, рассыпавшиеся по плечам, вспыхнули всем своим торжественным великолепием...

— Любимая, мы ждали тебя! — прошептал Эли.

С тем он улыбнулся, прижимая руку к груди, где билось его неутомимое сердце.


КОНЕЦ