Часть I. Глава 27. Почему у вас, у евреев, всё так

Кацманы выглядели как обычные люди: он – с ярко выраженной семитской внешностью, она – с ярко выраженной антисемитской внешностью. У них было всё большое, но разное: у него был большой нос, который, кстати, совсем не портил мужчину  большой лоб, который говорил о выдающемся уме и большие уши. У неё большая грудь, большая нога и очень большая задница. Сара Абрамовна подумала, что на фоне этих двоих она смотрится, как Дюймовочка.

Кстати, о Дюймовочке. Когда-то в детстве, когда они с сестрой и мамой были в эвакуации, мама  каждую ночь, придя с работы, укладывая Сарочку спасть, рассказывала ей сказки. Но, как все еврейские мамы, она рассказывала сказки с некоторым еврейским налётом. «Дюймовочку» Сара запомнила на всю жизнь.
– Жила была женщина и звали её Ривка. Это была чудесная женщина! Но она была очень одинока, ведь у неё не было мужа, – начала рассказывать сказку мама, как все мамы обычно начинают сказки.
– Мама, а почему у неё не было мужа? Он погиб на фронте? – спросила Сара.
– Да, моё золотце, погиб, – сказала мама, и из глаз потекли слёзы.
– Не плачь мамочка. У тебя же есть мы с Фирочкой… Ты же не так одинока, как та женщина…
– Хорошо,доця, не буду. И вот, однажды, к ней в дом пришла другая женщина. Она была таки немножечко колдунья и оставила Ривке маленькую семочку. Ривка была очень голодна и съела эту семочку. И через какое-то время у неё родилась маленькая, крошечная девочка. И назвала она девочку Дюймовочка. Но назвала она её так для других, хотя на самом деле её звали Клейнелэ.
– А что такое Клейнелэ? – спрашивала Сара.
– Это значит «Маленькая».  И выросла Дюймовочка редкой красавицей! – тут мама посмотрела на свою не очень красивую девочку и сказала: – Ну, не так чтобы она была большой красавицей, но вполне даже себе ничего. А по соседству с её домом возникло большое болото. На том болоте развелось много мерзких жаб. Эти жабы захватывали всё больше и больше территорий вокруг своего болота и, наконец, добрались до дома Ривки.
– Мамочка, прямо, как фашисты!
– Да, доця, фашисты – это те самые жабы. И одна главная жаба, увидев маленькую еврейскую девочку, хотела было её сожрать, но вмешался её сын, не менее мерзкий жаб.
– Он захотел жениться на Дюймовочке?
– Ну, не совсем чтобы жениться… И Ривка решила во что бы то ни стало спасти свою девочку. И позвала на помощь партизан. Они спрятали девочку в партизанском отряде. Но и там был свой жук навозный. Ему очень понравилась Дюймовочка, и он решил во что бы то не стало сделать её своей женой. Но девочке был противен навозный жук.
– Мама, а что такое навозный жук?
– Как бы тебе попроще-то рассказать? Мы с Фирочкой работаем на ферме, да? Там есть коровы. Они иногда ходят в туалет по-большому. И там заводятся эти жуки.
– Ужас! И этот жук захотел жениться на Дюймовочке?
– Да, именно так. И Дюймовочка убежала от партизан. Долго она бежала по лесу, и наконец её приютила старая серая Мышь. Но мышь тоже была сволочью: она выдала девочку Кротам, которые вечно рыли землю и искали евреев… И бедная девочка погибла бы, если бы не нашла умирающую Птицу. 
– Это был раненный партизан, мамочка?
– Да, доця. И маленькая, хрупкая Дюймовочка выхаживала Птицу всю зиму… Она носила ему зёрнышки, подворовывала лекарства у мыши, а когда пришла весна и взошло солнышко, за ней пришли кроты. И тогда Дюймовочка побежала к Птице, а Птица ей и сказала: «Летим со мной, Дюймовочка!»
– Мамочка, а куда они должны были полететь? В Казахстан?
– Да куда угодно, моя фейгеле. В волшебную страну, где нет никакой  войны, где нет проклятых жаб и кротов, где всегда светит солнце и живут одни Эльфы…
– А кто такие эльфы, мамочка?
– О, доця, эльфы – это такие же люди, только они крылатые… Они разбросаны по всему миру, они говорят на своём языке и никто не запрещает им это делать. Их очень сильно убивают везде, но придёт день, и они соберутся на чудесном острове последи океана. Он, этот остров, пока невидим для людских глаз, но Эльфы там уже живут. Дюймовочка согласилась, она по крылу взобралась на Птицу, схватилась за перья и птица взмыла ввысь… А мерзкие Кроты так и остались внизу. Они смотрели, как Птица уносила девочку, но ничего не смогли с этим поделать. Долго летела Птица: над лесами, над морями, и увидела чудесный остров. А над островом кружили Эльфы. Они полюбили Дюймовочку всем сердцем, и принц Эльфов женился на ней. И прожила она на этом острове в счастье и согласии много лет…»

Всё это за секунду пронеслось в голове Сары и, взглянув на Кацманов, она царственно сказала: «Здравствуйте!»
Кацманы, оторопев от царственного вида пани Сары, тихо поздоровались с ней и с собравшимся в зале обществом незнакомых им людей.
Арик пригласил всех к столу, во главе которого села Сара Абрамовна.
– Меня зовут Сара Абрамовна. Я – мама Арика. С кем имею дело?
– Меня зовут Марк Моисеевич, а это моя жена, Галя. Мы – Милочкины родители.
– Милочка ваша единственная дочь? – спросила Сара Абрамовна, видя, что родители девушки её возраста, а Милочке едва исполнилось двадцать пять лет.
– Нет, у нас ещё есть старший сын, но он уехал не так давно, – ответил Марк Моисеевич. Его жена Галя подозрительно тихо себя вела.
«Выжидает», – отметила про себя Сара.
– В Израиль? – спросила Сара Абрамовна.
– Да… Мы были против, особенно Галочка, но он уехал. С семьёй. А теперь и Милочка с Ариком собираются.

В зале повисла тишина. Арик пригнул голову, а Милочка с ужасом посмотрела на отца и приставила палец к губам. Сара Абрамовна сначала пропустила последнюю фразу мимо ушей, потом ей показалось, что она услышала то, что не должна была слышать. Потом она повернула голову и посмотрела на Арика. Арик побледнел и, встав за спину Милочки, втянул в голову в плечи. И тогда Сара поняла, что услышанные слова были самой, что ни на есть, правдой.
«Что делать? Что делать? Яша, помоги мне, пожалуйста! Яша, наш сын предатель Родины? Нет, наш сын предатель меня, что ещё хуже! Надо что-то сказать… Надо что-то сделать!»
Но язык отказывался говорить, а рука потянулась к сотейнику, стоящему на металлической подставке, под которой горели специальные, долгоиграющие свечи.
 
Открыв сотейник, Сара Абрамовна молча положила себе голубец, потом второй. Подумав, положила третий. Обильно полила сметаной и сев, взяла в руки вилку и нож. Ни на кого не глядя, Сара Абрамовна стала молча жевать голубец, отправляя в рот кусок за куском. Ей казалось, что если она сейчас прекратит кушать, слёзы просто брызнут на стол, за которым сидела вся честная компания. Видя, что ситуация приобретает неправильный оборот, встал товарищ Ганько. Кашлянув, он привлёк к себе внимание. Даже Сара оторвалась от тарелки и посмотрела на будущего зятя.

Товарищ Ганько взял бутылку вина, откупорил её и разлил вино по бокалам. Потом он поднял свой бокал и сказал фразу, от которой глаза пани Сары и всех присутствующих поползли вверх:
– Лакаем, товарищи!
Не понимая, что происходит, Марк Моисеевич вопросительно посмотрел на жену, потом перевёл взгляд на Сару, у которой во рту застряло пол голубца. Сара Абрамовна целиком проглотила кусок и спросила:
– Что?
– Лакаем, Сара Абрамовна! Мне в отделении сказали ребята, что евреи всегда говорят «Лакаем!», когда хотят выпить. Я понемногу учу еврейский язык. А то, как же я с фамилией Ленивкер буду без языка! Всё по-честному!
– Товарищ Ганько, а интересно, какие слова вы ещё выучили? – поинтересовался Беня.
– Так, парочку, по мелочам, – стушевался Ганько.
– А например?
– Поц и шлемазл.
Марк Моисеевич поперхнулся слюной, которая обильно выделилась у него, когда Сара Абрамовна ела голубцы, и сказал:
– Какие глубокие познания, молодой человек! Только не «лакаем», ибо мы не собаки, а «Лэ хаим!», что обозначает «За жизнь!».
– Обманули, сволочи, – просто сказал товарищ Ганько и залпом выпил полный бокал вина. До самого дна.
– Сядь, Ганько! – скомандовала очухавшаяся от удара под дых Сара Абрамовна. К ней, наконец, вернулся разум и способность думать. Лея дёрнула жениха за рукав, и он сел.
– А теперь все слушаем сюда, пока я не перевернула этот бротер с голубцами на голову будущих молодожёнов. Если я правильно поняла, ты, пан Арье, и… – Сара не секунду задумалась, как ей назвать Милочку, – ты, деточка, собираетесь на историческую Родину?
Упомянутые в этой траурной речи Арик и Милочка смотрели на Сару Абрамовну не мигая, боясь что-либо ответить.
– Кивните, если я правильно поняла то, о чём говорит этот человек! – грозно сказала Сара Абрамовна, ткнув пальцем в сидящего рядом Марка Моисеевича.
– Мама, мы хотели тебе сказать… Это не скоро произойдёт! Это несколько лет должно пройти! Милочка ещё не приняла гиюр… А чтобы принять гиюр, нужно время…
Второй удар Сара снести не могла. Она почувствовала, как сознание покидает её, но тут услышала голос Яши:
«Сара, Сарочка! Не сейчас! Только не это! Ты сейчас уткнёшься  лицом в недоеденные голубцы и испортишь себе макияж! Я здесь, я с тобой, слышишь, душа моя? Открой глаза! Немедленно!» И Сара почувствовала, как чьи-то руки бережно гладят её по плечам, по волосам и трут виски. Это была тётя Фира. Понимая, что сестра на грани обморока, Фира подбежала к сестре, чтобы привести её в чувство.
Сара открыла глаза и посмотрела на сына.
– Арик, ты хочешь сказать, что Милочка у нас не еврейка?
– Почему это, не еврейка? – обиженно спросил Марк Моисеевич. – Наполовину – да!
– На плохую половину! – вскричала Сара Абрамовна. – Ой вэй, Готэню! Забери меня к Яше!
Марк Моисеевич обратился к присутствующим:
– А что, собственно, происходит? Может, я чего-то не понимаю, ну тогда объясните мне, а не устраивайте истерику!
Фира, внимательно посмотрев на родителей Милы поверх очков, сказала со знанием дела:
– Понимаете, Марк Моисеевич, Чехов как-то сказал, что если на сцене стоит ружьё, то в конце последнего акта оно обязательно должно выстрелить. Но он не сказал, что ружьё будет стрелять дважды и в самом начале спектакля. Вы понимаете, о чём я?
– Как бы вам сказать… Простите не знаю, кто вы.
– Мы забыли представиться: я – тётя Фира, сестра Сары Абрамовны. Это Беня, племянник покойного мужа Сары Абрамовны. Это Лея, сестра Арика, а это товарищ Ганько, жених Леи.
– Так вот, что я вам скажу за вашу аллегорию: Да, моя Галочка – не еврейка! И что тут такого?
– А что, евреек не было на вашу голову? – спросила Сара, решив раз и навсегда покончить с мучившими её сомнениями насчёт того тот это Кацман, или какой-то другой?
И тут со стула встала Галя. Она молча обвела глазами сидящих за столом людей и скорее крикнула, чем сказала:
– А то как же, не было! Были еврейки! Но Марик плевать хотел на ваши предрассудки и женился по любви, прамежду прочим!
– На ком? – спросил товарищ Ганько, который, выпив уже третий бокал вина и почувствовав порох в пороховницах, решил сходить в атаку. Лея дёрнула жениха за рукав и положила ему на тарелку немного мясной нарезки.
– Как это на ком? На мне! И да, я тоже была против того, чтобы мой сын уехал в эту забытую Богом страну, где всё время масоны и полно хамсинов!
– Галочка, ты опять спутала: там всё время хамсины и полно масонов! – тихо поправил Галочку Марк Моисеевич.
– Спасибо, Маркуша! А вы что думаете, я очень хочу, чтобы моя красавица дочь выходила за вашего старого шлемазла? Или мне очень нравится; что она хочет принять этот ваш гиюр? В гробу я видела и ваш Израиль, и ваш гиюр! Господи, Маркуша, ну почему у вас, у евреев, всё так сложно?
– Галя! Что ты такое говоришь? – с ужасом спросил Марк Моисеевич, обнаруживая свою истинную сущность подкаблучника.
– Это я что говорю? Это вы что делаете? Да если бы не я, женился бы ты на той уродине, которую тебе мамочка твоя пыталась сосватать! А я, беременная нашим Сашенькой, осталась бы подыхать с голоду! А сейчас это семейство пытается похитить нашу дочь и обратить её в свою веру! Не бывать этому!

Услышав знакомое слово «похищение», изрядно захмелевший товарищ Ганько вскочил, вытащил пистолет и, выстрелил два раза в потолок, заорал на всё кафе:
– Всем на пол! Руки за голову! Никто не выходит!
Второй рукой боец выхватил рацию и заорал в неё ещё громче:
– Товарищ майор, это «сокол»! Здесь похищение! Вызывайте наряд! Да! Немедленно…


Продолжение: http://proza.ru/2021/12/28/1254