Привет с малой родины

 Все началось до банального просто. Или до смешного тривиально. Позвонила бывшая одноклассница  Тамарка Мерцалова и спросила:
– Слушай, Парамонова, у твоего козла сколько чилдренят?
Анна недопоняла и, как всегда, от растерянности, начала заикаться:
– К-ак сколько? Ч-что значит «сколько»?
– Да ты не дрейфь, Парамонова, прекрати заикаться и быстро считай, а то я на работе!
– Д-да я…
– Ох, Парамонова, как ты диплом с отличием получила? Один Бог ведает. Короче, вместе скольких нарожали?
- Вместе – одного.  Вернее – одну. Ты же знаешь….
- А отдельно?
- Что значит «отдельно»?
- Ну, у тебя еще кто есть?
- В с-смысле?
- В с-смысле детей? – передразнила Тамарка.
- Нет, конечно, – оправилась от первоначального шока Анна.
- А у него?
- От первой жены – один.
- И все?
- Надеюсь. А в чем дело-то?
- И не надейся. Есть у тебя водка? Или еще там что?
- Зачем мне водка?! Ты по делу говори. А то опять заикаться из-за тебя начну. Какой была ты, Томка, взбалмошной, такой и осталась.
- Вот дуреха-то! Я-то взбалмошная, а вот ты-то? Вот скажи, от кого еще втихую  детей делают? Так что выпьем, Парамонова, с тобой за нового родственника Сергея Афанасьевича Дронова!
- Боже мой, Тамара, я добьюсь от тебя нормальной информации или нет?
- Вот ты посмотри: интеллигенция наша. Хлюпики все. Ноль генофонда. Тебе нужно бежать, морду ему бить, волосы на себе рвать, а ты? «Информацию» ей нужно. Вот тебе информация:  вчера к нам в отделение поступил парень, Сергей Афанасьевич Дронов. Твоего же козла Афанасием Дроновым кличут?
- Ну.
- Баранки гну, Парамонова. Вот и соображай.
- Что тут соображать: мало ли в Москве однофамильцев.
- Умная. Да в том-то и дело, что не москвич, а из Саратова. Твой ведь саратовский? И лет ему 18. А когда он  в последний раз был на малой родине? Вы еще чуть не поссорились, что он там застрял – с квартирой, ты говорила, какая-то проблема была. Вашей Маришке годик как раз праздновали, а его не было. Память отшибло?
- Ну почему ты решила, что это его сын? Что сам парень говорит?
- Что он может говорить в бессознательном состоянии? Машина сбила. Связались с матерью, а та рыдает, слова не вытянешь, одни вопли.  Сообщила только, что отец  с ними не живет, у него в Москве другая семья.
- Но это же не говорит о том, что мальчик наш.
- Вот простофилей по жизни ты была, Парамонова, ей и осталась. Несмотря на твою степень и звание. Какой «наш»? Тебе в подоле приносят, а ты всех готова усыновить!
- Да не собираюсь я никого усыновлять! Что еще мать сказала? Почему ты решила, что он – сын Афанасия?
- А таких идиотских имен, как Афанасий, раз – и обчелся. А спрашивать – тебя выдавать. Алименты потом плати.
- Какие алименты, Мерцалова? Ерунду ты говоришь.
- Да, ерунду, –  вдруг всхлипнула Тамарка, – пока вы, изверги, выясняете, чей ребенок, мальчик лежит, бедненький, один-одинёшенек.  Помрет еще, потом спохватитесь, да поздно.
- Ладно, Мерцалова, лекции у меня в три заканчиваются. Отчитаю – и приду, не вой только.

 В реанимацию, конечно, не пускали. Анна, теряя терпение, набрала сотовый Тамары:
- Ну, где ты, подруга? Не могу же я тут до ночи стоять.
- А за детьми нужно смотреть. Чтобы под машину не попадали. Тогда и ждать не придется, мамаша, –  парировала та.
 Появившись  минут через пять, она вынесла халат и повела Анну в отделение. Осторожно  отворив дверь, они прошли в палату и остановились у кровати. На лице молодого парня была повязка, нога и рука – в гипсе. Подключенный множеством проводков к аппаратам, поддерживающим ему жизнь, он выглядел беспомощно и одиноко.
- Вот, –  всхлипнула опять Тамарка, –  полюбуйся, до чего недосмотр за детьми доводит.
- Тамара, ты в уме ли? Какой недосмотр? Причем здесь мы?
- А не надо сперматозоидами разбрасываться. Душить их на корню надо, если норовишь сбежать.
- Ты послушай, что несешь.
- А что? Мне вот кажется: вылитый  твой Афанасий.
- Он же забинтован: какой  же «вылитый»? В общем, вот ему фрукты, сок, пусть выздоравливает.
- Не откупишься.
- Боже, Тамара, перестань, наконец, играть роль мирового судьи. Поговорим нормально. Мальчика жалко, конечно, но давай позвоним еще раз его матери, выясним, что к чему. Здесь я ему сейчас все равно не нужна. От вас, врачей, все зависит. Дай Бог, вытащите.
- Ну, пойдем ко мне в кабинет, – сдалась Тамара.
 Она работала врачом в реанимационном отделении, практически каждый день сталкивалась со смертью, но это, к счастью, не стало для нее привычкой. За каждого больного она переживала, глотала сердечные, носила выздоравливающим фрукты и принимала личное участие в судьбе тех, кто особо пришелся ей по душе.
- Ты виду не подавай, что знаешь о незаконнорожденном. Тихонько так, с подходом, спроси, с кем, мол, спал восемнадцать лет назад, козел драный? – советовала Томка.
- Слушай, Томка, а ты у нас помнишь, с кем спала 18 лет назад? – съехидничала уставшая возражать Анна.
- Я-то? Конечно, –  пылко начала Тамарка, потом, с меньшим энтузиазмом продолжила:
- Сей момент, дай Бог памяти… Толька за мной тогда бегал, Толька Ермолов, помнишь,  лопоухий такой? Но у меня с ним точно никого не было!
- Еще бы ты не помнила, что никого не было! А Алик?
- Что Алик? Один раз не считается! Тем более что после него тоже никого не было!
- Да у тебя после всех никого не было, – вспылила Анна и тут же, понимая, что наступила на больную мозолищу, поправилась:
- Прости, Тома, но говоришь, что попало. Ты же не мужик, чтобы не знать, кто и где ему рожает.
- Ладно, что-то я и правда переборщила. Но мальчика жалко. И вдруг, правда, твой наследил?
- Ладно, поговорим с мамашей – увидим. Звони.
Тамара набрала номер.
- Здравствуйте, квартира Дроновых? Вас из Москвы, из больницы беспокоят.  Мне бы поговорить с матерью Сергея. А  где она? В Москву вылетела? Простите, а вы кто? Бабушка? – Томка прикрыла трубку и прошипела:
- Бабка. Наверняка  уже в маразме. Говорить будешь?
- Нет, – с ужасом отшатнулась Анна, и  Томка, снисходительно глядя на оказавшуюся беспомощной перед маразмом подругу, продолжила допрос.
- Простите, а что вы можете сказать об отце Сережи? Что? Сволочь последняя? – Томка понимающе покивала головой, как бы соглашаясь с собеседницей. –  Да, ясно, хотя  я имела в виду другое: есть ли у вас о нем какая-нибудь информация? Кобель затасканный? Нет, бабушка, нам нужно знать, где этот кобель, простите, зять ваш бывший и сволочь последняя, проживает? А конкретнее? Ну, спасибо. Да вы не плачьте, главное – живой внук ваш. Все будет хорошо, бабуля, мы делаем все возможное.  До свидания.
- Ну что? –  Анна вопрошающе смотрела на Тамарку.  Адекватна?
- В рамках диагноза и в пределах возрастной нормы, – констатировала Томка. Закурив, она продолжила:
- Говорит, что зять в Москве, у него дочь, другая семья, к ним  «рожи», прости за цитирование бабули, «не кажет». В общем, все сходится.
- Да что сходится-то? – не на шутку рассердилась Анна.
- А ты порасспрашивай своего, порасспрашивай, а потом поймешь, что сходится.
- Ты кого угодно доведешь, Томка, мертвого из могилы…
- А мы тем и занимаемся, что практически из могил вас, дураков, вытаскиваем!
- Мертвых вытаскиваете, а живых закапываете!
- Да кто же тебя закапывает? Я, что ли? Это муженек твой тихонький! А в таком омуте – сама знаешь, кто водится! – оскорбилась Томка.
- Ладно, пойду я,  –  устало произнесла Анна. – Возьми деньги, пошлешь нянечку, если что  надо парню, пусть купит.
- Жалко стало?
- Конечно, жалко. А все остальное – время покажет.
- Ну, пока, удачного тебе следствия, «Каменская», – не могла удержаться от легкого сарказма Тамарка.

 Вечером, собравшись с мыслями, Анна подсела к читающему газету мужу.
- Дорогой, – осторожно начала она, –  помнишь, ты был в Саратове, когда Маришке исполнился годик? Ты еще не смог приехать на ее день рождения?
 Муж задумался:
- Ну? А к чему это ты?
- Скажи мне честно: там, в Саратове, у тебя никого не было?
- В каком смысле «не было»?
- Да в самом простом. Женщина у тебя там была?
- Ну что за глупости, какая женщина, что это ты вдруг перешла к «преданиям старины глубокой»?
- Это важно, Афанасий, –  она редко называла мужа полным именем, и тот невольно насторожился:
- Почему?
- Ты ответь мне на вопрос, а потом я скажу.
- Да никого, конечно, у меня не было, и быть не могло, – в голосе мужа зазвучали нотки раздражения.
- Значит, это не твой ребенок, –  Анна облегченно вздохнула.
- Какой еще ребенок? – округлились глаза у мужа.
- Да в аварию попал наш однофамилец. И отчество твое. И года совпадают.
- Что значит «года совпадают»?
- Да не грузись, не было ничего, значит, ерунда все это.
- Нет уж, – муж отчего-то занервничал, –  изволь  объяснить.
- Если бы у тебя в то время была в Саратове женщина, то вашему ребенку сейчас было бы столько лет, сколько этому мальчику.
- Но я бы об этом знал! – возмутился муж.
- Вовсе не обязательно. Могла и без тебя родить и записать на твою фамилию. Однако не бери в голову, если не было, значит  –  откуда?
Муж поднялся с насиженного кресла и вышел на балкон. Щелкнула зажигалка.
- Ты чего это вдруг закурил?
- Да так, вечно ты чего-то навыдумываешь.
- Да нет, Томка позвонила, сказала, привет, мол, тебе с малой родины мужа. Может, говорит, недосчитался  кого в семье? – сыронизировала Анна.
- Дурная голова твоя Томка. Язва здешних мест.
- Ладно, забудем.
 Муж вернулся в любимое кресло. Анна вязала, поглядывая на экран телевизора, бушующего мелодраматическими страстями очередного сериала. Накал страстей  на экране подпитывался напряжением, сгущавшимся  вокруг супругов.  Первым нарушил молчание муж.
- Ну и где теперь этот парень?
- Какой парень?
- Какой-какой, якобы мой сын.
- Уже сын?
- Не вяжись к словам!
- А с чего это ты стал выяснять? Наследил, значит?
- Вот уж сразу – наследил, но надо же разобраться…
- А чего разбираться, если ничего не было. Разбираются, когда было.
- Было – не было. Главное – мальчишка в больнице.
- Но ты-то при чем, сердобольный наш?
- Да ни при чем!
- Если бы «ни при чем» – не спрашивал бы. Значит, было?
- Это что – допрос? – муж принял независимую позу.
- Хотя бы и допрос! Тебе не стыдно ребенку не помогать!
- Откуда я знал, что эта малахольная ребенка родит!
- А, значит, была-таки малахольная! – Анна от возмущения выронила пряжу и спицы.
- Ну, была. Ты же знаешь, что мужчины по сути своей полигамны, что скандалы устраивать! – муж, поджав от негодования губы, отвернулся к окну.
- Боже, я-то, дурочка, думала, ты нас с Маришкой любишь, а ты  променял  нас на каких-то малахольных!
- Ничего я вас не менял, ты же знаешь, что проблемы с квартирой были, а это так, между делом…
- А, между делом, – Анна потеряла контроль, – правильно Томка говорит, душить ваши сперматозоиды на корню надо! Мало того, что гуляете, еще и сирот плодите!
- Послушай, а как ее зовут? – задумчиво спросил муж.
- Кого? – Анна  от неожиданности  затихла.
- Да мать его, мальчика этого.
- Откуда я -то знаю? Я  что ли с ней его заделала?
- Фу, как грубо! – муж поморщился. –  Ты же интеллигентная женщина…
- Ах, так! Все, я устала от лжи, сегодня же меня здесь не будет! Слава богу, Мариша во Франции, вернется еще  не скоро. Бедная девочка, что бы она сказала!
- Да ничего бы не сказала! Она современная девушка и понимает, что у мужчин часто бывают побочные дети. Возьми какой-нибудь популярный журнал и почитай о наших звездах: то у одного, то у другого неизвестные дети появляются.
- Ты посмотри на него: ни дать, ни взять – восходящая звезда! Постыдился бы своих слов: старый дурак, а все туда же!
- Почему старый? – обиделся сорокавосьмилетний супруг.
- А ты думаешь  – молодой? Горшки за такими  через пять лет выносить!
- Какие горшки! Стакан воды не подадите! Горшки, –  фыркнул оскорбленный муж.
- Всё.  Твоя жена (теперь, наверное, бывшая?), конечно, ангел, но не настолько.  Я – к маме, а ты выясняй, где наследил! – Анна схватила сумку, побросала в нее то, что попалось под руку и выскочила из некогда столь уютного, полного любви и взаимопонимания семейного убежища.
 Оказавшись на улице, она притормозила. Ужасно, когда в сорок лет узнаешь о подлой измене  столь любимого тобой человека. Куда идти, что делать? К матери – невозможно. Будет переживать и расстроит еще сильнее.  К Томке? Та только подтвердит свою теорию о подлости всего мужского. Анна поплелась, куда ноги понесли. А принесли они ее к больнице, где лежал несчастный ребенок, ставший невольно причиной разрыва столь, казалось, прочного союза. Как сомнамбула, она поплелась в палату, не осознавая,  зачем идет туда, где станет только тяжелее.

   …У кровати юноши  сидела незнакомая женщина. Стоящий рядом с ней  высокий рыхлый  мужчина  нервно покусывал губы и что-то говорил. Когда Анна вошла в палату, они обернулись.
- Здравствуйте, – нерешительно произнесла Анна, думая, подойти  ли ближе.
- Добрый вечер, – поприветствовал ее мужчина, а женщина лишь кивнула.
- Привет, Парамонова, – раздался веселый голос Тамарки. – Вот они, наши однофамильцы, познакомься: это Надежда, а это – Афанасий Дронов.  Представляете, моя подруга по мужу тоже Дронова, а муж ее – тоже Афанасий! Вот совпадение? Так она вашему мальчику и лекарства, и… –  наткнувшись на  полуобморочный  взгляд подруги она завопила:
- Лида, нашатырь, валериану, быстро!
 Очнувшись, Анна увидела перед собой обеспокоенное лицо  своей жестоко брошенной сегодня второй половины.
- Как ты? Тебе лучше? – муж испуганно вглядывался в ее потускневшие глаза. – Ты можешь говорить?
- Где она? – прошептала Анна.
- Кто? – удивленно спросил супруг.
- Мерцалова. Убью! – Анна чуть приподнялась на кушетке и вновь провалилась в забытье.
- Это всего лишь обморок, не дрейфь, Афанасий, она бредит.  Через полчаса оклемается и пойдете баиньки, – констатировала дежурный врач Тамара Андреевна  Мерцалова и не спеша удалилась, притворив за собой дверь выделенной подруге палаты. 

 Уже в коридоре она по-девчоночьи хихикнула и пробормотала: "Неисповедимы пути Господни! Но все-таки какие же  мужики  сволочи!  Думать надо, когда….  А то откачивай потом нас, несчастных!"