Несколько слов об итогах года

Самое радостное событие – выход в свет книг моих давних друзей, "Рисую острова" Ольги Якимовой и "Огонь и слово" Григория Зобина.

Для Ольги это первый стихотворный сборник, первый опыт  обнародования себя в качестве поэта.

Всегда, как мне кажется, точна та оценка, которую дает себе автор. Действительно,  она  «из рода Дульсиней». Как в любой автохарактеристике, в этой фразе есть и лирическая нота, и честное определение статуса, и самоирония. А еще знак, что камертоном для поэта служат голоса литературных пристрастий детства и юности – сказочных и романтических. И обязательно добрых. В Олиных стихах  нашли свое место и Золушка, и Пьеро, и Герда с Каем, и даже Баба-Яга стала прелестной Бабкой-Ёжкой. От бережно хранимой детской чистоты и прозорливости – обилие уменьшительных форм, круговерть снов и фантазий, в которых «ходят добрые стихи со страницы на страницу».

Но пронзительно ее  острое ощущение недостатка тепла и любви -  и невольно слышна  цветаевская нота в реплике о непарном башмачке Золушки.

Конечно, автор честен, когда признается, что пишет «корявым почерком своей души». Но это не самое главное. Важнее всего, какими чернилами. Они сделаны из того, что « из души выросло или в нее вросло» - вера в полноту Любви, что объемлет мир.

Гришин сборник - третий в его поэтической биографии (а есть еще литературоведческая, историко-краеведческая, литмузейная части  жизни). Начало ее – в том времени, когда было «в мире бесприютно и легко», когда можно было по складам усваивать  грамматику  земного бытия.  Гриша ищет надежных спутников на поэтическом пути – и они обретены в космосе русской литературы: Державин, Новиков, Чаадаев, Жуковский. Они научили нескучным ямбам и хореям, как бы ни были естественны в Гришином исполнении и трехсложные размеры, и гекзаметр, и верлибры. Их наследство – простые и внятные вереницы четверостиший, стансы, хотя автору не чужды и многострочные формы, и дистихи, и сонеты.

В традиционные формы традиционными средствами автор вкладывает то содержание, которое выстрадано не только натугой мышц, но  трудом сердца. Без всякой позы поэт осознает себя одним из сеятелей – соработников Господних: «мы сеем сегодня – другие потом соберут».

«Вынянчен праздник стиха» не только через раскрытие судеб собратьев по поэтическому цеху, не только в долгих пеших прогулках по родной Москве - воспета «тихая наша свобода», взлелеяна радость созерцанием лучезарной работы пекаря, звонким звукорядом птичьего пения. И памятью – самой нежной, сыновней. И твердым убеждением, что «у Господа нету болота», твердым намерением своим трудом ответить живой Истине. Поэтому  Гриша в полном праве заявить, что «патриархи и пророки - наша кровная родня».

Что роднит таких несхожих поэтов? Оба умеют рассмотреть в мельчайших подробностях и неповторимо рассказать про «простой житейский обиход с бессмертьем по соседству».