Отрывок из Медуза Сиона. Личное

            Медуза Сиона.
         /Или принцип молота и наковальни, вытекающий из основного принципа иудейской Доктрины «Разделяй и властвуй/. 

                Личное мнение. 
        О личной судьбе, тесно перевитой при прямом вмешательстве иудеев с судьбой государства в гнилой канат.
               
                Вместо предисловия:

- Вот ты все иудеи, да иудеи. И в том они, и в этом – везде они. И везде они пакостят и отовсюду их гонят. А между тем они живут дольше, нежели представители многих народов и наций на земле. В смысле не древности их кагала, есть народы подревнее, а в возрасте каждого из них. Питаются лучше нас, хотя, казалось бы, тощие на вид и жить тоже должны недолго. Евгений Матвеев, замечательный актер режиссер, мечтал дожить до 80 лет. Дожил, унизив себя по мнению иудеев ролью Брежнева, сыгранной им на отлично. Кто такой был Леонид Ильич не суть важно, засрал все не просыпаясь, во сне и ласты склеил. А Матвеев был личностью, патриот, уважающий свою Родину в отличие от пришлых во власти иудеев. И возраст в 80-95 лет для представителей «божьего» народа является чуть ли не обязательным. Как такое понимать?
- Как все остальное, предложенное ими российскому обществу для уменьшения его срока жизни. Сюда входят мат, предоставляющий нам возможность не уважать друг друга и бить по мордам своих, чтобы чужие смеялись. Беспредельный секс, когда проституцию с лесбиянством и педерастичеством проповедуют уже с экранов наших телевизоров через посредство роликов под названием например вафлик – говорящий пес. Иудейский ниже поясной юмор, распоясывающий нас до бесстыдного ржания над собой с опусканием себя до иванов родства не помнящих с библейским плодитесь и размножайтесь.Так-же генно - модифицированные продукты, выставление нас перед мировой общественностью идиотами, обремененными сказочно богатыми уралами с сибирями. Короче, людьми третьего сорта, как африканцы с кимберлитовыми трубками, которых иудеи на деле уничтожают, вбросив их в бесконечные войны, а на словах ставят на одну доску с цивилизованными людьми. Не забывая тем не менее прибрать к рукам их бриллианты из тех труб.
- Это понятно и видно без очков, но при чем здесь их продолжительность жизни, которая длиннее нашей!
- При всем. Во первых, тебя уравняли со всеми во всем, отобрав понятие: по чести и признание, что жениться или выходить замуж нужно только по звездам, под которыми живет человечество. Знаки Зодиака могут вывернуть друг друга наизнанку, превратив жизнь в сплошной кошмар, уменьшив ее на десяток-другой лет через уходы в загулы, что сексуальные, что пьяные. Петух никогда не уживется с Петухом и Котом, Собака с Козой, Змея со Свиньей. О детях от таких браков говорить нечего, они рождаются с отклонениями, как от браков межнациональных, не из своего круга. Цивилизованные нации предпочитают искать свою половину среди соплеменников, не помышляя о вступлении в союз с аборигенами Австралии, Папуа-Новой Гвинеи. Кстати от Италии с Грецией до Скандинавии с Великобританией они мало отличаются друг от друга, представляя из себя в основном германцев на современный лад, как те же австрияки со скандинавами без Финляндии, страной саамов. Они древние кельты с бриттами и галлами, то есть нынешними французами, бельгийцами, голландцами, англосаксы с ирландцами, шотландцами, уэльсцами, из которых состоялись первые американцы. Греки те же почти итальянцы, особенно южные с сицилийцами, а северная Италия арийцы. Если взять русских, братьями являются белорусы с украинцами, сербами, болгарами, чехами, поляками и так далее. Почти вся Пруссия с половиной Австрии это ассимилированные славяне. Пример о сокращении продолжительности жизни заключается и в том, что все стали звездами, от низа до верха, даже мастера чистоты с водителями ассенизаторских машин – золотарями. Опущено то обстоятельство, что профессор не найдет общего языка с механизатором, композитор с фрезеровщиком. Они не нащупывают темы для разговора, чем укорачивают себе полноценную вместе с ложным питанием жизнь.
- Я понял, лес вроде один, а дров в нем много, но из разных пород деревьев.
- А иудеи в этом вопросе весьма щепетильны, выбирают спутника жизни тщательно, перебрав предыдущие поколения супруга или супруги как ребра в теле–по косточкам. Кто из родственников во сколько лет умер, чем болел, какие имелись отклонения, не было ли зависимых от чего либо и так далее. Элиты цивилизованных стран уже давно стали жить по таким же принципам, подтягивая к ним свои народы. На втором месте стоит еда генно модифицированная, которую иудеи приправили отсталым народам, заменив естественную от проверенного поставщика. Сами же потребляют отборную, называя ее кошерной, очищенной от всего неудобоваримого. На третьем месте у них досуг, с кем водить дружбу, желательно, чтобы друзья были умнее их, что смотреть в театрах и кино, по телевизору, чтобы не портить настроение, а получить максимум положительных эмоций. Так-же обстоит дело с профессией, ее выбор определяется одним выражением: чем бы человек не занимался лишь бы тело сохраняло здоровье, а дело приносило доход.
- Но это для них Талмуд вместе с Каббалой на шею!
- Зато для нас они ярмо, от которого мы стремимся избавиться. Я могу доказать тебе о тяжести этого ярма на примерах из своей жизни, ломавшейся несколько раз через колено, принуждая избавляться от него через свою кровь со смертями близких людей. И таких примеров в России достаточно. Как только человек попадал в поле их зрения своей деятельностью, не совместимой с проводимым ими курсом, так жизнь для него или заканчивалась, или становилась в своей стране невыносимой. Я как раз пишу об этом в новом своем произведении, и ты первый кто с ним ознакомится. Пока на слух с черновика.
- О-о, это уже серьезно.
- Серьезней не бывает, это мой личный опыт.
- Тогда я весь внимание.

                Личное, неразделимое с общественным.

Я тащился по горбатой какой-то улице Нахичеванского поселения Ростова-папы и не мог прийти в себя от вестей, ошеломивших меня. То, что услышал от новой хозяйки дома, в котором жила бывшая жена, а потом от внучки двадцати лет, жившей в доме на другом конце усадьбы и увиденной мною впервые, не укладывалось ни в какие рамки. Известие о трех смертях самых близких и родных людей было подобно грому среди ясного неба, оно виделось наказанием почище божьего, отшатнувшегося от нас. Но главным было то, что во всех трех смертях проглядывался еврейский след, доказать который было практически невозможно. Но он все-же прослеживался, едва заметный, и не только в напряженные наши дни, а начиная еще с деда, народного в гражданскую войну судьи на Кубани. Так-же моих отца с матерью, узников лагеря на Урале по политическим статьям, в котором родился и я, меня с братьями и сестрами, как детей врагов народа. Зацепил кровавым отблеском и моих детей с внуками. Дед по материнской линии пропал без вести сразу после того как проявил лояльность к белогвардейцам, скашивая им сроки. Бабушка, уехавшая с ним из Москвы в Армавир, осталась живой чудом, осев в г. Сухиничи, на сто первом так называемом километре. Балом в стране правили тогда евреи, и Сталиным, на кого они свалили  беды народа, еще не пахло. Про отца я почти ничего не знаю, если не считать того, что он родился в Туркмении в городе Мары, прибежище переселенцев из Российской империи, занимал какой-то пост приведший его на скамью подсудимых. Его сестра, окончив Ташкентский государственный университет, стала ректором учебного заведения, сменив при замужестве родовую фамилию. Родная моя мать едва не угодила под расстрел за связь с немцами, замененный за недоказанностью на пять лет лагерей, хотя ее бывших подружек из одноклассников расстреляли сотрудники НКВД под управлением евреев ежовых и ягод с бериями. В перестройку реабилитировали, наградили без особых объяснений медалью Ветерана войны. Она вышла еще раз замуж, когда ей было за шестьдесят, за еврея на двадцать четыре года моложе себя, едва не окончив жизнь раньше божьего срока. Рудольф Павлович Седов, ее муж, работавший лаборантом на Стекольном заводе под Козельском, в бывшем имении Оболенских, женился на ней с умыслом, он стал травить ее химикатами, вбив себе в голову что может стать мужем моей сестры Людмилы. Она была в разводе, а позже сошлась тоже с евреем, военным комендантом города Киров. Почти сразу после ее замужества мы стали с ней чужими, не зная, что говорить друг другу при редких через 3-5 лет встречах. Младшая сестра Тамара, русская красавица, первым браком была замужем за офицером не чисто славянских кровей, а больше схожих с иудейскими, но занудства и пендитности в нем не вынесла. В родословной второго мужа разобраться трудно, фамилия с обличьем вроде русские, но необычные. Средний брат был женат вторым браком на еврейке из Ленинграда, а вскоре был посажен на пятнадцать лет за расклеивание листовок на БАМе. Срок продлевался, так что вышел он из лагерей только в середине перестройки.Виновных в перипетиях семьи выискивать возможным не представлялось по причине бездоказательности.
Кто-то из читателей задастся вопросом, а почему они выходили замуж или женились на евреях, своих парней и девчат было мало? Дело в том, что в советское время на национальность жениха или невесты, тем более на положение в обществе родителей с их достатком почти никто не обращал внимания, разве что притягивали и наоборот отталкивали внешние данные претендента на руку и сердце, особенно кавказцев с азиатами. Но даже они считались как бы своими, советскими, особенно армяне с грузинами. Положение в обществе родителей и их достаток играли роль во вторую очередь, или вообще никакой, но невесты с русскими чертами лица, миловидными, с соломенными волосами и голубыми глазами были нарасхват. Любой русский парень, а тем более нацмен, не проходил мимо длинноногих и стройных моих сестер, не оглянувшись на них. Вдобавок семья отличалась от крестьянских и рабочих семей высоким ростом, стройностью с подтянутостью, отличительными этими признаками армейского образа жизни. Из пятерых братьев и сестер лишь я был темно русым удавшимся в отца первенцем, оба брата и две сестры пошли в мать. Евреи, особенно те, которые были разбавлены русской кровью, так называемые мемзеры, не всегда отличались от титульной нации, разве что характером с повадками, свойственными членам этого кагала.Кто скажет, что актрисы Васильева, Ургант, Неелова, Голуб были еврейками, так же мужчины, особенно во власти, такие как Немцов, Руцкой, Володин, Мишустин, даже Слуцкий, остолоп от футбола, Я сам после многих лет «мытарств» в полном смысле слова по бабам сошелся с женщиной, отличавшейся овалом лица от русской, едва заметным на первый взгляд, абсолютно типичным для русской нации. И только несколько лет спустя узнал сначала о том, что она была замужем за евреем, с которым развелась по своей воле, почти сразу выйдя замуж за профессора из РИСИ и прожив с ним десять лет, и двое детей от первого брака у нее мемзеры -полукровки. А потом зацепился как-то за ее родословную. Но кроме того, что ее предки по матери пришли из Украины с фамилией Лозовые, перемешавшись на казачьем присуде с местными хохлами и казаками, а по отцу - из материнской Руси, ничего не выяснил. Подозрения по происхождению подружки давали время от времени знать о себе превосходством надо мной, странным, почти сошедшим с годами на нет. Так и живем до сей поры, она в своем доме, я в своей квартире, встречаясь по выходным дням. Она относится с терпением к моим произведениям на иудейскую тему, я общаюсь с ее взрослыми детьми раз в год по обещанию, но к моим внукам оба ездим в охотку. Одно другому, как говорится, не мешает, хотя надо признать, что иудейский вопрос стоит между нами неприступной стеной. Даже я бы сказал непреодолимой по причине того, что иудеи не были для нас братьями никогда, мы предостаточно наслышаны о них, поэтому стараемся избегать этот вопрос всеми доступными способами, дабы сохранить тепло отношений. А что еще главнее - избежать одиночества, присущего пожилым людям, почти не способным искать себе пару, шастая по интернетным секс клубам с порнографией не для вставных зубов.
Но главным для всех евреев обоего пола является стремление найти себе «паровоз», то есть особь с положением в обществе неважно в каком направлении: в искусстве, в литературе, в политике, в экономике, в науке и так далее. По третьему и четвертому направлениям «паровозы» ценятся особенно дорого, за примерами далеко ходить не надо. У первого в России президента Ельцина жена была  еврейка Наина, родители дали ей имя с намеком на колдунью из пушкинской поэмы «Руслан и Людмила». У русского академика Сахарова, отца водородной бомбы, женой была Елена Боннер, тоже еврейка, развернувшая его патриотизм на 180 градусов и свалившая в Америку сразу после его смерти. И так далее. Власть в любой стране кишит опарышами из гнезда иудейского, указующими и подвигающими развитие человечества на земном шаре в нужном им направлении. Евреи, не способные ни на что, стремятся найти «паровоз» на низовом уровне, дабы внести свою лепту в иудейский общий котел. На идише, мертвом языке, основанном евреями на германском диалекте, годном только для общения на нем в преступных мирах, это будет звучать примерно так: Сруль, Сруль, юбер аллес! Такова реальность
Вопрос, почему я взялся за разработку темы мирового еврейства не очень сложный, ответить на него можно парой-тройкой общих фраз. Но узнать про множество мелких деталей, каким из способов кагал из африканских кочевых хебраев держится до сей поры на плаву несмотря на неоднократное его уничтожение практически под корень, и каким образом взобрался на вершину мировой власти, русские люди обязаны. Как и другие представители человечества. Причина весьма существенная: нового земного шара в запасе у нас нет, нет и серьезной силы, сдерживающей негативные процессы в сообществе наций, навязываемые иудейской религиозной сектой, единственной в мире, избравшей этот путь с начала зарождения на земле и продолжающей идти по нему к цели с невиданным фанатизмом.И хотя претендентов на земной престол было всегда в достатке, ни одна нация не достигла апогея. Остается надеяться лишь на свой разум, чтобы избежать катастрофы космического масштаба. Тем более, что с иудо завихрениями по части разных войн с масштабными проектами по уменьшению в разы населения планета может превратиться во множество комет с астероидами. Или в космическую пыль из метеоритов.
Может быть такая планета, предыдущая нашей, совершает вокруг Сатурна бешеные круги в виде нескольких поясов из осколков, играющих в догонялки в стылом Космосе. Она не выдержала испытаний на прочность ни мегатонными взрывами водородных с атомными бомб, ни адронными коллайдерами, крысами выискивающих божественную частицу там, где ее нет.Ни смертельно опасными продуктами от деятельности ученых под присмотром гениев от эйнштейнов, обложившими ее на поверхности плотными слоями из различных полимеров, с атмосферой, вытесняемой вредными газами под парниковый эффект. Этим человечество способно проняться тогда, когда будет уже поздно по причине младенческого возраста в пятьдесят тысяч лет. Поэтому знать, кто стоит за экспериментами обязано для того, чтобы не допустить собственной гибели. По этой причине расследование я начал со своей семьи, перемежая нашу судьбу с судьбой страны, общей для нас Родины. В России таких семей – по самый Кремль.
- Я читал Пирамиду Люцифера и думал, что ты в ней все сказал. Мне становится как-то не по себе.
- Продолжать, или на этом закончим?
- Теперь пойдем до конца.
- Тогда готовься внимать правде, от которой нас отлучали со времен революции.
- Я не сомневаюсь.
Я ушел от первой супруги лет сорок назад, после демобилизации из армии, причина была прозаической - не хотел возвращаться к женщине, с которой не находил и раньше общего языка. Увидел вдруг все по новому. Но вернулся, чтобы развестись по другой причине: измена. С тех пор мы почти не виделись, если не считать редчайших встреч, при которых перетирали судьбу дочери, нашего первенца, выросшую и ставшую неожиданно для нас алкашкой. Встречи проходили на Нахичеванском рынке, контролируемом армянами со времен оседания их под Ростовом, изгнанных из Крыма турками с татарами и взятых под крыло масонкой Екатериной Второй. Как говорится, своя рубашка ближе к телу. На этом рынке первая жена выкупила место для торговли цветами, которые выращивала после покупки в Нахичевани частного дома. Деньги заработала на челночных скитаниях по забугорьям сразу после начала перестройки. Там же нечасто я встречался с дочерью, пошедшей по стопам матери, хотя задатки у нее были направления иного, она тяготела к музыке, танцам, пению. К культуре. Надлом произошел с появлением больших заработков у супруги, когда она оставляла ее одну в квартире на недели и больше, одержимая скорым обогащением. Дочь стала одеваться с иголочки, посматривая вокруг свысока, но потеряла главное – связь с матерью.
Думаю, с этого началась трагедия, случившаяся несмотря на обеспеченность позже. Мать отдала ей по достижении зрелости еще квартиру почти в центре Ростова, сама переселившись в крепкий дом с большим приусадебным участком. Дочь приходила ко мне и с первым своим парнем, в которого влюбилась, тогда ей было лет пятнадцать, и после развода уже с мужем музыкантом, с которым разбежалась из-за того, что он, трезвенник, получал маленькую зарплату. И всегда жаловалась, что боится жить в просторном жилье, расположенном на последнем, двенадцатом этаже нового дома, от которого я когда-то отказался в пользу жены с ребенком. Ей чудилось что с крыши может проникнуть на большую лоджию кто угодно, напугать, ограбить ее с маленькой дочерью, рожденной после развода с музыкантом от сожителя, иранского еврея по национальности. Или вообще убить их. Я жил тогда с женщиной, родившей мне тоже дочь, как мог успокаивал старшую радый редким ее приходам. Но все было напрасно. Вскоре у нее начались скандалы с матерью из-за того, что она стала выпивать, потом сообщила, что разбежалась с иранским евреем, уходит жить на квартиру, в которой нет отопления и просит меня привезти дрова для печки. Я резко отчитал ее и погнал обратно домой, напомнив, что мать не имеет права выселять ее из квартиры, потому что это я отказался от нее в их пользу. Дочь так и сделала, заявив той, что это не ее квартира, а отца, потом не раз благодаря меня за тот нагоняй.
Прошло несколько лет, в течении которых она приходила ко мне с внучкой, всегда трезвая, неплохо одетая, не вызывавшая подозрений по поводу пьянства. Но я знал от бывшей, что собутыльником у нее стал снова какой-то еврей, цепко присосавшийся к ней, как когда-то ко мне поэт Александр Брунько, алкаш из полуевреев мемзеров, от которого не знал как отвязаться. Тогда я на деле убедился, какие иудеи-евреи-жиды – название для иудеев одно - липкие, когда им нужен паровоз с широкой спиной для достижения своих целей, или человек, мешающий им писаниной о лживости кагала исполнять доктрину Моисея о приходе их к власти в мире, и приговоренный ими на отчуждение от жизни общества. Для исполнения приговора использовались любые способы, вплоть до низменных, как произошло это с певцом Тальковым, депутатом Юшенковым, прокурором Илюхиным, депутатом Котеночкиным и другими. Я в то время лишь посочувствовал дочери с обещанием разобраться во всем, не осознавая еще большой опасности, для себя в первую очередь. С Брунько я дошел до аптеки с муравьиными и прочими настойками на спирту, едва не отдав концы. Он был поэт из «проходимцев по эйнштейну», показавшему всем длинный язык, приставленный ко мне, как выяснилось потом, кагалом из евреев, причастных к литературе. Но какие стихи мог написать беспробудно пьяный человек, разве что разбавить графоманию «заумными» выражениями, чужими, как грешил этим Ёся Бродский, перемежавший степняцкое «что видел и чувствовал, о том писал» моськиной брехней на неудачное в советском строе. До этого за мной приглядывал Петя Вольвич из детдомовцев якобы с хохляндии, женатый на еврейке, поэт тоже из графоманов с поездками в Израиль всей семьей. Думаю, что перед ним была поставлена задача держать меня, лидера в то время славянской группировки, на коротком поводке, сообщая кому надо о всех намерениях в отношении евреев. Он хорошо ее выполнял, передав соплеменнику алкашу по цепочке.
Забегая вперед сообщу, что младшая внучка от дочери прошла подобный же путь, «подружившись» в 15 лет с аптекой и сумев все же выкинуть ее из головы лет в 18, перед замужеством. Кто толкнул ее тогда на короткую дорогу смерти догадаться в общем не трудно. Как говорится, не мытьем, так катаньем.
О том, что дочь подпала под назойливость собутыльника из евреев поведала первая жена, заявив, что он ее спаивает. Но мои приходы к ней для проведения бесед в воспитательных целях с разборкой с таинственным иудеем заканчивались ничем, дочь не открывала дверь или говорила сквозь замочную скважину, что мать заперла ее, а ключ унесла с собой. Примерно такая же история приключилась с моим сыном от второго брака,широкоплечим в двадцать три года парнем ростом в метр девяносто восемь сантиметров, тогда без вредных кроме курения привычек. Я снова случайно узнал, что он познакомился с красивой длинноногой еврейкой, зависимой от наркоты. И вдруг в одну из встреч увидел воочию, что мой сын «торчит» передо мной сливой в заднице, закатывая глаза и едва ворочая языком. Он пришел просить денег на новую, как было понятно, дозу. Тогда я отказался с ним общаться, пригрозив поговорить с его матерью, второй бывшей женой, успевшей выскочить замуж сразу после развода. Я тогда не догадывался, что замена мне была давно найдена, впервые увидев нового ее мужа, когда в очередной раз пришел проведывать детей, на пороге квартиры, ей доставшейся по размену. Ухмыльнулся на память, подсказавшую слова секретаря  партокома завода Ростсельмаш: «Разводись, иначе можешь оказаться на улице! Все крестьяне одной масти - из горла выдерут». Не послушал, но слава богу на улице не остался.  А тогда я посоветовал сыну немедленно забыть пассию, уже показавшую ему короткий путь на кладбище. Но пойти сразу к бывшей не удосужился, а дня через четыре, когда шел по проспекту домой, заметил его, пытавшегося в потоке машин перейти на другую сторону. Он каким-то чудом увидел меня и сунулся в мою сторону с беспомощным возгласом: «Батя…»Тогда мне хватило сил с ненавистью выкрикнуть ему в лицо: «Пошшел на хер!..» - и пойти дальше. Сын отшатнулся, провожая меня вытаращенными глазами, я не оглянулся тужась вздохнуть и понимая, что помочь ему не смогу. Встреча обернулась для него во спасение он сумел вырваться из цепких лап еврейки наркоманки, уехать к бывшей теще в Краснодарский край и вернуться в Ростов после нескольких месяцев безвылазного пребывания нереально похудевшим. Но одолевшим страшную беду, расставшись надеюсь навсегда с еврейкой, едва не спровадившей его на Северное кладбище, самое большое в Европе. Она пыталась звонить мне, надеясь установить контакт для продолжения, как я осознавал, черных дел, получая в ответ презрение, достойное дегенератов от рождения. Больше сына я под кайфом не видел. 
Но история его с еврейками на этом не закончилась. Прошло несколько лет, он успел отсидеть за потасовку, спровоцированную опять не им, года через два снова угодил в лагеря, теперь за драку с поножовщиной, окончившуюся убийством одного из парней Он был центровым с погонялом Сильвестр не только за проживание в центре города, а за приблатненный, навязанный матерью с новым отцом образ жизни, спровадивших его после окончания восьмого класса не хотя бы в техникум, в ремесленное училище куда сбагривали шантрапу, а вскоре вовсе на вольные хлеба. Вокруг него все время вертелись какие-то евреи, которых толком не знал, приучавшие его к легким деньгам. По окончании отсидки он вернулся не домой к матери и отчиму, а на чужую квартиру, за которую надо платить. Место занял кукушонок, рожденный женой для укрепления отношений с мужем. Он подрастал, ему требовалось жизненное пространство и сын оказался лишним. Я как-то встретил его на одном из проспектов города, потерянного здоровяка за тридцать лет, не ведающего, куда приткнуться по работе и по жизни, подавшегося в примаки к сердобольной молодой женщине. Поговорили о том о сем, о внуке и внучке, нажитых им в перерывах между отсидками. Внука домашние взяли на воспитание, внучка жила со своей матерью в другом районе города. Это усмиряло как - то мои страсти по части обиды за детей. Но смирение оказалось преждевременным, через несколько лет я узнал, что внук повторяет судьбу моего сына. Его отдали так-же в училище, едва закончил восемь классов, зато кукушонку родители предоставили квартиру рядом со своей квартирой, выкупив ее у соседей. Не сыну и не моему внуку, прямым наследникам на жилплощадь, а раскошелились на удобства отпрыску от нового отца. Сын после разговора со мной, в котором я упомянул, что места в моей квартирке нет, сумел приподняться над землей с устройством на работу и снова став фартовым и центровым. Такого его и приголубила… фартовая еврейка без своего почему-то жилья. Я говорил с ним на эту тему и на тему его сестры от первого своего брака, попавшую в алкогольную зависимость. Но доказательства опасности выбора не привели ни к чему, он слушать не желал о других женщинах, снимая с пассией с именем Жанна Фокс комнату в центре Ростова, дефилируя с ней по вечернему Броду, залитому рекламными огнями, в нарядах не для всех. Про что и за какие шиши они покупали такие прикиды опасаюсь спрашивать, довольствуясь ответом про работу на заводе железобетонных изделий. В одну из встреч забыл об осторожности, рассказав ему, что питерское издательство «Крылов» занялось рассмотрением моей рукописи «Козельск– могу-болгусун», готовя ее к изданию. Она была написана на историческую тему о нашествии на Русь татаро-монгольской орды и героического ответа городка, сумевшего держать оборону более семи недель, точнее, в течении 51 дня. Редактор и заместитель директора издательства Логачев сообщил, что рукопись понравилась и он не задержал ее в своем отделе. Сын с интересом переспросил, какая будет книга по счету, я ответил тринадцатая. Через неделю на мой электронный адрес пришло сообщение от Логачева, что моя рукопись не прошла коллегиального утверждения на издание с советом предложить ее другому издательству. Но это не все, месяц спустя  я зашел на свой сайт по продаже вещей, не нужных мне, и увидел, что покупателям, чтобы примерить их или посмотреть нужно проехать на Северное кладбище Ростова, квартал номер такой-то. Кто-то взломал страницу как яичную скорлупу, похозяйничав на ней по своему разумению. На другой день на сайте «Одноклассники» высветилась на час с небольшим эта самая Жанна Фокс, и снова ушла в тень, закодировавшись блокировкой «только для друзей». Я не стал звонить сыну, посчитав свои доводы для него бесполезными. Парой дней позже люди весь день названивали мне по поводу купли однокомнатной квартиры, выставленной якобы мной на продажу, и я подумал, что теперь номера своих телефонов нельзя давать даже детям, не желающим знать, кто в стране находится у власти и кто карает без пощады за  слово правды, в адрес их отпущенное. Что им надо вбить в мозги, что концлагеря иудей Троцкий создал сразу с началом в России Гражданской войны, что певца Талькова не стали сажать даже в них за «генеральскую тетрадь», а пристрелили походя как мужика в фильме про Бабий Яр, в котором расстреляли вместе с евреями и его русскую жену, которую он хотел вызволить из-за цепи немецких патрулей, облепивших дорогу на тот свет. Так-же, как казаки в фильме «Тихий Дон» пристрелили иудея Штокмана, провокатора от коммунистов, желавшего совратить их на шлях под светлое будущее, завернутый на скаку как морда коня снова в капитализм. Осталось загасить на время мысли о мести через модераторов сайта «Одноклассники», затем развести руками, вспомнив булатовых с другими иудами, тружениками невидимого фронта с мозгами, фанатично закабаленными девизом из моисеевской Доктрины: «Сруль, Сруль! Юбер аллес!». Что в переводе означает: Израиль превыше всего!
Так было и с дочкой от первого брака, свободной на язык, не желавшей слушать моих советов. Так произошло с другими моими детьми и внуками, попадавших в иудейские сети не по своей воле а по причине того что отец и дед прочитал много книг, стремясь найти ответ на вопрос, почему миром правят евреи-иудеи-жиды-хебраи- имена верны для кагала кочевников из африканского племени, приверженца религии вуду. Почему из-за поисков правды он стал юдофобом, а по иудейской лжи антисемитом, с которым они стали бороться любыми способами, вплоть до умерщвления его детей и внуков через пьянки с наркотой, через руководителей, представлявших его врагом народа, через перекрытие путей, ведущих к людям, посредством написания книг со статьями и очерками? По какой причине иудеи объявили его личным врагом, могущим нанести вред посерьезнее какого-нибудь гитлера, на эти вопросы отвечает судьба, состоящая сплошь из борьбы за место под солнцем. Самые родные мне люди стали не только отворачиваться от меня как от прокаженного, не внимая ни единому слову из советов в их в первую очередь спасение, они молча уходили из жизни, не понимая причин, приводивших их к могиле. Между тем эти причины имели один отравленный источник, на который я указывал им, из которого продолжали пить несмотря на запрет.Пить они продолжали, повторюсь, из отравленного источника несмотря на запрет, исходящий от меня. Значит запасов живой воды, как в русских народных сказках, оказалось для них у меня недостаточно?
Причина здесь кроется в русском именно характере, вошедшем в поговорку: Пока жареный петух не клюнет в задницу, мужик не перекрестится. И если бы этот запрет оглашали для народа множество разумных людей, как происходит на деле сейчас, итог был бы тем же. Русский народ с уходом с кремлевской сцены царей с купцами и  дипломатов с промышленниками, для которых слово в их устах было равным закону, перестал верить самому себе, не то что родным. Тем более представителям властей, лгавшим им о перевыполнении планов с видом на пустые прилавки. Ложь приоткрыла завесу над грехом, первородным, поразившим все человечество, истекшее на Землю от Адама и Евы. Во время великой и так далее революции с нагрянувшей по ее следу гражданской войной брат пошел на брата, отец на сына, мать на дочь. Каждый хотел ухватить больше от обещанного иудами, мужики земли и власти, женщины свободы, на которую молились тысячи лет. Всем хотелось враз стать богатыми и свободными, не ударив пальцем о палец. Об этом хорошо написал Подъячев, дореволюционный писатель из крестьян, вывернувший их душу наизнанку. Имя греху - ЗАВИСТЬ!
По иному еще проще. Я учил их жизни по советски, когда все люди были братьями, не думая о том, что мы те же животные, а значит, на каждое стадо овец  есть свой волк!
- М-да, я согласен с тобой, потому что сам из крестьян. Пришло время взглянуть на строй, в котором мы жили, с другой точки зрения.
- В жизни на все нужно смотреть как бы под углом, тогда и результат будет точнее.
- И здесь есть правда.
В то время я резко порвал со знакомыми евреями, перестав с ними дружить, которых узнал с началом перестройки с другой стороны. Написал несколько больших статей про деятельность их в России и мире, начав расследование с 929 года до новой эры, и проследив ее до наших дней. Осведомил читателей на конкретных примерах о том, что где бы они не были, в какую из сфер человеческой деятельности не вмешивались заканчивалось все крахом спокойствия в странах их проживания. Сначала поднимали экономику этой страны за счет привлечения иудейского в первую очередь капитала, чтобы оставаться зачинателями эксперимента, во вторую - остатки мирового. Затем, когда проходила сотня лет, за которые страна, выбранная ими, становилась лидером, являясь одновременно их защитником от мстителей из прежних веков, но истощалась на земные ресурсы, выбирали очередную дойную корову с откормом до мускулистого быка с русским обязательно медведем с намеком на будущее. Действуя по катрану в доктрине:мир состоит из противоречий, выведенном не ими, перетаскивали капиталы, уже свои и чужие, в ту страну, бросая старую альма-матер на произвол судьбы. Так происходит с Америкой, замененной на Россию незаметно для  глаза обывателя, не трогая с Уолл-стрит знаковых идолов в виде быка с медведем. Из Испании с быками пришли, опустив ее, властителя океанов с колониями по берегам, до рядовой страны, побаловав Американские Штаты невиданной свободой, навострили лыжи в Россию с медведями. При Катьке не получилось, все будет о, кей сейчас. Так было с Римской империей, Византийской, Османской, Испанской и Австро-Венгерской, Польско-Литовской и Российской империями, так-же поступят они с новой Россией. Иссушат на ресурсы до скелета с заменой например на Китай, в который Ротшильд заранее перевел все состояние. Я заострил внимание на примерах из 20го века, написав, что Первая мировая война, в которую евреи втянули Российскую империю, началась с убийства в Сараево иудеем Гаврилой Принципом австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда, служившего катализатором между враждующими сторонами. Взгляните на единственное его фото с иудейским лицом, сделанное в полицейском участке.  В России война с немцами в революцию с Гражданской продолжилась через убийство в 1918 году в Москве иудеем Яковом Блюмкиным германского посла Мирбаха. Вторая мировая бойня началась со сталкивания иудеями европейских интересов сначала в Испании и Польше с Чехословакией, в них участвовал СССР, по договору Молотова с Риббентропом, подкинутому Сталину с Гитлером, по разделению Европы в границах до революции в обеих странах. Сталин сумел вернуть западные области Белоруссии с  Украиной в состав СССР, сунулся в Финляндию, хозяевами которой были в течении более двухсот лет русские монархи.Получил по зубам из-за армии, неподготовленной к ведению боевых действий в условиях густых лесов с болотами и озерами. Это была проверка социалистического лагеря на военную мощь, о которой неслась из черных репродукторов преждевременная по стране пропаганда. Она стала веским на близкое будущее предупреждением пропущенное сознаниями вождя с его  окружением, в том числе осознанно Микояном с Кагановичем и Шверником, членами масонской ложи, приведшее к истреблению за первые месяцы войны почти четверти личного состава.
Меня в связи с этим не оставлял в то время вопрос не о странном внимании евреев к жизни моих родных, а на более глобальном уровне, хотя думать надо было о себе с детьми. Я начал докапываться до причины истребления народонаселения в бывшей Российской империи, позже в СССР, набитом сокровищами до упора. Не была ли их череда прелюдией к запланированному уменьшению его до числа, годного для загона в рабство! Похоже, что из России делали испытательный полигон мирового уровня, учитывая насильственное насаждение в стране социал-коммунистического строя, унесшего с войнами на ее территории за сотню миллионов жизней. С продолжением уничтожения в наши дни населения в виде перестроек с цветными революциями, теми же войнами по периметру государства, с пандемиями от ковид 19. Теперь уже по миру, если  революции, коммунизмы и все войны не принесли тех результатов, на которые рассчитывали верхи масонских лож с ложами из сионистов. Тем более, что у последних, лидером у которых считался рассекреченный Ротшильд, был девиз: Надо завладеть страной, уничтожить ее население и присвоить территорию с богатствами себе. Так у нас тужатся осуществить его на деле Чубайс, Кириенко, Гайдар, Голикова, Попова и другие из иудейского кагала, захватившие власть в России. В связи с этим становится понятным для чего главный сионист, проживающий в Англии перевел свои триллионы долларов в Китайскую народную республику, подняв ее за короткое время через штамповку ширпотреба на одно из первых мест в мировом значении. Оттуда в случае войны хлынет на нас столько шапок, что мы под ними задохнемся. В отличие от масонов, у которых главным был штатовский Рокфеллер, отдавший дьяволу душу после замены седьмого сердца. Девиз там помягче, если так можно выразиться, хотя суть и цель одни, он гласит: Надо оккупировать страну тихой сапой и доить ее народ без остановки. В России за это рвут в Госдуме жилы Жириновский, Володин, Турчак, Матвиенко вместе с сионистом Макаровым, приставленным к народным триллионам, распределяющим их по усмотрению своему. Нетрудно догадаться, какой ниагарский водопад из бабла низвергается в первую очередь на Израиль без особого ума, всем оснащенный по последнему слову техники с вооружением на грани фантастики, не без помощи русского ума изобретенным. И на это есть статья, скрытая от всех глаз, по которой пятнадцать процентов всех доходов страны уходит неизвестно куда и на что. Кроме вложения туда же русского недюжинного ума. Например, современный автомат, способный стрелять из-за угла, сотворенный умельцем из Воронежа, ни гроша не получившим за его разработку. Ныне евреи торгуют справной машинкой по убийству неугодных именно им по всему миру, наваривая баснословные барыши, поддерживающие их худой шекель высоко над землей.
История этого изобретения тривиальна как русский мир, перевернутый в дешевую революционную пору с крепких ног на дурную голову народа, сильного задним умом. Значимые разработки не проходили мимо ушлой конторы под названием Всесоюзное общество инженеров рационализаторов, оккупированное со дня его основания после революции спаянным кагалом евреев. Контора, подобие ильфо-петровской под названием «Рога и копыта», была создана именно для этого, мимо нее прошмыгнуть было невозможно, потому что она имела право утверждать новое изобретение на государственном уровне, выплачивая за него премиальные, выдавая членский билет граничащий по престижности с билетом члена Союза писателей или художников. Вдобавок крепила на груди скупо эскизированный значок с буквами ВОИР. С ним человек чувствовал себя на порядок выше простых смертных, имея к тому же какие-то льготы. Но дело в том, что изобретение значимое редко внедрялось в народное хозяйство сразу, чаще оно на долгие годы ложилось под сукно, всплывая потом в странах заграничных, куда попадало путями ведомыми одним евреям. Так произошло с изобретением ростовского инженера, предложившего метод очистки контактных проводов для электровозов от наледи путем прогона в определенное время своими словами коротко частотного электричества в обратном направлении, отчего они начинали дрожать, сбрасывая лед на шпалы. Прошло не так много времени после подачи ростовчанином заявления в ВОИР, как в Японии уже объявили об открытии нового метода очистки проводов от наледи с продажей на него лицензии. Событие произошло в 70х годах, инженер изобретатель спился. Таких вопиющих примеров краж евреями изобретений мирового уровня у русских можно привести множество, недаром в США Силиконовая с Кремниевой долины перешли на русский язык.
Обо всем этом было написано произведение под названием «Пирамида Люцифера», размещенное в интернете на нескольких сайтах, прочитанное сотнями тысяч читателей, неравнодушных к судьбе своей родины. Поначалу на электронные адреса посыпались угрозы, я не раз замечал за собой слежку, но после того, как меня взяли под защиту неведомые мне силы, приславшие по электронке несколько ободряющих посланий, преследование переключилось на отлучение меня от выступлений по телевидению, прекращению печатания моих статей и книг в газетах с журналами и издательствах с вялотекущей бомбежкой на интернет сайтах. Я на долгие годы попал в безлико информационный капкан с редчайшими упоминаниями обо мне как о писателе, лауреате премий, в активе которого накопилось двенадцать книг, изданных не только в России, но и за рубежом. Это я испытал на себе сполна и очень жалел, что тогда подробность о еврее алкаше в голове не задержалась по причине видимой глазом ухоженности дочери с внучкой, перекочевав в категорию наговоров на почве неприязненных отношений матери с дочерью. Не стал говорить об этом и с дочкой чтобы заострить ее внимание, довольствуясь ответами на вопросы. Хотя замечание бывшей жены о ее спаивании застряло в подсознании, и если бы его вытянуть оттуда вовремя, случившейся позже трагедии удалось бы вполне возможно избежать. Дочь рассказывала и о том, что первая жена бегала по бабкам, колдовавшим на меня. Она, мол не понимала, что последствия заговоров могли отразиться не только на тех, кому были адресованы, а на детях заказчицы тоже. Из-за чего у нее не все складывается в жизни как хотелось бы, несмотря на поверхностное благополучие. Я снова оставался в стороне, не пытаясь объяснить, что дело может быть не в наговорах с заклятиями, а в том, что из-за творчества отца она могла попасть в поле зрения евреев, не знающих пощады, мстящих людям, признанных врагами, с дьявольским фанатизмом. Поведать ей о своих подозрениях, сам не веря ни в первое, ни во второе, понимая, что и она не поверит в заговоры с местью, особенно исходящих от евреев, к которым относилась как к нормальным людям. Ее не интересовали ни масоны, ни сионисты, ни кагальная иудо-вуду вера с человеческими жертвоприношениями, хотелось нормальной жизни с любимым человеком, с продолжением рода по людски. Она часто просилась пожить у меня. Но дело было не в том, что я сам отирался в маленькой комнатке, а дочь жила в хорошей квартире, не уступавшей по площади двухкомнатной, с большой лоджией и прочими подсобками. Причина была в другом, в том, что церебральный арахноэдит, заработанный мною в литейном цехе Ростсельмаша, дал осложнения, я стал бояться летать в самолетах и путешествовать поездами, ездить в городском транспорте, особенно когда двери закрывались или в салон набивалось много народа. То есть, страдал не только от клаустрофобии, но и от боязни открытого пространства, даже от того, что на смену дню приходит ночь. А дочь жила в Александровке, на другом краю города, туда надо было добираться более часа в вечно переполненном транспорте. Состояние мое было ужасающим и продолжалось в течении не одного десятилетия. Что я мог дать ей и чем помочь, если учесть еще обстоятельство, что сам не прочь был залить за воротник, стремясь уйти таким образом от страхов и от всего вокруг. Она не раз намекала, что хотела бы разменяться на другой район, я поддерживал ее, признавая, что со страхом, моим в том числе спутником, шутки плохи. Мечту она со временем осуществила, перебравшись поближе к матери, но размен только ускорил ее падение в пропасть, обрастая по пути комьями грязи. Дочь, ощутив свободу от страхов ушла в пьянку, порвав с матерью окончательно. Не помогло рождение второй дочери. Я не знал нового ее адреса проживания, хотя она обмолвилась о нем по телефону, приехать возможности не находил из-за работы, в том числе с питерским издательством, заключившим со мной договор на трехтомник о терских казаках. По этой причине передал адрес жившему в том районе своему другу, который оказался не совсем точным. Но тот нашел и улицу, и дом, и квартиру дочери, открывшей ему дверь после долгих звонков. Она оказалась в полуразгромленном состоянии, как сама дочь в состоянии жестокого похмелья, едва ворочавшая языком, не пустившая его дальше порога. Рассказ друга ошеломил, я собрался ехать туда немедленно, но он добавил, что моя дочь разменивает по ее словам и эту квартиру, и никого пускать к себе не собирается. Это выбивало из колеи, погружая в уныние. Я знал не на словах, а на деле о том, что если мой друг сумел уговорить ее открыть ему дверь, меня она отошьет отборным матом потому, что боялась моей вспыльчивости. Запоздалой по причине знания о том, что алкоголизм женский не излечим. Дочь могла, учитывая ее характер, бросить все, в том числе собутыльника еврея, и переместиться к бомжам, разделяя с ними ложе в подвалах и на городских свалках. Успокаивала лишь мысль о том, что мать не оставляет ее в покое, забрав детей под свою опеку.
Время бежало стремительно, я не знал адреса бывшей жены, не искал его, боясь разрушить ненадежную точку равновесия, на которой держалась пирамида прежней семьи, перевернутая с основания на вершину. В полиции к тому же перестали давать адреса ссылаясь на индивидуальную жизнь каждого, странную для живших в СССР. Дочь начала появляться у меня без внучек лишь в исключительных случаях, когда денег на пьянки негде было взять, вызывая по этому поводу подозрение. Успокаивала тем, что дети у бабушки, с которой нашли общий язык, Милана почти взрослая, стала красивой и журнально недоступной, одеваясь с иголочки. От парней отбоя нет. А Радмила тянется за ней, меняя наряды как перчатки. Мол, сам знаешь, у матери все схвачено, за все заплачено. Жалобы поменяли содержание, теперь она страшилась, что мать исполнит давнюю угрозу лишения ее родительских прав. На звонки чаще не отвечала или могла послать подальше, устроив скандал, задвигая отношения в тупик. Получив мизерную помощь, поговорив со мной о житье-бытие уходила, унося с собой ту же жалобу на страхи от жизни, теперь в одиночестве. Я заподозрил, что бывшая жена исполнила угрозы, лишив ее родительских прав но мысль о том, что девочкам с нею будет лучше, не давала устроить расспросы с пристрастием. Снова просилась ко мне пожить, но жизни вместе в небольшой квартирке без удобств, доставшейся после развода со второй женой, бросившей меня после того, как подхватил в литейном цехе кровавый гайморит перешедший в церебральный арахноэдит, я не представлял. Дочь пила и курила, я продолжал с этим бороться, потуги исправить положение потерпели бы крах. Или я убил бы ее, потом себя в знак примирения с судьбой, или квартирка превратилась в блатхату, в которой над нашими головами завис бы Дамоклов меч, готовый в любой момент поставить точку. Обоим. 
Я развелся во второй раз по причине, что молодой крестьянке был не нужен больной человек старше ее на пятнадцать лет. Тем более враг народа, как объясняли в цехе все знающие армянин, начальник цеха, и еврей инженер технолог, намекая ей на мое рождение в лагере для политзаков. Их подталкивал к отношению ко мне таким образом главный металлург завода Барышевский, еврей, выведенный за махинации в одной из моих статей на чистую воду. Он же посоветовал начальнику цеха сделать все, чтобы мне не дали вторую группу инвалидности за полученное на производстве заболевание, объясняя это позором для аса формовки, которым я числился, и всего передового коллектива не только цеха, но и комбайнового завода Всесоюзного значения. Вскоре меня вовсе  вычеркнули из списков на получение жилья, принудив новую семью мотаться с ребенком по съемным флигелям, печки в которых я топил коксом, воруя его под вагранкой родного цеха, рискуя быть пристреленным при перелезании с мешками через каменный забор предприятия. И это происходило на фоне вручения мне перед телекамерами дипломов лауреата разных премий, грамот победителя во Всесоюзных конкурсах, в том числе в газете «Правда», выделения денежных именных премий за рекорды на формовке. Надо сказать, пресловутый метод кнута и пряника действовал безотказно, чиновники на жалобы о притеснениях пожимали плечами, даже работяги в цеху не скрывали подозрений по поводу моих тяжб, не особо вникая в то, как может работать метод, изобретенный евреями. Хотя все происходило на глазах. И те безнаказанно мстили мне за критику в их адрес на страницах газет и за статью о четырех с половиной миллионах рублей, угробленных на снос уральской надежной вагранки с заменой ее на заведомо негодную польскую модель, отправленную в газету «Труд». Статью из московской редакции возвратили на имя Бондаренко, первого секретаря обкома партии. Совет Барышевского кончался подталкиванием руководства цеха к увольнению меня по тихому с отрицательной характеристикой.
Наступал конец семидесятых годов с началом восьмидесятых, до начала перестройки оставалось несколько лет, пятая колонная подготавливала для нее надежный плацдарм.
Но я упорно добивался справедливости требуя дать квартиру, за которую отработал больше десяти лет, не ведая, что молодая жена бегает от директора предприятия к секретарю парторганизации, уговаривая отдать жилье ей. Нажимая на то, что я враг народа по рождению в лагере для политзаков и с рождения состою на учете в КГБ вместе с братом, сидящим за антисоветские листовки в тюрьме со сроком пятнадцать лет. В общем, вся семья враги народа, и она не ведает, как высочила за такого замуж и родила от него детей. На деле обуза из меня с приступами головных болей ей была не нужна, возраст допускал ей выйти замуж еще раз. Подталкивала ее к этому теща, «табачная трудяга» в отсталом колхозе больше на свою семью из пяти детей с мужем алкашом, родословную не знавшая, поразительно смахивавшая на иудейку. Кандидат в женихи был из хутора в Краснодарском крае, откуда жена была родом. Она бегала до тех пор пока Котов, секретарь парторганизации объединения не спросил в упор, сколько лет она отработала на заводе. Услышав в ответ один год поинтересовался, в каком из отделов цеха. Жена ответила, что проработала год в стержневом отделе, а потом по состоянию здоровья ушла нянечкой в детский садик. Секретарь прошелся взглядом по полной фигуре просительницы и не спуская с нее пристального взгляда пристукнул ладонью по столу: А он одиннадцать лет! И не нянечкой в детском саду, а в литейном цехе формовщиком со Всесоюзными рекордами. Об этом мне рассказал парторг цеха, оказавшийся случайным свидетелем диалога. Месяцев через пять меня вызвал начальник цеха и сообщил, что нас вместе с парторгом вызывает к себе генеральный директор Песков. Мы вошли в огромный под стать хозяину кабинет, за дубовым столом сидел руководитель в темно-синем костюме из хорошего материала и вертел в руках авторучку. Тогда он не был еще Героем Социалистического Труда, но телефоны любил бить о крепкий стол во все времена. За нами прошмыгнул за дверь парторг цеха, ставший через несколько лет судьей в Первомайском районе Ростова. Песков окинул группу тяжелым взглядом и уперся в меня, посопев крупным носом вытащил из сейфа ключи и бросил на стол со словами, обращенными в никуда: Иванова обеспечить трехкомнатной квартирой в течении месяца. Пусть этот месяц поработает на уборке мусора в новом доме на Северном жилом массиве, пока его не приведут в порядок! Начальник цеха развел было руками, стремясь объяснить, что лишних квартир у него нет, все расписано, мол, под подпись самого генерального. Но Песков буркнул лишь одно слово: Найдешь! - и махнул рукой давая понять, что разговор окончен. Когда дверь кабинета за нами захлопнулась, парторг подался чуть вперед и сказал начальнику цеха, не пришедшему в себя: Придется тебе поискать для товарища Иванова, руководителя рабкоровского поста цеха, трехкомнатную с удобствами. А я умываю руки. Не забывай, что он еще заместитель генерального по надзору за исполнением решений рабочей при заводоуправлении комиссии, отражая их в печати. И поспешил вниз по широкой мраморной лестнице.
К сожалению квартира, просторная, хоть катайся на велосипеде, в которой я своими руками провел проводку, сварил и застеклил раму для лоджии и сделал много других дел, не смогла вернуть в семью уюта и взаимопонимания. Вторая жена твердо стояла на разводе со мной, надеясь на будущее благополучие с новым мужем, с которым сошлась за моей спиной, уезжая с детьми на третье в Краснодарском крае отделение совхоза в Новопокровском районе, все реже наезжая в Ростов. В детском садике, где работала, ей шли навстречу. Тогда это было можно, наплести ложь и пожить за счет ее в свои выгоды. Страна тонула во лжи как в болоте, празднуя едва не ежемесячно трудовые победы народа. На Ростсельмаше тоже пошло по наклонной, в цехе дали понять, что я свое получил и меня ждут с распростертыми объятиями на всех четырех сторонах света. Кто ждет не поясняли, давая простор уму. В десятой поликлинике в Первомайском районе, построенной объединением, перестали выписывать рецепты на лекарство, потом отказали в ежегодном плановом лечении в течении двадцати дней в неврологическом отделении. Во время приступов головных болей, которыми изобиловал арахноэдит, мне не выдавали талон к врачу, принуждая оклематься в коридоре. О том времени журналистом Альбертом Кубаревым была написана статья: « В чем прав и не прав рабкор Юрий Иванов», опубликованная во Всесоюзном при газете «Правда» журнале «Рабоче-крестьянский корреспондент» за 1980 год. Она вышла перед представлением меня на премию имени Марии Ильиничны Ульяновой, сестры Ленина, похерив ее походя. Но и там, если учесть советский строй, правда была не вся, статья отразила ее лишь поверхностно. Все было схвачено, за все, как шутили в Ростове, заплачено. Я уволился, не сподобившись подать заявление в комиссию по назначению инвалидности, не зная, кому теперь нужен. На семейном фронте началось паническое бегство от правил, указанных в брачном контракте, нас развели согласно поданного заявления, в котором жена указала, что я пьяница, детьми не занимаюсь, а больше лечусь. Спор на эту тему я посчитал бесполезным и уже бывшая жена взялась за разбег в полный рост. Обмен квартирами прошел удачно, если учесть, что после размена трехкомнатной улучшенной планировки жена въехала в двухкомнатную в центре Ростова с потолками в четыре метра и под боком у губернаторства. С обстановкой и с деньгами в количестве около трех тысяч рублей, накопленными мною на машину за работу на заводе в неурочные часы, с выплатами за победы во Всесоюзных литературных конкурсах. Деньги ею были вытащены из общей заначки с присвоением их себе, так воровал их у нас ее вечно пьяный отец, не обращавший внимания на двоих наших малых детей. Той квартиры, добытой мною на пределе нервов, долгожданной в течении шести лет рабского труда со снятием с пресса на автоматической линии формовки и загоном в подвал земледелки,в котором стояла вечная при включенных электролампочках тьма от пыли, проникающей через респираторы. Я добивался жилья, положенного по трудовому закону, с подключением к делу Анатолия Владимировича Софронова, главного редактора журнала «Огонек», лауреатом премии которого я был, с участием по просьбе Софронова в деле Ивана Афанасьевича Бондаренко, первого секретаря Ростовского обкома, считавшего меня журналистом от бога. Наверное он не оставил без внимания статью, пересланную ему из редакции газеты «Труд».
Результатом борьбы на пределе сил оказался развод не по своей воле, подсказанный жене заводскими иудеями. Деревенская девка с годичным училищем за плечами и с перенятыми от матери фанатичностью и почти иудейскими чертами лица умотала от меня счастливая, оставив с брюками и клеткой с попугаями, вымерзшими от мороза при переезде на новое место жительства. Кто-то ухмыльнется, мол, куда смотрел ты, когда брал в жены девку, похожую на иудейку? На это отвечу: в советские времена о евреях слышали, что они были крохотной частью советского народа, пострадавшего от гитлеровцев больше всех. По этой причине как бы «обласканного» властями, не дающими им работать на тяжелых работах, в сельском хозяйстве в том числе, и в самой власти, противопоказанной для них, чтобы чего не случилось. Никто не знал, что воровская феня была соткана из иудейского диалекта под названием идиш, смеси немецкого со старым еврейским чтобы окружающие не понимали о чем базарят люди. Никто не догадывался, что для них мы были мазелтаф – скот, или шлемазл – дебилы, разговоры с нами они вели свысока и накоротке. Отсюда вывод, кто в преступном мире в СССР банковал по полной программе и как они обращались с нами в разных конторах, не упоминая о советской журналистике, лживой насквозь. А еще мы были все русские, в мире в том числе. Но мне тогда было не до разборок по национальным признакам, как не было жалко ничего, тем более из вещей, помню до сей поры лишь попугайчиков, они только вылупились и расцветки оказались удивительной. Я, не нужный никому по причине болезни, не стремившийся с навязыванием кому-то сам, некоторое время жил на деньги от продажи книг из своей библиотеки, собранной по томику с большим трудом. Потом устроился по наводке слесарем монтировщиком в ДК Роствертол, став вскоре машинистом сцены и первым помощником режиссера по постановке спектаклей со сложными декорациями. А немного погодя руководителем литобъединения «Вертикаль» с выделением во дворце отдельного кабинета для занятий с рабочими прозаиками и поэтами и заодно главой профсоюзного комитета. Это было мое врожденное, чем наделила природа вместе с тягой к правде, страдать за которую приходилось везде. Я стремился жить полной жизнью не потому, что добивался любыми путями высоких постов, а потому, что был таким рожден. И когда еврей Саниц, директор ДК Роствертол, трахавший в кабинете и за его пределами молодых руководительниц танцевальных с хоровыми коллективов, и танцовщиц с актрисами из театральной студии с оплатой похоти в ресторане гостиницы «Турист» из доходов от махинаций с заезжими коллективами, разгадал особенность моего характера, он тут-же изменил отношение ко мне. Лицо иудейской национальности не нуждалось в приближенных, могущих подставить его в любой момент. Ему нужны были люди, готовые взять на себя ответственность за дела, не совершенные ими и кормящиеся с рук благодетеля. Я под такую категорию жаждущих подачки людей не подходил, поэтому были враз забыты все мои деловые качества, на смену им встали опоздания на работу, которых не было, и выдуманные мелочи. Кабинет для занятий литобъединения передали коммерческой структуре, бесплатные спектакли на темы русской классики были отменены как не приносящие дохода. Они стали платными с преимущественно сексуальной направленностью. Мне дали понять, что в услугах не нуждаются. И снова я не стал доказывать свою правоту, зная наверняка, что кроме официальных органов, следящих за порядком в соц. обществе,  есть другие органы, теневые, неподвластные никому, начавшие вылезать на поверхность общественного мнения, прибирая его к рукам. Поразмышляв, пристроился работать внештатником в редакцию газеты «Новое время» подрабатывая продажей своих книг. Через полгода коллеги подсказали подать заявление на прием в Союз журналистов, основывая это тем, что я единственный на весь донской край победитель Всесоюзного конкурса на лучший очерк в газете «Правда», а так-же лауреат и призер донских с всесоюзными газет. Коллегия из маститых журналистов приняла в свои ряды без особых придирок, указав тем самым на дорогу, ведущую в литературу, на которую вступил несколько лет назад. Кстати, Саниц на своем посту тоже долго не продержался, его приловили за крупную сделку в обход контроля от Облкультуры, продолжавшего обязанности исполнять, и сняли с должности. Перестройка только набирала обороты, но советская правоохранительная машина прокатилась по инерции до 1991 года, до того момента, когда в Беловежской Пуще поставили точку разом всему СССР.
- Об этом мы узнали не сразу. Помнится, когда Горбачев начал складывать с себя в 91 году полномочия президента СССР, мы не осознавали, что ворота в капитализм для нас распахнули во всю ширь. А ведь это была катастрофа мирового масштаба.
- Наше старшее поколение до сей поры не понимает, что произошло. Ничего не видно по части великих обновлений, хрущевки как стояли облупленными, так и продолжают торчать презентами из третьего мира. Новые «аллигаторы» отгородились от народа высокими заборами, лишь машины потекли стадами по старым дорогам, загазовывая нас вонью вместо того, чтобы подать этот газ в деревни и села. А в то благополучие, что показывают по телеку, не очень-то верится.
- Нам, пока сами не пощупаем, или по лбу не дадут – все одно трава. Смотрим на экраны, как светлеет наша тайга с вырубками под высокие пеньки, как исчезают пляжи, избавленные от хорошего песка, и продолжаем швырять бутылки в баки для мусора вместе с другими отходами. А что добывается в недрах и вывозится втихаря миллиардами тонн, про то только галдеж по интернету. Галдят и стрекочут грачами с сороками, а кто бы им поверил, когда из Кремля ор навстречь: У нас все хорошо, мужики! Вот только амеров взнуздаем, и настанет Эдем. Как в кино…
- …в котором его место заняли вечный секс с трупами от усердия во всем.
- Э-э, пустой разговор. Продолжай читать рукопись, в ней хоть правда есть.    
Жить в небольшой комнатенке одному с комплексами из болезней и страхов было сложно несмотря на то, что был занят написанием для газеты статей. Все чаще стали наведываться сначала алкашки, устраивавшие пьяные оргии до глубокой ночи, они приводили с собой друзей алкашей. Я тоже стал прикладываться к рюмке, поначалу пригубливал под ухмылки гостей с их насмешками, мол, писатели хлещут в полный рост, наш сосет через тряпочку как дите мякиш. Пришло понимание конца надеждам, питавшим стремление задержаться на белом свете. Кто-то из новых знакомых вдруг умирал у себя дома или на улице, или его спаивали отморозки до тех пор, пока он не отдавал душу Господу, а квартиру переписывали на себя, подсовывая ему на подпись пока дышал, нужные бумаги. Кого-то подрезали ножом или забивали ногами, а кто сам не выдерживал поступи звериного капитализма, кончая жизнь по своей воле. Я тоже не единожды попадал под раздачу, оставаясь в живых по воле высших сил. Так дальше продолжаться не могло и после очередного содома с мордобитием я нашел в себе силы отваживать алкашей уже от дверей в подъезд. Когда чуть поутихло, привел к себе бомжиху, оказавшуюся бывшей гимнасткой, не отказавшую в моем понимании, сделав ее гражданской женой. Попытался удержать от пьянства, это дало результат, она на время протрезвела, успев родить дочь. Но вскоре прошлое дало знать о себе, и подкрепленное прежними знакомствами с алкашами, которых разогнал, вернулось с большей силой. Я стал выматываться от поисков ее по блатхатам, растущим как грибы в конце правлений Брежнева с Андроповым. Один от паранойи не ведал, что делает правая рука, второй знал чем нужно пошевелить, чтобы перестройка началась быстрее. Находил ее в пьяном бреду в обнимку с собутыльником, ребенка в прихожей в проссатых тряпках, едва пищавшего под ними. Бил алкашку с собутыльником до потери пульса, затем подхватывал дочку и тащил обоих домой. Жалость к ребенку подстегивалась мыслью о том, что умирать одному в пустой квартире не комфортно. Арахноэдит словно взбесился, застилая мир перед глазами пеленой боли, натянув нервы до состояния обрыва от малого усилия с приступами страха неизвестно от чего Организм пошел в разнос, пришло наконец понимание, что избавления от болезни не предвидится. Все было напрасно и в битве за трезвость сожительницы, она, как только уходил на работу, без которой жить было не на что, выскальзывала за порог и все начиналось сначала, продлевая поиски на несколько дней. И я, пьющий по случаю, некурящий из-за болезни, начал выпивать, потом закурил. Стало все равно, где, как и от чего закончится жизнь, оказавшая никчемной.
Об этом периоде была написана потом повесть «Приемный пункт стеклотары», в ней я лишь переставил местами героев, сделав мужчину алкашом, а женщину гимнасткой. Работа была оценена московскими критиками Феликсом Ветровым, Юрием Скопом с другими мастерами вылавливать блох выше по накалу страстей «Пожара» Распутина «Печального детектива» Астафьева и  «Плахи» Айтматова, на нее после публикации пришло много откликов. Но вышла она в двух номерах журнала «Дон» лишь в конце 1991 года, то есть, через четыре года после написания, хотя издательство «Молодая гвардия» переместило рукопись в издающий отдел еще в 1988 году. Предал и продал поэт Георгий Булатов, так называемый «друг» из полуевреев, бывший руководителем секции поэзии в литобъединении Дон. Я в лито руководил тогда секцией прозы. Он предал не только меня, сдавая органам поэтов и  писателей из ростовского Союза, патриотов родины, оптом и в розницу. Мемориальная доска оборотню висит, как и барельефы евреям, перелицовщикам человеческого образа жизни на дьявольский, на стене дома в центре города на углу проспекта Соколова и улицы Суворова. В нем жил после размена квартиры на окраине города сексот КГБ, известивший редакцию московского издательства, что я враг народа и антисемит, тем более начавшейся перестройки, на которую ориентировалась «молодежка» с сонмом евреев в отделах прозы и поэзии. В отличие от журнала с таким названием под руководством Анатолия Иванова. Его книги «Вечный зов», «Тени исчезают в полночь» и другие, изданные большими тиражами и экранизированные, читают и смотрят до сих пор. Булатов продал меня несмотря на то, что я был в первых рядах перестройщиков, написав в 1987 году в областную газету «Молот» статью под названием «Страх», в которой отразил путь нашей семьи от революции до нынешних дней. От лагерей Троцкого с использованием их Сталиным, до лагерей Брежнева, не закрытых Андроповым для нас же, первым во власти евреем «перестройщиком». Мы прошли путь от дедушек с бабушками до наших внуков, заимев от… иудеев удостоверения реабилитированных лиц. Кто посмертно, кто при жизни, с добавками к пенсии от ста до трехсот рублей. Но дело в том, что мы старались изменить строй, убийственный для русского народа, не за иудейские сребреники с их мечтами прихода к власти во всем мире, а во имя национальной идеи, проповедуемой для управления Россией русскими патриотами, Достоевским в первую очередь. Члены нашей семьи не на словах требовали замены «пердунов» с застарелым маразмом, мечтающим через посредство народных денег купить азиатов с неграми, которым социализм с коммунизмом сто лет не снился из-за первобытно-общинных с феодальными строев в их странах. Маразма, мешающего богатейшей стране обогнать европы с америками по всем показателям с помощью накоплений, сделанных для нас предками. Мой средний брат отсидел в тюрьмах и лагерях более 15 лет, приговоренный судом за расклеивание на БАМе листовок с призывом сместить Брежнева как неспособного руководить страной, ненасытного по клоунски к орденам и медалям. Я был рожден в лагере от отца с матерью, врагов народа, с рождения состоял как уже писал, на вечном учете в КГБ. Как сейчас уверен, состою на учете в ФСБ.  Хотя все наши родственники, ближние и дальние, служили как и мы в армии, защищали во все века Родину, работали на заводах и фабриках. Так стало после революции, так было в советское время, так будет всегда, пока не поднимем головы и не оглядимся вокруг, сделав нужные выводы.
Вопрос о том, почему Булатов предал меня передо мной, а тем более перед ним, не стоял, я был против евреев во власти, стремящихся туда тысячелетиями наподобие сперматозоидов. Там была кормушка, дающая возможность ощутить себя, хебраев из африканской низшей касты, хозяевами земли. Этот Булатов по рабски выслуживался перед галахическими иудеями, стремясь дотянуться до положения быть им нужным.  Национально ориентированным литераторам в СССР надо было четко понимать, что булатовы были не одни, их наштамповали сонмы и сонмы правоверные евреи путем смешивания своих отщепенцев с представителями иных национальностей от которых плодились орды мемзеров с шабесгоями из местных. В этом заключалась в веках, и  заключается по эту пору сила Израиля, невидимая инородному глазу. Примеров в истории на эту тему великое множество. Евреи поступили и на этот раз примитивно, они, бывшие и не бывшие чистыми, так-же членами и не членами союзов писателей, композиторов, художников, кинематографистов и театральных с политическими объединений – верхушкой любых обществ, заодно сексотами КГБ, Штази и других органов, дружно влились в пропаганду советскому народу забугорного образа жизни, обещая райские кущи по части печатания нас любыми тиражами, с гонорарами за писанину немыслимыми. И мы клюнули, включив задний ум, который был для нас главнее переднего. Обещаниям радовались не только графоманы, но и солидные члены СП, имевшие в активах по нескольку книг. Всем хотелось мировой славы с получением за творчество жирного куша. На том и купились, если не считать людей, знавших иудейские повадки, и ярых сторонников коммунизма. Мы в СССР не ведали, лишенные связей с заграницами, что европы с америками давно перестали читать с бумажного листа, перейдя на электронные носители, и если писатели там все-таки писали, а читатели читали, то тех и других убавилось на порядки еще во времена хипарей, внесших в культуру невиданный раздрай, помогший выпереться на первые места масс культуре не от негритянских крупных голов, а от мощных их задниц с выпяченными передницам. Соблазнительными по природному, но бесполезными на разум.
А тогда я спивался. Чтобы спасти пятимесячную дочь, отобрал ее у сожительницы, закрыв перед ней дверь квартиры, затем вызвал в Ростов ее родителей и буквально всучил им девочку, категорически запретив ко мне приезжать. Чего стоили несколько дней и ночей, проведенных с ребенком, не оторванным по моим требованиям от материнской груди, описывать нет смысла. Молочная каша, приготовленная кое-как, оставалась нетронутой, а моя грудь была исцарапана до крови ее ногтями. Никто не приходил на помощь, ни друзья, ни соседи.  Ни делом, ни советом.
Сейчас по телевизору стали гнать программы «Пусть говорят», «Прямой эфир» и другие, в которых ведущие в основном евреи малаховы и корчевниковы с гордонами, стремятся одебилить народ, очумевший от перестроек с цветными революциями, в лицо называя его идиотом, уводя от решения первостатейных по улучшению жизни проблем. Своры заказных баб из якобы случайных зрителей в студиях во главе с натуральными депутатками из госдумы, по крестьянски нахраписто навязывают русским мужикам нагулянных сожительницами детей, обвиняя их неизвестно в чем с подтасовыванием фактов. Охмуряя даже на анализах, разбавленных ослиной мочой.
Дело в том, что если ребенка оторвали по каким-то причинам от одного из родителей в детском возрасте, он уже никогда не признает по настоящему кого-то из них отцом или матерью, хотя всю жизнь будет стремиться искать их, чтобы найти себе опору в обществе. Так случилось с дочерью, разыскавшей меня через двадцать лет, хотя дедушка с бабушкой, воспитавшие ее, поменяли почти сразу после ее удочерения  место жительства, переехав из ставропольской станицы в Тюменскую область, отчего я не знал, получали они мои подарки или нет. Все эти годы она мечтала найти меня, потому что мать спилась окончательно, уронив в реку еще одного ребенка, мальчика, и закончив жизнь на блатхате очередного алкаша. Я отозвался на звонок по телефону от незнакомой молодой женщины, живущей в Ростове, сообщившей мне, что какая-то девушка разыскивает писателя, бывшего ее отцом. Обе звонили наугад, потому что одна не знала номера моего телефона, а вторая не только не знала этого, но не была знакома со мной вообще, хотя читала мои книги и статьи в газетах. Но не поленилась, прошлась по редакциям и нашла искомое. Я откликнулся, не веря в его величество случай, и он оказался в руку. Завязалась переписка с обменом фотографий, через год дочь приехала с мужем, высоким полноватым в отличие от нее парнем. С мальчиком в годик с небольшим, спокойным и основательным, как папа с немецкими корнями. Позже выяснилось, что семья зятя была из русских немцев, поселившихся в России во времена правления Екатерины Второй, обрусевших, но не потерявших связей с немецкими родственниками. Я старался как мог, стремясь найти общий язык, возил их по историческим местам нашего казачьего присуда, но с первых же контактов оказался виноватым во всем, в первую очередь в том, что бросил дочь на произвол судьбы, не воспитал ее, а сбагрил дедушке с бабушкой, забыв на долгие годы и не стремясь узнать ее адрес. С каждым днем напряжение возрастало, дочь перестала скрывать неприязнь ко мне, сделавшего ее якобы сиротой при живых родителях. Ее обвинения и мои оправдания достигли пика на второй неделе общения, и когда дочь перешла на оскорбления, я указал ей на дверь, несмотря на то, что ее муж пытался нас примирить. Дочь быстро собрала чемоданы и послав меня на три буквы вышла с семьей за дверь.
Мы забыли друг о друге почти на год, после которого от нее пришло письмо, можно сказать покаянное. В нем она в осторожной форме просила не осуждать ее и забыть плохое. Я сразу откликнулся, стремясь не порвать веревочку доверия, включился в помощь молодой семье на полную катушку снабжая деньгами с вещами. Дочь родила второго мальчика, потом третьего, несмотря на уговоры не торопиться с этим, не заложив фундамента прочности на будущее. Она соглашалась, получила по моим указам первое, затем второе высшее образование, уезжая на учебу в Свердловск, в жизни продолжая делать по своему. Вскоре открыла магазинчик, за вещами мотаясь опять в Свердловск, появились деньжата и муж перестал устраивать. Отличный муж, делавший все по хозяйству, любивший детей, возившийся с ними, лишь работавший шофером с небольшим окладом. Все было напрасно, дочь ушла от него к бывшему другу из юношества с фамилией Шклярук, похоже белорусской, родив от него вскоре четвертого мальчика. Тем самым упав на ступеньку ниже по обеспеченности и по развитию, разрушив планы на будущее не только свои и детей, но и мои. Магазинчик сгорел, с ним товар и деньги. Старший внук заметался в бездушном пространстве, ненужный ни отцу, ни матери, найдя выход в женитьбе в шестнадцать лет на дочери поселкового жителя и ухода с ней на квартиру, двое других внуков бегают от матери к бывшему отцу, растеряв духовную целостность. Странно, что так же происходило в семье второй жены, отшившей старшего сына от родового гнезда через повод о его судимостях, сделавшей все возможное для ребенка, рожденного совместно с мужем, бывшем до замужества со мной ее парнем. Как говорится не дождалась, он тогда ушел служить в армию. Получится ли и мне найти общий язык с внуками от дочери, я сомневаюсь, не только из-за неприязни, возникшей между нами от непонимания друг друга, но и моего протеста против разрушения ею нормальной семьи, приведшего к почти разрыву отношений через оскорбления меня с ее стороны. Оказывается, я не только не помогал ей ни в чем, но и был как бы инициатором ее развода с бывшим мужем. Обо всем этом прямо заявил в нашем разговоре по телефону ее сожитель, не торопящийся расписываться с ней. Такова действительность на нынешний день, не спешащая выкладывать ответа. Надеюсь на время, которое все рассудит.
Если  приходится задержать по какой-то причине взгляд на экране во время таких вот передач, челюсти сводит ненависть от мысли, что евреи, в руках которых средства массовой пропаганды, выпустили на волю мерзость, загнать которую снова в логово удастся с применением жесточайших законов и с большими жертвами невинных в первую очередь людей. Таким образом сработала их доктрина из трех составляющих: ассимиляция, глобализация, космополитизм, превращающие человека в существо, не подвластное законам семьи, общества в целом, ныне не принадлежащее и себе. С постановкой во главу угла беспринципной лжи во всех ее проявлениях. Раньше за нее вызывали на дуэль, теперь она узаконена на государственном уровне, в том числе через память к предкам в виде старых фотографий, развешанных во все века в наших домах по стенам. В средствах массовой информации, находящихся в руках евреев, прописано, что держать дома фото умерших людей, равно как донашивать вещи за усопшими, вредно из-за негативной энергии, исходящей от них. И очистились стены комнат от старых фото, с которых веками смотрели на нас родные люди, они были рядом, к ним мы могли обратиться за помощью в тяжелые минуты. Заполнились баки мусорные похвальными грамотами с боевыми наградами за труд и военные подвиги наших  дедушек с бабушками, в умах начала стираться память о предках, оставивших нам богатейшую страну, раскинувшуюся лесами, полями и горами на одну шестую часть света. Среднее поколение переместило фото родственников в компьютеры со смартфонами, но кто из нас признается, что мы заходим на сайты с ними хотя бы в месяц раз. Молодой поросли предки стали вообще ни к чему, тем более умершие. Как и живые, которые не нажили добра для помощи им. Как и богатые предки, мешающие их отпрыскам распоряжаться миллионами без оглядки на них. Мы становимся на одно лицо, контролируемое за каждый шаг электронными счетчиками, не ведающими о сочувствии с поддержкой в трудную пору. Подъезды домов зазвенели пустотой, люди стали прятаться за дверями квартир не только из-за того, что говорить стало не с кем и не о чем, а из-за боязни получить в ответ на обращение мат, не редкий от детей собственных. Не говоря про ложь, переплюнувшую содержание нынешних газетных статей. Тем более в желтой так называемой прессе. Вдруг выяснилось, что цветок алоэ, через который люди получали исцеление от многих болезней, вреден как кактус бесполезный, как множество других комнатных цветов, радующих глаза, ублажающих тонкими запахами. От них исходит негативная энергия, убивающая якобы жильцов квартир почище коронавируса. И зардели мусорные баки горшками с цветами, увядая на глазах вместо того, чтобы исцелять души. Зато лекарства в аптеках воспряли в цене в разы, не принося долгожданного исцеления. Большинство русских стали жить в России хуже гастарбайтеров, не смея обидеть нацмена неосторожным словом. Не панталонная Франция с высокомерными Испанией с Англией, закрома заполнялись в них за счет африканских колоний с индийскими, не церемонившиеся до недавнего времени с аборигенами, загонявшие их в резервации. Примером могут послужить не только Америка, Англия с Испанией ободрали как липок Индию с народами Латинской Америки. А в России даже ее колонии работали в первую очередь на себя. Страна погружается во тьму после революционную, из которой сумела вывернуться не без помощи Сталина, с ног до головы обосранного в том числе нами. Мы потеряли свободы, мы обладали ими при царях с уходами в Сибирь, в казаки, на столыпинские отруба, отбиравшиеся у нас якобы диктатором через ГУЛАГи его имени, на деле сооруженные для нас евреем Троцким. Потеряли рубль, николаевский, серебряный, полновесный, с золотым более веским червонцем, получив взамен медно-никелевую мелочь, дешевле которой алюминиевый размен из беднейших стран. Мы потеряли домострой с собой в придачу и не сводим глаз с жены соседа с ее авоськой и с подглядыванием в замочные скважины. Нам стали чужды поговорки: любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Нам стало стыдно называться русскими…
Как ни странно, церебральный арахноэдит из-за пьянок поумерил жестокие приступы, отыгрываясь на внезапных, периодических, когда голова и тело начинали пылать огнем, заставляя падать в кровать и сгорать в ней дотла. В такие моменты я успевал проглотить таблетку феназепама, чтобы хоть немного унять страх смерти, и ухал в забытье. За ночь жар с расколами головы на части каким-то образом спадали и утром я чувствовал себя почти вменяемым.
Так прошло несколько месяцев, в течении которых алкашка не переставала ломиться в дверь, требуя отдать ей ребенка. Чаще всего рядом находился очередной амбал, плохо державшийся на ногах, и после нескольких жестких фраз, сказанных мной с подкреплением из большого молотка, оба уходили. Одна понимала, что с ребенком она не справится, а второму он сто лет не был нужен. Потом алкашка исчезла, как оказалось навсегда, переехав в Тюменскую область поближе вроде бы к родным, но на деле к смерти через несколько лет, в течении которых она почти не общалась с родной дочерью, укрываясь по прежнему на блатхатах.
Повторяю вслед за врачами, исследователями алкоголизма, что люди избавляются от него в редчайших случаях, особенно женщины. Основная масса алкоголиков заканчивает жизнь в молодом возрасте, перекочевывая на кладбища. Это люди с ослабленной нервной системой или с почти обнаженной совестью, не выдерживают испытаний человечества на выносливость через заповеди из иудейской доктрины, предусматривающей изощренные методы уменьшения народонаселения земли. 
Выйти из пьяного оцепенения мне помог случай, неожиданный и мало объяснимый как всегда. На пороге квартиры выросла крупная фигура донского писателя Алексея Коркищенко, набросившегося на меня с вопросами о том, куда я пропал, и чем стал заниматься. Он пол Ростова обшарил, пока нашел меня для того, чтобы обрадовать предложением от Ростиздата. Я долго не мог взять в толк, что от меня требуется, пока уважаемый писатель, прошедший в комнату и успевший оглядеться, не ткнул пальцем в стакан и не посоветовал наполнить не водой. Он все понял, этот мудрый, оттопавший войну человек, писавший больше о донских конях и степях с казачьим бытом. Вскоре выяснилось, что редакторша отдела прозы ростовского издательства предлагала мне разместить в сборнике свой рассказ, опубликованный на страницах журнала «Дон» несколько лет назад. Требовалось дать согласие на его публикацию и отредактировать на книжный лад. Я вдруг почувствовал через полстакана водки, что литература, заброшенная мною казалось навсегда, захватывает меня с новой силой. Понял, похороненный заживо в отрепьях зверино-безразличной ко всему бытовухи, из которой редко кто выдирался на свет божий, что рождаюсь заново. В великих муках, со скручиванием в узел нервов и сухожилий, с блеснувшей перед глазами надеждой на свет в окне. Еще далекий и дрожащий, как звезда в бесконечном мироздании, но уже надеждой, яркой предвестницей молнии с громом. В таких случаях полагалось заслезиться от света в глаза, пробившего грязное окно с занавесками из половиков, но передо мной сидел Илья Пророк, огромный и великодушный, сотворивший благое дело. И я, не боясь расплескать, опрокинул бутылку водки над его стаканом, а затем над своим. Чтобы с верхом.
Время безжалостно перемалывало годы жизни, я успел поработать ваучеристом, а потом валютчиком на центральном рынке Ростова-папы, заиметь большие деньги, выпустить за свой счет, о чем мечтал, книгу «Добровольная шизофрения» на пятьсот страниц о нашей добровольной безалаберности по части распоряжения дедовскими накоплениями. Единственную книгу за свои деньги. Следующую «Ростов-папа» на шестьсот страниц, написанную на одном дыхании на зверском отходняке. выпустило издательство Профпресс, заплатив гонорар моими трудами в количестве двадцати экземпляров. Ее переиздало издательство «Донеччина» в Донецке с названием на украинской мове. Опять без гонорара. Но я был доволен тем, что солидные издатели воспринимают меня как писателя. Успел просандолить недеминированные миллионы рублей с деноминированными долларами в жестоких пьянках с тратами неизвестно на что, оставаясь в чем был. Ничего не поменялось и в квартире, если не считать разгромленной алкашами и неуемными грабителями мебели на подпорках, да еще остатков разворованной библиотеки. Побывал в психушке с белой горячкой, вышел оттуда и снова поднялся на ноги, завязав с пьянством и курением раз и навсегда. Из питерского издательства «Крылов» вдруг пришло предложение написать детектив, я отработал его за три с небольшим месяца. Книга «Атаманский клад» вышла тоже быстро, принеся гонорар в семьсот пятьдесят долларов без вычетов с продолжением от издателя договора на написание сразу цикла книг под названием«Терские казаки». Но здесь, после написания третьей заключительной книги, я вдруг ощутил усталость от превращения в литературного робота без осязания окружающего меня мира. Что человеческого, что природного. Когда выход третьего тома «казаков» задержался из-за письма Александра Масалова в редакцию издательства по той же антисемитской теме с вражеским моим отношением к перестройке, решил сделать себе праздник для души, переключившись на поездки по заграницам, в которых не бывал и об этом даже не мечтал. Масалов был из писак, никаких и в советское время, работавших в перестройку по сексу с наркотой с выданьем статей за бабло. То есть по темам ниже поясным. как делал криво известный иуда Трахтенберг, помогавший кагалу во власти разлагать русскую молодежь. Представлял из себя крымского татарина с еврейским разбавлением крови, познакомился я с ним во время работы в «Комсомольце», сразу переименованном в «Наше время». Я исполнял там обязанности руководителя поста пресс службы при Ростсельмаше с выделением кабинета с телефонами, совмещая их с должностью редактора литературной молодежной страницы от лито «Дон», куда отбирал материалы способных литераторов.
Надо сказать, что в Союзе писателей и в литобъединении при нем, призванном выращивать и направлять в нужное русло подрастающие поколения талантливых литераторов, произошло моментальное с первых шагов перестройки разделение на славянофилов и западников, так называемых почечников и язвенников. Общество не понимало что происходит и к чему его готовят, а мы были в курсе событий, принимая перемены каждый по своему. Иудеи жаждали, замутив в очередной раз сознание народа, взять в России все с захватом власти в свои руки, мы же мечтали согнать с кремлевского олимпа сброд из «рабочих и шахтеров со сталеварами», работавших под  водительством тайного мирового правительства во главе с иудеями, и заменить их на экономически подкованных политиков, ориентированных национально. Стычки с накалом страстей до белого каления кипели не только в актовом зале Союза, они возникали среди нас на улице, в предбаннике местного телевидения, и особенно в редакциях областных с рабочими газет. Меня как лидера славянской группировки выбрали редактором литературной страницы в газете Молот, пронизанной духом коммунизма, выходящей раз в неделю по воскресеньям. Хотя в коммунисты не звали никогда из-за рождения в лагере для политзаков от отца с матерью, врагов народа,.Я значился и редактором в Косомольце с таким же графиком, подпавшем под влияние оголтелых групп из еврейской молодежи с примкнувшими шабесгоями из славянских парней и девчат. Это были монолитные небольшие отряды студентов и творческой поросли иудейской направленности, лишь единицы были галахическими евреями, как монголы в татаро-монгольской орде, вобравшей сотни национальностей с одним стремлением пограбить. Остальные представляли фанатиков полукровок, мечтающих доказать евреям свою преданность Они действовали под пристальным вниманием старших по возрасту евреев, членов творческих Союзов, в первую очередь раввинов из ростовских синагог с зачастившими к ним эмиссарами из столицы с зарубежом. За нами приглядывали национально ориентированные писатели с инструкторами из обкома, объяснявшие несмотря на партийность открыто, что нужно евреям, а что нам. Именно тогда мы вдруг начали понимать, что представляют из себя евреи, заботливо оберегаемые нами как вечные страдальцы за Христа, распятого ими же, божий народ с отдачей лучших кусков с престижными местами на службах, внезапно представшие перед нами единым монолитом. У многих невольно возникла мысль, что они такими были всегда, представляя из себя государство в государстве. Хотели броситься к учебникам, чтобы узнать о народце его историю, но фактов, достаточных сейчас, тогда не было. И перенасыщенное первостепенными событиями время перешло с тряской рыси на призовой галоп. Мне не однажды предлагал встретиться третий секретарь обкома партии Иванченко Леонид Андреевич, названивая в секретариат Союза с председателем Геннадием Сухорученко. Но секретаршей работала еврейка, не сразу «осознававшая», что от нее требуют, а потому «забывавшая» о звонках из обкома, а председатель готовился спасать свою задницу.
Однажды удалось согласовать с ним время встречи, я тогда стоял на центральном рынке, меняя ваучеры с долларами на рубли недеминированные, потому деревянные и обратно. Пришел к зданию обкома с тыльной стороны, обвешанный с ног до головы золотыми цепями. Дверь открылась, недоступная в советские времена простым людям, Иванченко посмотрел на меня и глаза у него полезли на лоб. Стряхнув с себя ступор, он буркнул, что переносит встречу на другое время и захлопнул дверь. Пожав плечами, я отправился снова на рынок наваривать бабло, собираясь издать свои произведения за свой счет или вложить навар в какое дело в России без перекачки за границу. Но мечты лишь тешили душу яркими грезами, за которыми чаще спешили громы с молниями. У меня получилось именно так, о чем рассказал в книге «Ростов-папа» с включенным в нее романом «Соборная площадь», заимевшей у читателей популярность. Вскоре звонки в Союз писателей повторились,третий секретарь обкома партии поразмышлял и решил, что современный гопник будет лучше прежней комсы или молодого коммуниста, предавших и продавших тогда все, потому что он ближе к новой молодежи, раскрепощаемой на глазах иудеями. Прежде всего через секс с наркотой и с африканским речитативом в так называемых песнях под базар, схожим с общением мартышек между собой. В Ростове популярность в этом жанре завоевал Вася Баста, музыкант с украинской гоголевской фамилией Вакуленко из «Вечеров на хуторе близ Диканьки», моментально запамятовший про кузнечные серпы с молотами и перекочевавший на российскую сцену через удобоваримое отношение ко всему иудескому. Хотя вытравить из себя Вакулу ему не удалось, на судействах в «Голосе» он прислушивался к мнениям градских с агутиными, чем к выводам собственным, которых у него не оказалось. Это позволило ему, как мите билану, растленному до положения лягушки на поварском столе, пробежаться по рекламным доходным роликам в виде перста рекомендующего. Полусогнутого, загребущего за пропаганду товаров, не имеющих в магазинах спроса. По моим долгим наблюдениям, вот так поступает большинство хохлов из-за разведенности этой надуманной нации татаро-монголами, турками, поляками, литовцами, австро-венграми, немцами и русскими, полонившими ее поочередно с паханием вдоль и поперек. Есть на эту тему анекдот: сидит в четвертом классе на последней парте Вакуленко Вася с оттопыренными ушами. Учительница спрашивает у детей ответ на вопрос, заданный ею. Один ученик тянет руку и отвечает, второй, третий и так далее, каждый по своему, не очень точно, но сам. Василий крутит головой, прислушиваясь их к ответам и к замечаниям учителя. Наконец резко выбрасывает ладонь вперед и даже привстает, чтобы преподаватель его заметила. Она поворачивается к нему и Вася слово в слово повторяет ответ на вопрос, один из самых лучших, озвученный перед этим например Вовочкой. В классе наступает тишина, ученики понимают, что произошло что-то не то, но в тишине звучит голос учительницы, осыпающей Василия эпитетами в степени превосходной.    
Но я перестал клевать на зазывания Иванченко, убедившись, что старая партийная банда хочет всеми силами удержать власть, ускользающую через их ладони гнилой веревкой, смазанной вдобавок вонючим жиром из прошлых обещаний. Надоело быть под пятой у вечных ленинцев со старческим маразмом, разъедающим им мозги, мне захотелось быть независимым для всех и свободным от всего. Как показало время, личной свободой никто из людей не обладает, и если человечество откажется от всего на Земле, ему мешающего, оно будет все равно ходить под Богом. Я это предполагал, понимая, что редакторство в обеих газетах будет недолгим. На одном из обсуждений очередного номера литстраницы в газете «Комсомолец» разгорелся спор по материалам, должным быть напечатанными в первую очередь. Кучка евреев из Жукова, лидера заозерщиков, Бондаревского, каких-то зандеров со швондерами под началом Берковского навязывала странные темы, непривычные для советского пока еще человека. То есть о сексе, единственном из всех настоящем удовольствии в жизни, бабле, втором после него удовлетворении человеческих потребностей, за которое можно купить или продать то и другое с третьим, жратвой в данном случае. Моя группа из трех человек, двое были студентами РГУ, настаивала на публикации статей на темы не только художественные, а основанные на реальном освещении событий, происходящих в стране. Западникам настойчивость вставала поперек горла, им хотелось отвлечь людей от истины вокруг, подсовывая для чтения анекдоты с низкопробной желтухой типа «…Желудок Аллы Борисовны не смог переварить новые решения партии коммунистов, оглашенные на внеочередном съезде. Ее стошнило, когда Горби приказал уничтожить под корень виноградную лозу. Она воскликнула: Подо что станем закусывать солеными грибками с квашеной капусточкой!». Когда спор достиг пика мы вывалили в коридор, загнав журналистов в кабинеты, готовой к драке оравой. Особенно провоцировал разборки Берковский, работавший в редакции корреспондентом, высокий еврей с верблюжьим носом и африканским в крутой завиток наворотом волос на голове. Он был, как потом выяснилось, одним из агентов влияния через синагогу, крепко смахивавший манерами на Обертынского, редактора отдела критики в журнале «Дон», рубившего направо и налево поэзию с прозой, когда дело касалось произведений русских литераторов. Так-же поступал Берковский, хотя сам представлял из себя кривослова районного масштаба. Обоих выдвинут после того, как истерию перестройки загонят в нужное русло, на высокие должности, как и большинство евреев, пахавших до этого на ростовском телевидении, в газетах, в книжных издательствах на самом низу. То есть, на подхвате.
А тогда в коридоре эта шушера из семи человек прыгала вокруг меня будто под семь сорок, размахивая руками, стараясь зацепить за лицо, визжа при этом свиньями и  брызгая слюной. Я отбивался направо и налево, не собираясь отменять своего мнения, пока кто-то из иудова порождения не ударил меня по щеке, дотянувшись до нее через головы соплеменников. Похоже, Берковский давал команду на расправу со мной, и его соплеменники усилили натиск, опасаясь ответных ударов. Двое моих помощников со страстью поглядывали в мою сторону, продолжая стоять в отдалении. Они были студентами РГУ, им было по девятнадцать лет и я понимал, если влезут в скандал, им грозит сто процентное исключение из университета по той причине, что половина преподавателей в нем была еврейской национальности. Вот представит иудей Берковский отчет, что драка произошла на национальной почве и привет учебе, потому что в национализме обвиняют только русских несмотря на то, что именно они объединили в единую семью сотни народов, больших и малых. И я постарался «не заметить» удара, сбив усилием воли накал страстей и вернув группу распалившихся иудеев в продолжение обсуждения насущной темы. Мои помощники с облегчением перевели дыхание, они понимали что могло им светить, если бы ввязались в драку, знали о том, что я специально «не заметил» удара по щеке, опасаясь за их будущее. Но последствия, для меня во всяком случае,  не заставили себя ждать, в следующем номере «Прямой речи» - так называлась литературная страница - моей фамилии в списке редакторов не оказалось. Я был отстранен от чтения на радио произведений, от участия в «круглых литературных столах» на телевидении и оставил на Сельмаше пост руководителя пресс службы. Все было взято под контроль евреями, права не имевшими занимать при советах руководящие посты, про это им напоминала пятая статья, работавшая негласно. Но они успели пролезть во властные структуры как сквозь сито, сотканное из выходцев из рабочих и крестьян, поставленных ими же на высокие должности, затратив на это времени не больше месяца. Но не отправив их на свалку как отработанный материал, а заставив прислуживать дальше, определив в новые олигархи, начавшие ворочать миллиардами баксов. Расправившись с большей частью из них по прошествии времени жесточайшим образом, не пройдя мимо семей.
Тройку лет спустя Юра Карташов, казачий поэт, последователь Туроверова, поэта казачьего направления, станет атаманом Верхнедонского юрта во главе со станицей Вешенской. Бажен Петухов, близорукий хлипкий юноша, самый молодой член Союза писателей по моей в немалой степени рекомендации, сын профессора Петухова с выступлениями на исторические темы по центральному и местному телевидению, пройдет Приднестровье, Абхазию, Южную Осетию и другие горячие точки в составе бригады «диких гусей» на вольных хлебах, доказывая оружием, что он патриот своей Родины. Останется, несмотря ни на что жив здоров, отвергнув по слухам Москву с проживанием в квартире ученых родителей и вернувшись на Дон.
– Жаль, что я был знаком с ними по шапочному во время редких моих приходов на заседания лито. Они тоже, судя по твоим характеристикам, внесли лепту в перестройку по русски, иначе евреи пустили бы нас в распыл через гражданскую войну с устройством голодомора.
- Вне всяких сомнений. Тем более, что нового Сталина у нас на тот момент не объявилось по причине моментального отстрела предводителей из народа. Зато сам народ сумел отстоять свободы напоминанием о себе на местах и  с подвигами на бойнях по периметру страны, что с русским духом надо считаться. Примеров тому множество.
- Согласен, за тысячелетие он не испарился из нас никуда. В мире этот феномен познали и признали. Ну, не буду тебя отвлекать.   
Плюю три раза через левое плечо, боясь загадывать наперед, вывод напрашивается сам. В средствах массовой информации объявили о выходе на свободу полковника ГРУ Квачкова. Того самого, не побоявшегося в защиту русского народа выступить против армии дегенератов во главе с кремлевскими проседателями, типунами с пенделями и дворовичами с подседателями чурбайсами, христенками, кизяками, мутками и тд - много чести перечислять и называть их фамилии правильно. Разве держатели в ежовых рукавицах нашего имущества не начали обсуждать эту новость в кулуарах присвоенных ими царских дворцов! Достаточно вспомнить картинку из телепередачи, когда кагал гусинских, березовских, абрамовичей и прочих, эдакий междуразбойчик в нервных движениях от заднепроходных отверстий до рыхловато подтекших щек обсуждал тему выдачи народу яиц Фаберже, выкраденных из Кремля соплеменниками, вывезенных за границу ими же, потом выкупленных Вексельбергом за бешенные деньги на аукционе Сотбис? Этот Вексельберг не захотел расставаться с царскими раритетами, принадлежащими после отречения царя народу и присвоил яйца себе. В поддержку своим, сморщенным по племенному от жгучего африканского солнца. Об этом была терка промеж соплеменниками на одной волне длиной в пять тысячелетий. Это религиозная мафия, ни проникнуть, ни разгрызть, ни раздробить. Моисеевский кристалл, который остается отправить в космос, к которому он воздевал руки в надежде на помощь от своего бога Яхве.
Короче, дело было сделано - войну развязали, страну разграбили, яйца не отдали.. А через недолгое время снова спаялся плотненький кагальчик в кремлевских покоях, успевших выветриться царским душком и напитаться приторным абрамчиком вечного рабства, решившего справить победу над свободными гражданами не одной России, а всего мира. Дети Спартака, сумевшие переплюнуть родителя. Тогда речь зашла о не столь значительном, а именно о скором выходе из заключения Буданова. Итог был ожидаемым - зачем нам такая головная боль. Да еще чеченцы уменьшат надзор за электоратом на просторах России. И не стало полковника Буданова. А тут подоспел со свободой Слава Япончик, думавший тогда, что он пахан для российского народа. Он и был  паханом... пока ему разрешали. Но сейчас-то зачем был нужен этот сине-звездоносный на плечах с полосками по телу от американских решеток, когда за его отсидку на берегах земли доколумбовой в России все успели поделить и устаканить. Тут своих квантришвилей с шалтай-болтаями и сильвестрами пачками отправляли на тот свет. И как так и надо. Дали и Япончику сказать десятка три слов по ЦТ в прямом эфире. И... закрыли эту тему.
И вот новая волна с весточкой об освобождении проблемы посолиднее, с прочным запасом знаний разведчика мирового уровня за спиной. Не криминальной, не боевой, сильных в своих сферах деятельности. А с искрой, могущей разжечь пожар. Большой, политический. Искорка в тюрьмах, что значительно, не затухла, свет ее согревался дыханием народным. Даже тюремщики входили в положение, не гаркали в камеру охрипшими псами на коротких поводках. Эта дата и этот месяц подкатили на короткой волне, из которых соткана вселенная. Месяц зимний, последний перед буйной весной. Квачков немного сдал телом - не курорт в Крыму с яхтой под забором вокруг типун-гнезда. Но дух не стареет и не поддается земным влияниям. А потому, пройти мимо этого эпизода с выходом его на волю с искрой в хватком кулаке не удастся.  Тем более, обстановка в стране мечтает стать лучше. И снова заработал на всю мощь один из законов доктрины для иудейства, гласящий: если возникла проблема, надо ее оседлать. Если не поддается усмирению, нужно уничтожить. Третьего решения нет.
Грек Иисус, окрещенный в христианскую православную веру греком Иоанном Крестителем, предложил две тысячи лет назад способ избавления от нравственно разлагающего людей фанатичного иудаизма, набирающего обороты. Почему грек? Потому что имя Иисус - это по гречески ихтиос, что в переводе означает рыбак. А Христос - по гречески крест с ударением на первом слоге. Иоанн Креститель был его двоюродным дядей из византийских греков. И тогда, как в Халдее, в Шумерии, в Вавилоне, в Египте, в Персии, как в Римской империи того времени заработала на полную мощность одна из заповедей моисеевской доктрины прихода к власти в мире. Одна после первой, призывавшей и требовавшей: разделяй и властвуй. Обрушилась на Христа и его учение всей мощью, не только уничтожив мессию для человечества с помощью Понтия Пилата, представителя тогдашних иудеев в господах, но и сумев оседлать его учение через его же учеников. Сначала распяв Иисуса через иудея Иуду, представившего его римлянам как опасного заговорщика. А после умерщвления извратив его учение через иудея Савла, присвоившего себе сан апостола Павла, и других апостолов иудеев, переписавших учение о христианстве на иудейский лад с мнимым равенством и человеколюбием, отвергнутым природой изначально из-за догмы, построенной на противоречиях, без которых жизнь на Земле невозможна. Добро-зло, любовь-ненависть, правда-ложь, стоишь-идешь, высекающих искры жизни при соприкосновении друг с другом. С космополитизмом, ассимиляцией и той же глобализацией. Но с главенством над всем и всеми расы иудеев. В Ватикане в 1054 году произошла Великая Схизма - церковный раскол на римско-католическую церковь с центром в Риме и на православную с центром в Константинополе, возглавляемых папой в Ватикане и патриархом в Константинополе. Отсюда пошло разделение веры христианской на греко-византийскую православную, и на западную католическую. Но страшное заключается в том, что с этого момента мировые войны, сотрясавшие тогда небольшое по нынешним меркам население планеты, умножились настолько, что стали фактически беспрерывными. Реки крови до раскола превратились в моря крови краев которых не было видно. Оскорбленное зло, мечтавшее о господстве над миром объявило добру войну до победного конца, ныне  видимого невооруженным глазом. Оно потеряло контроль над собой. Ощутив, что почва уходит из-под ног, оно взялось цепляться за мелочи, доводя решение любой проблемы до абсурда. Зло в 21 столетии открыто вступило на тропу войны. Противники зла и противники добра были во все века, но они старались всегда соблюдать кодекс чести. Ныне честь оказалась под подошвами сапог на ногах осатаневших соперников за власть над всем миром. Полковника Квачкова, противника зла, выпустили из тюремных застенков 19 февраля. Этот факт без внимания властей, ведомых мировым теневым правительством, никак не останется. Мы будем свидетелями очередного единоборства зла и добра, которое произойдет на наших глазах. И мы снова покажем миру закоренелый пофигизм, каким бы ни был финал.                - Или снова взорвемся душами, переполненными обидами, невзирая на любой конец  и удивляя человечество в который раз полным единодушием.
- И то, и другое в нашем обществе имеет место быть.                – Как в наших семьях, потерявших с революции не только родство душ, но и главное, дорогу к Богу, развернувшись всем домостроем в обратную сторону – к Люциферу.     - Как избушка в лесу, которая на курьих ножках. С домостроем ты хорошо подметил, мы развернулись к хозяину планеты Земля, с верными помощниками из иудейского кагала, усердно выполняющими все его предписания. Если до революции разводов практически не было, то сегодня они в почете, так не поступали со дня сотворения мира. У артистов браков с разводами доходит до десятка, не считая промежуточных сожительств. И все с мордобоями, изменами и прочими прелестями, до убийств с уходом в запои. Моя дочь, к сожалению, тоже избрала такой путь.
- Кстати мы отвлеклись от первоначальной темы, хотелось бы узнать о ее судьбе, как она сложилась, ты сам сказал, что женский алкоголизм не излечим. И как поживают сейчас твои внучки?                - Об этом тяжело говорить, но я постараюсь взять себя в руки.                – Спилась!?                - Она на кладбище. Уже давно.                Время, как я говорил, не стоит на месте, для человека оно наипервейший враг, потом идут остальные враги, вместе взятые. Я наконец-то, после рекордов по болтаниям по бабам, мстившим мне непостоянством за мое к ним непостоянство, познакомился с женщиной, учительницей начальных классов, интересы с которой совпали. К тому же справляться вдвоем с моими страхами стало легче, теперь я не только стал ездить на транспорте куда хотел, но и сразу залез в самолет, приняв на грудь мысль о том, что   какая разница где помирать, когда рядом есть человек, знающий, где на этот случай у меня лежат деньги. Занятый сочинением книг с мотанием с ней по свету я не заметил, как пролетели девять лет, в течении которых не однажды порывался навестить дочь, или узнать хотя бы о ее судьбе. Звонки по телефону были, но они становились все реже и реже. Последний раз она приходила ко мне с каким-то, как я говорил, бомжом иудейского вероисповедания выглядела постройневшей с лицом без видимых следов от пьянок. Наверное, хотела остаться в моей памяти именно такой. Помню, что часто прикладывала ладонь к животу, объясняя это недавно перенесенной операцией, но в остальном у нее, мол, все хорошо, девочки выросли, живут с матерью, обеспечившей им безбедную жизнь. Сделали альбом, в котором разместили и мои армейские фото, и совместные. Я вынес кое-что из вещей, наказав, что если будет продавать, чтобы поделилась со мной. На деле я таким образом хотел наладить с ней контакт, упустив из виду, что метод в прошлом не сработал ни разу. Она пообещала как всегда, я как всегда позвонил ей несколько раз, выслушивая очередную пьяную ругань, на этом наше общение перешло в воспоминание о былом. Время, наипервейший этот враг, напомнило мне о моих детях и внуках тогда, когда сам вдруг почувствовал дыхание смерти из-за внезапно обострившегося арахноэдита с гипертоническими кризами с потерей равновесия. Встала проблема о посещении их, забывших или не знавших меня по причине, скорее всего, обиды их матерей и бабушек  на неудачное со мной супружество. Проблемой было и мое стеснение влезать в новые семьи. Я навещал дочь от первого брака, держа на руках ребенка от второй жены, так-же дочь с сыном от второго брака, стараясь не замечать во взглядах бывших супружниц с их мужьями нежелательность моего прихода. Но посмотреть на своих детей, пусть в последний раз, узнать, как сложилась судьба, было надо, тем более, выбрать кого-то из них в наследники квартиры с книгами, авторскими правами и прочим. Я ходил, навещая их все реже и реже, стремясь не раздражать их с новыми отцами и не распалять себя. Такова была лично у меня фенита ля комедь.                На Нахичеванском рынке на цветочном пятачке, на котором торговала первая жена, я впервые услышал от цветочницы, сохранившей место с прошлых лет, что моя дочь умерла. Адреса ее она не знала, как не знала адреса первой жены, которая тоже по ее словам, кажется, умерла.  Я не совсем помню остаток того дня и ночи, но утром перевернул интернет с ног на голову, стараясь узнать о родных людях хоть что-то. Всемирная паутина не дала ничего, посоветовав обратиться в полицию в районе их проживания. Раньше такие справки о местонахождении жителей города давали в справочных киосках, при чем с указанием времени прописки-выписки. Сейчас даже крупные организации находятся в Ростове, в то время как адреса хозяев разбросаны по всему миру. Выход подсказала моя пассия, внимательно следившая за разворотом событий. В полиции Нахичевани, бывшей до революции городом, ставшей после нее пригородом, полицейскими были сплошь армяне, словно мы переместились каким-то чудом в Армению, национальный состав которой был 99,9 армяне. Они продержали нас не менее часа перед входной дверью с решеткой, хотя просьба дать адрес бывшей супруги была увязана со смертями ее и дочери. Я уговаривал их до тех пор, пока толстый армянин в форме, неудобно сидящей на нем, не удосужился взять со стола адресную книгу и в течении пары минут назвать этот адрес, показавшийся мне странным. Как я знал из рассказов дочери, ее мать жила в Александровке, куда потом разменялась и она, адрес из полиции указывал на сорок пятую Линию в Нахичевани. Но неряшливый полицейский уверенно кивнул головой, показывая, что знает все. И я поехал и услышал от новой хозяйки дома подтверждение тому, о чем узнал на базаре И поспешил на другую улицу к двухэтажному дому, построенному первой женой на своем участке, в котором жила младшая внучка, оставшаяся в живых одна из семьи. Она добавила к двум смертям еще одну – смерть на операционном столе старшей внучки в 25 лет, рожденной от иранского еврея. Наверное иудейский бог не захотел оставлять ее на земле, точеную красавицу с восточными чертами удлиненного лица, разбавленными славянскими округлостями. Она не захотела оставлять ребенка от второго мужа из Краснодарского края, национальности которого я не знаю, Он не стал щадить  ее, посчитав предательством кровную связь с дедом, юдофобом по неволе. Никто не предлагал иудейскому кагалу влезать в наши русские дела и вершить наши судьбы по своему усмотрению. При аборте от второго ребенка врачи перекачали ее наркозом, продержав полгода в коме. Мальчика сразу  после операции они успели спасти, а ее нет, хотя по врачебному закону должны были спасать в первую очередь мать. Я при исповедании с внучкой держал себя сколько мог, потом, пообещав прийти снова, пошел на остановку.
Я перекрутил и продолжаю это делать до сих пор нашу жизнь, но все упирается в один ответ: Кто вполз в наш дом ядовитой змеей и успел отравить нас своим ядом, от того и все наши беды. Не было бы иудейской революции, взъерошившей низшие классы обещанием сделать всех царями с равными правами, не погибла бы сотня миллионов человек из низших главным образом слоев. В Российской империи народом правили цари, дворяне, помещики, в Советском Союзе им правили генеральные секретари, первые секретари обкомов, председатели колхозов, хотя имущество считалось общим. При царях не работали дворяне с помещиками, при коммунистах не работали секретари с председателями. При царях доходы делились главным образом на всех, но больше получали дармоеды, хотя все оставалось в государстве. При советах доходы делились якобы на всех, но больше получали секретари с директорами магазинов, баз, снабженцев. А  еще больше уходило на откорм народа в развивающихся так называемых странах, включая ненасытный Израиль, предложивший русским коммунизм через своего агента Карла Маркса. Получается, при царях мы были холопами, но весь мир был у нас в кармане через уезды в любые страны. Хоть семьями. При коммунистах мы были равными, но весь мир был для нас закрыт, тем более семейным.  Получается, что над любым народом во все века стоял свой хозяин. Сейчас в России – и в мире тоже – идет не смена строев, а перестановка одних хозяев на других. Независимым может быть только один Бог по причине того, что он Хозяин над всеми хозяйчиками. И так будет вечно, до тех пор, пока люди сами не станут богами. Но это вряд ли возможно, потому что даже два Бога это уже два мнения, а три Бога – это коллектив. А коллективов со своим мнением быть не может по причине: мнение исходит от одного и принадлежит каждому. Свое!