Cны про любовь и про убийства. Часть шестая

Всю неделю стояла отвратная погода: дул холодный ветер и светило солнце. Сочетание, которое не способны вынести даже чрезвычайно крепкие нервы. Мои же и так были на изломе. Не удивительно, что эти дни я провела в глубокой хандре. В голове калейдоскопом мелькали лица «бабушки», Вовчика, Алисы, гримасничали, строили мне ужасные рожи и сатанински хохотали. Я, обессиленная и опустошенная, пила горстями успокоительные пилюли, курила и тихонько выла, раскачиваясь на любимом кожаном пуфике.

Не добавлял настроения и новый виток милицейского расследования. На этот раз нелюбопытный следователь и вовсе был краток, ограничившись формальными вопросами-ответами. Видимо, нашел иной источник информации.

А мне стало обидно. Это ведь я являлась центром всей этой истории. С меня она началась, мною и закончилась. И вот главную героиню обходят стороной, совершенно не интересуясь ее информацией и умозаключениями. Кажется, я догадывалась, в чем дело. Видимо этот следователь принадлежал к той породе заскорузлых мужчин, для которых женщины – не ровня, низший слой, не заслуживающий серьезного внимания. А тут появился нормальный свидетель – мужик, с которым можно говорить на равных. «Ну и ладно!», – глотая горькие слезы обиды и сжимая кулаки, думала я. «Попробуй только спросить что-то у меня. Слова больше не услышишь. Хоть в лепешку разбейся». И мне самой было не совсем понятно, к кому относились эти слова – к следователю или к Петьке.

В отношениях с последним я тоже гордо отмалчивалась, не звонила и не искала встреч. Петька же после памятного посещения квартиры Валентины Ивановны сразу пропал. Я уже забеспокоилась, что он так и не узнает о моем демарше, но в субботу он позвонил. Не дав мне возможности высказать свое отношение к их со следователем мужскому шовинизму, сразу перешел к делу:

– Войницкий! Слушай внимательно и не перебивай! Встречаемся в воскресенье в пять часов возле дома Василия Ивановича. Его Орыся предупредила о нашем визите. Не забудь взять с собой сверток из квартиры Валентины. – И быстренько отключился.

Конспиратор и хитрюга! Скорее всего, по тону догадался о буре в моей душе и не стал рисковать. Впрочем, у Василия Ивановича по телефону тон оказался еще похлеще Петькиного. Выслушав молча мое сбивчивое предложение, он как-то странно закашлялся и буркнул «Жду». И тут же попрощался. Да что они, эти мужики, сговорились, что ли меня игнорить? Или это я позволяю так с собой обращаться?

Так и не придя в состояние душевного равновесия, поплелась я на встречу. По дороге сражалась с порывами ледяного ветра, характерными для какого-нибудь ноября, но никак не для июня, и костерила на все лады Петьку за то, что не удосужился меня подвезти. Немного подъехала на трамвае, но большую часть пути пришлось преодолевать пешком. Нужная улица была и не улицей вовсе, а крутым спуском, застроенным неэстетичными постройками явно хозяйственного назначения. В голову прилезло непонятное слово «пакгауз». Не знаю, что это, но желто-серые кирпичные здания с узкими окошками и полным отсутствием архитектурных изысков почему-то соответствовали именно этому определению.

Ни души вокруг. Ветер лютовал со страшной силой. Чем больше леденело мое хрупкое тельце под курткой, завернутое в одну тонкую футболку, тем ниже и ниже спускался мой новый-старый друг по шкале мужских достоинств.

Судя по замызганным табличкам на домах, пройти оставалось еще два номера. И тут из подворотни раздался резкий свист.  Я инстинктивно повернула голову в том направлении.  В темной арке стоял Петька и призывно махал мне рукой. Какие-то казаки-разбойники, честное слово.

– Привет, – каким-то придушенным голосом поздоровался он. – Бр-р-р, какой холод! Извини, не смогу с тобой пойти. Жена приболела, вот еду в аптеку за лекарствами, специально подгадал время, чтобы тебя предупредить. Ни о чем не переживай, Орыся предупредила Василия Ивановича, что ты сама придешь. И без паузы продолжил:

– Дай мне сверток.

Ничего не понимая, я машинально вытащила из сумки заветный мешочек и протянула Петьке.

– Постой немного, я сейчас. – Петька метнулся к машине, которая, оказывается, стояла в глубине двора, и исчез в салоне. Через минуту вылез и вернулся ко мне.

– Сфотографировал на всякий случай, – пояснил он. И добавил туманно: – Мало ли чего.

– Слушай вводную, как говорили у нас на военной кафедре, и не задавай вопросов. Отдашь ему все, чайку попьешь и домой двигай. Я потом позвоню. Все будет хорошо. Не сердись. – Он больно сжал мне руку.

Я, потрясенная такой необъяснимой холодностью, только громко цокала зубами, то ли от страха, то ли от холода, сполна ощутив пронизывающую насквозь сырость поздней осени.

Сам дом, в котором проживал Василий Иванович, оказался неожиданно монументальным каменным зданием постройки начала ХХ века, втиснутым в маленький дворик, с парадным крыльцом со львами, расположенным почему-то в торце. Я привычно подумала, что за последние пару месяцев посетила столько старинных особняков и квартир в Городе, сколько не набралось за все предыдущие годы моего пребывания. Как обычно, присела на лавочку возле парадного собраться с духом. На самом деле – отвязаться от неприятной мысли, сдавившей сердце.

Но проклятая мысль шурупом сверила мозг, и я смирилась. Ну действительно, разве можно поверить в такое стечение обстоятельств. Ладно, я еще могу поверить, что Алиса совершенно случайно во время собрания подслушала наш с Милкой разговор о моей находке в «бабушкиной» квартире. Мы не от кого не таились, людей в наш тесный конференц-зал набилось, как сельдей в бочке, любой шепот мог стать доступным каждому. Но чтобы совершенно случайно она пересказала его человеку, который оказался замешанным в это дело, и тот сразу понял, что в этих каракулях на фотографии зашифровано место тайника, и что я тоже об этом догадаюсь и начну предпринимать попытки найти этот самый тайник – нет, в случайность такого совпадения поверить трудно…

Я попыталась поставить себя на место преступника. Как бы он поступил в таком положении? Операция под угрозой срыва, посторонние люди подошли слишком близко к разгадке и могут в любую минуту найти то, к чему он с такими затратами и морем жертв пытается тщетно подобраться. Вот если сеть на хвост некой любопытной особе и следить за каждым ее шагом, выявить ее сообщников и в нужную минуту, обезвредив конкурентов, первому оказаться в нужном месте и заполучить все… И тогда, действительно, трудно придумать лучший способ, чем заручиться поддержкой влюбленной Алисы и с ее помощью отслеживать каждый мой шаг. Но как, черт побери?

А так! Выходит, все объяснимо в этом мире, все события имеют свои закономерности, свою логику. Люди связаны мотивами и обстоятельствами. Преступники тоже. И деться от этого некуда.

В мозг, как из пистолета, выстрелила тоскливая мысль: «Петька!?» Похоже, все его странные слова и таинственные поступки таят совсем другое, очень логичное, объяснение. Ведь если разобраться, то как-то очень вовремя появился он на горизонте в тот момент, когда я пребывала на жизненном распутье. И стал донимать заботливой опекой, хотя раньше подобного за ним не замечалось. В гости похаживал, даже на ночь оставался, чтобы глаз с меня не спускать. Я-то, дура, размечталась, что он наконец заметил меня как личность, а не только как подружку юности. А дело-то, оказывается, в другом. Ключик от замочка ему был нужен. Кое-какие подробности давней трагедии он, наверняка от Валентины Ивановны раньше слышал. Кое-что сам узнал, все-таки историк, а не дворник. Меня аккуратненько в их змеевник пристроил, чтобы руку на пульсе держать. А когда все завертелось, надеюсь, без его прямого участия (комок слез застрял в горле), я уже сама ему докладывала обо всех малейших деталях. И своими догадками стала серьезно угрожать его планам. Странно только, что он меня переехать решил, когда еще до тайника не добрался. Что бы он сам делал? А может, ему и не нужен был ключ. Может он решил просто квартиру разобрать по кирпичику. И чтобы я под ногами не крутилась. А когда пришлось тайник нашли, и Алиса так удачно свалилась, то вообще все устроилось для него в лучшем виде. Непонятно, по-прежнему, как мы с ней одновременно в квартире оказались. Но это уже не важно. То-то он меня за руку схватил, когда я собралась ей сказать, что деньги не настоящие. Решил, пусть хватает и отчаливает. А главные ценности – те, которые в тубусе заклеенном, ему достанутся. После того, разумеется, как со мной разделается. Вот сегодня случай и представился.

Ужас мерзкой змейкой пополз по позвоночнику. Да, как гадко и подло поступали со мною люди, которым я доверяла. При том, что я лично всех людей считаю изначально хорошими. Потому что плохие обитают в других – параллельных, мирах.
Соответственно, и к себе я отношения жду такого же. И вдруг оказывается, что все это фальшь и притворство. И меня считают дурочкой и недотепой. И, соответственно, можно меня подсиживать, оговаривать, подставлять. Все эти стекла в пуантах, стертая информация в компьютере, спрятанный ключ и прочие гадости. За-чем? Может, если я пойму истинный смысл человеческих отношений, мне станет легче в жизни?
Пусть «бабушка» чужой, в общем-то человек, но Петька! Свой, надежный! И он туда же. Но все равно что-то не сходится. Не мог Петька знать все мельчайшие детали истории с тайником, я сама по крупицам их собирала.

Василий Иванович! Вот еще один персонаж, о котором нужно было подумать значительно раньше. Вот с кем вдвоем было все тщательно спланировано и осуществлено. А я всех перебрала, всех подозревала, а самых очевидных и не заметила. А теперь все, теперь поздно. Никто не поможет.

Тугая пружина резко захлопнула монументальную дверь и швырнула меня на лестницу. По каменными ступеньками брела я на второй этаж так же обреченно, как Иисус на Голгофу. Подошла к квартире с номером «40».

– «Дзиньк», – несмело позвонила я. Тишина. «Дзиньк-дзиньк», – что он там, оглох? Ведь ждет-не дождется, злодей.

– Кто там? – раздался глухой голос Василия Ивановича по ту сторону двери.

– Это Тамара Воинова, – заплетающимся языком проскрипела я. – С Вами договаривалась о встрече. Орыся, – зачем-то добавила. Как будто у Василя Ивановича были назначены встречи с десятками Тамар Воиновых, и необходимо было уточнить, какая именно из них я. Некстати подумалось, что я до сих пор не удосужилась узнать Орысино отчество. И не потому, что я панибратски отношусь к людям из числа обслуживающего персонала. Ни в коем случае! Просто имя без отчества больше подходило к ее стройной фигурке, морщинам на лбу и строгому взгляду. Хотела бы и я так выглядеть в ее возрасте. И чтобы тоже без отчества. Но не суждено видно.

Звякнула цепочка, и дверь медленно стала открываться. Не успела я принять приличествующее встрече выражение лица, как на пороге возник … нет, не злобный старикан с казацкими усами и револьвером в руке. Меня ожидало кое-что похуже. Сериал ужасов, сезон третий. Передо мной стоял … наш второй охранник Игорь.

Я застыла в полупозиции. И тут, не дав ни секунды на раздумья, он дернул меня за руку, втянул в квартиру и захлопнул дверь. Там больно схватил за волосы и поволок по коридору в комнату. Я запуталась в занавеске, заменявшей дверь, грохнулась на пол, и оставшуюся часть пути Игорь тянул меня волоком. В комнате пнул ногой, и я выкатилась на самую середину, разматывая занавеску и устилая ею пол, как ковром.
С пола обозрела я местность. Такие же узорчатые занавески, как и на входе, висели на двух окнах комнаты. Все стены занимали высоченные, под потолок, книжные шкафы. За овальным обеденным столом, выпрямившись в струнку, сидел Василий Иванович.
 
Игорь стал напротив нас, раскачиваясь и перенося тяжесть с ноги на ногу. В руке он держал пистолет. Но не такой, какой был у Алисы, не игрушечную «пукалку. Это был самый настоящий пистолет, из такого я однажды стреляла в тире, держа изо всех сил обеими руками. А к дулу был прикручен длинный глушитель, как в лучших детективных сериалах.

Леденящий страх заставил мое сердце громко ухнуть и провалиться. Зубы зацокали, а вместе с ними и всю меня затрясло крупной дрожью. Я ничего не могла с этим поделать. И снова сознание раздвоилось. Одной его частью я наблюдала за вооруженным злым мужиком, который выкручивал мне руки, связывая их за спинкой стула, а другой видела перед собой хорошо знакомого охранника Игоря, любителя кроссвордов и вечного рассказчика несмешных анекдотов. Одной частью я слышала его злобные ругательства, а другой – так и казалось, сейчас поднимет свои светлые глаза от журнала и спросит, как всегда, фамильярно: «Слышь, Воинова, старинная французская монета времен Людовика тринадцатого, как называется?». И я вместо того, чтобы поставить бесцеремонного мужика на место, буду мямлить доброжелательно: «Луидор, наверное».

К тому, что наше заштатное бюрократическое учреждение на моих глазах превратилось в кладезь интриг, злодеяний и убийств, я, с огромным скрипом, но начинала привыкать. Но чтобы до такой степени! Наверное, если бы из-за занавески, скрывающей вход во вторую комнату, сейчас появилась Милка с гранатой, я бы даже обрадовалась. Это означало бы, что я действительно попала в параллельный мир, в котором каждый живущий имеет своего двойника. А при неполном комплекте остаточные крохи реальности происходящего все же сохранялись и мешали спокойно наслаждаться происходящим.

Игорь, видно, почувствовал мои сомнения в материальности действа и больно ткнул концом глушителя в подбородок. Слезы хлынули градом из глаз, а вытереть их было нечем. Они затекали в нос, в рот, и скоро все лицо стало мокрым и соленым. Вместе со слезами вытекал и страх, а его место заняла дикая ненависть.

Я рванулась, пытаясь сбросить сковавшие меня путы, и тут ощутила, как по моему лицу скользнул напряженно-предупреждающий взгляд Василя. Голова его едва заметно качнулась, глаза закрылись. Весь облик, казалось, кричал: «Нет!»

Игорь тем временем подтянул к себе стул, развернул его спинкой к нам и нехорошо усмехнулся.

– Значит так, уроды. Если планируете в живых остаться, все деньги и цацки положили на стол быстро и тихо. Если по-хорошему не хотите, просто пристрелю обоих и сам все заберу по-плохому.

– Как же я положу, когда у меня руки связаны, – огрызнулась я и тут же получила удар ладонью по губам. Потекла кровь, от боли посыпались искры из глаз.

– Не умничай, – процедил Игорь. Он рванул ремешок объемистой сумки, висевшей у меня через плечо. Мешали связанные руки. Тогда он просто открыл ее и вытряхнул на пол все содержимое. С глухим стуком на ковер посыпались помада, кошелек, футляр для очков, пачка сигарет, коробочка ментоловых драже, расческа, зажигалка, связка ключей, матерчатая сумочка для покупок, сверток из тайника. Мой мучитель быстро нагнулся за ним.

События вдруг стали разворачиваться в хорошем темпе. В тот самый момент, когда Игорь нетерпеливой рукой заелозил по полу, Василий Иванович с громким ругательством сорвал с ноги тапок и внезапно бросил его в угол.

– А чтоб тебя, мать твою трах-тарарах. Пошла вон отсюда, – закричал он в пустоту.
Игорь резко обернулся и вскинул руку с пистолетом. Василий Иванович, не обращая внимание на напряженного убийцу, спокойно пояснил:

– Мышь, паразитка, повадилась шастать. Под нами подвал сырой, их там целое семейство расплодилось. Вот и бегают по нижним этажам. Перекрытия в доме деревянные, все погрызенные давно. За плинтусами щели огромные. Туда и юркнула. Видали? – И он вытянул указательный палец куда-то вправо и вниз.

И тут мои нервы не выдержали. До этой секунды я в каком-то сомнамбулическом сне участвовала в происходящем, но тут внезапно вернулась в реальность.

Я не стала смотреть, куда там указал Василий Иванович, я просто дернулась от непреодолимого ужаса, стул, к которому я была привязана, покачнулся и опрокинулся назад. Я, прижатая веревкой, грохнулась вместе с ним, но по пути отчаянно пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, хлопнула пальцами по клавише выключателя.
Комната погрузилась во мрак.

— А ну, включите свет, сволочи, — заорал диким голосом Игорь.

Что-то с грохотом обрушивается, слышится вскрик, громкий стук покатившегося по полу пистолета. Вытаращив глаза, я с изумлением наблюдаю, как немощный старик вступает в неравную схватку с накачанным качком и даже, сумел повалить того на пол.

 Я слышу, как падает какая-то мебель, нецензурно ругается в темноте наш охранник, приближение шума и возни, и оттолкнувшись ногами от спинки дивана, откатываюсь в угол. Сердце колотится так, что вот-вот разорвет одежду и выскочит наружу. Я хватаю ртом воздух.

И в этот момент слышится ужасный шум откуда-то снаружи. С грохотом падает входная дверь. С площадки в комнату вваливаются люди. Зажигается свет. А у меня, наоборот, темнеет в глазах, кружится голова, а вместе с ней и вся комната. Последнее, что запомнила, было встревоженное лицо Петьки в дверном проеме…

…Очнулась я довольно быстро. Я лежала на диване, заботливо укрытая покрывалом. Петька и Василий Иванович сидели все за тем же овальным столом и сообща выпивали. Стол украшала трехлитровая бутыль, наполненная на две трети бесцветной жидкостью, и тарелка с огурцами. В центре стола лежал злополучный сверток. Больше никого в квартире не было. Я шевельнулась, пружины дивана скрипнули, и сидящие дружно повернули ко мне головы.

– Ну ты и кисейная барышня, Воинова, – широко ухмыльнулся Петька. – От любой чепухи в обморок грохаешься. Да, не годишься ты для оперативной работы.
Голова моя адски болела, и от этой боли я никак не могла сообразить, что происходит.

– А где все? А Игорь… – тут я вспомнила, как Игорь наставлял на меня пистолет, и меня снова затошнило, голова поплыла кругом, слезы хлынули градом.

– Что ты парень балагуришь, – укоряюще произнес Василий Иванович. – Не видишь, что ли, барышне плохо. Лекарство пусть примет, сразу полегчает. – Он до краев наполнил рюмку жидкостью из банки. Петька торжественно поднес рюмку ко мне и заставил выпить. Правда, милостиво протянул и стакан с обыкновенной водой, дав возможность запить остро пахнущее «лекарство». Помогло! Сразу стало легче дышать, внутри все расслабилось, железные обручи перестали сдавливать голову. Зато я моментально захмелела. Осторожно приняла я вертикальное положение. Сильно болели кисти рук, сдавленные веревкой. Но больше ныла душа. В очередной раз меня использовали как карточного «болванчика», не спросив моего согласия, не предупредив ни о чем, и даже не удосужившись как следует успокоить после всего случившегося.

Кое-как усевшись, заплетающимся языком я выдавила первую порцию вопросов, разрывавших мой измученный мозг:

– Н-ну, т-теперь колитесь, что тут произошло? О том, что я сыграла роль приманки, я уже и сама догадалась. Но кое-что мне по-прежнему непонятно. Как здесь оказался Игорь? Кто вызвал милицию? И почему именно меня толкнули на амбразуру?

Мужчины разом притихли, как-то загадочно переглянулись и синхронно вздохнули.
 
– Я жду, – уже тверже потребовала я.

Первым начал свою часть Василий Иванович.

– Понимаете, я ведь был одним из тех, кто прекрасно знал о существовании общественной кассы. Более того, сам неоднократно ее пополнял гонорарами от издания своих стихов. Все добытое вручал Наталье. Она распоряжалась у нас финансами, вела строгий учет и контроль, распределяла, на что и сколько тратить. Михаил был как-то в стороне.

Последний срок я отбывал целых восемь лет. Когда вышел, знакомые позвали в Канаду. У меня ведь семьи не было. Какие у революционеров семьи? Но не смог там прижиться. Как только сменился строй, тут же вернулся на Родину. Первым делом пошел на Пушкинскую, а там Валентина с Вовкой живут. Приняли меня не очень радушно. Стал Орысю разыскивать, а там чужие люди живут – квартиранты. Сама хозяйка где-то на окраине комнату снимала. Попросил ей сказать, когда увидят, что я ее разыскиваю. Долго она не объявлялась, стеснялась. Потом уже через Валентину с ней встретился, когда она у нее в Департаменте стала работать. Ругал тогда я Валю – что не могла подруге получше должность найти? Та в ответ только усмехалась.

Как-то со мной встретился один из нынешних политических деятелей– тоже на Пушкинской бывал в свое время. Поговорили о том, о сем, вспомнили юность боевую. А в самом конце разговора он так и брякнул, давай мол, делись сохраненными ценностями, сейчас они не меньше нужны, чем раньше. Я сразу вспомнил, как следователь тогда добивался у меня какой-либо информации об общественной кассе. Но я твердо стоял на том, что все, чем сбрасывались, тут же и тратилось. Потому что сам в это искренне верил. А тут входит, что и от меня кое-что утаивала Наталья. Что не все тратила на самиздат и передачи арестованным товарищам. Я к девчатам – Валентине и Орысе. Орыся в слезы, сразу вспомнила, как тогда ее изводили этим вопросом. А Валентина губы поджала и резко ответила, что все это чепуха, плод воспаленного воображения. Она ничего не хочет об этом знать. Ну и закрыли эту тему.

А когда Валентина погибла, первой же мыслью стала: «тайник». Кто-то к нему добрался и не захотел делиться. Валентина или кто-то другой. Тут и Вовка погиб. Я, грешным делом, на него сразу подумал, но быстро вычеркнул это предположение. Почему? Да все просто. В то утро я заходил в Департамент. Хотел забрать свои фотографии, которые Валентине на выставку отдавал. Зашел, меня еще этот (кивок в сторону двери) долго допрашивал, зачем да к кому? И взгляд мне его не понравился: такой жесткий и злой. Стал Валентине по внутреннему звонить. Та не ответила. Так и не пустил меня. Поэтому меня и не допрашивали как свидетеля. В здание-то я не заходил. Зашел в арку покурить, чтобы не на ветру. А навстречу Вовка выходит из двора. Я еще удивился, что он там делает. Он сказал, что приходил к Валентине по делу.  Поговорили минутку и разошлись. А было это еще в половине девятого. Я специально пораньше пришел, до начала рабочего дня, знал, что Валя – ранняя пташка. Понимаете, к чему я веду? До ее «Ох!» еще минут двадцать оставалось. Но уходить почему-то не стал. Считайте, что предчувствия мучали. Решил чуть позже снова к Вале прорываться. А тут Орыся вышла, сказала, что едет бумажки какие-то финансовые отдать. Я предложил подвезти. Сели мы в машину и уехали. А в это время, оказывается, Валю убивали.

 А когда узнал, что и квартиру обыскивали, еще больше утвердился в той мысли, что тайник спрятан в квартире. И что его до сих пор не нашли. А тут Вы, барышня, с вопросами стали наведываться. За то, что Натальи убийство раскрыли, – огромный респект. До сих пор не могу осознать, что Валентина на такое способна была. Ну а насчет тайника решил помалкивать, пока сам не выясню, что к чему. Как видите, опоздал. И тут Вы раньше старика додумались. Умница. Ну а дальше пусть молодой рассказывает.

Петька виновато улыбнулся и приступил к своей части.

– Видишь ли Томкинс, как ты понимаешь, со смертью Алисы история с тайником еще не закончилась. Мне и раньше не давала покоя мысль, что это дело более запутанное, чем кажется. Когда выяснилось, что следы сегодняшних преступлений корнями уходят в прошлое, стал наводить справки о старых товарищах Валентины. Но конкретно ни на кого подумать не мог. Были сомнения насчет Василия Ивановича и Орыси. Как-то они все время в стороне оставались, но тем не менее, везде присутствовали. И к кассе диссидентской имели самое прямое отношение. И в квартире на Пушкинской бывали неоднократно, Наталью знали хорошо. Хотя, как выяснила Тамара Николаевна в ходе блестящего расследования, к смерти Натальи они не были причастны, но соблазн примерить их к поискам тайника оставался.

Я благосклонно кивнула головой, поскольку аналогичные мысли посещали и мою бедную головушку. Меня тут же качнуло. Чтобы не свалиться, я крепко ухватилась рукой за спинку. Петька удовлетворенно кивнул и продолжил:

– Перво-наперво навел справки о Василии. И сразу отбросил его по «техническим» причинам. Оказалось, что сразу после смерти Валентины он сдал свою «копейку» в ремонт и до сих пор не забрал. Так что выслеживать Томку и давить ее на дороге он никак не мог. Орыся давно и серьезно страдает ревматизмом, сам для нее мумие из самого Алтая заказывал. Поэтому к дальним пешим прогулкам она совершенно не способна.

При этих словах Василий Иванович осуждающе крякнул, покрутил головой и потянулся разливать по стаканам остатки из бутылька. Мой стакан принял полноправное участие в этой процедуре. Петька и ухом не повел на эти немые комментарии.

– Затем мелькнула мысль, а не Томка ли все так лихо закрутила, чтобы никто не смог ее заподозрить в корысти. Или прозрела насчет своей незавидной роли в этом несимпатичном лабиринте интриг. Поняла, что ее используют, и решила всем отомстить. Ладно, ладно, не вскидывайся, – он ласково потрепал меня по голове. – Ты небось тоже на меня думала, особенно когда я отказался сопровождать тебя к Василию. Ведь думала? Поразмыслив серьезно, я и Томкинса вычеркнул из «черного» списка. Как говорили классики, «не того она воспитания», чтобы камнем по голове лупить и на рельсы толкать. Правду-матку вывалить своему обидчику, выяснять отношения до посинения, – это пожалуйста (я молча показала Петьке кулак). Не мечи искрами из глаз, а то сожжешь меня окончательно. Я ничего, я – святую правду.

– Так вот, вычеркнув методом исключения из списка подозреваемых всех, я задумался. – Петр уже полностью вошел в роль Эркюля Пуаро и со смаком упивался деталями своего повествования, важно расхаживая по комнате и лохмача шикарный «кок».

– Так быть не может, – подумал я. Или список не полный, или метод неправильный. Ведь кто-то подбирается к тайнику, стережет каждый наш шаг. И понял, что за кулисами стоит неведомый нам режиссер и регулирует все мизансцены. Кто-то рядом с нами. Позвонил Орысе, чтобы подробнее расспросить о подробностях гибели Натальи. Вдруг какую еще деталь упустили, которая сможет пролить свет на дела сегодняшние. А она возьми и заяви, что ее недавно о том же самом спрашивал охранник Игорь. Вроде бы ему Вовка вскользь упомянул, но без подробностей. А теперь он хочет найти могилу его матери, чтобы сына рядом похоронить. И адрес Василия спрашивал, якобы хочет его на кладбище свозить. Вначале я просто удивился, с чего бы ему такую заботу проявлять? А потом меня, как током ударило! Вот кто был свидетелем всех событий, кто общался со всеми жертвами и подозреваемыми, кто по своим физическим кондициям и профессии был способен на совершение всех упомянутых действий. Единственное, чего у него не было – это мотива. Ну просто-таки ничего я придумать не смог, что побудило бы его ко всем этим злодействам. И тут же слабо мелькнула мыслишка, что он, как видный мужчина, мог вызвать женский интерес у Алисы и составить с ней чудную компанию. Но все это перебила внезапная тревога. Что там Орыся говорила насчет Василя? Что дала его адрес Игорю? Но ведь именно к нему мы как раз собирались, чтобы отдать найденное в тайнике! Так вот кто будет нас там поджидать! И я быстро отправился в милицию. Там, слава богу, весь этот сумбур быстро отфильтровали, уловили главное и связались с Василием Ивановичем. Аккуратно ему объяснили ситуацию и быстренько проинструктировали, как себя вести при встрече. А он и сам не промах оказался, не зря в юности на борьбу вольную ходил, вот навыки и пригодились. – Петька довольно засмеялся. Ему в ответ раздалось смущенное покашливание старого революционера.

– Остальное ты сама видела, более того, принимала непосредственное участие. Считаю, что операция прошла блестяще. А главное, – он хитро прищурился, – Василий Иванович успел записать ваши волнующие дебаты, теперь не открутится. – Мужчины улыбнулись, довольные друг другом и стукнулись гранеными стаканами.

– Ну, а теперь, давайте, наконец, узнаем, что спрятали мои друзья сорок лет назад? – Василь Иванович поднялся, неожиданно легко, для его возраста, и скрылся на кухне. Довольно скоро он вернулся, неся в руках драгоценный сверток и портновские ножницы.

Затаив дыхание, мы наблюдали за волнительной процедурой распаковки заветного тубуса. Василь аккуратно отсоединил две склеенные половинки и вытряхнул их на стол. Я зажмурилась.

Через секунду раздался оглушительный хохот. Это Петька истерично закатывался, похоже, впав в истерику. Осторожно разжав веки, я увидела, что Василий Иванович судорожно встряхивает картонные половинки. Цилиндр оказался совершенно пуст.

Не веря в такую несправедливость, я схватила обе половинки и заглянула внутрь. И, о чудо, к краю одной из них приклеился обрывок какой-то бумажки.

– Там что-то есть, – хрипло сообщила я присутствующим.

Василий Иванович довольно ловко разрезал нужную половинку тубуса на два продольных желоба. Я привычно метнулась за пинцетом и подцепила обрывок. Петька тут же забрал его к себе и подошел к окну. На свету он внимательно разглядывал невзрачный листик. Мы затаили дыхание.

– Ну что ж, друзья. Или я ничего не понимаю в финансах, или это обрывок банковского счета в иностранном банке.

Василий Иванович крякнул и бодренько изрек:

– Ничего ребятки. Не вешайте носа. Еще не все потеряно. Значит, сохраняется надежда!  И судьба спрятанной кассы в наших руках!

А я почувствовала полную опустошенность. Теперь уже окончательную.

***
Через пару дней меня опять вызвали в ненавистное здание с государственным гербом на фасаде. Давнишний следователь все в том же видавшем виды пиджачке был максимально, в его понимании, любезен с представительницей низшего пола.

– А вы, оказывается, смелая женщина, – с кислой гримасой, наверное, означавшей улыбку, произнес он. – Оказали неоценимую услугу в поимке опасного преступника. Не дрогнули в критический момент. Другая бы на вашем месте вряд ли так отважно вела себя.

Он еще долго и монотонно бубнил казенные фразы, а мне тут же припомнился случай из детства. Мне было семь лет, старшей сестре – девять. Мы получили квартиру в новом доме на девятом этаже, куда поднимала узкая и тесная кабина лифта. Это был первый лифт в моей жизни. Дикий страх застрять, сорваться и разбиться нападал на меня каждый раз, когда за спиной защелкивались двери. Попав в клетку, я сразу покрывалась липким потом, у меня кружилась голова, дрожали коленки, учащенно билось сердце. Напрасно папа подробно растолковал мне устройство лифтов, их систему безопасности, прописал план действий на случай, если лифт действительно застрянет, записал телефон диспетчера, даже купил фонарик. Бесполезно! Я категорически отказалась от достижений техники и упрямо топала вверх и вниз по крутой лестнице. А сестра в это время чудненько поднималась в лифте! Глядя на нее, я успокаивала себя мыслью, что, когда и мне исполнится девять лет, я тоже перестану бояться лифта. Как бы не так! Девять лет исполнилось, но страх остался. Я не выдержала и спросила сестру, как она не боится ездить в таком страшном ящике. На что она спокойно ответила:

– Почему не боюсь? Боюсь! Боюсь и еду!

И я моментально поняла, что страхом можно управлять. Поэтому я могла попробовать втолковать сонному милиционеру, что я ужасно, до колик в животе, испугалась, когда Игорь направил на меня огромный пистолет с жутким глушителем. И потом, когда понимала, что он убьёт нас с Василием Ивановичем, как только получит вожделенные ценности. И когда Василь крикнул про мышь. И что вряд ли есть человек, которого не напугает наставленное оружие и осознание скорой смерти. Естественно, что я до обморока была напугана. Но я научилась управлять своим страхом и не падать духом. Я могу бояться и ехать. Но вместо всего этого я коротко ответила:

– Спасибо. – Не люблю описывать людям свои чувства.

 В награду за содеянное следователь дал мне ознакомиться с диктофонной записью допроса главного подозреваемого. Которую вам и предлагаю.

«Протокол допроса охранника Игоря.

С Михаилом я познакомился, когда проходил срочную службу во внутренних войсках. Мы как раз эту колонию охраняли, где он сидел. Я чертежником до армии был, так что меня прикомандировали к клубу оформителем. Ну а он как раз завклубом был. Когда дело к дембелю пошло, Михаил уже серьезно туберкулезом болен был, не надеялся выйти. Вот и рассказал мне всю эту историю. Про убийство и про тайник, про ценности и про женщин своих. Объяснил, что шифр к тайнику записан на обратной стороне фотокарточке, мол я догадаюсь сразу, гад такой. Просил его вскрыть и сыну передать, чтобы он дело отца продолжил. Ха-ха-ха! Знал бы он, какой у него сынок вырос. Ну вот, а я с тех пор стал думать, как мне к этому кладу подобраться. Жизнь свою, можно сказать, этому делу посвятил. В армии остался на сверхсрочной, а во время отпусков в Город наведывался, планы продумывал.

Адрес квартиры я, как клятву, выучил. Стал план местности изучать и к людям нужным присматриваться. Понял, что с тех пор жильцы не поменялись и тайник, судя по всему, не нашли. С Валентиной, сразу понял, каши не сваришь. Не тот характер, не уступчивый. А вот Вовку я сразу раскусил: тряпка, нытик и подлец. То, что он вдобавок игрок, нужные люди давно шепнули. Но заводить с ним знакомство на этой почве я не стал. Игрок из меня никудышный, денег тоже особо не водилось, как бы я ему ловушку расставил? Тут нужно было за другие ниточки дергать, чтобы к тайнику подобраться.

Со временем я узнал, что они в одном месте работают. Этот факт я счел очень важным и тоже в Департамент на работу устроился – как раз сменщиком Вовчика. Почему-то Валентина от всех скрывала, что он ее приемный сын. Это меня сначала удивило, а потом заставило задуматься. Зачем? И я понял, что между ними не все гладко, что живут они как кошка с собакой. Ну а как могло быть по-другому? Игрок из Вовчика никудышный, это я уже знал, значит, он весь в долгах. А где деньги брать? Вестимо, что у матери приемной. А ей где? На зарплату бюджетную ведь не разгонишься. Значит, или взятки берет, или казенные средства присваивает. В любом случае, – это железный повод для шантажа. Даст мне доступ к тайнику как миленькая, еще и упрашивать станет. Только информацию нужно было раздобыть серьезную. А как я со своей охраньичей должностью мог к финансовым документам подобраться?

Вначале думал Вовку в долю взять. Все-таки не чужой человек он этим ценностям. Родители, можно сказать, голову сложили за них. Ну, или почти за них. Отца, так точно, бабы доконали. Нашел, кого выгораживать! Да я их вообще за людей не считаю. Так, обслуживающий персонал. А все норовят ровней нам быть. И ведь, добиваются своего, козы. Ладно, проехали. В общем, пытался я с разных сторон к Вовану подъехать с этой историей. Но он насупился, как сыч, иголки выставил: «Не лезь, мол, это семейное дело!». Ах, семейное! Ладно, без тебя обойдемся. О том, что Михаил просил ценностями с сыном поделиться, я вообще не думал. Каждый за себя! Не повезло ему из зоны выбраться. Ну что ж, такая судьба. А я ему ни сват, ни брат. Раз решил доверить свою тайну первому встречному, должен был понимать, что шансов на то, что сынишке отдадут бабки, никаких.

И тут очень кстати я заприметил Алиску. Ее как раз устроили в Департамент. Я сразу смекнул, что мы с ней одной крови. Видим цель, не видим препятствий. Стал осторожно присматриваться. И скоро понял, что стерва она еще та. С начальницей сразу не поладила, потому как на ее место метила. Создала себе клан приближенных по принципу «разделяй и властвуй». Но главное, – одинокая. Потому что мало кто из мужиков согласится добровольно с такой змеей вместе жить. А ей, чувствовалось, тошно очень было без мужика. Тут я к ней и подкатился. Стал в кошки-мышки играть. Немного подпущу к себе, она вся полна радужных надежд. А я раз – и в сторону. Только холодно-равнодушное: «Доброе утро, Алиса Ивановна!» до «До свидания, Алиса Ивановна!». До белого каления доводил ее своими качелями, пока не приручил. Теперь она для меня и звездочку с неба достала бы.

Так стал я через нее свой план осуществлять. Сначала дал задание к Валентининым делишкам присмотреться, выудить необходимую «компру», чтобы в нужное время прижать. С этим она успешно справилась, – все-таки не дура была, нужные бумаги почитала, два плюс два сложила и вычислила: и двойную бухгалтерию, и команду подельников, и высоких покровителей. И потихоньку стала затягивать петлю на шее начальницы. А чтобы та еще больше в финансовых аферах увязла, приказал я ей с Вовчиком амуры закрутить и деньги из него выжимать. Чтобы не было у Валентины выхода другого, как в новые махинации влезть.

Вовчик настолько ошалел от внимания богини, сошедшей с небес, что предложил ей руку и сердце. Этого в сценарии не было, но почему не воспользоваться благоприятной ситуацией? Я тут же скорректировал план, в котором появлялась безутешная вдова – она же богатая наследница и обладательница вожделенной квартиры с тайником. По моему совету Алиса категорически настояла, чтобы их женитьба оставалась в глубокой тайне от Валентины, объясняя это якобы запретом на работу близких родственников в одном учреждении. Вовчик был в восторге от этой идеи. Она грела ему душу и холила его ненависть к приемной матери, которую с детства он интуитивно считал разрушительницей его настоящей семьи. Алиска подогревала эту ненависть, нашептывая, что Валентина является единственным препятствием к их нормальной семейной жизни, поскольку живет в его, Вовчика, квартире, а законная жена вынуждена встречаться с ним украдкой в случайных местах.

Вот такой я закрутил тугой клубок в этом паршивом Департаменте. И все складывалось как нельзя лучше. Первой на выход намечалась Валентина. Убийство должно было выглядеть так, что Вовка в порыве зашкалившей ярости прикончил мать, после этого подался в бега, я бы его там упаковал, типа, карточные дружки отомстили за не отданный долг, а Алиса – законная вдова, наконец-то дала бы мне доступ к тайнику. Даже если бы в ходе следствия и вскрылись все родственные связи, никаких доказательств умышленного убийства никто бы не добыл. Как я планировал это провернуть? Не спрашивайте, все равно не скажу. Напомню лишь, что не зря во внутренних войсках трубил.

Но потом все немного сбилось. Во-первых, Алиска рассказала, что пигалица Воинова что-то прознала о тайнике. Что конкретно, она внятно не пояснила, но у нее, мол, сложилось такое впечатление. Здравствуйте, пожалуйста. Такая тщательная разработка могла пойти насмарку из-за какой-то понаехавшей дурочки. К тому же Валентина усиленно сватала ее за своего полоумного сынка, видимо решив его хоть кому-то пристроить, чтобы разгрузить себя. Не хватало еще, чтобы раньше времени раскрылись наши матримониальные аферы. Пришлось форсировать события. Но они убыстрились сами по себе. Кто же знал, что эта забитая Орыська, оказывается, давно знакома с Валентной и Вовкой, причастна к той давней истории и невольно спровоцировала Вовку на неподготовленную месть.
Поэтому убийство вышло спонтанным и не таким идеальным. Когда Алиска примчалась в то утро с сообщением, что Валентина узнала о ее доносе в милицию и грозится уволить, я понял, что нужно действовать. Тут н
екстати дед какой-то приперся, к Валентине рвался. Пока я его спровадил, время прошло. Выскочил из здания, а тут Вовка никакой несется. Ну, я зашел во двор. Дверь внутрь была открыта. Я заглянул, а там Валентина лежит. Некогда было проверять, живая или нет, а также выяснять, кто из супругов так ее уронил неудачно. Для верности стукнул ее об ступеньку и дверь скорее запер, чтобы сложилось впечатление, что это внутренние разборки.

А сам стал составлять картину случайного убийства неизвестным лицом. Перво-наперво обеспечил Алиске алиби твердым заявлением, что она целое утро не покидала своего кабинета. И насчет ключей уверенно заявил, что никто не брал.  Хотя дубликат я давным-давно себе сделал, так, на всякий случай. Но проклятая Орыська и тут вмешалась, заметив Алиску в компании с Валентиной как раз перед убийством. К тому же Алиса не успела забрать из кабинета Валентины бумажки, которыми ее шантажировала. И милиция, конечно же в них вцепилась. То есть, мотив был налицо. А то, что отношения у них были ужасные, это весь коллектив мог подтвердить. Алиску забрали, а я загрустил. Такая трудоемкая и длительная операция могла пойти прахом.

На счастье, вмешалась дурочка Воинова со своим идиотским стремлением к справедливости. Она-то раньше всех докумекала, что Валентину мог прикончить Вовчик. Милицию заинтересовала эта версия, тем более что они к этому времени выяснили всю подноготную Вовки. Орыська тоже подтвердила, что видела его во дворе через окно. А перед этим он к ней заявился и украл старые письма, из которых мог догадаться об истинных мотивах гибели его матери.

Алиску выпустили.  И почти сразу к ней приперся Вовка в невменяемом состоянии. Где он отсиживался сразу после убийства – не знаю. Но тут мы его уже не выпустили. Под предлогом, что ему нужно пересидеть на пустой даче, пока опасность не уменьшится, Алиска потащила его на электричку. А там на глухом полустанке поджидал их я…».

Послышался звук щелкнувшей зажигалки, звяканье стекла и бульканье воды. Видимо, Игорь закурил и налил себе воды. Потом монотонный голос продолжил свой рассказ.
«Операция как будто выровнялась и вновь побежала по нужной колее. Нам оставалось выждать положенный срок, не привлекая внимания, вступить в права наследства, а там спокойно заняться тайником в картине. Тем более, что карточку родителей с шифром я из Вовкиной квартиры изъял, хотя ничего в нем не понял. Зато никто уже не мог догадаться и помешать.

Но тут под ногами снова стала путаться подлая Томка. Мало ей было Вовку разоблачить, так она еще и к истории с тайником стала подбираться. Я случайно ее разговор с Орыськой в ее «дворницкой» подслушал, когда в уборную шел. Не понравился мне этот разговор. Сильно не понравился. Выходило так, что Орыська наплела ей историю с диссидентами, общаком и правами на него каких-то никчемных людишек. И Алиска кричала, что нашла Тамарка это фото проклятое, над которым я столько времени голову ломал. И все шло к тому, что подлая девчонка вот-вот разгадает ребус на карточке и первая пролезет к тайнику. А меня это категорически не устраивало.

Пришлось принимать меры. Точно выяснил ее распорядок дня и маршруты передвижения по городу. Казалось, все тщательно спланировал и организовал. И тут мне перестало везти. Выследить-то ее я выследил, а когда до главного дошло – … два раза стратил! И в доме, и на улице. Первый раз в жизни! Обозлился, не могу передать, как. Везучая, гадюка, оказалась. Но времени на новую попытку уже не было. Потому что отправилась она с любовничком на квартиру заветную. Тайник вскрывать! Вот он час «Х»!

Мы с Алиской двинули за ними. Ее я первую пустил, чтобы по горячим следам ничего не упустила. Тем более, право у нее законное было в эту квартирку заходить. Сам решил сразу не светиться, во дворе находился в машине, ждал ее сигнала, что все в порядке и можно подниматься.

Дальше все сами знаете. Ждал-ждал сигнала, пока не дождался…, что Алиска из окна вывалилась и о землю шмякнулась. В сантиметре от моей машины. А вокруг, как коршуны деньги старые кружатся. Мне каждую ночь этот сон снится.

Тут и эти из парадного выскочили, к ней бросились. Стали тормошить, хотя я был уверен, что все бесполезно. Потом кинулись деньги собирать, кричали, что они старые, что зря все это было. А потом хахаль Томкин крикнул ей, чтобы милиции не говорила о последнем пакете. И про Василия крикнул, что отнесут ему. Тут я сообразил, что все-таки в этом тайнике что-то ценное было. И что хватит в кошки-мышки играть. Нужно срочно отобрать свое и исчезнуть ото всех этих проклятых людей и событий.

Кто такой Василь, я уже знал, на поминках виделись. На следующий же день у Орыськи адрес его выведал. Понаблюдал пару дней, убедился, что все там чисто, ну и нагрянул с визитом. И стал тех двоих дожидаться. Кто ж знал, что вы, гады и здесь меня опередили. Как же я вас всех ненавижу. У-у-у-у-уу».

***
P.S. (После изложенного)

Прошла еще неделя. Позвонил Петька и предложил торжественно отметить окончание ужасных событий. Я немного поломалась, но согласилась. Мне даже было предоставлено право выбора места встречи. После тяжких раздумий о преимуществах национальной, японской и итальянской кухни, я выбрала последнюю. Отечественные блюда я и так готовила каждый день, по поводу сырой рыбы имела стойкие предубеждения, а в итальянском меню меня давно уже манило загадочное блюдо под названием «лазанья». Вот и представился повод попробовать.

Мы устроились за столиком перед огромным французским окном с потрясающим видом на парковую аллею и Днепр. Вокруг сновали иностранцы с их заковыристой речью и уверенными взглядами, официанты в длинных фартуках и белых перчатках. Хотя и я была одета вполне прилично, но все же что-то не давало чувствовать себя непринужденно в такой шикарной обстановке. Наверное, отсутствие привычки есть вне дома.

Петька же откровенно наслаждался ситуацией. Он потребовал бутылку брюта и церемонно провозгласил:

– Ну что, подруга боевая! Выпьем за то, что благодаря печальным событиям мы узнали друг друга по-настоящему! Знаешь, о чем я думаю? Хорошо, что всё-таки не Вовчик убил Валентину. Как-то не по-людски это было бы. А Игорь что? Захотел единолично и не по праву заполучить себе в руки то, что другие люди в свое время хотели обратить для очищения общества. Мы же оба историки, изучали объективные закономерности и знаем, что неправильно запущенный бумеранг способен произвести противоположный эффект: убить самого охотника. Так и случилось. Можно считать, что негодяя настигло возмездие Клио. Помнишь все ее свитки и ларцы? Никому еще не удалось их прочитать правильно.

Я молча потягивала изумительный напиток и терпеливо ждала, что последует за вступлением о текущем моменте. Не для того же мы встретились, чтобы сравнивать наше понимание жизненных закономерностей. И дождалась. Петька, вдохновленный моим молчаливым одобрением, стремительно перенесся к главному:

– Теперь о личном. Тома, выслушай меня и не обижайся! Предлагаю перевернуть эту страничку жизни. Книга-то толстая. Читать не перечитать. Я всем сердцем желаю тебе добра и счастья, чего ты вполне заслуживаешь. Ну не судилось тебе стать законной наследницей имущества покойной Валентины Ивановны. Поэтому слушай мое крайнее предложение: не угодно ли ехать со мной в Париж на выставку? И полное обеспечение на всю жизнь! А? Вспомнила? – И он по привычке оглушительно расхохотался. Но глаза были серьезные.

Я ошеломленно смотрела на Петьку и не понимала, возмущаться мне или стесняться, или радоваться. Сравнение с бесприданницей конечно было в точку, единственное различие было в том, что топиться, естественно, я не планировала. У меня ведь имелись планы на будущее. И родители. И вообще. Чтобы не обострять ситуацию, я решила подыграть:

– Да, еще скажи, что ты ни на одну минуту не задумался бы, жениться на мне, если бы не был женат.

– А то! Серьезно, подумай, Воинова! Если скажешь: «Да», с этой минуты я сделаюсь самым точным исполнителем всех твоих желаний и капризов, как бы они странны и дороги ни были. Для меня невозможного мало, – с «выражением» декламировал мой старый друг отрывок бессмертного произведения. – Ну, и далее по тексту.

Чувствовалось, что Петька основательно подготовился к разговору. Столько лет ждал удобного момента. И дождался. А мне, наоборот, стало смешно.

– Мне почему-то кажется, что ты уже получил по всем счетам. Даже больше, чем тебе причиталось. Или мне это приснилось? – Я скромно потупила глаза.

– Да, наши встречи оправдали все мои многолетние ожидания, – торжественно подтвердил Петька. – И даже превзошли. Поэтому горю от нетерпения, предвкушая продолжение. Как можно быстрее и чаще.

Наш театральный диалог явно затянулся.

– Петр, подожди, я не совсем понимаю, о чем ты говоришь. Что ты конкретно хочешь? Продолжить отношения? Так и скажи. А то я себя чувствую героиней пошлого дамского романа.

Но Петька не стал мне подыгрывать.

– Воинова, перестань. – Он поморщился.  – Ситуация конкретная и ясная. Ты – классная женщина. Глаза горят, голова вздернута, ум ясный. Любовница отличная опять же. Что еще нужно? Спору нет, лоска столичного тебе не хватает. Но это дело наживное. Новые тряпки, пара выходов в приличное общество и светская львица из тебя хоть куда. Я могу хоть завтра переселить тебя в одну квартирку, где будешь жить – не тужить. Мужа подыщу тебе стоящего и покладистого. Не вскидывайся, не такого, как Вовчик. Считай, что это был пробный шар. На работе тебя восстановят. Если не хочешь, другую найдем. Все в этой жизни можно устроить для своих друзей. Ну что, согласна?

– Пе-тя, остановись, замри, мужа какого-то приплел, – я пыталась остудить воинственный настрой друга, совершенно не представляя, как вести себя в этой дурацкой ситуации. – Не нужен мне никакой муж (кроме тебя, хотелось очень добавить). – Чтобы скрыть замешательство и выгадать время, я закурила. Петька тоже держал паузу.

– Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. Но у нас и так все хорошо. Зачем произносить еще какие-то клятвы и связывать друг друга? Тем более, на всю жизнь. Мало ли что произойдет завтра? Вдруг ты найдешь кого получше, помоложе? А ведь уже мне будешь должен. – Я кокетливо глянула на Петра, но он не принял моего игривого тона и в упор разглядывал меня, сверкая дорогущими линзами.

Пришлось опустить глаза и сосредоточить взор на изучении ингредиентов вожделенной горы макаронной пасты, залитой сырно-мясным соусом.
 
– Ну все, Тамара Николаевна. Ты меня забавляешь своими детскими отговорками. Разговор окончен. Думай. Надумаешь – звони. Сам звонить не буду. Обижаться тоже не буду. Наверное. За твое здоровье – Петька, как всегда, оглушительно хохотнул, стремительно поднял руку с рюмкой и, не чокаясь, выпил до дна.

Оставшееся время мы провели в пустой болтовне. В основном, вспоминали молодость, общих друзей, немного затронули политику. К главной теме больше не возвращались. Уже под утро Петька усадил меня в такси, сунул на прощанье очередную зеленую купюру и исчез в ночи.

***
В душе я давно приняла для себя решение, но для очистки совести нужно было с кем-то посоветоваться. Я выбрала Милку.

Помятую нашу последнюю «душевную» встречу, когда нас забрали в милицию из-за распития спиртных напитков в общественных местах, в этот раз я решила пригласить подругу домой. Милка принесла две бутылки «брюта», до которого была большая охотница, и маленькую бутылочку коньяка мне. С закуской Милка не особо напрягалась и ограничилась копчеными крылышками и банкой маслин. Хлеб я радушно нарезала свой. И нажарила целую сковороду фирменной картошки с морковкой. После первой порции зелья мы пришли в благодушное состояние духа и приступили к задушевному разговору.

Я быстренько проинформировала Милку о Петькином предложении и о своем отношении к этому предложению. Критически разглядывая меня, Милка с сомнением протянула:

– Ну, не знаю…

Чтобы не допустить очередной порции уничтожительной критики, я постаралась живо переключить ее внимание на более животрепещущую тему тотального заговора в нашей многострадальной конторе.

– Ты представляешь, Милка, кто все это время был рядом с нами. Целая эпоха страстей! А мы ничего не замечали. Думали – обычный человек, старушка – божий одуванчик. Она почти кумиром была для меня! Господи, а оказалось – убила лучшую подругу, чтобы завладеть ее мужем, – не получилось. Тогда загребла их ребенка, чтобы завладеть квартирой. И еще общие ценности столько лет хранила, а они может кому-то здоровье и жизнь спасли. А теперь – куча фантиков.

– Господи, как представлю, какая куча денег пропала, – сердце кровью обливается, – алчно сверкнула глазами Милка.

Меня материальные ценности никогда особо не волновали, поскольку в принципе у меня не водились. Меня больше всего во всей истории потрясла психологическая сторона дела.

– Получается, она как серый кардинал была – всех под себя подмяла. И меня почти удалось подмять. Я ведь ради нее готова была горы свернуть. Один Вовчик взбунтовался. Не смог больше терпеть. А я ничего не поняла. Эх, не умею я в людях разбираться – с горечью заключила я.

– Да ты просто не любопытная. И думаешь обо всех хорошо, – вяло откликнулась Милка, наливая очередную рюмку. – Ведь все эти шуры-муры ни для кого не были тайной. И все бы давно догадались, кто воду мутит, если бы ты не таилась со своими криминальными изысканиями.

– Что заметили? Что Вовчика мне сватают? Или что его Алиса окрутила? – Я неприятно удивилась такой своей слепоте.

– Да причем здесь эта чепуха? Все давно заметили, что Алиска по Рембо нашему сохнет. Постоянно околачивалась на ресепшине, и его сколько раз я лично видела выходящим из ее кабинета. Ну скажи, пожалуйста, что охраннику обсуждать с заместителем директора? Количество опоздавших на службу? Так для этих целей турникеты гадина обустроила. – Милка тяжко вздохнула, видимо вспомнив, сколько неприятных объяснительных пришлось исписать из-за дурацкого правила являться на работу минута в минуту.

– У нас что, станок простаивает? Или мартен затухнет? Клубника с кустов осыплется?  – подруга, зацепив «больную» тему, раскипятилась не на шутку. – Что изменится, если я приду на двадцать минут позже? Все равно мою работу за меня никто не сделает. Если надо, и в обед сижу, и после работы. И отчет по кадрам всегда вовремя, и декларации у всех сданы, и трудовые в порядке. А сколько премий с меня эта стерва поснимала из-за вечных опозданий! – Тут, вспомнив, что она костерит уже погибшую начальницу, Милка осеклась и перекрестилась.

– Знаешь, самой сколько раз хотелось самолично ее прикончить. Так что, давай подруга, за упокой души рабы божьей Алисы, не чокаясь.

Как-то незаметно запасы напитков иссякли. А с ними и наш боевой задор. Для поднятия настроения пришлось доставать из тайных запасов бутылек водки, хранившийся у меня для технических целей: компресс сделать, коктейль смешать, настойку ягодную.

– Одного я не пойму. – У меня из головы все не шли ужасные события. – Каким образом «бабушкино» убийство Игорь так изящно провернул. Не особо он умный был. А тут так тщательно все продумал и предусмотрел. Не похоже, чтобы случайно все вышло.

– Я вот что думаю. Помнишь, когда мы с тобой Вовчика разыскивали? И у него под дверью стояли, а снизу кто-то вошел в парадное и затих. Как думаешь, мог это Игорь нас выслеживать?

Я вспомнила пережитые тогда ощущения, и меня снова передёрнуло от страха.

– Сто пудов, он. Это же надо, – негодовала я, – как он мог вам всем нравиться? Я имею в виду Игоря. По мне, так крайне несимпатичный мужик, бесцеремонный и нудный. С ним и поговорить было неинтересно, обсудить нечего.

– Господи, тебе бы только поговорить, – с сарказмом процедила Милка. – Как была комсомолка, так ею и осталась. Вот и кукуешь сама, с книжками своими разговариваешь. Один стоящий мужик появился рядом, так и его прогнала. Дурочка ты дурная. Разве найдешь еще такого? Мужики, они, знаешь ли, тоже разбираются, кто для болтовни, а кто для иных удовольствий. Попроще надо быть и похитрее, – заплетающимся языком поучала меня Милка.

Непонятный разговор то угасал, то возобновлялся вновь. 

– А ты знаешь, я все забывала тебе сказать. У меня ведь ключик от курилки, то есть, от двери в курилку, потерялся. Или сперли. Был-был, а теперь нет. Ну и черт с ним. Все равно нам там не работать. Вот так стараешься, стараешься, и все без толку. Все гады-ы-ы-ы! Всех ненавижу-у-у-у! – завыла Милка, а потом бурно зарыдала.

В голове у меня тоже порядком штормило, поэтому Милкино заявление не смогло улечься в нужное отделение. Зато возникло опасение по поводу преждевременного окончания нашей вечеринки.

– Не части так, а то напьемся раньше времени, а еще столько всего не обсудили, – я решительно отодвинула неприятно легкий бутылек. Покурили, помолчали, каждая о своем. Меня потянуло на философию и поиски смысля жизни. И я задала Милке главный вопрос, мучивший меня своей недосказанностью.

– Ты мне лучше скажи, подруга, как это получилось, что все вы пристроились к моим проектам и зарабатывали на них денежки, а со мной расплачивались похвальными грамотами? 

– А тебе за что было платить? – на мгновенье протрезвев, удивилась та. – Деньги ведь платили за дополнительные усилия: кому за подрядчиков нужных, кому за сметы правильные, а кому и за молчание. А ты же просто работала и все. Так за это тебе зарплату платили, – хихикнула она и снова потянулась рукой к бутыльку.

И вскоре могучее пение разносилось под сводами моей скромной квартирки. Последнее, что я запомнила, это Милкин голос, истошно требующий по телефону, чтобы такси забрало ее на пятом этаже.

Утром на кухне царил живописный разгром. Дрожащими руками я смела грязные рюмки и тарелки в раковину и все-таки умудрилась сварить кофе. Уселась на любимый пуфик и задумалась. В голове мелькали расплывчатые тени: «бабушка» с ласково-фальшивой улыбкой, зевающий за газетой Вовчик, Алиса с поджатыми губами… Всех их уже нет! Вот только были, и уже нет!

Слава богу, все ужасы позади, все получили по заслугам. А я? Что я получила? Что меня ждет? Кто меня ждет? Петька? Позвонить ему? Или не стоит?

Машинально принялась я наводить порядок в прихожей. Сгребла с вешалки зимние куртки, чтобы отнести в чистку. На крючке остался сиротливо висеть мужской пуховик. Петьекин! Видимо, во время своих наездов ко мне он менял верхнюю одежду и вот, забыл прихватить. Рассеянно сдернула я одежку с вешалки.

Дзинь! С глухим стуком что-то вывалилось из кармана и покатилось по полу. Я нагнулась. На коврике у двери валялась связка ключей. И среди множества других я отчетливо увидела желтый ключик с маркировкой «ХТЗ» – его бы я узнала из тысяч. Ключ от «черного» хода. Я вдруг почувствовала, как мурашки побежали по спине.

И тут зазвонил телефон…

Конец