Глава XVII. Бунт

- Добрый вечер господа, - не по уставу поздоровался Алекс, входя в кают-компанию.
- Как ваша матушка? – первым пожал руку мичман Андреейченко. Совсем ещё молодой, не стреляный офицер, переведённый к ним ещё в 15-ом с линейного корабля «Гангут», после подавленного на нём бунта.
- Матушка в порядке, ждёт отца. Застрял, где-то в Москве. Где коперанг? – быстро обведя взглядом помещение поинтересовался Алекс.
- У себя в каюте, - ответил лейтенант Карпов аккуратно погасив свою сигарету в хрустальной пепельнице.
- Пойду доложу о своём прибытие. Смотрю обстановка у вас так себе, мягко говоря.
Не получив ответа, отправился в сторону капитанской каюты.
По дороге встретилось двое матросов, о чём-то беседовавших в узком коридоре, завидя его прижавшихся к стенкам, но не отдавшими чести.
По мере его приближения, один из них, зыркнув в глаза своему товарищу, всё же не выдержав приложил руку к бескозырке вместе с дымящимся «бычком». Второй только было начал поднимать, но, тут же опустил, нахально глядя прямо в глаза штаб-офицеру.
- Фамилия!? – обратился к нему, встретившись взглядом.
Стояли молча, не моргая; матрос 1-ой статьи смотрел с ненавистью, кавторанг с презрением.
- Филин, - развязно, не добавляя своего звания, ответил низший чин.
Спиной чувствовал, как подпирает сзади второй, тот, что был потрусливее. Страх ледяной волной накатил на него. Но, знал; как и в бою не упадёт лицом в грязь. Медленно поворачиваясь назад, придав холода, переводил свой взгляд на второго, выговаривал каждое слово:
- Ваше поведение заслуживает наказания. Кое последует в ближайшее время.
С чувством страха, словно побитая собака матрос опустил глаза. Рука поползла к бескозырке.
Дождавшись, пока она всё же коснётся краешка головного убора матроса, продолжая смотреть в понуренный лоб, уже не видя перед собой человека, ответив лёгким касанием фуражки, опустил руку. Затем резко развернувшись в тесноте коридора, продолжил своё движение.
Заметил, левая рука его была сжата в кулак. Пот проступил на лбу.
Постучал в дверь каюты.
- Войдите. Открыто, - послышался быстрый ответ.
Удивившись открытой двери, взялся за ручку. Легко поддалась.
- Господин каперанг. По вашему приказанию прибыл из увольнения, - обратил внимание, в руках капитана револьвер.
- А, ба-а-арон! Прибыли! Как дорога? - усталой, явно деланной улыбкой сдерживал радость от его прибытия Вильков.
- Слава Богу. Без проблем.
- Присаживайтесь, - положил оружие на стол.
Присел рядом с каперангом.
- Ситуация тяжёлая. Надо спасать флот. Матросы заподозрили офицеров в предательстве. Считают, мы желаем остаться в Гельсингфорсе. Рвутся обратно в Кронштадт, - налил себе коньяку, вопросительно, будучи немногословен, посмотрел на Алекса. Тот ответил:
- Благодарю.
Налил ему.
- Нус, за мирное решение вопроса.
Выпили
- Спиридон Иванович, я не понимаю почему мы должны прислушиваться к их мнению.
- Потому милый мой друг, что наша с вами жизнь держится на волоске. Пережив февраль 17-го, вряд ли сможем остаться в живых после повторения подобного. Как же вы сами этого не видите!? И у нас нет выхода, – с этими словами налил ещё коньяку.
- Но, ведь, насколько я знаю, у вас нет никакого приказа покидать Гельсингфорс? Безусловно, понимаю; скоро последует. Из газет в курсе, что после вывода нашей эскадры из Ревеля, немец продолжил наступление. Их флот прибыл на Аландские острова, с целью использовать, как свою военно-морскую базу, для дальнейшей интервенции Финляндии. Третьего апреля на полуострове Ханко высадилась немецкая Балтийская дивизия, насчитывающая 12 тысяч бойцов, а седьмого в районе Ловиисы отряд полковника Бранденштейна, что составил около 3000 штыков и 12 орудий.
- Да. Это так. Пятого апреля делегация, направленная Щастным, подписала в Ханко с германским контр-адмиралом Мойрером соглашение о невмешательстве русского флота в боевые действия в Финляндии, - словно поставив точку, выпил.
За ним, так же молча выпил и Алекс.
- Не собираюсь ничего обсуждать с командой, - констатировал каперанг.
В этот момент грубо постучали в дверь.
- Открыто, - схватился за пистолет.
Вошло трое матросов. Один из них 2-ой статьи. Снаружи оставалось ещё несколько. Теперь в каюте стало нестерпимо тесно. И, несмотря на отворённый иллюминатор, душно пахнуло мужскими телами. Каперанг демонстративно приоткрыл шире, до предела, как только позволяли петли.
- Революционный комитет корабля постановил, сдать командование и покинуть Гельсингфорс немедленно, без промедления. Крейсер необходим революции, - без вступления, прямо заявил матрос. Явно один из самых главных зачинщиков бунта, иначе это никак невозможно было назвать.
- Кто таков? Доложите о прибытие, - приказал кавторанг.
- Председатель революционного комитета крейсера, матрос 2-ой статьи Галанов, - выдавил из себя то, что был рад сообщить, при этом не отдав чести, и не спросив разрешения на дальнейший доклад.
- У меня на руках нет приказа от временного правительства. Без коего не двинусь с места, - решительно заявил коперанг.
- Что ж, в таком случае требую сдачи оружия, - по всему было видно, настрой матросни не шуточный.
- Оружие я вам не отдам. Буду отстреливаться до последнего патрона, - решительно направил револьвер прямо в наглые глаза матроса.
Не поверив каперангу, Галанов сделал маленький, как позволяла того теснота каюты шаг.
Моментально последовал выстрел, поваливший решительного революционера на пол, заставивши его корчится в ногах у штаб-офицеров. Двое сопровождавших своего главаря, не менее наглых матросов тут же покинули каюту.
- Признаться не ожидал от вас такой решительности, - нагнувшись к корчащемуся в луже крови Галанову, сказал Алекс.
- Я предупреждал, у нас нет выхода.
- Пуля попала под сердце. Он ещё жив. Надо бы отдать его матросам. Пусть перевяжут,
- Поступайте, как считаете нужным, - налил коньяка Каперанг.
Теперь, когда представитель восставших был ликвидирован, проще было справиться с бунтом. Но, оставались сторонники. Далеко не весь личный состав был на стороне революционного комитета. Среди матросов имелись и те, что не видели ничего плохого для себя в отживающем век политическом строе, как правило люди верующие.
Потеряв всего лишь двух офицеров, и то с лёгкими ранениями, справились в феврале 17-го с попыткой бунта, вовремя приведя команду в чувства, списав с корабля самых опасных, буквально вышвырнув со всем скарбом на причал. Их крейсеру в числе немногих повезло больше остальных кораблей, лишившихся безвозвратно многих членов офицерского состава. Слишком сплочённая была его команда.
Происходило нечто немыслимое, непостижимое для Алекса. Он не мог понять, как основная масса народа в стране легко готова была сменить все свои устои, образ мыслей, уровень жизни, поддавшись всеобщему безумию, ещё пару лет назад гордясь страной, императором, и самодержавием в целом.
То, на чём строилось его представление о мире, разрушалось стремительно, на глазах. И, если ещё совсем недавно думал, нужен России, сражаясь за её интересы, рискуя своей жизнью ради отечества, теперь ощущал себя не только забытым, выброшенный на обочину истории, но и вредным нынешнему, круто переменившемуся мировоззрению, стремительно формирующегося нового человека.
- Забирайте своего главаря. Кажется, он ещё дышит! - в приоткрытую дверь прокричал Алекс.
В коридоре затопали чьи-то ноги, произошла возня, и через мгновение дверь осторожно приоткрылась.
- Ну, же, смелее! Буду стрелять в случае угрозы жизни, - вытащил свой пистолет из кобуры. Новенький, никогда ещё не стрелял из него. Купил в Гельсингфорсе по случаю, в оружейной лавке. Показался не особо дорогим. Никогда не испытывал некоего благоговения от того, что держал в руках оружие. Но, кобура не могла быть пустой. Старенький наган был отдан им зятю, прежде чем тот вместе с Лизаветой отправился в Кексгольм.
Фёдор Алексеевич не будучи военным, однако обрадовался такому подарку, так, как ощущал некую тревогу от происходящего вокруг. Теперь же был больше уверен в себе, понимая, в случае опасности сможет защитить жену с ребёнком.
Матросы вытащили за ноги своего главаря. Тело оставляло за собой кровавый след, начинавшийся с коврика каперанга, где виднелась небольшая лужа. Дальше несли на руках, не в силах осуществить этого в тесноте каюты.
- Что за чертовщина! Никто не отвечает, - выругался каперанг в трубку комутатора, которым была оснащена только его каюта.
- В кают-компании?
- Да. Как повымерли все.
Опять послышался топот ног. Но, на этот раз, более уверенный, не испуганные, убеждённые в своей правоте люди.
- Бегут к нам, - догадался Алекс. Сейчас больше всего ему хотелось оказаться далеко от берега, в лодке, раскачивающейся на волнах, словно тогда в детстве. Как безмятежно было то время. И, даже понимая - самостоятельно не доберутся до берега, всё равно были рады тому, что оставались свободны. Сейчас же не принадлежал себе. Надо было спасать корабль, большая часть команды которого не находилась в подчинении офицеров.
Резко открылась дверь, в проёме показался испуганный мичман Андрейченко.
- Живы! - крикнул он тем, что ещё находились в коридоре.
- Господин каперанг, мы услышали выстрел. Не могли понять, откуда раздался. Решили проверить. Всё в порядке?
Почему матросы тащат от вас раненного? – скорее уточнил, чем спросил лейтенант Карпов.
- Это их главарь. Вынужден был застрелить его.
- Чего они хотели?
- Отстранения командованием крейсером, господин лейтенант.
- Да это же бунт!
- А вы, как думали!?
- Надо срочно принимать меры.
- Какие? Покинуть крейсер, единственное из всех возможных, что могли бы предпринять, - глядя в глаза старшему лейтенанту, убрал револьвер в кобуру каперанг.
- Но, это невозможно!
- Что ж, в таком случае нам остаётся лишь уповать на помощь Бога. Так, как в ближайшие минуты будем все арестованы, и пущены в расход. Хотя, впрочем, можно ещё попробовать предпринять что-то, - встав, поправил мундир, застегнув последнюю пуговицу, сказал:
- Строить команду на палубе.
- Есть, господин кавторанг, - отдал честь перед тем, как в соответствии со штатным расписанием приступить к построению всего личного состава крейсера Алекс.
Через пять минут слышащихся боцманских, переливистых свистков, топота ног, лениво переступая с ноги на ногу, застёгивая только что надетые бушлаты, поправляя и без того неизвестно как державшиеся на затылках бескозырки, команда собралась на палубе, выстроившись не по прямой, а изогнутой, словно морская волна линии. 
Судя по полным злобы лицам, легко можно было понять; скорее по привычке вышли на палубу. Не для того, чтоб исполнить приказ, но, озвучить своё недовольство сложившейся ситуацией, а, может и повторить попытку переворота.
Унтер-офицеры, с не выражающими особого рвения лицами, стояли в строю. В отличие от матросов не являя такого недовольства, что легко наблюдалось на лицах низших чинов.
Обер-офицеры, стоя в сторонке были тревожны и многозначительно напряжены, словно перед началом боя.
Штаб-офицеры, во главе с каперангом Вильковым, находились напротив самого центра построения. Их лица были спокойны, как у тех, кто уже не имеет возможности вернуться в прошлое.
- Пять минут назад, я был вынужден застрелить у себя в каюте предателя. В противном случае начался бы бунт, который не имел права допустить.
Для тех же, кто не изменил своему желанию, в надежде на то, что командование крейсером будет мною оставлено добровольно, заявляю – только в случае моей смерти.
Что же касается второго вопроса – возвращения в Кронштадт, - заложив руки за спину, медленно передвигался перед строем, - … могу сообщить следующее…
Вечернюю тишину порта нарушил сухой треск выстрела, раздавшегося откуда-то из черноты волнообразной шеренги.
С каперанга сорвало фуражку, капелька крови скатилась по его лбу. Качнувшись, схватился за голову рукой. Но, не упал. Какое-то время, словно пытался осмыслить, ранен ли, или пуля прошла вскользь.
- …возвращение в Кронштадт возможно только после приказа, нового, назначенного пятого апреля начальником Морских сил Балтийского моря каперанга Щастного.
Словно проснувшись от глубокого сна, в котором находились до этого момента, два унтер-офицера, боролись с матросом, заломив ему руки за спину, выкручивая из смертельной хватки ещё дымящийся наган.
Раздался ещё один выстрел.
- Сука! – скорее простонал, чем крикнул боцман, со всей силы ударив немалых размеров кулаком по лицу случайно выстрелившего в попытке отъёма у него пистолета матроса.
Тот сразу обмяк, и повис на руках всё ещё державшего его кондуктора.
- В ногу угодил мерзавец, отпустил руку потерявшего сознание и тут же рухнувшего на палубу матроса 2-ой статьи боцман.
Бунт был подавлен. Теперь дело оставалось за малым; дать команду унтерам начать расследование. А, они, были так же, как и остальные офицеры заинтересованы в пресечении беспорядка. Хотя бы только с точки зрения мести, не говоря уже о простой дисциплине.