Людочка, помнишь...

  БУДЕМ СЧИТАТЬ, ЧТО ЭТО ЭПИГРАФ.
   "Дочка, не убивай старуху,"- просила когда-то маменька моя по телефону,если я сообщала ей об очередном сюжете. "Как не убивай, маменька, как не убивай,- сердилась я в ответ,- мне интересны много повидавшие люди, а это только старухи. Старухи же взяли привычку обязательно в конце жизни умирать. Что я могу поделать. Вот и приходится браться за перо, в смысле, за авторучку." В ответ маменька только вздыхала. "Ну, как знаешь, дочка."


      Боже, какая она была тяжёлая! Казалось, я поднимаю какой-то длинный, длинный, завалившийся набок плетень, а не старуху. Её сухие, закостенелые руки и ноги не хотели смирно лежать вдоль туловища, а топорщились в разные стороны, и надо было звать кого-нибудь ещё, чаще всего тебя, Людочка,чтобы держали эти как бы колья из плетня, и тогда можно было её повернуть или приподнять,чтобы что-нибудь проделать.
       Про памперсы тогда не слышали, кажется, даже и в Америке, что уж говорить про село Каликино Добровского района Липецкой области, и мы подсовывали какие-то, наверное, тряпки, уж не помню точно, и меняли, меняли их.
       Самое главное было тогда"менять»" тряпки, и это мы проделывали добросовестно, потому что про пролежни тоже не слышали, но, видать, и их не было, раз не слышали.
      Была эта старуха одна тысяча восемьсот восемьдесят четвёртого года. Это значит, возраста где-то около восьмидесяти тогда, в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году.
         Хорошо помню, потому что тогда старух государство часто пересчитывало. То перепись населения, то опять из сельсовета бегут, что- нибудь у старух спрашивают, вот я и запомнила.
         В каждой избе тогда за занавесочкой или на печке лежало по старухе. Это не нынешние, болтающиеся по парковым танцулькам, я, например, но я хоть со своим тоже восьмидесятилетним старичком, который ещё ух, как может тебя придержать, если падать надумаешь в вальсе.
      Те же старухи были кроткие, тихонькие, воды, и той не смели попросить, чтобы не отвлекать молодых от дел. И только когда молодые вечером высвобождались от дел, вот тогда они заглядывали за занавеску или на печку: «Мамаша, тебе чего-нибудь надо?»
         И мамаша тоненьким голоском чего-нибудь просила у дочки или невестки.
     Бывало, что дети из школы приходили, подбегали к бабушке.
      Это же не забыть: те бабушки одних войн сколько пережили, на тех бабушках страна пахала поля вместо лошадей, тоже на войну забранных.
        И что им теперь не полежать кротко на печке или за занавесочкой, никого не беспокоя. Красота! Лежи, полёживай.

 Моя старуха досталась мне случайно. Приехала я работать в Ленинскую среднюю школу преподавать немецкий язык, а Людочка, сестра моя, учиться в девятый класс. Поселили нас в хате, которую долго строили два старика.
        А построили, да сразу и умерли. Видно, такая цель жизни их была-  дом построить. Цель закончилась, ну, и жизнь тоже.
       Топить надо было углём, а мы не умели, дровами привыкли, где вьюшку после топки закрывать надо.
        Натопили углём и, довольные, закрыли вьюшку.
        Мне двадцать один, ей четырнадцать-  пышные были бы похороны, если бы не очнулась Люда да не растолкала меня- выползли обе в осеннюю грязь.
           Доползли до соседки, Кохлевской Юлии Сергеевны,  что тоже немецкий язык преподавала, только в старших классах.
      Та разохалась, взяла опеку нам нами, стала всему учить. Правда, недолго. Одинокая, сорокасемилетняя женщина уже в ноябре слегла в больницу, а угорели мы в октябре, да так из неё и не вышла. Осталась как бы на наших руках её мать.
 С описания этой старухи я и начала свою повесть. Не обременяла она нас.
      Запомнилось только, что тяжёлая очень была.
 В мае умерла в больнице, из которой так и не выходила ни разу,Юлия Сергеевна, а в июне и старуха наша убралась следом.
     Никто не сомневался, что дом будет наш, тем более, и ключи у нас только  были. Но одна мысль, что этот чужой дом станет нашим с Людочкой,  коробила меня.
       "Нам не надо",- твердили, по нынешним временам, две дуры.
       Кажется, в нём остался директор  восьмилетки, что на горе. Каким- то троюродным племянником Юлии Сергеевны оказался он.
        Сельсовету да школе удобно было бы нас в Юлином доме поселить, потому что из нашего дома нас выселяли, он продавался, а поехали мы с Людочкой опять в сьёмный дом, за два километра от школы.
Почему же я такая дура была? В кого?
          Да в собственную маменьку, в кого же ещё? Ведь это я по её просьбе  тем летом писала  ответ каким-то нотариусам в Белоруссию, требующим документы от маменьки на раздел имущества умершего  её родного брата Адама, бездетного и даже не женатого, тридцати семи лет отроду.
          Был этот Адам лесосплавщиком, гонял плоты по реке  Лани до Буга и куда-то ещё. Доходное дело было, только тяжёлое и опасное. Лань- река не тихая,даже сегодня широкая и бурливая. Думаю, что и Буг не легче для лесосплавщиков, потому что часто погибали они.
      А вот Лань помню я хорошо.
        Не мои ли родные братья, Мишка да Тосик,
наловят, бывало, змей, развесят на перилах моста через неё, станут рядом и меня, пятилетнюю, безумно боящуюся змей, позовут как бы невзначай. Ох, я и визжала, ох, я и бежала! Но это так, к слову, чтобы для потомков оживить прошлое.

      И вот маменька в Кургане просит меня написать  ответ нотариусам в Белоруссию. Да таким категоричным голосом диктовала мне этот ответ!
      Главное, я не помню, чтобы этот ответ обсуждался с кем-то в доме, с отцом , хотя бы. Дескать, быть или не быть, брать или не брать. Плакала мама по Адаму долго, это я помню, и хорошо помню, ЧТО я писала под мамину диктовку.
          "Мои дети не подавали Адаму воды перед смертью, и на его наследство я не имею права,"- написала я от имени мамы. А вот подписала она сама.
      Был этот Адам  погодок с мамой, очень они дружили, но жил с братом Николаем, женатым и многодетным.
     Это дяди Николая  дети ухаживали за простудившимся, полгода болевшим воспалением лёгких дядей Адамом. Ещё две сестры , тётка Ева и тётка Антя, почему-то враждовали с братьями. Жили вроде в одном доме, но на разных половинах. У тёток было по одному ребёнку. У тётки Евы такая дочка росла, что соседи своим детям говорили:"Ховайтеся, бо Галя во двор вышла".

И вот Адамово имущество они и поделили на трёх человек. Всё по закону.
      Родня моя!
       Как легко мне писать, когда все события происходили, как говорится, сто лет назад. А  сегодня  мы можем видеть РЕЗУЛЬТАТ,. У дяди Николая всё хорошо. Пять дочек- красавиц за пятью лётчиками  замужем, полно внуков. У тёток
Евы и Анти по одному ребёнку, три внука на двоих- и всё. Сегодня почти пятидесятилетние внуки их бездетны. Да и тётки мои трагично и безвременно обе погибли не буду писать как, чтобы читателя не травмировать.
      Откуда знаю? Так они же обе в Курган переехали,рядом с мамой жили. Много крови из неё попили, особенно Галя, это которая "Ховайтеся, бо Галя во двор вышла"
Что сказать про маменьку, имевшую десять детей. Уж ей бы Адамово наследство никак не помешало и никто бы её  не осудил.
      Но мы смотрим на РЕЗУЛЬТАТ. Маменька прожила  девяносто лет со светлой головой и на своих ногах. Читайте о её красивом уходе мой рассказ "А мамины глаза."
     В последние годы стоило дунуть на неё ветерку- и трое кидались укрыть, защитить.
      Успела поздравить старшего сына с семидесятилетием, поблагодарить  детей за счастливую, по её мнению, жизнь и старость.
Теперь ближе к делу.
       Для чего я стала ворошить кости давным – давно ушедших людей. Объясняю
      У всех у вас свежа в памяти история с маминым домом, доставшимся по закону детям Павла- Ивану и Лилии. С Иваном всё ясно. Он у меня описан- переописан в скандальной повести «Надо поговорить».
       И  вот я от одного слышу"ОХ, неправа Лиля", от другого слышу "Глупо поступила Лиля».
      В моих глазах Лиля  глупой никогда не была.
      Восьмимесячный  её сынок Глебик когда-то долго к вечеру поворачивал голову к дверям, папу ждал. Не пришёл папа ни разу. Про него  статья была в «Комсомолке». «Анна Каренина по- кургански» называлась. Баба под электричку бросилась, а он кинулся спасать её. Шесть утра, на платформе людей полно, и никто…
      Один отец Глебика под электричку кинулся дурацкую бабу спасать.
      Даже писать не могу, что эта Лиля пережила, собирая в носовой платок мозги мужа по платформе.
      И вот она вдова.
    Через четыре года встречает человека, ну, Геракл, да и только. Красавец!
      Познакомила с нами, я откровенно любовалась им, радовалась- в наш дом пришёл интеллигент. Звали его Андреем, а я звала Гераклом. Ездит в командировки куда-то, где очень много платят. Вернётся- и скорее в квартире Лилиной ремонт делает. Не посидит и минуты. В шесть утра приедет, а в девять уже они в магазине, материалы закупают.
        Только что-то зарабатывает очень много в командировках. «Зачем?»- спрашиваю. «Хочу Лилечке достойную жизнь создать».
      Очень Глеб к нему привязался, папой называл. "Смотри же,-при мне наказывал отец этого Геракла сыну,- Глебик сирота, будь ему отцом родным." Он и стал таким. А  на следующее лето не узнала я Геракла.
       Тень его по двору в Глинках ходила.
       Оказывается, на урановые рудники ездил  зарабатывать мой Геракл.
        Хоронили, так Глебушка не плакал, а слёзы так дробно, дробно сами собой сыпались и сыпались у ребёнка из глаз несколько недель.
       И осталась Лиля в двадцать пять лет дважды вдовой.
       Девочку от второго уже после смерти родила, Евой назвала.
       Прекрасные детки у Лили. Из Глеба необыкновенный брат получился.
      «Мама, ты спи, я сам смесь сделаю, покормлю».
        «Мама, вставай, красься, а я кашку Еве сварю».
      Девяностолетний  Лилин дед по матери, образованный, в прошлом крупный руководящий работник, Иван Маркелович, и сегодня много детям даёт.
       Он им читает, много рассказывает, несмотря на глухоту. Да и мать Лили, педагог, до последнего времени всё работала.
      Конечно, Лиля была избалована матерью, дедом. Но ничего. И профессию получила, и работает. За последние пару лет выменяла двушку на трёшку, переселила мать из коммуналки в отдельную, об этом я писала. И где тут дура? Покажите мне.
 А вот дура и всё тут,- единогласно решила родня.
      И только я всплеснула руками. «Боже мой, да это же из неё бабушка Оля выглянула».
  Родня моя! 
       Оказывается, имея равные права с братом Иваном на нешуточное наследство отца, ЛИЛЯ ОТКАЗАЛАСЬ в пользу Ивана. Звоню: «Лиля, ты что, у тебя дети».
      И её ответ: «Тётя Каролина, если бы на всех разделили, КАК ВЫ ХОТЕЛИ,, я бы взяла деньги. А так я не хочу пачкаться, пусть Ваня Кротов пользуется»,- как-то скороговоркой, как бы даже стесняясь сказанного, сказала она мне.
 Ну, откуда в ней, многодетной матери- одиночке, остро нуждающейся, это благородство,обострённое чувство справедливости.
  Лиля, Лиля, как же ты высоко взлетела в духовном плане! И если кто-нибудь сидит на облачке, наблюдает за нами, а он  обязательно и круглосуточно наблюдает, то воздаст тебе, детям твоим.
      Я ведь специально привожу примеры, которые вы можете проверить, из нашего рода.
     Ведь не жалела пра- пра- пра- бабушка Лили из Англии мадам Изабелла тоже урождённая Францкевич об отнятом коммунистами её имении В Белоруссии под названием "Желудок." В смысле, маленький Жёлудь."Она только хотела, чтобы кто-нибудь поддерживал там порядок. Об этом в повести"Когда я лежала в дурдоме"написано мною.
 Никогда не жалел и Михаил Иванович об оставленном родне тоже нешуточном наследстве тестя, хотя по закону..., дальше вы и без меня понимаете.
      Что говорить про меня, я для всех известная врушка, но что правда, то правда.
      Купили мы под дачу дом у бабы Кати В Заринской Ломоносовского района Ленинградской области, а ей сельсовет дал квартиру однокомнатную.
        Умирает баба Катя, и ключи  от её квартиры  приносят мне, потому что недееспособная баба Катя практически оставалась с нами в своём же доме, потому что куда же её?
       Это бабу Катю да маму во всех своих рассказах о старухах я описываю.

 Это она, если на зароде оказывалась, то трое не успевали подавать навильники ей.  Это баба Катя в  моём рассказе "За колуном"одна двуручковой пилой кромсала молодые берёзы на дрова. Мы купили её дом, так бабы Катиных дров ещё на десять лет хватило.
    Так она и дожила как бы при нас и не при нас.
       Но пойдёт в магазин и громогласно скажет: "Кладите всё в один пакет, я до своих иду!" И ей в один пакет не пазделяя накладут масла, слив, туда же и мяса кусок- баба Катя до нас пошла.
       Там три километра между нами было. Принесёт- в пакете каша из продуктов.Но мы радовались, потому что баба Катя так довольна была при этом, так счастлива!
  И вот её квартира, все не сомневались, нам достанется. Завидовали копорские учителя.
    Ну почему я такая, прямо как Лиля ,дура? "НАМ НЕ НАДО",- уже по привычке,уже на автомате, сказала я.
  Лично мой дом не оскудел от этого. Не оскудеет и Лилин дом.
          Эх, посмотреть бы лет через пятьдесят на РЕЗУЛЬТАТ этого Лилиного решения, как мы с вами сегодня можем посмотреть на РЕЗУЛЬТАТ решения мамы с Адамовым наследством.
         Я ведь специально взяла примеры вам знакомые, с роднёй случившиеся. А коллекционирую все по жизни встречавшиеся подобные случаи.
      Да вот год назад случилось.
       Умер сын шефа моего первого мужа Коротков Сергей, тот самый, который когда-то неудачно сватался к сестре моей, как он её называл"Анне Иоановне", Анютке, Анечке нашей. Не пошла. "Будут говорить, что польстилась на сына академика, на богатство его."
 И вот год назад этот сын академика умирает. При нём была социальный работник только, родня далеко. Кстати, небогатая родня. И родня единогласно оставила квартиру социальной работнице. Даже уговаривали её. "Если бы не ты, Лена, он неделю лежал бы трупом.Пришлось бы лопатой выгребать нашего дядю Серёжу Спасибо тебе".
     И это НОРМАЛЬНО! это по- человечески, а не по- кротовски.
   Потомки! Сохраняйте в себе ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ! БУДЬТЕ ЛЮДЬМИ, а не уродами из различных шоу, дерущимися за наследство.
     СПАСИБО ТЕБЕ, ЛИЛЯ, ЗА МОЁ ТВОРЧЕСКОЕ ВДОХНОВЕНИЕ, ЗА ТО, ЧТО ТЫ СВОИМ ПОСТУПКОМ  ПОДНЯЛА МЕНЯ С БОЛЬНИЧНОЙ КОЙКИ, ЗАСТАВИЛА НАПИСАТЬ. И если моя книга дойдёт с этим рассказом до потомков через пятьдесят лет,то они, как и я сегодня, порадуются РЕЗУЛЬТАТУ.          Целую ваши рончки (польск.)- в смысле ручки.                ВАША БАБУШКА КАРОЛИНА.

      САМОЕ-ТО ГЛАВНОЕ Я И НЕ ОПИСАЛА.

Да, ну, а как же  моя жизнь? Что я- то вынесла в сухом остатке из своей жизни? Так вот, моя жизнь- это сплошной кусок счастья. Сегодня мне исполнилось 77 лет,ведь я под старый Новый год родилась.  Красивые цифры- две семёрки. И за эти годы не видела ни войны, ни голода, только что-нибудь естественно- необходимо печальное происходило. Мужей  пьяными  не видела, с битой мордой не ходила. Два раза за мужьями была, за замечательными ребятами. Любимой работой занималась.Теперь вот
болею. Онкология в неолерабельной четвёртой стадии. А я живу и счастлива. Рядом бесконечно заботливый, любящий и любимый муж. Прекрасная падчерица есть у меня.Вот внук первого февраля женится. А самое главное, сын- священнослужитель. Как я гожусь и радуюсь этому!"Мама, я счастлив,-говорит он,- потому что я всё время очень нужен людям."
       Вот и я нужна людям. Мои антионкологичные, иронические рассказы поддерживают людей, дарят веру в выздоровление, дают свет людям. Поэтому жива, поэтому счастлива, радостна, весела. Хочется красиво одеваться, и я одеваюсь, хочется вкусно кушать- и я кушаю.Хочется петь- и я пою, потому что мои любимые медики вернули мне голос.
       А вдруг это награда за то, что не хапала, что никто не сказал:"Вот сволочь, отняла у людей."
     А если пишу, то нет у моей писанины тщеславия. Есть желание рассказать потомкам, как хорошо жилось народу при Советской власти. Если не я, 77лет прожившая при самой справедливой, самой человечной власти,то кто расскажет о ней?  Если не я, то кто передаст потомкам наши фамильные, человеческие ценности, свойственные Францкевичам.
        Если не я,то кто поможет моей дражайшей племяннице Елене Михайловне рассказать, откуда "есть пошла наша фамилия."
       Так что "помирать нам рановато, есть у нас ещё дома дела."
    И ещё я живу надеждой- а вдруг и у Вани проснётся что-нибудь похожее на совесть,и он вспомнит о родных, чью фамилию носит.