Три жизни Гения. Роль длиною в жизнь... гл. 28

ГЛАВА 28. Подготовка к соревнованию.


Проснулась я где-то в полдень с кристально чистой памятью - в ней не было абсолютно ничего! Лёжа, не открывая глаз, я со всей силы напрягала её, но так и не вспомнила, что было после того, как я (скажем честно) напилась.
Я резко открыла глаза, и мой взгляд сразу же встретился со взглядом Алис. Я сразу заметила, что лежу в его комнате, в его постели и естественно без маски (равно как и без всего остального)!
Осознав всю безнадёжность ситуации и невозможность что-либо изменить, я снова закрыла глаза.
*- Выспалась? - Алис нежно гладил меня по волосам.
*- Что вчера произошло? - не ответила я, снова открыв глаза.
*- Неужели ты ничего не помнишь? Мы так чудесно провели ночь! Знаешь, такой страстной и опытной партнёрши у меня ещё не было. Моему брату очень повезло с женой, - он хотел поцеловать меня, но я отстранилась.
*- Почему я без маски? - почему-то это меня волновало больше, чем то, что я без одежды!
*- Она нам мешала. Ты её сняла.
*- Я тебе не верю, - я выжидающе смотрела на него.
*- Твоё право. Немного опьянев, ты начала вести себя довольно фривольно: стала кокетничать и вешаться мне на шею. При этом ты без умолку тараторила на русском. Спасибо отцу, мы с детства его учили, так что кое-что из того, что ты говорила, я всё же смог понять.
- А именно? - по-русски спросила я.
*- Ну, скажем, то, что ты никакая ни Росса, а Косицына. В подтверждение этого ты сняла маску, показала свои шрамы, рассказала их историю. Затем показала фамильное клеймо Матаделли у себя на груди. Ну, и много различной женской ерунды, не имеющей смысла, - он улыбался.
*- И ты поверил? - усмехнулась натянуто я.
*- Знаешь, я не поверил, если бы а) ты не говорила на русском. С первого слова у меня не осталось сомнения, что ты русская - таким чистым произношением не обладает ни один иностранец; b) ты не сняла маску - не узнать тебя довольно трудно; и наконец c) ты не показала фамильное клеймо Матаделли. Видишь ли, их семья всегда была в очень тесных, в том числе и родственных, связях с нашей семьёй. Фамильные печати друг друга мы знаем досконально. Кроме того, Марчелло был другом детства моего брата. Он всю жизнь был жутким собственником и на всех своих вещах ставил фамильное клеймо. Но! К женщинам он всегда относился очень, я бы даже сказал слишком, поверхностно. Он менял их как перчатки. Он не считал их достойными даже своего внимания - они всегда были для него лишь времяпрепровождением, и значения для него не представляли абсолютно никакого. Он был страшным Дон Жуаном. И уже тот факт, что он ножом начертал на твоей груди своё фамильное клеймо, означал, что Марчелло был уверен, что ты будешь принадлежать ему, и только ему навечно. А насколько я знаю, роман - единственный в его жизни - с Косицыной, то есть с тобой, продолжался у него довольно долго. Уже это означало, что у него серьёзные намерения на твой счёт. Ведь больше одной ночи он ни с кем до этого не проводил. Кроме того, Андрелло рассказывал мне про его отношение к тебе. И в итоге, сложив всё выше перечисленное, сразу ясно, что ты - та самая Анна Мария Косицына.
*- И тебя это не удивляет? - поразилась я.
*- Конечно, нет! Скажу больше: теперь меня не удивляет тот факт, что мой брат женился! На какой-то никому не известной Росса! Он по своей натуре однолюб - способен полюбить только одну женщину. И ею стала Косицына. И после твоей якобы смерти все мы поняли, что он останется холостяком на всю жизнь. И вдруг! Он, Андрелло Моррези, женится! На итальянке, немолодой, хромой, с изуродованным лицом, потерявшей голос! Ты понимаешь, какой у всех был шок? И в первую очередь у меня. Признаюсь, я сразу же захотел узнать, кто ты такая и чем ты сразила моего брата. К слову, даже наш отец, весьма категоричный в своих суждениях, начал несколько по-другому смотреть на профессию музыканта. Ведь Росса так не похожа на легкомысленных гламурных артисточек. Теперь наш отец весьма лояльно относится к професии музыканта и оперного певца в частности. Поэтому сейчас я могу воткрытую приезжать и общаться с братом. Не удивляйся, если как-нибудь к вам нагрянет сам старик Моррези.
*- Это, конечно, здорово, - согласилась я. - Но если ты хоть кому-нибудь...
*- Cara! - он меня перебил. - Ни в коем случае! Никому и никогда! Клянусь своей famiglia! Твоя тайна для меня - святыня. Можешь мне доверять, - он снова приблизился к моим губам. На этот раз я не стала сопротивляться. Мне очень захотелось почувствовать вкус его губ.
Обняв его рукой за шею, я продолжила этот поцелуй, который по началу обещал быть коротким. Ощущения были довольно необычные. Я впервые в своей жизни переспала с мужчиной, абсолютно этого не осознавая (что-то похожее, правда, было у нас с Сашей в нашу первую ночь, но тогда я пусть плохо, но соображала). Поэтому этот поцелуй для меня стал первым, но подкреплённым осознанием прошлой ночи.
Губы его были мягкими и опытными, впрочем, как и весь он. Он точно знал, чего хочет.
Поцелуй передавал всю несерьёзность, а потому и вдвое большую страстность положения. Минутные чувства всегда сильнее фундаментальных, так как вся сила любви направлена в один момент, а не растянута на годы.
*- Алиссандро, ты уже встал? - в комнату вошёл Андри, как раз в тот момент, когда мы целовались. Не дожидаясь ответа, он молча вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Закончив поцелуй, Алис виновато отвёл глаза:
*- Я не думал, что он так скоро вернётся, - признался он. - Надеюсь, он не подумал, что у нас что-то серьёзное.
*- Можешь готовиться к участи Матаделли, - злобно сказала я и встала. - Твой брат и без того меня ко всем ревнует, а тем более, увидев своими глазами. Я тебе не завидую, - одевшись, я вышла из комнаты.
Я спустилась в гостиную, уверенная, что Андри там. И я не ошиблась.
*- Обдумываешь способ мести? - ехидно спросила я, подойдя к нему со спины. Он молча повернулся.
*- Cara! Я же тебя просил! - тихо воскликнул он.
*- Он меня просил! - крикнула я. - Нет, вы только его послушайте! Ты ещё смеешь мне что-то говорить?! Запер меня здесь в четырёх стенах, а сам разъезжаешь где-то, пропадаешь сутками. Что я должна здесь делать? Ты заставил меня забросить все дела, порвать со всеми контактами, а сам постоянно бросаешь меня и куда-то уезжаешь! И после этого ты смеешь меня о чём-то просить и чем-то меня попрекать?! - в исступлении крикнула я.
*- Cara! - на этот раз его лицо изображало мученическую мину. - Всё не так!
*- Да? Значит теперь я ещё и лгунья? Хотя ты прав, я всё приукрасила! На самом деле всё обстоит куда хуже! Ты нарочно подсунул мне своего брата, а сам уехал. Ты хотел меня скомпрометировать. Ты думал, я буду чувствовать себя виноватой и просить у тебя прощения?! Не дождёшься! Все вы мужики одинаковые - тупые эгоисты! - закончила я и пошла на лестницу. - Хватит с меня этого цирка, я уезжаю!
На лестнице я столкнулась с Алис, которого бесцеремонно оттолкнула, причём так, что тот чуть не упал с лестницы.
Андрелло постоял ещё какое-то время и пошёл за мной. Он тоже столкнулся с Алис. Тот виновато опустил голову. Андри молча обошёл его и пошёл ко мне.
*- Анна Мария, я тебя умоляю, - начал Андри, зайдя в комнату.
*- Хватит, - перебила я. - Хватит меня умолять, надоел уже! Я больше не могу так жить. Я не могу находиться в клетке и слушать упрёки в том, что мне здесь плохо. Оставь меня в покое, я хочу уехать!
*- Любимая! Я прошу тебя только об одном: не спеши! Не делай ничего сгоряча. Я понимаю твои чувства, но пойми и ты меня...
*- Не хочу! - снова перебила я. - Я честно говорю: я не хочу вставать на твоё место - мне достаточно и своих переживаний и проблем.
*- Я понимаю, любимая, - он подошёл со спины и обнял меня за плечи.
*- Андри, я прошу: не надо! - я высвободилась из его объятий и посмотрела ему в глаза.
*- Я умоляю тебя, не уезжай! - он смотрел на меня с мольбой и скрытой тоской.
*- Нет. Хватит с меня. Я действительно не могу больше жить в таких условиях. Я не хочу этого говорить, но мне кажется, что мы должны расстаться.
*- Нет! Не смей этого говорить! - вдруг крикнул он. - Я даже думать об этом не хочу! Никогда! Тебе просто надо собраться с мыслями. Я понимаю. Я потерплю. Я подожду - всю жизнь ждал! Прости, - он подошёл к двери. - Поезжай с Богом! - и вышел.

Приехав в аэропорт, я взяла билет до Берлина. Ожидание рейса смогло помочь мне немного успокоиться.
Однако, не успела я подойти к трапу, как услышала за спиной:
*- Анна Мария!
Я невольно обернулась, это крикнул Андри, чтобы остановить меня.
*- Я не знал, что у тебя снова был приступ. Ты должна была мне сказать. Прости! - он говорил так, словно мы были наедине. - Я кретин, дурак, кто угодно! Умоляю, не уезжай!
Он знал про мои особенности психики – помнил ещё по Питеру. Видимо, про действие алкоголя Саша тоже успел ему тогда рассказать за моей спиной.
*- Андри! - я подошла на несколько шагов. - Basta! Мой приступ не имеет никакого отношения к нашим взаимоотношениям. Мы оба устали друг от друга.
*- Это не так! - крикнул он. - Я никогда не смирюсь, если ты уйдёшь!
*- Придётся, ведь я уйду, - вздохнула я и повернулась к трапу.
- No! No! No! - кричал в исступлении Андри, упав на колени, но этим он не мог меня удержать. Я даже не обернулась.
На какой-то момент воцарилась тишина. Все, кто нас окружал, с волнением и трепетом наблюдали за происходящим, сочувствуя Андрелло и ругая меня.
- "О, нет, молю, не уходи!", - вдруг сквозь тишину полились звуки великолепного романса Рахманинова. Андри пел по-русски, его глаза были полны слёз. Слёз отчаяния, мольбы и тоски.
О, нет, молю, не уходи!
Вся боль ничто перед разлукой.
Я слишком счастлив этой мукой.
Сильней прижми меня к груди,
Скажи "люблю".
Пришёл я вновь
Больной, измученный и бледный.
Смотри, какой я слабый, бедный,
Как мне нужна твоя любовь.
Мучений новых впереди я жду
Как ласк, как поцелуя.
Лишь об одном молю, тоскуя:
О, будь со мной, не уходи.
О, будь со мной, не уходи!
Последнюю фразу он уже прокричал в исступлении. Я повернулась. Он стоял на коленях, опутив голову, закрыв лицо руками и безудержно рыдая.
Рядом стоял остолбеневший Алис. Он таких чувств даже не знал.
- Сукин ты сын! - тихо воскликнула я и подошла к Андри.
Его голос всегда сводил меня с ума /просто Андри никогда до этого не пользовался этим своим преимуществом/, и этот раз не стал исключением.
Он поднял мокрое от слёз лицо. Я смотрела ему в глаза с лёгкой улыбкой на лице.
- Сукин ты сын! - снова повторила я и улыбнулась.
Не поднимаясь с колен, он обнял мои ноги и уткнулся в колени лицом. Я медленно присела и, встретившись с ним взглядом, страстно поцеловала его.
Естественно, я никуда не улутела.
Через пару дней уехал Алис.

*- Cara, ты слышала сегодняшние новости? - как-то вечером начал разговор Андри.
*- Нет, а что? Бах развелась? - с усмешкой спросила я.
*- Да нет. В Германии, в Нюрнберге, кажется, мальчик четырнадцати лет расстрелял своих родителей. Почти в упор.
*- Господи, какой ужас! - я с трудом поверила в услышанное. - А за что? Он болен?
*- Не знаю - информации пока никакой нет.
*- Ты меня заинтриговал. Сколько, говоришь, ему лет? - переспросила я.
*- Четырнадцать, кажется.
*- Четырнадцать? Значит он родился... Как мой Женя! Ему бы тоже сейчас было четырнадцать, - почему-то вспомнила я. - Но за что ребёнок может расстрелять своих родителей. Вот если бы Женя был бы сейчас жив, ему бы тоже было четырнадцать. Я даже представить себе не могу, чтобы он смог застрелить нас с Сашей. Какой ужас! - я была в трансе.
*- Не думай много об этом, cara. Я попробую что-нибудь узнать.
Это происшествие так меня потрясло, что очень долго не выходило у меня из головы. Я не могла понять, как такое вообще возможно. Но ничего нового не было известно. Мальчик молчал, следствие топталось за отсутствием улик.
А между тем приближался день соревнования. Моя голова была забита всевозможным хламом, и я безуспешно пыталась от него избавиться.

За неделю до соревнования я прилетела в Париж.
&- Дорогая! Ты и представить себе не можешь, как я соскучился! - увидев меня, Альфред крепко обнял меня и чуть не расплакался. - Надеюсь, ты уладила все свои проблемы?
&- Да, абсолютно. Теперь я полностью освободилась и могу наконец-то заняться своими прямыми обязанностями. Только есть одно "но", - я виновато улыбнулась.
&- Какое?
&- Понимаешь, мне сейчас надо разучивать концерты, причём не только партитуры, но и партии солистов - я пообещала оркестру заменить Бах.
&- И? - Альфред не совсем понял, про что я.
&- И ... поэтому я сняла дом под Парижем.
&- Что ты хочешь этим сказать?
&- До соревнования я буду жить там, - наконец закончила я.
&- Как?! Я не верю! - разочарованно воскликнул Альфред. - Ты не можешь так со мной поступить! Разве я это заслужил?
&- Конечно, нет, дорогой, - я его обняла. - Прости, но я во власти обстоятельств. Мне очень жаль, я сама не хочу.
&- Так что тебе мешает заниматься у меня?
&- Понимаешь, - я улыбнулась. - Я не смогу сосредоточиться - ведь рядом будешь ты. Это же такое искушение. Разве я смогу работать? - я повисла на его шее и медленно приблизила своё лицо к его лицу. Наш поцелуй рождался медленно, он не был наполнен бешеной страстью, это была светлая и нежная любовь Альфреда и привычка с моей стороны.
В конце концов, Альфред сдался, и я поселилась под Парижем. Я не посчитала нужным говорить Альфреду, что это уже давно мой дом. Но виделись мы каждый день на репетициях.
В оркестре была просто удивительная атмосфера. Я была приятно удивлена их подготовке – было видно, что они с полной ответственностью отнеслись к поставленной задаче: и партии были проработаны, и теоретическая сторона не хромала – мне не приходилось тратить время на общие объяснения. Поразительная жажда работы и сплочённость двигали работу семимильными шагами.
Всё шло как по маслу - и работа с оркестром, и работа над моими сольными вещами.
Кроме того, буквально со второй репетиции я села за рояль. Играла я только свои концерты, якобы не желая навязывать свою трактовку славинских концертов, которые он играл абсолютно по-другому. Конечно, я могла подкинуть ему подлянку, но во мне ещё где-то сидели задатки честности.
Уже после трёх репетиций оркестр полностью проникся моим исполнением, им уже были не нужны никакие советы и поправки - они сами всё чувствовали. Я была за них спокойна. И я поняла, что с моими концертами они справятся вполне и без меня в качестве дирижёра.
Ну, а на концертах для Славина я хоть и пыталась оставаться беспристрастной, но у меня это слабо получалось. Я всё-таки трактовала музыку по-своему, прекрасно зная, что Славин играет по-другому.
И как всегда, чем ближе было соревнование, тем хуже у меня было здоровье. Ещё ни одного ответственного концерта или спектакля я не провела в полном здравии. И этот не стал исключением.
За три дня до соревнования в Париж приехали Андрелло с Димой, клан Эстергази (Эдвард с детьми, Артур с женой), Саша и Ники и, разумеется, господин Шнайдер со своим подопечным.
На следующий день у меня была репетиция со Славиным.

Утром я встретилась с ним лично (в лице Камю), чтобы услышать его пожелания (как это всегда делается перед репетициями). Споров было много, причём с первых тактов. Мы сразу же не сошлись в темпах - я пыталась ему объяснить, что он будет играть не один, а с двухсотенным оркестром, и то, что способен сыграть солист, не всегда может поднять такая орава человек. В конце концов, я плюнула на него, доведённая до сотояния полуистерики и предупредила, что оркестр за ним не пойдёт.
После обеда началась репетиция непосредственно с оркестром. Как я и говорила, оркестр за ним не пошёл. Кроме темпов, много споров было вокруг динамики - на пиано солиста не было слышно из-за его беззвучности и глухого (задушенного левой педалью) звука, а на фортиссимо у него не хватало сил перекрыть оркестр, и его вновь не было слышно, поэтому он пытался заставить меня убрать звук на форте, что я категорически отказалась делать, обвинив его в безграмотности и неумении играть с оркестром.
/к слову замечу, что концерты с оркестром на этом соревновании мы играли на рояле, принадлежащем оркестру/
Через четыре часа я объявила перерыв, уже не имея сил сдерживать себя от крика. Я в буквальном смысле выбежала из зала.
Войдя в свою гримёрку, я тщетно пыталась взять себя в руки и успокоиться.
Через минуту ко мне зашёл Альфред, который сидел всё это время в зале (он вообще сидел на всех моих репетициях).
&- Дорогая, всё в порядке?
&- Нет! - крикнула я. - Ничего не в порядке. Я не могу больше! Он меня в могилу сведёт своей безграмотностью! Я не верю, что он ученик Косицыной! Он дебил! Чистой воды. Тупой и упрямый осёл!
&- Тихо, тихо, любимая, - он обнял меня и гладил по голове. - Ну, успокойся, не бери в голову, не принимай это близко к сердцу. У Косицыной он проучился всего один год, а за это время искоренить природную тупость невозможно.
&- Я не могу так работать! - уже со слезами на глазах заметила я. - Я сойду с ума! Я повешусь, я не выдержу!
&- Ну, что за глупости! Не надо так даже думать! Потерпи немного, скоро всё закончится. Постарайся не обращать на него внимания - пусть говорит, что хочет. Не трать на него свою душу и нервы.
&- Мадам Камю, - в гримёрку после короткого стука заглянул Жорж, - солист просит продолжить репетицию. Как Вы? Попросить подождать? - посмотрев на меня, он понял, что я буду не в состоянии сейчас продолжать репетицию. Впринципе весь оркестр (а не я одна) был взбешён таким нахальным поведением солиста.
&- Подстройте инструменты. Я подойду через пять минут, - я с натяжкой улыбнулась.
&- Хорошо, - он закрыл дверь.
Я посмотрела в зеркало на своё заплаканное лицо.
&- Дорогая, не переживай, - Альфред положил руки мне на плечи. - И помни - у тебя есть я, на меня всегда можешь опереться. Я всегда тебя поддержу и всегда помогу тебе.
&- Спасибо, - я повернулась и мягко поцеловала его. - У меня к тебе убедительная просьба: если увидишь, что я готова его убить, останови меня.
&- Хорошо, - он улыбнулся. - Но я уверен, что до этого не дойдёт.
&- Надеюсь. Иди в зал, я сейчас подойду.
Альфред поцеловал меня и, улыбнувшись, вышел.
Я поправила макияж и вернулась к оркестру. Ничто не могло выдать моей минутной слабости. Я снова стояла перед ними сильная, жёсткая, уверенная и принципиальная. Только Жорж смотрел на меня и диву давался, как мне это удавалось, когда ещё пару минут назад я ревела на плече Альфреда...
Вторая половина репетиции, которая закончилась в три часа ночи, окончательно вывела меня из себя.
#- Молодой человек, если Вы не знаете элементарных правил приличий - в этом виноваты Ваши родители и то общество, в котором Вы росли и воспитывались. Но Вам уже не двадцать лет! Пора юношеского максимализма уже должна была пройти, если Вы только не дегенерат, заторможенный в развитии. И Вы должны понимать, что можно говорить вслух и как можно вести себя, а как нет. У Вас отсутствует даже намёк на уважение не просто к старшему поколению, но и даже к просто более образованным и опытным людям. Вам кто-то сказал, что у Вас есть способности, и Вы возомнили себя Гением, но я должна Вас огорчить: Вы не просто не Гений, Вы - необразованный недоучившийся рядовой пианист-выскочка, каких миллионы по всему миру. Не буду давать Вам никаких советов - Вы к ним всё равно не прислушаетесь, а мне жалко тратить на Вас своё время. Я уже и так сказала слишком много. Хотя я сомневаюсь, что до Вашего сознания дойдёт хотя бы четверть того, что я сказала, - эту речь я произнесла в конце репетиции, перед тем, как отпустить коллектив. И что удивительно - Славин слушал меня молча, не пытаясь даже перебить.
#- И счастье госпожи Косицыной, - добавила я, - что она не дожила до этого дня. Она бы не пережила такого позора! Не думаю, что она этому Вас учила. Вы предали своего педагога и морально и идейно. Господь миловал её душу от такого плевка - она этого не заслужила! - в сердцах воскликнула я.
Воцарилась тишина.
#- Всем огромное спасибо! Доброй ночи, - с этими словами я покинула зал. Оркестр встал и молча проводил меня взглядом. Славин стоял, как вкопанный. Альфред вышел следом за мной.
Эту и последнюю ночь перед соревнованием я решила провести у Альфреда.
Ехали мы вместе в его машине.
&- Ну, ты дала ему жару! - восхищался в пути Альфред. - Ты поставила его на место.
&- Я просто сказала то, что думаю.
&- И ему не было, что возразить. Ты видела его лицо? По-моему, на нём первый раз в жизни промелькнуло что-то наподобие мысли, - засмеялся Альфред.
&- А я уверена, что он был неплохим парнем, ведь с ним работала сама Косицына. Его испортил шоу-бизнес, слава и деньги. Они почти всех портят. Мало людей, которые могут устоять под их воздействием. Жалко мне его, мог стать хорошим музыкантом, отличным профессионалом, блестящим пианистом - у него огромные задатки и хорошая школа. Если бы Косицына не умерла так рано! Она смогла бы сделать из него человека, смогла бы привить ему безграничную любовь к искусству и музыке, - я говорила в пространство, тупо глядя в окно. - Ну, почему она умерла?! Сколько она не успела сделать! Альфред! Ну, почему нужные и полезные люди так рано умирают?! Почему? - наконец я к нему повернулась.
&- Не знаю, дорогая, - он вздохнул. - Может как раз потому, что наш мир слишком для них мерзок и грязен, потому что их тонкая душа не способна приспособиться к существованию во лжи, продажности и безнравственности нашего окружающего мира. Ты правильно заметила, Косицына не пережила бы, если бы узнала, во что превратился её ученик.
&- Нет! - я его перебила. - Он бы в это не превратился, если б она была жива, я уверена!
&- Кто знает, - он пожал плечами. - Давай не будем тревожить мёртвых - им и на земле досталось, пусть хоть там отдохнут. У нас вполне хватает проблем с живыми. Знаешь, ели честно, я боюсь завтрашней репетиции с Бах. Она тоже весьма своенравна.
&- Но её можно понять. У неё всё логически обосновано и грамотно. Кроме того, руку даю на отсечение, что она не приедет. Поэтому я просто прогоню с оркестром её концерты, - на минуту я замолчала. - Боже! Как я устала! У меня просто раскалывается голова!
&- Я понимаю тебя, любимая. Мы уже почти приехали, потерпи.
Я положила голову на его плечо, а он приобнял меня одной рукой.
Прехав, я сразу приняла душ, чтобы смыть с себя весь негатив, и легла спать, проигнорировав присутствие Альфреда. Он меня понял и не обиделся.

Проснулась я около часа. Естественно дня.
&- Альфред! Как ты мог позволить мне столько спать? - укоризненно спросила я будущего мужа за "завтраком".
&- Понимаешь, вчера ты сказала, что на сто процентов уверена, что Бах не приедет на репетицию, и она не приехала. Поэтому я решил не будить тебя. Ты вчера так устала, тебе был просто необходим отдых.
&- Спасибо за внимание, - я улыбнулась. - Ты всегда меня понимаешь, - я положила свою руку на его. - А теперь прости, но я должна ехать к оркестру.
&- Конечно, поедем вместе, - Альфред встал и, подойдя ко мне, протянул мне руку. Когда я поднялась, он поцеловал меня.
Полтретьего мы были в концертном зале. Коллектив был рад видеть меня в хорошем настроении после всего произошедшего вчера.
Прогнав с оркестром свои (Бах) концерты /естественно, сидя за роялем/, я отпустила оркестр довольно рано, чтобы они могли хорошо отдохнуть перед завтрашним днём.
Кстати говоря, по жребию Славин выступал первый. И кроме того мы решили провести соревнование в два дня: и оркестру, и зрителям, и даже жюри нужен отдых. Но одним из условий было обязательное присутствие второго конкурсанта в зале. И это ставило меня в тупик: как я могла сидеть в зале, когда мне нужно было в то же время дирижировать оркестром на сцене? Но, как обычно, я надеялась на случай, что всё решится само собой, в последний момент.
Накануне соревнования я хорошенько выспалась и отъелась. Для меня это всегда были решающие факторы - ведь заниматься в последний день уже всё равно бесполезно.
И ещё накануне вечером я сделала одно из самых важных дел - сходила в гости к председателю жюри. Естественно во всём своём параде и с охраной. Правда, без лимузина и лишней шумихи - дабы не давать пищу для сплетен и обвинений.

Председатель был из Москвы, в прошлом довольно близкий знакомый Косицыной.
Конечно же, моё появление в дверях его номера с четырьмя охранниками было встречено, мягко говоря, с удивлением.
#- Добрый вечер, - с первых слов и до конца разговора моё лицо сохраняло одну маску - серьёзное каменное выражение (это при том, что его и так скрывала вуаль).
#- Добрый вечер, - немного заторможенно проговорил он и распахнул дверь, приглашая меня войти.
Я зашла, вошёл Уильям. Остальные охранники остались стоять в коридоре. Председатель с немым вопросом посмотрел на меня.
#- Они подождут меня снаружи, - ответила я. - Ведь здесь я в безопасности. Мне же ничего здесь не угрожает?
#- Конечно, - он не несмело закрыл дверь. - Проходите, присаживайтесь.
#- Благодарю, - я прошла в комнату (Уильям остался возле дверей). - Но я сюда не сидеть пришла. Давайте сразу перейдём к делу. Я не хочу красть Ваше время.
#- Да, пожалуйста. Я весь внимание, - он не посмел сесть.
#- Только давайте сразу условимся: будем говорить честно и откровенно, без масок приличия и уважения, напускного лицемерия или благопристойного гражданина. Хорошо?
#- Конечно, конечно.
#- Итак, - начала я. - Я не сегодня родилась и уже достаточно давно работаю на большой сцене. Кроме того, я полжизни провела на конкурсах и в качестве конкурсанта и в качестве члена жюри. Поэтому я знаю, что принято в "высшем свете". Я прекрасно знаю Славина и фирму, его представляющую - они относятся в России к достаточно уважаемым и весьма крупным. И я уверена, что за победу на этом соревновании они готовы отдать всё, что у них есть. Понятно, что за суммой они не постояли. И Вы наверняка были просто взбешены таким хамством и самонадеянностью с моей стороны. Надеюсь, теперь своим приходом я Вас успокоила? Вы же понимаете, зачем я пришла?
Поймав момент, когда он уже раскрыл рот, но ещё не успел ничего сказать, я вставила:
#- Только помните, что мы договорились разговаривать откровенно.
#- Да, я помню, - помявшись, он продолжил. - Я понимаю, зачем Вы пришли.
#- Замечательно, - я немного расслабилась и села. - Итак, - я пристально смотрела ему в глаза. Он хоть и не видел моих глаз, но чувствовал это всем своим позвоночником. - Сколько?
Он был в затруднительном положении.
#- Понимаю, - я достала из сумочки листок бумаги и ручку. - Можете написать.
Он взял листок, но оставался в нерешительности.
#- Хорошо. Напишите их сумму.
Помявшись ещё немного, он что-то нацарапал на листке и протянул его мне.
Увидев написанную им сумму, я рахохоталась "косицынским" хохотом.
#- За кого они Вас держат? - немного успокоившись, спросила я. - И Вы купились?
Он молчал.
#- На Вашем месте я бы просто оскорбилась таким предложением. Двести пятьдесят тысяч! Это же издевательство! Ладно, договоримся так, - я достала чековую книжку и выписала чек на два миллиона. - Вот, держите.
Он медленно посмотрел на сумму и, открыв рот, молча уставился на меня.
#- Я неразборчиво написала? - удивилась я.
#- Нет, написано разборчиво, - он обрёл дар речи. - Просто...
#- Что, мало??? - удивилась я.
#- Что Вы! - пот лился с него рекой.
#- Ну так что? Денег много не бывает, не правда ли?
#- Конечно, - он с трудом сглотнул.
#- Значит, договорились, - я встала и пошла к двери.
#- Можете не беспокоиться, - наконец он смог говорить членораздельно. - Победа будет на Вашей стороне!
#- Боже упаси! - я резко повернулась. - Неужели Вы подумали, что я решила подкупить Вас ради своей победы? Вы меня обижаете. Я плачу не за чью-либо победу, а за справедливость. Всё должно быть максимально честно. Если Славин будет лучше, то и победа должна быть за ним. Помните, мне не нужна продажная оценка. Как я устала от этой всеподкупности! Ну, когда же будет честное, справедливое и чистое искусство?! Боюсь, до этого я не доживу, - я вздохнула. - Ну, ладно, не буду Вас более задерживать. Доброй ночи, - Уильям открыл мне дверь.
#- Можете не беспокоиться, оценка будет обективной и честной, - поклялся он, положа руку на сердце.
#- Надеюсь. До завтра.
#- Доброй ночи! - он проводил меня и охранников взглядом и, закрыв дверь, облокотился на неё спиной.

Хотелось бы сказать два слова про рояль, который я готовила для Славина. Изначально я хотела поставить ему свою рабочую Ямаху. Но позже вспомнила, что разрубила её топором.
Но об этом не знал Славин, который абсолютно был уверен, что я поставлю ему свой личный рояль. Более того, Славин оказался достаточно сообразительным и пошёл к Саше с просьбой хоть несколько раз поиграть на том рояле, что я подарила детям (а он был братом-близнецом моей "покойной" Ямахи).
Конечно, Саша рассказал мне об этом. И о том, что не смог ему отказать - это вызвало бы неподдельные подозрения. Вот тут-то я и вспомнила, что отправила свой рояль к праотцам и надо срочно решать эту проблему.
И мне так повезло!
Совершенно случайно мне на глаза попалась новость о том, что в Германии выставили на аукцион обонкротившуюся фабрику роялей. Естественно, я купила её сразу, даже не задумываясь. Вложив в неё колоссальную на тот момент сумму денег, я сразу запустила её в оборот. Имея уже дальновидные планы по её расширению до фабрики всех музыкальных инструментов. Но пока мне нужен был рояль. И я пошла конём - заказала себе рояль супероблегчённой конструкции. На нём в прямом смысле слова кричала каждая клавиша, достаточно было дунуть.
Вот такую подлянку я готовила Славину, зная, что он занимается на очень тугом рояле.

продолжение:http://proza.ru/2021/12/27/1841