Новый год

  Приближался  Новый  Год и едва ли не каждый военнослужащий  думал о своих родных и близких, об оставленном крове. «Старики» считали оставшиеся «до дембеля» дни, молодые же тешили себя надеждой в скором времени хотя бы разок побывать в отпуске.
  - Представляешь, нагряну домой, как снег на голову,  - мечтательно произнес рядовой Карпенко. - Своих обниму, с Танюхой встречусь, наверное, заждалась дивчина.
  - А если она, пока ты здесь карячишься, успела себе другого хлопца обольстить, скажем, более подходящего? – ухмыльнулся Сидоричев.
  - Типун тебе на язык, Сидор. Да ты знаешь, какая она? Она необыкновенная!
  - Все они необыкновенные пока рядом.
  - Слушай, я не посмотрю, что ты друг, возьму и врежу как следует.
  - Влюбленный Ромео! Бабу на дружбу променял.
  - Да плюнь ты на него, - вмешался грузный и уравновешенный вологжанин Шкавров. - У Сидоричева краля к другому хлопцу переметнулась, вот он и куражится. Теперь для него все бабы предатели.
   За свои необъятные размеры Шкаврова дразнили «Шкаф», но он не обижался.
  - Неужели и тебя Шкаф, невеста дожидается? – поинтересовался Ярошенко.
  - А ты как думал, и не одна, а две.
  - Вот дает, совсем обнаглел! А ты, Рябина? У тебя кто-нибудь на примете имеется?
  - Еще не знаю.
  - Это как? 
  - А вот так!

   Рябинин не любил исповедоваться, храня самое сокровенное в душе:  «И вообще, - рассуждал он. - Как можно рассказывать первому встречному о своих чувствах, это же пошло». Повернувшись на другой бок, Рябинин закрыл глаза. Какое-то время он прислушивался к разговору, а затем погрузился в воспоминания...   
    Вокально-инструментальный ансамбль «Цветы», городского Дома культуры, играл популярные шлягеры шестидесятых. Один из них особенно запал в душу семнадцатилетнего Рябинина: это была знаменитая композиция Мишеля Леграна «Шербургские зонтики».

                Целой жизни мало, чтобы ждать тебя,
                Моя жизнь пропала, если нет тебя...

   Парочки молодых людей непринужденно кружились на танцплощадке. Рябинин уже собирался уходить, когда его взор привлекла невысокая, светловолосая девушка; большие серые глаза незнакомки смотрели доверчиво, почти по-детски; в отличие от многих сверстниц она вела себя сдержанно. Нет, она не была красавицей, подобно Тоне Гурской: и росточком ниже, и статью не столь приметна, но что-то трогало в облике этой милой девушки. И пока Ваня бросал пытливые взгляды на незнакомку, к ней подошел какой-то парень, чтобы пригласить к танцу. Уже через минуту, так и не добившись своего, неудачник покинул площадку. Не прошло и минуты, как в ее сторону направился другой кавалер. На этот раз Рябинин не стал испытывать судьбу, решительно направился к девушке.
  - Вас можно?
   В знак согласия незнакомая девушка кивнула, тут же доверчиво положив руку на плечо Рябинина. Незнакомка танцевала непринужденно, лишь едва касаясь плеча Рябинина, отвлеченно думая о чем-то своем. «Какая милая девчонка, и почему я сразу не пригласил ее к танцу?» - подумал Ваня. Звучал вальс и танцующих, было немного. Рябинин танцевал неуверенно и поэтому они сразу перешли на обычный лад. Неожиданно девушка опустила голову, прильнув к плечу Рябинина. Он сразу почувствовал ее легкое, почти детское дыхание и какую то незащищенность. Ему ужасно захотелось заглянуть своей партнерше в глаза, окунуться в эти бездонные мерцающие колодца, задержать это мгновение подольше... И в это время остановилась музыка. 
  - Тебя как зовут? – поинтересовался Рябинин.
  - Ульяна, - произнесла девушка и ее удивительные серые глаза наполнились такой грустью, что Рябинину стало не по себе.
  - Ты местная?
  - Я учусь в Минске, а здесь я в гостях у тетки.
  - Придешь сюда снова?
   Но девушка только одарила кавалера серыми лучистыми очами, так и не удосужив ответом.
  - Я провожу тебя, - вызвался Рябинин.

   Они шли по тенистой аллее, освещенной причудливым светом фонарей. Со свойственной ему робостью, Рябинин так и не решился, как следует расспросить Ульяну, о чем потом жалел. Образ незнакомки еще долго волновал его воображение. Мимолетные воспоминания бередили душу, и  какое-то время он лежал на койке с закрытыми глазами, словно не хотел расставаться в мыслях с ощущениями кратковременного и тихого счастья...

   Рябинин заступил в наряд дневальным. Вообще-то,  радиотелеграфистов редко посылали в наряды, давая возможность молодым полностью адаптироваться в новых непривычных для них условиях. Но этот раз в наряд на кухню и дежурству по роте привлекли именно связистов. После отбоя, когда у тумбочки дневального зажегся слегка приглушенный красный свет, и все отошли ко сну, Рябинин, приняв вахту, сменив дневального.  Удостоверившись, что все в порядке, он подошел к окну. Из окна казармы хорошо просматривался стоящий напротив четырехэтажный жилой дом, где проживали семьи военнослужащих. Здание находилось почти сразу за высокой каменной оградой, поверх которой была натянута колючая проволока и, пожалуй, ничем не отличалось от множества других, если бы ни одно обстоятельство: за светящимися окнами  во всем своем великолепии красовались новогодние елки. Многочисленные гирлянды, затейливо вырезанные снежинки и бумажные фонари, а также приглушенное звучание знакомых и таких ностальгических мелодий, напомнило Рябинину домашнюю атмосферу. И хотя не было снега, и термометр показывал стабильные +6, настроение у большинства военнослужащих было приподнятое.

   Вообще, Рябинин считал Новый год самым любимым и красивым праздником. В этот зимний вечер, как ему казалось, вся округа, словно по мановению волшебной палочки, сказочно преображалась: лица людей, разговоры и даже сам воздух становился каким-то особенным, волшебным! Сейчас, когда до празднования оставались считанные дни, ему невольно представилась картина семейного торжества: «Мама наверняка испекла праздничный пирог и готовит всевозможные вкусности, а отец тем временем накрывает на стол. Позже подъедет брат с семьей, соберутся соседи, вот только меня не будет», - с грустью подумал он. - Никогда не думал, что придется встречать Новый год вот в таких условиях. Не будет в этот раз ни друзей, ни поздравлений, ни подарков. Мало того, что в наряд заступил, еще угораздило со всеми пересориться».

   Продолжая стоять возле окна, Рябинин опасливо огляделся, прислушавшись. Иногда в казарму заглядывал дежурный по части офицер. Во избежание неприятностей, Рябинин вернулся на свой пост - став возле тумбочки дневального, и какое-то время находился здесь. Убедившись, что все спокойно, вновь вернулся к окну, чтобы полюбоваться новогодним убранством. За спиной, как и прежде, раздавалось дружное похрапывание ста душ, и витал стойкий солдатский дух. Решив проветрить помещение, Рябинин открыл окно, и свежий декабрьский воздух тугой волной ворвался в казарму.   
   Уже под утро, продрогшие солдаты, попытались выяснить причину столь резкого похолодания. «Вероятно, котельная не исправна», - как ни в чем небывало отвечал Рябинин. Старослужащие на цыпочках подходили к батарее, притрагивались к ней, недоуменно смотрели друг на друга и снова шли в койки, чтобы добить остаток сна.   

   Последний раз, еще на гражданке, празднуя Новый год у себя дома, к Ване Рябинину зашел его школьный товарищ, Юрка Михневич, и пригласил к себе. Друзья жили рядом, на одной лестничной клетке. Пройдя в комнату, товарищ предложил Рябинину расположиться прямо на ковре, поближе к праздничной елке с мигающими огоньками.
  - Когда еще у нас будет возможность вот так непринужденно поболтать о делах, к тому же до Нового года остается совсем немного времени. Ты подожди, я мигом.
  Уже через несколько минут Михневич появился с подносом, где уместилась закуска в виде бутербродов с бутылкой красного вина.
  - Давай, дружище, вспрыснем, пока моих стариков дома нет!
  - Давай! – согласился Рябинин. – За что пить будем?
  - За нас! За осуществление мечты!
  - Годится!
   И друзья, наполнив бокалы искрящимся вином, (это было редкое по тем временам красное крымское шампанское) быстро опустошили их.
  - Ну, что, повторим?
  - Валяй, - согласился Рябинин. – А теперь я хочу выпить за жизнь!
  - Давай Ваня выпьем за удачу. Я вот поступил и мне как-то неловко перед тобой. Ведь это ты натаскивал меня по географии.
  - Знаешь Юра, я, наверное, не очень стремился поступить, поэтому провалился. Видно не судьба.
  - Ну, так давай за нее, за судьбу, чтобы возможности с желаниями совпадали!
  - За это не грех и выпить, - согласился Рябинин.

   Когда в бутылке оставалось совсем чуть-чуть, Леший, как дразнили Михневича, постарался разлить остатки поровну. Затем он поднес свой фужер к лицу, долго крутил его перед глазами и, наконец, сказал:
  - Ваня, посмотри сквозь бокал на елку. Такая красотища, все переливается, искрится, огнем горит!
  - Это, Юра, у тебя в голове искрится, от выпитого шампанского, - засмеялся Рябинин, однако, сделал то, что просил товарищ...
   Погруженный в воспоминания, Рябинин на какое-то время отключился от действительности. Слвоно бы очнувшись и осознав, где находится, подумал: «Может быть, это испытание свыше дано и вопрос в том, выдержу ли я его?»

   Новогодний праздник отметили по-солдатски, просто и без особых церемоний. В актовом зале установив елку, организовали небольшой праздничный концерт. На ужин были котлеты с гречневой кашей и пирожки с повидлом. Вечером показали два фильма: военный «Подвиг разведчика» и кинокомедию «Бриллиантовая рука». Кинокомедия вызвала бурю аплодисментов, но уже скоро солдаты загрустили по дому.
  - Эх, сейчас бы своих повидать, кажется, вечность их не видел.
  - Земляк, не трави душу. Нам тут еще, как медным котелкам париться.
  - Не стоит расслабляться, - согласился рядовой Перов. – Лучше все это до поры до времени выбросить из головы.

                Полную версию читать "Служу Отчизне".