Память

                П А М Я Т Ь

Каждую ночь, перед тем, как уснуть, мы долго вспоминаем то, что больше всего хотим забыть…

Воспоминания прошлое и мечтая о будущем, не забывайте жить сегодня.

Пока вспомнишь, о чём забыла, забудешь, о чём помнила…

Иногда, ты не осознаёшь ценность момента до тех пор, пока он не станет воспоминанием.

     Что значит это скромное слово – память? Где она гнездится в нашем бренном теле? Для чего она дана человеку? Какую роль она играет в жизни человеческой?.. Мудрёными словами исконные чувства души человеческой не объяснишь. Это нужно самому прочувствовать, да так, чтоб ком к голу подкатил, чтоб дохнуть было нечем, чтоб слёзы градом полились, задрожали руки и свет перед глазами померк. Понарошку такое с человеком не случается, это особенное чувство, как искра Божья. Вспыхнет обожжёт простотой своей, как материнская ласка, как упрёк бабушки-соседки, которая ещё с дедом твоим коз за околицей пасла. И что ты ей ответишь? Ведь она не только своим скрюченным пальцем указала на твой проступок, она поставила тебя перед лицом всего твоего рода, как последнего паршивца, который посмел запятнать имя тех, кто жил до тебя, на Временных плечах стоишь ты, недоумок негодник этакий. И сколько ни сердись на эту изработанную, сутулую старушку, внутренний твой голос упрямо твердит: дело не в ней, как в дорожном указателе, а в самой дороге, той самой – Дороге жизни. А начнёшь вспоминать, будто пройдёшь меж кустов шиповника, то там, то здесь зловредный шип заставит тебя оглянуться. А оглянешься, заново переживёшь ту самую минуту из твоей жизни, которая царапину оставила в твоей памяти. Зачем? Можно ли прожить без затяжек на своей, теперь уже новой одежде? Да, видать, нельзя. Это как незаживающая рана сочится сукровицей. И ей нет дела до того, какое платье на твоих плечах. Вспомнишь всё, признаешь всё то, в чём был не прав, а может не твой это грех, а так жизнь сложилась и саднит тебе под сердцем от того, что ни тогда, ни теперь не можешь что-либо изменить. Обстоятельства бывают сильнее нас, но даже понимая это, всё равно больно и обидно…
     Эх, жизнь-дорога, не знаешь - в каком месте споткнёшься и, где под тобой асфальт провалится, а винить будешь не дорогу, а себя за то, что досадная случайность стала причиной той боли, с которой спустя много лет ты о ней ещё помнишь…
     Вот, к примеру, был у меня такой случай, зашла я в садовый дом, настоящий дом, разобранный и перевезённый на новое место, в котором престарелые родители век свой доживают. Деревянная, грубой работы кровать, на которой ещё дед умирал и внуки затевали возню, кошка убаюкивающе торохтела. Горка подушек и иконы на стенах. А под ними фотографии в рамочках. Вот они, вперемешку все поколения рода, словно зёрна из прошлых запасов с нынешним урожаем перемешались. Не вдруг такое случается, а только в тот тяжёлый час, когда беда к порогу подступила и нужно как-то выживать…
     Теперь этот дом стал садовым, вроде бы уже не главный, как та старушка, что сидит с клюкой на завалинке. Она уже не претендует на звание хозяйки дома. Без неё решаются вопросы, а она только смотрит отстранённо, вроде тут и уже не тут. А где? Собирает, перемалывает свои мысли на жерновках прожитых лет. Большие и малые зёрна-события по одному жёлобу сползут, как говорится – мука будет.
     Я сижу на шатком стуле, подальше от хозяйских хлопот, простых и обыденных. Хозяйка, в клетчатом платке, ещё мама моя в послевоенные годы в таком платке по воду ходила. Душегрейка стёганная на плечах, фартук с нагрудничком из какой-то плотной ткани неопределённого цвета. Рукава вязанной кофты, закатанные, слегка протёртые на локтях. Я смотрю на неё и будто время, сотворив загогулину, переместило меня в те минувшие годы детства, о которых больно вспоминать. Вот стол у окна, на котором «только мамы с отцом нет», а так всему место нашлось. Вот большая чугунная сковородка с жареной на шкварках картошкой. За столом девочка-правнучка сидит. Две косички на головке, одна расплелась, тут-тут бантик из белого атласа свалится на пол. Но всё это обстоятельство остаётся ею незамеченным. Она смотрит на то, как бабушка вилкой пытается наколоть кислый огурец в банке, а тот, шельмец этакий, бессовестно ускользает. Бабушка сердится, кладёт на стол вилку, наклоняет банку на бок и двумя пальцами выуживает тот упрямый огурец, он как раз оказался с краю, отдаёт внучке. На столе грубо нарезанный ржаной хлеб. Вилки с искривлёнными зубьями. Этими вилками бабушка с внучкой едят прямо со сковородки, дуют на то, что сумели наколоть на вилку. Хрустит огурец. Бабушка рассол попивает прямо из горлышка банки. Слышно, как тикает большой будильник, что стоит на трёх ножках, рядом со столом, впритык с подоконником, в одном ряду с заварным чайничком. Длинный нож, покоится возле деревянной посудины с хлебом, выеденный чуть ли ни до середины лезвия. Сколько же он рук знавал?..
     Меня приглашают к столу, я только отрицательно качаю головой. Знаю, что вся эта простая еда вкусная и сытная, но в том-то вся моя беда, что воспоминания к горлу подкатили, тут хоть бы не расплакаться, не то, чтобы кусок проглотить.
     Иду, спотыкаюсь, в свой сад. «Зачем мне эти воспоминания? – спрашиваю себя. – Зачем-зачем?! Чтоб помнила корни свои… чтоб оставалась человеком и ещё много для чего…»

                ***