Около грусти

Спать не хочется, но что хочется не знаю. Наверное с многими такое бывает, как и у меня, не знают. Движимых мыслей, таких чтобы вовлечься в процесс, занять себя, активизировать, запустить, нет. Обдумываю, пытаюсь, пытаюсь обдумать за что можно было бы зацепиться, но напрасно, нет мотиватора.

Никак не могу найти себе идею, никак не могу найти себе пример подходящий, никак не могу найти себя, волю, чтобы дать себе импульс, вытащить из себя делателя. Не чем себя ресурсировать и остаётся только лениться. И плохо то, что и нет с самим собою внутреннего диалога, а есть только часть бессознательного, какая-то единица, которая работает на себя, а не на меня, не на меня «ВСЕГО», её цели совсем иные — не париться. Главная и единственная цель - не париться. Вот что вероятней всего ей и надо. Но я попробую.

Включил любимую песню, хотя лучше наверное подходящую. Отсылки к прошлому, обращаюсь к нему, прыгаю по всем значимым для меня фрагментам моей монотонной жизни. Пробегаясь по ним, понимаю, что были и всплески и спады, график вычерчивался, оставались следы, не такие как у героев кино, но всё же, теперь я это уже осознаю, они для меня все ценны и прекрасны. На этой почве воспоминаний, я испытываю трепет и даже где-то тихо горд собою: начался мыслительный процесс.

Оборванные мною листья вишни плыли по ручью. Прошёл дождь. Я, восьмилетний мальчишка, представлял ручей что начинался от переулка, мимо бабушкиного двора, мимо дедовских насаждений: тутовника, сливы, вишни; мимо ореха и вниз по улице до следующего переулка, "огромной рекою", и по ней проплывала флотилия, суда. Быть может это военные корабли, быть может на этих кораблях плывут торговцы-мореплаватели, а может быть первопроходцы, искатели, мечтатели, выполняющие сверхзадачу, великую миссию для своей родины, для страны, отечества, государя и для себя. Сельская местность, земляные дороги, и как следствие, длинные канавы от ног и колес, тянущиеся как вены по улицам, а также ямки и ямы, которые наполняясь, превращались в озера, моря, океаны. К ним-то и плыли корабли.

Я создавал стихийные бедствия, ненастья, плывущим вперед, кидая камни в воду, на них, перед ними, испытывая их волю на прочность.

Для меня, мальчугана, опустевшая улица казалась гигантским пространством, где я фантазировал, играл. Мне не хотелось быть во дворе, я не мог усидеть, отстоять смиренно, топтаться на месте, рядом с родными и нет. Не помню, отпрашивался ли я у кого-то или вышел без спроса на улицу, но мне было комфортней там, подальше от взрослой серьезности, от двора, и ближе к интересному миру, что придумывался, так легко по-детски и на ходу. За игрою время терялось, а пространство меняло форму свою, много раз, так, как мне этого хотелось.

Все жители этой улицы были у нас, в бабушкином дворе. У кого-то были лица грустные, у кого-то серьёзные, во дворе стояла печаль, а мне от этого было скучно. Всё что я знал на тот момент, это то, что у кого-то умер сосед, друг, товарищ, брат, солдат победивший в войне, муж, отец и мой Дед.

Все стояли вокруг него, а он спал тихо, спокойно. Только странным мне тогда показалось, как можно спать и не дышать, я попробовал, но это совсем неудобно. Неудобно и недолго, а затем неприятное чувство: звенит в голове, слезятся глаза, кашляешь и сердце стучит быстро-быстро. У меня это не вышло, не получилось, но видимо взрослым виднее. Все плакали, а я нет.