День 2. Узкие врата. Черновик

28 декабря, вторник, 2021

Сегодняшний день я начну с воспоминаний. Расскажу историю, которая произошла со мной больше четверти века назад.

Начало девяностых, я учусь в Харьковском государственном университете на физическом факультете. Как обычно не сдал сессию и чтобы не быть отчисленным, делаю на лице синяки, после чего психиатр меня благополучно отправляет в очередной академотпуск.  И вот я дома, в родном Беловодске. На улице зима и лютый мороз.

Тогда я жил со старшей сестрой и ее семьей.

Девяностые года, это отдельная история. Кажется что во всем мире нет места, где бы не нашла себе приют неустроенность и печаль. Все не так как ты хочешь. Все не так, как было еще недавно.

А еще недавно я жил в нормальной семье, ходил в школу и не знал, что за границами Беловодска существует другой мир. Нет, я, конечно же, знал, что есть где-то там жизнь, но это было ближе к вере. Это было что-то эфемерное, ненастоящее, как сон, который забывается утром.

Рай, это то, что осознается позже, после его потери.

Тогда умножились друг на друга два обстоятельства, всеобщий хаос и мой возраст. В то время я был как плохо видящий. Я не понимал, куда мне двигаться, к чему стремиться и на что опереться. Жил одним днем. Жил, потому что жизнь во мне присутствовала независимо от моей воли. Сердце стучит, значит нужно идти вперед.

Как-то вечером я проходил мимо соседнего дома, и увидел, что в подъезде с открытой дверью лежит пьяный мужчина, а рядом велосипед. Обычный взрослый велосипед. Такие выпускали на Харьковском велозаводе.

Я прошел, но вдруг в голове пронеслась мысль, которая не оформилась в конкретное действие, а вылилась в желание просто подойти и посмотреть на велосипед и велосипедиста. Так я и сделал.

Велосипед был вполне приличный. Его хозяином оказался местный почтальон, мужчина ближе к преклонному возрасту. Хотя сейчас трудно восстановить сколько это именно. Мне тогда такие люди как я сейчас казались почти глубокими стариками. Я его толкнул ногой, и он что-то замычал, не открывая своих безнадежно отяжелевших глаз. К этому времени не оформившийся план приобрел четкие очертания, и я решил забрать велосипед.

Вообще-то к воровству у меня склонности нет. И это не только от того, что я такой правильный, здесь имеет значение и то, что особой дерзостью я никогда не отличался. А для того чтобы нарушать закон, это качество неизбежно необходимо.

Я закрыл в подъезде двери, чтобы человеку, лежащему на цементном полу, было не так холодно, и как преступник, быстрым шагом, покатил велосипед домой. И с этого момента в моей голове включился хронометраж.

С опаской оглядываясь по сторонам, я всем своим существом хотел, чтобы мне никто не повстречался на пути. События начали развиваться по известному криминальному сценарию. Карты из колоды вытягивались опытными пальцами шулера, в строгой последовательности, которая заканчивалась, как всегда, приговорным тузом пик.

Я закатил велосипед в квартиру, объяснил в смягченной форме сестре суть дела, и начал думать, куда бы спрятать этот грех, стоящий посреди коридора как кость в горле.

«О! Кладовка!» – пронеслось в голове, как будто были какие-то другие варианты. Я освободил место и вертикально поставил там велосипед. Закрыл на крючок дверь, подставил кресло и сел в него. Ну, все, вроде бы дело сделано. Но следующая мысль застала меня врасплох. Я представил, как в дверь кто-то постучал, я открываю и вижу там милицию. «Извините, мы к вам ненадолго, просто нужно произвести осмотр» - объясняет свой поздний визит, воображаемый страж порядка. «Что-то случилось?».  «Да ничего особенного. Просто произошла бытовая кража». Потом они зайдут в квартиру, и естественно там ничего не увидят. Но один из них остановится возле кладовки и попросит заглянуть туда. И все, конец. Преступление раскрыто.

Нет, это не годиться. Нужно что-то придумать другое.

В это время отец уже жил в Станично-Луганском районе, в селе Плотина. От Беловодска это всего каких-то шестьдесят километров, и я решил в полночь на велосипеде ехать к нему. Оделся потеплее, а мороз тогда был приличный, и поехал.

На выезде из Беловодска находился пост ГАИ. Я подъезжая к нему начал молиться, чтобы все обошлось. И все обошлось.

И только я преодолел последнее мытарство, сразу почувствовал вдохновение и прилив сил. Мне нравилось, что я такой отчаянный и смелый. Было приятно осознавать, что где-то там сзади, в Беловодской темноте остались и пьяный почтальон, и сестра, и пост ГАИ со своими карательными возможностями.

Я ехал по ночной дороге, заметенной снегами, и мне казалось, что, чем дальше я от места преступления, тем дальше от возмездия.

Первые десять километров пролетели незаметно. И вот Даниловка уже тоже позади. Потом еще десять километров, и я уже проехал Городище.

На выезде из села Городище находится подъем, поэтому мне пришлось остановиться и катить велосипед. Как только я поднялся, и хотел продолжить свое продвижение дальше, понял, что произошло нечто серьезное. Оказалось, за время, пока я катил велосипед, во всех втулках замерзла смазка. И дальше ехать было почти невозможно. Велосипед ехал, но с очень маленькой скоростью.

Наступил важный момент, нужно было принять решение, или ехать дальше, или возвращаться домой. Но ведь я уже проехал треть пути. Нет, нужно ехать дальше.

В эту ночь мимо меня не проехала ни одна машина. Я ехал медленно и приятное возбуждение меня покинуло. Ночь была безлунная, и от этого казалось, что звезды больше чем горошины, и висят над самой моей головой. К этому времени я уже немного устал. Третий час я находился в мире равномерно поскрипывающих колес, и от этого казалось, что время остановилось.

Я начал серьезно думать о том, что эта ночь никогда не закончится. Что скоро силы покинут меня, и я замерзну в этих бескрайних полях. Но, не смотря на мрачность таких прогнозов, страха не было. Мной овладевали безразличие и безучастность.

Вот впереди показалась деревня. Это Чугинка. А значит тридцать пять километров уже проехал. Теперь уже бояться нечего, я добрался до цивилизации. Но что я с этого имею? Как я постучу ночью в окно, и что я буду говорить? Все это будет выглядеть как-то странно. И, в конце концов, я не настолько устал, чтобы проситься ночью к чужим людям. Нет, нужно ехать дальше.

В жизни так часто бывает, что человек не может попросить о помощи, закричать, что-нибудь сделать, такое чтобы предотвратить опасность. Когда-то видел, как у девушки двое на мотоцикле сорвали сумочку. Она остановилась, и молча смотрела им вслед. Казалось бы, беги, кричи, делай что-нибудь. А нет. Точно так же и я в детстве, когда нужно было звать на помощь, оставался в ступоре, боясь заявить о себе, привлечь к себе внимание, закрутить этот долбаный мир вокруг себя, а не смиряться с тем, что ты всего лишь прах возметаемый ветром. 

Когда тебе не на что опереться, ты взываешь в небо с обидой в сердце. Но когда такая возможность появляется, ты можешь и не решиться на то, чтобы ею воспользоваться.

И вот Чугинка уже позади. Приключение, которое зародилось как лукавый помысел, продолжается.

Память – удивительная вещь, тут помню, а тут не помню. Какие-то фрагменты врезаются на всю оставшуюся жизнь, а другие проваливаются, и ничего после себя не оставляют. Так было и с последующим моим путешествием. Я доехал до села Широкое, а это около сорока пяти километров от Беловодска, свернул влево, и поехал на свет. Это была ферма. Я зашел и попросился посидеть, погреться. Меня провели в комнатку, ничего не расспрашивали, и оставили отдыхать.

А когда я открыл глаза, то в окно увидел что на улице уже день. В чистом небе ярко светило солнце, и от этого ночное приключение казалось ненастоящим. Но велосипед, который стоял возле меня красноречиво говорил что все это правда и что еще не конец. Я встал и направился к выходу. Благодарить было некого. Поэтому я сел на велосипед и поехал к отцу, стараясь быстрее уйти от этого места спасения. И как только я выехал на трассу, жизнь опять поместилась в прежние привычные рамки.

Мороз спал и оставшиеся пятнадцать километров я проехал в спокойном забытье.

Когда я подходил к дверям дома, где жил тогда отец, то не верил, что моим мытарствам подходит конец. Постучал в дверь, сильно и требовательно, хотелось быстрее раздеться, покушать и лечь спать.
Дверь открылась, и в темном проеме показалось недовольное лицо бати. Я не мог понять, почему он не радуется мне. Но мало того, что он не радовался, так он еще и грубо спросил «что тебе надо!». «Папа, это я, Костя» - ответил я.

«О! Сынок, а я тебя не узнал!» - обрадованным голосом, почти нараспев, сказал папа.

Отец гнал самогон и продавал его. Он подумал, что это пришли его клиенты. Потом говорил, что вид у меня был тогда не очень. Я был закутан в шапки, шарфы, кофты и рукавицы. Поэтому он и не узнал меня сразу.

На следующее утро я проснулся, и понял, что на правой ноге у меня болят пальцы. Видно было что морозом их прихватило нормально. Поэтому нужно было быстро уезжать домой.

В памяти от встречи с отцом остались только охи и вздохи, что я ввязался в эту историю. Велосипеду он был рад, несмотря на то, что тот был ворованным. И дорогу домой не помню уже. Помню, что зашел в квартиру, там тепло и уютно, как будто время не прерывалось на «до» и «после». Сестра с мужем лежали на кровати и обо мне вообще не вспоминали. В другой комнате играли мои племянники, и все как бы стало на свои места. Только два пальца на правой ноге распухли, и налились жидкостью. Было понятно, что я их отморозил.

На следующий день я пошел в поликлинику к хирургу. Обманывать врачей я уже научился на своих повторных курсах в университете, поэтому незамысловатая легенда выглядела так, что стоял на остановке, долго не было автобуса, вот и отморозил себе пальцы.

Хирург обрезал кожу с пальцев, и снял ее с них как шапочку. И на том месте, где недавно были мои нормальные, обычные пальцы правой ноги, как коготки птицы, торчали два красных стручка. Хирург сопровождал свои действия возмущениями, что, мол, до чего страну довели, люди ноги отмораживают, и когда этот бардак уже закончится?

А я сидел и мирно слушал его. Мне казалось что так оно все и есть. И от этого было себя немного жалко.