Катастрофа

                Я кандидат на вылет.
   Ближе к зимней сессии оказалось, что у меня долги по чтению. Как так случилось, что зачет по страницам я не прошла? Я ведь не пропускала дополнительные занятия, отвечала, и вдруг мне сообщают, что есть долги. Итак, по предмету английский язык Елена Н. выводит мне «тройку». Да ещё с предупреждением о вылете в летнюю сессию.
    Шок! Это приговор! Катастрофа! Тройка, прежде всего, означает - не будет стипендии. Кроме того, отношение Е.Н. ко мне настолько стало опасным, что я не знаю, как не умерла от ужаса. Она смотрела на меня, как удав на зайца. Чувствуя её нерасположение ко мне, порой я просто немела. На последнем уроке, перед зимними каникулами она задает всем сочинение на тему: «Как я провел свои первые студенческие каникулы». Желает всем хороших каникул, очаровательно улыбается и уходит. Какая у неё холодная улыбка! Она у неё сама по себе. Что-то вроде показа ровных, крупных зубов. А глаза - колючие, злые. Я частенько рассматривала её стройную фигуру, красивые ножки, длинные пальцы, пухлые губки. А ещё говорят: «Только злые люди имеют тонкие губы».  Как она могла так всё провернуть с моими страницами!  И главное- не пожалуешься никому! Первокурсник. Всё! Дело сделано. Она все же вывела мне удовлетворительную оценку. И это по английскому языку! Ка-та-стро-о-фа.   
     Сдав все зачеты, два экзамена по латыни и психологии на отлично, но с тройкой по- английскому и угрозами на вылет со стороны классного руководителя, я полетела на зимние каникулы домой с тяжелым сердцем. 
      Мне говорили, что Е.Н. в прошлом своем выпуске также изводила студентку из-за того, что та в комсоргах была. Но я на эту должность не рвалась. Я даже не поняла, как мне этот хомут - общественную работу, навязали при поступлении. Помню, что меня поставили перед фактом сразу на первом собеседовании, после того, как все экзамены были пройдены. Сдав все вступительные на отлично, я находилась в таком приподнятом состоянии, что вовсе и не сообразила во что вляпалась, став комсоргом всего курса. Я поступила, я радовалась и думала только о том, что вот закончится собеседование и я полечу к маме. Домой! Это было в конце августа.
   А через несколько месяцев, а точнее в зимнюю сессию, я оказалась по милости Е.Н. кандидатом на вылет из ВУЗа. Улетев домой с тяжелым сердцем, скрыв от мамы шаткость моего положения, проплакав две недели, я нашла-таки выход! Как я это сделала - стоит отдельного рассказа!
       
                Первые студенческие каникулы.
    Наступили первые зимние, студенческие каникулы. Прилетела я домой. Зима в тот год была снежной, холодной, не типичной для Баку. Маме ни слова. Сестре ни слова. Тётушке и подавно. Вначале плакала. Пока мама на работе, сестра в школе - я реву. Они дома – я сплю. Дни бежали. Душа болела в одиночестве с бедой. На какое-то время я забыла, что мне надо выполнить задание Е.Н.  написать сочинение на тему «Как я провела первые  студенческие каникулы». Ближе к концу каникул опомнилась – надо писать сочинение. Но как? Понятия не имею, о чем писать. Но время поджимает. За два дня до отъезда сажусь писать сочинение. Не могу. О чем писать? Я из дома ни разу не вышла за две недели. Я друзей не видела, я в школу не зашла, на работу не заехала. Сестрёнку попросила не говорить Клавдии Шулимовне, моей любимой учительнице английского языка, что я приехала. Я сгорала от стыда и обиды. «Как же так, как я в такой переплёт попала? Отчего именно эта Е.Н. мне встретилась? Для чего мне это испытание?» И чем больше я задавала себе вопросы, тем злее я становилась. «Я что, так вот и позволю себя отчислить? Не напишу сочинение – сама ей козырь в руки дам?!» И с этой минуты, продолжая реветь, я стала судорожно искать выход.
    Помню, как  сидела за столом, обхватив голову, чувствуя, что вся  горю, в прямом смысле горю. У меня поднялась температура. «Два дня у меня, всего два» - стучало в висках. Передо мной пролетели все эти три попытки поступить в этот ВУЗ. Неужели мало мне было слёз, переживаний и несправедливости, так теперь ещё и … я не только произнести это слово, я даже подумать боялась о том, что ждет меня от-чис-ле-ни-е.  И пока я себя истязала, обливаясь слезами, кто-то другой во мне уже составил план и диктовал мне: «Не пиши избитые фразы, так напишут другие. Напиши так, чтоб не ты, а она заплакала, чтоб она поняла, как неправа. Пиши о себе, о своей мечте, как жила все это время, что чувствуешь сейчас, когда вновь перед тобой мадам Несправедливость. Откройся ей. Знает ли она каково тебе притворяться счастливой перед мамой.  Напиши, как хочется броситься к маме в объятия, как в детстве. Но этого делать нельзя. С портрета смотрит отец. «Как же мне тебя не хватает, папа! Четырнадцать дней одиночества и притворства. Всё в себе, и никакой надежды. Какая же это мука! Так вот она какая моя взрослая жизнь!» -так терзала я себя и не заметила, как закончила писать. Ровно две страницы на английском написаны. Я пошла в кухню, умылась. Выпила воды и прочитала своё сочинение. Тупо проверила английскую грамматику и лексику, и спрятала тетрадку за ковер.
      Вечером вдруг я захотела пойти к подружке Алле. Мы с ней немного помузицировали, вспомнив школьные годы. Как всегда, её мама угостила своими сладостями. Я слушала рассказ подружки о её учебе и ловила себя на мысли, что я спокойна и мне совсем не хочется думать и говорить о своей проблеме, которая накануне казалась мне такой пугающей и неразрешимой. Я прекрасно провела время с Аллой. В эту ночь я не плакала. А наутро, когда мои ушли по делам, я перечитала сочинение и разревелась. Потом посмотрела на фотографию папы и сказала громко: «Теперь её очередь!» Через день я улетела в Пятигорск.
               
                И я сделала это!
      Занятия начались. Е.Н. собрала наши сочинения. Ночь прошла без сна, я все время твердила себе одну и ту же фразу: «Пусть будет, что должно быть». Но уговорить себя уснуть так и не удалось. Я вскочила с первыми лучами солнца. Уехала в институт без девочек, побродила по улице без всяких мыслей, в столовую не зашла. Всё равно кусок в горло не полез бы. Пошла на занятие. Мы тогда занимались во втором здании.
     Е.Н. вошла в аудиторию, как обычно, без опозданий и сразу достала из своего портфеля пачку тетрадей. «Значит проверила», - подумала я, и сердце мое сильно стукнуло по ребрам. Е.Н. раздала работы. Работы коротко хвалила, кидая студенту вместе с тетрадкой пару слов: «Хорошая работа», «Молодец!» Серёжу только пожурила, он о летних каникулах написал, слово в слово как в учебнике десятого класса. Всех назвала, всех похвалила, работы раздала и осталась только одна тетрадочка на её столе. Моя тетрадочка. Там крик моей души, там нет стандартных фраз, знакомых по текстам школьного учебника о том, как «мальчик из семьи Стоговых провел свои каникулы». Сижу, не дышу,слёзы с трудом сдерживаю, чтобы не выкатились. Надо сказать, что глаза у меня огромные и поэтому слезы имели способность обильно катиться по щекам и с шумом падать.«Только не сейчас, не при ней. Может попроситься выйти?» - подумала я, и в это время она заговорила.
      - Я хочу это сочинение прочитать вам. 
      Группа, получив свои сочинения, сидела тихо. Впрочем, как всегда.  Каждый был занят своими мыслями. Основная мысль у каждого была, я уверена, что-то вроде такой «пусть читает, будет время передохнуть».  Е.Н. начала читать, голос её задрожал, она остановилась, закашлялась и смахнула слезу.
      - Извините, в горле перехватило,- сказала она, посмотрев на студентов, и добавила, - я и дома без слёз не могла дочитать.
     - Так тебе и надо! - подумала я.
     Увидев ее, эту строгую классную даму, в таком состояние, группа почти перестала дышать.
      Она читала в абсолютной тишине.  По её скуластой щеке скатилась слеза. Что творилось со мной в это время - не передать! «Я хотела твоих слёз, я добилась этого!» – повторяла я себе, понимая, что я должна скрыть теперь не слезы, а свою улыбку. Это оказалось не менее трудным. Я встала и, схватив книги и портфель, выскочила из аудитории.
      Глоток морозного воздуха остудил меня и успокоил. Какое-то безразличие охватило меня, я шла куда глаза глядят. Я прошла почту, откуда часто звонила домой маме. Дошла до парка, прошла картинную галерею, обошла фонтан и заглянула в грот Дианы, где встречались Печёрин и Вера – герои романа М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени». Поднялась на верхнюю беседку, на куполе которой все также, как и во времена Лермонтова, возвышалась маленькая изящная Эолова арфа. Стою, задрав голову, гляжу на арфу. Ветру никак не удается поиграть с ней. Она обиженная на мир, не издавала ни звука в тот год. И тут я поймала себя на мысли, что у меня обида куда-то испарилась. Я стояла и легко дышала, слегка раскачиваясь, рассматривала арфу. Когда- то в этой беседке её пение слушал Лермонтов. Тайну арфы года через три, не помню их имена, два инженера из Пятигорска разгадали, и она вновь запела. А пока я на ветру в беседке наслаждаюсь солнечным, зимним днем. До чего же красиво зимнее пятигорское синее небо!
      А в это время в душной аудитории девочки, напуганные градом слёз Е.Н., каким-то образом её успокоили. Как они мне сказали, её поразило насколько сильны были мои переживания. Она все твердила: «Какая степень доверия!»
           Отношение Е.Н. ко мне резко изменилось после зимних каникул. Она перестала наезжать на меня, попрекать в недостаточно серьезном отношении к учебе и угрожать отчислением. 

               Какой яркий пример того, каким не должен быть Учитель.
   
   Во время учебы проводились комсомольские собрания, заседания. Я не чувствовала, что мне это мешает учиться, хотя радости не имела от общественной работы, честно говоря. В активе двадцать пять комсоргов от двадцати пяти групп первого курса. И всех объединяет одно желание – ничего не делать. У всех - одно в голове, как бы не вылететь из ВУЗа. Какие походы, какие вечера?! Отделывались выпуском газет и сбором денег, то есть взносов. Наверно, и во мне было дело - я не лидер, мне это было ясно, но не тем, кто меня назначил. Набравшись храбрости, я решила пойти в комитет комсомола и поставить в известность непосредственного - комсорга факультета, студента третьего курса Кочеткова. Он выслушал, засмеялся, обнял меня за плечи и выпроводил восвояси. Отмахнулся, как от назойливой мухи, посоветовав, переждать до конца года.
                Наконец то наступило долгожданное собрание.
   
    Я ждала последнего собрания, как манну небесную, чтобы дать самоотвод.
 Так что похоже - моя общественная работа тоже вызывала у Е.Н. негатив. Намного позже нам стало известно, что переехала она из Сибири с мамой и ребенком после развода. У неё был не самый хороший период жизни. Может от этого она и была такой неуравновешенной, а порой - просто бешеной.
     Однажды, вся  наша 122 группа не знала перевод одного слова. Как сейчас помню, слово было «receive» ‘получать’. В списке было 180 слов и фраз, которые за вечер надо было вызубрить. Ну, не запомнилось это слово одной, другой, третьей студентке.  Е.Н.  вскочила из-за стола и начала вышагивать в аудитории, злобно поглядывая на нас. Ленка, ее любимица, шарила в словаре, что лежал у нее на коленках.  Она им очень гордилась. Ей друг из Польши прислал этот  настоящий оксфордский карманный англо-английский словарь. Такой можно было только в читальном зале библиотеки института взять и то на пару часов, без выноса за пределы библиотеки.
    Атмосфера была накалена. Температура зашкаливала, болела голова, потели от волнения руки, ныл живот от вечного желания поесть.Темнело в глазах. Трясло всех! Елена, обсыпав нас всеми немыслимыми, прежде всего для педагога, словами, схватила стул и швырнула в нас. Благо, что мы успели все разом под стол спрятаться. Это была дикая сцена. А она продолжала возмущаться, что мы недобросовестно занимаемся. Да, эта сибирячка частенько была не в духе и срывалась на занятиях! Я её не уважала.
     Педагог так не имеет права вести себя. Так я считала уже тогда, на первом курсе. Наблюдая за ней, я выстраивала для себя образ педагога. Я была в какой- то степени ей благодарна. Я знала, что никогда я не дам ученикам почувствовать, что кого- то выделяю больше других. Что «задушевные разговоры в её стиле» я никогда не буду вести с учениками - не буду пользоваться их откровенностью. Швырять стулья и обзывать учащихся я не позволю себе и, главное, войдя на урок, я оставлю за дверью свои личные проблемы.
          
        Так мы в страхе проучились под её «чутким» руководством целый год-наш самый первый студенческий год. Нашу нервную систему хорошенько потрясло. Одна девушка перешла в другую группу в первом полугодии. Еще две перевелись на заочное отделение. Нас осталось у Е.Н. десять, «стойких оловянных солдатиков». Летнюю сессию мы закончили без «хвостов» на хорошо и отлично.       
               
                Прошли годы.
        Ещё какие-то пять-шесть лет назад, я просто мечтала увидеть её и рассказать какая она была в моих глазах. И что я ей благодарна. Но случайно, в 2011 году я узнала, что она всё ещё работает и воспитывает двух внуков. Дочь её ушла в мир иной молодой, став наркоманкой. Как-то расхотелось мне напомнить ей о том первом курсе. Думаю, ей не станет легче, если она узнает за что я ей благодарна.