Сириус часть 2 предстояние гл. 1-10

   
   Часть 2 ПРЕДСТОЯНИЕ


                Лицом к лицу
                Лица не увидать.
                Большое видится на расстоянье.
                Сергей Есенин


   1

Вечерело. С Волги дул приятный прохладный ветерок, насыщенный влагой. Ковер прибрежной травы волновался под его легкими порывами, а падающие лучи заходящего солнца создавали впечатление, что тут живое существо, которое безмятежно нежится на мелководье. Оно словно изгибало спину в такт набегающим на него волнам и звучало шелестом травы и плеском воды. В этом месте река делала крутой поворот, постепенно размывая своим течением высокие берега. Особенно пострадал правый берег, который местами далеко навис над рекой и грозил в нее обрушиться, но реке это было безразлично — она величаво и безмятежно несла свои воды.
Сергей любил это время дня. Он часто приходил сюда и сидел на берегу, мечтательно слушая звуки природы. Раньше он не замечал в себе лирического настроя или просто не обращал на это никакого внимания, а теперь он был не прочь остаться в одиночестве и поразмышлять о смысле жизни и бытия. Такую большую реку он увидел только здесь и впервые. Она каждый раз завораживала его, когда он приходил сюда любоваться ее течением. Вот и сейчас он сидел почти у самой воды, спустившись с крутого берега. Военная форма подчеркивала его стройную крепкую фигуру. Рядом лежали кирзовые сапоги, а поверх их сушились портянки. Сергей, опустив ноги в воду, мечтательно поднял голову. Он любил подставлять свое лицо солнечным лучам. Их тепло напоминало ему о множестве приятных вещей.

Военный учебный центр, где Сергей обучался на радиотелеграфиста, располагался в большом гарнизоне на краю небольшого, но красивого городка, где дислоцировались несколько воинских частей различных родов войск. За городом располагался огромный военный аэродром, который усиленно охранялся, как сверхсекретный объект. В гарнизоне находились и летные подразделения, именуемые «летуны», и строительный батальон — стройбат или «солдаты лопаты», и автомобильная часть — автобат или «ездуны», и даже военная прокуратура — «чернушка» с «красными петухами».
Часть, в которой служил Сергей, относилась к радиотехническим войскам. Здесь были подразделения противовоздушной обороны со своими радиолокационными станциями — «глазуны» — и радисты, к которым относился Сергей, — «стукачи». Он, попав на службу, испытал шок от армейской действительности. Воспитанный на патриотической программе «Служу Советскому Союзу», которую здесь окрестили «В гостях у сказки», он никак не мог представить, что его может ожидать. Поэтому первая встреча с воинской службой была совсем безрадостной. Их прямо с поезда привезли в расположение части, в которой они должны были проходить курс молодого бойца, называемый почему-то врачебным словом «карантин», и принимать присягу. Вечером в расположении казармы, куда они были определены, их встретили весьма неприятные личности. Как выяснилось позже, это были дембеля, почему-то все поголовно обритые наголо. Их единственным приветствием было:
—;Вешайтесь, салабоны. У вас впереди два года, или семьсот двадцать дней, а мы завтра домой!
Это напутствие тогда вконец испортило всем настроение, которое и так было подавленное. Восемнадцатилетние ребята, в большинстве своем из сельской местности, которых насильно оторвали от дома и поместили в чужеродную среду, пребывали в стрессе. Вся окружающая обстановка была какой-то недоброй, неуютной и совсем не похожей на привычную домашнюю. Еще эти слухи о предстоящей дедовщине, то бишь неуставных отношениях, будоражили всем воображение. Сергей, считавший себя человеком неробкого десятка, и то тогда основательно испугался. Невеселые мысли о предстоящих семистах двадцати днях навечно врезались в память и отравляли спокойное течение жизни, но люди, как оказалось, привыкают ко всему. Присягу они приняли уже практически влившись в армейский распорядок. Только остались воспоминания об изматывающем холоде. Май в средней полосе России тогда выдался очень холодный, а в частях уже перешли на летнюю форму одежды. Вот они и стояли в строю, стараясь не стучать зубами, в одном хлопчатобумажном обмундировании, мечтая только об одном — быстрее согреться и плотнее поесть.
Также в память врезались приступы изматывающей изжоги, которая появлялась по вечерам, уже в кровати. Она словно огнем заполоняла все внутренности, не давая спокойно спать. Организм очень тяжело привыкал к армейской пище, которая ни в какое сравнение не шла с домашней.
Подружиться ребята друг с другом практически не успели, и после присяги их распределили по разным частям.
Сергею повезло. Командир учебного взвода, куда он попал, затеял прослушивание на наличие музыкального слуха, и, к счастью, выяснилось, что этот самый слух у Сергея есть. Так он и остался для обучения воинской специальности радиотелеграфист. Это означало, что еще как минимум полгода он будет служить только с ребятами своего призыва. Полгода в армии — это огромный срок. Армейский срок всегда пытались сравнивать с тюремным. Находили много сходства в порядках, в изолированности от внешнего мира, в значимости местных авторитетов, но это все было не то. Армия всегда отличалась от тюрьмы. В ней была своя изюминка, своя притягательная сила. Это был свой, не идущий ни в какое сравнение корабль с командой умалишенных. В учебке, где остался Сергей, было не так-то легко, как казалось поначалу. Ему никак не давалась азбука Морзе, но он с упорством стремился ее освоить.

Еще немного поболтав ногами в воде, Сергей взглянул на часы и начал собираться. До вечерней поверки осталось совсем немного времени, а тут он находился практически в самоволке. Быстро добежав до забора, он пролез сквозь разорванное колючее заграждение и оказался на территории части. Его, как всегда, никто не заметил, и он спокойно вернулся в расположение своего учебного взвода. Курилка, которая располагалась рядом со входом в казарму, была наполнена солдатами, которые обсуждали последнюю новость: опять из их взвода выделяли наряд на кухню для чистки ненавистной картошки. Появившийся неожиданно сержант Фурсунов быстро угомонил всех и приказал строиться в казарме для поверки.
Сам сержант был по отцу узбек, а по матери русский, но черты лица были у него как у настоящего азиата. Хоть Советский Союз и был многонациональной страной, в армии представителей Средней Азии не любили. Они, попадая на службу, старательно изображали из себя полных идиотов. Это выражалось в том, что на первом году службы они утверждали, мол, моя твоя не понимает, а на втором году — что по сроку службы ничего делать не положено. Конечно, были и исключения из правил. Среди них попадались и нормальные мужики, к которым относил себя сержант. Он сильно комплексовал по поводу своей национальности и из-за этого заставлял себя быть строгим и злым. У него это выходило. Его боялись и не любили как командира, но уважали как человека и за глаза называли Узбеком.
Вот и сейчас, вальяжно прохаживаясь перед шеренгой солдат, он вглядывался в каждое лицо, называл фамилии тех, кто пойдет сегодня на кухню. Всего набралось восемь человек. В их число попал и Сергей, которого это не очень обрадовало. Наряд был сущим кошмаром для них, потому что требовалось перечистить огромное количество картофеля для всего гарнизона.
Нехотя собравшись, они обреченно отправились в столовую. Там их уже ждали. Тощий как циркуль прапорщик, появившись в дверях кухни, заорал:
—;Что вы тащитесь, будто беременные коровы. Живо за работу.
Сергей первым зашел в моечную комнату и опешил. До неприличия мелким картофелем были наполнены три большие чугунные ванны и еще в дополнение насыпана целая гора в углу комнаты, прямо на полу. Вокруг колыхался плотный темный ковер из тараканов. От них исходил тошнотворный запах.
—;Я такого еще не видел и вонь эту не забуду никогда! — возмутился Николай Бубнов, прикрывая нос рукой. — А картофель какой? У нас под Саратовом таким даже свиней не кормят.
—;Что столпились, собачьи фекалии! — снова заорал внезапно появившийся прапорщик. — Насекомых не видели? — С этими словами он достал из-за пазухи газету «Звезда». Чиркнув спичкой о коробок, поджег ее и начал водить этим огненным факелом из стороны в сторону прямо над насекомыми. Те с неприятным шелестом начали растекаться по углам и щелям. С гордым видом прапорщик бросил остатки догорающей газеты в угол и провозгласил:
—;Вот так и воюет советский народ с ордами иноземных захватчиков, а вы, верблюжьи горбы, берите ножички в руки и за работу. Утром это должно быть все подготовлено к варке.
Прапорщик исчез так же неожиданно, как и появился. Ребята обреченно смотрели на гору картофеля, понимая, что работать им сегодня до самой поздней ночи, но это, как оказалось, еще цветочки. Не успели они приступить к работе, как набежали старослужащие работники кухни и расхватали почти всех ребят для своих дел. Перечить им никто не осмелился, Сергей и Николай Бубнов остались одни перед огромной грудой картофеля.
Через два часа вернулись уставшие сослуживцы.
—;Вот козлы, припахали по полной программе, — возмущенно начал вошедший одним из последних Витька Соловьев, со злостью пихая картофель. — По-моему, мы сделали всю грязную кухонную работу за них.
—;Ладно, Витек не расстраивайся. Хорошо еще, не так поздно вернулись, а то нам еще здесь пахать и пахать, — бросил Сергей, продолжая срезать картофельную кожуру.
—;Это верно, Серега, ты подметил, что мы не поздно вернулись, — пробасил добряк Василий Зуев.
С виду он был неприступная крепость, имел грозный, внушительный вид, а по жизни был обычным простым пареньком, который и мухи не обидит. Он не блистал умом, обладал покладистым характером, и дружить с ним было одно удовольствие. Немного помедлив, он продолжил:
—;Встретил я сейчас своего земляка. Он, как и я, из Липецка и нашего призыва, только служит в стройбате. Вы бы видели его лицо. На нем даже кровинки нет. Бледный, словно сама смерть. Им недавно старослужащие задание на ночь выдали. Нужно было сделать так, чтобы к утру вокруг их кроватей цветочный сад вырос. Если сада к утру не будет, то их всех, молодых, под пресс пустят.
—;Не понял, — удивился Николай. — А как могут за ночь цветы расцвести?
—;А ты сам не догадываешься?
—;Да что-то ничего на ум не приходит.
—;Не придет, как ни старайся. Они за ночь создали его из бумаги. Вырезали, раскрасили и наклеили.
—;Дурдом!
—;У них да, а у нас пока еще нет. Это нас ждет после учебы, когда нас распределят по боевым частям.
—;Ладно, поживем — увидим, — прервал их разговор Сергей. — Говорят же, кто в армии служил, тот в цирке не смеется.
Договорить он не успел. В комнату влетел очередной работник кухни, маленького роста, по национальности кореец, и заорал:
—;Это кто, интересно мне, в цирке не смеется?
—;Ну я! — с вызовом ответил Сергей и приподнялся.
—;Вот, значит, ты, — тягуче протянул он и оценивающе окинул взглядом Сергея, а потом, посмотрев на всех и указав пальцем на Николая, добавил: — И ты! Пойдете со мной.
Сергей промолчал, пожав плечами, и они двинулись в раздаточную комнату. Там кореец подготовил им подносы с едой, заставил надеть белые фартуки, на руку повесил белые вафельные полотенца и провел инструктаж:
—;Прежде чем войти в комнату, постучитесь. Когда получите добро, войдите и поклонитесь со словами «разрешите войти, господа». После этого разложите еду на столе, а далее выполняйте то, что вам прикажут.
—;Не понял, а кто там будет и при чем здесь господа? Мы что, в Белой армии служим? — удивленно поинтересовался Сергей.
—;Ты много говоришь, русский. Узнаешь все в свое время, а сейчас быстро хватайте подносы и за мной.
Кореец пристально посмотрел на него и, покачав головой, пошел по коридору. Сергею показалось, что тот совсем не так прост, как кажется с виду. Он взял поднос с большой кастрюлей, от которой исходил восхитительный аромат, и отправился за ним по лабиринтам кухонного заведения. За ним последовал Николай, держа в руках второй, со столовыми принадлежностями, с хлебом и овощами. Сергея эта ситуация уже начала бесить. Он был уверен, что они несут еду офицерам или прапорщикам, но слово «господа» сбивало его с толку. Хотя по рассказам тех, кто уже отслужил, в армии можно увидеть много различных странностей и курьезов.
У массивной, обшитой дерматином двери они остановились. Кореец подмигнул, указал на дверь и невозмутимо отошел в сторону. Сергей постучал и, не дожидаясь ответа, вошел в комнату. За ним боком втиснулся Николай. Открывшаяся их взорам картина шокировала. Они от удивления потеряли дар речи. Офицерами и прапорщиками здесь явно не пахло.
За большим столом, вальяжно развалившись в мягких креслах, сидели шестеро таджиков-поваров в своих национальных халатах, тюбетейках и явно курили какую-то гадость. Сергей был наслышан, что азиаты курят марихуану, но никогда не видел ее в глаза. От наполнявшего комнату сладковатого дыма закружилась голова. У него промелькнуло ощущение, что он попал в банду басмачей из лихих двадцатых годов, когда шла Гражданская война.
Утробный, с невообразимым акцентом бас самого здорового из них вывел его из оцепенения.
—;Чюрки, ви что, русска речь забили?
У Сергея от этих слов словно что-то переклинило в мозгу. Осознавая, что только что сказал ему этот жирный боров, он медленно подошел к столу, аккуратно поставил поднос с кастрюлей на стол, снял фартук и тягуче, словно напевая, произнес:
—;Вы сами тут все чурки черножопые!
Николай от страха неожиданно наклонил поднос, содержимое которого с грохотом разлетелось в разные стороны. Таджики вскочили, возмущенно горланя на своем языке, и кинулись на Сергея с разных сторон. Одного он с невероятной силой ударил кулаком в глаз, тот покатился под стол, опрокидывая по пути кресло. Другой, высокий и мускулистый, подскочил сбоку, размахивая длинными руками. Внезапно прогнувшись, Сергей уклонился от удара, крепко обхватил и швырнул противника на остальных наступающих. Те повалились на пол, истошно ругаясь. Один из упавших вцепился ему в ногу, а еще один повис на левой руке. Сильным ударом в челюсть он скинул висящего на руке, а уцепившегося за ногу поволок по полу в сторону выхода, стараясь стряхнуть его с себя, но тот ухватился мертвой хваткой. Сергей вырвал из рук онемевшего Николая поднос и два раза ударил им по голове таджика, освободил ногу. Вытолкав Николая из комнаты, он сразу выскочил за ним. Кореец все так же невозмутимо стоял у противоположной стены, в его глазах были недоумение и интерес. Сергею почудилось, что его изучают, но кореец всего лишь указал на темный коридор, по которому они пришли.
Недолго думая, они бросились прочь.
Сергей постарался спокойно войти в комнату, где работали ребята, но за ним шумно ввалился Николай с безумными глазами, почти толкая его в спину.
—;Что случилось? — спросил опешивший Василий.
—;Да ничего, — отмахнулся Сергей и, сев на свое прежнее место, взял в руки нож, принялся машинально чистить картофель.
Его примеру последовал и Николай, тревожно бросая взгляды на дверной проем, и упорно молчал.
—;Я не понял, что произошло? — продолжил Витька Соловьев, не выдержав их молчания, но договорить он не успел.
В коридоре раздался громкий топот, и к ним в помещение ввалилась толпа мокрых от пота таджиков. Вид их был устрашающий, а глаза полыхали мстительным огнем.
—;Тебе конец, сын шакала! — прошипел один из них совершенно без акцента.
Испепеляющим взглядом посмотрев на Сергея, он двинулся в его сторону.
Ребята от такого неожиданного для них поворота событий и неуставного вида вбежавших, которые внезапно свалились на их голову, изрядно испугались. Кожа Николая вдруг как-то сразу изменила окраску, и он стал похож на живого мертвеца. Вася начал что-то нелепо бормотать. Сергей, оценивая сложившуюся обстановку, понял, что путей отступления нет и нужно идти до конца. Он резко вскочил, сосредоточился и стремительно переместился за спину наступавшего таджика. Схватив его одной рукой за кадык и сильно сжав, он моментально развернул тело лицом к двери и приставил нож, продолжавший находиться в другой руке, к его оголившемуся, заросшему, как у обезьяны, волосами животу. Животный крик страха так и застрял в сжатом железной хваткой горле. Сергей медленно, только слегка нажимая на рукоятку, провел ножом по животу и безжизненным голосом произнес, словно выстрелил:
—;Сначала выпущу внутренности ему, а потом буду вспарывать каждого из вас, как свиней, пока не умру!
Этот голос, прозвучавший как будто из неживого, потустороннего мира, потряс и ввел в тихий ужас противников, которые, выпучив от страха глаза, стали пятиться назад к дверному проему.
Тот, которого продолжал удерживать Сергей, внезапно обмочился.
Пришлось его отпустить и брезгливо оттолкнуть подальше от себя. Он с нечеловеческими причитаниями бросился бежать, расталкивая на ходу своих товарищей, которые тоже поспешили убраться, стараясь сохранить остатки устрашающих взглядов на лице.
Только через некоторое время, когда они скрылись в коридоре, издали раздалось зловещее:
—;Теперь тебе конец!
Ребята были ошеломлены даже больше, чем таджики, и, изредка бросая на Сергея многозначительные взгляды, молча его поддерживали.
Работу закончили только ближе к утру. Все, сонные и измученные вечерней встряской, устало побрели в казарму. Их провожали веселые трели соловьев. Сергей еще нигде не слышал таких чудесных звуков, но сейчас ему было не до этого.
Дневальный стоял на посту и откровенно зевал. При их появлении он сразу выпрямился, но, как только увидел, что это не проверяющий, расслабился и сказал:
—;Узбек передал, что можете спать до обеда!
В глубокой тишине они разбрелись по своим спальным местам. Сергей разделся и аккуратно сложил форменную одежду. Утро стремительно приближалось и освещало темные углы казармы. Кривые тени, падающие от ровных рядов двухъярусных металлических кроватей и приводимые в движение наступающим рассветом, медленно ползли по стене. На душе у него было противно. Ощущение, что его ожидают неприятности, отозвалось болью под лопаткой. Он знал, что поступил неправильно, возможно, надо было сдержаться, но таков уж был его характер — Сергей не терпел унижений. Все вокруг вдруг сделалось каким-то чужим и нереальным. От этой пронзительной тоски, охватившей его, вспомнил Олю и безумно захотел ее увидеть. Он представил ее глаза, губы, волосы, ее прикосновения, ее запах. Присев на кровать и прикрыв глаза, мысленно ощутил ее присутствие. От этой придуманной близости ему стало легче. Сон мгновенно улетучился. Сергей достал последнее Олино письмо и снова начал его жадно перечитывать.
Милый мой, любимый Сереженька!
Прочла твое последнее письмо и была безумно рада. Я же люблю тебя больше жизни. Милый мой Сережка, ты даже не представляешь, сколько раз за одну ночь ты можешь присниться мне. Я не могу ощущать твое физическое присутствие, так хоть встречаюсь с тобой во сне. Любимый мой, говорят, что если человек часто снится, то это к скорой встрече. Я постоянно и с нетерпением жду этого дня. Сереженька, я никогда не забуду твои голубые нежные глазки, аккуратненький ротик и сахарные губки. Милый, ненаглядный, единственный, я постоянно вспоминаю наши встречи, разговоры. Мне было очень хорошо с тобой, и я хочу, чтобы это продолжалось вечно. Я обожаю тебя, Сереженька, и своим девчонкам, с которыми учусь, рассказываю о том, какой ты у меня хороший, добрый, порядочный и веселый. Они даже завидуют мне. От твоих писем они падают в обморок. Сереженька, я очень устаю на учебе, но терплю, вспоминая тебя. Ведь ты всегда поддерживал меня. Любимый мой, заинька, как здесь тебя не хватает. Не хватает твоей любви, твоих ласковых слов и твоих советов. Теперь я всегда буду тебя слушаться, ведь мы же так близки друг другу. Даже, наверное, муж с женой так духовно не сближены, как мы с тобой. Я все-таки эгоистка: все о своих чувствах, о себе, а тебе, вероятно, на службе сейчас очень тяжело, но ты у меня сильный человек! Тебе все трудности по плечу! Родной мой, напиши, как проходит твоя служба? Чем ты занимаешься? Мне интересно все, что происходит с тобой. Твои письма, как литературные произведения, которыми зачитываешься, не замечая прошедшего времени. Из них я еще больше осознаю, что в тебе много безграничного тепла, а душа и сердце у тебя не просто прекрасны, они безумно красивы. За все это я тебя обожаю и никогда, запомни, никогда с моей стороны не последует измены…
Сергей слипающимися глазами смотрел на то, как строчки Олиного письма теряли четкие очертания. Он засыпал.
Ему сразу приснился жуткий сон, в котором он был на войне, почему-то в гимнастерке, в которой погибший дед был изображен на фотокарточке, сделанной в 1941 году. Вокруг были горы, а его подразделение никак не могло занять укрепрайон. Он сам лежал, вжавшись в каменистую почву, за тушей раненой лошади, которая мучительно агонизировала. Невиданный ранее ужас и парализующий страх поселились в теле, не давая дышать. На лбу выступали бисеринки ледяного пота. Их обстреливали фашисты. Особенно старался один человек. Он вел огонь только по Сергею, и его пули попадали в лошадь, за которой он укрылся. Лошадь, постоянно извиваясь от разрывающих ее плоть пуль, толкала его своим телом все сильнее и сильнее и почему-то не торопилась умирать. Она издавала такие пронзительные вопли, что волосы на голове вставали дыбом. Сергей, превозмогая страх и рискуя быть убитым, весь обрызганный темной липкой кровью животного, пытался рассмотреть человека, который в него стреляет. Что-то до жути знакомое почудилось ему в чертах противника. Сергей почти догадался, кто это, но рассмотреть его не удалось. Внезапно на горном склоне появился его дед, одетый в такую же, что и он, военную гимнастерку, строго покачал головой, давая понять, что не все в этой жизни можно узнать. Сергей никогда не видел своего деда так ясно, словно живого, а его жесты успокоили внука.
Он, перестав беспокойно ворочаться на кровати, крепко заснул.

   2

Разбудил его сумасшедший крик дневального:
—;Наряд, подъем! Строиться!
Сергей по выработанной до автоматизма привычке вскочил и начал быстро одеваться.
Солнце уже залило светом всю казарму.
Вырваться из сна было очень тяжело, но он и ребята уже строились в ровную шеренгу, на ходу застегивая солдатские ремни и осознавая, что выспаться сегодня уже не удастся. Командир учебного взвода майор Кукишев Геннадий Степанович, широко расставив ноги, стоял напротив них и верещал:
—;Вы что, товарищи курсанты, совсем нюх потеряли? Обнаглели так, что нагло дрыхнете днем? Вам что, служба медом показалась?
Орать так он мог очень долго в воспитательных целях, поэтому возразить ему, а тем более оправдаться никто не решился. Все понимали, что он знает истинную причину дневного сна, но у майора был мерзкий характер. Его раздражало все, что нарушало привычное течение армейского распорядка. Он гордился тем, что лично ему было доверено воспитание и обучение молодых солдат. На их просьбы, пожелания, переживания ему было наплевать. Солдат для него существовал только как пешка на огромной шахматной доске. Самым главным в их жизни должно быть беспрекословное соблюдение устава.
Поговаривали, что у него совсем не ладится личная жизнь. Его старшая дочь вышла замуж за африканца и уехала с ним в какую-то страну Черного континента. За это он получил прозвище Крокодил. Его жена Эльвира Павловна работала директором гостиницы, которая находилась здесь же, при гарнизоне, в военном городке. Ходили слухи, что она смертным боем избивает своего мужа за то, что он не движется по служебной лестнице, и также имеет чрезмерный интерес ко всем солдатикам мужского пола. Муж не обращал на это абсолютно никакого внимания и все имеющееся свободное время старался посвящать службе.
Кричал он до тех пор, пока в казарму не вбежал сержант Фурсунов. Увидев его, майор прищурил глаза и прошипел:
—;Товарищ сержант, что здесь за дисциплина? Я приказываю вывести всю эту команду на плац и целый день заниматься с ними строевой подготовкой.
—;Так точно, товарищ майор! — отрапортовал сержант, а про себя прошептал: — Кукиш тебе с маслом.
Майор обошел казарму, придирчиво осматривая все ее уголки. Сержант неотступно следовал за ним, всем своим видом выражая почтение. Он изредка бросал взгляд на шеренгу ребят, которые под его взглядом вытягивались и старались не шевелиться. Майор был тертый вояка и отлично понимал, что его приказание не будет выполнено. Фурсунов ему не нравился. Он казался майору склизким червяком, с которым противно иметь дело. Но что-либо тут изменить было не в его силах, потому что сержант во взводе был пока один. Другого сержанта, по национальности украинца, пришлось за самоволки перевести в боевую часть. Командиром тот был от бога и радиодело знал идеально, но дисциплина его хромала. Ой как хромала, а дисциплина — это самое главное в жизнедеятельности армейского организма. Майор, выждав некоторое время, произнес:
—;Со дня на день пришлют младшего сержанта тебе в помощь. Я надеюсь, что порядок во вверенном тебе взводе улучшится.
—;Так точно! — выпалил Фурсунов, слегка озадаченный этой новостью.
От майора не ускользнуло, какие чувства обуяли подчиненного. Он знал, что это подстегнет его. Этот узбек любит главенство, любит дух соревнования, появление другого сержанта будет ему полезно. Больше начальство здесь ничто не держало, и майор ушел.
Сержант еще некоторое время, серьезно задумавшись, стоял перед шеренгой ребят. Потом словно очнулся, пронизывающе посмотрел на Сергея и скомандовал:
—;Вольно! Воронцов, за мной!
Сергей последовал за ним в каптерку, которая располагалась недалеко от поста дневального. Каптерка была для солдата чем-то вроде золотоносной жилы для золотоискателя. Здесь находились закрома учебного взвода. Все, от обмундирования до спальных принадлежностей, было аккуратно разложено по полкам. Сержант явно был зол и некоторое время, как показалось Сергею, подбирал нужные слова.
—;Что мне прикажешь теперь делать с тобой после вчерашней выходки, а, Воронцов? — стараясь быть спокойным, спросил сержант.
—;Да я… — неуверенно начал Сергей, но сержант его перебил:
—;Что ты мямлишь? Мне из-за тебя всю плешь сегодня проели. Ты обидел уважаемых людей. Интересно, если бы и я там был, то ты сделал бы то же самое?
—;Безусловно! — решительно ответил тот.
Сержант прищурился, наклонил голову и пристально посмотрел на Сергея, который даже не постарался отвести взгляд. От этого взгляда сержанту стало не по себе. Ему на ум внезапно пришло, что Воронцов очень крепкий орешек и сломать его будет нереально. Кореец, как всегда, был прав. За его внешней податливостью скрывалось истинное лицо, которое никак не удавалось рассмотреть. Фурсунову поручили нелегкую миссию по доведению до Воронцова решения сегодняшнего сбора. Он сам был, как ему казалось, не трусом, но сегодня ему было немного жутковато. За этими таджиками, которых унизил Воронцов, кто-то стоял, а кто, сержант не знал и знать не желал. Воронцов по своей дурости влип в это дерьмо, которое теперь необходимо было разгребать. Столько подняли шума из-за какой-то ерунды, а закончиться все может не в его пользу. Курсант — его подчиненный, и отвечать за него придется самому.
—;Так вот, Воронцов, тебе придется выкручиваться. Тебе еще служить и служить, а от этого будет зависеть твоя дальнейшая служба. Ты, вероятно, слышал, что иногда солдаты не становятся старослужащими, а бывают до дембеля вечно молодыми, — издалека начал сержант.
—;Знаю! Давай, товарищ сержант, конкретно выкладывай, какую информацию нужно до меня донести? — перебил его Сергей, уже начинающий раздражаться.
От такой фамильярности сержант опешил, но, стараясь быть невозмутимым, продолжил:
—;Конкретно — значит, конкретно. Тебе придется участвовать в бойцовском поединке. Поединок не совсем законный, но я думаю, что наше высшее командование знает о существовании таких поединков.
—;Не понял?
—;Что ты не понял? Короче говоря, драться будешь. У нас здесь проходят турниры по рукопашному бою. Где проходят и как проходят, я не знаю, потому что не участвовал, а это мероприятие очень тщательно законспирировано. Знаю только одно: хорошие бойцы на вес золота, а ты ухитрился как-то показать себя, — съехидничал сержант.
—;Ничего себе! А если я откажусь?
—;Тогда ты автоматически становишься, как я уже говорил, обтиркой для сапог, а вместо тебя заставят драться меня. Не знаю, какой из тебя боец, но из меня боец неважный. Так ты, я понимаю, решил отказаться?
—;Да нет! Просто удивляюсь тому, что здесь происходит. Уже не в первый раз создается впечатление, что служишь не в Советской армии, а живешь не в СССР.
—;Что ты вообще знаешь про СССР? Ничего! Я жил в Средней Азии и ничего похожего на то, о чем говорят и пропагандируют, не видел. Там, как и до революции, законы устанавливают те, у кого уйма денег, и они же правят. Остальное окружающее — это красиво созданные декорации. Тех, кто выступает против существующей системы, перемалывают в труху. Ты понял, к чему я клоню?
—;Конечно.
—;Ничего ты не понял! Ведь тебе драться придется! Короче, место и время назначат, а про разговор забудь и никому не вздумай рассказать. Одно обещаю: за то, что согласился, буду ходатайствовать перед майором, чтобы он дал тебе увольнительную в любое удобное для тебя время. Кстати, не подумай, что я откупаюсь. Просто мне по-человечески тебя жалко. А теперь иди и держи рот на замке.
Сергей молча вышел из каптерки и направился в курилку. Он даже не заметил, что почти весь личный состав учебного взвода уже был в казарме. Только тогда, когда были сделаны первые глубокие затяжки и обжигающий сигаретный дым достиг легких, а по организму разлилось умиротворяющее тепло, он сообразил, что близится обеденное время.
По указанию начальника гарнизона, учебный взвод должен был двигаться в столовую строевым порядком, с песней или под бой барабана. Все смеялись, что им оставили альтернативу. С песней никто ходить не захотел, поэтому всеобщим голосованием избрали барабанщика. Барабанщиком был назначен белорус Грубень Гришка. Он старался изо всех сил, но всегда сбивался с ритма. Его лицо при этом выражало такое страдание, что создавалось впечатление, что он с минуты на минуту расплачется. Ребята молча меняли ритм ходьбы, постоянно подстраиваясь под нескладный перестук барабанных палочек, но никогда не осуждали его. Между собой ему дали кликуху Барабан.
Вот и сейчас взвод по команде сержанта и под нестройный ритм двинулся в столовую. Над плацем, который пересекал взвод, разнеслось гулкое эхо ударов. Все молча улыбались, так как звук напоминал удары шамана в бубен у вогульских народностей.
В столовой все шло согласно заведенному порядку. Каждому подразделению были отведены свои столы. Раздатчики пищи разносили кастрюли с едой и столовые принадлежности. На этот раз учебному взводу не досталось ни одной ложки. Когда суп был разлит по тарелкам, подошел сержант Фурсунов и приказал:
—;На прием пищи выделяется десять минут! После этого выходим на построение! Кто не успеет, тот получит наряд вне очереди.
Сам сержант питался отдельно с другими сержантами за соседним столом. После его команды все засуетились. Наряд вне очереди получить никто не хотел, да и жрать, как всегда, хотелось жутко. Но ложек так и не было. Дежурные по кухне ссылались на то, что столовых приборов на всех не хватает, потому что одновременно питаются много других военнослужащих. Ребята без ложек старались пить суп через край, но он был очень горячий и обжигал рот. Каша тоже была перегрета до такой степени, что прикасаться к ней губами не представлялось возможности. Кто-то пытался подцеплять ее куском хлеба, но тот крошился и ломался, а ребята, торопясь, уже хватали кашу руками и, снова обжигаясь, роняли на пол и обмундирование.
Неожиданно вокруг них столпились старослужащие и с хохотом стали отпускать комментарии насчет того, как уплетают хавку недоумки из учебного взвода. Сергей начал подозревать, что это напрямую связано со вчерашними ночными событиями. Руками он есть не стал, а только с горечью наблюдал за своими товарищами. Дикая ярость в очередной раз овладела им. Безумно захотелось найти автомат и разрядить его без остатка одной длинной очередью в эту насмехающуюся над ними толпу. Крик сержанта вывел его из этого безумного состояния.
—;Строиться! — скомандовал тот и, наблюдая, как на ходу некоторые солдаты пытаются запихнуть пищу в рот, злорадно добавил: — Товарищи курсанты, вы похожи на свиней и позорите честь мундира советского солдата.
Через некоторое время все выстроились у входа в столовую. Сержант с презрением смотрел на своих подчиненных и заставил вывернуть карманы. На асфальт полетело их содержимое, а из некоторых куски хлеба.
—;Сколько раз я говорил, что в казарму хлеб таскать запрещено! Вам сколько раз повторять надо? Значит, так, вот ты, ты и ты остаетесь в столовой для помощи наряду по столовой, а сейчас поднять хлеб, весь до единой крошки, и съесть!
Сержант указал на тех, кто был уличен в выносе хлеба. Они обреченно поднимали его, с трудом пережевывали и нервно косились в сторону столовой, стараясь прятать глаза. Им было стыдно. В гарнизоне существовал негласный закон не приносить съестное в расположение казармы, потому что жилые помещения оккупировали крысы. Никакие средства борьбы с ними не помогали, а на запах пищи они сбегались со всех сторон. За одну ночь можно было лишиться обмундирования. Случайно завалившиеся в карманах крошки хлеба тут же привлекали грызунов, и они в поисках еды проделывали огромные дыры в одежде. Они одолевали спящих солдат, рыская по койкам. В обязанности дневального входил ночной обход расположения взвода с одной-единственной целью — для отпугивания крыс.
Сергей вспомнил эпизод из своей школьной жизни. В начальной школе директором школы Руновой Анастасией Петровной был установлен схожий порядок, только отличался он своей извращенной жестокостью. Порядок заключался в следующем. За каждым учеником было закреплено место в столовой и после окончания завтрака или обеда они должны были предоставить для осмотра свои тарелки. Остатков пищи там не должно было находиться. Но все доесть было невозможно. В супе попадались толстые куски жира, от которых многих тошнило. Если этот кусок жира или что-либо еще оставалось, то директор школы собственноручно хватала его с тарелки и с силой запихивала в рот обезумевшему от страха ученику. Ребята шли на хитрость. Поначалу они скидывали остатки пищи под стол, но потом и это пресекли. Тогда они стали прятать еду по карманам, очищая потом одежду за школой. Но всевидящая директриса вычислила и эту уловку. К досмотру стали предъявляться карманы. Обнаруженная еда так же принудительно отправлялась в рот, и все это сопровождалось нравоучением о том, что советский школьник обязан доедать все без остатка, постоянно помня, как голодали их отцы и деды. Что-либо изменить было невозможно, но кое-какие возможности у них все-таки оставались. Сергей и его друзья стали незаметно подкидывать остатки еды в карманы передников школьной формы девчонок. Их она не обыскивала. Это было некрасиво, но им приходилось приспосабливаться к существующему порядку.
Вот и сейчас Сергей смотрел на ребят, жующих хлеб, и ему было неприятно, как и тогда, когда ему было восемь лет. Ничего не изменилось с тех пор. Продолжалось все то же банальное и всем привычное насилие над личностью. Оно преследовало Сергея везде, и он уже начал привыкать к тому, что вся прошедшая, настоящая и будущая жизнь была и будет пронизана насилием и унижением. Значит, оставалось только искусно приспособиться и стараться выжить. Сергей, уже повзрослев, не хотел этого, но бороться с системой было невозможно. Он понимал, что его попытки сопротивляться ни к чему хорошему не приведут.
—;Взвод, налево! Шагом марш! — скомандовал сержант, и они под монотонный бой барабана, подавленные, голодные, двинулись в учебную часть.
Учебные занятия продолжил заместитель начальника гарнизона по политической части подполковник Хайло Альберт Юсуфович, по национальности татарин.
Подполковника все боялись. Он был политическим идеологом, курировал всю общественную и политическую жизнь. Его указания и распоряжения соблюдали даже работники военной прокуратуры. Его склонность громко выражать свое мнение могла ввести в ступор незнающего человека. Создавалось впечатление, что он не говорит, а кричит. Этот тембр голоса мощно действовал на собеседника. Сам он считал себя рьяным борцом с неуставными отношениями и всячески критиковал тех, кто им потакал. Его отеческие наставления действовали на молодых солдат до тех пор, пока последние не сталкивались с настоящей дедовщиной. Занятия, которые он проводил, были сущим мучением для курсантов. Его монотонные громогласные лекции о победном марше социализма убаюкивали солдат, и те постоянно боролись со сном. Он заставлял заучивать политические лозунги и различные идеологические клятвы.
Для Сергея эти занятия все же были лучше, чем занятия строевой подготовкой на плацу, которые рекомендовал майор и которые удалось проигнорировать сержанту.
Подполковник, как всегда, начал свою лекцию с высокопарных фраз, от которых сразу потянуло в сон:
—;Советский военный радиотелеграфист должен постоянно помнить, что в эфире он представляет свою Родину — Союз Советских Социалистических Республик. Своей работой он должен всемерно способствовать укреплению авторитета воинской профессии и направлять свою деятельность на укрепление дела мира, дружбы и взаимопонимания между народами!
Сергей скинул с себя наплывающую сонную пелену. Интересно, как это можно своей службой укреплять дело мира? Вот болтуны эти политические руководители. Недаром у подполковника и фамилия такая, как прозвище. Хайло, он и есть «хайло». В уме всплыло матерное слово, которое захотелось произнести вслух, но он продолжал слушать подполковника, который пафосно тараторил заученную лекцию.
—;Каждый военный радиотелеграфист должен быть патриотом, всегда готовым отдать свое мастерство оператора, технические навыки и знания на благо Родины и народа. Быть дисциплинированным, тактичным, доброжелательным, отзывчивым, не успокаиваться на достигнутых успехах, постоянно повышать уровень своих технических знаний. Обязан также стремиться безупречно работать на имеющейся в наличии радиостанции, хорошо знать и строго соблюдать инструкции, правила и положения, регламентирующие работу в эфире.
Он еще долго и высокопарно говорил об идеологической подкованности курсанта, но закончил лекцию строго по расписанию. После его ухода появился сержант Фурсунов и, отменив перекур, сразу приступил к проведению основного технического занятия по обучению телеграфной азбуке.
Основой для телеграфной азбуки в различных странах мира послужил так называемый код Морзе. Помимо букв и цифр, в международном коде Морзе имелись также специальные обозначения для знаков препинания и некоторых служебных знаков. За основу всех временных интервалов в телеграфной азбуке принята длительность точки. Азбуку Морзе Сергей выучил. Только на первых занятиях до него дошло, для чего нужно было прослушивание, когда у них определяли наличие музыкального слуха. Телеграфная азбука была образована из различных комбинаций коротких и длинных сигналов в виде точек и тире. Запомнить, какое в знаке количество тире и точек, было нереально, поэтому каждому знаку был присвоен свой определенный музыкальный напев, который имел свое неповторимое звучание. Радиотелеграфисты должны были уметь передавать рукой и принимать на слух телеграфную азбуку без применения каких-либо автоматических устройств. Нижний предел скорости приема и передачи знаков составлял десять знаков в минуту. Вот как раз это у Сергея не получалось, но он старательно выстукивал ключом комбинации из точек и тире. Подошедший сержант похлопал его по плечу и подбодрил:
—;Не переживай, Воронцов, и продолжай в том же духе. Бывает, для того чтобы что-то получилось, нужен толчок. На данный момент у тебя скорость маленькая, но красивый почерк.
—;А что мне почерк?
—;Не скажи! Почерк в нашем деле очень многое значит. Раз у тебя хороший почерк, то тебя в эфире поймет даже самый никчемный радист. Поэтому работай в том же темпе. Не увеличивай скорость за счет качества передачи. Со временем она сама увеличится.
Сержант прошел в другой конец класса и остановился напротив Мамочкина Ивана, который от усердия даже сгибался в такт удара по ключу.
Мамочкин оказался незаурядной личностью. Все ребята думали, что он попал на службу по недоразумению. Ему шел двадцать второй год. Окончив мореходное училище, он устроился работать на рыболовецкий сейнер радистом. Судно ходило по Охотскому морю, и всегда весьма удачно. Улов был отменный, и экипаж имел приличную зарплату. Капитан судна всеми силами ограждал Мамочкина от контактов с военкоматом, пока не случилось происшествие, круто изменившее судьбу Ивана. Он имел неосторожность влюбиться в повариху Лизу, к которой был неравнодушен и сам капитан. Она ответила взаимностью. У них начался роман, который закончился банальным списанием Ивана с судна на берег и немедленным призывом на военную службу. Главное заключалось в том, что Лиза сразу изменилась и отвернулась от Ивана. Она стала уделять больше внимания капитану, чтобы не лишиться работы. От этого предательства он чуть не сошел с ума и теперь был яростным ненавистником женщин и всего, что с ними связано. Ребята часто подшучивали над ним. Особенно над тем, как он ухитрился с корабля попасть в сухопутные войска. От подначек он злился, пыхтел и потел, словно находился в горячем цехе.
—;Так вот, товарищи курсанты, прошу обратить ваше внимание на следующий факт! Почерк в нашей работе, еще раз повторяю, почерк очень много значит! — начал сержант и, взяв за руку Ивана, продолжил: — Курсант Мамочкин, что ты здесь ковыряешь? Понимаешь, мне скорость передачи знаков сейчас не нужна. Мне нужно банальное качество передачи!
—;Товарищ сержант, извините, но я привык к электронному ключу, а здесь какая-то допотопная аппаратура. Кстати, я считался неплохим радистом, — начал, краснея от внимания к своей персоне, Иван, снимая с головы наушники.
—;Да мне все равно, каким ты был радистом! На данный момент твоя квалификация не соответствует нашим стандартам. Я думаю, тебе сейчас проще, чем курсантам, которые начали все с начала. Так что изволь следовать моим рекомендациям.
—;Так точно, товарищ сержант!
После этого все снова погрузились в процесс обучения. Время пролетело незаметно. Близился вечер. После небольшого перерыва сержант устроил им ежедневную спортивную пробежку. Командовать ими он, как всегда, доверил Божичко, сержанту из другого взвода. Они дружили и оба были помешаны на спорте.
Асфальтовая дорога, по которой они бежали, огибала гарнизон и тянулась примерно на пять километров. На последнем участке пути курсанты уже выдохлись, но все старались не отставать друг от друга. Только Петька Журкин остался далеко позади. Он не бежал, а брел, с трудом переставляя ноги.
Сам он был сплошное недоразумение. Высокий, долговязый, в больших нелепых очках, он был похож на карикатуру советского воина. Для него было настоящей трагедией то, что родители почти насильно отправили его на призывной пункт в Воронеж из богом забытой деревни Деж. Они страстно желали, чтобы из него в армии сделали настоящего человека. Поэтому он сильно страдал, но старался стойко переносить все трудности службы, которая давалась ему невероятно тяжело.
Сержант Божичко остановился. Мышцы под футболкой у него так и перекатывались. Оглянувшись назад, он посмотрел на отставшего Журкина и скомандовал:
—;Товарищи курсанты, стоп! Принять положение для ходьбы гусиным шагом! Двигаемся в этом положении, пока нас не догонит отставший боец, а потом продолжаем бег.
—;Товарищ сержант, а при чем здесь мы? Не мы же отстали? Он нас после догонит, — задал вопрос Витька Соловьев.
—;Ты что, курсант, совсем рассудок потерял? Здесь все отвечают друг за друга. Не можете оказать ему помощь — будете наказаны вместе с ним.
—;Это еще за что? — удивился Гриша Грубень.
Сержант пробуравил его взглядом, вальяжно прохаживаясь вдоль нестройных рядов двигающегося на корточках подразделения, и ответил:
—;За то, что не помогаете товарищу! А если это война?
Все притихли. Сержант, еще раз посмотрев в сторону Журкина, добавил:
—;Разговорчики прекратить! Будем каждый раз в таком положении ожидать того, кто отстанет, пока не научимся коллективно исполнять приказы.
В скором времени их догнал запыхавшийся Журкин и чуть не со слезами на глазах выдавил:
—;Ребята, извините меня. Я не могу больше!
Курсанты поднялись, вконец измученные, и беспокойно молчали. Сержант стоял невдалеке, не вмешиваясь. Первым не выдержал москвич Иванов Андрей. Он со злостью схватил Журкина за обмундирование и перетащил его в голову построившихся курсантов.
—;Теперь не отстанешь! А если будешь тормозить подразделение, то будем подгонять тебя пинками в твой тощий зад!
Петр уныло опустил голову. Он до сих пор не мог отдышаться. Ребята вздохнули с облегчением. Андрюха сделал то, о чем подумали все, но у остальных не хватило на это смелости. Сержант вновь отдал команду, и все побежали. Тело Петра сильно выгибалось из стороны в сторону. На него было больно смотреть. Его постоянно подталкивали, а к финишу практически несли на руках. Почти перед самым ужином закончился этот кошмар. Ребята, пользуясь получасовым отдыхом, разбрелись по казарме. Сергей присел перед койкой на стул и прикрыл глаза. Через некоторое время его обступили сослуживцы.
—;Серый, ты чего сегодня все молчишь? Что тебе сержант говорил про вчерашнее побоище на кухне? — спросил Витька Соловьев.
Сергей обвел их взглядом и, улыбнувшись, ответил:
—;Да ничего особенного, Вить. Сержант был рад, что я дал по хребту этим чабанам.
—;Врешь?
—;Конечно, да! — подтвердил Сергей и расхохотался.
Все тоже засмеялись. Андрей похлопал Сергея по плечу и сказал:
—;Молодец! Мне Колька все рассказал. Уважаю!
—;Ребята, хотите, загадку задам? — выпалил Мамочкин.
—;Валяй, «мамочка»! — отечески разрешил Андрей и похлопал его по плечу.
—;Сколько нужно прапорщиков, чтобы лампочку вкрутить?
—;Двое, — моментально выпалил Николай.
—;Почему двое? — удивился Андрей. — Неправильно, нужно девять прапорщиков. Один забирается на стол и подносит лампочку к патрону. Четверо других берутся за ножки стола, поднимают его и идут по часовой стрелке. Остальные четверо идут против часовой стрелки, чтобы у первых не закружилась голова.
Все загоготали и стали вспоминать свои загадки и анекдоты. Время пролетело незаметно. К сержанту пришел незнакомый солдат. Они немногословно пообщались. После этого дневальный вызвал Сергея к сержанту, а тот сказал, подмигнув левым глазом:
—;Пойдешь вот с ним. С тобой хотят пообщаться! На ужин не опаздывай.
Сергей, не промолвив ни слова, отправился за незнакомцем. Они обогнули плац и вышли к столовой со стороны запасного выхода. У столовой они повернули налево и направились в сторону складских ангаров. В этой части гарнизона Сергей еще никогда не был. Наступающая темнота скрыла их от посторонних взглядов. Они пересекли внутренний двор. Незнакомец постучал в металлическую дверь, а потом подтолкнул к ней Сергея. У Сергея ритмично заколотилось сердце, но он, превозмогая мандраж, толкнул дверь и вошел. Это было небольшое помещение, из которого ухитрились сделать подобие спортивного зала. Освещение было слабое, но Сергей успел рассмотреть, что часть пола в нем была застелена матами. В углу располагался спортивный инвентарь. В центре виднелись кольца и боксерская груша. Рядом с ними стоял кореец. Сергей даже вздрогнул от неожиданности. Некоторое время они стояли, молча изучая друг друга. Вскоре кореец промолвил:
—;Что молчишь?
Сергей удивленно поднял брови и ответил вопросом на вопрос:
—;Инициатива этой встречи разве моя?
—;Хорошо! Что-то подобное и ожидал от тебя услышать! Я навел о тебе справки. Практически меня все устраивает.
—;Что устраивает?
—;Неважно! Где учился драться?
Сергей еще раз припомнил все то, что произошло с ним за последние сутки. Кто он, этот кореец? Что ему надо? Не найдя ответа на эти вопросы, он ответил:
—;Занимался в секции карате. Получил белый пояс, и на этом официальные занятия закончились. Можно сказать, дальше занимался индивидуально с инструктором.
Кореец задумался и произнес:
—;Нынешний ажиотаж вокруг карате внушил многим чувство ложной безопасности. Бывает так, что недобросовестные и неквалифицированные самозваные инструкторы по карате дурачат наивных, ни о чем не подозревающих людей. Дурачат и практически ничего им не дают. А ты что об этом думаешь?
—;Не знаю, как у других, но у меня был, я думаю, неплохой инструктор. Только у меня была и другая жизнь: работа, учеба, теперь вот служба, все это требует сил и времени. Свободных часов совсем мало, а дел много. Когда тренироваться?
—;Это ты верно подметил. Настоящее карате требует регулярных серьезных тренировок.
—;Но несколько минут в день, которые можно потратить на тренировку, никогда не пропадут даром.
Кореец еще внимательнее посмотрел на Сергея, словно оценивал каждое его слово, и сказал:
—;Молодец! Теперь я уверен, что ты мне подходишь.
—;Для чего?
—;Естественно, для продолжения обучения! Тебе же предстоит отстаивать свою жизнь! Да, отстаивать, я не ошибся! Я тебе помогу овладеть такими приемами, о которых мало кто знает.
—;Почему?
—;Просто я выбрал тебя, а по какой причине, не важно! Меня зовут Ким.
Он решительно протянул Сергею руку, и они обменялись рукопожатиями. Сергей догадался, что ему представляться не нужно, и только молча улыбнулся.
—;Но предупреждаю, что, даже если ты овладеешь всеми приемами, которым я научу, это не сделает тебя непобедимым, но, конечно, подготовит к защите своей жизни, — сказал кореец и, уже поворачиваясь, чтобы уйти, добавил: — Занятия начнем завтра после отбоя, а сейчас тебя проводят.
Он исчез незаметно, а Сергея суетливо толкал провожатый. Уже в наступившей темноте они подошли к столовой.
После ужина в расположении взвода неожиданно появился подполковник Хайло. Он до безумия любил инспектировать обязательный просмотр подразделениями телевизионной программы «Время». Сегодня, по утвержденному графику, он проверял учебный взвод. Это означало, что при просмотре этой программы по телевизору никто не имеет права даже задремать. Сон пресекался ударом длинной деревянной рейки по голове. Подполковник с явным удовольствием обходил ряды сидевших у голубого экрана курсантов. Сергей сидел в первом ряду, а позади то и дело слышались сухие щелчки рейки.
Все происходящее опять напомнило ему начальную школу. Особенно тамошнюю директрису. Она тоже наказывала учеников и примерно так же: за плохое поведение била учеников по головам деревянной указкой или деревянным ученическим метром. Била с такой силой, что указки иногда ломались. От этого она приходила в состояние еще большей ярости. Чтобы возместить потерю инструмента, заставляла учеников приносить новый. Родители думали, что их чадо опять набедокурило, и тоже колотили его в воспитательных целях. Разве могли они подумать, что советский учитель станет ломать об головы советских учеников указки, а потом заставлять их добывать новые. Но такое было. Самое главное, что подобное происходило опять и сейчас.
Программа «Время» вещала, как всегда, о победном марше социализма. Холеный диктор сообщил, что сегодня Юрий Андропов был избран Председателем Президиума Верховного Совета СССР. После смерти Брежнева он стал вторым человеком в стране, который стал исполнять одновременно высшую партийную и государственные должности. Вообще, как считал Сергей, в партийной жизни страны что-то не ладилось. Вчера тот же диктор сообщил, что «за допущенные в работе ошибки» из состава Центрального комитета были выведены Николай Щелоков, бывший министр МВД, и Сергей Медунов, первый секретарь Краснодарского обкома партии. Сергей чуть не сплюнул на пол. Ворье, оно и есть ворье. Высокопоставленные казнокрады. Дальше он не хотел слушать эту телевизионную белиберду и мысленно отключился. Это умение быстро уходить в свой мирок он старался постоянно развивать. Вот и сегодня остаток дня он провел в этом состоянии, отдыхая от свалившихся на него проблем.

   3

Младший сержант Чучин появился в жизни курсантов неожиданно и комично. Сержант Фурсунов сам недоумевал от вида Чучина.
Маленький, толстый, с крохотными очками на кончике носа, он походил на Генерального комиссара Государственной безопасности Лаврентия Павловича Берию. Его история была комичней, чем он сам. Чучин жил в Москве, ему было уже двадцать шесть лет. Родители его нелепо погибли в автомобильной катастрофе, и он, по его же утверждению, потомственный дворянин, остался жить с дедом и бабкой в большой пятикомнатной квартире в центре столицы. Он являлся единственным кормильцем для стариков и поэтому имел законную отсрочку от службы в армии. Вот только было одно «но». Он любил выпить, и выпить с огромным размахом. В его масштабных загулах с посещением дорогих ресторанов и баров участвовало несчетное количество дружков и подружек. Все имеющиеся в квартире предметы старины он давно уже продал и, нуждаясь в деньгах, решился на обмен квартиры с приличной доплатой. Его старики пришли в натуральный ужас. Их обожаемый пухленький и безобидный внучок Олежка хочет лишить их домашнего очага. И все бы у него получилось, если бы по совету соседей они не пошли в военкомат и не кинулись в ноги военкому. Заберите, мол, на службу нашего переростка-душегуба, а не то пропьет нас вместе с квартирой. Военком долго кряхтел, ссылаясь на приличный возраст призывника, но все-таки согласился, посочувствовав душевному состоянию старых людей, и пообещал, что в армии его научат уму-разуму. Вот так Чучин и попал на службу. Его это нисколько не удивило и не смутило. Он философски отнесся к происшедшему и даже гордился тем, что был старше всех по возрасту, считал себя отцом всех солдат. Окончив сержантскую школу, он был направлен в учебный взвод.
За службу он взялся с превеликим безразличием. Это было Фурсунову на руку, так как он не увидел в сопернике претендента на лидерство. Это означало, что ничего в его жизни не изменится. Только появился помощник на всю рутинную работу. Личный состав учебного взвода обожал Чучина, потому что прекратились изматывающие физические занятия по утрам, на которые отводилось тридцать минут. Он за это время успевал загонять взвод в помещение военной прокуратуры, и все заваливались вповалку прямо на дощатый пол досыпать, благо наряд по прокуратуре тоже был из учебного взвода.
Рутинное военное обучение продолжалось ежедневно. Дни пролетали незаметно.
Каждый вечер до поздней ночи Сергей проходил у корейца обучение боевому искусству. Его нестандартный подход к занятиям перевернул отношения Сергея к самой сути восточных единоборств. Он даже не мог представить себе, чего можно достичь, соединяя физическое и духовное мастерство. Кореец тоже был удивлен тому потенциалу, который скрывался в его ученике. Он с каждым днем все больше и больше поражался его способностям и умению все схватывать на лету. Больше всего радовало то, что основы карате в нем были заложены качественные. Видно было влияние отличного инструктора. Кореец решил за этот короткий срок дать Сергею то, что многие не получили бы и за несколько лет обучения. Характер его ученика позволял сделать это. У него отсутствовала беспричинная злость, а потенциал самозащиты буквально зашкаливал.

В этот день с самого раннего утра все пошло не так, как хотелось. Сергей почувствовал себя плохо сразу после пробуждения. Недомогание расползлось по телу, как сорняк по огороду. Ощущение приближающейся болезни не покидало его, но он старался не поддаваться слабости. После занятий их отправили на склады разгружать автомашины с продовольствием. Руководил процессом толстый и беспричинно злой прапорщик. Его щеки тряслись после каждого злобного выкрика. Ему все казалось, что солдаты учебного взвода медленно шевелятся. Сергей в очередной раз поразился поведению человека с погонами прапорщика. Абсолютно все они были откровенными злыднями, словно их подбирали специально и целенаправленно именно такими, для устрашения молодых солдат. Исключительно для воздействия на них, потому что старослужащие с мнением прапорщиков не считались и откровенно игнорировали их указания. А этот экземпляр превзошел всех остальных и наседал с таким наслаждением, словно считал, будто его полномочия богоподобны. Сергей старался не смотреть в его сторону, чтобы избавиться от чувства брезгливости, и упорно таскал коробки в глубину склада. В таком ритме они работали почти два часа, пока все автомашины не разъехались, а последняя коробка не была водружена на стеллаж. Прапорщик сразу подобрел, вероятно, мысленно подсчитывал количество того, что он сегодня сможет умыкнуть.
—;Марш, марш! — вальяжно скомандовал он курсантам, словно офицер Белой гвардии.
Ребята с удовольствием покинули территорию складов, но возвращаться в казарму не торопились. Они долго бродили по лесу, прилегающему к части, и только к ужину вернулись в расположение взвода. После ужина курсант Афанасьев Вадик, пронырливый и верткий, как пиявка, достал из своей прикроватной тумбочки несколько пачек табака марки «Капитанский».
—;Откуда такое добро? — спросил Зуев, недоверчиво косясь на Вадика.
—;Откуда-откуда! От верблюда! У жиртреста на складе спер! Давай, мужики, налетай!
Некоторое время все стояли в нерешительности. Курево было настоящим дефицитом. Не каждому солдату родители могли выслать деньги, а если и высылали, то они по большей части тратились на продукты питания, которые удавалось покупать в солдатской чайной. Солдатского жалованья хватало только на средства гигиены.
Вадик был парнем с характером, он легко менял мнение в зависимости от существующих в нынешний момент условий, за что получил прозвище Хамелеон. На что он ни капли не обижался, объясняя свои поступки тем, что в детском доме, где он воспитывался, было гораздо хуже. Товарищем он был ненадежным и в любой момент мог пойти на предательство, нисколько о том не сожалея. Поэтому практически всегда был один, но, как казалось ребятам, этот факт его радовал. Его любимой сентенцией, в простонародье суждением, было: «Вранье есть единственная человеческая привилегия перед всеми иными существами».
—;Ну, что вы думаете? — подтрунивал он над своими сослуживцами. — Не бойтесь, от халявы никто еще не опухал!
Ребята сначала неуверенно, а потом наперебой стали горстями набирать табак и сворачивать самокрутки, разорвав подвернувшуюся под руку газету на подходящие лоскутки. Не имея навыков изготовления самокруток, они делали самодельные папиросы огромных размеров и весело хохотали. На улице начал моросить дождь, и курить решили на лестничной площадке запасного выхода. От первых затяжек некоторые курильщики начали кашлять, но потом, привыкнув к терпкому вкусу, блаженно заулыбались. От толстых самокруток дым валил, как из труб. Лестничные марши быстро наполнились дымом, который начал подниматься на третий этаж. Сергей тоже решил попробовать табачку и, свернув небольшую папироску, закурил. Вкус ему не понравился, и желание покурить мгновенно улетучилось.
Вскоре раздались истошные крики сверху:
—;Эй, духи, совсем одурели? Что за гадость вы там курите?
Сверху через перила свесились двое дедов роты связи. Они жили этажом выше, но встречались с курсантами редко, так как входы у всех были разные. То, что служило учебному взводу запасным выходом, было основным входом в расположение боевой роты, и наоборот.
—;Курим — и курим! Вам какое дело? — выкрикнул Вадик и выпустил большую струю дыма в их сторону.
—;Это кто там такой смелый? — произнес появившийся на лестничном пролете третий.
—;Тебе какое дело? — с вызовом ответил Вадик.
—;Я не понял, кто там пищит? — удивленно выкрикнул тот и начал спускаться, но был остановлен своими товарищами.
—;Не связывайся с ними, Артур, за учебный взвод Татарин с Крокодилом по головке не погладят. Себе только дороже выйдет. Вот закончат учебку, и к нам кого-либо из них обязательно распределят. Вот тогда и будем учить дедушек уважать.
—;И то верно! — подхватил он, вернулся назад и сказал спокойно, с пренебрежением, уже обращаясь к курсантам: — Сам лично прослежу за вашим распределением и в другие части позвоню, чтобы там чинно и с почестями вас встретили. Вешайтесь, душары!
Ребята вернулись в казарму притихшие. Всем стало не по себе от того, какое будущее обещал им устроить незнакомый им Артур. Сергей второй раз за эти месяцы услышал адресованное ему слово «вешайтесь». Появилось нехорошее предчувствие насчет будущей встречи с боевой частью. Он решительно отогнал эти мысли, радуясь, что до осени еще далеко, но время летело быстро. Так быстро, что это далеко было совсем рядом. Так рядом, что казалось, его можно потрогать рукой. Еще больше омрачало настроение то, что мифический поединок будет уже скоро. Как это будет выглядеть и с кем, он не мог себе представить. Сегодняшнюю тренировку хотел отменить, сослаться на плохое самочувствие, но потом передумал. Что его ждет, он не знал, а поэтому решил, что нужно подготовиться, особенно раз представилась такая возможность. Фурсунов, как обычно, не произнося ни слова, после отбоя отпустил его.
Кореец встретил Сергея молча. Его лицо ничего не выражало. Он, почувствовав болезненное состояние Сергея, сказал:
—;Если перед лицом опасности ты, даже приболевший, не сможешь контролировать свои эмоции, то твоя способность защищаться останется чисто теоретической. Победа или поражение зависят только от тебя самого, а не от боевого искусства или техники, которую ты знаешь. Если ты не сможешь управлять своими эмоциями и своим физическим состоянием, тебя легко победит более решительный противник, который, вероятно, и не знает техники вообще.
Сергей молча кивнул, борясь с дневной усталостью и недомоганием, а кореец продолжил:
—;Ты сильнее болезни. Только от твоей воли зависит ее состояние. Она сейчас у тебя вместо противника, и ты можешь ее победить. Победить усилием воли, не применяя физической силы.
Сергей прикрыл глаза и расслабился, пытаясь взять под контроль остатки сил своего организма, но у него никак не получалось. Уже практически растратив их, он внезапно почувствовал, как тело наполняется теплом. Оно появилось словно ниоткуда, из небытия. Сергей сначала вздрогнул от внезапного восприятия победы и понял, что может управлять этим неосязаемым очагом тепла, направляя его действие нужным образом. Болезнь внезапно растворилась в этом нескончаемом горячем потоке, а он обрадовался, как ребенок, но при этом все ощущения исчезли, словно их унесло порывом ветра. Вновь вернулись недомогание и усталость. Кореец, увидев отразившиеся на лице Сергея переживания, сказал:
—;Вот видишь, у тебя получилось. Если будешь ежедневно тренироваться, то возьмешь верх над своими эмоциями.
—;Понятно. Я постараюсь.
—;Постараться мало. Нужна твердая уверенность в своих силах и возможностях!
—;Я всегда думаю о том, кто будет моим противником. Мне кажется, что у меня при этой мысли появляется страх. Скорее всего, даже не страх, а боязнь неизвестности!
—;Когда кажется, обязательно крестись, а кто будет твой противник и в каком состоянии — не столь важно. Твоя задача — справиться со страхом до поединка. Страх угрожает изнутри, это обычное дело для человека. Прежде всего нужно помнить, что страх, возможно, испытываешь не только ты, но и твой противник. Поэтому, оценивая опасность, в первую очередь оцени того, кто ее представляет: оцени его внешность, поведение, оружие или предмет, используемый в качестве оружия. Подумай, что может помочь тебе. Если на основе полученной информации, ее анализа, ты понял, что необходимо действовать, делай это решительно и без промедления.
Сергей кивнул. Говорить ему не хотелось. Кореец понял его состояние и указал на дверь в глубине помещения. Сергей двинулся вслед за ним. За дверью оказалась небольшая комната, тускло освещенная одной-единственной лампочкой. Кроме стола и двух стульев, в комнате ничего больше не было. На столе стоял электрический самовар, от него шел пар. Рядом стояли фарфоровые кружки и пачка индийского чая с изображением слона. Такой чай находился в продуктовом наборе, который приносила мать с завода. Кореец жестом предложил ему сесть на стул, а сам достал кружки и наполнил их из самовара. Что-то знакомое показалось Сергею в этом запахе, но что, он уловить не смог, как ни напрягал свою память.
—;Не бойся, не отравлю. Это травяной настой из рецепта моего деда. Поднимает на ноги мертвого. Его пить нужно обязательно горячим.
—;Да я и не боюсь. Просто в аромате знакомый запах, а какой, понять не могу!
—;Это букет, и вникать в его состав тебе не обязательно.
Сергей посмотрел на корейца, словно собираясь с мыслями, и спросил:
—;Ким, я давно хотел тебя спросить о твоей личной жизни. Ты ничего не рассказываешь о себе. В части о тебе никто ничего не знает.
—;Зачем тебе это?
—;Просто мне интересно знать о человеке, с которым я общаюсь.
Сергей сделал глоток обжигающего настоя, а кореец прикрыл глаза, стараясь встряхнуть воспоминания. Через некоторое время он начал говорить. Поначалу говорил нехотя, но потом все эмоциональнее и эмоциональнее. Сергею показалось, что его речь была похожа на исповедь, которую он, вероятно, произносит впервые.
—;Мои родители родились, познакомились и жили в Корее, стране с древней историей. Дом, в котором они жили, принадлежал моему деду. Он с раннего детства обучался боевым искусствам и имел свою школу, поэтому отец тоже рано приобщился к обучению, а потом и я. В начале этого века Корея была оккупирована Японией. Только в августе тысяча девятьсот сорок пятого года Корея к северу от тридцать восьмой параллели была освобождена Советской армией от японцев. Юг страны заняли войска США, которые не принимали участия в ее освобождении от японцев, но, в соответствии с союзническими соглашениями в Ялте и Потсдаме, имели на это право. Ты что-нибудь слышал о Корейской войне?
—;Если сказать честно, то из школьной программы знал только сам факт, когда что происходило, и не более того.
—;Понятно, нам преподносили ту же информацию и в том же объеме, а мне всегда было обидно, что об этой войне практически никто ничего не знает. Если честно, я и сам знаю об этом только со слов матери, — кореец некоторое время помолчал, а потом продолжил: — Правительство Советского Союза хотело возродить Корею как единое, независимое, демократическое государство, но США сорвали эту дипломатическую работу. Практически были созданы два государства. Одно по образу Советского Союза, где жили мои родители. Второе по образу Соединенных Штатов. На границе стали постоянно происходить вооруженные столкновения, а в июне тысяча девятьсот пятидесятого года начались полномасштабные военные действия. Мой отец и дед были призваны в армию и принимали активное участие в подготовке специалистов по рукопашному бою. Войска Северной Кореи через три дня заняли Сеул и углубились далеко на юг. Уже в сентябре пятидесятитысячный десант войск США высадился в районе Инчхона, в глубоком тылу Народной армии, перешел в контрнаступление и, заняв большую часть территории Северной Кореи, вышел к границам Китая. Война между двумя корейскими государствами была одновременно противоборством между СССР, который действовал совместно с КНР, и США. В октябре границу перешли части китайских «народных добровольцев». К концу года войска противника были отброшены к тридцать восьмой параллели, где фронт и стабилизировался.
Война нанесла огромный ущерб Корее. Многие города лежали в руинах, погибло около девяти миллионов человек. Потери китайских «народных добровольцев» тоже были огромные. Их погибло около миллиона человек. Умерли все мои родственники, мой дед и старший брат. Отец был тяжело ранен, а мать с трудом перенесла гибель родных и сына. Их переправили в Китай на лечение, а оттуда они попали в Советский Союз. Отец ради матери принял решение остаться в России, которая стала им второй родиной. Позже родился я. Он старался передать мне знания, которыми владел. Я в совершенстве овладел карате, стараясь не подвести отца. Он торопился научить меня всему, что знал, потому что после ранения многие годы тяжело болел, но никому не показывал своей боли. Когда я уже оканчивал школу, его не стало. У меня осталась единственная мечта. После службы, в память об отце, хочу открыть школу боевых искусств.
Отец говорил мне, что в искусстве самозащиты есть свои тайны, и после долгих лет практики он обнаружил, что, если тайны и есть, их можно свести к следующему: наилучший путь к победе — бегство, а мудрец всегда избегает опасностей. Но иногда бывает, что тебе не остается выбора, вот тогда и пригождаются полученные и доведенные до совершенства знания.
Кореец замолчал, а Сергей задумался, стараясь осмыслить услышанное. Он всегда приходил в ужас от того, сколько стоит смертей за сухими цифрами исторических дат. Количество погибших в этой войне поразило его. Какие же там шли бои, раз было уничтожено столько людей, и сколько их погибло и погибнет в других локальных войнах. Предугадать этого, вероятно, никто не сможет. Печальна судьба семьи Кима. Оказаться одним в чужой стране после гибели всех, кого знал, очень тяжело. Даже представить такое невозможно. Сергей сразу вспомнил своих родителей с сестрой, и ему стало тоскливо. А вдруг он их больше не увидит? Что будет тогда? Он с облегчением вздохнул, ведь такого однозначно быть не может.
—;Что-то я сегодня ударился в ностальгию, — прервал тишину кореец. — Можешь идти, а то уже поздно. Вот, возьми лекарство!
—;Не понял, что это? — спросил Сергей, принимая из его рук небольшую стеклянную бутылочку с мутной жидкостью.
—;Спирт, настоянный на травах. Выпьешь и сразу в постель. Болезнь как рукой снимет.
—;Спасибо! Тогда я пошел. До завтра.
Ким промолчал, а Сергей вышел из комнаты в зал, а потом на улицу. Уже находясь рядом с казармой, он завернул в курилку. Ему еще хоть немного захотелось побыть одному. Он отвинтил крышку с бутылки и недоверчиво понюхал ее содержимое. В нос ударил спиртовой запах с еле уловимым травяным ароматом. Не раздумывая, Сергей залпом выпил содержимое и чуть не задохнулся. Спирт оказался неразбавленным. Дыхание перехватило. Он торопливо закурил. Через некоторое время по телу прошла волна опьянения. Внезапно появилась небывалая легкость. Он удивился тому, как быстро опьянел, и от удовольствия запрокинул голову назад, любуясь звездным небом. Звезды на небосводе были ослепительно яркими, не такими, как дома, потому что кромешная темнота делала их более выразительными. В такие минуты приходили приятные воспоминания и отключали сознание от всей обыденной суеты.
Он вспомнил, как впервые осознал, что — мужчина. После окончания восьмого класса ученики, которые оставались в школе для получения среднего образования, проходили летом обязательную трудовую практику. Лучшего времени, как дни, проведенные в трудовом лагере, Сергей в своей жизни даже не мог припомнить. Тогда он впервые обратил на Олю внимание. Возможно, тогда зародились их первые чувства. Они, еще совсем юные подростки, многие из которых переживали очередной этап переходного возраста, придумывали различные развлечения. Особенно любили хулиганить после отбоя. Любимым занятием были вылазки мальчишек в спальную комнату девчонок. Это, по правилам лагеря, являлось грубейшим нарушением дисциплины, которое по тем временам могло закончиться исключением из лагеря. Но мальчишки почти каждый день совершали эти вылазки, что считалось верхом храбрости. В тот вечер Сергей со Славкой Назаровым пробрались к девчонкам и, как обычно, скоморошничали, стараясь их развлечь, но только шепотом и в полной темноте, чтобы не привлекать внимание учителей, дежуривших по ночам. Это придавало вылазкам романтичность и загадочность. Как назло, комнату спящих мальчишек пришли проверять сразу двое: молодой учитель физкультуры и старенький полненький и подслеповатый учитель рисования. Конечно же, они обнаружили отсутствие двоих учеников. Молодой кинулся прочесывать улицу, а учитель рисования отправился к девчонкам. Сергей со Славкой бросились поначалу к окнам, но там мелькала тень физрука. Они догадались, что сейчас будут разоблачены, и какие-то доли секунды придумывали оправдание своему поступку, пока кто-то из девчонок не предложил, чтобы они забрались под одеяла. Друзья долго не раздумывали. Сергей скользнул под одеяло к Оле, прижался к ее телу и испуганно замер. Та вовремя прикрыла его и себя одеялом, потому что в комнату вошел учитель. Девчонки притворились спящими, а он долго ходил между кроватей и подозрительно осматривал все уголки комнаты. Все с трудом сдерживали безудержный смех. Сергей вдруг отчетливо уловил ритмичное сердцебиение Оли и неповторимый запах ее полуобнаженного тела. Густые капли пота выступили на его лице, и он весь напрягся, борясь с безумным желанием обнять и поцеловать ее грудь. Учитель ушел и еще долго стоял в коридоре. Вернуться в свою комнату было нереально. Ребята придумали новый план. Они переоделись в платья девчонок, им завязали банты, и они проскользнули в женский туалет. Учитель долго вглядывался в их сторону, пока они не удалились. Им повезло. Он плохо видел и ничего не заподозрил. В это время девчонки по разработанному плану зашумели, учитель опять засеменил в их комнату, а друзья благополучно вернулись к себе и прикинулись спящими. Позже, как учителя ни добивались, правду им никто не раскрыл, а Сергей другими глазами стал смотреть на девочек. Тогда он ясно ощутил, что детство заканчивается. Он до сих пор помнит то потрясающее чувство, которое он испытал, дрожа под одеялом.
Только ради этого стоило жить.
На лестничной площадке не было никакого света. Свет не пробивался ни из-за дверей, ни из коридоров. Сергей двигался на ощупь и чувствовал, что в темноте он не один и этот кто-то живой движется рядом с ним. Ему стало жутко, когда он вошел в расположение взвода. В казарме царил такой же беспросветный мрак, как и на лестничных проемах. Дверь была открыта, а дневального курсанта Мамочкина на месте не оказалось. Непонятный шорох становился громче, а на другом конце казармы вспыхнул дрожащий огонек, и Мамочкин неожиданно завопил не своим голосом:
—;Мужики, подъем!
Только в отблесках огня на другом конце казармы Сергей понял, кто его сопровождал в темноте. Такое зрелище он видел впервые. Серый живой ковер покрывал пол и нижние спальные койки. Крысы были таких гигантских размеров, что он опешил. Под сумасшедшие выкрики дневального все начали вскакивать со своих мест, смахивать на пол визжащие серые тела. Темнота и растерянность сделали свое дело — началась паника. Сержант Фурсунов в одних трусах босиком метался у каптерки, вероятно желая достать фонари, и орал благим матом, что его ноги кто-то терзает. На Чучина было больно смотреть. Он восседал на верхней койке и был похож на Карлсона, который, свесив туловище вниз, молотил подушкой направо и налево, разгоняя визжащих животных. По непонятным причинам крысы покидали свою среду обитания через их казарму. Почему это произошло, выяснилось позже. В подвале прорвало водопроводную трубу, и грызуны, спасаясь от водного потопа, хлынули по лестничным маршам на второй этаж, в расположение учебного взвода. Только там был запасной выход, ведущий в другое крыло здания, со своим изолированным подвалом. Поднявшаяся вода добралась до электрического щита и замкнула проводку.
Итог этого бедствия был плачевный: десять курсантов во главе с сержантом Фурсуновым получили укусы, один вывихнул ногу, упав со второго яруса. Появившийся некстати в дверях казармы командир взвода Кукишев, вероятно вызванный дежурным по части, истошно заорал:
—;Где дневальный, мать твою за ногу? Что за бардак во вверенном мне подразделении?
Сержант Фурсунов исчез в каптерке, которую наконец открыл, а к майору подбежал младший сержант Чучин. Вид у него был удручающий. Впечатление усугубило внезапно заработавшее аварийное освещение. Чучин не успел открыть рта, как майор, разглядев его нелепый неуставной вид, еще больше рассвирепел:
—;Это что за толстый карлик ко мне явился? Ты посмотри на себя, воин! Тебя гнать надо из рядов вооруженных сил! Вон отсюда!
Чучин сразу свалил, да так быстро, что все опешили, увидев, с какой прытью он это проделал. Сергей, единственный, кто в данной ситуации адекватно рассуждал и один стоял в обмундировании, решил спасать положение. Он повернулся к курсантам и скомандовал:
—;Взвод, строиться! Смирно!
После того, как личный состав был построен, он строевым шагом подошел к майору и, отдав честь, доложил:
—;Товарищ майор, учебный взвод был атакован дикими животными! Ввиду отсутствия электроснабжения внезапность была на стороне противника! Благодаря самоотверженным действиям курсанта Мамочкина и сержанта Фурсунова личный состав учебного взвода был отведен от центра миграции диких животных, но имеются раненые! Несколько человек покусаны, один вывихнул ногу! Докладывает курсант Воронцов!
У майора от его доклада глаза полезли на лоб. Он побледнел, отдавая честь Сергею, и с трудом выдавил из себя:
—;Молодец, — и снова заорал, уже не владея собой: — Фурсунов, ты где, выходи немедленно, паразит такой, или я проломлю твою нерусскую голову!
Фурсунов осторожно выскользнул из каптерки. Он, поскольку лишился своего повседневного обмундирования, облачился в парадную форму, чтобы хоть пристойно выглядеть в глазах офицера. Его босые, перемазанные кровью ноги торчали из поношенных шлепок. Всегда гордившийся тем, что опрятно одет, идеально отутюжен и побрит, он был готов провалиться под землю, но стойко выдерживал издевательства майора.
—;Ты, сержант, куда собрался? Молчишь? — не унимался майор. — Я могу рассказать за тебя! Ты хотел дезертировать! Бежал, вероятно, всю ночь так, что даже ноги стер до зада, но бежать-то некуда. До каптерки только и смог добежать! Из всех вас только один курсант Воронцов трезво может рассуждать.
Он похлопал Сергея по плечу и, окинув взглядом унылые лица солдат, сказал:
—;Держите равнение на своего товарища. Если бы он не был курсантом, сегодня же произвел бы его в сержанты! Фурсунов?
— Да!!!
—;Привести себя в божеский вид и раненых в медсанчасть, естественно вместе с собой. Я вас там буду ждать!
—;Есть!
Сержант, прихрамывая, убежал, а майор некоторое время ревностно понаблюдал за происходящим и двинулся к выходу. Мамочкин уже занял место дневального. Как он ухитрился это совершить, проскользнув незамеченным мимо строя, никто не мог понять. Майор, проходя мимо, погрозил ему кулаком, но промолчал. На что Мамочкин вытянулся и, широко улыбнувшись, отдал честь. Оставшиеся в строю курсанты не расходились и вопросительно смотрели на Сергея.
—;Что вы на меня смотрите, мужики? Покусанные — с сержантом, а остальные баиньки!
Ребята разошлись, бурно обсуждая произошедшее, а Сергей устало опустился на кровать. Тело слабо реагировало на команды, да и выпитый спирт давал о себе знать, распространяя вялость по мышцам. Он разделся и, не раздумывая, лег под одеяло, уже не обращая внимания на выкрики сослуживцев.

   4

Она стояла такая робкая, застенчивая и такая любимая. Дежурный по КПП разрешил Сергею пройти через проходную, и он нетерпеливо отвел Олю в сторону, подальше от любопытных глаз.
—;Сереженька, тебя даже не узнать в этой форме! — воскликнула она вместо приветствия. — Я так долго ждала этой встречи!
—;Я тоже, Оленька! — выдохнул он и нежно обнял девушку. — Я не верю своим глазам. Как ты смогла одна сюда добраться? Это же настоящий подвиг, — продолжал шептать он, зарывшись лицом в копну ее волос и не особо веря своему счастью.
—;Да не так и далеко добираться! А мне, кстати, помогла мама. Скажешь ей потом спасибо!
—;Конечно, Олечка!
—;Я боюсь и спрашивать о дальнейших планах, чтобы сразу не услышать что-либо неприятное.
—;Почему?
—;Ты же на службе! После нашего расставания прошло столько времени, словно миновала вечность, и планы у тебя могли поменяться, а мне самое главное было увидеть тебя! Я же так соскучилась!
—;Планы не поменялись! И времени прошло совсем ничего!
—;Это у тебя совсем ничего!
—;Все хорошо! Я отпущен на два дня в увольнительную для встречи своей невесты!
—;?!
—;Да-да, своей невесты! Или ты возражаешь?
—;Нет! — выдохнула она, смущенная его откровенностью. — И какие наши планы?
—;Сейчас я отлучусь ненадолго, а ты подождешь меня немножечко. Мне выдадут парадную форму, документы, и мы целых два дня будем вместе.
Сергей вернулся в казарму. Фурсунов ждал.
—;Ну что, встретил свою красавицу?
—;Конечно!
—;Молодец! Вот твои документы, парадка, ключи!
—;Какие ключи?
—;Это тебе презент от меня! Тебе ночевать где-то нужно? Вот я и подгоняю тебе ключики от комнаты в гостинице офицерского городка, где будешь жить эти дни со своей красавицей.
Сергей обомлел. Это был действительно царский подарок, ведь об их проживании он даже и не подумал. Ему было интересно, откуда этот узбек сам мог добыть ключи. Видно, не зря ходили слухи о том, что тот спит с Эльвирой Павловной, женой Крокодила. Он вдумчиво посмотрел на сержанта, но лицо того абсолютно ничего не выражало, а задавать вопросы Сергей не стал. Через полчаса он стоял на КПП и показывал документы дежурному.
—;Счастливчик! — протянул тот. — На два дня да с такой кралей! Везет же некоторым.
Сергей чуть ли не бегом выскочил через вертушку, перехватил из Олиных рук тяжелую сумку, одновременно подхватив ее за талию, и потянул за собой подальше от воинской части. Несколько военнослужащих выбежали из здания КПП, чтобы проводить их завистливыми взглядами, а вдоль высокого решетчатого забора повисла большая часть учебного взвода. Всем было очень интересно посмотреть на отбывающего в увольнение сослуживца, а самое главное — увидеть его девчонку. Это смахивало на зоопарк. Только здесь его обитатели с безумным интересом разглядывали всех, кто находился на воле, сквозь металлические прутья ограждения. Они мечтали только об одном: как бы поскорее оказаться там, где сейчас был он. Только они не знали настоящей цены этой свободы и поэтому искренне завидовали ему.
—;Сережка, почему так быстро бежим?
—;От посторонних глаз подальше.
Когда они удалились на приличное расстояние, он перевел дух.
—;Ты как мальчишка! От кого прячешься?
—;Все нормально. Это просто мания. Знаешь, как надоело коллективное творчество.
—;Понимаю. Ты такой статный и красивый в форме. Она тебе идет. Не надумал еще после службы получать военное образование? Представляешь, я иду по улице, а рядом ты — обаятельный офицер. На нас все будут смотреть и тут же валиться от зависти.
Она мечтательно прикрыла глаза, а Сергей серьезно и тихо сказал:
—;Завидовать будет некому. После окончания училища сошлют в такую дыру, что невзлюбишь белый свет. А дремучие безлюдные места съедят весь интеллект без остатка, и останется на досуге пить горькую и сквернословить, поливая свою неудавшуюся жизнь последними словами.
—;Сережка, ну ты и паразит. Я мечтала, а ты словно ледяной водой окатил!
—;Да ты не обижайся. Просто я уже на офицерскую жизнь насмотрелся. Скажу тебе честно — ничего хорошего в ней не увидел. Поэтому профессиональным военным никогда не буду.
—;Жестокие вы здесь какие-то, или мне только кажется. Я уже запуталась, — ласково перебила она его. — Все у вас названо по-другому, словно в стране шиворот-навыворот, у всех клички, как у животных, и унижают у вас сильные слабых, как в диком первобытном мире. Мне кажется, что ты уже не такой, как раньше.
—;Я не такой?! — со стоном воскликнул он.
—;Да. Ты ведешь себя… иначе. Я чувствую это. Я тебе не нужна?
Голос ее звучал тихо и нежно. Сергей почувствовал такую боль и горечь, что решил немедленно поменять тему:
—;Глупенькая ты моя, конечно, ты мне нужна! Только ты и никто другой, а если тебе показалось, что я веду себя не так, то извини! А знаешь, у меня к тебе предложение! Давай сейчас пойдем на реку, а потом в город. Так хочется искупаться.
—;Я согласна, с тобой хоть на край света!
Сергей быстро сменил направление и повел Олю на свое излюбленное место на берегу Волги. Добравшись туда, он быстро разделся и нырнул. Она подошла к самому берегу и зачарованно смотрела на темную воду. Тревожное предчувствие охватило ее, когда она перевела взгляд на плескающегося в воде Сергея. Она не могла понять причину своего беспокойства, и это начало ее раздражать. Когда он вылез мокрый на берег, она улыбнулась ему и выразительно зажмурила глаза. Прикоснувшись к ее горячей щеке холодными губами, отчего ее беспокойство мгновенно улетучилось, он сказал:
—;Я дождался этого сладостного момента. Не поверишь, ждал бесконечно долго! До сих пор не верится, что ты смогла приехать! Я схожу с ума.
—;Да ладно тебе. Ты меня смущаешь! Ой, я же совсем забыла! Ты сегодня кушал?
—;Не успел еще!
Она засуетилась, деловито достала из сумки полотенце, расстелила поверх густой травы и начала выгружать на него содержимое сумки.
—;Поедим прямо здесь! Я тоже ничего сегодня не ела, а мама с бабушкой положили с собой всяких вкусностей!
Они расположились вокруг импровизированного стола, и Сергей стал с удовольствием пробовать Олины домашние разносолы, которые после солдатской пищи показались ему неземным угощением.
—;А здесь красиво! — произнесла она.
—;Конечно, — страстно подхватил Сергей.
Когда они поели и поболтали, то решили прогуляться.
Город оказался красивым и зеленым. Малоэтажная застройка, свойственная провинциальным городкам центра России, подкупала своей простотой и чистотой. Он растянулся далеко по излучине реки и поэтому казался огромным. Его густо укрытые зеленью улицы казались бесконечными из-за постоянных поворотов. Сергей сам впервые гулял по нему и поэтому вместе с Олей наслаждался красотой здешних мест. Почти каждый район города множеством памятников и мемориальных досок свидетельствовал о том, что во времена Великой Отечественной войны здесь шли ожесточенные бои. Здесь защищали подступы к Москве. Сергей и Оля почтительно склоняли головы перед этими памятниками, помня о том, что их деды тоже погибли в той войне где-то рядом с такими же городками.
Погода стояла изумительная. Яркое теплое солнце своими лучами словно согревало душу и поднимало настроение. В центральном парке они катались на аттракционах гастролирующего чехословацкого Луна-парка и кушали мороженое, настоящее ленинградское эскимо, которое безумно любили жители всей России. У тира Оля остановилась и виновато посмотрела на Сергея. Он ее понял без слов. Завернув туда, он купил свинцовых пулек и подмигнул. Главным призом дня был небольшой симпатичный плюшевый медвежонок. Она взяла пневматическую винтовку в руки и шепнула Сергею на ухо:
—;Я не буду выигрывать этого медведя, а то это будет выглядеть с моей стороны нечестно.
Вдоволь настрелявшись, она с удовлетворением отложила винтовку, а Сергей, купив еще пулек, сказал:
—;А с моей стороны будет не зазорно, если я попытаюсь получить этот приз!
Оля улыбнулась, а хозяин тира, почти беззубый старичок маленького роста, прошепелявил с еле заметным одесским акцентом:
—;Молодой человек, вы не первый пытаетесь это сделать! Увы, всех постигла неудача! Даже если вы в военной форме, то это не говорит о том…
Сергей не стал дослушивать его монолог, а сразу сделал три пристрелочных выстрела. Моментально вычислив траекторию пули и по ее полету износ пружины, он произвел один за другим целую череду выстрелов, как раз так, как было нужно, чтобы заполучить приз. Каждый из выстрелов достиг своей цели. Старичок сморщился, но промолчал, мысленно прощаясь с медведем. Оля засмеялась и, обхватив Сергея за шею, поцеловала прямо в губы.
—;Ты у меня настоящий снайпер!
Старичок, кряхтя, снял медведя с полки и передал его в руки девушки.
—;Это, должно быть, предназначается вам?
—;Да, мне! — ответила она и прижала медведя к груди.
Они вышли и направились в центральную часть парка, которая примыкала к небольшому озеру. Увидев лодочную станцию, Сергей взял напрокат лодку, бережно усадил в нее Олю и погреб в сторону островков, которые бугрились неподалеку.
—;Сережа, откуда у тебя деньги? — спросила обеспокоенная Оля. — Ты все тратишь и тратишь!
—;Не переживай, я не украл, никого не убил. Просто использовал обычный метод экономии. Я же не мог встретить свою невесту без копейки в кармане. Это же просто неприлично! Ну и все-таки я же получаю денежное довольствие за службу в рядах вооруженных сил — целых три рубля семьдесят копеек в месяц.
От того, что он снова сказал «невеста», она вся зарделась, засмущалась, но промолчала. Сергей невозмутимо греб, он направлял лодку между островков. После катания они двинулись в кинотеатр. Сеанс закончился, когда на улице уже начало темнеть.
—;Куда же я ночевать пойду? — искренне обеспокоилась Оля.
—;Не переживай, все будет хорошо!
—;Неужели ты и об этом подумал?
—;Конечно! Сейчас купим покушать и вперед!
—;Ты меня проводишь?
—;Куда?
Оля удивленно посмотрела на Сергея и, замявшись, сказала:
—;Как куда, до места, где я буду ночевать!
—;Вот глупая! Мы же проведем ночь вместе!
—;Так тебя и на ночь отпустили?
—;Ну конечно! Я же тебе сразу сказал: на два дня!
—;Вот хорошо! — воскликнула она, радостно хлопая в ладоши. — А то мама переживала, куда я ночью денусь. Говорила, что солдат на ночь никуда не отпускают. А тебя отпустили. Почему?
—;Почему-почему! Потому-что я особый солдат, вот меня и отпустили!
—;Как это?!
—;Да я смеюсь. Просто так получилось.
—;Выходит, мне повезло! Что бы ты ни говорил, для меня ты всегда будешь неповторимым и особенным!
Она сильнее прижалась к нему и притихла. В гастрономе они купили продукты и две бутылки марочного вина «Букет Молдавии».
—;Зачем ты две бутылки купил? — спросила возмущенная Оля.
—;Одну для твоих родителей. Приедешь домой — подаришь. Очень вкусное вино. В Молдавии пробовал. Вторая для нашего ужина. Европейские аристократы без вина кушать не садятся, а чем мы хуже?
Она засмеялась, а он потащил ее в сторону офицерского городка. Гостиница для офицерского состава была видна издалека. Ее ослепительно-белые стены словно светились в наступающих сумерках. Комната, расположенная на третьем этаже, была шикарная. Большая кровать, душ, туалет, телевизор — все было обустроено и отделано по последнему слову. Министерство обороны не жалело денег для своих военнослужащих. Счастливая Оля с превеликим удовольствием приняла душ и следом отправила намываться Сергея. Пока она колдовала над продуктами, он долго томил тело под струями воды. Когда вернулся из душевой, Оля задумалась над столом.
—;В чем проблема? — спросил он.
—;Думаю, как без газовой плиты приготовить что-нибудь вкусное.
—;Сегодня готовлю я, а ты моя гостья! Садись к экрану и отдыхай!
Сергей включил телевизор и занялся продуктами. Оля пожала плечами, но у телевизора устроилась с удовольствием. Ей и вправду не очень хотелось заниматься приготовлением еды. Через полчаса он пригласил ее к сервированному столу. Она удивилась, сколько всего он смог придумать из имеющихся продуктов.
—;Как вкусно! — воскликнула она. — Я удивлена, что мужчина так вкусно готовит.
—;Старался!
—;У нас дома отец по воскресеньям иногда готовит, и у него, кстати, всегда вкуснее, чем то, что обычно делает мама. Позже я нашла объяснение: для хозяйки кухня — рутина, а для мужчины — творчество!
Сергей засмеялся и налил в стаканы вина.
—;Изумительно.
Они какое-то время молчали, потом Оля поделилась своими новостями. Сергей слушал ее внимательно, стараясь не перебивать. Необузданные чувства овладевали им, когда он слышал ее голос. Она замолчала, а он тихо, но твердо произнес:
—;Олечка, любимая, выходи за меня замуж, — и, видя, что она хочет что-то сказать, продолжил: — Подожди, не перебивай меня, я и сам собьюсь. Понимаешь, я без тебя не могу жить. Последнее время ты стала для меня единственным человеком, которым безумно дорожу. Я хочу остаток жизни провести с тобой и ни с кем больше. Ты веришь мне?
—;Конечно, верю! Ты тоже стал частью моего сердца! — практически шепотом выдохнула она.
—;Олечка, я очень тебя люблю!
—;Я тоже! И, конечно, я согласна, но когда и как?
—;Это сейчас не важно! Главное то, что ты согласна, а с остальным разберемся после окончания моей службы!
—;Я хочу, чтобы у нас было много детей, — с улыбкой на лице тихо произнесла Оля. — Все они будут похожи на тебя.
—;И на тебя! Обязательно на тебя! — подхватил он, поднялся, подошел к ней сзади и крепко обнял.
Она схватила его за руки и что есть силы сжала ими свою грудь, после этого провела его рукой по чувствительной зоне на теле, там, где грудь переходит в подмышку, и ощутила нечто особенное. Он почувствовал, что с ней происходит, развернул к себе лицом, нежно поцеловал в губы и, подняв ее на руки, двинулся к кровати. Она не сопротивлялась, стараясь не выдать своего трепетного состояния. Стыдливость рушилась под напором безумно-диких чувств. Раздевал он ее так же нежно, как и целовал. Они не произносили ни слова, но им это было и не нужно, чувства заменяли все. Ее трепетная дрожь передалась и ему, подменяя настоящие ощущения чем-то небывалым и неповторимым.
Он положил руку на ее плечо. Она вздрогнула от прикосновения. Потом он привлек ее к себе.
—;Тебе снилось что-то страшное?
—;Снилось? Да, снилось. А ты не спал?
—;Не знаю. Кажется, не спал. Мне не хочется спать. А ты спи.
Закрыв глаза, она чувствовала, как равномерно, спокойно бьется его сердце там, где гулко стучит ее.

Он завтракал, не поднимая глаз. Она сидела напротив, опершись локтем на небольшой обеденный столик, положив подбородок на ладонь. Ее волосы были красиво зачесаны, ресницы казались неестественно длинными. Она ничего не ела, а только следила за каждым его движением и не могла отвести от него взгляда. Душа ее пела и витала в облаках от сделанного ей вчера предложения, а также чудесной ночи, которую он ей подарил. Еще вчера она хотела серьезно поговорить с ним о событиях, которые произошли с ним до его призыва на службу. Конкретно о его взаимоотношениях с Ритой Ваниной. Но только сейчас она поняла, что все, что ей наговорили злые языки, ерунда. Все эти небылицы и наговоры чепуха, а он любит ее, и только ее, а если что и было, то ей на это наплевать. Эти, казавшиеся ей теперь ненужными, выяснения могли только навредить их отношениям и испортить такое чудесное душевное равновесие. Ее страшила приближающаяся минута расставания, но она молчала, чтобы не расстраивать его. Теперь она полноправно считала его своей половинкой. Их жизнь будет лучше, чем жизнь ее родителей. Она постарается сделать все для этого. Мучило ее неизвестно откуда появившееся предчувствие того, что она видит его в последний раз. Размышляя, она пришла к выводу, что все это плод ее воображения, а эти мысли — предощущение близкой разлуки.
Остаток дня они провели в городе. Обнявшись, бродили по живописным окраинам, вспоминали школьные времена, мечтали о будущей совместной жизни, словно не предстояло впереди испытание полуторагодовой разлукой. Несколько раз их останавливал воинский патруль и проверял у Сергея документы.
Пообедали они в городской столовой, посещение которой оставило неприятный осадок на душе. Блюда, приготовленные из несвежих продуктов, и грубое поведение хамоватых официанток возмутили даже спокойную Олю. Ох, не зря советские люди смотрели на работников торговли как на классовых врагов, а те платили им тем же. Покинули они столовую, даже не доев. Уже находясь на железнодорожном вокзале, они купили в привокзальном кафе горячие беляши с чаем и с удовольствием ели их на улице.
Через некоторое время к ним боком, словно невзначай, подошли двое молодых людей, предложили ходовой товар — кроссовки «Адидас». Модель была той, которую выпускал московский завод с прошлого года. Модель, выпускаемая в Москве, была устаревшая, но она была все же лучше той, что выпускали кавказские кустари. Те даже могли написать слово «Адидас» с ошибкой. Сергей с Олей отказались от предложенного товара: цена была больно уж высока.
В ожидании поезда они спешили насладиться последними минутами встречи. И когда поезд прибыл, они внутренне напряглись, стараясь не показать своего отчаяния.
—;Сереженька, я так не хочу расставаться! — чуть не рыдая, произнесла она и нежно прижалась к его груди.
—;Я тоже! — выдохнул он, осознавая, что теперь они не увидятся до конца его службы.
—;Ты же вернешься, милый мой? Вернешься ко мне после службы? Обещай!
Он представил себе все то время, которое ему еще предстояло отдавать долг Родине. Для него это был огромный период времени. Такой огромный, что захватывало дух. Он только за эти два дня до конца понял, что без нее уже не сможет жить. Без нее это все будет не жизнью, а существованием. За эти полтора года может утечь много воды, и что с ними произойдет, он, как ни старался, просчитать не мог. Оставалось только надеяться и ждать. Терпеливо ждать окончания срока службы. Он понимал, что дни, проведенные с ней, останутся счастливейшим временем и лучшим воспоминанием в его жизни. Ему было грустно, что он не смог полностью выразить свою любовь. Хотелось поблагодарить ее за все, что она смогла ему дать, но он так и не нашел подходящих слов для этого.
—;Конечно, вернусь. Скоро вернусь. Не волнуйся, — улыбнулся он и мягко, словно прося прощения, провел пальцами по ее волосам. Она стремительно поцеловала его. Он не хотел отпускать ее из своих объятий, но поезд уже тронулся, и он бережно подсадил ее на подножку двигающегося вагона под матерные крики нетрезвого проводника.

   5

После отъезда Оли армейские будни продолжились в обычном режиме. Ежедневная учеба чередовалась с трудовыми днями. Курсанты по выходным и длинными вечерами бесконечно что-то разгружали, загружали, таскали и перетаскивали. Безусловно, после отъезда любимой у Сергея открылось второе дыхание на поприще освоения азбуки Морзе. Сержант Фурсунов был поражен.
—;Знаешь, Воронцов, — сказал он, — встреча с девушкой оказала на тебя благотворное влияние.
—;Стараемся, товарищ сержант! — отрапортовал Сергей, внутренне наслаждаясь успехом.
—;Почерк у тебя идеальный, скорость передачи уже тянет на третий класс радиотелеграфиста. Экзамены ты сдашь без проблем. Мой тебе совет — изучай коды условных сокращений. Без них в боевой части пропадешь.
—;Понятно.
Фурсунов ушел, а к Сергею подбежал Мамочкин.
—;Что тебе Узбек говорил? — начал вкрадчиво он.
—;Да ничего интересного! Все пугает, что в боевой части нас замордуют.
—;Да! Это верно. Мужики рассказывают, что там такое вытворяют…
—;Ты не думай об этом, и все будет хорошо.
Сергей не хотел тратить время на пустые разговоры, поэтому отвернулся и направился в сторону спортивного городка. Все свободное время он старался посвящать тренировкам. Ребята качали головами и молча крутили пальцем у виска, но его это нисколько не трогало. Он был уверен, что времени у него осталось совсем немного. Иногда казалось, что ничего не произойдет и все его ожидания бессмыслица, но он все равно упрямо продолжал тренироваться — как физически, так и духовно.
Кореец был ошеломлен его способности мгновенно видеть и стремительно ориентироваться в нестандартной ситуации. Ни один вечер не проходил впустую. Ученик ему был невероятно близок и понятен. Физические упражнения тот выполнял изумительно, поэтому все внимание он обратил на духовные тренировки, в которые входили различные психологические уловки и ловушки для противника. Эти тайные знания в их роду передавались по наследству, как бесценные сокровища, — от деда к отцу, от отца к сыну. Теперь он дарил их этому парню. Дарил безвозмездно, всей душой осознавая, что ему они пригодятся больше и воспользуется он ими по справедливости. Сергей с трепетом принимал этот подарок, выражая благодарность молча. Ким, конечно, понимал и то, что времени у них остается совсем мало, но твердо верил, что у Сергея все получится.
Наступила яркая солнечная осень, которая не шла ни в какое сравнение с родной осенней блеклостью.
Второго сентября авиация Дальневосточного военного округа сбила «Боинг-747» южнокорейских авиалиний, который упал в воды Татарского пролива Японского моря, похоронив в своих водах двести шестьдесят девять пассажиров и членов экипажа. Разгорелся крупнейший международный скандал. Было понятно, что по поводу произошедшего инцидента наши военные неуклюже врут. Войска ПВО были приведены в состояние повышенной боевой готовности, но, несмотря ни на что, учебный взвод, возглавляемый младшим сержантом Чучиным, был откомандирован для оказания помощи подшефному совхозу Память Ильича в уборке картофеля.
Курсантов разместили в старом, обветшалом доме на краю небольшой деревни. Две его огромные комнаты были завалены деревянными кроватями. Поговаривали, что в прошлом здесь располагался выездной летний детский дом, но был закрыт из-за несчастного случая. Что здесь произошло, ребятам выяснить не удалось. Дом производил жуткое впечатление, но прибывшие местные электрики смогли кое-что исправить и включили освещение. Курсанты более или менее привели комнаты в порядок, расставили кровати, выкинули горы мусора. Заведующий совхозным складом, худощавый дедуся, привез постельное белье, которое засверкало ослепительной белизной на идеально заправленных кроватях. Ребята с предвкушением ждали ночи, чтобы впервые после долгого времени поспать в нормальных условиях, на пружинных матрацах.
Сергей с грустью припомнил, что в схожем доме располагалась его начальная школа. Тут были те же мрачные коридоры, те же скрипучие доски на полу и квадрат крышки люка, прикрывающего вход в подвал, куда незабвенная директриса в наказание помещала нерадивых учеников. Те, обмирая от страха, сидели там до конца урока, прислушивались и присматривались к загадочным силуэтам в непроглядной темноте. Ту школу он запомнил на всю жизнь, и частенько воспоминания о том, что там происходило, всплывали в его памяти.
На следующий день начались трудовые будни. Уезжали на работы рано утром, а возвращались поздно вечером, но ребята не унывали. Все это было намного лучше, чем бесконечная казарменная муштра. По вечерам часть курсантов собиралась вокруг кровати Сергея, а он пересказывал им прочитанные ранее книги и просмотренные фильмы. Он был поражен тем фактом, что многие сослуживцы не знали самых популярных литературных героев. Некоторые из них, живя в отдаленных районах, даже не были знакомы с последними новинками кинопроката. К тому же оказалось, что бедность народная не знает границ. Оказалось, что существовали семьи, не имеющие даже телевизора. Поэтому его талант рассказчика пользовался большой популярностью. Умение выразительными жестами и восклицаниями дополнить рассказ вызывало интерес у уставших после тяжелой работы курсантов. Еще больше их радовало поведение Чучина, который предоставил их самим себе, а сам ежедневно напивался до беспамятства.
Сергей подружился с Витькой Соловьевым. Парень он был веселый, без лишних комплексов, родом из Вышнего Волочка. О своем городе он говорил всегда эмоционально, с благоговейным трепетом. Только общаясь с ним, Сергей пересмотрел отношение к родным местам. Он понял, что не важно, где ты живешь, а главное то, как ты относишься к своей малой родине. Витькина привязанность к любимому городу поразила его. Только теперь он задумался и почувствовал, что может значить это для человека, за что и был благодарен другу. Они вместе мечтали о том, что после окончания учебки распределятся в одну часть. С освоением специальности Витька буксовал, но Сергей обещал помочь. После отбоя они подолгу не засыпали, рассказывая друг другу истории из своей жизни.
В один из дней про курсантов просто забыли. Рабочий день заканчивался, а еду, которую обычно доставляли прямиком на поле, на этот раз не привезли. Не было ни завтрака, ни обеда, не появилась машина и вечером. Ребята взбунтовались, обиделись, бросили работу и толпой отправились в деревню за самогонкой. Сергей и еще несколько человек с ними решили не идти, а завалились спать в пожухлой траве на окраине леса под развесистым кустом. Рядом валялся пьяный Чучин.
Долго поблаженствовать им не удалось. Разбудили их крики вернувшихся курсантов. Изрядно подвыпившие, они наперебой возбужденно переговаривались и шумно веселились. Из деревни за ними увязались две такие же пьяные цыганки. Одна из них, страшная, да еще с выбитыми передними зубами, назойливо предлагала каждому из курсантов переспать с ней за бутылку самогонки. Сергей с трудом отогнал ее от себя, словно назойливую муху.
Вадик Хамелеон решил посмеяться над Чучиным. Прикрыв его мятым газетным листом, он громко заорал:
—;Будем думать, что здесь наложена огромная московская куча!
Он нарочито сделал ударение на слове «московская», подчеркивая этим свое презрение к столичным жителям. Москвичей не любили. Их показное высокомерие и манера держаться в стороне от всех сразу бросались в глаза. Ребята его, конечно, поняли, но идею не поддержали, продолжая смеяться только над Чучиным. Вадик как ни в чем не бывало продолжал издевательски шалить. Он горделиво прошагал вокруг Чучина и, подойдя вплотную к цыганке, прошептал:
—;Дорогая, за глоток шнапса переспишь с этой кучкой?
Беззубая цыганка, ободренная тем, что ей нальют спиртного, с удовольствием и без слов привалилась к младшему сержанту и, шелестя газетой, начала страстно обнимать его. Тот продолжал дрыхнуть до тех пор, пока она не начала слюняво целовать его губы. Внезапно проснувшись, под сумасшедший хохот курсантов, он истошно заорал и, откатившись от женщины, вскочил на ноги.
—;Это что за ведьма?
—;Товарищ младший сержант, — начал доклад Вадик. — Разве вы ничего не помните? Вы пришли с ней из деревни и обещали страстную ночь. — Все опять повалились от смеха.
Чучин лихорадочно соображал, но, как ни старался, ничего не мог вспомнить. Он с опаской косился на цыганку, а та, сообразив, что ее обманули, разразилась гневной тирадой, состоявшей из одних матерных слов и страшных проклятий.
—;Гоните их отсюда! — крикнул не на шутку рассвирепевший Чучин и, окинув взглядом курсантов, продолжил: — Почему не работаем?!
—;Без еды не можем! — опять бойко ответил за всех Вадик, продолжая давиться от смеха.
—;Строиться! — приказал он.
Курсанты построились, а в конец шеренги примкнули цыганки, внезапно притихшие от страха, что их прогонят. Чучин начал вальяжно обходить неровный строй, словно маршал, оценивающий войска перед последним штурмом. Когда он поравнялся с цыганками, то остановился, собираясь с мыслями, нахмурился, поправил очки и смачно плюнул им под ноги. Наконец досадливо махнул рукой, вернулся в середину шеренги и сказал:
—;Что будем делать, товарищи курсанты?
Услышав в ответ только шелест травы под ногами, величественно изрек:
—;Почему никто из вас не заботится о своем командире? Почему не наливают фронтовых сто грамм?
Все в очередной раз грохнули от смеха. Николай Бубнов, прячущий бутылку с граненым стаканом за своей спиной, быстро подсуетился. Он наполнил его до краев и поднес Чучину. Тот недоверчиво понюхал, хрюкнул и опрокинул целиком его содержимое в ненасытную утробу, не обращая никакого внимания на изумленные взгляды курсантов. Беззубая цыганка жадно сглотнула слюну. Живительная влага оросила измученный организм Чучина. Он моментально ожил, покопался в карманах и достал несколько мятых денежных купюр.
—;Афанасьев и Бубнов, быстро в деревню! Покупаете хлеб, тушенку и все остальное! Оставшиеся разводят костер, набирают картоху, чистят и в ведре варят. Ответственным назначаю Мамочкина. Понятно?
Сергей удивился тому, что они сами до этого не додумались. Вот что значит привычка все делать по команде. Они бы с голоду умерли, но без команды готовить еду не стали бы. Чудеса.
Мамочкин стоял в стороне и обиженно шевелил губами, выдавливая из себя:
—;Товарищ младший сержант, почему я ответственный? Я же не повар.
—;Я не понял, курсант! — распалился охмелевший Чучин. — Или хочешь, чтобы я приказал тебе заняться вплотную нашими дамами?
—;Нет, не хочу, — пробубнил Иван, в ужасе представив, что ему придется касаться таких ненавистных ему особ женского пола. — Извращенцы. — Он обиженно отошел, испуганно косясь на цыганок, которые медитировали у будущего очага. Ему хотелось только одного — взять толстый дрын и изо всех сил колотить и гнать этих баб до самой деревни, а то и дальше.
Когда вода в ведре с картофелем весело забурлила, Сергей подошел к Чучину, присел рядом с ним, закурил и спросил:
—;Товарищ младший сержант, где вы научились варить картофель в ведре? Мы в детстве только запекали его в углях.
—;Да все просто. Я же учился в университете, но, увы, не закончил. Мне и довелось научиться всяким премудростям в студенческом строительном отряде. Как говорится, кашу из топора варить.
—;А я вообще не поступил!
—;Что так?
—;Из комсомола был исключен. Как оказалось, это повлияло на мой проходной балл.
—;Значит, ты хулиган? Но все равно молодец! — Чучин засмеялся, дохнув махровым перегаром, а Сергей удивленно посмотрел на него. — Что думаешь, я не знаю, что произошло? Молодец, не побоялся черных. Скажу тебе по секрету, то место, куда тебе предстоит поехать, ну сам знаешь для чего, гиблое место. Слава у него дурная, и заправляет там та же чернота, курируемая работниками КГБ. Ты хороший пацан, но, скажу честно, тебе не позавидуешь. Любое совершенное там преступление оформят под несчастный случай, а в качестве мальчиков для битья выставляют таких, как ты. Ты уж, Воронцов, извини, что я сказал тебе это откровенно, без извилин, но ты должен знать, что тебя там ожидает! Узбека лучше не слушай. Чтобы прикрыть свой зад, он наплетет и пообещает все что угодно. Они все такие.
Он замолчал, увидев вернувшихся курсантов. Те притащили тушенку, хлеб и долгожданную литровую бутылку самогонки. Чучин вальяжно проконтролировал процесс закладки тушенки в ведро и отошел от костра, жестом подозвав Сергея.
—;Что я пью один? Мне стало неинтересно это делать. Давай, присоединяйся!
—;Да я что-то не хочу.
—;Не понял, рядовой, что значит — не хочу. Это приказ!
—;Есть! — Сергей подумал, что ничего страшного не произойдет, если он выпьет с ним.
Они выпили, крякнули и занюхали рукавом. Выпили по второй и закусили уже готовым тушеным картофелем. На душе стало приятно. Спиртное, будто горячий душ, освежило организм. Опьянение накатило стремительно, а общаться с Чучиным оказалось легко. Он был охотником до болтовни.
—;Вот был однажды у меня случай, — похлопав Сергея по плечу, тараторил он. — Пригласили меня в гости дамы — моя знакомая и ее подружки. Я, естественно, как единственный представитель мужского пола, явился с коньком и шоколадом. Стол, я скажу, у них ломился от разнообразных яств. Девочки постарались на славу, но им крепко втемяшилось в голову, что коньяк нужно закусывать только шоколадом, как это делают аристократы. Выдумают же, бестии. Так и поступили. Мне, как мужику, естественно, наливали больше, а закусывать коньяк шоколадом, скажу тебе, дело препоганое. Результат оказался плачевным. До сих пор этого случая стыжусь. Короче, напился я как свинья. Проспал полночи под столом да еще траванулся и блевал прямо в окно с высоты четвертого этажа. Вот всем потеха была. Одно обидно — пожрать ничего не удалось.
Сергей засмеялся, выпил еще, а еще сильнее захмелевший Чучин начал подрагивать слипающимися глазами.
Задремать ему не удалось. В наступающей темноте замелькали фары. Из открывшихся дверей подъехавшего совхозного автобуса вывалились вдребезги пьянющие незнакомый майор и главный агроном.
—;Ребятки! — заорал майор. — Мы вам парного молока привезли!
Они вместе с шофером выгрузили из салона автобуса молочный бидон, мешок с булками и пакет с алюминиевыми кружками. Ребята в нетерпении расхватали кружки и начали черпать угощение прямиком из бидона. Из-за стихийно организовавшейся давки они даже не обратили внимания на содержимое своих кружек до тех пор, пока Мамочкин не заорал:
—;Это что за гадость?
Ребята удивленно разглядывали мутную жидкость в своих кружках. Безмятежное лицо майора омрачилось, и он, повернувшись к агроному, прошипел:
—;Петрович, ты что, охренел? Это же брага!
—;Неужели? Ну бывает, ошибочка вышла, сейчас исправим, — заикаясь, пробормотал он и с помощью шофера вытащил другой бидон, а этот они спешно убрали.
Сергей покачал головой, удивляясь бардаку, творившемуся в армии, и, качаясь, направился в автобус. Ребята последовали его примеру. Допивали молоко уже по дороге назад. Чучин сидел в обнимку с агрономом и заливал кружку за кружкой в свой организм. Ребята были поражены его способности глушить такое количество спиртного и оставаться в здравии. Уже ничего не соображающий майор положил глаз на одну из цыганок, которые увязались за ними, и выказывал ей пристальные знаки внимания, постоянно подливая в кружку мутную жидкость. Возвращались они к месту проживания поздней ночью под пьяные цыганские напевы. Майор подхватывал их и походил на цыганского барона.
Утром все чуть не задохнулись от едкого дыма, который быстро заполнил помещение. Вадик опять начудил, решив затопить дровяную печь, которую разжигать было запрещено из-за того, что вороны свили в трубе гнездо. Сергей надолго запомнил душераздирающий крик дневального:
—;Хамелеон, сука, куда ты спрятался? Найду — грохну!
Вадика искали долго, но объявился он только вечером, когда все успокоились.

Дни пролетели незаметно. Возвращались курсанты в расположение части слегка притихшие и погрустневшие. Автомашина долго простояла на закрытом переезде, поэтому на обед они не успели. Узбек встретил их неласково. Первые его слова были обращены к Сергею:
—;Воронцов, за мной!
В каптерке он без слов выдал ему парадную форму.
—;Давай быстро к Крокодилу оформлять документы и в командировку!
—;Что случилось? — с замиранием сердца спросил Сергей.
—;Пробил час икс! Вечером за тобой машина приедет!
Сергей неуверенно двинулся из каптерки, бросил парадку на свою койку и вышел из казармы под удивленные взгляды ребят. Вадик пытался что-то сказать, но его одернул появившийся Фурсунов.
Крокодил был еще злее, чем Узбек. Сергей сразу решил, что сегодня не его день.
—;Удивляюсь я тебе, Воронцов! Как ты ухитрился вляпаться в это дерьмо?
—;Так получилось, — тихо ответил Сергей. — Видимо, это судьба.
—;Ну-ну! — промычал майор и сильным ударом поставил печать на командировочном удостоверении.
Только в казарме Сергей успокоился. Собрался с мыслями и решил, что ничего страшного не должно произойти. Ребята помалкивали, запуганные Фурсуновым. Подошел лишь Витька.
—;Как дела? Уезжаешь? Узбек сказал, что, может, навсегда, и запретил общаться с тобой. А я так надеялся, что ты мне поможешь.
От этих слов у Сергея сильнее сжалось сердце и помутнело в глазах, но он взял себя в руки и тихо ответил:
—;Извини, Витек, так получилось, но я вернусь. Еще раз извини, но я сейчас хочу побыть один.
Витя нерешительно отошел от него, исподлобья бросая жалостливые взгляды, а Сергей в обмундировании откинулся на подушку, что было категорически запрещено делать. Такое могли себе позволить только старослужащие, но ему уже было на все наплевать. Фурсунов, проходивший мимо, злобно зыркнул на него, но, видя, что толку нет, махнул рукой на надоевшего курсанта и удалился, матом поливая дневального за беспорядок. Сергей прикрыл глаза, постарался достичь внутреннего покоя и вспомнил своих родителей.
Как сейчас не хватало добрых, поддерживающих слов матери. Хотелось просто излить душу, побыть в окружении родных людей. То, что раньше он считал ненужным или не первостепенным, теперь оказалось необходимым, как глоток свежего воздуха, без которого он задыхался. Подтверждались слова его преподавателя по начальной военной подготовке о том, что на службе у него обязательно произойдет переоценка ценностей. Ему внезапно стало жалко себя, и, чтобы не терзать себя, он представил образ Оли. На душе сразу стало легче. Он вспомнил, что за эти две недели не написал ей ни одного письма, хотя обещал делать это каждую неделю. Работа в совхозе выбила его из графика. Он решительно подскочил на кровати, открыл прикроватную тумбочку, достал письменные принадлежности и, не задумываясь, начал быстро писать.
Милая, ненаглядная моя Олечка!
Продолжаю писать тебе свои еженедельные послания. Мне очень трудно без тебя — особенно после того, как проводил тебя на поезд. Я живу той минутой, когда мы вновь увидимся. Твои письма я получил, спасибо тебе. Я их перечитываю по несколько раз в день. Для меня они источник вдохновения. От твоих теплых строчек безумно хочется расцеловать тебя, но вспоминаю, что ты где-то далеко-далеко, и становится грустно на сердце. Спасают только твои фотографии. Смотрю на них и успокаиваюсь.
Олечка, ты не расстраивайся и не вздумай плакать. Все будет хорошо, а у меня все практически без изменений. Наш учебный взвод посылали в подшефный совхоз копать картофель. Так что не ты одна этим занимаешься. Меня тоже не миновала участь картофелекопателя. Недавно к нам в казарму распределили автовзвод из «партизан» — это гражданские солдаты запаса, которых на сборы призвали. Их прибыло шестьдесят три человека. Все время, что находились у нас, они пропьянствовали. Даже весь наш запас одеколона выпили. Внешний вид у них, скажу я тебе, был еще тот: головы не стрижены, а одеты в поношенное обмундирование сороковых годов. Потеха. Хорошо, что долго у нас не пробыли.
Курсантам, то есть нам, живется сейчас хорошо. Угнетает только ранний подъем. Вставать утром нет никакого желания. К тому же по утрам холодина жуткая. Окно открываешь, а с улицы туман, словно пар, валит. Даже передергивает всего от озноба. Кормят нас хорошо, а по вечерам чай пьем с вареньем. Конечно, это категорически запрещено, но мы все равно кипятим воду в трехлитровой банке кипятильником, сделанным из бритвенных лезвий. Он страшно гудит, но воду греет исправно. Самое главное у нас, конечно, впереди. Скоро аттестационные экзамены по воинской специальности. От их сдачи будет зависеть распределение по боевым радиотехническим центрам.
Вот вроде вкратце у меня и все.
Ненаглядная моя лапушка, я тебя безумно люблю! Повторял бы эти слова тысячу раз и каждый день, только бы ты была сейчас со мной! Не переживай! Пиши все подробно о себе.
Скоро увидимся!
Целую и обнимаю! Твой Сережка!
Автомобиль прикатил за ним незадолго до ужина. Он молча передал Витьке запечатанный конверт с письмом. Тот взял его и, по-дружески хлопнув по плечу, сказал:
—;Держись, Серый, все будет хорошо!
Сергей улыбнулся и, сопровождаемый Фурсуновым, отправился на КПП.
У автомашины стояли два крепыша в полевой форме защитного цвета без знаков различия.
—;Ну что, боец, готов? — спросил один из них и, не получив ответа, невозмутимо продолжил: — Полезай назад.
—;Вы его накормите! — кинул напоследок Фурсунов. — А то он с утра ничего не ел!
—;Не дрейфь, сержант! Он будет кушать то, что на гражданке даже не пробовал.
Сергей сел в салон автомобиля, напоследок кинув взгляд в сторону части. Он нечаянно подумал, что сегодня его провожать уже никто не придет, но оказался неправ. У дверей КПП стоял кореец, и когда их взгляды встретились, он опустил голову и приложил правую руку к груди в знак уважения. Сергей сделал то же самое и удовлетворенно откинулся на спинку сиденья, мысленно поблагодарив его за моральную поддержку.
Автомобиль стремительно набрал скорость, пересек черту города и затерялся в змейках шоссейных дорог. Ехали они долго и только в одной из лесополос остановились. Один из крепышей, надев ему на глаза плотную повязку, сказал:
—;Извини, но так положено.
Проехав по шоссе еще некоторое время, они, видимо, свернули на проселочную дорогу и вскоре оказались в расположении воинской части. Ему развязали глаза, только когда закрылись двери ангара, в который въехал автомобиль. По гулкой металлической лестнице они спустились в просторное подвальное помещение, где ему показали скромную комнату. Она больше смахивала своим видом на тюремную камеру. Проводив его в столовую, крепыши исчезли, а он остался один с поваром-таджиком. Тот молча и оценивающе смотрел на него в упор. Через некоторое время к нему подошел еще один, по вероятности помощник, и, ухмыляясь, прогнусавил:
—;Привет тебе от моих братьев, которых ты имел неосторожность обидеть. Теперь тебе точно кранты. Наш брат Эншокул тебя сломает!
Сергей рассмеялся ему в лицо, поражаясь тому, что нисколько не боится, и, заметив, как собеседник изменился в лице, невозмутимо сказал:
—;Давайте жрать, братья по разуму, а не то ваши кранты раньше наступят.
Те недоуменно переглянулись и молча, кое-как сдерживая гнев, накрыли на стол. Поев, Сергей вернулся в свою комнату и твердо решил ни о чем не думать, а только отдыхать. Он интуитивно чувствовал, что завтра будет очень тяжелый день.

   6

Он неуверенно вышел на ринг под недружелюбное улюлюканье немногочисленных зрителей, собравшихся в маленьком спортивном зале. Их он видел плохо, ослепленный светом прожекторов, яркие лучи которых падали сверху. Зрители были основательно защищены от случайных травм установленными вокруг импровизированного ринга высокими металлическими решетками. Сопровождавший его сюда капитан внутренних войск предлагал ему выйти на ринг с оголенным торсом, но он наотрез отказался и остался в футболке. Его персону приберегли напоследок, как сказал капитан, для того, чтобы утешить победителя, которому основательно досталось в финальном поединке.
Победитель — качок с железными мускулами и широким лицом, по национальности таджик — должен был повеселить зрителей театральным избиением новичка. До Сергея дошло, что таким способом здесь наказывали провинившихся солдат, используя их как мальчиков для битья.
Боец-профи стоял напротив и с долей пренебрежения изучал своего противника. Как говорили участники поединков, Эншокул по прозвищу Ирбис появлялся здесь раз в несколько лет, но еще ни разу никому не удалось завалить его. По слухам, он нес службу или в КГБ, или в ГРУ и выполнял особые задания за пределами СССР. Те же источники сообщали, что прозвище он выбрал себе сам. Ирбисом в Таджикистане называют снежного барса.
Сергей совершенно не знал, как вести себя в этот момент, поэтому выбрал выжидательную позицию, осознавая, что такую накачанную гору мышц ему не то что победить, а пробить ударом будет невозможно. Он вдруг отчетливо понял, что сейчас его могут просто убить. Можно сказать, убить одним ударом. Перед ним находился профессионал, а он на его фоне выглядел маменькиным сынком. Волна страха накрыла его. Футболка мгновенно прилипла к телу. Мысль о том, что он песчинка в этом жестоком мире, начала точить организм, как болезненный микроб.
Эншокул, почувствовав его страх и ничтожность, презрительно оскалился, приблизился и толкнул противника открытой ладонью, предлагая ему сопротивляться.
Сергей молчал, не демонстрируя желание этого делать.
По залу прошелестел вздох разочарования. Эншокул еще раз толкнул его и тихо сказал:
—;Ты хоть ради приличия сопротивляйся. Говорили, что ты герой, а ты словно амеба под мамкиной юбкой.
Его слова привели парализованного страхом Сергея в чувство. Он сосредоточился, мысленно успокоил себя и вспомнил слова корейца, что страх — враг разума и стойкости. А вспомнив, внезапно обрел уверенность, твердость духа и толкнул противника ладонью в ответ. Зрители в зале затаили дыхание в предвкушении зрелища, а таджик даже опешил от такой наглости. Он снова оскалился и нанес мощный удар, вложив в него всю свою силу. Сергей был готов к этому удару; он воспользовался разницей в весовых категориях. Стремительно поднырнув под руку противника, опережая его на долю секунды, он переместился ему за спину и нанес удар в область позвоночника. Тот громко хрюкнул и, к удивлению Сергея, слишком быстро развернулся, вскользь достав локтем его подбородок. Картинка тут же взорвалась в глазах Сергея, его одновременно ослепило и оглушило. Уже падая, он осознал, что было бы, если бы Эншокул попал прямо в цель. От этой мысли он лишь сосредоточился, усилием воли привел себя в чувство, и как раз вовремя. Таджик с улыбкой неспешно приближался к нему под восторженные восклицания публики. Сергей, подпустив его поближе, извернулся, словно змея, и прыгнул, буквально ввинтился за спину противника, в прыжке нанеся удар в область паха. Зрители охнули и внезапно замерли. Тот взревел, как бык, и, к ужасу Сергея, даже не поморщился от боли, которая должна была парализовать его. Недаром ходили слухи о том, что он не чувствует физической боли, словно те удивительные люди, о которых Сергей читал в журнале «Наука и жизнь». Теперь Эншокул сосредоточился и стал серьезнее, ощутив мастерство противника. Его охватила досада, из-за этого начало дергаться правое веко, что обеспокоило бойца. Такое происходило только тогда, когда он интуитивно чувствовал опасность. Это не укладывалось у него в голове. С виду невзрачный нерешительный паренек нанес всего два удара, и оба они достигли цели, а он их пропустил. Он, мастер рукопашного боя. Но больше всего его пугало то, что юнец выдержал силу его удара. Взбеленившись, он, не раздумывая, ринулся в атаку. Натиск был такой силы, что Сергей стал пропускать один удар за другим. Все окружающие его предметы слились в одно расплывчатое пятно. Уже лежа на полу, он понял, что развязка неизбежна. Последним усилием воли он сосредоточился, сдул затекающие на глаза ручейки крови и, повернув голову, разглядел в зале человека в штатском, сидящего в напряженной позе. Тот выразительным жестом, словно находился на гладиаторском поединке, указывал пальцем в пол. Сергей мгновенно перевел взгляд на таджика и увидел на его окровавленном лице блаженную улыбку человека, наконец получившего долгожданную команду. Мгновенно собравшись, справившись с безумной физической болью, он подпустил противника поближе, припомнил уроки корейца и, вскочив на ноги, ушел в сторону и ударил пальцем в нервное окончание, известное только ему, на шее противника. Тот на мгновение замер, впервые ощутив разлившуюся по телу дикую боль. Этого мгновения Сергею хватило, чтобы развернуть медленно клонившегося к земле Эншокула лицом к себе и нанести ему короткий удар прямо в зубы, вложив все остатки сил. Удар получился настолько сильный, что сломанные зубы таджика посыпались, а костяшки пальцев на правой руке Сергея треснули. От нахлынувшей боли он потерял сознание и обессиленно рухнул на пол. Рядом с ним, как в замедленной съемке, завалился таджик, который был еще в сознании, но от спеленавшей его боли не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, а только в ужасе дрыгал разбитым ртом.
Рядом с ними бегали и матерились люди в белых халатах.

Очнулся Сергей только через двое суток. Неосмысленным взглядом обвел комнату, в которой находился, и поразился. В комнате были еще две койки со спящими на них людьми. На общежитие это было не особо похоже: вокруг ни вещей, ни одежды. Больше всего напоминало больницу, вот только он никак не мог вспомнить, как тут оказался. Впрочем, когда он осознал, как сильно у него болит перебинтованная правая рука, вопросов больше не осталось.
За окном сквозь расплывчатую завесу дождя переливались огнями многоэтажные здания. Крупные капли непрерывно барабанили по подоконнику.
Сергей встал с койки и, превозмогая жуткую боль, направился к умывальнику, который находился в углу. Невзначай взглянув на свое отражение в зеркале, он обомлел, потому что не узнал свою физиономию. Лицо чудовищно опухло. Голова была тоже забинтована и раскалывалась. Все лицо было исполосовано царапинами, словно он боролся с дикими животными. Память медленно возвращалась. На очнувшегося соседа среагировал один из спящих. Он сел, нажал кнопку у изголовья кровати и участливо поинтересовался:
—;Ну как, земляк, очнулся?
—;Если так можно сказать, — прошептал Сергей, с трудом размыкая разбитые губы.
—;Ты молодец! Ирбиса завалил! Все только об этом и говорят! Представляешь, ему со дня на день нужно было в командировку отправляться, а ты его так отоварил, что он теперь долго у протезиста реабилитироваться будет. Земляк, если что нужно, только свистни! Для тебя все будет!
Сергей молчал. Слушать болтовню соседа по койке не хотелось, но он, превозмогая боль, сказал:
—;Если можно, об этом больше ни слова, лучше скажи, где я нахожусь?
—;Место шикарное! Это госпиталь, правда, по документам и для непосвященных он не существует. Да ты что, земляк, совсем ничего не помнишь?
Сергей, отрицательно помотал головой, отвернулся. Болтовня соседа была прервана появлением целой делегации в белых халатах. Старичок с небольшой бородкой, осмотрев Сергея снизу доверху, сказал:
—;Так-с, молодой человек, что вернулись в сознание, хорошо. — И, уже обращаясь к стоящим за его спиной медсестрам, добавил: — Подготовьте пациента к осмотру.
Лысоватый человек в военном мундире под халатом облегченно вздохнул:
—;С возвращением, Сергей Александрович!
Сергей хотел ему ответить, но губы, как назло, слиплись и от прилагаемых усилий нестерпимо саднили.
—;Молчите-молчите! Вам сейчас силы восстанавливать нужно. Честно сказать, наделали вы нам хлопот, но ничего, это даже к лучшему. Мешать не буду, но к разговору нашему скоро вернемся.
Он кивнул медсестрам и покинул палату. Сергей был поражен тому вниманию, с которым к нему отнеслись эти люди, а уважительно и только на «вы» с ним вообще никогда и нигде не говорили. Это шокировало его, но и, конечно, потешило самолюбие. Он без раздумий, но в глубине души сильно стесняясь, отдался на волю симпатичных медсестер.
В процедурной доктор долго и скрупулезно осматривал раны на его теле. Больше всего врач уделил внимание ране на голове и, закончив осмотр, неожиданно спросил:
—;У вас были случаи, когда вы оказывались в коме?
—;Где? — переспросил Сергей.
—;Проще говоря, в глубоком сне. Может, в детстве были случаи потери сознания?
—;Нет.
—;Интересненько. Нам обязательно нужно взять у вас анализ спинного мозга. Эта процедура называется спинномозговой пункцией. Ваше письменное разрешение на ее проведение обязательно.
Сергей удивленно, но без колебаний подписал нужную бумагу и вопросительно посмотрел на доктора.
—;Ложитесь, молодой человек, на кушетку боком, спиной ко мне и согните ноги в коленях, прижмите к животу. Голову прижмите к груди. Процедура эта болезненная, но быстрая.
Сергей лег, решив не смотреть на то, что будет происходить за его спиной, но любопытство пересилило. Он ненароком бросил взгляд назад, и ему стало не по себе. Медсестра передавала доктору шприц. Шприц был огромный, он таких никогда в жизни не видел. Мгновенно отвернувшись, стиснул зубы.
В памяти сразу всплыл рассказ сослуживца, который был планшетистом на радиолокационной станции в боевой части их гарнизона. Ему нужно было вырвать давно измотавший его болью зуб. У военного стоматолога эта процедура ну никак не получалась, и он стал крошить зуб при помощи зубила. Бил с такой силой, что пробил основание верхней десны, а остатки зуба провалились в пазуху, расположенную под глазом. Стоматолог удивленно заглянул в образовавшуюся дыру и невозмутимо сообщил пациенту о том, что ничего страшного не произошло. Только после демобилизации ему надлежит незамедлительно обратиться к врачу по месту жительства. Напоследок стоматолог надавал ему кучу таблеток, которые пострадавший спустил в унитаз, и по нынешний день, проклиная всю военную врачебную систему, пугал молодых, засасывая с шумом воздух через дыру в десне так, что у него щелкал и шевелился левый глаз.
Сергей представил это так реально, что от страха исчезла даже боль. Медсестра обработала его кожу йодом, затем протерла спиртом и сделала анестезию, введя подкожно раствор новокаина. А когда доктор начал вводить специальную длинную иглу в спину, при проколе твердой мозговой оболочки он потерял сознание.
Пришел в себя уже в палате, но глаз не открывал. Лежать было неудобно, потому что отсутствовала подушка. Доктор шептал кому-то, вероятно лысому офицеру, что Воронцова следует немедленно обследовать, а для этого требуется время и необходимое оборудование, которого здесь нет. Вероятность поставленного диагноза велика.
—;Понимаете, Виктор Васильевич, — шептал он. — Есть основания предполагать, что существует угроза наступления комы. В данный момент у него отсутствует сознание и реакция на боль. Такие симптомы можно классифицировать как кома третьей степени, но и это все мои предположения. Повторяю, необходимо глубокое обследование.
—;Это плохо, — тихо сказал офицер. — Но это не меняет принятого решения. Он идеальный кандидат. Пока пусть отдыхает, а там посмотрим, что делать далее. Ваш диагноз, скорее всего, ошибка, а все это следствие пережитого стресса и физической боли. В моей практике бывали случаи, когда отсутствовала реакция на боль.
—;Будем надеяться. Сейчас ему после пункции рекомендован постельный режим в течение суток.
Они тихо вышли, и только когда их шаги затихли в конце коридора, Сергей открыл глаза и осмотрелся. В палате он был один. Сев, он задумался. Сердце подсказывало, что его страдания даже не начались. Все, что произошло сейчас, это подготовка к следующему этапу в жизни. Почему он так решил, сам не мог понять. По вероятности, он что-то уловил в словах заурядного с виду офицера. Кто он и почему обращает на него пристальное внимание, Сергей не знал, а если сказать честно, даже не страждал знать. Он грезил только тем днем, когда вернется в свой учебный взвод, увидит ребят и все станет по-прежнему. Сейчас он желал только этого и ничего другого.
Размышления его прервали внезапно появившиеся соседи. Они оказались невероятно свойскими парнями, которые приняли его на равных, невзирая на чины и положение, даже когда он поведал им свою историю. Они были искренне удивлены и изумлены. Один из них, старший лейтенант Васильев Роман, проходя службу в Венгерской Народной Республике, два месяца назад был ранен во время несения караульной службы, при обстреле КПП, и после интенсивного лечения направлен сюда. Старший прапорщик сверхсрочной службы Петров Андрей, находясь в Сирийской Арабской Республике, ухитрился попасть в дорожно-транспортное происшествие. Оба старших, как прозвал их Сергей, проходили реабилитационный курс. Они быстро нашли общий язык, и Сергей попросил рассказать о Сирии, вспомнив, что из части, в которой он принимал присягу, для дальнейшего прохождения службы в Сирии был откомандирован радиотелеграфист второго класса. Ему тогда все жутко завидовали и мечтали оказаться на его месте.
—;Точно, было такое! — припомнил Роман. — Когда я был в Будапеште и в июне или июле, что-то запамятовал, перед самым моим ранением, через нас транзитом летели девять солдатиков. Прибыли они в столицу Венгрии на гражданском самолете, а в Сирию улетали на военно-транспортном. Прямого сообщения с Сирией нет, а наши военные находятся там на нелегальном положении. Помню, среди них узбек был, худой словно смерть, а еще грузин вот с такими усами, — он выразительно развел руками и продолжил: — Вылетали они со скандалом, опоздав на аэродром почти на целый час, за что от летчиков и командования все получили нагоняй за срыв летного расписания. Андрюха, да ты сам лучше знаешь, что там происходит. Расскажи парню. Секретность секретностью, да какой в этом толк. Все равно все обо всем знают.
—;Секретность тут ни при чем. Мне на нее наплевать. Службу я нес на мобильном всепогодном зенитно-ракетном комплексе «Оса-АК», который входит в состав ПВО сухопутных войск, а про этих ребят слышал краем уха. Лично меня их прибытие не касалось. Моя поездка в Сирию получилась натуральной детективной историей. Во второй половине прошлого года в обстановке строжайшей секретности произвели наш отбор на очень серьезном уровне. Быстро сколотили два полновесных зенитно-ракетных полка ПВО и технический дивизион. Противовоздушный зенитно-ракетный комплекс поражал специалистов техническими характеристиками. Даже социалистические страны, дружественные нашей стране, до сих пор не имеют таких средств ПВО в полном объеме. Представляете? Под видом туристов, переодетых в гражданскую одежду, нас отправили в путешествие на теплоходе. Путь наш пролегал по Черному, Мраморному, Эгейскому, Средиземному морям. Проливы Босфор, Дарданеллы, набережная турецкого Стамбула, Кипр оставались позади. А какой был проход под великим, в полтора километра длиной, мостом, который соединяет противоположные берега пролива и города Стамбул и Константинополь! Короче, прибыли мы в средиземноморский порт Сирии — Тартус и сошли на берег уже как сирийские воины, переодетые в их форму. Разместили нас на охраняемой батальоном президентской гвардии территории за несколькими рядами колючей проволоки и минным полем. В кратчайшие сроки была развернута боевая техника. Скоро всему миру стало ясно, что на территорию Сирии соваться опасно, потому что там стоят советские подразделения. От этого чувства мурашки по коже бежали. Одно смущало: жара в плюс пятьдесят пять градусов стояла нестерпимая, но никто не дрогнул, и до сих пор стоят!
—;Круто! — восхитился Сергей и поморщился от боли.
—;Ты лучше расскажи, как сюда попал, вояка, и по какой такой причине! — засмеялся Роман.
Андрей обиженно нахмурился, но без утайки все рассказал:
—;Попали мы на своей «Осе» в ДТП. Глупо все произошло. На трассе столкнулись с местным автобусом. Его в лепешку, наш колесный тягач перевернулся, ракеты рассыпались по дороге. Мне ножны в пузо вошли так, что чуть не околел. Вот я и оказался здесь. Теперь жду разбирательства. Ракеты-то в лепешку, а они денег стоят немерено. Пассажиры автобуса, говорят, погибли.
—;Вот это да! — поразился Сергей и поднял забинтованную руку. — Я теперь тоже не знаю, что делать. Скоро экзамены, а у меня рука вдребезги.
—;Не переживай, — обнадежил Роман. — Если свою Морзе хорошо знаешь, то начинай тренировать левую руку, и все получится. Вот увидишь.
—;Спасибо, — поблагодарил Сергей и прилег на кровать.
Чувствовал он себя намного легче. Он попытался выстучать по одеялу левой рукой знаки и, к своему удивлению, понял, что после небольших тренировок у него это должно получиться.
—;Завтра вечером пойдем фильм смотреть, — загадочно сообщил Андрей.
—;Здесь есть кинозал? — спросил Сергей.
—;Есть-есть, но только видеозал!
—;Не понял, — опешил Сергей.
—;Не клюй больную голову парню, — бросил Роман. — Он из деревни. Где он мог видеть видеомагнитофон, который и городским-то не всем доступен.
—;Видеомагнитофон?
—;Да! — сказал Андрей с восхищением. — Сейчас в стране начался видеобум, поэтому на квартирах, на загородных дачах, в вагончиках, бытовках проходят первые в стране видеопросмотры. В провинции за видео могут посадить. Кстати, шьют распространение порнографии и частное предпринимательство из-за платных просмотров. Как отмечается в одном постановлении, видео — это не что иное, как расплодившиеся кинотеатры. На них организовали охоту, а реквизируемые видеомагнитофоны забирают себе обкомы партии и управление КГБ на местах. Вот одна из этих дефицитных машинок и осела здесь, кстати тоже нелегально.
—;Чудеса! — поразился Сергей. — У меня дома даже цветного телевизора нет, а ты говоришь о видео. Для меня это нереальная фантастика.
—;Из всего следует, что твою фантастику завтра будем претворять в жизнь. Обещаю тебе, что зрелище понравится.
—;А почему не сегодня? — машинально спросил Сергей, хотя сегодня и сам не горел желанием куда-либо выдвигаться.
—;Потому что доктор у нас золото и тебе он рекомендовал постельный режим до завтра. Мы люди военные и должны выполнять рекомендации как приказы.
На следующий день ближе к ночи Андрей, как и обещал, повел Сергея на видеопросмотр в подвальную часть здания. В помещении, куда они незаметно протиснулись, было тесно и сильно накурено. На мерцающем экране большого телевизора краски выглядели размыто, а за кадром звучал гнусавый голос. Смотрели фантастический боевик под интригующим названием «Чужой». Зрелище Сергея ошеломило и, несмотря на плохое качество изображения, поразило. Такого количества специальных киношных эффектов он еще не видел. Андрей, заметив, как у него горят глаза, пообещал, что лично для него добудет фантастические фильмы, и сдержал свое обещание. В течение нескольких дней Сергей завороженно ознакомился с такими творениями мирового кинематографа, как «Звездные войны», «Нечто» и «Звездный путь», хотя соседи по палате жаждали просмотра фильмов с порнографическим содержанием, но, стремясь угодить Сергею, включали просмотры исключительно для него.
Дни пролетали незаметно и складывались в недели. Лысоватый офицер так больше и не появился, отчего на душе у Сергея заметно полегчало.
Андрей с Романом вскоре выписались и уехали в неизвестном направлении. Сергей привязался к ним и сокрушался, когда они расстались, даже не обменявшись адресами, но потом понял, что это, наверное, и не нужно. Каждый двинулся дальше по жизни своим путем.

   7

—;Теперь что будем делать? — спросил Фурсунов, бросая выразительный взгляд на перебинтованную руку Сергея. Он нарочито демонстрировал командирскую напористость, но в глубине души был рад, что Воронцов вернулся. Раньше Сергея к ним в часть прилетело неофициальное известие о его небывалой победе. Наконец-то этому таджикскому землячеству был нанесен ощутимый удар. Он совсем другими глазами взглянул на своего курсанта.
—;Ничего страшного, товарищ сержант, я тренирую левую руку.
—;И что? — Глаза Фурсунова удивленно полезли на лоб.
—;Через неделю к сдаче на классность буду готов! Не переживайте, не подведу!
—;Посмотрим! Про руку и ссадины всем говори, что в ДТП попал. Лишняя шумиха нам ни к чему. Свободен!
Сергей вышел из казармы на улицу. Курсанты были на занятиях. Близился обед, и он решил подождать их в курилке. Не успел закурить, как появился майор Кукишев. Он прошелся вокруг и произнес:
—;Молодец! Жив, курилка! Не ожидал, не ожидал от тебя. — И, увидев поврежденную руку, осекся, но продолжил: — Может, помощь нужна? Ты говори, не стесняйся.
Сразу бросалось в глаза то, что он был в превосходном расположении духа. Сергей, не раздумывая, отрапортовал:
—;Товарищ майор, спасибо за участие, но в данный момент мне ничего не требуется!
—;Как знаешь.
Майор ушел, радостно насвистывая мелодию из популярного шлягера группы «Земляне». Сергей тоже, только тихо, подхватил эту мелодию, закурил и продолжал тренировать левую руку, выстукивая костяшками пальцев ритм по деревянной скамье. Вскоре появились ребята, которые с радостью его поприветствовали. Никто из них об истинной цели командировки не догадывался. Только Витька Соловьев недоверчиво спросил:
—;Что у тебя с рукой? И лицо твое не внушает доверия.
—;Не парься, Витек, — просто ответил Сергей. — В небольшую аварию попал. Как ты сам?
—;Ничего хорошего сообщить не могу. На прошлой неделе вместо обучения почти каждый день ездили в город на работы. Им то продукты загрузи, то на цементном заводе шефскую помощь окажи, а вчера вообще возили к черту на рога. Мебель какому-то генералу на даче разгружали. Даже не знаю, как экзамены буду сдавать. Чувствую себя полным идиотом.
—;Все будет хорошо. Не переживай. Вечером позанимаемся с тобой. Только представь, насколько мне будет хуже.
Витя виновато бросил взгляд на его руку, однако не смог сдержать улыбки, озарившей его хмурое лицо. Он хотел что-то сказать, но подскочил Хамелеон и заорал:
—;Серый, представляешь, наш очкарик Журкин отличился! Замарал себе вчера ночью труселя и дремал блаженно, словно Адам, обтруханный.
—;Что мелешь?
—;Вот и что! Семяизвержение непроизвольное у нашего бедного Петечки произошло. Научно сие действо называется поллюция.
—;Дурак ты, Вадик, и уши у тебя холодные! — решительно отрезал Сергей. — По-моему, мало тебя били в детском доме. Я бы прямо сейчас тебе всыпал, да руки пачкать не хочу.
Он так выразительно сверкнул глазами, что Вадик моментально испарился. Рядом деликатно помалкивал Витя. Сергей представил, как тяжело должно быть ребенку в детском доме, если в нем существует хотя бы один такой моральный урод, как Хамелеон. Постоянно быть на виду и стараться контролировать свои поступки и эмоции — тяжелейшее занятие. Как известно, дети оплошностей не прощают. Только он один из всех своих гражданских приятелей знал, что его друг Валька Яскевич страдал ночным недержанием мочи — энурезом. Это был его крест, и он от этого сильно комплексовал. Тогда он говорил Сергею, что обычно это происходит в положении лежа на спине, а Валька любил спать упершись глазами в потолок. Родители, чтобы избавить сына от этой привычки, обвязывали его перед сном полотенцем так, чтобы жесткий узел оказывался на спине. Он-то и должен был мешать Вальке занять опасное положение. Ночью полотенце, естественно, сползало, он принимал излюбленную позу и, как обычно, просыпался от того, что мочился в кровать. А что касается поллюции, то это обычное дело. Сергей не знал ни одного из друзей, которые не страдали бы этим в юношестве. Его тоже не миновала эта участь в тот период, когда ему было четырнадцать лет. Тогда они страшно стеснялись признаться в этом, но заложенное в подростков самой природой было не изменить. Ночное выделение семени — явление совершенно нормальное, физиологическое. Оно наблюдается у каждого юноши или мужчины, который не живет половой жизнью.
Сергей всегда вскипал, когда наружу вываливались человеческие слабости или конфузии. Он это не выносил всей душой и был твердо уверен, что существует тонкая грань между шуткой и издевкой, которую нарушать нельзя.
Размышления его прервал голос Витьки:
—;Построение на обед.
Друзья втиснулись в ровные ряды учебного взвода и под дробь барабана двинулись в столовую. Встречавший их там младший сержант Чучин отвел Сергея в сторону и молча указал рукой на коридор, ведущий в недра бездонной кухни, выразительно пожав при этом плечами. Тот не задумываясь двинулся вперед и вскоре увидел улыбающегося корейца. Они обнялись, словно братья, и прошли в ближайшую комнату с круглым столом посередине, который был уставлен столовыми приборами.
—;Молодец, — лаконично выразился он. — Только о тебе и говорят сейчас. Самого Ирбиса завалил.
—;Ты что, знаешь его?
Кореец отрицательно покачал головой и несколько раз ударил кулаком по стене. В дверном проеме появились силуэты знакомых Сергею таджиков с подносами в руках. Они заискивающе раскладывали готовые блюда, исподлобья бросая на Сергея хмурые взгляды.
—;По какому случаю праздник?
—;По случаю твоего успешного возвращения.
В комнату вошел таджик невысокого роста возрастом далеко за двадцать. Он поприветствовал корейца и уселся напротив Сергея.
—;Значит, ты и есть знаменитый Серж, — сказал он и, предвидя его реакцию, поднял вверх руку. — Так тебя окрестили мои братья, которые глубоко ошибались на твой счет. Всевышний сегодня к нам милостив. Давай знакомиться. Меня зовут Ораш.
—;Здорово, — бесхитростно сказал Сергей и неожиданно спросил: — Ты что, верующий?
—;Естественно. Мой отец мулла — служитель религиозного культа, знаток Корана и религиозных обрядов. Ты имеешь что-то против этого?
—;Да нет. У меня у самого бабушка верующая, и я с большим уважением отношусь к религиозным верованиям других. Сам я атеист, мои друзья и родители атеисты, поэтому я всякий раз поражался тому, что в южных республиках такое большое количество верующих.
—;Все объясняется просто. В тот период, когда Советское государство с особенной яростью насаждало атеизм, ислам держался намного крепче, чем православие. Тут еще важно, что ислам всегда был религией национальных меньшинств, был нужен, чтобы сохранить цельность малого народа. Поэтому нам удалось сохранить веру, в отличие от российских христиан. Сам я работал наборщиком в типографии, которая специализировалась на выпуске Корана и лунных календарей. В отличие от России, где выпуск Библии запрещен, мы легально распространяли Коран.
—;Вот не подумал бы никогда, что ты работал в типографии.
—;А у тебя сложилось мнение, что мы отсталые люди с гор и на службе занимаем только теплые места, не требующие большого ума? — Ораш пробуравил его взглядом, от которого Сергею стало не по себе. Он смутился, но все равно честно ответил:
—;Если начистоту, то да! Вероятно, я не прав, но на данный момент я просто повторяю то, о чем думают остальные.
—;Ты мне нравишься. У тебя есть чувство меры и гордость, о которой многие твои земляки забыли, превратившись здесь в скот, — серьезно сказал таджик и, подмигнув корейцу, добавил: — Я бы не хотел оказаться с ним по разные стороны баррикад!
—;Ты что, собрался с нами воевать? — удивился Сергей.
—;Кто знает, кто знает! Ладно, что-то я дискутировать начинаю. Вижу, что ты хороший человек. Прими наше угощение в знак уважения и не обижайся, если было что-то не так.
Он выразительно указал на стол, потом встал со стула и молча двинулся к выходу.
—;А ты не будешь трапезничать с нами? — тихо спросил Сергей.
—;Нет! — услышал он в ответ. — С неверными мне есть не пристало!
—;Не понял! Ты почему так воинственно настроен? — ополчился Сергей, но кореец толкнул его в ногу и, когда таджик с невозмутимым видом скрылся за дверью, с убийственным спокойствием констатировал:
—;Ты думаешь, почему воинственно, друг мой? Государство наше начинает трещать по швам! В республиках Средней Азии сейчас вовсю поднимают голову националисты, и все из-за войны в Афганистане и Исламской революции в Иране. Не все так просто, как преподносит нам наша идеологическая машина.
—;Разговорчик у нас веселый, ничего не скажешь!
—;Да ладно, не унывай! Мои слова не принимай близко к сердцу. Это я, как человек восточный, эмоционально думаю и во всех делах вижу подвох. Это моя слабость. Давай, налегай на угощение! Наши воины ислама старались, не обижай их.
Сергея не нужно было убеждать. За день он как следует проголодался и сейчас с удовольствием накинулся на еду.
Возвращаться в расположение учебного взвода пришлось поздно вечером. Хамелеон в который раз отличился. После обеда курсанты разгружали в хозяйственном блоке продукты. В итоге их деятельности толстый прапор со склада обнаружил вскрытый ящик со сгущенным молоком. Вместе с Фурсуновым они провели в казарме обыск и в тумбочке Вадьки нашли четыре украденные банки. Банки, естественно, вернулись к хозяину, а Фурсунов подтянул сержанта Божичко из соседнего взвода — мастера по устройству экзекуций. Наказание в армии — дело коллективное, и жесткую процедуру отбой-подъем устроили всему взводу.
Когда Сергей зашел в казарму, хохол стоял, широко расставив ноги, с зажатой в руке обгорелой спичкой и зловещим голосом вторил:
—;Восемь скрипов! Взвод, подъем.
Курсанты вскочили с коек.
—;Что-то вы расслабились, товарищи курсанты, к концу учебы! — продолжал сержант. — Не успеваем отбиваться? Еще раз повторяю, что спичка горит сорок пять секунд, и за это время вы должны отбиться для сна, предварительно аккуратно сложив одежду. Каждый раздавшийся скрип пружины после того, как погаснет огонь, будет равен количеству последующих отбоев и подъемов. Поняли? Не слышу!
—;Так точно, товарищ сержант! — стройным хором голосов прокричали курсанты, удивив этим Сергея.
По их слаженным действиям было видно, что отбиваются они давно. Ведь о существовании этой процедуры они совсем забыли, она не возобновлялась со дня приезда Чучина. Божичко опять чиркнул спичкой, а Фурсунов насильно затолкал Сергея в комнату отдыха, чему тот несказанно обрадовался, хотя со своей больной рукой все равно ничего бы не смог сделать. Присев на стул, он задумался. Ему безумно захотелось увидеть Олю, но ее образ упрямо не хотел всплывать в памяти. Сергей бросил эту затею и неожиданно вспомнил, что он не озаботился вопросом о своей почте. За это время должна была прийти уйма писем. Словно читая его мысли, в комнату вошел Фурсунов с толстой пачкой конвертов в руках.
—;Извини. Совсем из головы вылетело. Ты тоже хорош, не напомнил.
Сергей тяжело вздохнул и трепетно взял в руки увесистую пачку. Фурсунов улыбнулся и вышел, прикрыв за собой дверь. Чтение писем в армии — одно из наиприятнейших занятий, которому Сергей отдался с удовольствием.
Из писем он узнал, что двоюродный брат готовится к демобилизации с Северного флота, что его друзья продолжают куролесить на бесконечных вечеринках и дискотеках в ожидании призыва. Хиппарь оповестил его, что приобрел множество новинок звукозаписей, чем ввел Сергея в мечтательное состояние. Отсутствие ст;ящей музыки Сергея раздражало, а заменителей ее в виде советской эстрады он не принимал. Имеющийся здесь в наличии проигрыватель «Мелодия-103-стерео» рижского радиозавода и набор никчемных грампластинок фирмы «Мелодия» не могли удовлетворить его потребности.
Мать писала, что у них все хорошо. Отец, как и обещал, бросил пить. Ира перешла в десятый класс, стала хорошо учиться и была избрана директором Ленинского зала. Сергея сей факт удивил, и он решил впервые написать лично ей.
Наконец-то пришло долгожданное письмо и от Олечки. На восьми листах она описала подробности своей учебы и спортивных достижений. Он его перечитывал несколько раз, вникая в каждое предложение, стараясь ощутить звучащие между строчек чувства.
Как всегда, стало грустно и нестерпимо захотелось вернуться домой, чтобы хоть на одну минутку увидеть и крепко прижать к себе свою любимую. Одна мысль о том, сколько времени осталось до конца службы, испоганила настроение и сделала блеклыми все мечты.
Последним Сергей вскрыл письмо без обратного адреса. Что-то знакомое показалось ему в этих красивых строчках, и интуиция его не подвела.
Это было письмо от Риты.
Прочитав его, он был удивлен тем чувствам, которые она сумела вложить в него. Фактически это было признание в любви, и признание, судя по стилю письма, прощальное, но оно обладало громадной эмоциональной силой. Это его несказанно озадачило. Безупречные строчки говорили устами Риты словно в последний раз. Он понял, что свои эмоции ей проще излить в письме, потому что она была убеждена, что они все равно останутся без ответа. Также она уверяла его, что им больше не суждено свидеться. Сергей был мысленно благодарен ей за это письмо. Он твердо решил, что после демобилизации обязательно ее найдет, чтобы выразить признательность за моральную поддержку. Ведь только она проводила его до ворот сборного пункта. В тот момент ему было особенно тяжело и тоскливо. Его чувства еще раз встряхнулись этим письмом, и ему сделалось благостно. Ведь о нем думает еще один не чужой для него человек.
Он улыбнулся и, взглянув на часы, удивился, что уже далеко за полночь. Спать вовсе не хотелось, и он мечтательно откинулся на спинку стула.

Близился день экзаменов. Он был почти уверен, что без проблем сработает на телеграфном ключе левой рукой, и этот свой, как он считал, подвиг хотел посвятить любимой девушке. Он знал, что каждому мужчине для вдохновения нужна дама сердца, и если мужчина в этом не признаётся, то это настоящая ложь. Ведь все, что он приготовил, раздобыл, смастерил или нашел, обязательно должен посвятить своей любимой. Так повелось с древних времен, так было сейчас и так, безусловно, хотелось ему.

Среда двадцать пятого октября выдалась на удивление хмурой. Чувствовалось дыхание зимы.
С самого утра курсанты нетерпеливо переминались с ноги на ногу у учебного класса. Шла аттестация на присвоение классного звания. На экзаменовку запускали по два человека. Проверяющий из Москвы майор, приехавший за день до экзаменов, неподвижно сидел за столом и исподлобья зыркал на курсантов. Его глаза были плохо видны, их скрывали густые брови, а припухшее лицо было лишено эмоций. Первое, о чем подумал Сергей, когда увидел его, войдя в учебный класс, что, по всей вероятности, майор всю ночь употреблял спиртное. Рядом с ним примостился майор Кукишев с таким же одутловатым лицом. Когда Сергей представился и прошел на учебное место, майор из Москвы, удивленно посмотрев на его руку, нагнулся в сторону Крокодила и что-то шепнул ему на ухо. Тот махнул рукой и демонстративно громко провозгласил:
—;Он у нас ас! Работает виртуозно обеими руками.
Они оба засмеялись и нацепили наушники. Сергей произвел ту же манипуляцию, сконцентрировался и начал работать на телеграфном ключе. Все получилось как нельзя лучше. Он сам не ожидал от себя такой прыти. Чувствовалось, что оба майора были им довольны. Сергей ухитрился показать такую передачу знаков в минуту, что лишь слегка недотянул до второго класса.
Сержант Фурсунов последним в списке на сдачу экзамена поставил Витьку Соловьева. Он долго на него матерился, пытаясь вразумить, чтобы тот сосредоточился и постарался не завалить прослушивание. Дотумкав, что ничего не сможет добиться, в сердцах махнул рукой. Витька, поникший, ощущая полнейшую безнадежность, обреченно вошел в класс. Сергей понимал, что ему будет невероятно тяжело. Дополнительные занятия ему практически не помогли, и поэтому можно было разве что ждать чуда.
Чуда не произошло.
Из класса выбежал злой Узбек и, призвав Сергея, затолкал его обратно.
Раскрасневшийся Витька стоял перед обезумевшим от злости Крокодилом. Увидев Воронцова, майор замолчал, испытал его взглядом и процедил сквозь зубы:
—;Воронцов, это твой дружок?
—;Мой!
Он не совсем понимал, что от него хотят услышать командиры. И так было понятно, что его друг аттестацию провалил.
—;А то, что этот засранец за полгода, которые находился здесь, ничему не научился! Классности он, естественно, не получит, и для него остается только одно вакантное место в боевой части. Знаешь, что это за место?
Сергей отрицательно качнул головой.
—;Свинарем в свинарник! Только для этого твой дружок и годен. Но наш наидобрейший проверяющий предложил лично тебе решить, кем ему быть.
—;Не понял? — удивился Сергей и растерянно зыркнул на побледневшего Витьку, который стоял пошатываясь, практически не чувствуя под собой ног.
—;Подаришь ему одну свою руку! — Майор засмеялся, резко стих и добавил: — Шутка! Раз ты друг, то возьмешь его на поруки. Мы вас распределим в одну часть, а ты продолжишь его обучение. Я знаю, что ты на это мне можешь сказать. Будет тяжело, но от тебя зависит его судьба.
Он закончил и чинно вернулся на свое место.
—;О чем может быть разговор, — не раздумывая выпалил Сергей. — Если все зависит только от меня, то я согласен.
—;По рукам! — возликовал Крокодил.
Ему чрезвычайно не хотелось портить экзаменационные показатели.
Витька от слов друга расчувствовался и в знак благодарности сильно сжал его руку. За стол они уселись вместе.
По команде сержанта остальные курсанты также вернулись в учебный класс. Майор из Москвы выступил с пламенной речью о важности войск противовоздушной обороны и по поводу успешно сданных экзаменов. Кукишев с пафосом огласил список распределения. Не успели стихнуть оживленные дебаты, как в класс вбежал возбужденный подполковник Хайло.
—;Товарищи! — начал он. — Сегодня в шесть часов утра Вооруженные силы США предприняли попытку вооруженного вторжения в Гренаду и высадились на ее побережье. Гренада — это маленькое островное государство в Карибском море. Сейчас там идут ожесточенные бои, обстреляно наше посольство. В обороне государства принимают участие наши кубинские товарищи.
Все загалдели, выражая тем самым свою солидарность с защитниками Гренады. В этот вечер курсанты учебного взвода в полном составе подали заявления об их отправке для продолжения службы в любую из горячих точек мира.
Позже они узнали, что операция по высадке десанта на Гренаду называлась «Вспышка ярости» и была предпринята под предлогом обеспечения безопасности находящихся в стране американских граждан. В СССР началась кампания солидарности. Вторжение на Гренаду было крупной операцией Вооруженных сил США после окончания неудачной войны в Юго-Восточной Азии. Призрак Вьетнама витал над страной. Несмотря на целый ряд локальных неудач, общий исход операции оказался успешным. Американцы победили. Этот факт сыграл определенную роль в восстановлении престижа американской армии после поражения во Вьетнаме. Посаженный в президентское кресло актер Рональд Рейган знал, что делать.
Вечером курсанты отдыхали. В кинозале только для них показали два последних скандальных фильма: «Пацаны» Динары Асановой и «Чучело» Ролана Быкова. Зрелище поразило, но праздничное настроение улетучилось. На душе у Сергея от просмотра остался неприятный осадок. Он был твердо уверен, что такие фильмы вредны и для массового просмотра не годны. Кино, по его мнению, должно были нести исключительно позитивную, а не негативную энергию. Куда только смотрит цензура. После киносеанса курсанты отправились в столовую на праздничный ужин и уже затемно вернулись в казарму.
—;Спасибо тебе, друг! — горячо благодарил Сергея Витька. — Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал!
—;Забей, — выразился Сергей. — Мы же друзья, а этим все сказано. Ты на моем месте, я думаю, поступил бы точно так же.
—;Да! Ты во всем прав.
Ребята замолчали. Говорить почему-то больше не хотелось. Вокруг сновали возбужденные сослуживцы, но друзья на них не обращали внимания. Сергей думал о том, что это хорошо, что Витька будет с ним. Вдвоем всегда веселее переносить тяготы военной службы, тем более что о части, в которую они вскоре отправятся, ходили весьма нелестные отзывы. Он решил об этом не думать, а, растолкав друга, присоединился вместе с ним к остальным ребятам, которые с помощью Чучина, раздобыв изрядное количество водки, закатили прощальную пирушку. Ради знаменательного дня даже сержант Фурсунов махнул рукой, произнес речь и выпил с ними на равных. Ребята понимали, что еще день или два, и они вряд ли еще когда увидятся, поэтому все поспешно обменивались домашними адресами. Кто-то передал гитару, и она оказалась в руках Чучина. Сергей пожалел, что рука у него повреждена. Сегодня он бы сыграл для ребят, хотя своего умения играть на гитаре не афишировал. Чучин с чувством превосходства и полного удовлетворения начал перебирать струны.
Мелодичный звук гитары навеял воспоминания. Еще в школе, когда проходили летнюю практику после окончания девятого класса, они большой компанией выдвигались в лес и в сумерках разводили огромный костер. Сергей играл на гитаре популярные в то время мелодии, а ребята подхватывали песню. В то время гитара еще заменяла кассетные магнитофоны, а гитарист был душой компании. Это коллективное бдение под ночным небом запомнилось на всю жизнь. Снова вспоминая о том времени, он замирал до приятной дрожи.
Когда Чучин перестал играть, все загрустили. Осознание того, что они расстаются, взяло курсантов за душу. За время, проведенное в учебке, многие успели подружиться. Витька сидел рядом и шептал лестные слова. Вероятно, под влиянием водочных паров он растрогался и смотрел на товарища добрыми глазами, увлажненными дружеским сочувствием.
Сергей всем нутром ощутил, что сегодня они открывают новую страницу в книге жизни, и что их там ожидает, никто проинформировать не мог.

   8

Боевая радиолокационная часть в лице хмурого лейтенанта на КПП встретила их неприветливо. На первый взгляд она показалась небольшой, но территорию занимала внушительную. Прямо за КПП располагались плац и двухэтажная казарма. Вокруг них на приличном расстоянии друг от друга раскинулись хозяйственные здания. Радиолокационные станции находились в нескольких километрах от расположения части. Дежурный лейтенант Васнецов, приписанный к автомобильному батальону, откровенно зевая, отвел их в штаб, где они представились офицеру в чине капитана.
—;Ну что, бойцы, с прибытием! — начал он. — Теперь я буду вашим командиром роты! Зовут меня Худяк Георгий Иванович. И с чего бы вы ни начали, я про вас знаю все! Знаю, что один из вас прибыл в виде ненужного балласта! Обозначь себя.
—;Я, — испуганно выдавил из себя внезапно раскрасневшийся Витька.
—;Довожу до вашего сведения, что мне дармоеды не нужны. Мне нужны квалифицированные радиотелеграфисты, а не выродки, которые хотят продолжить обучение на вверенном мне объекте. Сразу предупреждаю, что в моей роте проходят службу на боевом дежурстве, а обучение проходят в помощниках у свинаря или хлебореза.
—;Товарищ капитан, нам майор Кукишев говорил… — начал оправдываться Сергей, но сразу был прерван гневным криком:
—;Мне наплевать на твоего майора! Здесь я хозяин! От моего решения зависят ваши судьбы!
Ребята поняли, что сегодня был явно не их день. Капитан еще немного покричал и, вернувшись к более спокойному тону, продолжил:
—;Вы хоть знаете, где будете служить? В московском округе ПВО, который предназначен для прикрытия от ударов средств воздушного нападения противника Москвы и наиболее важных административных и экономических объектов центральных районов России. Наши радиотехнические войска заблаговременно выдают боевую информацию для зенитных ракетных войск и авиации противовоздушной обороны, а также информацию для управления соединениями и частями. Почувствуйте всю глубину ответственности вашей службы, товарищи солдаты!
Ребята одновременно закивали головами, а капитан, подняв трубку телефона, вызвал прапорщика Фролова. Тот прискакал, бегло ознакомился с их личными делами, поморщился и, когда они вышли на улицу, сказал:
—;Давайте знакомиться. Я прапорщик Фролов Леонид Иванович. Ты, выходит, Сергей?
—;Да!
—;Это хорошо! О тебе пишут, что ты классный специалист.
—;Стараемся, товарищ прапорщик!
—;Это хорошо. Что у тебя с рукой?
—;Пустяки! Уже почти зажила.
Прапорщик покачал головой и повернулся к Витьке:
—;А ты, Соловьев?
Витька сразу помрачнел и ушел в себя, почувствовав в интонации вопроса скрытый подвох. Особенно его задело то, что к нему, в отличие от Сергея, обратились не по имени, а по фамилии. Прапорщик угадал его настрой и жестко сказал:
—;Что ты насупился, рядовой? Скажу честно, тебе будет тяжело. Поверь моему опыту. Короче, даю вам обоим установку сроком на один месяц. Воронцов, ровно через месяц твой напарник должен быть классным специалистом. Как вы это сделаете, меня не волнует. Если это у вас не получится, то твой дружок отправится туда.
Друзья повернули головы в направлении, в котором была направлена рука прапорщика. Сергей от удивления открыл рот.
Капитан не обманывал.
За типовым зданием, где располагалась столовая, находился небольшой загон, огороженный увесистыми жердями. Он прямиком упирался в ворота приземистого длинного здания. Вся площадка загона была истоптана копытами животных и представляла собой толстый слой жидкой грязи вперемешку с отходами их жизнедеятельности. Запашок оттуда струился еще тот. У входа в здание стоял солдат со сморщенным, как у старухи, лицом и обнаженной головой, пристально поглядывая в их сторону. От этого взгляда у Сергея пробежали по спине мурашки. До него было далеко, и разглядеть детально лицо солдата Сергей не смог, но что-то в его внешности было зловещим, словно у Вия из повести Гоголя.
Сергей улыбнулся, вспомнив обстоятельства знакомства с этим произведением. Ему было шесть лет, когда он впервые посмотрел по телевизору художественный фильм «Вий». Родители подумали, что показывают очередную сказку, и разрешили просмотр. Фильм загипнотизировал его и привел слабую детскую психику в состояние шока. Он еще долгие годы безумно боялся темноты, из сгустков которой, как ему казалось, должны были протянуться жуткие, нечеловеческие руки, чтобы схватить и утащить его в преисподнюю. Лицо этого персонажа украинского фольклора в образе грозного бесформенного старика с бровями и веками до самой земли преследовало его. Но он, рыдая в душе от страха, ни разу не показал родным своей слабости, уверенный, что его обязательно поднимут на смех. Мысль о том, что его чувства, выставленные напоказ, будут обязательно осуждены или осмеяны, тяготила его до сих пор.
—;Ладно, — прервал их молчание прапорщик. — Это все лирические отступления, а сейчас познакомлю вас с ПРЦ. Он в дальнейшем будет вашим вторым домом.
Приемный радиотехнический центр, или ПРЦ, к которому приписали Сергея с Витькой, находился в дальнем углу воинской части, рядом с глубоким оврагом. Это был сводчатый капонир, со всех сторон по самую крышу заваленный землей и замаскированный высаженными и уже разросшимися густыми кустами. Справа от него расположились внушительных размеров приемные антенны. Вдалеке, за оврагом, который упирался в неглубокую речушку, раскинулась одноэтажная окраина городка. Вид был изумительный, но почему-то не радовал ребят.
За толстенными тройными металлическими дверьми дежурили два человека. Один из них, молчаливый низкорослый радист с горбатым большим носом, всего лишь один раз взглянул в сторону вошедших. Вокруг него располагались несколько стоек высокочастотных радиоприемников.
Миновав его, прапорщик сказал:
—;Это у нас Михаил. Страшно не любит новых людей. Не обращайте внимания.
В другой комнате располагался длинный ряд радиорелейных приемников, а в углу за большим столом с телеграфным аппаратом за своим рабочим столом сидел телеграфист. В первый момент можно было подумать, что он упорно трудится, но на поверку оказалось, что просто слушает музыку.
Почувствовав, что в комнату вошел кто-то посторонний, он испугался и резко вскочил с места так, что наушники слетели с головы.
—;Стас, это чем ты тут занимаешься?
—;Проверяю звукозаписывающую аппаратуру, товарищ прапорщик! — не растерялся Стас.
—;Опять империалистов слушаешь?
—;Ну а чем же проверять?
Сергей с интересом посмотрел на небольшое устройство с двумя маленькими бобинами, из нутра которых тянулась тончайшая проволока:
—;Это что за магнитофон?
Стас усмехнулся и ответил:
—;Это не магнитофон, а звукозаписывающий аппарат. Звуковым носителем здесь служит не магнитная пленка, а посеребренная проволока. Это новейшая военная разработка. Включаться для записи она может самостоятельно при появлении звукового сигнала, а одной бобины с проволокой хватает на десятки часов записи. Полезная вещица!
Сергей покачал головой, а в комнату вошел радист и в упор уставился на них. Прапорщик радостно потер руки и сказал:
—;Прошу любить и жаловать. К нам прибыло пополнение: два орла-радиста.
—;Радисты… — разочарованно протянул Стас.
—;Радисты, а твой телеграфист прибудет весной, не переживай! Это для Миши пополнение.
—;Посмотрим, — небрежно бросил тот, вертя в руках шариковую ручку.
Прапорщик кратко посвятил ребят в особенности предстоящей службы, и они вернулись в казарму, где их поставили на довольствие и определили спальное место.
На ужин Сергей категорически идти отказался, а Витьке пришлось последовать его примеру. Один он пойти в столовую побоялся и какое-то время искренне обижался на друга. Сергей не обращал на него никакого внимания, он неспешно оценивал обстановку. Первый день должен был стать днем испытаний, и он постоянно ожидал подвоха, стараясь морально подготовиться.
Как только за окнами начало смеркаться и весь личный состав роты начал готовиться к отбою, ребята на своей шкуре выяснили, что такое дедовщина. Коренастый старослужащий с приплюснутым, как у боксера, носом, сверкнув черными глазами, небрежно поманил их пальцем и лениво процедил сквозь редкие зубы:
—;Ну что, душары, вешайтесь! Я теперь буду вашим хозяином, а вы моими рабами. Понятно?
Сергей знал, что это проверка, поэтому просто промолчал, а Витька, несмотря на предупреждения, испуганно закивал головой в знак согласия. Молчание Сергея дедушку не устроило. Он резво подскочил с места и нанес ему сильный удар в грудь. Сергей отлетел назад и, падая, увлек за собой чью-то прикроватную тумбочку, которая с невероятным грохотом завалилась на бок, а из ее распахнувшейся дверцы наружу вывалилось множество мелких вещей. Это старослужащего удовлетворило, и он со счастливой ухмылкой на лице начал нарезать круги вокруг Витьки, которого эти телодвижения совершенно парализовали.
—;Вот у нас и обозначилось животное для чистки «очков»! — бухнул дедушка и безумно захохотал.
Сергей подняться с пола не успел. К нему подскочили еще два деда и стали бить ногами. Он решил не сопротивляться, а только прикрыл лицо руками, понимая, что, как правило, первое избиение было самым жестоким. Молодых солдат давят максимально безжалостно, чтобы сразу сломить волю, согнуть и дальше уже лишь поддерживать в таком состоянии, не давая поднять головы. Сквозь пелену, застилавшую глаза, он увидел, что Витьку привязали к табуретке и, сильно раскачав, швырнули на пол. Тот покатился по полу и от страшной боли и страха закричал, что уже согласен на все. Сквозь этот крик Сергею показалось, что он даже зарыдал.
Прервав избиение, деды зловеще зашептали над головой:
—;Туловище, теперь ты согласен с утверждением о том, что ты наш раб?
Ему было страшно, но, превозмогая боль в теле, он слегка приподнял голову и отрицательно покачал ею, продолжая упорно молчать. Глаза тех полыхнули безумным гневом. Они мигом притащили заранее приготовленный телефонный аппарат ТА-57 и привязали оголенные концы проводов к запястьям его рук. Когда он услышал шум крутящейся ручки аппарата, то догадался, что электрический разряд уже пробежал по проводам. Через мгновение он вздрогнул от безумной боли, но, стиснув зубы, снова промолчал.
Только сейчас он понял, как наивны были прошлые разговоры о неуставных отношениях и насколько страшнее все оказалось наяву, а дедовщина — обычное рабство по своей сущности.
От внезапного погружения в такое у слабовольной личности происходит шок, стирается индивидуальность, человек превращается не просто в раба, а в забитый, готовый на все скот. Считается, что дедовщина пришла в советскую армию в шестидесятых годах, как раз тогда, когда стали призывать людей с уголовным прошлым. Они и принесли в казарму зоновское мировоззрение, универсальное для любого запертого в замкнутом пространстве коллектива. Приемы подавления личности применялись тоже зоновские. Армейский коллектив подразделялся на четыре группы, по полугодовым периодам службы — «духи», «шнурки», «черпаки» и «деды». Носителем установленных законов являлись деды. Новоприбывшие духи законов, естественно, не знают. Им их не объясняют, и они, естественно, совершают ошибки, которые приводят к немедленному наказанию. Происходящая жестокость начинает восприниматься как норма жизни. Так было заведено из призыва в призыв. Все это умножалось на подростковую жестокость, а по части издевательств малолетки намного изощренней взрослых.
Все это пришло на ум моментально. От боли мутило, но он держал себя в руках. Сорвав с рук провода и медленно поднявшись на ноги, он решительным взглядом одарил дедов, и те невольно попятились. Один из них неловко стал прятать телефонный аппарат за спину. Коренастый парень подошел к Сергею и одобряюще похлопал по плечу.
—;Молодец, не ожидал!
—;Не понял?! — выдавил из себя Сергей.
—;О тебе слухами земля полнится.
—;Не всем слухам можно верить.
Старослужащий удивленно посмотрел на Сергея.
—;Меня Корнеем кличут. Иди умойся, и отбой! — сказал он и, повернувшись лицом к койкам, которые скрывались в полумраке, прокричал: — На сегодня цирк закончен! Все баюшки!
Сергей поначалу двинулся в сторону туалета, но потом развернулся и, подойдя к Витьке, начал отвязывать от табурета. Тот тихо поскуливал от унижения и боли. Сергей интуитивно ощутил, что весь личный состав на койках замер, прекратились скрипы пружин, а у корешей Корнея от удивления открылись рты. Сергей понимал, что совершает ошибку, помогая Витьке, но иначе поступить не мог, ведь это был его друг.
—;Ты че делаешь? — просвистел один из них, словно паровозный свисток, выталкивая слова с воздухом сквозь кривые зубы. — Он теперь «чумоход».
—;Не понял?
—;Опущенный, значит!
—;Мы что, зону топчем?
—;А ты не догадался?
—;Да нет. Это ты что-то попутал, уважаемый, — невозмутимо сказал Сергей и пожал плечами. Он развязал Витьку и, слегка поддерживая его, направился в сторону туалета. Только там он пришел в себя и испуганно заморгал. Сказать ничего не успел — в помещение вошли старослужащие.
—;Значит, не зона? — настойчиво спросил один из вошедших.
—;Нет, — упрямо ответил Сергей, не поднимая головы от крана, который плевался водой. Вода, бежавшая по лицу, освежала.
—;А мне смелые мужики нравятся! — констатировал второй и, хлопнув Сергея по спине, продолжил: — Давай знакомиться! Я Андрей или сержант Комаров, а он Евгений Дятлов.
Сергей оторвал голову от крана, осмотрелся по сторонам и, не найдя ничего подходящего вокруг, вытер лицо и руки о майку. Только после этого сказал:
—;Я Сергей, а он Витя.
Те оценивающе посмотрели на обоих, улыбнулись и ответили:
—;Вообще-то мы своих радистов в обиду не даем, но вы еще не совсем свои. Завтра проверим вас в деле и увидим, кто свой, а кто чужой!
Сергей понял, что это их коллеги по ПРЦ, и, взглянув на Витьку, тяжело вздохнул. Вид у того был измученный, и предстоящая проверка его нисколько не радовала. Этот взгляд не ускользнул от старослужащих, и Андрей сказал:
—;Не дрейфьте! Если вы хорошие специалисты, то поставим вас в смену на усиленное дежурство, а если нет, то извините и добро пожаловать в казарму. Что у нас происходит, сами видели, а это еще цветочки. Тебе, Витек, скажу по-честному — будь мужиком. Перебори страх, а не то свой же призыв зачмырит.
Сказал он это просто и обыденно, но почему-то от этой обыденности сделалось жутко. Ребята почувствовали, что в его словах была реальная, почти осязаемая правда. Еще в учебке ходили слухи, что среди молодых солдат тоже выявляются свои лидеры, которые выстраивают свою, горизонтальную, систему подчинения и начинают подавлять уже своих физически слабых, с невысоким уровнем интеллекта однопризывников. Те выполняют самую грязную, позорную работу. Разогнуться им больше не дают, и такое существование они будут вести все два года, до самого дембеля, если не сбегут или не повесятся.

Ночь прошла спокойно, а утро в обычной армейской суматохе. Молодые солдаты суетились в помещении казармы, наводя порядок под неусыпным оком ефрейтора грузинской национальности. Полы в казарме были покрыты блестящим лаком, и требовалось немало усилий, чтобы сохранить его ежедневный блеск. Для этого использовался огромный самодельный полотер — длинный кусок рельса с закрепленными в нижней его части огромными щетками. На тыльной части рельса сварочным аппаратом было нанесено лаконичное словосочетание «Вилли-авто». Таскали его за удлиненную искривленную ручку. Для придания еще большей тяжести на рельс по обеим сторонам вставали двое солдат, а другие, пыхтя от натуги, таскали конструкцию взад и вперед по полу, проклиная в душе всю эту жизнь. Старослужащие ласково называли сей агрегат машкой. В это утро Сергей с Витькой использовались как тягловая сила, а на рельс уселись тщедушные узбеки одного призыва. Сергей еще удивился, с каких таких гор свалились эти школьники, вдобавок ко всему не могущие связать по-русски и двух слов, но безукоризненно знающие свое место в процессе натирания полов.
Перед обедом ребят нашел сержант Комаров. Он увел их на ПРЦ, где собрался весь личный состав, включая ночную смену. Сержант представил их коллективу, а друзья осознали, что настал момент экзаменовки. Все прошло, как и ожидал Сергей. Им притащили стулья, усадили за рабочие места, и, надев наушники, они приняли часть радиограммы, переданной вчерашним радистом Мишей, а потом по очереди повторили ее уже в режиме передачи.
—;Ты что, левша? — удивился сержант, обращаясь к Сергею.
—;Да нет! Просто правая рука еще побаливает, а я работаю обеими!
—;Молоток! — похвалил его сержант и обратился к Мише: — Как их успехи?
—;Вот он — на пять! — ответил Миша, указывая на Сергея, и поднял большой палец вверх в знак восхищения. — А второй — пустышка! Не потянет. Нужно учить.
Сержант причмокнул и, обращаясь к остальным собравшимся, сказал:
—;Завтра утром Воронцов заступает с Мишаней на смену. Введешь его в курс дела, а потом будет дежурить самостоятельно. Я вижу, он мужик смекалистый и с сегодняшнего дня будет под нашей защитой, а Соловьев вас всех подвел — полноценной смены, мужики, пока не будет. Какое примем решение?
—;Дать бы ему в рог для порядка! — начал лысоватый старослужащий. — Да черт с ним, нужно гнать в казарму. Пусть месяцок там покантуется. Его Корней с сотоварищами быстро обломает!
Из его манеры разговора Сергей сделал вывод, что это дембель, и, кинув взгляд на Витьку, понял, что тому сделалось дурно. Знакомое имя Корней ввело его в заторможенное состояние.
—;Так и решим! — констатировал сержант. — Соловьева на месяц определяем в казарму, а если он за месяц не подготовится, определяем его к Сюртуку!
Все заржали, а сержант уже свирепо обратился к обезумевшему от страха Витьке:
—;Солдат, а знаешь ты, кто такой есть Коля Сюртуков?
—;Нет, — испуганно выдавил тот.
—;Это наш свинарь, и весной ему на дембель, — зловеще прошептал сержант. — Ему тоже смена нужна, а найти ее не так легко. Даже узбеки под страшными пытками не пойдут в свинарник. Для этого нужно найти истинного «чумохода». Я думаю, что ты за это время не опустишься до этого состояния.
—;Я постараюсь, — заикаясь, выдавил Витька, осознавая каждой клеточкой организма, что его жизни угрожает опасность.
—;Давай бегом в казарму, солдат! — заорал сержант и подтолкнул Витьку к выходу, а потом обратился к Мише: — А этого до отбоя подержишь здесь, а то еще натворит чего сдуру по неопытности.
Тот кивнул, и все быстро покинули ПРЦ. Сергей остался один на один с дежурной сменой. Миша Козлов оказался простым парнем, хотя первое впечатление было совсем другим. Он начал доходчиво вводить своего нового напарника в курс, между делом непринужденно общаясь с ним на различные темы. Оказалось, что они со Стасом были старше Сергея всего на один призыв и со дня на день ожидали приказа министра обороны, чтобы приобщиться к классу старослужащих. Приезд Сергея с Витькой ставил их на ступень выше в местной иерархии. Миша был увлечен радиотехникой и последнее время старался развивать практические навыки, возился с паяльником в собственноручно сконструированных схемах.
Стас Юнусов был шебутным малым, и его безумно обрадовал тот факт, что Сергей тоже увлекается музыкой. Остаток времени они провели вместе, и Сергей ввел его в курс последних музыкальных новинок. Тот с заговорщицким видом показал ему музыкальные радиочастоты, на которые можно было настроить их радиоприемники. Это позабавило Сергея, но, к его удивлению, звук оказался чистым, без искажений.
Только ближе к ночи Сергей вернулся в казарму. Он думал, что его поздний приход избавит его от встречи с дедами и он спокойно уляжется спать, но ошибся. Казарма не спала. Двое молодых висели на турнике вниз головами и, раскачиваясь, читали стихи. Под кроватями невообразимо шумело и грохотало. Старослужащие безудержно хохотали, подпрыгивая на кроватях, и бесконечно кого-то подстегивали солдатскими ремнями. Сергей остановился словно вкопанный, не зная, что ему предпринять.
Его увидел Корней и, поманив пальцем, сказал:
—;Твой дружок сдает вождение! Кстати, неудачно! Будет тренироваться до тех пор, пока у него не получится, а ты можешь не беспокоиться и спокойно заваливаться дрыхнуть. Мои земляки с ПРЦ сказали, что ты уже все сдал! Молодец!
Сергей расслабился и, только когда глаза привыкли к темноте, увидел Витьку с подушкой в руках. Он был вымотан, по лицу струились ручейки пота.
Суть вождения заключалась в том, что испытуемый должен был на животе под кроватями с подушкой вместо руля объехать по полу все ножки кровати и ни разу не задеть их. Все бы было просто, если бы ему не мешали другие участники движения. Двое молодых солдат с такими же подушками чинили ему помехи и специально шли на таран, не давая сдать экзамен. Если одному из дедов казалось, что те устали или начинали медленно двигаться, он осыпал зады участников подкроватного движения ударами ремня и заставлял их двигаться энергичнее.
Только сейчас Сергей ощутил силу знаний. То, что он сумел полностью освоить воинскую профессию, освободило его от унижения. Воистину знание — сила. Друга было жалко, но помочь ему он не мог. Пойти сейчас против системы означало верную гибель, а к этому он не был готов ни морально, ни физически.

   9

Потянулись дни службы на новом месте. Сергей ежедневно с утра до позднего вечера пропадал на ПРЦ, осваивал технику и готовился к самостоятельному дежурству. Витьку он видел изредка и то только после отбоя. Отвернувшись к стене, он, ежедневно скрипя зубами от бессилия, слушал, как его друг пытался сдать вождение, но все безуспешно. Показанная в первый день приезда слабость выходила боком. О том, что происходило в казарме днем, Сергей не знал, а мог только догадываться, но он понимал, что его друг был доведен до отчаяния. Скоро мог наступить тот момент, когда терпение закончится. Он стал хуже ориентироваться в армейской жизни, чаще допускать промахи и уже был готов опуститься на самое дно армейской иерархии. И когда его воля к сопротивлению окончательно иссякнет, тогда ему будет совсем вешалка. Самое неприятное здесь заключалось в том, что его начали напрягать одногодки, в частности москвич Евгений Истомин и его друзья. Они и на Сергея смотрели с неприязнью, понимая, что тот попал в непонятную халявную струю. Это Сергея сильно раздражало, и он решил, что нужно спасать друга как можно скорее, и тут все зависело только от него.
Утром Витька, подгоняемый Истоминым, прошел мимо, не проронив ни слова. Однопризывник таджик Ега Ешанкулов шепнул на ухо Сергею, что его друга совсем замордовали и что-то сегодня затевают.
—;В последнее время ему дают самую чморную работу, — шептал он. — Жалко парня.
—;Спасибо, Ега.
—;Да не за что. Ты ему постарайся помочь. Он же твой земляк.
Сергея его слова задели, и он, не раздумывая, как только оказался на ПРЦ, сразу выложил сержанту Комарову свое предложение о подготовке Соловьева к боевому дежурству.
—;Ты завтра сам заступаешь на дежурство самостоятельно! Сможешь по ночам, в свое личное время, проводить обучение?
—;Смогу!
—;Ладно, убедил! Сегодня тогда и приступай. Он будет в твоем распоряжении с двадцати двух часов до двух ночи. Даю вам две недели, и ни днем больше! Понял?
—;Так точно!
Сергей вздохнул с облегчением и никак не мог дождаться вечера, чтобы сообщить Витьке радостную весть, но его радость омрачило сообщение Стаса.
—;Не дергайся, братишка, — смеясь, обратился он к Сергею. — Твой дружок сегодня успеет поучаствовать в шоу!
—;Какое шоу?
—;Сюртук организовывает. Шоу называется «гладиаторские бои».
Сергей ощутил нехорошее предчувствие. Стас посерьезнел.
—;Тебе повезло, что Комаров себе смену готовит и ты освобожден от этой пренеприятнейшей экзекуции. Заключается она в том, что выбранный из молодых солдат «гладиатор» должен оседлать одну из наших хрюшек, предварительно выпущенных в загон из свинарника, и, удерживая равновесие, почистить ей зубной щеткой зубы. Смею уверить тебя, что мероприятие трудновыполнимое.
—;Я должен это увидеть! — твердо сказал Сергей.
—;На кой хрен тебе это нужно? — удивился Стас.
—;Стас, раз хочет посмотреть, пусть посмотрит, — вставил молчавший до этого Михаил. — Своди его.
Через час Стас заговорщицки подмигнул Сергею, и они вышли через запасной выход. Обогнув свинарник слева, они оказались позади всех хозяйственных построек на высоком холме, с которого была видна практически вся воинская часть. Стас вытащил из-за пазухи бинокль и осмотрелся.
—;Что мы отсюда увидим? — возмутился Сергей.
—;А ты что думал? — зашептал Стас. — Там внизу сразу на свинью посадят и меня вместе с тобой. Приказа не было?
—;Нет, — помотал головой Сергей.
—;Значит, ты дух, а я еще не черпак.
Он еще раз осмотрел окрестности и передал бинокль Сергею, который наконец взглянул в сторону скопившихся у свинарника сослуживцев.
Шоу было в самом разгаре. В роли гладиаторов выступали два хилых узбека и его друг Витька. Они бегали от свиньи к свинье и изо всех сил старались их оседлать, что было невероятно трудно сделать в зловонной жиже, из-за которой ноги так и разъезжались. Свиньи были таких огромных размеров, что Сергею стало неуютно. Он видел, что Витька уже два раза упал, и вымазанный с ног до головы, снова и снова пытался оседлать животное. На жердях забора сидели старослужащие, которые ржали и выкрикивали оскорбительные реплики. Молодые солдаты держали в руках ведра с гнилыми яблоками и кидались ими в наездников, мешая удерживать равновесие. Особенно старался Истомин. Он с особым рвением кидал яблоки в сторону Витьки. Одно из них попало тому в глаз, и он снова рухнул в грязь. Истомин злорадно засмеялся.
—;Вот сука, — выдохнул Сергей.
—;Что делать, — вставил Стас. — Поверь мне, что однопризывники бывают хуже дедов. А этот гнида редкостная и под покровительством самого Корнея. Так что советую с ним не связываться.
—;А Сюртук кто?
—;Тоже гнида, но злобная до безобразия. Его летом в отпуск отправили. Так он до дома и не доехал. Брат его с поезда на мотоцикле встретил. Они в буфете изрядно нажрались и на привокзальной площади попали под МАЗ. Коле хоть бы хны, а брательник обе ноги сломал. Сюртука из милиции отправили в местную комендатуру, а оттуда обратно в часть. Вот он до сих пор и готов всех разорвать на части, но в казарме почти не появляется. По понятной причине. От него жуть как воняет.
Сергей качнул головой и возвратился к просмотру. Ребятам наконец-то удалось оседлать свиней, и теперь они, удерживая равновесие, старательно поднимали им верхнюю губу и терли зубными щетками кривые желтые зубы. Свиньи яростно визжали и старались скинуть своих наездников. Один узбек упал прямо под ее лапы, а второго свинья ухитрилась укусить за руку, отчего он сам верещал словно резаный. От этого крика свиньи всполошились и помчались по загону, сталкиваясь друг с другом и скидывая наездников. Узбеки с Витькой кинулись к забору, но были встречены дружным градом гнилых яблок.
Сергей опустил бинокль и стиснул зубы так, что скрипнули челюсти.
—;Я говорил, что не стоит смотреть. Пошли обратно.
Стас дернул его за рукав гимнастерки и насильно забрал бинокль. Молча они двинулись в обратный путь. Им в лицо повеял ледяной ветер, который принес с собой хлопья мерзкого мокрого снега.
На ужин в столовую, где Сергей появился, минуя казарму, прямиком с ПРЦ, Витька не пришел.
—;Где Витек? — спросил он у Еги.
Тот ответить не успел, поднятый окриком Корнея:
—;Эй, чернозадый, принеси дедушке еще мяса!
Ега засуетился, взял из его рук миску и кинулся к раздаточному окошку кухни.
—;Еще добавочки можно? — робко спросил он, просовывая голову в крохотный проем.
Вместо ответа ему припечатали лоб огромным, емкостью литра на три, половником. От неожиданности Ега отпрянул от окошка, упал назад и испуганно закричал, а его лоб ярко заалел. Корней заржал, а его дружки оказались рядом с Егой и стали пинать того ногами. Тот, сам не узнавая свой голос, запричитал:
—;Нет добавки, нет!
—;Я думаю, что Витьку тоже третируют, — шепнул на ухо Сергею сосед Еги. — Видишь, Истомина тоже нет.
Его потерянный от страха вид и поникший взгляд сделали свое дело. Сергей вскипел. Так и не притронувшись к еде, он выскочил на улицу и вскоре оказался в казарме. Дневальный дремал у тумбочки с телефоном и даже не соизволил пошевелиться, увидев Сергея. Из умывальной комнаты и туалета слышались приглушенные голоса. Сергей восстановил дыхание и спокойно открыл дверь. Пройдя через умывальную комнату, он вошел в помещение туалета. Истомин стоял посередине, а двое его дружков макали Витьку головой в дырку толчка и приговаривали:
—;Будешь слушаться старших или нет?
Витька задыхался в воде и что-то бубнил, но что — разобрать было невозможно. Истомин резко развернулся и сказал, обращаясь к Сергею:
—;Чего приперся, придурок?
Договорить он не успел. Сильный удар свалил его с ног. Его друзья, не успев выпустить Витьку, разлетелись в разные стороны. Сергей еще никогда не избивал людей так неистово. Он практически перестал осознавать реальность происходящего и очнулся только тогда, когда на него навалились прибежавшие из столовой старослужащие и еле-еле утихомирили. Весь пол туалета был забрызган кровью, а сам Сергей был похож на мясника. Корней с ужасом переводил взгляд с избитых духов на Сергея и наоборот. Сержант Комаров пытался замять инцидент, но ничего толком сделать не успел из-за того, что внезапно появился капитан Худяк, который начал истерично материться. По его мнению, виноваты были все, но арестовали почему-то только Сергея.
Весь следующий день он провел в единственной камере части, находящейся в здании КПП. За содержание рядового Воронцова на гауптвахте ее начальник майор Трешкин запросил у Худяка три мешка цемента и два рулона рубероида; в ответ тот разразился трехэтажными проклятиями, и уже вечером Сергей был освобожден и заступил на ночное дежурство. Рядом, как и планировалось, сидел Витька. Он попытался объясниться, но Сергей выразительным жестом рук остановил его и сказал:
—;Извини, Витек, сегодня не до тебя. Я и так наслушался от командира роты.
Витька поник и, досидев до двух часов ночи, ушел в казарму. Сергей был зол на него. Все эти часы, которые Витька стойко высиживал, он не приложил даже минимума усилий, чтобы приступить к обучению самостоятельно. Слова, произнесенные капитаном, не выходили из головы. Тот явно дал понять, что после случившегося найдет любой способ, чтобы убрать Сергея из своей роты. Перспектива была незавидная, но он уже не принимал произошедшее близко к сердцу. Судьба в очередной раз преподнесла ему сюрприз, и он был готов к нему, ни о чем не сожалея.
Ночь прошла спокойно, в идеальной тишине радиоэфира, и только под утро он, слегка волнуясь, приступил к ежедневной процедуре замены радиопозывных. К приходу Миши позывные были заменены и проведена проверка слышимости сигналов с главной московской радиостанцией.
—;Молодец, — похвалил его Михаил. — Я думал, что у тебя самостоятельно не получится.
—;Стараемся, — вяло ответил Сергей.
—;В роте только о тебе и говорят. Будь осторожен.
Сергей пожал плечами и двинулся в казарму. Личный состав роты встретил его настороженно, но даже старослужащие сегодня решили не тревожить его. Для Сергея время, отведенное для отдыха, прошло спокойно.
Все последующие дни Сергей с Витькой доводили до автоматизма технику передачи и приема азбуки Морзе. Сергей настойчиво заставлял друга заучивать коды условных сокращений. К исходу второй недели им удалось справиться с трудностями и сдать экзамен сержанту Комарову. Витька не мог найти себе места от счастья и готовился к самостоятельному дежурству, к которому его пока не допускали.
Сергей, наоборот, в последнее время постоянно находился на дежурстве. От безумной борьбы за сон он судорожно бродил по помещениям ПРЦ, но иногда не выдерживал и засыпал стоя. Несмотря на трудности, он стойко переносил все тяготы службы.
Первое самостоятельное Витькино дежурство пришлось на субботу, и ему опять не повезло.
Около часа ночи в радиосети прошло оповещение о предстоящей контрольной работе с Москвой. Это был своего рода ежеквартальный экзамен, по результату которого ставилась оценка всей части. Его панически боялись старослужащие и к назначенному часу старались собраться на ПРЦ в полном составе для приема и обратной передачи экзаменационной радиограммы. Витька позвонил в казарму и, к своему ужасу, узнал, что все старослужащие вечером отмечали день рождения, а сейчас спали мертвецки пьяным сном. Дневальный наотрез отказался будить хоть кого-нибудь из них и растолкал только Сергея.
Тот моментально проснулся. Вникнув в суть дела и помня наставления сержанта, попробовал разбудить его. Из этой затеи ничего не вышло. Осознавая, что время уходит, он бросился на ПРЦ.
Побледневший от страха Витька замер у радиоприемника. Он понимал, что для него сие мероприятие изначально провальное, а значит, завтра его разорвут на мелкие куски. Появившийся Сергей бесцеремонно вытолкал его с рабочего места и приготовился к работе, стараясь сосредоточиться. Он приказал Витьке заткнуться. На их суматоху вылез заспанный телеграфист Стас и сразу закричал:
—;Вы что, отморозки? Нужно вызывать наших ребят!
—;Замолчи! — зловещим шепотом оборвал его Сергей сквозь писк раздавшихся позывных общего вызова. Стас поднял трубку, хотел набрать номер дневального, но осторожно положил ее, понимая, что теперь им ничто не поможет и нужна идеальная тишина.
Сергей старательно принимал радиограмму, осознавая, что это на грани его возможностей. Скорость передачи радиосигналов для его опыта была огромная, и велась она непривычным электронным ключом, но он автоматически вписывал в журнал знаки и группы, в которые они входили, полностью сосредоточившись на радиоэфире и забыв, что в помещении он находился не один.
Очнулся он только тогда, когда все завершилось, а Стас радостно дергал его за плечи. Витька что-то бубнил, и сквозь ватную тишину, от которой заложило уши, можно было только услышать, что они получили оценку отлично.
Прибежавший вскоре прапорщик Фролов буквально вытаращил глаза, когда узнал о результатах работы. Такого высокого балла их часть не получала уже несколько лет.
—;Ну ты даешь, — только и смог промычать он.
Утром поднялась невообразимая шумиха по поводу полученной оценки. Командир роты пожал Сергею и Витьке руки и величественно удалился. Старослужащие отечески похлопывали друзей по плечу, одобрительно переговариваясь, что замену они себе подготовили и до дембеля рукой подать. Этот день совпал с долгожданным выходом приказа о демобилизации, подписанный министром обороны Устиновым. Дембеля ликовали, и в этот вечер была проведена процедура посвящения духов в шнурки.
Молодых, отслуживших полгода, солдат чинно нагибали и неистово стегали по заду шнурками от спортивных кед. Сергея эта экзекуция сильно позабавила. Он еще раз убедился, что мысль и выдумка человеческая не знает границ. Самым главным призом в этот вечер было то, что их освободили от дежурств и нарядов. Наконец-то Сергею удалось отдохнуть от тягот службы, и оставшееся свободное время он посвятил Олиным письмам.

   10

Незаметно грянул новый год. В феврале умер Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов, у которого была железная, сталинская рука. Годы его правления стали годами большого противостояния сверхдержав и рискованных международных авантюр. После его смерти разыгралась отчаянная борьба за власть между Горбачевым и другими выдвиженцами покойного генсека. Победу одержал Черненко, которого по инициалам и первым буквам фамилии называли «кучером». Его назначение стало громом среди ясного неба. Будучи старым и очень больным, он казался серым и заурядным человеком, и это подорвало веру простых людей в непоколебимость советской власти.
Но никак не повлияло на размеренное течение службы Сергея. Его сослуживцы со смехом ожидали смерти этого старика, немощь которого была особенно заметна при редких в этом году встречах с западными лидерами, и бесконечно гадали о том, кто будет седьмым вождем страны.
Оля писала, что у них в республике стало как-то тревожно и что многие радикально настроенные люди открыто выступают против существующей власти.
В марте в их части произошло чрезвычайное происшествие. Погиб рядовой Гинтаутас, литовец по национальности. Погиб нелепо, попав по глупости в губительное поле высокой частоты при работе радиолокационной станции. Как говорили очевидцы, сгорел мгновенно, обуглившись на глазах у сослуживцев. Через несколько дней приехали его постаревшие от горя родители. Командир части пообещал, что цинковый гроб с его останками сопроводят до дома солдаты его роты в сопровождении офицера, чтобы похоронить со всеми воинскими почестями. Сергей даже непроизвольно размечтался, что он может быть выбран в число сопровождающих и отправиться в Литву, где сможет встретиться со своей Олечкой. Его мечтам не было суждено сбыться, потому что родители погибшего Локиса наотрез отказались от этой чести, мотивируя это тем, что не возьмут греха на душу. Они равнодушно, словно говорили о чем-то обыденном, предупредили, что солдаты из республики не вернутся. Их просто всех убьют. Эти слова мгновенно разлетелись по части, вселяя страх в сознание солдат. Никто не мог понять, как такое может произойти на территории советской страны, а Сергей только сейчас понял смысл написанных Олей слов о том, что русских в Прибалтике не любят и называют оккупантами. Родители Локиса уехали, забрав с собой цинковый гроб, а в воздухе осталось витать смутное неприятное ощущение, бросившее тень на души молодых людей. Еще весьма продолжительное время в курилках стояли пересуды о смысле жизни и пошатнувшейся в глазах солдат непоколебимости существующего строя.
Вскоре после этих событий, сдав очередные профессиональные экзамены, Сергей получил второй класс радиотелеграфиста. Его работа на телеграфном ключе поразила очередного проверяющего из Москвы, а скорость передачи и приемки знаков тянула на первый класс. Великолепная подготовка растрогала офицера, и он с радостью объявил о предоставлении рядовому Воронцову внеочередного отпуска. Витька ходил мрачнее тучи, откровенно завидуя другу. Его сдача с треском провалилась, и он, к ужасу командира роты, с трудом подтвердил третий класс.
Яркая весна была насыщена событиями. Вышел очередной приказ министра обороны, и призыв Сергея приняли в черпаки, отстучав по задам счастливых солдат положенное количество раз столовым половником.
Сергею с Витькой снова было весело, и вечером они решили разгульно отметить свою наступающую свободную жизнь. Их идея дедушкам понравилась, и под одобрительные кивки они отправились в самоволку за алкоголем.
По уже растаявшему снегу, спустившись с холма, где располагался ПРЦ, они переправились через речку по шаткому мостку и, оказавшись впервые за пределами части, вкусили свободу первой самоволки, побежали по влажной залежалой траве. Прошлогодняя трава пожухлым ковром устилала растаявшее и раскисшее от избытка влаги поле. Окраина городка была недалеко, и, преодолев это расстояние, они были уже у покосившегося некрашеного деревянного строения с кричащей вывеской «Магазин Райпотребсоюза».
—;Что, солдатики, проголодались? — заулыбалась полная продавщица в белом, заляпанном огромными желтыми пятнами халате, как только друзья вошли внутрь.
Она, к удивлению Сергея, была похожа на мать Валерки Хиппаря. От нахлынувших воспоминаний его даже качнуло назад, словно он натолкнулся на неожиданное препятствие.
Вдали от дома воспоминания все чаще и чаще беспокоили его. Их посещение каждый раз оставляло налет унылой ностальгии. В сознании Сергея всплыли воспоминания об их встречах с Олей, о родителях с сестрой, о бурных вечеринках в компании друзей.
Жизнь раскидала их буквально по всей стране.
Валерка Хиппарь попал на Северный флот и проходил службу в Североморске в водолазной команде. Валька Яскевич, не отслужив и полгода в инженерных войсках, подал рапорт своему командованию и, к удивлению сослуживцев и друзей, стал курсантом военного училища. Вадим Супонев и Юрка Николаев служили на Кавказе, а Славка Назаров получил отсрочку и только сейчас готовился к военной службе. Переписывались они редко, и лишь мать отправляла письма почти еженедельно. Отец Сергея ушел на другой завод и получал приличную зарплату. Сестра готовилась к выпускным экзаменам, и администрация школы тянула ее на серебряную медаль.
—;Мы сытые! — отрезал Витька, и его раздраженный голос вырвал Сергея из задумчивости.
Продавщица на это не обиделась и продолжала улыбаться, показывая, что себя в обиду не даст и обязательно впарит этим нервным солдатикам подпорченный или залежалый товар, что она проделывала искусно и с завидным постоянством.
—;Что будем брать? — зашептал на ухо другу Витька. — Винище или водяру?
—;Вино, конечно, — удивился Сергей. — У тебя что, денег много? Водки много ли купишь, а ртов у нас полно. Обязательно нужно не обидеть всех.
—;Да, ты прав, денег маловато. Хорошо еще, мать выслала чирик, а не то наше солдатское довольствие курам на смех.
—;Не забудь, что из них старшина еще полтора рубля высчитывает на материал для подворотничков и на средства личной гигиены.
—;Это точно!
Друзья засмеялись, а продавщица недовольно поморщилась, почувствовав подвох. Говорить она ничего не стала, а только покачала головой. Ребята быстро затарились охапкой винных бутылок, простенькой закуской в виде пакета кильки, нескольких плавленых сырков «Дружба», хлеба и палки вареной колбасы из конины.
Выбежав на улицу, они неожиданно лицом к лицу столкнулись с лейтенантом автомобильного батальона Васнецовым. Тот от удивления захлопал глазами, а Сергей, не раздумывая, с силой подтолкнул Витьку в спину, и они тут же скрылись за углом магазина. Сергей поразился тому, что лейтенант даже не успел произнести ни слова, но, бросив взгляд назад, увидел офицера, суетливо садящегося в уазик, который мгновенно рванул с места. Витька тоже обратил на это внимание и обреченно покачал головой.
—;Все, кранты.
—;Не дрейфь! — закричал Сергей. — Лейтенант не успеет. Автомобильная дорога делает огромный крюк, да еще через весь город. От нас, Витек, Родина требует рекорда.
Ребята побежали, раскидывая сапогами склизкую, словно смазанную жиром, и противно чавкающую грязь. Сергей никогда в своей жизни так не бегал. Он ощущал себя спринтером на Олимпиаде-80. Сердце бешено стучало и рвалось наружу. Раскисшее поле тормозило движение, но они упорно двигались вперед. За самоволку грозило несколько суток ареста, и эта перспектива их не радовала, но они постарались и успели.
На приемном центре, выслушав их сбивчивый рассказ, старослужащие быстро спрятали бутылки и приказали переодеться в запасное чистое обмундирование, заменить заляпанные грязью сапоги. Молодой дух-узбек мгновенно утащил грязные шмотки. Не успели друзья изобразить рабочий вид, рассевшись у радиоприемника, в капонир с невообразимым шумом ворвались лейтенант Васнецов и капитан Худяк. За ними виновато семенил прапорщик. Худяк коршуном обошел вокруг всех находящихся на ПРЦ, цепляясь колючим взглядом за все мелочи. Ему только не хватало крыльев, чтобы помахивать ими перед носом подчиненных.
—;Вот они! — захлебнулся истеричным криком лейтенант, указывая трясущейся рукой на друзей, невозмутимо крутящих ручки радиоприемника.
—;Вы про что говорите? — прикинувшись простачком, протянул Сергей и, повернувшись к лейтенанту, нагло взглянул ему в глаза.
—;Встать! — завизжал капитан. — Говоришь со старшим по званию! Ноги к досмотру!
Ребята вскочили и показали обе ноги в идеально начищенных и сухих сапогах. Лейтенант явно опешил, а капитан крякнул и обратился к сержанту:
—;Что здесь делают бойцы, свободные от дежурства?
—;Проходят дополнительное обучение согласно утвержденному вами графику, товарищ капитан! — отрапортовал Комаров, еле-еле сдерживая смех от той неприкрытой неловкости, которую даже лейтенант не старался скрыть.
—;Это они! — не унимался лейтенант.
—;Все! — сказал, словно отрезал, капитан. — Пошли, лейтенант! А вам я еще устрою. В особенности тебе, рядовой!
Он кинул свирепый взгляд в сторону Сергея и помахал кулаком. Как только они удалились, молчавший до этого момента прапорщик разразился гневной тирадой, но был грубо остановлен Комаровым. Прапорщик замолчал и так же ретиво удалился. Только после его ухода все грохнули от смеха.
—;Молодцы. Утерли носы командирам, — констатировал Стас и похлопал Сергея по плечу.
—;Бухать сегодня не будем, — произнес Комаров. — Летеха не успокоится. Точно будет нас пасти, поэтому мероприятие переносим на завтра.
С ним все согласились.
Вечером по графику нес дежурство Сергей. Ближе к полуночи появился Витек.
—;Серый, давай сегодня еще разок в эфир выйдем. Может, нам удастся связаться с кем-нибудь. А?
—;Я-то без проблем этим займусь. А ты, Витенька, как я вижу, в свое дежурство побаиваешься нелегально работать в эфире.
—;Да нет, не поэтому, — засмущался Витька.
—;Расслабься, — Сергей отечески похлопал его по плечу. — Главное в этой процедуре придерживаться главного правила и долго не находиться в эфире, чтобы не успели вычислить.
Витька согласно закивал головой и включил радиостанцию.
Совсем недавно Сергей наткнулся в библиотеке на книжку «Справочник коротковолновика» и заинтересовался работой спортсменов-коротковолновиков.
За последние годы коротковолновое радиолюбительство сделало заметный шаг вперед. Радиолюбительская связь на коротких волнах — одно из интереснейших увлечений, которому посвящали свой досуг тысячи человек во всех уголках планеты. В ней сочетались и радость технического творчества, и романтика путешествий по странам и континентам, и неповторимая острота ощущений, характерных для спорта. Сам эфир международен по своей сути, ведь радиоволны могут беспрепятственно пересекать государственные границы. Именно поэтому использование всего радиочастотного спектра находилось под строгим контролем.
Сергей из всего прочитанного сделал определенные выводы и, следуя правилам этой книжки, уже не в первый раз выходил в эфир на портативной радиостанции Р-130, находящейся на ПРЦ в резерве. Без официальной регистрации и разрешения выход в эфир был запрещен, и к тому же эти действия преследовались Уголовным кодексом, но он с Витькой работал на свой страх и риск, стараясь свести к минимуму продолжительность сеанса, чтобы их радиостанцию не успели запеленговать.
Вскоре их вымышленный позывной был услышан, и, к своему удивлению, они начали радиосеанс с радиолюбителем из Швеции. Это их взбудоражило, и они, не замечая времени, при помощи общепринятых международных условных кодов продолжали диалог в эфире. Прервал их появившийся в дверях Стас.
—;Вы что, очумели, черпаки недоделанные? Посмотрите на время!
Сергей бросил взгляд на часы, округлил глаза и моментально отключил питание радиостанции.
—;Жопа! — только и смог произнести он.
—;Дурни! — еще сильнее возмутился Стас. — Давайте заметайте следы!
Друзья быстро демонтировали аккумулятор и, аккуратно смазав его клеммы, убрали в кладовку. Только тогда, когда они протерли все части радиостанции мыльной водой, стерев этим отпечатки своих пальцев, и накрыли ее металлическим кожухом, успокоились.
—;Что теперь будет? — испуганно спросил Витька.
—;Да ничего тебе не будет. Успокойся и вали в казарму. Нечего тебе здесь болтаться, — пробасил Стас и вернулся в помещение телеграфной.
Витька ушел, а Сергей вернулся на свое рабочее место, откинулся на стуле и задремал. Ему мгновенно приснился кошмарный сон.
Он стоял на потрескавшейся от невиданной жары земле, сжимал в руках автомат АК-47 и никак не мог понять, как тот у него оказался, ведь здесь им были выданы карабины. При появлении облика деда, который безуспешно пытался о чем-то его предупредить, его охватил жуткий страх.
Он очнулся и удивился тому, что в очередной раз увидел своего деда, которого знал по одной только выцветшей фотографии. Скинув наваждение и совладав со страхом, он приступил к ежедневной смене радиопозывных.
Следующий день после сдачи дежурства он беспробудно проспал, а вечером, как и планировалось, все собрались на ПРЦ. Стол был накрыт по полной программе. Постарались даже повара и таджики — новоиспеченные черпаки. В центр стола была водружена огромная кастрюля с жареным картофелем и рыбой, а вокруг нее расположились винные бутылки и несколько фляг с чачей.
Вскоре праздничное застолье превратилось в банальную пьянку. Среди приглашенных гостей был и Корней, который появился на торжестве в компании двух с виду молодых, но, по всей видимости, потрепанных жизнью девушек.
—;Где ты нашел этих чучел? — спросил его Комаров.
—;Интересно, а что вам, гражданин сержант, не нравится? — захохотал Корней. — Нам, дембелям, сейчас все дозволено! Давайте, черпачки, плесните дамам горячительного, а после этого они ваш приемный пункт до блеска надраят, и можете ими пользоваться в прямом смысле слова.
Корней вальяжно уселся за стол и опрокинул в рот полстакана чачи. Комаров поморщился и отвернулся от девиц. Таджики засуетились, налили слабому полу по целому стакану вина, отчего те сильно захмелели и бесцеремонно начали облапывать своих благодетелей. Первым очнулся Ега. Он принял грозный вид, зарычал и, прикрывая показной грубостью свою брезгливость, выдал им ведра с тряпками. Те весело начали елозить тряпками по полу. От усердия их юбки задрались и обнажились белые ягодицы. Ега выругался и вернулся к столу. Сергей сначала улыбался, но потом заметил, что одна из девиц была без трусов. От неловкости он отвернулся, что не укрылось от Стаса. Тот толкнул его в бок и подмигнул.
—;Что, понравились?
—;Да ну тебя! — отмахнулся Сергей.
—;Это тебе не в карауле спать, — громко сказал Миша, и все засмеялись.
Сергей сам улыбнулся, вспомнив ту январскую ночь, когда, находясь в карауле, он не смог больше бороться со сном и, уединившись в большой теплице из подсобного хозяйства, завалился прямиком на грядку, где заснул безмятежным сном, не обращая внимания ни на снежную бурю, ни на трескучий мороз. Ему повезло, что он себе ничего не обморозил, но дежурным по части тогда был злополучный лейтенант Васнецов, который объявил его военным преступником и хотел устроить показное судилище. Вступился за него командир роты и ограничился тем, что сделал Сергею очередное предупреждение. Только тогда Сергей понял, что он не создан быть военным, и это его до сих пор тяготило.
—;Было дело по молодости, — помедлив, ответил Сергей.
Витька наклонился к другу и прошептал:
—;Помнишь Вадика Хамелеона из учебки?
—;Конечно!
—;Я сегодня им на приемный центр звонил. Вадика в черпаки не приняли. Теперь его духи гоняют.
—;Он там, говорят, растолстел?
—;Да! И вообще, он там такое учудил! Недавно получил посылку из детского дома и начал ее точить в одно лицо. Когда в части началась вечерняя поверка, то сразу обнаружили, что отсутствует Хамелеон. Знаешь, где его нашли?
—;Даже не представляю.
—;Обыскали все закоулки и нашли это чудо в котельной, за кирпичной кладкой котла. Расстояние между кладкой и стеной котельной, сам знаешь, мизерное, и как он туда протиснулся, для всех было загадкой. А когда его начали вытаскивать за ноги, то он продолжал засовывать в рот конфеты с печеньем. Давился, но ел и ел. Вадик, он и есть Вадик. Так вот даже дедушки побрезговали его бить и отдали на съедение молодняку.
—;Туда ему и дорога. Давай дрогнем! — загоготал Сергей, и ребята дружно чокнулись, подняв стаканы.
Впервые за последние месяцы Сергей почувствовал себя свободным человеком, как когда-то давно на гражданке в компании лучших друзей, но что произошло потом, уже не помнил.
Очнулся он на следующий день от жуткого холода в камере на КПП. По рассказу охранявшего его солдата из нового призыва, шуму они наделали немало.
—;Представляешь, — захлебываясь, сбивчиво тараторил солдат, — дембелей сразу отправили на губу. Всех в полном составе. Они такого начудили. В расположение роты откуда-то притащили пьяных баб, совершенно голых и вымазанных грязью с ног до головы, прогнали дневального, нацепили на них ремни со штык-ножами, фуражки и заставили стоять у тумбочки дневального, отдавая честь всем вошедшим. Вот была умора. Если честно сказать, то я такого представления в жизни еще не видел. Как назло, с вечерней проверкой пришел замполит части. Не поверишь, но ревел он, яко бык. Его, ребята говорили, чуть кондратий не хватил. Вскоре набежали офицеры, всю часть выстроили на плацу, а девах местные менты увезли.
—;А я как здесь?
—;Ты вообще учудил. Тебя искали полночи, а ты здесь спал.
—;Как здесь?
—;Вот так и прямо здесь. Дежуривший вечером узбек, вероятно, заснул, и в это время ты проскользнул сюда. Можно сказать, сам с повинной!
Сергей прыснул от смеха и сразу схватился за голову от жуткой боли.
—;Что, болит? — сердобольно спросил солдат и услужливо протянул фляжку с водой.
—;Сам понимаешь, — ответил Сергей и жадно припал к фляжке.
—;Шарифов, почему разговариваешь с арестованным? Под трибунал захотел? — Сергей узнал голос командира роты.
—;Никак нет, товарищ капитан! Просто проверил, как он себя чувствует!
—;Я сказал — ни хлеба, ни воды!
—;Есть!
Сергей был удивлен, что капитан не соизволил даже взглянуть на него, и это не означало для него ничего хорошего. После обеда у окошка камеры появился Ега, принес шинель и обеденную пайку.
—;Держись, — сказал он и испарился.
С наслаждением запахнувшись в шерстяную шинель, Сергей поел и прилег на деревянные нары. К вечеру сильно похолодало. Ему пришлось вспомнить наставления Кима, и, сосредоточившись, он отключил сознание. Сразу стало тепло и безмятежно, как в беззаботном детстве. Он увидел себя со стороны, воспарив над телом. Это было удивительное зрелище, словно он попал в другое измерение.
Из состояния транса возвращаться не хотелось.
Не смогли привести его в себя ни Ега, ни дежурный по КПП. На следующее утро прибежал испуганный капитан и, увидев состояние заключенного, вызвал медика — майора Сбитню. Тот битых два часа возился с пациентом и только разводил плечами. И лишь когда уже вызвали скорую помощь, Сергей отчетливо увидел искаженное мукой лицо матери, испугался и мгновенно пришел в себя, не на шутку перепугав майора. Сергей сам был удивлен длительным состоянием транса и, нисколько не обращая внимания на крики Худяка, начал искать этому объяснение, но, к своему страху, никак не мог найти. Худяк все больше распалялся.
—;Имитатор! — орал он. — Совсем до ручки допились! Скоро помирать начнут, будто навозные мухи!
Сбитня убежал, а капитан приказал через час привести заключенного к нему и тоже удалился, проклиная всех, кто попадался ему по пути. Слух о том, что Воронцов помер, мгновенно разлетелся по части, и когда Сергея вели конвойные, все высыпали посмотреть на ожившего покойника.
В штабе его ждали.
—;Ну что, рядовой Воронцов, скажи, что нам с тобой делать? — спросил капитан, бросив взгляд на замполита. — Заслуженного отпуска ты уже лишился, а что дальше?
—;Я осознал, и больше этого не повторится, — робко пролепетал Сергей.
—;Да на ваш пьяный дебош нам уже наплевать! Что вы натворили накануне — это уже преступление, и, напомню тебе, уголовно наказуемое.
Сергей удивленно посмотрел на офицеров и только сейчас увидел незнакомого ему старшего лейтенанта, но сперва не придал этому значения. Капитан Худяк протянул ему листок, на котором были небрежно набросаны их вымышленные позывные. Тотчас он понял, для чего здесь присутствует незнакомый офицер, ему стало не по себе, но он сохранил невозмутимость.
—;Я не понимаю, о чем вы говорите.
—;Ладно тебе, — серьезно заметил капитан. — Твой дружок во всем признался. Кстати, и в том, что ты был инициатором!
—;Врете!
—;Ты не забывай, пацан, где находишься! Книжки из библиотеки кто брал? А в чье дежурство вы выходили в эфир? Отпираться бессмысленно.
Сергей опустил голову.
—;Ну, так кто, по твоей версии, организатор сего преступления?
—;Я, — тихо произнес Сергей, понимая, что отпираться бессмысленно.
—;Да что ты говоришь, как благородно с твоей стороны, а твой дружок не такие песни пел.
—;Но это же он, а не я, — уже уверенно ответил Сергей и бесстрашно взглянул в глаза капитана.
Тот стушевался и, нервно походив по кабинету, сказал, словно что-то окончательно решив:
—;Я давно предупреждал, что тебя нужно судить, но зачем просто коптить тюремный воздух, ведь ты еще можешь послужить Родине. Все уже, дорогой мой, решено, и ты сегодня же отбываешь в командировку!
От Сергея не укрылось, как занервничал старший лейтенант, но капитан опередил его, махнув рукой:
—;Лейтенант, тут и без тебя проблем навалом, так что ничем тебе помочь не могу!
Тот усмехнулся, встал и сказал еще совсем мальчишеским голосом:
—;Я тоже так думаю! Нам тоже проблемы не нужны! Смею откланяться.
Он надел фуражку, отдал честь и вышел.
—;А куда… — хотел спросить Сергей о своей участи, но капитан перебил его:
—;Узнаешь потом, а сейчас в канцелярию за документами, собираешь манатки и в машину.
—;А как же дежурства? Еще же смены не было, а наши радисты скоро демобилизуются.
—;Что ты переживаешь! Не демобилизуются теперь, пока не подготовят себе новую смену. До июля я их теперь точно промариную, а ты лучше о себе побеспокойся. Свободен!
Сергей вышел и скрепя сердце побрел в канцелярию. В том же состоянии он дополз до казармы, собрал вещи и даже не обратил внимания на своего друга, который виновато прятался за койками. Он пустым взглядом окинул былое жилище и почему-то тоскливо ощутил, что сюда уже никогда не вернется. Тяжело вздохнув, вышел, ни с кем так и не заговорив и не попрощавшись. Витька тоже не решился подойти к нему. Он, вероятно, даже и не подозревал, что его друг уезжает навсегда.

Продолжение следует...