11
—;Как ты умудрился вляпаться в новое дерьмо, или скажешь — опять судьба? — ехидно начал майор Кукишев.
Сергей проигнорировал его слова.
—;Думаешь опять ее обмануть, как в прошлый раз. Тогда тебе невероятно повезло, и ты остался жив, а теперь я уже не уверен, — он пристально взглянул в глаза своему бывшему курсанту. — Чего молчишь? Ты хоть немного соображаешь, что тебя ожидает и куда тебя отправляют?
Сергей опять промолчал и пожал плечами.
—;Вот дурень! В Афган, понимаешь, в Афган!
Сергей зажмурился, задумался, осознал новость и, к своему удивлению, понял, что ни капельки не боится. Где-то в глубине души он даже тайно желал этого. Желал до дрожи в руках и искр в глазах оказаться на войне, чтобы потом было о чем рассказать своим друзьям, чтобы сбылось сокровенное желание детства оказаться участником настоящих боевых действий. Он помнил, что те детские игры с самодельными деревянными автоматами приводили его и друзей в возбужденное состояние. Открыв глаза, он взглянул на майора. Тот почувствовал, что его слова не возымели никакого действия на рядового, махнул рукой и закончил беседу.
После прохождения формальной медицинской комиссии и определения на ночлег в расположение учебного взвода Сергей в первую очередь бросился к корейцу.
—;Еще бы немного, и ты бы меня не застал! — радостно поприветствовал тот его. — Через несколько дней домой!
—;Поздравляю!
—;Спасибо, а время летит быстро, и дни в календаре словно мгновения, — задумчиво проговорил Ким, наливая приготовленный по его особому рецепту чай, и, закончив церемонию, спросил: — И куда теперь путь держишь, странник?
—;В Узбекистан, — просто ответил Сергей.
Кореец нахмурился, покачал головой.
—;Выходит, опять набирают рекрутов в Афган?
—;Выходит, что да.
—;И не боишься?
—;Выходит, что нет.
—;А зря. Этот год, как говорят, год наших наибольших потерь. Война идет четвертый год, а они только увеличивают численность ограниченного контингента. Ты не подумай, что я тебя пугаю, но ты должен знать, что количество казенных надгробий и приложенных к ним цинковых гробов увеличивается!
Сергей задумался, вспомнив, что два раза в год после демобилизации по стране расходились истории про Афганистан. Особенно вызывали восхищение фотографии, где загорелые парни в панамах, обвешанные оружием и перемотанные пулеметными лентами, страстно позировали на фоне гор и бронетехники, а ощущение того, что он сам окажется на их месте, подогревало интерес все сильнее и сильнее.
—;Да в курсе я этих поговорок, мол, опять везут на Родину героев, которым в двадцать лет могилы роют!
Кореец был уверен, что Воронцов ответит что-то в подобном ключе, поэтому не удивился его простоте и бесстрашию. С наслаждением глотнув пахучего напитка из чашки, он спросил:
—;Я чувствую, что ты появился здесь не просто так. У тебя возникли вопросы?
—;Только один, и для меня он очень важен. Необычайно важен. Понимаешь, я даже не знаю, с чего начать и как это явление тебе объяснить, но оно меня сильно напугало.
Сергей сделал паузу и взглянул на корейца. Тот безмятежно пил чай, но его глаза внимательно изучали собеседника.
—;Можно сказать, — продолжил Сергей, — что я в последнее время экспериментировал со своим сознанием, как ты меня раньше учил. Я входил в состояние транса и полностью отключался. Несколько дней назад я в буквальном смысле слова воспарил над самим собой и покинул физическую оболочку, если можно так сказать.
—;Как это было? — неожиданно оживился кореец.
—;Я словно оказался в другом мире и увидел себя со стороны. Я не ощущал физической боли, хотя было довольно холодно.
—;Сколько это состояние продолжалось?
—;Около суток.
Кореец привстал со стула и округлил глаза.
—;Я чувствовал, что ты владеешь даром!
—;Каким?
—;Данным тебе природой! Но его нужно уметь контролировать!
—;Я пробовал еще в детстве.
—;В детстве?
—;Ну да!
—;Почему раньше не сказал?
—;Я не придавал этому значения, а в этот раз все затянулось, и самое главное — это то, что я не хотел возвращаться.
—;Это дар! Мне дед говорил, что душа человека окружает физическое тело и находится на некотором расстоянии от него, но только избранные могут покидать тело. Он говорил, что в мире существует множество параллельных миров и, проникая в них, душа может путешествовать в пространстве и времени. Здесь самое главное — не потеряться и найти обратную дорогу, а иначе физическое тело может запросто исчезнуть.
—;Ну и наговорил же ты небылиц! — изумился Сергей. — Словно писатель-фантаст.
—;Но ты же это чувствуешь?
Сергей пожал плечами.
—;Мне страшно.
—;Вероятнее всего, в экстремальной ситуации твой организм включает механизм самосохранения. Потому и страшно.
—;Может быть, но раньше же этого не происходило.
—;Это как болезнь, и она прогрессирует. Научись ее контролировать. Оказать тебе помощь у меня сейчас уже не останется времени, но на гражданке я буду рад тебя увидеть. Дед повторял, что воспоминания о самых близких людях помогут найти обратный путь в лабиринте миров. Как бы ты скептически ни был настроен, всегда помни об этом.
Сергей кивнул, совсем запутавшись в собственных мыслях.
Остаток вечера они провели в мирной беседе на темы, о которых он раньше и не подозревал, и был крайне удивлен открывшимся ему познаниям из мира оккультных наук.
Расстались они друзьями, обменявшись напоследок адресами.
В расположении учебного взвода его встретил Фурсунов, уже получивший очередное звание старшего сержанта.
—;Здорово, легионер! Даже не ожидал тебя здесь увидеть!
Они запросто обнялись, словно старинные друзья, и направились в сторону каптерки мимо вытянувшегося в струнку дневального. Личный состав учебного взвода безмятежно посапывал во сне. Сергей остановился, задумчиво всматриваясь в темноту казармы, но Фурсунов подтолкнул его в бок.
—;Что замер? Ностальгия одолела?
—;Есть немного, — ответил тот и шагнул за порог услужливо распахнутой двери.
В каптерке было жарко, а за столом чинно восседал младший сержант Чучин. Он был по пояс голый и, уперев руки в бока круглого, заросшего волосами живота, напоминал «доцента» — персонажа кинофильма «Джентльмены удачи». Его глаза за круглыми «бериевскими» очками засверкали неистовым огнем, как только в дверях появились они.
—;Здорово, курилка! — завопил он, резко вскочив с места и отодвинув животом накрытый стол. — Мы тебя, так сказать, заждались, а ты все у своего косоглазого ошиваешься!
Сергей пожал плечами и ответил:
—;Нужно было пообщаться.
Чучин, не обращая никакого внимания на его слова, крепко пожал руку Сергея и указал в направлении стола:
—;Давай присаживайся!
Сергей еще раз удивился, кинул взгляд на расставленные угощения, среди которых красовалась запотевшая бутылка водки, и настороженно спросил:
—;Что за честь?
—;Да ты у нас дорогой гость, которого не грех усадить за один стол с демобилизующимся старшим сержантом!
—;Давай, не тушуйся! — похлопал его по плечу Фурсунов. — О тебе, кстати, из вашего выпуска только лестные отзывы. А едешь ты сейчас на мою родину, в солнечную республику Узбекистан.
—;Да, — простодушно кивнул головой Сергей. — Откуда узнали?
—;Мир не без добрых людей. Я тебе завидую. Ты увидишь настоящую сказку! Только там, под жарким азиатским солнцем, поспевают и наливаются соком самые вкусные в мире фрукты и овощи. А какой там климат… — мечтательно и певуче, с необычным акцентом затянул Фурсунов, но его одернул Чучин.
—;Хватит байки свои травить! — резко сказал он. — На Востоке хорошо туристом побывать, а Воронцов на войну вздумал махнуть.
Фурсунов с силой пнул того ногой, подтолкнул к столу Сергея и решил больше к этому разговору не возвращаться.
Сергей отмахнулся, но присел и только сейчас осознал, что зверски голоден. Больше уговаривать его не пришлось. Чучин с благоговейным трепетом разлил водку и, чинно чокнувшись, опрокинул ее прямиком в горло, налил по второй, опять жадно вылакал и, блаженно погладив себя по груди, прошептал:
—;Все. Наконец-то боженька по жилочкам побежал.
Фурсунов покачал головой, а Сергей засмеялся. Когда они выпили по третьей и утолили голод, Фурсунов неожиданно спросил, прищурив раскосые глаза:
—;Серега, скажи честно, пили вы «Тройной» одеколон здесь или нет? Мы даже на эту тему поспорили.
Сергей игриво усмехнулся и, прикурив сигарету, ответил:
—;Было дело. Правда, мне он не пришелся по вкусу. Когда ребята разбавили его водой, он запенился, побелел и стал теплым, словно парное молоко. Фу, гадость! Но я все равно отхлебнул и, не поверите, почти сразу охмелел.
—;Вот поганцы. Выходит, что это правда! — возмутился Фурсунов. — И когда только успели?
—;А ты откуда узнал? Об этом знали всего несколько человек.
—;Как обычно, стуканули. Ты думал, что все вы были пушистые и честные. Поверь моему опыту, в каждом коллективе найдется свой Иуда. Так устроен человек.
—;Да знаю я!
—;Хочешь узнать кто?
—;Нет! — испуганно отмахнулся Сергей, уже догадываясь, о ком шла речь. Он досадливо крякнул и поднял стакан.
Чучин моментально жахнул и сменил тему разговора.
—;Мне двоюродный братишка написал, — начал он. — Кстати, он служит в Сирийской Арабской Республике. Так вот, им сирийское командование на Двадцать третье февраля подарило по большому флакону одеколона «Мария». Так они его вылакали в тот же день. Даже увели у тех, кто не пил и припрятал свой подарок.
Он сказал это с таким вожделенным трепетом, что Сергей с Фурсуновым не смогли сдержать гогота. Чучин откинулся на спинку стула и, как прежде, повел рассказ о своих московских приключениях на гражданке.
Только ближе к утру, наговорившись и изрядно захмелев, они завалились на свободные койки и крепко заснули.
Ближе к обеду Сергея вызвали в штаб части, выдали командировочные и проездные документы до Узбекистана. Хмурый штабной майор, громко зевая, небрежно произнес:
—;От поезда не отставать. Документы не терять. Неприбытие вовремя к месту назначения расценивается как дезертирство. Продуктовое довольствие получишь у прапорщика Плахотнюка. Он ждет тебя за дверью.
Еще раз зевнув, майор потерял всякий интерес к Сергею и стал перелистывать потрепанный журнал «Советский экран».
В коридоре Сергея на самом деле ждал прапорщик. Им оказался тот самый жиртрест со склада, которого он хотел придавить, еще будучи курсантом учебного взвода. Плахотнюк нетерпеливо засуетился и злобно процедил сквозь зубы:
—;Что так долго телишься, дармоед?
Сергей промолчал и двинулся к выходу. Прапорщик засеменил за ним. Сергею показалось, что щеки у него стали еще круглее и при ходьбе тряслись, как два подвешенных на крючках холодца.
В своей вотчине на складе, позабыв о раболепном виде, изображенном в штабе, прапорщик почувствовал себя прежним хозяйчиком и начал несусветно материться, но Сергей продолжал упрямо молчать, выводя его своим безразличием из себя. Когда вещмешок был наполнен, Сергей прикинул его вес, медленно приподняв в вытянутой руке, и нагло констатировал:
—;Опять надул воина, «кусок»!
—;Что? — взвился хозяин склада, но Сергей его уже не слушал и быстрым шагом направился к КПП, где его должна была ждать машина.
Встретил его подозрительно веселый старший лейтенант.
—;Ну что, боец, готов к выдвижению на вокзал?
—;Так точно!
—;Молодец! А может, по сто грамм водочки махнем на дорожку?
—;Никак нет!
—;Ну смотри, а я с твоего разрешения чуток бахну.
Лейтенант достал из бардачка машины бутылку, нетерпеливо налил в бумажный стаканчик и выпил.
—;Вот теперь шикарно, — выдавил он, оскалившись в блаженной улыбке.
В это время к КПП подбежал запыхавшийся Чучин и сунул в руки Сергея небольшой булькающий сверток.
—;Ты что? — удивился тот.
—;Бери! Пригодится.
Они обнялись на прощание. Сергей молча сел в машину, а водитель рванул с места словно сумасшедший.
Сергей печально окинул взглядом КПП, вспоминая свою последнюю встречу с Олей. Ему стало тоскливо. Машина набирала скорость, а мимо проносились места, где они гуляли и строили радужные планы на будущее. Только сейчас он отчетливо осознал, чего лишился. Ему стало обидно оттого, что он сам, по своей дурости, можно сказать сознательно, лишился отпуска, а значит, и шанса увидеть свою ненаглядную Олечку. Тоска и досада принялись изводить его до изнеможения. Ему стало страшно. Давние разговоры и намеки сослуживцев об условиях службы в Афганистане начали одолевать. Ему не хватало дружеского ободрения. Сергей поежился, но лейтенант не дал ему совсем пасть духом и вырвал из раздумий зычным криком:
—;Ну, вот и твой пункт назначения! Раз сто грамм не желаешь, то кассы вон там, а воинская — самая крайняя. Желаю счастливого пути! Извини, но проводить не могу, потому что видишь, что я занят.
—;Подождите, — Сергей опешил. — Меня что, никто сопровождать не будет?
—;Ты даешь, боец. В Афган собрался, а мы тебя должны, что ли, словно маменькиного сынка, провожать? Вперед на кассы, и не забудь на свой поезд сесть.
—;А если я смоюсь? — хмуро выпалил Сергей, чем позабавил лейтенанта.
—;Скатертью дорога! — заржал тот, толкая в бок водилу. — Будешь дезертиром, а это, я тебе скажу, статья нехилая. Тебя все равно изловят и отправят в дисциплинарный батальон. Ладно, шучу. Ты парень серьезный, и проблемы тебе ни к чему. Счастливой дороги.
Он хлопнул Сергея по спине, проворно вскочил в машину, та быстро рванула с места и исчезла за углом здания вокзала.
Сергей остался один и огляделся по сторонам. Вокзал, как обычно, был переполнен людьми. Только сейчас он заметил, что вместо демисезонных пальто неброских цветов молодежь носит дутые яркие куртки. У самых отъявленных модников на ногах были напялены тоже дутые неземной красоты сапоги на резиновой подошве. В этой одежде все держалось не на пуговицах, как обычно, а на кнопках. В ушах девчонок он увидел огромные сережки и сразу понял, что это клипсы. Так описывала их Оля. Он удивился значительным переменам в моде, стушевался, ощутив себя одичавшим человеком, и нерешительно, откровенно стесняясь солдатской формы, двинулся в сторону касс. В полном одиночестве и отрешенном состоянии Сергей приобрел билеты, предъявив воинское требование, и дождался поезда, с трудом найдя нужную платформу в лабиринте путей огромной станции.
Его плацкарт был заполнен до отказа подвыпившей компанией. Кивнув головой в ответ на их приветствие, он закинул вещмешок на багажную полку, вышел в тамбур и закурил. Путь предстоял длинный, и впервые его приходилось преодолевать самостоятельно. С непривычки и из-за ожидающей его неизвестности озноб пробежал по телу. Он даже не заметил, как миновало время и сколько при этом пришлось выкурить сигарет. Безумно хотелось оказаться дома, в уютной детской обстановке, где всё решали за него и не нужно было предпринимать самостоятельных действий. Там была мама и не было страха перед будущим. В той жизни он только и мечтал о самостоятельности, не осознавая, что это очень тяжелая ноша. Ему становилось все страшнее и страшнее. Возвращаться в вагон не хотелось, и он все стоял, выкуривая одну сигарету за другой, размышляя о том, как быть. За него все решил появившийся в тамбуре мужик из его плацкарты, все руки которого были украшены наколками. Он жадно затянулся и грубым голосом спросил:
—;Что, служивый, все торчишь здесь? Или ты на ментовку работаешь и подослан, чтобы следить за нами?
—;Вам какое дело?! — огрызнулся Сергей.
—;Да нет мне никакого дела, — неожиданно мягко ответил мужчина, сменив гнев на милость. — Давай определяйся к нам. Или собрался всю ночь здесь просидеть?
—;Нет, — твердо ответил Сергей. — Сейчас приду!
Почти следом за мужчиной Сергей вернулся в вагон и присоединился к компании.
—;Ну что, воин, смотри, какие у нас девчонки, — сказал ему мужик с наколками и, смеясь, указал на двух среднего возраста теток с обвисшими грудями. — Нравятся?
Все заржали, разлили водку по стаканам, а один подали Сергею.
Водка обожгла голодный желудок и приятным дурманом обволокла разум. Сергей, не раздумывая, вскочил, достал из вещмешка бутылку, подаренную Чучиным, и поставил на стол.
—;Вот это по-нашему, — провозгласил молодой, с золотым зубом парень и сразу по-свойски представился: — Фикс!
—;Сергей!
—;Значит, Серж! Куда изволите путь держать, молодой человек, или это есть военная тайна?
Все снова заржали.
—;Да нет, — просто ответил Сергей. — В Узбекистан для дальнейшего прохождения службы. А вы кто такие будете?
—;Мы люди творческие и двигаемся в сторону областного симпозиума.
Сергей кивнул, выпил. Сразу было видно, что это были люди, не раз сидевшие, и ни на какой симпозиум они ехать не могли. Но ему было хорошо, а компашка оказалась на удивление своей в доску.
Говорили о смерче, который пронесся по Волго-Вятскому району. Особенно о разрушениях, которые он нанес в Ивановской области, двигаясь черной спиралью в полкилометра шириной и втягивая в себя все, что находилось на пути. Сергей представил, как стихия ломает, словно спички, опоры электропередач, поднимает в воздух автомобили и вагоны, превращает в пустыри деревни и дачные поселки. Говорили о том, что подешевела сельдь иваси, а четверг — рыбный день в столовых страны, как и во времена зарождения советской власти, и вызывает отвращение.
Дорога, замкнутое пространство и состояние души, когда нечем заняться, принуждали вести разговоры и выпивать. Это был закон короткой встречи.
Очнулся он на рассвете от раскалывающей голову боли. Какая-то тетка истерично кричала, что ее обокрали.
Давние попутчики испарились. Сам вагон тоже опустел. Безумно хотелось пить, но стол оказался пустым. Пробежала проводница и погрозила ему пальцем. Это его не удивило. Сразу было ясно, что погуляли они вчера на славу. В мозгу моментально созрел план похода в вагон-ресторан за пивом, но, пошарив по карманам, он обнаружил, что они пусты. Деньги, которые он собирал по крохам, исчезли без следа. Вещмешок тоже был перерыт, но из продуктов ничего не взяли. К его досаде, исчезли папиросы, и последний факт его разозлил.
—;Вот суки уголовные, — прошептал он. — Теперь каждую из этих гнид давить буду.
Это убеждение успокоило его. В очередной раз обследовав карманы, он с облегчением обнаружил, что документы не пропали, а это было самым важным. Продуктов, если их экономно распределить, хватит до конечного пункта, а вот с сигаретами будет невероятно туго.
И он неожиданно для себя самого решил бросить курить.
Его жизнь превратилась в ад. Как оказалось, не курить было само по себе невыносимо. А одновременно не курить и экономить продовольствие — подвиг даже для святого. От одного этого можно морально воспарить.
Терпеть он больше не мог. Дождавшись в тамбуре первого появившегося в дверях курильщика, он стрельнул вожделенную сигарету. Жадно затянувшись порцией горячего дыма, с тоской посмотрел на нее, привычно устроившуюся между пальцами.
«Неужели она последняя? — подумал он. — Что ж, зачем тянуть, курить все равно надо бросать. Попрошайничать стыдно».
Он затянулся еще несколько раз, и ему показалось, что ничего вкуснее в жизни нет.
Потом остался один фильтр.
12
Узбекистан встретил его приятной жарой.
Фурсунов не обманул. Его родина без прикрас была изумительно солнечной республикой. Она оказалась воистину сказочной страной, и Сергей влюбился в нее с первого взгляда. За последние шесть месяцев он успел здорово померзнуть и теперь с удовольствием купался в лучах ласкового солнца, в ожидании транспорта наблюдая за изумрудной зеленью листвы на фоне такой яркой небесной синевы и таких пронзительно-белоснежных облаков, что с непривычки резало глаза.
В крохотном воинском гарнизоне, который раскинулся в горной местности, его явно не ждали.
—;И откуда ты такой красавец взялся? — лениво спросил капитан-таджик, ехидно разглядывая документы. — Если в роту связи для усиления, то там своих лентяев хватает! Да черт с тобой. Дуй в соседнее здание к прапорщику Гаджиеву и вставай на довольствие.
Очередная процедура оформления в новой части его уже не пугала. Все было до мути однообразно и рутинно. Уже к вечеру он был в уютной казарме. Ребята встретили его радушно, и через некоторое время он, раздобыв гитару, начал напевать песни из репертуара «Машины времени» под одобрительные перешептывания собравшихся солдат. Когда Сергей закончил, чтобы размять затекшие с непривычки пальцы, его по плечу похлопал огромный, под два метра ростом, солдат.
—;Можешь! — громогласно пробасил он и протянул Сергею руку с необъятной ладонью. — Влад.
—;Сергей.
Тот кивнул головой и, забрав из его рук гитару, начал профессионально перебирать струны. Тембр его голоса поражал. Сергею даже показалось, будто перед ним сидит сам Владимир Высоцкий, у солдата голос оказался практически один в один. Да, песни Высоцкого Сергею не особо нравились, но именно сейчас он ощутил их магическое действие, глубину их смысла.
Несколько лет назад он впервые услышал голос Высоцкого в передаче Севы Новгородцева из Лондона на радиостанции Би-би-си. Тогда песни его не проняли, но это было тогда, а сейчас они оказались словно бальзам на его растревоженную душу.
От избытка чувств он выбежал на улицу, прислонился к разогретой палящим солнцем стене казармы и жадно вздохнул полной грудью, словно пловец после бесконечного подъема из водной глубины. Взору его открылась ярко-зеленая долина с голубым озером и ослепительным извилистым руслом реки, несущей свои воды с гор, чьи мягкие очертания тонули в предвечернем мареве.
—;Панорама у нас поразительная, — вырвал его из оцепенения голос Влада.
—;Это точно подмечено, — ответил Сергей, не оборачиваясь.
—;К этому климату многие до сих пор не могут привыкнуть. Резкие перепады дневных и ночных температур сводят с ума, — продолжил Влад. — Ты сам откуда?
—;Из Ленинграда. А ты?
—;Из Ленинграда — это круто, а я сам из Грозного.
—;А это где?
—;Ну ты даешь! Грозный — это город в Чечено-Ингушской АССР. Мать у меня чеченка, а отец русский.
—;Извини, не знал, — сказал Сергей и, повернувшись, виновато посмотрел собеседнику в глаза, проклиная себя в душе за прорехи в познаниях родной географии.
Тот смутился, но безмятежно продолжил:
—;У меня дома река Сунжа не хуже этой.
Сергей глянул в направлении его руки и сказал:
—;Ты, вероятно, прав. В нашей стране столько прекрасных мест, а мы о них практически ничего не знаем. Дикие мы!
Влад засмеялся.
—;Это точно, дикие люди, но мне ничего не нужно. Я горю одним желанием — вернуться домой, и свой дом ни на что не променяю, а если будет нужно, то стану защищать его с оружием в руках.
Сергей поразился его темпераменту и даже позавидовал. Сам-то он никогда и ни при каких обстоятельствах с таким жаром о своем доме не говорил.
—;Но ты в данный момент и так защищаешь свой дом с оружием.
—;Это не мой дом! — резко ответил Влад и развел руками. — Мой дом там, за Каспийским морем.
—;Верю! — выдохнул Сергей и спросил: — У тебя закурить не найдется? А то я уже два дня на никотиновой диете и не нюхал табачного дыма.
Влад снова рассмеялся и достал из кармана гимнастерки сигареты табачной фабрики «Ява» под названием «Юбилейные».
—;Дефицит! — взяв сигарету и закурив, произнес Сергей. — Такого названия не встречал.
—;А ты думал! Видишь, что на пачке написано? Эти сигареты выпущены в честь шестидесятилетнего юбилея нашей республики!
Сергей бросил взгляд на Влада, но, увидев счастливое выражение его лица, не стал говорить о том, что его слова попахивают нездоровым фанатизмом. Влад был компанейским мужиком, а портить с ним отношения не хотелось, да к тому же и сигареты оказались очень хороши.
Все последующие дни Сергей практически ничем не занимался, поскольку его негласно освободили от всех текущих обязанностей.
В воскресенье личный состав части смотрел программу «Утренняя почта». Показанная миниатюра «Асисяй» ленинградской труппы «Лицедеи» запала в умы солдат, и впоследствии они доводили вышестоящее руководство этим выражением до истерики.
Из разговоров недавно прибывших на службу призывников Сергей узнал, что в стране началась серийная продажа отечественных видеомагнитофонов «Электроника ВМ-12». Стоил он тысячу двести рублей и продавался в нескольких городах страны по предварительной записи. Говорили, что он быстро ломается, громко тарахтит и жует пленку, но радовало другое. Выход отечественного видеомагнитофона в принципе разрешил видео. Цена на магнитофон поразила Сергея, ведь его матери нужно было проработать более года, чтобы купить эту новинку и при этом еще не есть и не пить, но он все равно твердо решил, что после демобилизации непременно заработает денег и купит эту модную игрушку. В своих планах он не раз мечтательно представлял, что сделает с ним, но потом уныло вздыхал, возвращаясь мыслями к повседневной жизни. Писем он больше не получал. Его нового адреса никто не знал, а давать существующий не имело никакого смысла из-за неопределенности дальнейшей судьбы. Новые сослуживцы, уже ставшие для него родными, постоянно убеждали его, что в этом ничего плохого нет и спокойно дослужить свой последний год он может и здесь, а про Афган лучше забыть. Сергей знал, что ребята много знают о военных действиях в соседней стране, но сознательно уходят от разговоров на эту тему. Командование части тоже избегало с ним контактов, и его положение в качестве гостя все это время наводило на мысли о том, что на нем стоит клеймо изгоя. Влад, с которым они в последние дни сблизились, уверял его, что просто насчет Сергея командиру части не поступало никаких указаний и все скоро образуется, но того было не убедить. Его чувства были напряжены, а ожидание неизвестности тяготило. Не помогали даже ежедневные физические нагрузки в спортивном зале. В библиотеке он не нашел ничего стоящего, кроме томиков никчемных современных писак, наполненных идеологической чушью, а классическая литература его не интересовала.
Однажды вечером на его пути, словно привидение, встал татарин по имени Мустафа, забитый службой дух из последнего призыва. Озираясь по сторонам, он робко остановил Сергея, сунул ему в руки потрепанную книжонку и прошептал:
—;Ты скоро попадешь туда, за речку, и знания, которые содержатся в этой книге, тебя пригодятся. Поверь мне.
—;Откуда тебе… — начал возмущенно Сергей, но татарин исчез так же быстро, как и появился.
Сергей хотел выкинуть ее, брезгливо морщась, но машинально открыл и был несказанно удивлен. Это был Коран — священная книга мусульман, да еще на русском языке. Он улыбнулся, невольно вспомнив воинственного таджика Ораша из столовой в учебной части, который на гражданке работал наборщиком в типографии.
—;Видно, это и есть одна из тех рукописей, которые он набирал, — пробубнил про себя Сергей и повертел в руках книгу в поисках названия издательства, но ничего не обнаружил.
Ему стало безумно интересно, о чем же там может быть написано, раз миллионы людей во всем мире так неистово верят в Бога. Даже его бабушка не имела Библии, но многие молитвы знала наизусть, а ему вот довелось подержать в руках книгу мусульман. Это его еще больше раззадорило. Он даже забыл про татарина и, найдя укромное безлюдное место, предался чтению.
Книга оказалась самоучителем, из которой он узнал, что Коран делится на сто четырнадцать сур, или глав, а каждая сура на аяты, которые называют также стихами, поскольку каждая часть Корана представляет собой рифмованную прозу. Ему было интересно узнать, что главная святыня мусульман Кааба — здание в центре Заповедной мечети в Мекке. В кладку этого здания был вмурован «черный камень», якобы посланный Аллахом с неба, поэтому в молитве мусульманин всегда обращается лицом в сторону Каабы. Из всего прочитанного Сергей понял, что ислам несет новое представление о бренном мире, а также о мире вечном, Божественном, и об ответственности человека за свое поведение на грешной земле. Это его смутило и запутало, но ему понравилось, что вся человеческая жизнь есть, по сути, обретение и накопление знаний.
К концу второй недели Влад заметил перемену в Сергее, но не успел его ни о чем расспросить. Ближе к полудню четверга в казарму прибежал запыхавшийся капитан-таджик и заорал не своим голосом:
—;Воронцов, пять минут на сборы и с вещами на выход!
В его крике Сергей уловил неприкрытую радость. Было ясно, что командование в лице этого капитана с облегчением удовлетворилось тем, что судьба его наконец-то решена.
За воротами КПП его ожидал потрепанного вида грузовик марки «ЗИЛ-130» с заляпанными номерами.
—;На нем, что ли, ехать? — удивился Сергей, обращаясь к капитану.
Тот молча кивнул головой, сунул ему в руки документы и быстро скрылся за воротами.
—;Вот суки, даже с ребятами не дали попрощаться! — ругнулся про себя Сергей.
Он нерешительно двинулся к машине, открыл скрипучую дверь, закинул вещмешок и лихо запрыгнул в кабину. За рулем сидел невзрачный с виду узбек в национальном халате и тюбетейке.
—;Она по дороге не развалится? — издевательским тоном спросил Сергей.
—;Не бойся, сынок, она до Москвы без остановок довезет, — ответил узбек с такой интонацией в голосе, что стало жутко.
Ехали они несколько часов. За это время Сергей так и не осмелился заговорить с шофером. Тот тоже молчал, ни разу не посмотрев в сторону попутчика.
На военном аэродроме, который расположился в долине меж окутанных облаками гор, их уже ждали.
Сергея проводили в одно из хозяйственных зданий, где личный состав готовился для отправки в Афганистан. Только там он узнал, что его отправляют на замену погибшего радиста в подразделение какого-то капитана по фамилии Звягинцев.
Отправляли команду, в которую зачислили Сергея, на следующий день транспортным самолетом, размеры которого поразили. Таких огромных колес Сергей еще не видел, а на самолете он летал первый раз в жизни и поэтому жутко трусил.
Летчики были сильно раздражены и пообещали, что тех, кто примется блевать и плохо себя вести на судне, они выкинут сразу, как только наберут высоту.
Когда самолет разогнался по взлетной полосе, ребятам показалось, что они уже не жильцы. В ушах трещало так, что они на время оглохли. Кинув взгляд в иллюминатор, Сергей онемел. Ему показалось, что самолет превратился в птицу, которая принялась сильно махать крыльями. Те раскачивались все сильнее и сильнее, а потом и вовсе исчезли, словно отвалились. Это заметил и солдат, сидевший рядом. Он не своим голосом заорал:
—;Братцы! Дембель в опасности!
Его крик взбудоражил всю команду, но появившийся в дверях помощник пилота быстро и матерно всех утихомирил, а ребята, сразу притихнув, повалились на пол. Через некоторое время зной лишил их воли, и они задремали.
Разбудил их все тот же помощник пилота, и вскоре они, ошалевшие от жары, стояли на летном поле неприметного аэродрома, но уже в Афганистане.
В лучах заходящего солнца стояла невообразимая суета. В нутро транспортного самолета, на котором они прилетели, уже загружали искореженные останки вертолета. К ребятам прибежал работник аэродрома.
—;Кто здесь Воронцов?
—;Я, — ответил Сергей.
—;Давай дуй за склады! Вон туда! — указал он рукой в направлении построек. — Тебя там ждут, а остальные за мной!
За постройками рядом с БТР его ждали загорелые парни, обвешанные оружием и перемотанные пулеметными лентами. Обуты они были черт знает во что и смахивали на шайку пиратов. Сергей поежился, но знал, что на войне с партизанами бывает такое, что солдатам приходится походить на своих противников. Он перевел взгляд с их обувки на свои сапоги и тяжко сглотнул липкую слюну.
—;Что вздыхаешь? — прервал паузу появившийся из чрева БТР круглолицый сержант и кинул к ногам Сергея поношенные кроссовки. — Кирзовые сапоги в горах не годятся, а это вроде твой размерчик.
Все заржали, а Сергей недоверчиво стал вертеть их в руках.
—;Не переживай, — спокойно сказал высокий и худощавый парень. — Точно пригодятся. Я Артур!
Он улыбнулся, пожал Сергею руку и вскочил на броню БТР. Все последовали его примеру. Сергей замешкался.
—;Тебе что, особое приглашение нужно? — заорал сержант, и Сергей под хохот ребят тоже начал карабкаться на броню, едва не рухнув. С непривычки было трудно.
БТР плавно тронулся с места, подняв тучи пыли, а Сергей уселся рядом с Артуром и начал беспомощно крутить головой.
—;Не дрейфь, — преодолевая шум двигателя, заорал тот и бросил на соседа взгляд. — Скоро привыкнешь! Сколько служишь?
—;Второй пошел!
—;Вот это новость! А бацлали, дух.
Он изумился и толкнул сержанта, который прислушивался к их разговору. Тот страшно выматерился и красноречиво покрутил пальцем у виска. Все заржали, а Артур, хлопнув Сергея по плечу и игриво подмигнув, сказал:
—;С тебя причитается!
—;За мной не заржавеет!
—;Это безусловно, но меня интересует другой вопрос. Мы оторваны от цивилизации, и хотелось бы знать, что там с Олимпийскими играми в Лос-Анджелесе?
—;Наша команда, к сожалению, не участвует.
—;Как так?!
—;Ошибку американского президента Джимми Картера, призывавшего бойкотировать Олимпиаду в Москве, повторило и наше руководство. Они решили отказаться от Игр. Ссылаются на то, что в Америке для нашей команды создан не тот уровень безопасности, который требуется. Альтернативой этим Играм хотят сделать серию международных соревнований «Дружба-84».
—;Вот суки… — процедил Артур и замолк.
Мимо проплывали возвышенности. Вдалеке виднелись зыбкие очертания гор, которые совсем не были похожи на горы Узбекистана. Здесь, куда Сергей ни кидал взгляд, виднелись только камни и песок. От этого унылого пейзажа становилось неуютно, но его очертания скоро пропали в жуткой темноте заката.
В расположении подразделения их встретил прапорщик.
—;Где болтались? — сразу заорал он.
—;У самолета проблемы с шасси были, — ответил сержант. — Несколько заходов сделал. Думали, кранты!
У Сергея екнуло сердце, но он не подал виду. Выходит, что он с ребятами в самолете спал и даже не знал об опасности. От осознания этого факта его лоб покрылся испариной.
—;Ты что в Союзе натворил? — прервал его размышления прапорщик.
—;Не понял? — удивился Сергей.
—;Опять непонятливого привезли! На кой ты нам сдался на втором году службы?
—;Об этом не меня спрашивайте.
—;Значит, первоклассный радист?
—;Товарищ прапорщик, во-первых, не первоклассный, а во-вторых, такой, какой есть!
Прапорщик округлил глаза, сплюнул на песок.
—;Тебе повезло, что капитан в штабе и будет только утром, — пробурчал он и обратился к сержанту: — Забирай этого фрукта. Уже поздно, а через два дня уже выдвигаться будем. Вот там и посмотрим, кто есть кто!
Сержант кивнул головой, подтолкнул Сергея и брезгливо прошептал:
—;Ты свой гонор засунь в одно место, а Иваныч у нас человечище, и в обиду его никто не даст. Из одной миски хлебаем и от смерти друг друга прикрываем.
—;Извини, — пролепетал Сергей, понимая, что шутки закончились и здесь все будет по-другому.
Через полчаса он лежал в койке и в кромешной темноте знакомился с личным составом. Отвечал на множество вопросов и получал ответы на свои.
Из этой оживленной беседы он узнал, что афганцами называют не жителей этой страны, а отслуживших в ней ребят.
Глубоко за полночь они успокоились, и со всех сторон начало доноситься мирное посапывание ребят. Сергей никак не мог забыть последнюю байку Артура о том, что монголо-татарское иго — не что иное, как введение ограниченного контингента войск Золотой Орды по просьбе русских князей. К своему удивлению, он осознал, что уже несколько дней не вспоминает об Оле. Сейчас она казалась обитателем совсем другой, недосягаемой реальности. От этого ощущения даже мурашки побежали по телу.
13
Подразделение бесшумно выдвинулось на исходную позицию. Горное ущелье, из которого они вышли, закрывал густой участок лесистой растительности. Внизу, в долине, раскинулся кишлак. Он располагался на взгорье и был вытянут по долине, плавно ее опоясывая. Лес заканчивался в пятистах метрах от селения, поэтому подходы к нему просматривались со всех сторон. Капитан Звягинцев понимал, что дислокация не самая выгодная, но ничего изменить было нельзя. Точка выхода была только в этом месте. Запланированную точку перекрывал отряд Хайбибулы. Было ясно, что произошла очередная утечка информации на высшем уровне. Капитан докладывал в донесении, что операция на грани срыва и ее нужно отменить. Он своим чутьем понимал, что их постепенно и планомерно обкладывают со всех сторон, но эти штабные крысы твердили только об одном: приказ должен быть выполнен. Вдобавок ко всему качество радиосвязи ухудшилось. Он обернулся и окинул взглядом уставшие лица солдат, которые, прислонившись друг к другу, отдыхали. Все они были единой командой, участвовали в подобных рейдах и никогда не подводили его. Беспокоило только одно. Радист, новый радист, был неопытен и, конечно, необстрелян.
Сзади бесшумно подошел старший лейтенант Васильев и, положив руку на плечо капитана, тихо произнес:
—;Петрович, все проверили, пока тихо, но мне это не по душе. Кишлак точно мертвый, но в него мы не заходили, чтобы не светиться. Там точно что-то приготовлено для нас. Пока не поздно, я думаю, надо выходить на связь и запрашивать эвакуацию. Положим ребят.
Звягинцев повернулся и, медля, принимая окончательное решение, ответил, словно отрезал:
—;Ничего не поделаешь, старший лейтенант, приказ есть приказ. Ты сам это не хуже меня знаешь. Поэтому через час выступаем, пока еще есть вероятность, что наше местоположение не вычислили, и сохраняем полное радиомолчание. Собирай оперативный штаб.
Совещались не спеша. Старший лейтенант, прапорщик и сержанты расположились вокруг командира.
—;Задача такова, — начал капитан и, чуть помедлив, продолжил: — По оперативным данным, в этом кишлаке в плену находятся два офицера особой части, владеющие секретной информацией. Нам нужно любой ценой доставить их на базу живыми или мертвыми. Сразу предупреждаю о сложности данного задания, о возможной засаде. На исходную точку мы вышли вовремя. Начало операции назначаю на десять часов. Как только основная часть подразделения прочешет кишлак и выполнит задачу, повторяю, выполнит задачу, выходим на связь и согласуем время подлета вертушек для эвакуации.
—;Не переживайте, товарищ капитан, — сказал прапорщик Панин, — все будет выполнено.
Капитан вздрогнул и метнул взгляд в его сторону.
—;Мать твою, Григорий Иванович, и это ты говоришь мне? В прошлый раз как обосрались! — Капитан на некоторое время затих, а потом указал в сторону солдат. — Сегодня мне как никогда радист нужен живым. Рядовой Воронцов еще ни разу не был в бою, а ты мне несешь какую-то хрень, что все будет хорошо, — разозлившись, полушепотом кричал капитан. — Будете его охранять как зеницу ока, поэтому отделение сержанта Приходько будет прикрывать тыл и охранять радиста. Понятно, сержант? А не то с живого шкуру спущу!
Он грозно зыркнул на сержанта.
—;Понятно, товарищ капитан, — отрапортовал тот, ликуя, что его оставили для прикрытия тыла.
Краем глаза он уловил многозначительные взгляды других сержантов, но только недоуменно пожал плечами.
Сергей очнулся от сонного полузабытья и приоткрыл глаза. Яркие солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густую шапку деревьев, резали глаза. Уже ощущалось приближение жары. Спина болела от врезавшихся в нее острых граней камня, к которому он прислонился, когда объявили привал. Рядом стояла радиостанция, с которой он не снимал руки и постоянно ее ощупывал. Командование тихо совещалось невдалеке. Сергей чувствовал, что скоро все начнется, а что именно, он пока не понимал. Для него все происходящее было впервые. Он думал, что сбылась его давняя детская мечта, что судьба дала ему возможность, время и место для подвига. Непонятное чувство закралось в сознание, от него засосало под ложечкой. Было ли это возбуждающее чувство в преддверии опасности, когда организм начинает в больших количествах вырабатывать адреналин, или чувство страха, страха с ощущением лихорадочной дрожи, которое постоянно нарастало. Оно отравляло настроение ощущением безнадежности и неопределенности. И то и другое его пугало.
Остатки сна улетучились, и Сергей подумал о семье. Он поймал себя на мысли о том, что в последнее время очень редко вспоминал своих близких. Даже на последние письма сестры и матери так и не ответил. Чувство вины перед ними укололо сердце, а он даже не нашел времени подать им весточку о себе. Они даже не знают, где он, а вернется ли обратно, теперь было неизвестно. Воспоминание об Оле грело душу, но ощущение, что он ее потерял, не покидало его. Ему до конца не был понятен порыв, в пылу которого накануне он написал письмо, где сдуру рассказал о своей службе в Афганистане. Что ж, дело было сделано, а сейчас ему хотелось перечитать ее письма, однако взять их с собой ему не разрешили.
Губы пересохли, и Сергей захотел пить. Рука его машинально стала отстегивать с поясного ремня флягу с водой, но попить не удалось. На него упала тень. Он поднял голову и увидел ехидную улыбку на круглой физиономии сержанта Приходько.
—;Ну что, боец, ты теперь поступаешь в мое распоряжение, и мне наплевать, какой ты там старослужащий. Для меня ты салабон и будешь делать все, что я тебе прикажу. Понятно, рядовой, или нет? — продекларировал сержант с такой неистовостью, что Сергей побагровел и вскочил на ноги, однако моментально взял себя в руки.
—;Посмотрим, — сдержанно ответил он и прищурил глаза.
—;Я не понял, где ответ «есть»? Что означает «посмотрим»? — взвился сержант, но был жестко остановлен подошедшим прапорщиком.
—;Сержант, что за возню ты тут устроил? Задание получил? Немедленно приступай к выполнению, — приказал он и продолжил: — Рассредоточь людей так, чтобы через ущелье даже мышь не проскочила, а за Воронцова лично головой отвечаешь. Ясно?
—;Так точно, — отчеканил сержант и бросился поднимать свое отделение.
Прапорщик посмотрел тому вслед, покачал головой и, обернувшись, сказал:
—;Сергей, ты не бойся. Конечно, очень плохо, что мы еще пока не знаем друг друга, но это не страшно. Для тебя это задание первое, но никаких наставлений больше не будет. Все уже сказано. Одна из твоих главных задач — это сберечь радиостанцию. Она — наша единственная надежда на возвращение. Для этого ты остаешься здесь под прикрытием взвода, будешь прикрывать наш тыл. Удачи тебе.
Прапорщик закончил и, стукнув кулаком в грудь, удалился.
Основная часть подразделения через некоторое время двинулась к кишлаку. Улочки его были пусты, ворота дувалов наглухо закрыты. Селение будто вымерло. Только гомон домашней птицы да шелест листьев нарушали звенящую тишину. Первый взвод вошел в кишлак по центральной улице, два других обходили слева и справа. Пустотой встречал и провожал их каждый дом, стены у них были глухие, только в немногих имелись прорези для наблюдения за улицей.
В центре кишлака находилась большая площадь, на ней возвышался деревянный помост с перекладиной в центре. На перекладине болтались два обожженных трупа в военной форме с неестественно вывернутыми головами. По изувеченным телам было видно, что умерли они до повешения и в страшных муках. На лбу у них были вырезаны корявые звезды. Солдаты невольно замерли, а капитан громко выругался, осознавая, что это мышеловка, которая с минуты на минуту захлопнется. Он нечеловеческим голосом прокричал:
—;Занять круговую оборону!
Словно прочитав его мысли, ударили автоматные очереди, поверх них застучал пулемет. Глухо хлопнули гранаты. К своему ужасу, капитан понял, что бой, который он ожидал, начался не здесь, а там, наверху, у расщелины.
Сергей не успел даже осознать, что произошло. Земля под ногами прогнулась, и мощная взрывная волна вместе с обломками камней, древесины и комков зачерствевшей земли стремительно накрыла его, оглушила, опрокинула и понесла вниз по склону. От удара лицо рассекло в кровь. Он ощутил ее солоноватый привкус во рту, когда, задыхаясь, выплевывал землю, перемешанную с песком. Вместе со звуком пришел страх, всепоглощающий страх. Он стальной хваткой сковал организм. Хотелось вскочить и бежать, бежать без оглядки подальше от этого кошмара, но тот же животный страх изо всех сил расплющивал его по земле. Одна за другой волны жути накрывали его и не давали шевельнуться или задуматься.
Невдалеке колыхнулась земля, и раздался приглушенный голос сержанта.
—;Что это было? Из гранатомета грохнули, что ли, суки? — сказал он, поднимаясь на ноги, но, взглянув в сторону Сергея, истошно заорал: — Что разлегся, солдат. Встать. Бегом за мной.
Тело Сергея не слушалось. Страх и инстинкт самосохранения не давали разумно оценить реальность происходящего. Сержант рывком поднял его на ноги за лямки радиостанции, которая до сих пор оставалась за спиной.
—;Ты что, одурел? Совсем ничего не соображаешь? Давай за мной, а то не успеешь рта открыть, как отправишься на небеса. Автомат не забудь с предохранителя снять.
Сергей машинально на ходу передернул затвор и снял автомат с предохранителя. Тот же животный страх заставил его бежать за сержантом. Огибая деревья, они незамеченными выскочили близ расщелины, где расположились нападавшие. Сергей впервые увидел душманов так близко. Новая волна страха накрыла его, но, на удивление, подействовала совсем иначе, чем раньше, — не ошеломила, а, наоборот, мобилизовала все внутренние силы. Теперь он действовал и думал намного быстрее, чем обычно. Он и сержант обменялись взглядами. Сержант молча указал в сторону пулеметчика и выразительно провел рукой по горлу. Сергей коснулся пальцем спускового крючка, отбросил сомнения, справился с нежеланием стрелять по людям. Они одновременно, как по команде, открыли огонь по врагу, который явно не ожидал увидеть их с этой стороны. Сергей стрелял прицельно короткими очередями, так, как этому его учила Оля. Пулеметчика срезало первой очередью и откинуло на камни. Сергея взяла злоба, и он продолжил хладнокровно расстреливать врага. Сержант завершил дело, швырнув две гранаты, и под их разрывы бросился к взводу, истошно рыча на ходу:
—;Оставайся на месте и прикрывай!
Душманы скрылись в расщелине, вход в которую был усеян трупами.
Сергея мутило. Навалилось чувство одиночества, стало трудно дышать. Чувство смертельной опасности витало в воздухе и отзывалось болью под лопаткой. Машинально взглянув на часы, Сергей вдруг понял, что с начала боя прошло всего десять минут, а казалось, что час. Дрожащими руками он приготовил гранаты, перезарядил автомат и затих, выбрав позицию среди валунов, стараясь ничем себя не обнаружить. Осматривая окрестности, он только сейчас услышал, что бой идет и снизу в кишлаке. Что-то в нависших мрачных скалах Сергею пришлось не по душе, а что, он не разобрал. Странное чувство, что у них есть глаза, не покидало его. Вход в расщелину был пуст, но скальные громады источали угрозу. Среди деревьев мелькнули фигурки ребят его взвода, и почти одновременно с их появлением раздались глухие выстрелы, похожие на щелчки кнута, которым пастух в их деревне подгонял непослушных животных. Ему стало не по себе от догадки, что это стреляют снайперы. Один из них палил почти над самой его головой. На истеричные крики сержанта с призывами о помощи он не реагировал, чтобы не быть обнаруженным. Ему и так неслыханно повезло, что его до сих пор не увидели, потому что он находился очень близко. Немного поразмыслив, успокоив дрожь в руках, Сергей отполз, стараясь не попасть в поле зрения второго стрелка. Прикинув, что вероятность попасть из автомата в того, который находится прямо над ним, невелика, потому что мешает валун, он взял гранату, отжал усики чеки, выдернул кольцо, прижав планку чеки к рубчатому горячему корпусу, быстрым движением перекатился назад, вскочил и, прикинув траекторию, бросил гранату наверх. Граната попала точно в выемку за выступом камня, где находился стрелок. Оглушительный, с металлическим треском, взрыв выкинул исковерканное тело с семиметровой высоты, и оно упало невдалеке от Сергея. Вид трупа, одна нога которого была с изломом подвернута под тело и на миловидном лице которого застыла гримаса боли, вызвал приступ тошноты. Это была молодая женщина с европейскими чертами лица. Ее смерть потрясла Сергея.
Он вдруг отчетливо осознал, что вся его предшествующая жизнь не что иное, как обычная мелкая обывательская суета. Сущая ерунда по сравнению с этими жуткими для мирного человека минутами, сквозь которые он сейчас старается проскользнуть целым и невредимым. Эти мгновения оцепенения чуть не стоили Сергею жизни. Пуля прочертила полосу по его лицу от виска до подбородка, обдав безжизненным жаром. Ей не хватило пары сантиметров, чтобы превратить его голову в кровавое месиво. В момент рухнув на землю и вытирая выступившую на щеке кровь, он откатился на свою позицию под защиту каменных валунов. Вторая пуля прошелестела в волосах и, в последний момент вырвав клок, унеслась вдаль. Такой скорострельности от стрелка он не ожидал. По всем разумным соображениям, стрелок должен был сменить обнаруженную позицию, а он планомерно всаживал пулю за пулей в каменные валуны, не давая Сергею передышки и осыпая его колотым камнем. Он вдруг сообразил, что другой стрелок тоже женщина. Выждав момент, когда она перенесла огонь на рощу, в которой скрывался отступивший взвод, он высунулся и, моментально прицелившись, открыл огонь. Попасть в нее было практически невозможно, но его выстрелы заставили ее укрыться за камнями. Почти сразу из расщелины начала выкатываться новая волна душманов. Ему показалось, что они безумно похожи на тех басмачей из фильмов про Гражданскую войну, которые он смотрел в далеком детстве. Он положил автомат, приготовил гранаты, отжал усики, зубами выдернул кольца, примерился и кинул их одну за другой в сторону расщелины. После этого сразу взял автомат, выпустил длинную очередь по позиции стрелка и стал отползать ближе к скале, чтобы под ее прикрытием начать отступление. У него кончились гранаты, патронов осталось совсем немного, в перспективе его ждала смерть. Такой расклад его не устраивал, умирать ну никак не хотелось. Боеприпасы были рядом, у убитого пулеметчика, стоило только протянуть руку, но достать их не представлялось возможности. Плотный огонь душманов, в очередной раз хлынувших из расщелины, накрывал весь периметр. Сергей, матерясь, начал медленно удаляться под прикрытием скалы, осознавая, что у него до сих пор за плечами радиостанция. Он ее скинул, вспомнив напутствие прапорщика, осмотрел и убедился, что она исправна. К горлу подступал комок тошноты. Лицо убитой женщины преследовало его. Впрочем, ему сегодня везло. Он понимал, что так не может везти новичку и его удаче пора бы уже закончиться, но ему опять привалила фортуна.
Он встретил сержанта, который с перебитой левой рукой, с пулеметом на груди и коробкой патронов в правой руке двигался ему навстречу. Удивлению его не было предела.
—;Ну, Серый, ты даешь! Жив, курилка. Как духи поперли, я думал, тебе конец. Ребята почти все полегли, — бормотал он. — Стрелки хорошо поработали, но ты молодец, уложил одного. Только благодаря тебе я и Артурка Логинов не зажмурились.
—;Да ладно, — устало махнул рукой Сергей и, опустившись на землю, достал измятую пачку папирос.
—;Курить нельзя, — приказал сержант. — Вонять будет за версту. Сейчас жара, сразу учуют.
Жара и правда была нестерпимая. Солнце нещадно поливало этот край раскаленными лучами, отражалось от земли и создавало чудовищный парниковый эффект. Дышать было тяжело, к тому же сказывалось высокогорное атмосферное давление. Каждое движение давалось тяжело, отзывалось дикой усталостью во всем теле.
—;Что будем делать? — спросил Сергей, бережно убирая сигареты.
—;Что-что! Сейчас подойдет Артур, и постараемся пробиться к ребятам. Он проводит разведку. Я видел карту местности, на которой была указана горная тропа в обход кишлака, — сказал сержант и, немного подумав, добавил: — Держи пулемет. Ты, я смотрю, ворошиловский стрелок. Где научился так стрелять?
—;Да было время, — неопределенно ответил Сергей, забирая у сержанта пулемет.
Он поднял голову, подставив лицо под палящие лучи солнца, и стал плавно поворачивать ее из стороны в сторону. Создавалось ощущение, что он безмятежно принимал солнечные ванны. Сержант молча наблюдал за ним, перебинтовывая поврежденную руку.
Мысленно Сергей вернулся в прошлое, в то время, когда Оля учила его стрелять. Тогда они уходили далеко в глубину леса и Оля бережно доставала и заряжала свою мелкокалиберную винтовку. Она всегда относилась с благоговейным трепетом ко всем видам огнестрельного оружия. Это было ее безумным увлечением, может быть, слабостью и любовью. Сергей часто ловил себя на нездоровой ревности. По сути, он ревновал ее к оружию. Это было полным бредом, и сейчас он с благодарностью вспомнил те занятия, которые тогда считал простым развлечением. Теперь они спасли ему жизнь, может ненадолго, но спасли. Из мира воспоминаний его выдернул незаметно подошедший Артур. Сергей вскочил, и они импульсивно обнялись.
—;Тропа есть, — утвердительно сказал Артур, поворачиваясь к сержанту.
—;Вот и чудненько, — обрадовался тот, поднимаясь с камня, на котором сидел. — Немедленно выдвигаемся. Рассиживаться некогда. Капитану нужна связь.
—;Выходить на связь нужно сейчас! — вдруг резко и настойчиво сказал Сергей.
—;Нет, ты слышал, Артур, что он нам говорит? Сказано, что на связь выходить после успешного проведения операции, а что у нас есть на самом деле, мы же не знаем. Для этого нам нужно поспешить.
—;Если там к этому времени все благополучно закончится, — перебил его Артур. — Слышите, в кишлаке бой идет нешуточный, а духов поперло видимо-невидимо!
—;А ты не переживай, — обозлился сержант. — Там все будет хорошо. Все должно быть хорошо. Наш капитан еще тот волк. Сейчас думайте о своей безопасности. Вперед, бойцы!
Капитан Звягинцев полностью осознал всю катастрофичность положения только тогда, когда со стороны позиции второго взвода вниз по склону выдвинулась многочисленная группа душманов. Это могло означать только одно: взвод погиб. Погибли еще совсем юные пацаны, погиб радист, и отрезан единственный путь отхода. Капитан корил себя за то, что не оставил с ними прапорщика Панина, но ничего изменить уже было нельзя. Как любил выражаться его отец, закрутилось колесо судьбы со своими удачами и неудачами.
Положение было критическое. Потери были огромные, и враг имел численный перевес. Третий взвод во главе со старшим лейтенантом был отрезан от основной группы и вел ожесточенный бой на правом фланге, не давая противнику двигаться к центру кишлака. Душманы перестали неистово бросаться в лобовые атаки и, расположив за пригорком минометные расчеты, начали методично закидывать минами их позицию. Мины ложились точно в центр площади, с громким треском превратили импровизированную виселицу в деревянное крошево. Обломки дерева, колотые камни и воющие металлические осколки накрыли подразделение, заставляя бойцов сильнее и сильнее вжиматься в такую ненавистную землю. Желтая противная пыль вперемешку с едким дымом заволокла горизонт. Капитан предпринял попытку прорыва к взводу старшего лейтенанта, зная, что они под минометным огнем рано или поздно погибнут, но этот маневр не удался. С другой стороны кишлака на возвышенности душманы установили пулеметы, которые расстреливали всех, кто выдвигался за дувал, не жалея патронов. Ко всему еще и боезапас был на исходе.
—;Надо что-то предпринимать, — прокричал прапорщик сквозь грохот разрывов. — Всех ребят потеряем.
Прапорщик был ранен в голову, потерял много крови, но держался, изо всех сил борясь с приступами слабости.
—;Знаю, Иваныч. Если сделаем бросок, то точно все здесь останемся. Плохо, что нет связи со старшим лейтенантом, эти проклятые пулеметы его тоже к земле прижали.
Капитан окинул взглядом позиции. Уставшие солдаты вопросительно и, как ему показалось, жалостливо смотрели на него. Тут же лежали тела погибших. Тошнотворный запах крови витал в воздухе. Сколько капитан ни видел убитых, а все никак не мог к ним привыкнуть. Все разговоры о том, что на войне солдаты привыкают к смерти, — домыслы. На войне солдаты только терпят смерть, но никогда к ней не привыкают, а после этого им предстоит еще долго отогревать душу от ее ледяного дыхания. Он понимал, что все они на грани нервного срыва. В таком состоянии человек готов на все, на любые непредсказуемые действия, которые будет невозможно ни взять под контроль, ни предотвратить. Все может пойти по безумному сценарию, и тогда они будут отданы на милость врагу. Капитан морально готовился к отдаче последнего приказа, — увы, их могло спасти только чудо.
—;Это мы удачно вышли, — прошептал сержант, указывая на панораму, которая открылась им сверху.
Кишлак был как на ладони. Их товарищи были прижаты огнем пулеметов с одной стороны, а минометов — с другой. Пулеметчики располагались прямо под ними. Расстояние до них было небольшое, но сержанта и Сергея с Артуром прикрывало созданное природой укрытие — огромные каменные навалы, которые идеально маскировали выход с тропы.
—;Воронцов, ведешь огонь по минометным расчетам, а ты, Артур, со мной по пулеметчикам, — прошептал сержант. — После этого занимаете позиции пулеметчиков и прикрываете отход подразделения, а я вниз.
—;Не знаю, что получится, — так же шепотом возразил Сергей. — Далеко, вероятность попадания из автомата невелика.
—;Ерунда, главное, чтобы они поняли, что их обстреливают. Видишь, ребята гибнут.
По команде сержанта они открыли шквальный огонь. Как только пулеметчики были уничтожены, сержант метнулся вниз к кишлаку. К своему удивлению, Сергей понял, что выпущенные им пули достигают цели. Один человек у миномета упал, другие, испуганно озираясь, кинулись прочь, ища укрытие. Сергей непрерывно стрелял и стрелял до тех пор, пока не закончились патроны. Только после этого он бросил автомат за ненадобностью. Из оцепенения он вышел только в пулеметном укрытии, когда Артур хлопнул его по плечу и, перекрикивая автоматный треск, который с новой силой разгорелся в кишлаке, проорал в самое ухо, показывая на пулемет:
—;Это твоя машинка. Я отсекаю духов от взвода, а ты прикрываешь выход ребят из кишлака. Главное — не бойся, мандраж пройдет. Такое бывает с каждым, кто первый раз в бою, а ты держишься молодцом!
Сергей кивнул, скинул радиостанцию, накрыл ее бронежилетом и прильнул к пулемету. Оценив обстановку, он прикинул, что боезапас приличный, позиция очень удачная и здесь они могут продержаться очень долго.
Ждать не пришлось. Остатки личного состава небольшими перебежками стали выдвигаться из кишлака. Вслед за ними, буквально по пятам, шли душманы. Сергей прицельными, короткими очередями отсекал их от своих солдат, справа от него длинными очередями стрелял Артур. Неожиданно почти осязаемая тревога нависла над ними. Сергей ощутил эту тревогу, потому что внезапно заныло под лопаткой, как было совсем недавно, у скалы, где располагались снайперы. Из глубины сознания выплыл ответ — четкое понимание сути допущенной ими ошибки. Горную тропу, по которой они пришли, никто не защищает. Он вдруг каким-то, словно звериным, чутьем воспринял, что сейчас произойдет непоправимое, и настолько зримо почувствовал это, что истерично закричал:
—;Артур, тыл! — и в развороте откатился влево, оставаясь при этом без оружия. Но было уже поздно.
Автоматные очереди ударили из-за камней в то место, где только что был он, и, естественно, в Артура.
Сергей увидел, что голова его лопнула, как переспелый арбуз. От этого сравнения и накатившего чувства безысходности он чуть не потерял сознание. Опять смрадно дохнуло смертью. В голове моментально пронеслись обрывки воспоминаний, с которыми мозг уже не успевал справляться, так как молниеносно искал выход из создавшейся ситуации. Один эпизод прошлого выплыл из подсознания. Очень давно они с Олей разговаривали о смерти, и он сказал, что смерть обмануть нельзя. Это было тогда, а сейчас его сущность пыталась доказать, что смерть обязательно поддастся обману.
В вышедшем из-за камней душмане не было и проблеска жалости. Он знал, что русский остался без оружия, поэтому чувствовал себя хозяином положения. Сергей медленно приподнялся и, шатаясь, поднял руки, показывая намерение покориться, а сам зарывал носок ботинка в песок. За ухмыляющейся бородатой физиономией он увидел силуэт второго, совсем молодого парня в ослепительно чистом халате, и понял, что больше медлить нельзя. Стремительно переместившись в сторону, он концом ботинка бросил целый ворох песка в лицо первого душмана, который ошалело зарычал от неописуемого бешенства. После этого под недоумевающим, ошеломленным взглядом второго кинулся к нему и нанес смертельный удар в область горла, вкладывая в него всю накопившуюся за день злобу. Удар был такой силы, что шейное основание переломилось, как пересохший кол. Зато реакция у первого оказалась отменной. Он мгновенно стряхнул с глаз песок и ринулся на Сергея, который едва успел развернуться. Железной хваткой душман обхватил его горло. Сергей провел прием подсечки, но это не помогло. Они вместе рухнули на землю, при этом хватка на горле не ослабла, а стала еще сильней. Кислород заканчивался, на глаза навернулась туманная пелена, и он понял, что теряет сознание. «Все-таки обмануть смерть невозможно», — мелькнуло у него в голове, и, окончательно задыхаясь, он нащупал на спине поясного ремня душмана гранату, вытащил чеку и сорвал кольцо. Руки полыхнули огнем, и гигантский удар молота в грудь погасил остатки тлеющего сознания. Все провалилось в темноту.
Сержант Приходько, чуть не скатываясь с возвышенности, быстро добрался до кишлака. Сергей с Артуром уже поливали свинцом все подходы к нему, отсекая врага от подразделения. Даже прекратилось завывание мин.
—;Молодец, Серега. Все-таки достал их, — прошептал сержант, на ходу перемахивая через дувал и заворачивая за угол дома. Он почти лицом к лицу столкнулся с капитаном, который руководил отходом.
—;Товарищ капитан, ребята наверху нас прикрывают. Там есть горная тропа обратно к ущелью. Я думаю, это наш единственный выход. Воронцов и радиостанция целы, — выпалил он, глотая слова.
—;Вот это новость так новость. Молодцы. Вы буквально как с неба свалились, — обрадовался капитан и тотчас переадресовал слова прапорщику: — Григорий Иванович, слышал, Воронцов жив!
Прапорщик выглядел плохо. Сказывалась большая потеря крови. Его поддерживали два почерневших от пыли и пороховой копоти солдата. От услышанной новости лицо его просияло. Солдаты тоже оживились, потому что нежданно-негаданно появился проблеск надежды. Пробиться к взводу старшего лейтенанта не удалось из-за того, что внезапно замолчали пулеметы. Солдаты спешно, но организованно стали отходить от кишлака к возвышенности, где располагалась пулеметная точка. Пулеметы упорно молчали.
—;Что там случилось? — раздражался капитан, понимая, что задает вопрос сам себе. — Если мы сейчас рискнем подняться наверх, то нас расстреляют, словно мы мишени в тире. Приходько, бери двух бойцов и со мной наверх. Остальным занять оборону до нашего возвращения. Сержант Иванов, принимай командование и, прошу тебя, не делай удивленные глаза. Григорий Иванович совсем ослаб, ему сейчас нужна срочная медицинская помощь, куда ему командовать подразделением.
Сержант кивнул головой, и одновременно с его кивком наверху разорвалась граната. Капитан громко выругался и отдал команду сержанту с двумя бойцами. Через некоторое время они исчезли среди скальных нагромождений, нетерпеливо протискиваясь между ними и стараясь не быть обнаруженными. Путь наверх был тяжелым. Пот застилал глаза. Его соленый привкус, перемешанный с песочной пылью, стоял во рту и провоцировал тошноту. Ощущение, что находишься под прицелом, не покидало ни на секунду. Создавалось впечатление, что они слились с землей. Превратились в ящериц. Когда они достигли верхней точки склона, капитан осторожно выглянул из-за камней. Увиденное не обрадовало его, и он снова выругался, но безмолвно.
Он поймал себя на мысли, что здесь, в Афганистане, стал, не замечая того, постоянно материться. Видимо, сказывалось ежедневное нервное перенапряжение. Если бы его сейчас увидели родители, то были бы в тихом ужасе. Они, интеллигентные, потомственные работники культуры, не смогли бы узнать в этом грязном, озлобленном, окровавленном офицере своего сына, который когда-то давно, еще юный и наивный, подавал большие надежды у преподавателей фортепиано в элитной музыкальной школе.
Капитан кивнул головой сержанту. Тот молниеносно перевалился через камни, и через мгновение они услышали его голос:
—;Пока все тихо.
—;Где тропа? — спросил капитан, влетая вместе с бойцами в пулеметное укрытие.
—;Там, за камнями, — сказал сержант, указывая рукой вверх.
Он, пораженный, не мог отвести взгляда от открывшейся картины. Артур практически без головы лежал, так и не выпустив пулемета. Было понятно, что душманы пришли сверху и стреляли в спину. Сергей лежал на спине, раскинув руки, придавленный огромным телом душмана, обезображенным взрывом. Невдалеке лежал труп второго, голова которого была неестественно вывернута. Все было обильно залито и обрызгано кровью. Невдалеке стояла радиостанция, прикрытая бронежилетом. Капитан встряхнул сержанта, выводя его из оцепенения, и отдал команду солдатам выдвигаться наверх для прикрытия тропы.
—;Давай к пулемету. Подавай сигнал ребятам. Будем жить! — кричал он, впервые за сегодняшний день улыбнувшись.
Сержант метнулся к пулемету, на ходу пуская красную ракету. Пока он прикрывал отход своих товарищей интенсивным огнем, капитан настраивал радиостанцию и выходил на связь, вызывая вертушки. Когда сеанс радиосвязи был закончен, он осторожно оттащил тело Артура в сторону и, смахнув рукавом остатки внутренностей с пулемета, начал короткими очередями прицельно отсекать врага от третьего взвода. Это дало возможность оставшимся в живых и измученным бойцам воссоединиться с основным подразделением, так что они один за другим появлялись на возвышенности и, направляемые капитаном, поднимались на горную тропу, прятались за огромные каменные валуны.
Старший лейтенант подошел к лежащему Сергею и, взяв его за руку, нащупал пульс; с трудом откидывая закоченевшее тело душмана, закричал:
—;Братцы, он жив!
Капитан недоуменно оглянулся. Как же так, он, командир, — и не проверил солдата на наличие жизненных признаков. Для него как для офицера это было непростительно. Он подошел к Воронцову, которого уже привели в чувство. Сергей был оглушен и контужен. Горло его превратилось в сплошной фиолетово-синий синяк, а руки, иссеченные осколками от гранаты, сильно кровоточили.
—;Это ты их? — спросил капитан Сергея.
—;Да, — вымученно ответил тот, еще не совсем оправившись от шока.
—;Если бы не ты, мы все уже были бы грузом двести. Молодец!
Капитан осторожно пожал ему перебинтованные медиком руки и обратился к сержанту Приходько:
—;Так ты говоришь, что тропа ведет на открытую местность рядом с ущельем, из которого мы вышли?
—;Так точно. Там для вертолетов места предостаточно, — отчеканил сержант, подмигивая Сергею.
Он был неподдельно рад, что тот остался жив.
Капитан задумался и, обращаясь к старшему лейтенанту, приказал:
—;На данный момент задачи две. Первая — здесь все подступы к тропе заминировать. Вторая — выдвинуться по тропе на плацдарм, очистить и удерживать его до посадки вертушек. Вертушки прибудут в пятнадцать часов тридцать минут.
Все притихли, понимая, что значит очистить плацдарм. Но другого выхода никто не видел. Это было единственно правильное решение.
—;Товарищ капитан, разрешите обратиться? — прервал наступившую секундную тишину Сергей слегка дрожащим голосом.
—;Валяй, — удивился капитан.
—;Я думаю, что там вертушкам садиться нельзя. Нехорошее место со стратегической точки зрения.
—;Не понял? Поясни.
—;Снайперы там. Я думаю, местоположение они не поменяли.
—;Вот так новость. Сержант Приходько, ну-ка, поясни слова рядового.
Сержант сразу весь напрягся, отвечая:
—;Снайперы, это точно. Они почти весь взвод положили, пока Воронцов одного не подорвал.
—;Какие из душманов снайперы, Петрович? — спросил, повернувшись к капитану, старший лейтенант. — Наемников в этом районе, по агентурным сведениям, нет. Я сам лично проверял перед нашим выходом.
Сергей невозмутимо возразил, опять вклиниваясь в разговор:
—;Это не душманы. Я уверен, что это женщины из Германии.
—;Ты что, ясновидящий? — резко обозлился старший лейтенант. — Или белены объелся? Какие еще бабы?
—;Стоп! Хватит базара, — отрезал капитан и обратился конкретно к Сергею: — Откуда такая уверенность?
—;Ее труп упал недалеко от меня. У всех присутствующих здесь, вероятно, были или вы видели переводные картинки из ГДР. Те, на которых изображены женщины. Так вот, мне даже показалось, что она была изображена на одной из этих картинок. Уж очень похожа.
—;Картинки! Что за чушь, — нахмурился капитан, но задумался, в новом ракурсе рассматривая рядового, и снова спросил:
—;А что ты там говорил про стратегическое положение?
—;Скалы там очень близко подходят к площадке. Один профессиональный стрелок может, не обнаруживая позиции, уложить несколько человек, а если два стрелка, а если подготовлены дополнительные позиции для стрельбы, а если винтовка с бронебойными патронами… Товарищ капитан, верите вы или не верите, но я чувствую, что они там.
Слова радиста еще больше удивили капитана. Откуда этот паренек так много знает о войне? Стрелка грохнул. Двух душманов в рукопашной завалил. Ох, не так он прост, как показался вначале. Командир понимал, что этот паренек высказал то, о чем боялся подумать он сам, но решение принято. Все это капитан быстро прокрутил в голове, а вслух сказал:
—;Чувства к делу не пришьешь. Старший лейтенант, выполняйте команду с поправкой на стрелков.
Заминировав все подступы, оставшиеся в живых двинулись по горной тропе. Сергей перезарядил подобранный автомат, привычно закинул рюкзак с радиостанцией за плечи и двинулся вслед за ребятами, оставляя за спиной двойку прикрытия. Тропа то круто поднималась вверх, то резко опускалась вниз. Испепеляющее солнце стояло над головой и поливало жаром окрестности. Камни превратились в гигантские термосы. Этот нестерпимый жар давил на психику. Каждый шаг давался с трудом. Прапорщика несли на импровизированных носилках, сооруженных из куска брезентовой ткани и двух жердей. Он был очень плох и в сознание практически не приходил. Ему срочно была нужна операция. В условиях такого пекла жить ему оставалось совсем немного. Знакомая площадка, где давеча Сергей отыскал сержанта, встретила их тишиной. Не было даже намека на врага. По команде старшего лейтенанта подразделение заняло круговую оборону, а наблюдатели до рези в глазах всматривались в окружающие скалы. Ничего подозрительного замечено не было. Капитан всем нутром ощущал подвох, но вокруг царила тишина. Сергей тоже испытывал знакомое неприятное покалывание под лопаткой.
Две вертушки, которые всегда ходят парами для страховки, пришли вовремя. Одна пошла на посадку, вторая прикрывала, зависнув в воздухе на небольшой высоте, и создавала воронкообразные завихрения воздуха своими огромными лопастями. Нервное напряжение резко отпустило солдат, когда часть из них вступила на палубу. Процедура прикрытия повторилась и при посадке второй вертушки. Когда весь личный состав был погружен, они начали плавно набирать высоту. Сержант Приходько толкнул Сергея и заорал, стараясь перекричать оглушительный шум винтов:
—;Серый, а ты боялся! Считай, уже дома! Твои действия тянут на «ЗБЗ»! Думаю, медаль получишь «За боевые заслуги»!
Сергей пожал плечами и указал руками на уши, давая понять сержанту, что он ничего не слышит. Тот обиженно махнул рукой и отвернулся. Сергей сейчас не хотел ни с кем общаться, поэтому прикрыл глаза, но не успел даже расслабиться. Вертолет внезапно качнуло, и он резко завалился набок. Сработали термоловушки. Это означало, что по ним работали переносные зенитные комплексы. Одна из ракет намертво застряла в дюралевой обшивке, а вторая пролетела в сантиметрах от корпуса и разорвалась где-то в районе хвоста, прошив его роем осколков. На палубе вертолета, который начал стремительно крениться на правый борт, началась паника. Сергей крепче вцепился в поручни сидений, стараясь удержать равновесие. Рядом, истерично матерясь, скатывались вниз его товарищи, изо всех сил пытаясь цепляться ногтями за металлическую палубу. Оставляя кровавые следы, они исчезали в боковом проеме. Он ничем не мог им помочь, осознавая весь ужас положения. Вертолет, все больше кренясь, стремительно приближался к скалам. Краем глаза Сергей увидел вспышку и силуэт человека внизу, на скале. Уже практически вися на поручнях, морщась от жуткой боли в раненых руках, он понял, что их, не скрываясь, расстреливают.
Столкновение и взрыв были неотвратимы, поэтому Сергей, собравшись для прыжка, разжал пальцы. От удара о турель пулемета он потерял сознание и, откинутый от скалы воздушной волной, создаваемой лопастями вертолета, полетел вниз.
14
Очнулся он от сильного удара и жуткой боли.
Его спасло чудо.
На пути падения с высоты оказалось ветвистое дерево. Огромная раскидистая крона затормозила и смягчила удар раскрученного воздушным вихрем тела. Стремительно проламываясь сквозь ветви, в какой-то момент его тело зацепилось лямками радиостанции за большой сук и повисло в нескольких метрах от земли. Насилу открывая слипшиеся глаза, он застонал. Боль вырвала его из полубессознательного состояния, огненным стержнем пронзив насквозь. Превозмогая дикую боль, он раскачался и только с третьей попытки сумел перехватить ногами сук. После этого, перенеся вес тела на ноги, освободил руки от лямок радиостанции и, сосредоточившись, долго примеривался, а потом грузно спрыгнул на землю. От удара он завалился на спину, но, внимательно ощупав себя, пришел к выводу, что серьезных повреждений нет. Позывы тошноты подсказали, что, кроме всего прочего, произошло сотрясение мозга. Тело стало сплошным комком боли. Сергей горько вздохнул. Судьба снова подарила ему жизнь. Начиная чувствовать опасность, он отполз от дерева, прислонился к камню и осмотрелся.
Невдалеке, у подножия скалы, дымились обломки вертолета. Вся поверхность вокруг него была усеяна рваными кусками металла и телами погибших ребят. Второго вертолета видно не было, но со стороны кишлака доносился шум боя. Сергей никак не мог сообразить, сколько прошло времени. Он стал обследовать тела, надеясь обнаружить хоть малейший признак жизни, но его усилия были бесполезны. Все, кого он осмотрел, были мертвы. Чувство безысходности охватило его, а потом уступило место смертельному яду апатии. Из этого состояния его вывел приближающийся шум голосов. Он испуганно заметался среди тел и камней. Этот страх, словно движущаяся и нарастающая волна, накатил на него. Он знал, что испуг постепенно переходит в панику, а она приводит к непродуманным и неконтролируемым действиям, часто с катастрофическими последствиями. Поэтому он замер, заставил себя сосредоточиться и, когда сердцебиение восстановилось, попытался трезво оценить ситуацию.
Внимательно изучив обстановку, Сергей заметил трещину в скале и, не раздумывая, перебрался к ней. Щель была узковата для него, но страх был силен, и Сергей ухитрился в нее втиснуться. За щелью обнаружилась внушительных размеров выемка.
В следующее мгновение поблизости появилась группа душманов, которые прочесывали место падения вертолета. Они шли, громко смеясь и разговаривая, на ходу переворачивая тела погибших.
Сергей, услышав голоса, инстинктивно начал отползать от щели, через которую слабо пробивался дневной свет. Заполз в глубь объемного, созданного природой каменного мешка. От досады чуть не разревелся. В панике он не прихватил с собой никакого оружия, а свое потерял при падении. На поясе болтался штык-нож, который он осторожно достал из ножен. Именно в это мгновение он расслышал слабый шорох и следом за ним отчетливое зловещее шипение. Сергей обомлел, осознавая, какой сюрприз может принести эта темнота. Ситуация необычная и жутковатая. В памяти моментально всплыли аналогичные эпизоды из книг и фильмов. Он сообразил, что ему угрожает змея, и замер, чтобы не привлекать ее внимание, стараясь не моргать, пока глаза привыкали к темноте. Когда зрение адаптировалось, Сергей увидел и узнал ее. Это была кобра. Какая именно разновидность, он не знал, но что это кобра, был уверен. Она угрожающе подняла голову, округлила шею, развела несколько пар ребер и образовала так называемый капюшон. Он бесцеремонно вторгся на ее территорию, а она всем видом показывала, что он должен убираться отсюда. От ужаса Сергей весь оцепенел, напрочь забыв про врага. Ему показалось, что она его гипнотизирует — так пристален был ее взгляд. Он вспомнил, что веки у змей срастаются, делаются прозрачными и прикрывают глаза как стекла от часов. Отсюда странный немигающий взгляд, который и породил вздорное мнение о якобы присущем их зрению гипнотическом действии. Но ему все равно было жутко. Ожидая, что с минуты на минуту она должна напасть, Сергей медленно снял хлопчатобумажную куртку и намотал ее на левую руку. Змея со злобным шипением наблюдала за его действиями, медленно подаваясь в его сторону, словно готовилась к прыжку. Она постоянно высовывала язык, стараясь ощупать окружающие ее предметы, попробовать их на вкус. Сергей понимал, что в этой ситуации выиграет тот, кто окажется проворнее, и чуть не пропустил стремительный бросок змеи. Он выставил вперед левую руку и, когда змея вцепилась в куртку, схватил ее правой рукой за шею и сильно сжал пальцы. Она извивалась из стороны в сторону до тех пор, пока он не освободил левую руку и не схватил ею хвост змеи. При этом он ударился больной головой о каменный свод, громко вскрикнул и понял, что душманы снаружи затихли, привлеченные посторонним звуком.
Один из них, передернув затвор автомата, начал приближаться к скале, видимо обнаружив трещину. Сергей лихорадочно соображал, ища выход из сложившейся ситуации. Одна короткая очередь из автомата или брошенная граната — и он будет размазан по стенкам каменной ловушки. Подсказка моментально всплыла в мозгу, и когда враг приблизился к трещине, Сергей раскачал руками змею и бросил ее в сторону входа. Та с громким шипением ударилась о стенку. Оглушенная и ослепленная лучами заходящего солнца, которые падали через трещину на каменистую почву, она приняла боевую стойку. Растерявшись от удара, сформировав свой капюшон и высунувшись из трещины, она начала реагировать уже на движение душмана. Тот машинально отпрянул и испуганно выругался. Его спутники захохотали, а он, пятясь, удалился, так и не решившись убить змею.
Вскоре все стихло, но расслабиться не получилось. Змея плавно вползла обратно в каменное укрытие, не оправдав надежду Сергея на то, что она покинет это место. Только сейчас он сообразил, почему она вернулась. В другой стороне каменного мешка находились яйца, ее будущее потомство. Это было ее гнездо, и она не собиралась покидать его. Она опять зашипела и развернулась в сторону пришельца. Сергей, в очередной раз наматывая на руку куртку, готовился к схватке, уже не веря в успешный исход. Дикая усталость и перенапряжение сковывали движения. Его мучила жажда. Было тяжело сглатывать жалкие остатки слюны. Предстоял новый этап борьбы за жизнь.
На этот раз кобра не торопилась. Сергею даже показалось, что она наделена разумом и, наученная горьким опытом, берет его выдержкой. Но одна из самых ядовитых тварей на земле все-таки была не человеком. Сколько длилось это противостояние, он уже не мог принять разумом, но ему и на этот раз повезло. Он перехватил ее бросок и в очередной раз сжал шею. Не узнавая себя в безудержной злобе, он ножом отрезал ей голову, которую тут же отшвырнул. После этого он вспорол ее брюхо и брезгливо высосал всю ее влагу вместе с кровью, частично утоляя жажду. Эта борьба истощила все его силы. От пережитых событий он практически потерял сознание.
Возвращение в нормальное состояние из тяжкого забытья проходило мучительно. Голова раскалывалась. Безумно хотелось пить. Жажда была ненормальная и сводила с ума, словно организмом овладел вампир, который настойчиво требовал утолить его аппетит. Сергей долго не мог сообразить, где он находится. Ему никак не удавалось окончательно вернуться в реальность, он снова и снова проваливался в забытье. Кошмарные сцены заполонили мозг. Воспоминания о родителях, сестре, школе, войне вперемешку с событиями из прошлой гражданской жизни чередовались с молниеносной частотой. Из всего хаоса этих сновидений выступало размытое очертание Олиной фигуры. Он так реально ощутил ее присутствие, так захотел ее увидеть, что весь напрягся, открыл глаза и моментально пришел в себя. Стояла непроглядная тьма, и омерзительно воняло. Вероятно, от жары протухли останки змеи. Сергей вспомнил о ее яйцах и захотел утолить жажду, но потом передумал, представив на их месте клубок змей. Ему стало дурно, и он, стараясь не шуметь, быстро протиснулся в трещину и выбрался на свежий воздух, который опьянил его. Неизвестность пугала, а что делать дальше, он не знал. На площадку, где остались мертвые ребята, соваться было нельзя. По всей вероятности, там могло быть все заминировано, а оружие собрано. В темноте двигаться было невозможно, и он, прислонившись спиной к камню, остался один на один со своими мыслями.
Страх одиночества окутал его с головой. Никакого стоящего решения не приходило в голову. Да и что он мог решить сам и в свои годы? До этого за него все решали родители, учителя, офицеры, только не он сам. Он в очередной раз осознал, что, считая себя сильным и грамотным, он не научился единственно важному делу в своей жизни — самостоятельности. Осмыслив это, он вздохнул и решил, что нужно дожидаться помощи. Посланные для эвакуации вертушки не вернулись обратно, поэтому их должны искать. Хотя он не знал, что произошло со второй вертушкой, ведь он слышал только шум боя, но раз помощь не пришла, выходит, и она погибла. А если помощь была, когда он валялся без сознания? Или все улетели, считая, что в живых никого нет? От этой мысли бешено заколотилось сердце. Он ее постоянно отгонял и, вконец измученный, даже не заметил, как заснул.
Проснулся мгновенно. Создалось ощущение, что его включили, как обыкновенный бытовой электроприбор. Уже рассвело. Сразу приняв решение, он, постоянно осматриваясь, направился к ущелью, из которого они пришли.
На входе в ущелье стояла растяжка. Невдалеке блеснула проволока второй. Сергей попятился. Холодный пот крупными каплями покатился по его лицу. Здесь все было заминировано. От бессилия он опустился на камни и замер. В таком состоянии он просидел большую часть дня, осознавая, что помощи ожидать не стоит. Солнце все так же нещадно пекло. От затянувшейся неподвижности все тело затекло. Он хотел вслух выругаться, но ничего не получилось, так как губы и язык слиплись от обезвоживания. В воздухе висела рыжеватая пыль, сквозь которую пробивалось режущее глаза солнце. Он понимал, что под таким раскаленным светилом ему долго не продержаться, и поэтому принял безумное решение двигаться в сторону кишлака.
Селение встретило его враждебной тишиной. Одно дело, когда он шел в команде, а другое дело теперь, когда был один. От этой мысли брала оторопь, и каждый шаг давался с трудом. Ему вдруг показалось, что вдали зашумели лопасти вертолетов. Он остановился, прислушался и глубоко вздохнул. Ему это только показалось. Было очень тихо, лишь шумел слабенький ветер. С каждым новым шагом появлялись новые сомнения, но выбора не было. Сергей чувствовал, что идет прямиком в руки врага, но жажда лишала его рассудка. Только у колодца, когда вдоволь напился прохладной воды, он пришел в себя и оглянулся. У дувала на корточках сидели два душмана, третий стоял и, улыбаясь, выразительным жестом руки подзывал к себе.
Неужели он попал в плен?
Так банально и глупо, а ведь не хотел. Что он мог сделать? А что могли сделать те солдаты Великой Отечественной войны, которые в первые месяцы жутких боев попадали в плен? Он, читая об этом, всегда задавался вопросом, почему они сдавались? Почему не принимали последний бой? Почему не принимали смерть вместо позорного плена? Только сейчас Сергей понял, что страшнее смерти ничего нет, а у него даже не возникло мысли о том, чтобы ее принять, но плен — это самое плохое. Хуже не придумаешь, и хуже просто не бывает. Ребята же говорили, что всегда на этот случай оставляют гранату. Самую последнюю. Она только для себя, чтобы забрать на небеса тех, кто хочет лишить тебя жизни. А он даже об этом не подумал. Вероятно, и не хотел думать. Да у него ничего и нет, кроме ножа, который он даже не успеет достать. Все это стремительно пронеслось в голове, а он не сдвинулся с места. Ноги словно приросли к земле. Душманы, чувствуя, что он не собирается реагировать на их жесты, поднялись с корточек и сами медленно подошли к нему. Один из них, сильно крича, нанес Сергею удар под ребра. Второй ударил по голове. В глазах помутилось, но Сергей устоял на ногах. Это взбесило третьего. Он выдернул из ножен штык-нож Сергея и нанес ему удар рукояткой в висок. Осязаемый мир резко перевернулся, и Сергей упал на землю, проваливаясь в темную пропасть, которая, словно бездонная пустота, моментально разверзлась под ним. Падение было ужасающим. От ударов о каменные выступы этой пропасти хрустели кости, и кровь разлеталась брызгами в разные стороны. Он никак не мог понять, почему так долго и болезненно падает в то время, как в действительности лежал на земле. Мозг работал до тех пор, пока последняя искра сознания не покинула тело.
Вертолет качнулся и резко завалился носом вниз. Кишлак быстро проносился внизу. Капитан Звягинцев рванулся к пилотам и отпрянул, ошеломленный. Кабина походила на решето. Голова первого пилота отсутствовала. Второй пилот, с раздробленной правой частью лица, превозмогая нечеловеческую боль, тщетно пытался взять под контроль технику. Его оторванный нос болтался на кожаном лоскуте, ударяясь о подбородок, по которому ручьем текла кровь. Капитана замутило. Он понял, что падение неизбежно, закрыл дверь и, пресекая начавшуюся панику, скомандовал:
—;Приготовиться к высадке! Оружие к бою!
Его грозный рык возымел действие. Все замерли. Только сержант Иванов закричал, без слов все понимая:
—;Мужики, держимся, кто за что может. Посадка жесткая!
Удар о землю все восприняли с облегчением. Вертолет несколько раз подпрыгнул на камнях, ломая шасси, а потом резко накренился и замер, завывая двигателем и лопастями. Все как по команде выпрыгнули из дымящейся машины и сразу начали занимать оборону. Душманы выдвигались из кишлака и на ходу вели ожесточенный огонь. Капитан жестом указал сержанту, чтобы тот проверил радиостанцию в вертолете и организовал укрытие для раненого прапорщика. Тот был смышленый и без слов понимал приказы, а это в бою имело огромное значение. Он кивнул головой, провел большим пальцем по горлу и кинулся к вертолету, на ходу давая команды двум солдатам. Капитан, срываясь на крик, организовывал оборону. Он никак не мог понять, что же произошло и где другая вертушка. Увиденное в кабине пилотов озадачило его. Выходит, что Воронцов был прав, а он упустил важный момент. Размышлять было некогда, и он прицельно открыл огонь по приближающемуся врагу.
Атака душманов захлебнулась, но, вероятно, ненадолго. Боезапас подошел к концу. Сержант появился неожиданно и, установив меж камней пулемет, который снял с вертолета, сказал:
—;Товарищ капитан, что произошло? Оба пилота мертвы. Наши вертушки практически неуязвимы! Я не понимаю, в чем дело? Еще и радиостанции конец настал. Тоже странная неполадка. Я на практике в телеателье был…
Сержант не успел договорить — началась вражеская атака. Он прильнул к пулемету и открыл огонь, поливая весь периметр короткими очередями. Неожиданно раздался глухой шум, и в камнях с сухим треском разорвалась мина. За первой миной, почти впритык, хлопнула вторая, расколов на мелкие куски груду камней, обдав их спины мелкой каменной крошкой. Душманы подтащили минометы, а сколько, капитан не успел разобрать. Мины с завыванием начали ложиться на их позиции. Воздух наполнился едким, выдавливающим слезы дымом и кислым запахом спаленной взрывчатки. Длилось это недолго. Одна из мин попала в вертолет. Оглушающий взрыв накрыл их, и мощная волна, сметая все на своем пути, прокатилась по позиции. Капитан в последний миг ощутил, что его подняло вместе с камнями в воздух и откинуло в сторону врага. Тот, не теряя времени, ворвался на позиции и устроил кровавую резню.
Засыпанного песком капитана грубо подняли и поставили на ноги. К нему вплотную подогнали еще нескольких оставшихся в живых. Он еще не отошел от контузии, которую получил при взрыве, а его уже толкали прикладами автоматов. Со стороны кишлака подъехал видавший виды небольшой автобус. Пленных грубо затолкали в салон, и транспорт рванул с места на огромной скорости, подпрыгивая на неровностях горной дороги. Голова у капитана разрывалась от боли, реагируя на каждый ухаб. Рядом сидели притихшие бойцы. Звягинцев видел на их лицах выражение боли, непонимания и животного страха. Его давил груз вины. Он был ответственен за их жизнь и тех, которые погибли. Чтобы не раздражать конвойных, лишь кивками подбадривал ребят. Он вспомнил своих родителей, и ему стало не по себе. Их было очень жалко, так как в скором времени они получат извещение о его славной кончине или о том, что он пропал без вести. Он трезво оценивал ситуацию и был уверен, что живыми им отсюда не выбраться. Было удивительно, что их оставили в живых. Видно, духи торопились.
В пункт назначения они прибыли только с наступлением темноты. Это было заброшенное горное селение, скорее всего перевалочная база. Их спустили в глубокую просторную яму, а сверху прикрыли решеткой, которая закрывалась на замок. В полнейшей темноте они прижались друг к другу, стараясь не тревожить долгожданную тишину. Капитан был благодарен солдатам за то, что они молча переносили весь ужас случившегося. Сейчас он не находил нужных слов. Он хотел молча добраться до сути этих события. Так в тишине и не заметил, как его сморил сон.
Проснулись они от крика часовых, которые, дико хохоча, кидали в них куриный помет, доставая его из огромного металлического ведра. Один из них, что поменьше, на ломаном русском языке сказал:
—;Ну что, грязные свиньи, скоро вас будут разделывать! Особенно тебя!
Он указал пальцем на Витьку Самохвалова — самого крепкого из них — и жестами начал показывать, как будет его хирургически разделывать. Капитан считал Самохвалова одним из лучших во взводе разведчиков, поэтому взял его за локоть и дернул, предостерегая, чтобы он не велся на провокацию. Тот все равно не смог удержаться и, схватив камень, запустил его в обидчиков. Камень, конечно, в цель не попал, а, ударившись о крышку, закрывающую яму, упал обратно. Душманы отпрянули от края. Тот, что был поздоровее, вывалил содержимое ведра на пленников, а второй достал гранату и кинул ее вниз, сопровождая эти действия криками:
—;Смерть неверным!
От упавшей в центр ямы гранаты пленники грохнулись на землю. Из оцепенения их вывел дикий приступ хохота. Капитан поднял голову и, глянув на гранату, понял, что она учебная. Над ними просто издевались.
—;Духи оборзели! — громко выпалил Самохвалов, поднимаясь на ноги и отряхиваясь от пыли.
—;Ребята, я, по-моему, обмочился, — грустно сказал пулеметчик Сашка Медведев, опустив голову и рассматривая мокрое пятно на штанах, нисколько не стесняясь товарищей.
—;Да я и сам чуть в штаны не наложил, — поддержал его Самохвалов, поднимая муляж гранаты.
—;Товарищ капитан, что теперь с нами будет? — тихо и почти жалобно спросил Николай Овечкин.
Этот вопрос тревожил всех, но его боялись задать. Капитан ждал вопроса, но ответил не сразу:
—;Ребята, если сказать честно, то не знаю. В одном уверен, что выбираться нам нужно самим, а как, я еще не придумал. Что бы ни произошло, не падайте духом. Вы потомки российских солдат. Да, я еще раз подчеркиваю, что солдат именно российских, которые в мировой истории ни разу не посрамили свое отечество. Были поражения, неудачи, но победа всегда доставалась таким, как мы.
Все притихли, уже не особо веря этим словам, а капитан взял муляж гранаты из рук Самохвалова, что-то прикидывая в уме. Потом осторожно положил его в выемку у стены и присыпал песком. Целый день их никто не тревожил. Создавалось впечатление, что про них забыли. Даже не приносили воды. Солнце стояло над ними и нещадно поливало зноем. Оно было словно живое чудовище, которое иссушало не только поверхность, но и ненасытно вытягивало влагу из глубоких слоев почвы, даже из их тел.
Только к вечеру наверху произошло оживление. Протяжно залаяла собака, раздался далекий рокот мотора. Через некоторое время у края ямы раздались грузные шаги и гортанная ругань их охранников. Появившаяся голова душмана оскалилась в кривой улыбке. Он открыл замок, откинул решетку и опустил лестницу. За этим опять последовала ругань и глухие удары, после чего в проеме на фоне сумеречного неба появилась уже другая голова. Капитан узнал голос сержанта Приходько.
—;Есть кто в живых? Мужики, помогите!
Его голова опять исчезла, когда он услышал их голоса. Сразу после этого в яму начали спускать недвижное тело. Капитан с Самохваловым бережно приняли его. Приходько почти свалился на головы своих товарищей, подталкиваемый охранниками, которые на веревке спустили бурдюк с водой и кинули в яму несколько мучных лепешек совершенно несъедобного вида. Капитан осмотрел раненого и, с трудом узнавая в нем радиста, произнес:
—;Ничего, жить будет! Повреждений на первый взгляд нет, но отделали его основательно! Ребята, давайте воду. Будем делить, но сначала Воронцову. — И, уже обращаясь к сержанту, спросил: — А ты пока рассказывай, что произошло.
Сержант сбивчиво рассказал, как погибли пацаны и сгорел вертолет.
—;Как сам остался в живых, представляете, не помню. Память отшибло напрочь, вероятно от удара. Духи меня нашли, когда прочесывали местность. В кишлак притащили, а откуда взялся Воронцов, я не знаю. Хотели его грохнуть, так как он был нетранспортабелен, но я согласился его тащить на себе. Вот так мы здесь и оказались.
Сержант закончил и жадно выдул свою долю воды. Она была теплая, противная на вкус, но все-таки вода. Лепешки тоже поделили и, брезгливо морщась, стали жевать.
—;Товарищ капитан, раз и вы здесь, значит, это все, кто остался в живых? Что же произошло?
Капитан промолчал и посмотрел на неподвижное тело радиста. Вода, которой смочили ему рот, привела его в чувство. Недаром говорят о чудодейственной силе влаги. Слабый звук, похожий на стон, вырвался из его груди. Самохвалов не заставил себя ждать. Он подошел к Воронцову и, приподняв ему голову, приложил бурдюк с остатками воды к его губам. Тот сначала неосознанно, а потом, словно ощутив прилив сил, судорожными глотками начал пить. Его глаза приоткрылись, но через некоторое время он снова впал в забытье. Капитан хотел сосредоточиться, но не смог этого сделать. Предательская паника охватила его. Он сбрасывал с себя это наваждение, но ничего не мог поделать. Эти панические вопросы «отчего» да «почему» завладели его разумом. Он никак не мог понять — если все вертушки погибли, почему не прислали поисковую группу? Или прислали? Капитан зажмурил глаза и, отринув панику, постарался перенести сознание в прошлое.
Почти сразу по окончании военного училища он попал в Афганистан. Это была его личная инициатива. Он входил в страну с первым составом ограниченного контингента войск еще будучи лейтенантом. Сейчас ему двадцать восемь лет, а у него нет ни семьи, ни даже угла в каком-либо доме. Он вспомнил девушку Лиду, с которой познакомился летом, после выпуска из училища. Они начали встречаться, но его командировка поставила жирный крест на их отношениях. Теперь он на все это смотрел с легкой иронией. Тогда он был беззаботным желторотым юнцом, безбородым лейтенантом, мечтавшим своей грудью защитить Родину. Ему казалось, что война — это бесстрашие и подвиг, а оказалось, все наоборот. Война оказалась смертью и страхом. Теперь, после пяти лет этой кровавой войны, он возмужал. Нет, не возмужал, а, точнее, состарился. Ему казалось, что он прожил целую жизнь, которая почти вся прошла на войне, а конца ей не было видно. Он устал мотаться по сопкам долин, по вершинам гор, устал перекрывать караванам дороги, по которым переправлялся бесконечный поток оружия и наркотиков, устал от запаха крови и гибели своих солдат. Он устал от этой бесполезной войны. Устал до жути, до скрипа в зубах, до безумных искр в глазах.
Сергею опять снились кошмарные сны. Снова явился кореец, который, как и раньше, продолжал тренировать. Его загадочные глаза говорили. Говорили много, словно предупреждая, а тот, к своему удивлению, понимал телепатический разговор. Он без конца убеждал Сергея, что мудрец избегает опасностей, поэтому наилучший путь к победе — спастись бегством. Но иногда бывает, что не остается выбора, и тогда будет необходим поединок с противником. Вот тогда не допускай недооценки противника. Всегда исходи из того, что он опасен. Самое главное — не противопоставляй превосходящей силе противника только силу, а постарайся гармонично уравновесить ее и направить выгодным для себя образом, даже если для этого понадобится перешагнуть через себя самого.
Он открыл глаза и, напрягая зрение в кромешной тьме, пытался сообразить, где находится. Постоянная боль вымотала его. Сконцентрировав все свое внимание на одной точке, он, как учил кореец, постарался перенести свое физическое состояние в эту точку. Сделать это было не так-то просто, но через некоторое время, вспомнив забытые тренировки, справился. Только сейчас он полностью осознал, насколько благодарен своему учителю. Боль внезапно ушла, и организм начала наполнять энергия, которую он почувствовал каждой клеточкой. Он ощупал пространство вокруг себя и, обнаружив каменную стенку, сел и прислонился к ней спиной. Голова еще кружилась, но стало легче. Теперь он отчетливо уловил, что это не сон. Рядом кто-то громко сопел. Взглянув вверх, он увидел звездное небо, перекрытое решеткой, которая ясно давала понять, что он в неволе. Да, жизнь бьет ключом, как говорил его друг Хиппарь, самое главное, все по голове. Так он и просидел до рассвета, размышляя и набираясь сил. В наступающем рассвете он увидел, что не один и командир жив. Его все уважали и любили. Он обязательно что-нибудь придумает.
—;Как дела, курилка? — закричал Приходько, когда пробудился и увидел, что Сергей находится в сознании. — Я сначала думал, что ты зажмуришься, но теперь вижу, что ошибся.
—;Что к человеку пристал, — тихо произнес капитан. — Сергей, я вижу, что тебе досталось.
—;Да, товарищ капитан, слегка, но ничего страшного. Будем жить.
—;Да ты на свою физиономию посмотри! — удивился Самохвалов. — Он еще говорит — ничего страшного. Тобой сейчас можно духов пугать.
Сергей улыбнулся, представляя наяву, как он выглядит, и чувствуя, что лицо его действительно сильно опухло. Сержант подсуетился и принес Сергею остатки воды.
—;Твоя доля! — сказал Самохвалов и протянул ему кусок зачерствевшей лепешки.
—;Спасибо, — с благодарностью сказал Сергей, молча радуясь тому, что его больше никто ни о чем не расспрашивает.
Незаметно прошло два дня.
День сменялся ночью, а ночь днем. Их практически не кормили, но воду давали исправно. На третий день их, уже вконец измотанных жарой и неизвестностью, извлекли из ямы и, ничего не объясняя, прикладами автоматов затолкали все в тот же автобус, который, рванув с места, покатил в неизвестном направлении.
15
Оля извела себя до изнеможения, ожидая возвращения Сережки из армии. Известие о том, что он находится в Афганистане, смутило. Вопросы «почему», «зачем» не давали покоя. Несколько дней она не могла прийти в себя и делала все машинально. Машинально вставала, завтракала, отправлялась в университет. Дни мелькали незаметно, словно их и не было. Афганистан, который в этот период стал для нее именем нарицательным, пугал и не давал спокойно спать, нагло вторгался в сны. По радио и телевидению часто показывали репортажи об этой стране, и когда Оля просматривала газеты, то обязательно находила упоминание об Афганистане. То где-то взорвали мечеть, то сбили самолет, то на перевале сожгли колонну с продуктами или топливом. Она понимала, что там идет война. Война не локальная, а полномасштабная. Писем от него больше не приходило, но ее спасали прежние. Она перечитывала их снова и снова, каждый раз обнаруживая в них новые незнакомые строчки, словно видела их впервые. Последнее его письмо она читала жадно, заново открывая и осознавая его рукописные строчки.
Милая, ненаглядная моя Олечка!
Вот решил написать тебе еще одно письмо. Просто так тоскливо стало на душе, что решил поговорить с тобой. Сладенькая моя, Олечка, я по тебе так соскучился, что даже словами не описать своего состояния. Каждый день смотрю в календарь и считаю дни, которые нас разделяют. Теперь немного осталось, и мы с тобой увидимся. Всего осталось дождаться окончания лета и пережить зиму. Я сразу приеду к тебе, только к тебе! Огромное спасибо тебе за все письма. В них столько тепла и доброты. Мне они нужны сейчас. Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, ведь я тебя люблю больше жизни, а все, что связано с тобой, прекрасно, лучезарно и обаятельно. Прошу тебя, малышка, береги себя, не болей. От твоих переживаний и недомоганий страдаю и я. Жалко, что в письме я не могу выразить свои чувства, просто не умею. Но как только мы увидимся, я обещаю, что буду говорить тебе одни ласковые и нежные слова, каждую минуту повторять, что люблю тебя. Самое главное, что никогда не устану делать этого. Ты всегда в моем сердце, и твоя фотография всегда со мной и лежит у самого сердца. Ты не волнуйся за меня. У меня все хорошо, а по-другому и быть не может. Сейчас у нас очень жарко. Олечка, Афганистан — это красивая горная страна. С северо-востока на юго-запад протягивается горная гряда Гиндукуш. Юг его безлюден. Чем дальше продвигаешься на юг, тем скуднее становится травянистый покров. Когда неоднократно пересекаешь низкие горные гряды, то между ними лежат бесконечные пространства ровных песчаных и каменистых пустынь, где за целый день пути можно не увидеть ни людей, ни животных. Безводной и голой выглядит там местность, покрытая камнями и щебнем, а местами песком. Зато ребята здесь хорошие, дружные, так что служба проходит нормально, как у всех. В нашем приграничном районе все спокойно, но и вдобавок я же простой радист. Так что у меня проходят обычные дежурства, без стрельбы, а если и придется стрелять, я готов, и готов только благодаря тебе. Ты старайся не думать об этом, а думай о нашей встрече и о том, что будет тогда, когда мы увидимся. Олечка, ты пока старайся хорошо учиться. Я рад твоим успехам и думаю, что ты будешь прославленной спортсменкой, а своей дружбой с девчонками дорожи. Только настоящие друзья помогут в трудную минуту.
Мне снится постоянно день нашей встречи, и от этого каждое утро поднимается настроение. Мне никогда не было так хорошо, как в то время, которое я провел с тобой. С моей единственной и ненаглядной лапушкой. Верь мне, и все у нас будет хорошо.
Тысячу раз целую и обнимаю. Твой Сережка
Самые худшие дни в ее жизни наступили неожиданно. Все мыслимые и немыслимые сроки миновали, а письма от ее Сережки не было. Не пришло оно и через неделю, не пришло и через месяц. Страшные догадки овладели ею, словно где-то там, где находится ее любимый, случилась беда. Беда жуткая и беспощадная. Оля медленно угасала и смотрела на окружающий ее мир какими-то чужими измученными глазами. Мать ощущала ее мысли и, как могла, успокаивала:
—;Все будет хорошо, Олюшка!
—;Не будет, мама, не будет, чувствую я, что с ним что-то случилось!
—;Да не расстраивайся ты раньше времени! Жив твой Сережа. Воюет или находится очень далеко, так далеко, что не может о себе ничего сообщить.
—;Разве такое бывает?
—;Бывает, доченька, ох как бывает!
Она замолчала, с жалостью глядя на дочь.
Вся ее жизнь была соткана из череды ожиданий. Походная жизнь жены военного не принесла ей того долгожданного счастья, о котором она мечтала в своей наивной и беззаботной юности. Постоянные переезды, сборы, ожидания выматывали, но она стойко переносила все лишения, потому что безумно любила своего мужа. Для нее эта жизнь уже казалась естественной и единственной, не требующей перемен. Когда-то в далекие шестидесятые годы она тоже ждала своего любимого мужчину. Тогда началась агрессия американской военщины против социалистического Вьетнама, а Советский Союз в феврале 1965 года в Ханое подписал соглашение о поставке военной техники. В ответ на это соглашение уже в марте министр обороны США Макнамара приказал высадить в порту Данант еще двадцать тысяч морских пехотинцев, грозя ковровыми бомбардировками. Вот тогда и потребовались специалисты-ракетчики. В трех с половиной тысячах километров от границы Советского Союза на семнадцатой параллели, разделяющей Северный и Южный Вьетнам, советские инструкторы помогали развертывать зенитно-ракетные комплексы. Среди них был и ее муж, еще молодой, в звании старшего лейтенанта. Уже к концу июля комплексы были собраны и сбили первые американские самолеты. Это означало начало активных действий Советского Союза во Вьетнаме, а она перестала спать, ежедневно ожидая худшего. Кто с кем воюет, ни у кого не вызывало сомнений. СССР мерился силами с США на территории молодого социалистического государства. Тогда от этого бесконечного ожидания у нее появилась первая седина, и тогда же, в конце лета, родилась Оля. Мужа она дождалась, но их походная жизнь продолжалась. И только сейчас у них появился настоящий постоянный дом.
Состояние дочери в последнее время очень ее беспокоило. Она видела, как безумно дочь любит этого парня, и думала, что переезд их семьи на новое место жительства охладит эту страсть, но вышло наоборот. Их любовь, разделяемая расстоянием, стала намного крепче. Зная, к чему может привести страсть, она не препятствовала этому чувству. Даже тогда, когда дочь на каникулах ездила к нему, в его часть, туда, где он служил. Она помогла ей, организовала эту поездку, конечно не посвятив в эти дела мужа. В этот раз она решила конкретно поговорить с ним, хотя знала, что он был категорически против дружбы дочери с этим парнем. Она тяжело вздохнула, словно собираясь с мыслями, и успокаивающим теплым голосом, на который способна только мать, сказала:
—;Олечка, давай потерпим еще немного, а? Весточка от него обязательно придет.
Оля горько улыбнулась и вытерла платком повлажневшие глаза.
—;Ты уверена?
—;Конечно, милая! Возможно, он где-то в горах, на задании, где нет ни почтальонов, ни почтовых ящиков. Вот вернется в расположение части и сразу отправит письмо.
—;Откуда ты это знаешь?
—;Опыт, доченька, жизненный опыт!
—;Хорошо, если бы было так. Сердце-то ноет. Мамочка, болит так, что сил уже нет.
—;Ладно, утро вечера мудренее. Сейчас поспи и восстанови силы, а наша женская доля — терпеливо ждать.
Оля прилегла на диван и прикрыла глаза. Мать заботливо накрыла ее одеялом, а та шепотом твердила, что будет ждать от него весточки сколько угодно, лишь бы судьба отвела от него смерть. Беспокойно ворочаясь, она наконец уснула.
Вскоре со службы вернулся Антанас.
—;Мать, как дела! — начал он с порога. — Как наша студентка поживает?
—;Тс-с! — ответила ему жена, прижимая палец к губам. — Спит.
—;Уяснил, молчу!
Они крадучись, стараясь не шуметь, проследовали на кухню. Она машинально накрывала на стол и совсем не слышала то, о чем он говорит. Он проникнулся ее отрешенностью.
—;Да что случилось, Ира? Скажешь ты мне или нет?
—;Да, Антанас, случилось! Не знаю, как и сказать тебе, но от Олиного Сергея не приходят письма, а он в Афгане. Она вся извелась, а я даже не знаю, что и делать. Ты извини, что раньше тебе не сказала о том, что она поддерживает с ним связь. Так вышло.
—;Да знаю я все. Делал вид, что в неведении. Куда вы от меня со своими секретами денетесь!
Ирина Андреевна удивленно подняла брови, воспринимая чутьем сказанные мужем слова.
—;И что ты знаешь?
—;Да все знаю! И что поддерживает отношения, и что каталась к нему в часть.
—;Вот это да! Даже как-то неудобно, а мы так скрытничали.
—;Ладно, это в прошлом. Недавно я наводил справки о месте его службы. Служит он в десантно-штурмовом батальоне на севере Афганистана, а это не есть хорошо.
—;Почему? Он же ей написал, что он радист и ничего страшного нет.
—;Скажу честно, ДШБ выполняет все существующие трудновыполнимые задания, а командир подразделения и радист в бою — цели номер один. Их стараются вывести из строя самых первых…
Он не успел договорить из-за жалобного вздоха дочери, которая стояла в дверях. Ее бледный и какой-то опустошенный вид испугал обоих. Отец досадливо поморщился, потому что не хотел, чтобы она это слышала.
—;Олечка, как ты здесь? Ты же спала? — бестолково затараторила мать.
—;Ты меня не слушай! — сказал отец, осязая настроение дочери. — На войне всякое бывает. Раньше времени не стоит мучиться. Вот я запрос пошлю в часть, и нам все официально растолкуют. Разложат по полочкам.
—;Пап, все будет хорошо?
—;Да, милая, все будет хорошо!
—;Ты же сказал, что он цель!
—;Не буду скрывать от тебя, это опасно. Вся военная служба, особенно там, где идет война, опасна. Главное, ты сейчас не падай духом, продолжай учиться. Я обо всем позабочусь.
—;Хорошо, — как-то обреченно сказала Оля и, опустив плечи, ушла.
Родители виновато переглянулись и ничего друг другу не сказали. Они оба понимали, что такое война и как она ломает судьбы людей.
Время замедлило свой бег, словно кто-то там на небесах изо всех сил тормозил его течение. Горькая, лишенная красок жизнь обрела другие очертания. Оля стала какая-то механическая. Учеба и тренировки не давали ей расслабиться, но уже и не приносили той легкости и радости, что раньше. Она готовилась к республиканским соревнованиям по спортивной стрельбе, но как-то вяло и неуверенно. Тренер недоумевал от происходящих с ней перемен.
Отец сделал запрос по своим воинским каналам, но ответа пока не приходило. Вся надежда была только на него. Ее подруги были в курсе того, что она ждет весточку, но ничем не могли помочь и терялись в тщетных попытках развлечь.
Ответ врасплох взрезал ее судьбу ровно через месяц. Отец с матерью, почему-то внезапно осунувшиеся и постаревшие, замерли у письменного стола в комнате. Надорванный конверт лежал на столе. Она улыбнулась, еще не осознавая, что впереди бездонный мрак отчаяния. Только когда взяла конверт в руки, ощутила его безжизненную стужу. Не слушающимися ее руками вытащила тонюсенький листок бумаги. Отвечал на запрос отца заместитель командира батальона по политической части. Отвечал сухо и казенно, как солдат солдату.
В ответ на Ваш запрос сообщаю, что военнослужащий нашей части рядовой Воронцов Сергей Александрович 25 июня сего года погиб смертью храбрых при выполнении воинского долга. Рядовой посмертно награжден орденом Красной Звезды. Останки его отправлены грузом по месту жительства для дальнейшего захоронения.
Подпись была простая и равнодушная к чужому горю. Что-то горячее обожгло сердце, словно на него плеснули кипятком.
Оля взмахнула руками, выронила листок и заревела. Жизнь скоропостижно обернулась к ней той стороной, которую она даже не предвидела. Весь мир в ее глазах рушился, разваливался на куски, совсем как карточный домик. Краски потускнели, вся окружающая ее материя превратилась в ничто. Она вдруг страшно закричала и резко опустилась на пол.
Она проваливалась в бездну, конца которой не было видно. Вокруг суматошно бегали ее родители, но она не обращала на это никакого внимания, а лихорадочно стремилась найти выход из ужасного падения. Выход же должен быть найден, и тогда все закончится и окажется на прежних местах, как было раньше. Напишет ее любимый Сережка, а потом вернется, и она будет долго, очень долго целовать его, и их совместная жизнь станет такой неземной. Страшная новость, которую она почерпнула из письма, — это бред, сон, вранье или чей-то жестокий розыгрыш. Стоит только проснуться, и наваждение исчезнет.
Но она понимала, что это все ее выдумка, а правда там, в реальном мире, в который она возвращаться уже не хотела. Она не хотела видеть жалость близких ей людей и бороться с этой жалостью. Бороться с беспорядком в собственном сознании. Ведь бороться с самим с собой — это тяжкое бремя, а самое главное, исчезла цель, ради которой она жила.
Мечты превратились ни во что, а без них жизнь не имела смысла.
16
Это был уже второй населенный пункт, куда их привезли. У Звягинцева закралось подозрение, что они где-то под Пакистаном или на границе с ним. Да и настроение местных жителей указывало на сей факт. Они уже были не такие озлобленные, как те первые. Эти веселились, суетились и придумывали различные развлечения. То гоняли по площади мяч, то связывали козам хвосты и заставляли их разбегаться в разные стороны. Ребята, выволоченные из кузова машины, будто мешки с мусором, сидели на обочине дороги, ожидая своей участи. Внезапно их внимание привлекли громкие голоса на повышенных тонах. Из-за дувала появились мужчина с женщиной, те, которые проверяли их машину при въезде в кишлак. Тогда Сергею показалось, что их внимательно рассматривают и изучают, но он не придал этому значения.
Женщина, надменная, злая, с клокочущим от бешенства голосом, но отмеченная природой настоящей, почти неземной красотой, громко кричала долговязому типу в вязаном свитере на английском языке со страшным восточным акцентом:
—;Понимаешь, он мой! Это он убил мою сестру! Отдайте его мне, а не то я здесь всем мозги вышибу!
Сердце у Сергея екнуло. Он сразу догадался, что разговор ведут о нем. Внутри похолодело от догадки, что эта женщина и была вторым стрелком, но при чем тут ее сестра, понять не мог. Долговязый недоуменно смотрел на нее, ни разу не перебив. Когда она примолкла, он сказал:
—;Марта, ты уверена? Эти солдатики все же люди! — Но, опередив вспыхнувшую на ее лице ярость, смягчился: — Ладно, я согласен. Пусть сегодня будет так, как хочешь этого ты. Твое слово закон.
Он махнул рукой и дал указание страшному на вид афганцу, который руководил охраной.
Капитан никак не мог реально оценить обстановку, но почувствовал, что происходит что-то из ряда вон выходящее. Только Сергей сидел в стороне и делал вид, что это его не касается, ничем не выдав себя тем, что знает язык. Он знал, что над ним нависла смертельная угроза, поэтому сосредоточился, как учил Ким, откинул все страхи и ощутил, что сознание наполняет покой. Один из охранников подошел к нему и прикладом автомата заставил его подняться. Сергей, не ожидая дальнейшей команды, направился в сторону долговязого типа и женщины. Мышцы лица ее ходили ходуном. Она была в состоянии крайнего нервного возбуждения. Сергей понимал, что любое неосторожно сказанное слово может вызвать резкую реакцию, и он будет убит. Он остановился поблизости от них и открыто взглянул в глаза. Видно было, что мужчина искренне удивился.
—;Смелый, но я тебе не завидую! — выпалил он, уверенный в том, что его не понимают, повернулся к женщине и обратился уже к ней: — Он твой! Только отведи его подальше. Я надеюсь, ты его насиловать не будешь, а просто застрелишь!
Она, свирепо стрельнув в него взглядом, хрипло выдохнула:
—;Джон, ты меня бесишь.
С безумной ненавистью в глазах она связала Сергею руки и, подталкивая в спину, направила его в сторону лесного массива, за которым скрывалось очередное ущелье. Бросив в завершение всего взгляд в сторону сослуживцев, он увидел их страх и недоумение. Ему показалось, что капитан только прикрыл глаза, и все. Сделалось страшно. Еле заметная тропа поднималась резко вверх, что затрудняло движение. Шли они долго, и только когда скрылись в ветвях деревьев и вышли к подножию возвышенности, она передернула затвор винтовки, досылая патрон в патронник. Спокойным, лишенным эмоций голосом, но уже на немецком языке, она произнесла:
—;Вот и все, шурави, сейчас ты умрешь!
Сергей продолжал двигаться, лихорадочно прорабатывая выход из сложившегося положения. Он только сейчас осознал, что его ведут убивать, что он сейчас должен умереть. Сколько раз видел это в кино, читал в книгах, но охватить то, что сам стал участником этого мероприятия, не мог. Он никогда и ни за что бы не поверил, что сам прочувствует и пройдет этот путь до конца, особенно физиологически и душевно. Пройдет и умрет. Его просто не станет. Он горько усмехнулся и увидел на своем пути дерево.
—;Стой! Ты думаешь, я тебя вечно буду тащить в горы? Твоя жизнь закончится здесь! Ты моя самая ненавистная вражина и должен сдохнуть здесь! Почему ты снова оказался русским? Русским, который опять убил члена моей семьи. Тем я отомстить не могла, а уж ты ответишь за всех. Жалко, что я не могу объяснить тебе, ради чего ты умрешь! — Она подбежала к нему, развязала руки, резко развернула к себе лицом и сильно ударила стволом винтовки под колени, отчего ноги его подогнулись, и он упал.
Это длилось недолго. Превозмогая боль, он поднялся с колен и, выпрямившись, гордо пробуравил ее взглядом. Она, еще сильнее рассвирепев, отпрянула, сделала несколько шагов назад, вскинула винтовку, прицелилась ему в голову и закрыла глаза. Нажать на курок не смогла и, опуская винтовку, тихо сказала:
—;Почему я не могу выстрелить? Что в тебе такое? Почему ты не боишься? Я не понимаю своих чувств!
Он смотрел ей в лицо и думал, что стоит совершить бросок и нанести один-единственный удар, как сломаются ее шейные позвонки. Тогда угроза исчезнет. Но смысла в этом он не видел. Куда он пойдет, если даже не представляет, где находится? А если и убежать в горы, то долго он там не протянет без еды и воды. Его поймают через день-два, и он все равно умрет. Он всмотрелся в ее лицо. Чистые черты напомнили ему прошлую жизнь. Он не желал ей смерти и неожиданно для себя захотел наладить с ней контакт и поэтому спокойно сказал, с трудом подбирая слова, вспоминая еще не совсем забытый немецкий:
—;Марта, ты извини меня! Я не хотел убивать твою сестру. Мы же на войне, а она стреляла в моих товарищей. Что случилось с твоей семьей, я не знаю, и моей вины здесь нет. Ну а если хочешь убить меня, то делай это быстрее. Мне все равно. Я и так здесь будто во мраке. Все равно смерть рядом, и не важно, когда умрешь: сейчас или чуть позже.
Она оторопела от неожиданности и со страхом взглянула на Сергея. Что-то непонятное промелькнуло в ее глазах. Словно опомнившись, она попятилась назад, снова вскинула винтовку и неожиданно нажала на спусковой крючок. Вокруг ствола раскололся воздух, и пуля, тонко свистнув, вонзилась в дерево сантиметрах в десяти от головы Сергея, утонула в его плоти и затихла.
Лицо у него сделалось тяжелым, губы сжались, и в эту страшную минуту он внезапно вспомнил свое безмятежное прошлое, свою родину, дискотеки, друзей и Олю; при воспоминании об этом закружилась голова. Он увидел перемену, произошедшую в Марте, что выстрелила она интуитивно, но не в него, а просто выплеснула бешенство, которое ее переполняло.
Этот выстрел словно выпустил пар, сбросил напряжение и приблизил их друг к другу. Кровавая пелена спала с ее глаз, и она увидела в нем человека, причем симпатичного молодого человека. Какое воздействие он на нее оказал, она не могла понять, но такого душевного состояния у нее не было уже много лет. От этого она задрожала, холодный пот выступил на ее висках.
—;Ты кто? — спросила она, опустила винтовку и, отпрянув к каменной стене, устало присела на один из камней.
Сергей неожиданно, как-то по-свойски, подошел ближе и опустился рядом. Она не шелохнулась и даже не предприняла попытки отстраниться, только стала нервно теребить ремень винтовки. Выражение лица ее стало простым и даже нежным, словно с нее сняли маску. Он открыто рассматривал ее и только сейчас обнаружил, что она была молода и удивительно похожа на Олю. Сергей изумился. Ему безумно захотелось дотронуться до ее кожи, но побоялся это сделать. Она ощутила его желание, и лицо ее налилось краской. Она неожиданно смутилась и, стараясь опять вернуть себе злобную маску, сказала, но уже без того напора, что прежде:
—;Ты не ответил на мой вопрос! Я не понимаю, кто ты и какое воздействие оказываешь на меня, но я тебя начинаю бояться!
Гримаса злости опять слетела с лица и больше, как она ни старалась, не возвращалась. Сергей, помедлив, ответил:
—;Хочешь, я расскажу тебе о своей жизни? Тогда ты сама поймешь, кто я.
—;Валяй, — глухим голосом ответила она и поняла, что хочет тянуть время.
Он увидел в ней собеседника, которого ему не хватало все это время. Его душа переполнилась впечатлениями, которыми хотелось поделиться. Он почувствовал, что с ней творится то же самое и что она еще более несчастный человек, чем он сам. Сергей понимал, что это невиданное дело, чтоб недавние враги стали общаться друг с другом.
Он повествовал долго, стараясь поточнее выразить свои эмоции на немецком языке. Потом слушал ее. Вести диалог поначалу она не желала, но откровения этого русского парня и такой завораживающий акцент что-то надломили в ее душе. Еще никогда после смерти родителей она не была ни с кем так эмоционально близка. Особенно с особью мужского пола, поэтому ее понесло, а ее история шокировала Сергея.
Свою жизнь Марта посвятила спорту. В свои двадцать лет она была зачислена в Олимпийскую сборную Германской Демократической Республики по биатлону, когда произошло ужасное событие, перевернувшее всю ее жизнь. Жила она в частном доме на окраине небольшого провинциального городка, недалеко от Берлина, с родителями и сестрой Ирмой, которая была младше ее на четыре года и училась в специальной общеобразовательной школе со спортивным уклоном. Рядом с их городком располагалась советская воинская часть. Они с детства, еще будучи немецкими пионерами, гордились тем, что их оберегает от империалистических врагов такое могучее государство, как Советский Союз. Со служащими воинской части постоянно контактировали местные жители, и советские представители постоянно оказывали им посильную помощь. Военные радушно относились к немцам. Все шло хорошо, пока не наступило лето семьдесят шестого года. Это лето Марта не забудет никогда. Поздним июльским вечером в их дом ворвались солдаты. Они были невменяемы от большой дозы алкоголя и требовали добавки. Отец, как мог, успокаивал их, но они, не понимая языка, ударили мать. Дело принимало неожиданный оборот, отец защитил жену, а на этот шум выбежала Ирма. Один из военнослужащих, как впоследствии оказалось, сержант, по национальности русский, не выдержал напряжения и, скинув автомат, разрядил его в находившихся в комнате людей. Отец с матерью умерли сразу, а сестра была тяжело ранена. На следствии он показал, что в руках у девушки было оружие. Марта, в это время крепко спавшая, от выстрелов проснулась. Метнувшись на шум, она увидела кровавое зрелище и удалявшихся солдат. Их машина долго не заводилась. Марта успела сбегать в кабинет к отцу, снять со стены охотничий карабин и, добежав до входной двери, разрядить его в отъезжавшую машину. Она смертельно ранила двоих.
Для их городка это было чрезвычайное происшествие, да еще с политической окраской. Поначалу затеяли настоящее следствие, но потом обвиняемых отправили в Советский Союз. Власти всячески старались замять международный инцидент и не допустить ссоры с могучим соседом, а те, в свою очередь, не хотели дискредитировать свою армию. Марте предъявили обвинение в превышении пределов необходимой самообороны, поэтому, к своему ужасу, она сама оказалась под следствием, которое длилось почти два года. Из Олимпийской сборной ее исключили, и на ее спортивной карьере был поставлен крест. Слава богу, сестра выздоровела, хотя и провела в госпиталях около года. Все случившееся шокировало их обеих.
Дикая несправедливость разожгла в Марте лютую ненависть к русским людям. Она желала мести, и мести кровавой, поэтому осенью семьдесят восьмого года при помощи друзей покойных родителей вместе с сестрой бежала в Западный Берлин, где они примкнули к террористической организации, возглавляемой Куртом Байером. Организация была никчемная, да еще провозглашавшая реставрацию фашизма. Это Марте не нравилось, но Курт был мастером конспирации. Его уроки оказались неоценимыми для ее будущей карьеры. При всех недостатках их организации услугами ее пользовались специалисты западноберлинского филиала Центрального разведывательного управления США, которые разглядели в ней перспективного оперативника и предприняли попытку вербовки. Она приняла предложение с условием, что сестра будет ее второй неразлучной половиной. Так началась ее диверсионная карьера, и они с сестрой оказались здесь.
Марта закончила и, подняв голову, внимательно посмотрела ему в глаза.
—;Теперь умер последний член моей семьи, и что будет дальше, я не знаю.
В ее голосе Сергей не уловил недоброжелательных интонаций, а увидел усталого, слегка надломленного тяжким прошлым человека. Он осознавал, что ее настроение может в любой момент измениться. В таком настроении она была непредсказуема и опасна, учитывая оружие в ее руках. Он понимал, что завладел ее вниманием, и теперь, чтобы не потерять инициативы и ее расположения, должен был продолжать беседу.
—;Этого всего не произошло бы, если бы вы не приехали сюда. Это не ваша война, — сказал он и уже совсем тихо, словно самому себе, добавил: — Ну и не моя война. Это точно.
—;Тебя дома ждут? — она неожиданно поменяла тему.
—;Да, конечно, ждут!
—;И она ждет?
—;Не понял, про кого ты говоришь?
—;Про твою девушку! Обычно парней из армии девушки ждут, а ты мужчина видный. Главное — в тебе нет рабской покорности, это самое гадкое в человеке. Сильные мужчины женщинам нравятся.
Сергей думал, что ей ответить, но потом решил, что ничего страшного не будет, если он расскажет об Оле.
Сергей сам себе удивился. Казалось немыслимым всерьез погрузиться в воспоминания, в жизнь до Афгана, прошедшую жизнь. То, что с ним случилось, провело черту и разделило его жизнь на две части. Все то, что было до, — далекое и нереальное, а после — настоящее, дикое, страшное и, возможно, без будущего.
Марта молчала, что-то просчитывая в уме. Потом показала рукой на горы и тихо шепнула:
—;Ты свободен. Я тебя отпускаю! Можешь уходить!
—;Почему ты удостаиваешь меня такой чести?
—;Не поверишь, но ты мне симпатичен. За последние годы ты — единственный человек, с которым я нашла общий язык, не считая, конечно, мою сестру. В тебе я не вижу ни страха, ни цинизма, ни враждебности, и благодари человека, который обучил тебя немецкому языку. Я же могу тебя убить, а изобразить из себя палача у меня не получилось. Так что ты свободен!
Сергей воспрянул духом и в порыве захлестнувших его чувств нежно взял ее за руку. Она пыталась отстраниться, но он крепко, но не больно сжал ее, не давая выскользнуть из своей руки.
—;Ты не подумай ничего плохого, Мата! Я благодарен тебе за это, но я не уйду. Ты уж меня извини!
Он оговорился, а Марта онемела. Так называла ее только мама, нарочно пропуская грубую букву «р» в ее имени. Это было так давно. Обрывки воспоминаний из далекого, но чудесного детства так резко завладели ею, что она едва не задохнулась. С трудом ворочая языком, не понимая, откуда он знает, как могла ее звать мама, она спросила:
—;Почему?
—;Мне некуда идти, а там мои товарищи. Возможно, я буду им нужен! — И, увидев в глазах недоумение, еще больше поразил ее, взяв ее вторую руку, и добавил: — Я хочу забрать у тебя все плохое. Все, что тебя мучает. Самое главное, чтобы ты была согласна.
Он взглядом вцепился в ее глаза. Она не на шутку испугалась и отрицательно замотала головой, нерешительно стараясь освободить руки. Сергей тут же отпустил ее, устало сполз с камня, сев прямо на землю, прикрыл глаза и пробормотал:
—;Извини меня, если что не так. Я хотел как лучше.
Она опустилась рядом с ним, прислонилась щекой к винтовке и замерла, осмысливая новые для себя чувства, понимая, что непреодолимый барьер между ними рухнул и рядом с ней находится такое родное существо, которое она словно бы знала всю жизнь и к которому безумно хочется прижаться и громко зареветь.
Обратную дорогу Сергей ступал молча. Марта описывала ему местонахождение кишлака. Поначалу он не понимал, но потом начал соображать.
—;Спасибо тебе! — сказал он, когда они приблизились к кишлаку.
—;За что? Это тебе спасибо за то, что не дал взять грех на душу, убив безоружного человека. Если будет нужна помощь, дай мне знать. Помогу, пока нахожусь здесь.
Она замолчала и передала его охраннику. Тот изумленно что-то пробормотал, но Марта махнула рукой и удалилась, по дороге уделив внимание шумному оживлению в центре селения. Она, в нерешительности постояв у своего дома, развернулась и направилась в сторону небольшой площади, где шумел народ.
Там молодые моджахеды развлекались кулачными боями с пленными русскими солдатами. Марту это зрелище раздражало. Здоровые мужики гордились тем, что избивали изможденных доходяг. Вот и сейчас трое раздетых по пояс мужиков победно кричали, выражая восторг по поводу поражения пленников. Рядом лежали четыре окровавленных тела. Было видно, что их изрядно измесили. Она знала, что это были новички из партии Сергея. Нехорошее предчувствие кольнуло ее, и неприятности не заставили себя ждать. На площади появился он, подталкиваемый в спину охранником, которому она его передала. Воодушевленный клич прокатился по толпе при виде новой жертвы. Особенно веселились мальчишки, стараясь кинуть в него камни, пока их не разогнали старики. Марта зажмурила глаза, проклиная себя за то, что допустила это, но еще больше она поразилась его моральной стойкости. Казалось, ему было совершенно безразлично происходящее на площади. Прервать развлечение она не могла, смотреть на предстоящее избиение не хотела, но чувствовала, что должна остаться, чтобы увидеть все до конца. Она поймала себя на мысли, что сейчас, пожалуй, хотела бы видеть его поражение. Сомнений в исходе предстоящего боя у нее не было.
Трое здоровых, выросших в горах молодых бойцов стояли напротив Сергея и громко потешались над его внешним видом. Тот уже знал, что ему предстоит. Оценил обстановку, осознавая, что силы неравны, взглядом нашел в толпе Марту и улыбнулся. Она густо покраснела, разозлилась за это на себя и дала зарок, что застрелит каждого, кто будет угрожать его жизни. Эти бои нередко заканчивались смертью пленников.
В центр площади вышел толмач и, обращаясь к Сергею, на ломаном русском языке сказал, что он будет драться с лучшими воинами ислама, и если он победит, то получит усиленное питание, спиртное и его друзьям окажут незамедлительную медицинскую помощь. Сказав это, толмач захохотал, предвкушая предстоящее зрелище. Для смеха позади Сергея к центру площади выскочили двое душманов с палками и нанесли несколько сильных ударов ему по спине. От неожиданности он упал на колени. Толпа заревела, а двое с палками стали кружить вокруг. Марта сжала винтовку обеими руками, внутренне подобралась и была готова к стрельбе, но железная хватка долговязого типа, выросшего словно из-под земли, сжала ей локоть до хруста, даже слезы проступили.
—;Джон, ты чего?
—;Не делай глупостей! — прошипел он ей в самое ухо, обдавая перегаром. — Я стал наблюдать за тобой сразу, как ты появилась здесь, и вижу, что ты изменилась. По твоему лицу вижу! Откуда все это и что произошло между ним и тобой? Почему он жив и что произошло с нашей «железной Мартой»? Можешь не отвечать, я все читаю на твоем лице, но глупостей не потерплю!
Он засмеялся, а Марта глубоко вздохнула. Было бы самоубийством открывать пальбу. Она давно подозревала, что Джон не так прост, как кажется. Не зря его в этом регионе считают бесценным специалистом. Он похлопал ее по плечу, указывая рукой на начавшееся шоу, забрал у нее винтовку и, лукаво косясь, крикнул:
—;Посмотрим, сколько времени этот доходяга продержится! Мне кажется, что в Советской армии нет стоящих солдат, а здесь, в плену, они опускаются до уровня скота!
—;Посмотрела бы я, до какого уровня опустились бы американские солдаты здесь, в плену! — зло ответила Марта и добавила: — Тебе мало Вьетнама?
—;У нашей Марты появились мысли! Даже интересно.
Марта его уже не слушала, а следила за тем, как развиваются события.
Сергей спокойно перенес издевательское начало драки, сосредоточился, стремительно переместился сначала в сторону одного, а потом другого противника с палками и нанес два удара один за другим, чем мгновенно выключил их из числа противников. Они распластались в уличной пыли, выронив палки. Толпа притихла, а трое бойцов перестали играть мышцами и принялись свирепо разглядывать противника. Марта замерла. Ее пронизал холод. Выходило, что этот парень, судя по этой разминке, был бойцом, и бойцом элитным. Там, в горах, не она его держала на мушке, а он мог одним движением руки лишить жизни, но этого не сделал. Значит, все, о чем он говорил, правда, а не попытка остаться в живых, как ей показалось изначально. От избытка чувств она зажмурилась, а когда открыла глаза, схватка уже началась. По правде говоря, это была не схватка, а избиение. Впервые в истории этого кишлака избивали не пленников, а пленник избивал ее жителей. Такого позора не ожидали даже старейшины. Сергей молниеносно перемещался между противниками, изматывая их и нанося мощные удары. Вспоминая занятия с корейцем, он, сам того не осознавая, слился мысленно со своим телом и превратился в боевую машину. Через несколько минут все было кончено. Корчащиеся от боли бойцы, забрызганные кровью, валялись в пыли, а он стоял рядом, равнодушно обводя взглядом толпу. Местные жители, увидев в его потемневших глазах грозную глубину, начали испуганно пятиться. По команде старшего к Сергею подбежали несколько вооруженных душманов с автоматами, окружили его и постарались сбить с ног. Он серией стремительных ударов ошеломил их. Обхватил одного из них руками, развернул к себе спиной и сильно сжал. Тот от удушающего приема обмяк, а Сергей сдернул с его поясного ремня одну из гранат, зубами выдернул чеку с кольцом, демонстративно выплюнул на землю. Несколько находящихся поблизости женщин упали в обморок, а Сергей уверенным голосом произнес, обращаясь к побледневшему толмачу:
—;Закон гор надо уважать и исполнять данное обещание!
Тот перевел его слова. Старейшины кишлака взволнованно закивали.
—;Идеальный экземпляр! Я такого боя давно не видел! — обращаясь к Марте, сказал Джон и направился в сторону Сергея, перешел на русский язык: — Ты, главное, не волнуйся, солдат! Отдай мне гранату! Я обещаю, что тебя здесь никто не тронет, а условия будут выполнены. Это говорю тебе я, американский гражданин Джон Смилкович.
Он поднял с земли кольцо от гранаты и протянул руку. Над площадью повисла оглушительная тишина, прерываемая только кудахтаньем кур, лаем собак и далеким эхом детского плача.
—;А что значит слово американца в этом мире? — равнодушно спросил Сергей и засмеялся.
Джон был удивлен и многое бы отдал за то, чтобы привлечь парня на свою сторону.
—;Сам решай, но не забудь, что от этого зависит твоя жизнь и жизнь твоих товарищей.
Сергей посмотрел на ребят. Они уже почти все пришли в себя и, вытирая кровь с лица, наблюдали за происходящим. Не желая встречаться взглядом с изумленным капитаном, он перевел его на Марту, которая с ужасом пялилась на него, и, больше не думая, протянул руку с гранатой Джону. Тот профессионально и аккуратно закрепил кольцо, вставил чеку и отдал приказ душманам. Те нехотя повиновались, подняли еще не пришедшего в себя соплеменника.
—;Что будешь делать? — спросил Джон, подойдя к нему. — Теперь у тебя врагов, которые захотят сунуть нож под лопатку, прибавилось!
—;Будем думать! — сухо ответил Сергей.
—;Мои люди отведут вас и окажут медицинскую помощь. Тебе я предлагаю сотрудничество с моей страной. Ты хороший солдат, а здесь пропадешь. Подумай! С ответом не тороплю. — Последние слова он сказал шепотом и удалился, по пути подхватив под руку Марту.
Их заперли в доме на окраине кишлака, предварительно обработав раны. Из всех пострадавших в самом плохом состоянии был Николай Овечкин. Ему сломали два ребра и повредили правый глаз. Санитар, обращаясь к Сергею, на английском языке сказал:
—;Совсем плох. Если не оказать квалифицированную помощь, ослепнет.
Сергей махнул рукой, ничего не ответив. Санитар удалился, а Сергей подошел к Николаю и, дружески сжав ему руку, сказал:
—;Держись, Колька, все будет хорошо!
Тот отвернулся и заплакал, а Сергей встретился взглядом с капитаном.
—;Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил тот.
—;Нет, не хочу, — глухим голосом ответил Сергей, сел прямо на каменистую почву, прислонился к глинобитной стене и закрыл глаза. Его охватила дикая усталость.
Капитан прищурился, промолчал и тоже прикрыл глаза. Чудовищной болью отзывался каждый сделанный вдох, но он терпел, стараясь не показывать страдания. Воронцов еще больше поразил его. То, что сегодня произошло на площади, не укладывалось ни в какие рамки. У командира опять мелькнуло подозрение, что боец не тот, за кого себя выдает. В его практике бывали случаи, когда армейская разведка внедряла в подразделение своего человека под видом простого прапорщика или сержанта, но этот, к примеру, был слишком молод. В то же время в его характере чувствовалась сила, смелость. Видимо, умело скрывал все это, пока не попал в критическую ситуацию.
Через некоторое время принесли обещанную провизию. В корзине с продуктами находилась и бутылка виски, которую презентовал американец. Самохвалов выдернул ее из корзины и, свернув пробку, провозгласил:
—;Живем, мужики! Ну, Серый, ты даешь! Таких волков срубил!
Вдохнув аромат, исходящий из открытой бутылки, он передал ее капитану. Тот, оценивая, подержал в руках, отхлебнул из горла и передал обратно.
—;Вздрогнем за наших погибших товарищей!
Бутылка прошла по кругу. Потом по второму. Даже Овечкина насильно заставили глотнуть.
—;Это же настоящая анестезия. Исключительно с пользой для здоровья!
Все быстро захмелели. Сказывались усталость и нервное напряжение. Веки у Сергея налились свинцом, и поднять их ему стоило огромного труда. Язык не слушался, и, как он ни старался, ничего не смог произнести. Тело тоже не слушалось. Ощущение опьянения было схоже с тем, которое он прочувствовал, когда впервые в своей жизни напился.
Это было на летних каникулах после окончания седьмого класса. Тогда он вместе с двоюродным братом, который был старше его на три года, и его друзьями купили крепленого вина. Названия он не запомнил, но помнил, что пили его на берегу лесного пруда. Легкое опьянение пришло сразу. Это состояние Сергей ощутил впервые, и оно ему безумно понравилось. Было неудержимо весело, небывалая легкость заполнила все его существо. Ребята бренчали на гитарах и мяукали песни. Тогда он и захотел владеть игрой на гитаре. Вскоре выпитое ударило по мозгам, и то, что они творили, он не запомнил. Очнулся ночью в центре бабкиной деревни, под чьим-то забором, не способный даже руками и ногами пошевелить. Справа валялась гитара, а слева его брат в таком же состоянии. Домой они попали под утро, заблевав по пути всю дорогу. От родителей тогда влетело крепко.
Выходит, и сейчас, в этой уже совершенно другой жизни, он был впервые и так же сильно пьян. От этого сделалось хорошо на душе, и он, не поев, крепко заснул.
17
Прошло несколько дней. Ребята выполняли всю черную работу в кишлаке, отрабатывая тот скудный паек, который им ежедневно выдавали. Постоянные издевательства и побои неизбежно ослабляли волю, поселили страх в душе. Капитан морально поддерживал ребят и убедил Сергея, что следует извлечь выгоду из сложившихся отношений с врагами, поэтому каждый раз, когда Сергей посещал Джона, он старался как можно лучше изучить расположение улочек кишлака.
Кишлак был внушительным. Его население не пряталось при виде вооруженных людей. Было видно, что война их обошла стороной, но ненависть к советским солдатам пронизывала всю здешнюю атмосферу. Здесь же находилась еще одна группа пленных, которая содержалась в подвале недалеко от центральной площади. Было неизвестно, сколько там человек, но известие обрадовало капитана. Одно только настораживало его. Американец мертвой хваткой вцепился в Воронцова, пытался провести вербовку. Их статус как военнопленных был шатким. Будущее неопределенное, и, если верить словам Сергея, скоро их будут пытаться обращать в ислам. Капитан знал, что это означает. Вначале замучают, а потом всех несогласных уничтожат. Он в своем недавно разработанном плане, в который еще никого не посвящал, весь упор делал на Воронцова, но ежедневные посещения американца ставили под сомнение эту идею. Он был наслышан о том, как искусно агенты ЦРУ проводят вербовки. В экстремальных ситуациях люди ломались за несколько дней и превращались из друзей во врагов.
Сергей не подозревал о беспокойстве капитана, поэтому спокойно и безразлично относился к идеологическим излияниям Джона, но его терзали сомнения. Он твердо решил, что должен разделить участь своих товарищей и остаться с ними до конца. Состояние отрешенности полностью накрыло его. Американец воспринимал его душевное состояние как знак моральной стойкости, в глубине души поражался выдержке этого молодого советского солдата. Недаром его дед, ветеран Второй мировой войны, который участвовал в операции по высадке десанта союзнических войск в Нормандии, говорил о нравственной силе русских солдат. Джона, воспитанного на патриотических чувствах к своей Родине, слова деда всегда раздражали. Он был абсолютно уверен, что СССР — империя зла и лично он должен сделать все, чтобы внести свою лепту в дело развала этой страны.
Ранним утром Джон, как обычно, вызвал Сергея к себе. Он хотел еще раз увидеть этого русского. Встретив его пристальным взглядом, он произнес:
—;А ты хороший солдат! С такими людьми, как ты, можно свернуть горы, но мои старания здесь оказались бессильны. Твой дух сильнее, и я польщен. Давно не встречал достойного противника. Давай выпьем за достойных противников! — и налил ему виски.
—;Я согласен! За достойных противников, но не врагов! — ответил Сергей и, повертев в руках стакан, иронично добавил: — Врагами нас сделали политики. Их алчные замыслы всегда сталкивали лбами хороших людей во все времена существования человечества!
Он, не раздумывая, выпил и поставил стакан на стол. Джон с каждым разом все больше и больше удивлялся его словам. Он не первый день анализировал все его монологи и действия. Интуиция подсказывала, что неспроста он появился здесь, а чутье его никогда не подводило. Но поведение парня рушило все представления и предположения. Для внедрения в их среду агент согласился бы на их сотрудничество к исходу второго дня, слегка покривлявшись для приличия, а этот ломает все стереотипы. Его интеллектуальные способности были развиты не до конца, но имели огромный потенциал. Не зря, ох не зря Марта запала на него и сейчас скрывается в горах. Он извел себя неразрешимыми загадками и решил поставить эксперимент. Выпив залпом, он предложил Сергею еще, но тот отрицательно покачал головой. Джон одобряюще похлопал его по плечу:
—;Я не буду от тебя ничего скрывать. Завтра мы уезжаем. Мое покровительство на вас уже не будет распространяться. Если ты не поедешь с нами, то я не дам и цента за ваши жизни…
—;Наши жизни — это наши жизни, и нам решать, как дальше ломать дальнейшую судьбу. Что касается лично меня, то я принимал присягу! Да, присягу своему народу! Нарушив ее, я предам память своего деда, который погиб, защищая свою Родину под Ленинградом, в тысяча девятьсот сорок первом году, — вежливо, но твердо перебил его Сергей.
—;Ладно-ладно, я тебя понял, и больше об этом ни слова! Если будет нужна моя помощь и ты еще будешь жив, запомни мой позывной «сфинкс восемнадцать двенадцать». Найди любого полевого командира и назови позывной. Меня найдут, а сейчас прошу на прогулку.
Сергей недоумевал, американец же только подтолкнул его к выходу. Рядом с домом стояла большая легковая машина с открытым верхом. Водитель даже не шевельнулся при их появлении.
—;Знакомься, джип! — Джон указал на машину, заметив во взгляде Сергея интерес. — Полный привод и сумасшедшая проходимость. Управление простое.
Машина тронулась, а Джон продолжал знакомить Сергея с управлением машиной. Через некоторое время они начали подниматься по дорожному серпантину. Уже темнело. Вид на кишлак был изумительный, а Джон все болтал и болтал. До Сергея дошло, что в его словах есть смысл. Среди предложений он, как ему показалось, уловил намек на план дальнейших действий. Может, это ему показалось, и только. Сергей внимательно посмотрел на американца. Тот внезапно замолчал и сидел, откинувшись на спинку сиденья, как ни в чем не бывало. Автомобиль подпрыгивал на ямах и попадавшихся камнях, но безостановочно двигался вперед. Сергей думал о цели американца и о том, для чего тот делился с ним информацией. Что он задумал? Хочет помочь или это провокация? Вопрос ставил в тупик. Ему не хватало жизненного опыта, чтобы разобраться в своих ощущениях, а так хотелось просто поверить или отдаться на волю случая, как прежде. Так было раньше, а сейчас нужно было принимать самостоятельные решения. Каждая нестандартная ситуация подкидывает новую задачу, и каждый раз приходится искать новое решение независимо от того, кто ты. Он до сих пор не мог разобраться в самом себе и не понимал, нужно ли разбираться в том, что есть и чего нет.
Через некоторое время они подъехали к ветхому заброшенному поселению в горах, которое, по вероятности, было стоянкой охотников, а сейчас пустовало. Громадная каменная глыба нависала над крышами полуразвалившихся хижин. Создавалось впечатление, что она вот-вот обрушится, придавив своей массой все вокруг. От этого вида захватывало дух.
—;Конечная остановка! — захохотал Джон. — Твоя!
Сергей вышел, а джип, рванув с места, быстро скрылся за поворотом. Тот ошарашенно проводил его взглядом, не совсем понимая, розыгрыш это или часть непонятного плана. Ему опять стало до жути страшно. Он быстро оглянулся, окинул взглядом селение, посмотрел на нависшую почти над ним каменную громаду, размышляя о том, что предпринять. В голове не укладывалась выходка американца, но делать было нечего, и он двинулся в сторону покосившихся домов, невзрачный вид которых вызывал тягостное чувство. У единственного прилично сохранившегося дома он остановился, не решаясь зайти внутрь. Присев на валявшуюся у входа разломанную скамью, он прислонился спиной к стене дома и закрыл глаза. Впервые за последнее время он остался наедине с самим собой. Состояние одиночества ему безумно нравилось. Только в этом состоянии можно было расслабиться и переварить все произошедшие события, а также неспешно поразмышлять над проблемами. Думая об этом, он не заметил, как задремал.
Мозг работал даже во сне. Сознание заново прошлось по всем событиям, что с ним произошли. Теперь он ясно понимал, что их уже не ищут и списали, как говорят, на боевые потери, а похоронки, вероятно, были уже на полпути к дому. Он мысленно представил состояние родителей, свое казенное надгробие на деревенском кладбище, и ему стало тоскливо. Он вдруг отчетливо увидел свою Олечку, теперь такую далекую и недосягаемую, что под сердцем неприятно засосало. Ему ужасно захотелось, чтобы его пожалели и приласкали, так как это делала в детстве мама и как умела делать Оля. Он понимал, что их дни сочтены и им надо что-то предпринять. Мозг выстраивал планы один за другим, но ничего стоящего в них не находилось.
Очнулся он от сонного полузабытья, потому что ощутил на себе посторонний взгляд, но не подал виду, а весь внутренне напрягся и обратился в слух. От внезапного и нежного прикосновения к своей щеке вздрогнул, но упорно не открывал глаз, а потом неожиданно ощутил знакомый запах. Он сразу узнал его. Запах ружейной смазки вперемешку с тонким ароматом чистого девичьего тела. Он не мог понять, как она оказалась здесь, или это сон и ложное ощущение пробуждения? Он крепко обхватил руками ее бедра, нежно прижался к ним, вскочил и, открывая глаза, выдохнул:
—;Олечка, милая!
Сергей не сразу понял, что держит в руках не ту. Марта, которую он тискал в объятиях, засмеялась, увидев на его лице недоумевающую гримасу, но даже не постаралась освободиться, с удовольствием чувствуя силу его рук. Он, оценив всю нелепость ситуации, бережно опустил ее на землю и пробормотал:
—;Извини! Я чуть с ума не сошел от твоего запаха!
—;Что? — спросила она, не понимая русского языка, но стараясь уловить интонацию его голоса.
—;Извини, — уже на немецком языке ответил он.
Она внимательно заглянула ему в глаза и удивленно произнесла:
—;Вот Джон пакостник! Выходит, ты так и не поддался на его уговоры?
—;А ты откуда знаешь?
—;Ну, раз ты здесь, значит, это так и есть. Сейчас он предпринял последнюю попытку.
—;Какую?
Марта засмеялась. Он был еще молод и неопытен, практически такой, как и она в его годы.
—;Смешной ты, солдатик! Теперь ты у меня в плену, но предложение остается в силе. Ты можешь быть свободен и прямо сейчас, если, конечно, желаешь этого. Кстати, спасибо тебе!
—;За что?
—;Ты тоже не убил меня в лесу. Почему? А ведь мог бы, скажи, мог? Я видела тебя на площади!
—;Да, мог! Но убивать тебя не хотел! Ты очень красивая и можешь рожать детей. Вот это настоящее предназначение женщины. Продолжать род человеческий, а не уменьшать его, убивая людей.
—;Да ты философ или начитался всякой идеологической мути, еще не научившись по молодости отличать добро от зла!
—;Может, я и молод, неопытен. Одно я знаю точно: что на войне в основном погибают самые лучшие, а женщине вообще не должно быть места в этом процессе убийства одними людьми других. По всей вероятности, я мог поступить так же, как и ты, будь я на твоем месте, но посвящать этому всю жизнь я, наверное, не стал бы.
Сергей отвернулся, а ей ужасно захотелось снова оказаться в его объятиях. В ее зачерствевшей душе где-то в самой глубине слабо дали о себе знать ростки спящих чувств, которых она никогда не испытывала и даже не знала об их существовании. Чтобы не поддаться этой минутной слабости, она отстранилась от него. Он, стараясь не смотреть в ее сторону, спросил:
—;И что теперь?
—;Что бы ни произошло, сегодняшний день мы будем коротать вместе. Завтра наша команда уезжает. Если честно, то я не хотела до отъезда видеть тебя, но Джон устроил и мне испытание! Скажи честно, что ты ощущаешь, находясь здесь, в плену у этих дикарей?
—;Даже не знаю, что и ответить. Чувства все навыворот, а конкретики никакой. Больше меня волнует то, что я, вероятно, больше не увижу родных и близких мне людей. Вот это настоящая катастрофа! Эта мысль сводит с ума!
—;Вас еще не стали обращать в свою веру! Вот тогда у тебя появятся совсем другие мысли! Поэтому я хотела остаться одна. Не могу терпеть издевательств над людьми. Афганцы народ хороший, но своих врагов они уничтожают беспощадно, не гнушаясь никакими средствами!
—;Мне наплевать на все! Лично мне кажется, что я начал свою сознательную жизнь не так, как было предначертано судьбой, и с удовольствием переписал бы ее заново. Но не думай, что я упал духом. Я не стремлюсь умереть, а бороться буду до конца. Я же русский человек!
Марта задумалась. Ей опять показалось, что она теряется, слушая его рассуждения. Она вспомнила своего школьного друга хулигана Дитриха, который уже по окончании школы загорелся идеей построения коммунистического строя по всему миру. Позже, встретив его, она услышала аналогичное и из его уст, практически дословно все то, о чем сейчас сказал этот паренек. Он тоже хотел переписать свою жизнь заново. Его слова тогда запали Марте в душу, и она часто возвращалась к ним. Она постоянно задавалась вопросом о том, хочет ли сама переиграть свою жизнь. И всегда была уверена, что именно переиграть, а не что-то другое. Нынешняя ее жизнь была чьим-то сценарием, а она в нем актрисой.
И каждый раз не находила ответа.
—;Ладно, хватит философии! Давай есть и спать! — прервала разговор Марта и вошла в дом.
Быстро стемнело и заметно похолодало. Сергей некоторое время еще не двигался с места, задумчиво разглядывая звездное небо. Оно отличалось от его родного ленинградского неба своей яркостью и выразительностью. Ему даже показалось, что звезды здесь расположены намного ближе. Стоит только протянуть руку, как они стремительно окажутся на его ладони. Он попытался протянуть руку им навстречу, но рука скрылась во мраке. Он вспомнил тот вечер, когда Оля показывала ему звезду Сириус, но сейчас не находил ее. Она потерялась в незнакомой ему местности. Тогда Оля тоже назвала его Сириусом, который должен зажечь свой свет на их жизненном пути, но это было давно. Сейчас он думал только об одном. Его жизненные лучи скоро погаснут, и наступит темнота, в которой он, как сейчас его рука, потеряется. Ему стало неуютно. Озноб прокатился по телу. Он с тяжелым сердцем встал и вошел в хижину. Пустота помещения поразила. Только в углу была навалена куча сухой травы. Марта уже разогрела на спиртовом огне банки с консервами и, достав бутылку виски, запросто брякнула:
—;Страстно желала сегодня напиться одна, но теперь у меня появился собутыльник! Я думаю, что ты не откажешься.
—;Не откажусь, — согласился Сергей. — Только у меня к тебе одна просьба. Я вижу, что ты не куришь, но, может, у тебя найдется хоть одна сигаретка? Не курил несколько дней!
—;Без проблем! Лови! — она достала из пакета пачку «Мальборо» и кинула ему.
Тот поймал. Несколько раз подкинул в руке и воскликнул:
—;Ого, живем!
Ловко раскрыв пачку, он достал сигарету и, как обычно, поднес к носу, вдыхая сладковатый аромат. Марта с интересом наблюдала за ним. Он сейчас делал то, что она украдкой делала в детстве, когда воровала сигареты у отца, и то, что повторяла сейчас. Она никогда даже не попыталась закурить, но запах табака ей нравился. Эта привычка у нее осталась до сих пор, поэтому сигареты она везде таскала с собой, считая, что этот секрет есть ее тайна. Как оказалось, она была не одинока, и в очередной раз поразилась, как схожи их характеры.
Сергей закурил, от блаженства зажмурив глаза. Сигареты были настоящие, американские, но ничем не отличались от сигарет, которые выпускались в Молдавии на Кишиневском заводе по цене один рубль за пачку. Скуривались они так же быстро.
Марта разлила виски по кружкам и, не дожидаясь Сергея, выпила до дна.
—;Извини, тосты не люблю! Вижу в них пожелания того, что никогда не сбывается!
Сергей пожал плечами и тоже выпил. Немного помедлив, глубоко вдохнув сигаретный дым, он спросил:
—;А ты сама как относишься к тому, что находишься здесь? Неужели тебя не тянет на родную землю?
—;Если говорить честно, я сама не знаю, что здесь делаю, но обратной дороги уже нет. Я утонула в крови! Домой тянет ужасно. Мне он снится постоянно, но встречать меня там некому, и я боюсь эмоций, которые появятся, как только я окажусь там.
—;Извини, я не хотел напоминать тебе о прошлом.
—;Ничего страшного! Кстати, я тоже люблю нюхать сигареты.
—;Не понял?
—;Ты это сделал машинально и даже не заметил. Я всегда таскала у отца сигареты для того, чтобы их нюхать, но никогда не пробовала закурить!
—;Ах да! Бывают же совпадения! Вроде жили в разных странах, а привычки одинаковые. Я же тоже таскал их в детстве у отца! — Марта засмеялась, а удивленный Сергей продолжил: — Мне всегда казалось, что люди в другой стране совершенно не похожи на меня. Их мысли и поступки также должны отличаться от моих поступков. Для меня они словно с другой планеты! Так нас учили!
—;Нас учили так же! Наши страны отделены железным занавесом практически от всего мира, но люди везде одного покроя. Они думают, мечтают, любят и ненавидят одинаково во всех уголках планеты.
Марта и Сергей замолчали, каждый задумался о своем. Так они и сидели, ели, выпивали и молчали. Вскоре захмелевшая Марта встала и, отойдя к куче травы, начала ее расправлять, словно расстилала настоящую кровать, и игриво подмигивала ему в мерцающем огне спиртовки. Она легла, а он еще долго не шевелился и размышлял, как поступить в данной ситуации. Он думал, что такое бывает только в литературных романах, и это придумывается чисто ради сюжета. А сейчас это было похоже на бредовый сон сумасшедшего — абсолютная нереальность происходящего. Его размышления прервал ее голос:
—;Ты долго там будешь сидеть? Иди спать, а то я замерзла!
Сергей нерешительно встал, погасил огонь и отправился в ее сторону, чуть не наступив в кромешной темноте на ее ноги. Она шутливо закричала:
—;Ноги отдавишь, медведь!
Сергей внезапно засмущался, лег на самом краю еще не совсем высохшей травы. Он представил, как Марта собирает и сушит ее. От нахлынувшего желания он судорожно сглотнул и внезапно ощутил все очертания ее тела. Она страстно прижалась к нему, жарко дыша в шею. Ее губы коснулись кончика его уха, отчего он чуть не закричал и густо покраснел, но был счастлив, что она не видит, насколько он беспомощен. Ему безумно захотелось повернуться к ней лицом, крепко прижать к себе и забыть обо всем на свете. Захотелось так сильно, что по телу прошла волна озноба и руки начали нервно вздрагивать. Он понимал, что возврата к прошлому уже не будет никогда. Алкоголь мешал ему здраво рассуждать, он завладел его разумом. Этот проклятый американец все рассчитал, посылая его сюда. Он представил себя монахом, которому Господь послал испытания. Марта, словно чувствуя его состояние, обхватила его голову руками и жадно начала целовать его в губы; делала она это неумело, словно в первый раз. Он боролся с собой, стараясь не ответить взаимностью. Она это почувствовала, выпустила его голову из своих рук и спросила:
—;Я делаю что-то не так?
—;Извини, но я не могу! Я тебе говорил, что у меня есть девушка!
—;Она там, в России, и ты никогда ее не увидишь! Я что, некрасивая, или тебе…
—;Молчи, — перебил ее шепотом Сергей, закрывая ее рот своей щекой и продолжая шептать ей на ухо: — Ты безумно красивая! Такая красивая, что ради тебя можно всю жизнь совершать подвиги, но я не хочу уподобляться животному! Нужны чувства! Понимаешь, обязательно настоящие искренние чувства! А свою девушку я обязательно увижу! Понимаешь, обязательно! Я хочу верить в это, а если нет, зачем тогда жить.
Она прониклась его состоянием и, оттолкнув его, отстранилась. Он не препятствовал этим действиям. Уже лежа на спине с широко раскрытыми глазами, она думала, что никогда в своей жизни не видела такой преданной любви и такой страстной уверенности в словах. Его нежный отказ не обидел ее, а еще больше расположил к себе. Она твердо и бесповоротно приняла решение, как поступит завтра. Она никому не даст его в обиду. Она устроит здесь неприступную крепость. Сама того не замечая, она шептала эти слова, словно молитву, а из открытых глаз текли слезы. Она еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться впервые после смерти родителей. Он старался не дышать, чтобы не порвать связывающую их тончайшую нить.
Проснулся Сергей задолго до рассвета. Появившаяся луна ярко освещала окрестности. Ее лучи попадали и к ним в дом. Спящая, продрогшая от холода, Марта лежала чуть в стороне, она так и не решилась прижаться к нему. Сергей пододвинулся к ней и осторожно откинул прядь ее волос с лица, которое было мокрое от слез. Он осторожно вытер глаза и щеки, прижал к себе, стараясь передать ей тепло своего тела. Она сильнее прижалась к нему, почувствовав во сне исходивший от него жар. Он старался больше не шевелиться, чтобы не нарушить ее сон. В таком состоянии они и встретили рассвет. Сергей больше не заснул, потому что не хотел пропустить момент ее пробуждения.
Марта открыла глаза, как всегда, по привычке, с первыми лучами солнца и замерла, потому что почувствовала, что находится в его объятиях. Только сейчас она поняла, почему крепко спала в предрассветный час. Исходящее от него тепло убаюкивало. Она не хотела пробуждаться, но составленный накануне план не оставлял ей времени. С минуты на минуту должен был появиться Джон. Она постаралась освободиться, но он еще крепче сжал объятия. Она хотела возмутиться, но он печально сказал, обращаясь к ней так же нежно, как в детстве мама:
—;Мата, извини меня, если что-то было не так, но я не хочу, чтобы ты наделала глупостей. Ты должна жить!
Она вдруг отчетливо осознала, что он догадался о ее планах. Захотела вскочить и нервно задергалась в его сильном захвате, как рыба на крючке. Внезапно разозлилась, но, почувствовав слабую боль в области уха, потеряла сознание. Сергей бережно опустил ее голову на травяную постель, сам приподнялся, аккуратно прикрыл курткой, вышел из хижины и стал дожидаться джипа, который не заставил себя долго ждать.
Джон был сражен, увидев Сергея вместо Марты, но не подал виду.
—;Зря экспериментируешь! Я не тот, кто тебе нужен! — резко бросил Сергей вместо приветствия.
—;Ошибаешься! Ты как раз тот человек, который мне нужен, но только исключительно на добровольной основе, поэтому мое предложение в силе. Надеюсь, с женщиной ничего не случилось?
—;Не бойся, она цела и невредима. Спит!
—;Спит?
—;Да, спит, но это только для того, чтобы не наделала глупостей, и мне будет как-то на душе спокойнее. За прошедшие дни вы мне стали почти родными.
—;Ладно, садись в машину, а с ней я потом разберусь!
Американец был снова озадачен. С этим русским явно было что-то не так, а что, он никак не мог понять. Ему в очередной раз почудилось, что этот солдат не кто иной, как сотрудник ГРУ, внедряемый в их структуру, и внедряемый наинтереснейшим образом. Слишком твердо он стоит на своем, но для диверсанта он слишком прямолинеен, наивен и молод. Конечно, все это может быть хорошо спланированным и театрально инсценированным ходом. Их агентурная сеть в этом районе была раскрыта, и они были готовы на все, чтобы восстановить былые позиции, а их управление еще не такие фортеля выкидывало. Он то был почти уверен, что это обычный русский солдатик, только с сильным характером, то припоминал его познания в боевых искусствах и языках и опять терялся в умозаключениях. Джон решил, что оставит его под непрерывным наблюдением. Правда, он запланировал еще одну проверку, когда вчера между делом предложил ему план побега. Если побег состоится, значит, за парнем никто не стоит, и разрешатся все его сомнения.
Обратно ехали той же дорогой, что и накануне, а Сергей опять внимательно изучал окрестности и подступы к кишлаку. Его лицо ничего не выражало, но глаза выдавали лихорадочную работу мозга. Он понимал, что внизу ему не дадут сосредоточиться, и поэтому анализировал все возможные пути отхода при побеге сейчас. Он был уже твердо уверен, что совершить побег нужно обязательно, а там будь что будет. Терять уже нечего.
18
После ночного отсутствия отношение ребят к Сергею резко поменялось. Они встретили его недоверчиво. Даже почти враждебно. Он был удивлен, но не подал виду. Жизнь научила его скрывать свои эмоции. Из скудных реплик он понял, что обработка уже началась. Весь вечер и всю ночь их водили на беседы. Кого уговаривали, кого запугивали, а кого и били. Сводилось все к одному: к принятию ислама и вступлению в ряды воинов «священной войны». Сашка Медведев с подозрением взглянул на Сергея и, прищурив колючие глаза, спросил:
—;Ну что, Воронцов, ты теперь наш или нет? Я вижу, друзей ты завел неплохих. Одна баба чего стоит!
—;Неправ ты, Сашок, но, если честно, мне плевать, о чем ты думаешь! — резко ответил Сергей, удивляя всех своей нахрапистой грубостью.
У входной двери послышалась возня, и раздались громкие голоса. Сергей быстро проскользнул к капитану и незаметным движением руки достал из рукава боевой нож, который позаимствовал у спящей Марты. Тот перехватил его, не дав воли своему удивлению, и моментально спрятал. Эти манипуляции заметил Медведев. Его бесконечные и косые взгляды не понравились Сергею, но его отвлек капитан, который тихо произнес:
—;Не обращай внимания на Александра. Ему сегодня досталось больше всех!
Договорить он не успел. В помещение ввалились улыбающиеся душманы, те, которым на площади больше всех влетело от Сергея. Подбежав к нему, они ударами прикладов вытолкали его на улицу и были готовы тут же учинить расправу, но, вероятно, решили сначала выполнить приказ, доставив его к назначенному месту, а уж потом вдоволь отвести душу. Миновав несколько улиц, они почти волоком притащили его к большому дому, который выделялся среди других своим внушительным видом, и постучались в дверь. Она отворилась, и Сергея грубо втолкнули внутрь.
Крепкий охранник встретил его в коридоре и, не произнося ни слова, указал на следующую. Сергей, не раздумывая, открыл ее и вошел в просторную комнату. Полностью застеленная и завешанная шерстяными коврами ручной работы, она поражала богатством, великолепием и пребывала в естественном полумраке, который создавали низкие небольшие окна, больше похожие на бойницы.
В комнате находились трое. Один, в сверкающем халате, осыпанном драгоценностями, лежал на подушках и держал в руках длинную резную трубку, которая через гибкий шланг соединялась с большим сосудом. Он после каждой затяжки выпускал клубы дыма, а когда затягивался, то в стеклянном сосуде что-то бурлило. Комнату наполнял сладковатый аромат, который Сергей узнал бы из тысячи других. Аромат гашиша он не забудет никогда. Вспомнив учебный взвод и казавшихся такими наивными таджиков, он тяжело вздохнул. За низеньким столом, застеленным зеленой материей, на тех же подушках, поджав под себя ноги, сидел мужчина лет сорока в ослепительно-белом костюме и в пенсне. Рядом с ним располагался тщедушный старичок, больше похожий на пророка. Он был один в один старик Хоттабыч из детской сказки. Позади Сергея появился охранник и ловким ударом по ногам заставил упасть на колени.
Некоторое время все молчали и разглядывали его. Изредка раздавалось бульканье в странном сосуде, и комнату наполнял дурманящий аромат. Прервал молчание мужчина в костюме. Он встал и на чистом русском языке произнес:
—;Ну что, будем знакомиться? Меня зовут Мансур! А ты Сергей?
—;Может быть.
—;Подходи ближе!
Сергей поднялся с колен, сделал шаг, но, увидев, что сейчас наступит на ковер, остановился и задумался. Он вспомнил, как в детстве родители Валерки Хиппаря купили ковер и строго-настрого запретили сыну ходить по нему даже в домашних тапочках. Друзья иногда забывали про эти правила, но родители пресекали их действия, от души колотя Валерку, как главного нарушителя запрета. Сергей, не раздумывая, скинул обувь и шагнул на ковер. Опять ловкий удар охранника заставил его упасть на колени. Мужчина в костюме обошел его вокруг, внимательно заглядывая в глаза. Его голос беспокоил. Сергей внутренне приготовился к тому, что его сейчас будут бить, но тот всего лишь спокойно спросил:
—;Какого вероисповедания?
—;Я неверующий.
—;Это плохо. Надо верить в Аллаха!
—;Зачем?
—;Чтобы бороться с неверующими во имя Аллаха и вести войну за веру!
—;На вашей стороне? — Сергей сделал ударение на слове «вашей».
—;Конечно, а воевать можно не только с оружием в руках. Иногда намного эффективнее бывает донесенная до противника истина.
—;А если я откажусь?
Мансур улыбнулся, обнажив ряд острых зубов, выхватил из-за пояса охранника огромный нож и, приставив его к животу Сергея, прокричал:
—;Тогда кастрируем тебя, как последнюю собаку!
Сергей инстинктивно отпрянул, а Мансур, заметив его испуг, захохотал и добавил уже спокойным тоном:
—;Подумай. У тебя предостаточно времени, а мы умеем ждать!
Сергей кивнул, но, превозмогая приступы страха, решился на вопрос:
—;Почему вы ислам представляете как агрессивную в отношении иноверцев религию? Это же не так. Ислам как доктрина весьма миролюбив и терпим к инакомыслию, а война за веру рассматривается как крайнее средство, используемое тогда, когда неэффективны другие мирные средства.
Мансур искренне удивился словам неверного и, видя заинтересованный взгляд старика, начал переводить слова, сказанные русским, а Сергея словно прорвало:
—;Ведь основной принцип Корана при обращении чужаков в ислам — принцип убеждения, проповедь. В девятой суре шестого аята говорится: «А если кто-нибудь из многобожников просит у тебя убежище, то приюти его, пока он не услышит слова Аллаха. Потом доставь в безопасное для него место. Это потому, что они люди».
Сергей закончил. Теперь был удивлен старик. Он спорил с Мансуром, который через некоторое время снова обратился к Сергею:
—;Откуда знаком с содержанием Корана?
—;Было время для ознакомления.
—;Твои слова пронизаны пониманием его сути. Скажи, что означает слово «Коран»?
—;Коран — священная книга, главный источник мусульманского вероучения. Он представляет собой Божественные откровения, ниспосланные пророку Мухаммаду и разъясненные людям в доступной им форме.
—;Ты верно говоришь, но мне кажется, что ты не тот, за кого себя выдаешь! Слишком много знаешь о нашей вере для простого русского неверующего! А?
Мансур пробуравил его цепким взглядом и продолжил:
—;Если будешь покорен нам, то ты — настоящий подарок, ниспосланный Аллахом. Приняв ислам, ты обретешь новое представление о бренном мире и мире вечном, Божественном и об ответственности человека за свое поведение на грешной земле.
Сергей молчал, напряженно думая о своей дальнейшей судьбе. Тот, что молчаливо лежал на подушках, приподнялся, сел и уверенно начал давать указания Мансуру. Сергей понял, что этот человек в халате был главным. Мансур, раболепно выслушав его, повернулся к Сергею и с довольным видом сказал:
—;Тебе доверена великая честь, о которой ты узнаешь позже. Сейчас тебя отведут обратно, и ничего не бойся. Ты теперь под защитой Аллаха.
—;Но я не давал вам своего согласия!
—;Ничего страшного в этом нет. Я же сказал тебе, что у нас в запасе уйма времени!
Конвоировали обратно Сергея все те же два весельчака, но уже основательно притихшие и безумно злые. Видимо, получили указание насчет пленника. Сергей был озадачен. Обратный путь они совершали другим путем, и у него закралось подозрение, что его ведут совсем в другое место. Подозрения подтвердились. Его вывели узкими улочками к низкой постройке, больше смахивающей на складское помещение, и передали другому охраннику. Напоследок Сергей все-таки получил удар по голове, но стерпел и шагнул в дверь, которую открыл охранник. Внутри было просторно и темно. Сквозь единственное окно, которое было прикрыто ставнями, слабо пробивался солнечный свет. Ему совсем не понравилось то, что его отделили от остальных ребят. Что делать дальше, он не знал. Некоторое время он неподвижно стоял у двери, приводя в порядок мысли. Он с тоской подумал о том, что завидует погибшим ребятам, которые остались там у скал. Эта жуткая реальность не давала никакого шанса на нормальное существование. Обстоятельства загнали его в темный угол, из которого он не видел выхода.
Из состояния задумчивости его вывело еле заметное шевеление у противоположной стены.
—;Кто здесь? — испуганно спросил Сергей.
Шевеление прекратилось, и голос с ужасным акцентом проскрежетал:
—;Не бойся, шурави, это я, Фархад!
—;Откуда я знаю, кто ты такой? — уже раздражаясь, спросил Сергей и принял боевую стойку.
—;Меня все здесь знают! — обиженно проскрежетал голос человека, которого Сергей все никак не мог разглядеть.
—;Откуда я могу тебя знать? Я же здесь всего несколько дней!
—;А…
Сергей, напряженный, словно натянутая пружина, проскользнул к противоположной стене и только тогда разглядел своего собеседника. Им оказался мужчина среднего телосложения. Оценив человека по голосу, который больше подходил старцу, он никак не ожидал увидеть перед собой молодого человека. Афганец улыбнулся и протянул Сергею руку. Тот не ответил ему рукопожатием, так как был наслышан о коварности и подлости восточных людей, а тем более незнакомцев. Незнакомец нисколько не обиделся и спросил:
—;Как звать-то тебя?
—;Сергей. А ты как здесь?
—;Был начальником местного отряда самообороны. Представлял законную власть, пока не пришли эти бандиты. Мои люди быстренько меня скрутили и сдались на их милость, передали меня в качестве вступительного взноса. Я остался без отряда, без власти, а теперь сижу здесь и жду своей участи. Ты тоже не слишком обольщайся: если ислам не примешь, тебя будет ждать моя участь.
Сергею говорили, что эти отряды местных жителей, или отряды защитников революции, создавались и комплектовались по территориальному признаку. Их даже особо и не вооружали, потому что они в любой благоприятный момент могли перейти на сторону противника. Он понял, что перед ним жертва предательства.
—;Выбора у нас все равно нет, — вымолвил он. — За нас решат: умирать нам или жить!
—;Ошибаешься, умирать можно по-разному! Сама смерть для меня, как для мусульманина, чрезвычайно важна. Она — вполне определенное, печальное событие, хранящее тайну, так что умирать я не боюсь. Загробная жизнь — это следующий этап, следствие земной жизни, воздаяние за прожитые годы. А вот как умереть, то есть какую для нас придумают казнь, уже не все равно. Смерть мучительная и смерть быстрая — понятия разные. Мучительной смертью умирать даже я боюсь, и быть «красным тюльпаном» не желаю.
—;Что это такое?
—;Тебя накачают наркотиками и, одуревшему от их дозы, надрежут на животе кожу, поднимут ее над головой и завяжут. Когда действие наркотика закончится, постепенно от боли сойдешь с ума.
Сергею стало жутко от его слов. Он устало прислонился к стене и, опустившись на пол, нервно зашептал:
—;Никак не могу поверить, что это происходит со мной.
Он силился погрузиться в воспоминания, но это ему никак не удавалось. Слова Фархада отравляли его существование, не давая логически мыслить.
Прошло несколько дней. В их жизни ничего не изменилось. Сергея водили каждый день на беседы, задавали все те же вопросы. В один из дней принесли Коран на русском языке в таком знакомом ему переплете. Даже издательство отсутствовало, что и у предыдущей книги, которую он читал перед отправкой в Афганистан. Его не выводили на работы, что еще больше осложнило положение, потому что теперь он лишился возможности встречаться со своими товарищами. Фархад оказался неплохим парнем и, самое главное, сносно говорил по-русски. После утренних бесед их больше никто не тревожил. Только иногда его беспокоили пронзительные призывы муэдзина. Как объяснил Фархад, муэдзин призывает мусульман к намазу с самой высокой точки кишлака. Да и сам Фархад достал Сергея своими молитвами, фанатично по пять раз в день стоя на коленях и бубня молитву. С этим размеренным течением жизни Сергей почти свыкся, пока случайно не столкнулся с капитаном, которого конвоировали с очередного допроса. По всему было видно, что его истязали не первый день. Он встретился взглядом с Сергеем и презрительно закрыл глаза. Тому стало не по себе. Весь остаток дня этот взгляд не покидал его. Он понял, что временное затишье притупило его разум и заставило отложить осуществление планов. Чувство вины не покидало его ни на секунду. Всю душную ночь он не сомкнул глаз, размышляя о будущем, и только к рассвету принял решение.
При очередной утренней встрече с Мансуром он объявил:
—;Я готов к сотрудничеству с вами! Где нужно расписаться?
Мансур пристально вцепился в него взглядом, словно прощупывая, улыбнулся и сказал:
—;Это чудесно! А расписываются у нас кровью!
—;Как это? — опешил Сергей.
—;Выполнишь задание — и добро пожаловать в наши ряды.
—;Какое задание?
—;Ты задаешь много вопросов, а это не есть хорошо. Истинный воин ислама беспрекословно выполняет приказы, и сомнения ему не присущи.
—;Я понял.
—;Так вот, сегодня тебя вернут к твоим бывшим сослуживцам. Ты должен узнать, от кого ваш офицер получил оружие.
Сергей онемел, но не подал виду.
—;Какое оружие?
—;Нам сообщили, что у него припрятан нож.
—;Кто сообщил?
—;Опять вопросы?
Мансур удостоил его многозначительным взглядом, и возникло подозрение, что он все знает без него. Сергей долго боролся с сомнениями и наконец произнес:
—;А если этот нож дал ему я?
Мансур улыбнулся, видимо, получил нужный ответ, небрежно кивнул охраннику и сказал:
—;Вот завтра и посмотрим!
Он быстро удалился, а охранник подтолкнул Сергея в спину, и они направились в сторону здания, где держали ребят. Сергей прикидывал так и эдак и никак не мог понять, откуда они узнали о ноже. Ведь он передал его капитану, и тогда о нем могли знать только они вдвоем. Он вспомнил цепкий взгляд Медведева, и ему стало неприятно от своей догадки, но верить в это он не хотел и решил сперва все досконально проверить.
Его появление среди бывших сослуживцев не вызвало никакой реакции. Каждый занимался своим делом. Они изредка перекидывались парой слов, но в основном молчали. Сергей подошел к капитану, сидевшему в самом дальнем углу, и опустился на корточки напротив него. Некоторое время они обменивались взглядами.
—;Как дела, Сергей? — начал капитан. — Как видишь, наши ни к черту, но, говорят, у тебя они идут в гору.
—;Интересно, кто говорит? — удивился Сергей и, не дождавшись ответа, продолжил: — Я понимаю, что вы мне не доверяете, и это закономерно. Я хочу вас убедить в обратном.
Капитан брезгливо ухмыльнулся и сказал, словно отрезал:
—;Для чего ты мне дал нож или это хорошо спланированная провокация?
—;Товарищ капитан, — горячо прошептал Сергей, — все, что вы обо мне думаете, это чушь. Мыслите логически, ведь духи знают, что его вам дал я.
Капитан изумленно открыл глаза, а Сергей получил сильный удар в спину и, не удержав равновесия, упал.
—;Что вы слушаете ссученного! — заорал Медведев, нагнувшись над Воронцовым и сжимая кулаки так, что хрустели костяшки пальцев.
—;Отставить, рядовой! — рявкнул капитан и постарался подняться на ноги, превозмогая боль.
—;Вы тут все сволочи, — снова заорал Медведев и схватил капитана за обрывки обмундирования.
Вмешался сержант Приходько, но Медведева бы он не сдержал, если б ему на помощь не подоспел Самохвалов. Вдвоем они его скрутили и оттащили подальше от Сергея с капитаном. Капитан зло сплюнул на пол и иронично сказал:
—;Вы посмотрите на себя, бойцы! На кого вы стали похожи? Хуже пауков в банке! Мне больно на это смотреть. Прошла всего пара недель, а что будет через месяц? Вчера вы друг друга прикрывали, а сегодня решили перегрызть друг другу глотки.
Он замолчал, устало опустился на пол, прислонился к стене и прикрыл глаза, вполне осознавая катастрофичность создавшейся ситуации. Он не находил выхода и поэтому ничем не мог помочь ребятам. Он был беспомощен. Все смолкли. Сергей, не найдя нужных слов, тоже прислонился к стене, но глаз не закрывал, осознавая опасность, исходящую от Медведева.
Через несколько часов странного забытья, в которое впали все находящиеся в помещении, капитан осторожно толкнул Сергея в бок и прошептал:
—;А как же американцы?
—;Товарищ капитан, на данный момент они пройденный этап, — досадливо поморщился Сергей. — Не стану отрицать, что меня попытались вербануть. Но я же сейчас здесь, с вами, а их самих здесь уже нет давно!
Звягинцев снова прикрыл глаза. По всему было видно, что Воронцов не врет, но его тесное общение с американцами и особое существующее положение у душманов не давали принять правильное решение. А его внезапное появление здесь и свалившиеся после этого беды вообще все путали. Хотя воевал он честно, без страха, и искренность в глазах притягивала капитана словно магнит. Он помотал головой, словно стряхивая колдовское наваждение, открыл глаза и подал знак сержанту Приходько, который прислушивался к их разговору. Тот не заставил себя долго ждать и моментально оказался рядом, заговорщицки подмигнув левым глазом.
—;Я же говорил, он свой, — горячо зашептал он. — Серый не подведет, будьте уверены, товарищ капитан. Я всегда талдычил вам об этом.
—;Ладно, — отмахнулся Звягинцев и уже прямо обратился к Сергею, что изумило сержанта до глубины души: — И каков твой план?
—;Вы же мне не доверяете.
—;Забудь. Я чувствую, что силы с каждым днем меня покидают, и мне не все равно, как умереть, а умереть я хочу достойно! Я думаю, что так рассуждают и другие.
—;Конечно, — захлебнулся от волнения сержант.
Сергей наклонился к ним и начал тихо излагать свой план.
—;И откуда ты его взял? Кто тебе подсказал? — после минутного размышления спросил капитан.
—;Не поверите! Американец, но не бойтесь, я внес в него свои коррективы и…
Договорить он не успел. Рядом оказался Медведев.
—;Вы что, суки, охренели? План побега готовите? — нарочито громко начал он. — А тебе, капитан, мало ножа было? Я, например, жить хочу!
—;Заткнись! — фыркнул сержант, но тот не унимался.
—;Эй, охрана!
Все опешили от его поступка. Но когда в дверях появились вооруженные афганцы, а Медведев указал на Сергея с капитаном пальцем, то буквально онемели. Сергея от неслыханной выходки Медведева переклинило. Он моментально переглянулся с капитаном и дал себе волю.
19
Горе поселилось в их доме. Казалось, что хуже периода не будет, но словно злой рок преследовал семью Раудис. Этот високосный год никак не хотел дать им расслабиться и перевести дух. Умерла бабушка Ольги. Сколько сил и времени стоило ее матери вырвать свою дочь из рук страшной болезни, сколько врачей обследовали ее, сколько бессонных ночей провела она с ней, стараясь залечить душевную рану после страшного известия. И вроде бы все наконец-то начало налаживаться, но новая напасть опять подорвала ее душевное состояние. Как назло, в тот день, когда принесли телеграмму, Оля была дома одна, и оградить ее от очередной скорбной новости, а тем более скрыть правду, уже не представлялось возможности.
—;Мама, почему такое происходит? — печально спросила она.
—;Это жизнь, Олечка, — тяжело вздохнула мать. — В ней, кроме радостей, есть место и горю. Без него ну никак не прожить.
—;Я не понимаю, отчего горе посещает нас так часто? Или мы что-то делаем не так? Или это я в чем-то провинилась?
Мать покачала головой, но промолчала, еле-еле сдерживая слезы. Дочь уткнулась лицом в ее плечо и притихла.
—;Я поеду с вами, — через некоторое время уверенно сказала Оля.
Мать вся напряглась, но, собравшись с духом, ласково ответила:
—;Олечка, ну зачем?
—;Я хочу быть на похоронах бабушки, и вы не сможете мне помешать!
Ее голос был необычно тверд, и мать решила не возражать.
—;Конечно, Оленька, если тебе будет так лучше, то я не против твоего желания. Папа скоро будет дома. Он обещал заказать на работе машину, а нам, я думаю, не стоит прохлаждаться. Давай готовиться к отъезду!
Оля оживилась и начала суетливо бегать по квартире в поисках нужных вещей. Вскоре появился ее отец и был удивлен переменам в ее настроении.
—;Ира, что случилось? — спросил он у жены.
Та погрозила ему пальцем и тихо ответила:
—;Антанас, не переживай, но дочь едет с нами.
—;Как с нами? Ты что, с ума сошла? Она же захочет посетить его могилу! — эмоционально зашептал он.
—;Мой милый, значит, так и нужно сделать, и давно нужно было это сделать, а не сидеть здесь остаток лета в таком состоянии. А то того гляди мы и сами от тоски помрем.
—;Ирка, типун тебе на язык! Но раз так решили, то делайте что хотите! Только берите с собой теплые вещи. В Ленинградской области первые заморозки обещают. Ну и конечно, поторопитесь. Машина будет через час.
—;Как через час? Я думала, завтра.
—;Индюк тоже думал! Похороны откладывать нельзя, поэтому ехать нужно сегодня.
Теперь засуетилась и мать Оли, а Антанас устало опустился в кресло.
Ленинградская погода встретила их своим бездушным, почти враждебным дождливым холодом. На похороны бабушки пришло не очень много людей. Оля со щемящим чувством в сердце бросила в могилу горсть земли и быстро отошла в сторону. Подойти к открытому гробу для прощания она не решилась и до сих пор дрожала от страха. На поминки, организованные в бабушкином доме, она не пошла, а стала собираться на рейсовый автобус в поселок, где когда-то жила она и ее Сережка. Родители ей не препятствовали, и только отец нерешительно предложил в ее распоряжение автомобиль, но она наотрез отказалась.
Как добралась до любимого поселка, где прошло ее детство, Оля не помнила и очнулась только в лесу у их с Сережкой заветного дуба. Ноги сами привели ее сюда. Она прислонилась к его стволу и навзрыд заплакала.
—;Что же ты натворил, Сережка? — зашептала она, касаясь губами шершавой коры дерева. — Обещал вернуться, а сам погиб. Как же мне теперь жить? Скажи мне?! Скажи?!
Сколько времени она провела здесь, Оля не считала. Беспокойные мысли наплывали, словно волны, тревожили сердце, холодили. Тепло дуба уже не грело. Оля встряхнула головой, вытерла слезы и решительно направилась в сторону поселка. К его друзьям она не пошла, к родителям побоялась, а решила навестить свою школьную подругу Риту Ванину. Пусть ей и говорили всякие гадости об отношениях Сергея с Ритой, но она этому не верила. Да если что и было, то какой сейчас прок все это вспоминать.
Дверь открыла Ритина мать.
—;Здравствуйте, Клавдия Владимировна!
Та прищурила глаза и всплеснула руками:
—;Олечка, неужели это ты?
—;Я, а кто же еще.
—;Каким ветром тебя принесло?
—;Бабушка умерла. Сегодня хоронили.
—;Ой, проходи в квартиру, — запричитала она и крикнула: — Ритуль, смотри, кто к нам пришел!
Появившаяся в дверях Рита от удивления выронила книгу из рук, но быстро пришла в себя и, схватив Олю за руку, утащила к себе в комнату.
—;Ты, подруга, молодец, что пришла и при этом застала меня дома. Я здесь не живу, а живу в городе в общежитии. Как сама-то?
—;Да вот бабушку сегодня хоронили, — начала бубнить под нос Оля, но потом твердо сказала: — Я пришла для того, чтобы ты показала мне могилу Сергея!
—;Сегодня?
—;Да, сегодня!
—;Конечно, Оль, только соберусь. А ты к его родителям не ходила?
—;Нет. Еще с духом не собралась.
—;И не ходи. Плохие они были. Еле оправились. Я не советую.
Оля промолчала, а Рита быстро собралась, и они выскочили на улицу под причитания ее матери. По дороге Рита заскочила в магазин, приобрела бутылку вина и пакет с печеньем.
—;Зачем? — спросила удивленная Оля.
—;Дуреха, ведь так принято.
На кладбище Рита ориентировалась свободно и без труда отыскала его могилу.
Казенное надгробие со страшными цифрами 1965–1984 гг. пугало своей простотой. Оля опустилась на колени и прижала руками еловые ветви, плотно покрывавшие могилу. Рита заботливо смахнула паутину с опоясавших надгробие венков, достала из кармана пальто три большие граненые стопки, насильно всучила их Ольге и раскупорила бутылку.
—;Я пить не буду! — твердо произнесла Ольга.
—;Тебя никто и не заставляет, а помянуть положено, как ни крути. — Рита налила стопки до краев.
Оля замотала головой, а Рита подняла стопку и выпила.
—;Пусть земля ему будет пухом, — сказала она, распечатала пакет с печеньем, сунув одну печенинку в рот, а вторую положив на стопку, и тихо добавила: — А ведь он только тебя любил.
Оля вздрогнула от ее слов, с ужасом посмотрела на печенье, сиротливо лежавшее на полной стопке, судорожно сглотнула пересохшую слюну, схватила свою и жадно выпила до дна.
—;Прости меня, — прошептала она, а предательские слезы текли по ее щекам.
—;Вот это по-нашенски! — обрадовалась Рита и налила снова.
—;Ему же было всего девятнадцать.
—;Было! В том-то и дело, что было! Чего теперь убиваться!
—;Ты стала грубой, Рит, а ведь не была такой.
—;Жизнь, Оль, жизнь не дает расслабиться, вот и черствеешь душой. Ты думаешь, что я плакать не хочу? Не верь этому! Просто нет у меня слез, хоть убей. Давно выплакала. А Сережка, он веселый был, и знаешь, я точно уверена, не желал бы нас видеть над своей могилой хныкающими.
Оля с удивлением взглянула на Риту и молча выпила вторую. Та последовала ее примеру.
—;Рит, я давно хотела спросить у него, но не получилось…
—;Я думаю, не стоит, — подруга перебила ее. — То, что тебе наговорили, сущий вздор. Между Сережкой и мной ничего не было. Клянусь его могилой. Он спас меня тогда, перед призывом. Да, спас, и не смотри так на меня. Я тогда руки на себя наложить хотела, а он не дал мне взять грех на душу. Теперь вот я живу, а его нет. Это моя вина!
Рита судорожными глотками стала пить прямо из бутылки, а Оля поежилась оттого, что ее мысли так легко были прочитаны, но и услышанное поразило.
—;Что за чушь ты несешь! Почему твоя вина?
—;Потому что на него завели уголовное дело, и ему из-за этого пришлось уйти в армию, а у него была отсрочка!
—;Какое уголовное дело? — поперхнулась Оля.
—;Ну ты даешь, подруга! Ты что, ничего не знаешь?
Оля испуганно замотала головой и протянула руку. Рита молча налила, и они выпили. Рассказ подруги шокировал ее.
—;Он хотел оградить меня от этой правды, — произнесла Оля, когда Рита закончила. — Он обещал беречь меня и свое обещание исполнил. Извини, что я все о себе. Тебе от жизни тоже досталось.
—;Да ладно, — махнула рукой Рита. — Оля?
—;Да?
—;Ты же всего второй человек после Сережки, которому я об этом рассказала.
Оля вопросительно взглянула на подругу.
—;Видно, ты частичка его сущности, а я честно признаюсь тебе, что тоже любила. Не обижайся.
—;Не буду, — сказала Оля и признательно прижалась лбом к Ритиной щеке.
Начал моросить ледяной дождь со снежной крупой, и снега становилось больше. У Оли опять заныло в груди. Когда они прощались, шел такой же дождь. Тогда она назвала их двойной звездой, а он обещал быть верным компаньоном. Обещал. Оля всхлипнула. Что же теперь делать? Ей стало страшно, но она подумала, что Рите еще хуже. Она опять вытерла предательские слезы.
—;Рит, давай еще выпьем?
—;Я не откажусь! — обрадовалась Рита и разлила остатки вина.
Они выпили, попрощались с Сережкой и двинулись в сторону поселка. Купив еще вина, они расположились внутри автобусной остановки. Им было что рассказать друг другу после долгой разлуки.
—;А где его друзья?
—;Все служат! Вадик с Юркой где-то на Кавказе. Притом в одной части.
—;Это какой Юрка?
—;Николаев, тот, что в седьмом приперся к нам в класс в огромных клешах и с длиннющими волосами!
—;Помню! — засмеялась Оля и сама себе удивилась. Она смеялась впервые за последний месяц.
—;А Валерка где? Модненький такой!
—;Хиппарь, что ли?
—;Да!
—;На флоте он служит в Североморске, а Валька Яскевич вообще учудил. Поступил в военное училище. Теперь он настоящий курсант. У Игоря Смирнова второй ребенок родился, и они с Лариской Байкало-Амурскую магистраль укатили поднимать. Там жилье и заработки хорошие!
—;А что про Славку ничего не сказала?
—;Не хотела говорить, чтобы случайно не испортить настроение.
—;А что с ним?
—;В военной тюрьме он или в дисциплинарном батальоне, так они его вроде называют!
—;Как это он ухитрился? Ведь хорошо учился и умненький был.
—;В жизни всякое бывает! Говорят, где-то под Москвой он с сослуживцами нажрался до чертиков, и в пьяном угаре они укатили ночью на бронетранспортере, увешанные оружием, в глухую деревню. Там согнали всех жителей на центральную улицу и провозгласили свержение советской власти. Представляешь?
—;Вот дураки-то!
—;Дураки не дураки, а за эту шуточку восемь лет впаяли!
Оля покачала головой, а Рита разлила вино, и они опять выпили. Говорили обо всем на свете. Рита оказалась все той же компанейской девчонкой, что и раньше. Они твердо решили, что терять друг с другом связь не будут. На душе у Оли потеплело, словно эта встреча расколола лед, сковавший ее сознание. Но, к своему ужасу, она поняла, что напилась до беспамятства, и причем первый раз в жизни. Как добралась до бабушкиного дома, помнила смутно. В обрывках воспоминаний она видела склонившееся над ней испуганное лицо матери. Ей было дурно, и, держа дрожащую мать за руку, она безостановочно твердила:
—;Мамочка, увези меня отсюда. Пожалуйста, увези.
20
—;Вот гад! — закричал лежащий у двери Овечкин и сразу получил удар ногой в лицо.
Сергей замешкался, а капитан, быстро сообразив, что к чему, выхватил неизвестно откуда взявшуюся гранату и не своим голосом заорал:
—;Ложись! Сейчас все к праотцам отправимся!
Теперь от неожиданности онемели душманы и от страха повалились на землю. Сергей вместе с сержантом, долго не раздумывая, подскочили к ним. Сержант начал их разоружать, а Сергей двумя короткими ударами, вложив в них всю ярость, накопленную за последние недели, хладнокровно прикончил. Все сразу осознали, что обратного пути уже нет. Медведев испуганно попятился и, в немом крике шевеля губами, стал прикрываться руками. Капитан проворно вскочил.
—;Воронцов и Приходько берут автоматы! Там, за углом, пулеметчик. Если сможем его достать, то твой план, Сергей, должен сработать.
—;Товарищ капитан, пулеметчик на мне, но здесь, в кишлаке, находимся не только мы. Через несколько улиц есть еще несколько наших ребят, но я их не знаю, — выпалил Сергей.
—;Я тебя понял, — подбодрил его капитан. — Сейчас пулеметчик. Давай, действуй.
Сергей кивнул головой и осторожно приоткрыл дверь на улицу. Предвечерний закат резанул по глазам. Какое-то время зрение восстанавливалось. Улица была пуста. Только за углом слышались голоса. Он отряхнул штаны и уверенно направился в сторону голосов. Двум его недавним конвоирам явно даже и в голову не могло прийти, что они его увидят. Они озадаченно привстали со своих мест, а Сергей смело двинулся прямо на них, да еще начал ругаться на немецком языке. Привилегированное положение обеспечило ему фору. От неслыханной дерзости те опешили и упустили свой шанс. Опять несколько коротких ударов унесли их души на небеса. Оказавшийся в руках нож Сергей тупо вертел и разглядывал, пребывая в ступоре оттого, что за несколько прошедших минут вот так запросто убил четверых человек. Мелькнувшая среди домов тень вывела его из этого состояния. Это был местный парнишка лет двенадцати с огромной корзиной в руках. Он стоял посреди улицы в нескольких шагах от Сергея и испуганно таращился на него, словно тот олицетворял самого дьявола. Его крик так и замер в пронзенном насквозь горле. Как это получилось, Сергей не понял, но от удара, полученного от сержанта, от страха сам чуть не скончался и тут же пришел в себя.
—;Ну ты молодец, — восхищенно прошептал тот, с явным наслаждением беря в руки пулемет.
Появившийся на улице капитан, взглянув на лежащего посреди улицы парнишку с торчащим из тонкого горла ножом, молча покачал головой и неприветливо посмотрел на Сергея.
—;Живем, братья славяне, — восторжествовал сержант.
Вскоре все были вооружены и двигались в сторону центральной площади. Витя Самохвалов вел Медведева, руки которого были стянуты бечевой. У всех вызывало опасение состояние Овечкина. Его сломанные ребра дикой болью отзывались при ходьбе, а правый глаз совсем не видел, но Николай мужественно двигался вперед.
Им повезло, что никто не попался на их пути. У дома, где располагалась другая группа пленных, они решили действовать по прежнему сценарию.
Сергей не успел накинуться на охрану, как неожиданно для всех заорал Медведев. Душманы вскочили, но взяться за оружие не успели. Одновременно брошенные капитаном и сержантом две гранаты разметали врагов и снесли с петель входную дверь. Из взвеси дыма и рыжей пыли начали неуверенно появляться пленники, но пулемет на крыше в буквальном смысле прямо над головой Сергея срезал всех появившихся в дверях. Жутко выругавшись, Сергей швырнул еще одну гранату наверх. Что произошло потом, он вспоминал с трудом. Чудовищной силы взрыв раскидал всех по площади.
Когда пришли в себя, время было упущено, и, непрерывно отстреливаясь от врага, они кинулись в лабиринт убогих улиц, в которых сносно ориентировался только Сергей. Изначально он взял неверное направление, но потом, сопровождаемый матами сержанта, сосредоточился и вывел их к зданию, где содержался Фархад. Вид пленника вызвал у капитана подозрение, но Сергей, отрицательно помотав головой, всучил тому автомат.
—;Лишний стрелок нам не помеха. К тому же он знает местность, — сказал в оправдание Сергей, а тот в знак одобрения закивал головой.
—;Фархад не подведет! — захрипел тот и развел руками. — Это моя жизнь. Но вам не выбраться! Их много, и они рядом, а я готов умереть во имя Аллаха!
Капитан в сердцах плюнул, а Овечкин, выдернув из рук сержанта пулемет, закричал:
—;Уходите! Я прикрою! Честно, мужики, больше не могу! Лучше здесь сдохну!
Все молча переглянулись и согласились, с болью осознавая, что это единственно правильный выход. Оставив товарищу две гранаты, они двинулись дальше. Сергей крикнул на ходу, указывая на Медведева, которого Самохвалов упорно тащил за собой:
—;На кой тебе сдался этот балласт?
—;Серый, я эту суку до смерти тащить буду, чтобы судить по нашему закону!
Джип стоял на месте и, к удивлению, был под завязку набит боеприпасами и оружием.
—;Чудо, — удивился капитан, когда Сергей рванул с места.
Стихший позади шум боя и грянувшие за этим несколько разрывов гранат говорили о том, что Коля погиб. Про то, что он может снова попасть в руки духов, старались не думать. Витька замахнулся на Медведева, но капитан остановил его.
—;Сейчас нам будет не до этого, — устало сказал он и обратился к Сергею: — Ну скажи все-таки, зачем тебе этот абрек?
—;Извините, товарищ капитан, но я так решил, и он останется с нами.
Фархад оскалился и, дружески толкнув Сергея, произнес, вновь удивив капитана своим произношением:
—;Повоюем, товарищи!
—;Н-да, — только и смог произнести Звягинцев, настороженно прислушиваясь к шуму со стороны кишлака.
Сергей вывел джип по петляющей ухабистой дороге к заброшенному селению, туда, где несколько дней назад ночевал с Мартой. Это было стратегически идеальное место для того, чтоб держать оборону. Горы со всех сторон и нависающая сверху каменная громада надежно прикрывали их от неприятеля. Лихо затормозив, Сергей выпрыгнул из машины и огляделся. Его примеру последовали остальные. Капитан начал давать короткие указания, и они, разобрав боезапас, заняли оборону.
—;Жаль, что никто не узнает, как мы тут смертью храбрых умирали! — воскликнул сержант, но его никто не поддержал.
Животный страх прижимал всех к земле и не располагал к беседам.
Душманы появились на нескольких машинах, но, встретив плотный огонь оборонявшихся, рассыпались по склону горы. Последовавшие за этим несколько лобовых атак ничего не изменили, а наступившая темнота спасла оборонявшихся и накрыла усеянный трупами склон. Попыток повторить атаку больше не предпринималось, и капитан решил, что до утра их оставили в покое. Он пошептался с сержантом, и тот исчез в темноте. Подозвав к себе Самохвалова, он сказал:
—;Я видел в машине мины М2А1. Возьмешь Воронцова и установишь их ниже по склону. Только будь осторожен. Сергей, я думаю, не знает, что это такое, но он быстро схватывает все на лету, а насчет Медведева не переживай, за ним я пригляжу.
Самохвалов махнул Сергею, и они отправились к джипу.
—;Мины осколочные, противопехотные, — начал Самохвалов, ловко выгружая их из багажника машины. — Выскакивают из земли с помощью вышибного заряда на высоту от полутора до двух с половиной метров и поражают осколками сверху дальностью до десяти метров. Они — подобие немецких мин-лягушек периода Второй мировой войны. Слышал?
—;Ага, — пробубнил Сергей. — Витя, ты их хоть ставить-то умеешь?
—;Обижаешь, связист. Я же разведка. Честно сказать, американские мины говно, но за отсутствием других будем ставить эти.
Сергей вздохнул и двинулся вслед за ним.
К исходу третьего часа все мины были установлены. Сергей никогда не думал, что работа сапера — это титанический и рискованный труд, да еще когда вокруг кромешная тьма с ожиданием подвоха. Но все прошло как нельзя лучше, и капитан остался доволен. Пока бойцы минировали, он с Фархадом и Медведевым натаскал целую груду камней, сложил из них непробиваемый бруствер. Огонь зажженной спиртовки, добытой все в том же джипе, тускло освещал их лица.
—;Теперь до утра можно перевести дух, — сказал он и сурово посмотрел на Медведева. Тот съежился и тихо пролепетал:
—;Братцы, простите.
—;Да, дела, — почесал затылок Самохвалов. — А я его пристрелить хотел!
—;Рядовой Медведев, — невозмутимо продолжил капитан, — раскаялся и с оружием в руках хочет смыть позор своей трусости, а лишние руки нам нужны. Как смотрите на такое предложение, бойцы?
—;Он же вас сдал, товарищ капитан, и всех нас подставил! Те пацаны тоже хотели жить.
Наступила звенящая тишина, и посреди этого безмятежного молчания раздался грохот осыпающихся камней и отборный мат возвращавшегося сержанта. Все засмеялись, а его круглое лицо медленно выплыло из темноты.
—;Кранты, мужики! Дальше хода нет! Нужно альпинистское оборудование, а у нас даже веревок нет!
—;Все осмотрел? — спросил капитан.
—;Обижаете! Мы в мышеловке.
Звягинцев задумался, и опять его мысли вернулись к Воронцову. Опять у него возникли сомнения, как тогда у кишлака, когда парень голыми руками убил двоих душманов. Сегодня завалил сразу четверых, да еще и парнишку в придачу. Нет, они сами не отличались от него, но он это проделал без тени эмоции на лице. Или он умеет искусно скрывать свои чувства. Звягинцев повернулся к Сергею и открыто спросил:
—;Ты не хочешь ничего рассказать своим товарищам?
—;Нет! — твердо сказал Сергей. — Я и сам не знаю, что делать дальше, но обязательно что-нибудь придумаю.
Капитан поморщился, принял его ответ, привалился к стене из камней и, махнув рукой, устало произнес:
—;Всем спать. Сержант, дежуришь. Меняет его Самохвалов.
Только сержант не мог не задать мучивший его до сих пор вопрос:
—;Товарищ капитан, а откуда у вас граната взялась?
—;Еще из ямы, в которую тебя с Воронцовым позже нас поместили.
—;Было дело, — вставил Самохвалов. — Я тогда чуть не обделался, но она же учебная.
—;А кто утверждает, что боевая? — зевнул капитан и стих.
Все последовали его примеру.
Призыв муэдзина к утреннему намазу застал Сергея в хижине, где он был с Мартой. Обследовав ее, он обнаружил приличный запас веревок и продовольствия, а также несколько крючьев с молотком. Он с теплотой подумал о Марте и мысленно поблагодарил. Вернуться к позиции его заставили хлопки сработавших зарядов. Капитан злобно зашипел в его сторону, но свист мин напомнил о том, что враги не спали и подтянули минометы. От разрывов задрожала земля и ребят заволокло желтой пылью, которая несла с собой вонючий запах взрывчатки.
—;Мазилы! — крикнул сержант, и сразу после его выкрика все стихло, а душманы кинулись в атаку.
Они подобрались так близко, что ребята их чуть не пропустили. Спас их Фархад, срезавший всех находящихся на бруствере огнем из пулемета. Те, кто остался в живых, спешно отошли, оставив на поле боя убитых и раненых, которых Фархад без сожаления прицельно застрелил.
—;Палач, — зло бросил Самохвалов и сдернул с руки мертвого моджахеда автомат, который свисал с бруствера. — Ни черта себе, они воюют с пистолетом-пулеметом Шпагина.
—;А ты что хотел, — огрызнулся Фархад. — Ваше командование вооружает наши отряды плохо. Вот и идет в ход древнее оружие с ваших складов еще времен Второй мировой войны.
—;Дай сюда, — воскликнул сержант. — С детства мечтал из ППШ шмальнуть.
—;Что вы как дети, — перебил их капитан. — Сейчас минометы долбить начнут.
—;Товарищ капитан, — начал Сергей и указал рукой вверх, — мины нас не достанут. Помешает скала. Между прочим, все для подъема я нашел. Лежит вон за той хижиной.
Капитан изумленно посмотрел на него.
—;Ты не перестаешь меня удивлять! А кто у нас специалист по горам?
Ребята молчали, а Медведев робко поднял руку.
—;Разрешите?
—;Валяй!
—;Я в школе занимался альпинизмом. Я могу помочь.
—;Вот он нас и отправит к праотцам! — возмутился сержант.
Капитан сурово взглянул на него и сказал:
—;А у нас есть выбор? Вот и пойдешь с ним для контроля и помощи.
Сержант поморщился, толкнул Медведева и, ловко закинув за спину ППШ, пополз в направлении хижин. За ним отправился Медведев.
—;Что-то долго молчат, — не удержался капитан.
—;Тупоголовые, — невозмутимо произнес Фархад. — Сейчас боеприпасы привезут.
—;Твои бойцы, что ли? — спросил Сергей и взглянул в сторону неприятеля.
—;А чьи же, поэтому и говорю, — бубнил Фархад, но Сергей его уже не слушал.
Он обратил внимание на винтовку, находящуюся в руке убитого душмана. Это была настоящая трехлинейка — винтовка Мосина, которая, по словам Оли, имела убойную силу до двух километров. У него потемнело в глазах. Она им сейчас была нужна словно воздух. Уняв предательскую дрожь, он собрался с духом и молча перемахнул через бруствер.
—;Воронцов, назад! — не своим голосом заорал капитан, но Сергей его не слушал.
Он завалился рядом с убитым как раз вовремя. Очередь из крупнокалиберного пулемета прошлась над головой. Он трясущимися руками выдернул из рук мертвеца винтовку, суетливо обшарил карманы и вытащил запасные обоймы. Сливаясь с землей, отполз к скале и только под защитой камней с облегчением перевел дыхание. Из-за бруствера ему грозил кулаком капитан. В завывании мин его слов было уже не разобрать. Сергей быстро вскарабкался наверх, устроился между камней, успокоился, оценил обстановку и открыл огонь. Душманы были как на ладони, но только с третьего выстрела он пристрелял винтовку и уложил на землю минометные расчеты. Со словами «Аллах акбар» те снова ринулись в атаку, еще не понимая, что по ним ведут огонь сбоку. Сергей механически перезаряжал винтовку и все стрелял и стрелял. Он готов был петь гимны ее конструктору. Атака захлебнулась, а его нащупал ДШК, и крупнокалиберные пули начали превращать камни в мелкое крошево. Сергей сполз вниз, разодрав в кровь живот. Он обратил внимание, что появился сержант и машет ему рукой. Вскоре Сергей был у места подъема, выбранного Медведевым. Головокружительная высота впечатляла, но приказ капитана был неумолим, и поэтому ему предстояло подниматься первым и прикрывать остальных сверху.
Фархад заблудился. Эта чертова пустыня измотала всех. Двигались только ночью, чтобы не замерзнуть от жуткого ночного холода и сэкономить влагу. Спали днем, зарываясь в песок от пламени жгучего солнца. Пустыня оказалась местом крайностей. По совету афганца они держали во рту маленькие камешки, чтобы хоть как-то избавиться от нестерпимой дневной жары. Он старался выбирать самый легкий маршрут, какой только возможен, избегая сыпучих песков и труднопроходимых местностей.
Продовольствие закончилось к исходу второго дня. Воду жестко экономили, но она тоже была на исходе. С едой было проще. Без нее можно было обойтись в течение нескольких дней без всяких последствий для здоровья, а вот с водой могли возникнуть проблемы. На исходе четвертого дня Фархад притащил убитую им змею и двух песчаных крыс. Он профессионально разделал тушки и, натаскав колючек, разжег костер, используя при этом маленькое увеличительное стекло от советского микроскопа. Приготовленная пища пахла восхитительно, но все брезгливо отказались от нее, с ужасом разглядывая жующего Фархада. Сергей вспомнил убитую им змею, но промолчал.
Когда миновала неделя, их измотала жажда. Вода давно закончилась, а ее признаков не было. У Сергея появилась температура и желание лечь и не двигаться, а жажда граничила с умопомешательством. Ему казалось, что, будь у них в запасе бензин, он выпил бы его не раздумывая. Жутко болел разодранный в бою живот. Капитан осмотрел его и с досадой покачал головой, но Сергею уже все было безразлично. Тела он уже не чувствовал, а чувствовал только тошноту, головокружение и головную боль. Вечернего привала он дождался с трудом и сразу, как только представилась возможность, завалился на спину. Дрожали руки и ноги, а дышать было больно. Те же ощущения испытывали и ребята.
Капитан понимал: если не будет воды, двигаться они не смогут. К своему ужасу, он осознал, что оружия у них практически не осталось. Все было брошено по дороге. Только Приходько упорно тащил ППШ с полным магазином, а Воронцов свою винтовку с оставшимися двумя патронами. Капитан нащупал в кармане гранату и облегченно вздохнул. Он с удивлением наблюдал за афганцем, который пребывал в хорошей физической форме, приказал сержанту отдать автомат Фархаду и сразу забылся тяжелым сном. Зарыться в песок сил уже не хватило. Утром вставать не хотелось, но крик Фархада привел их в чувство. Он испуганно указывал на потемневшее небо, черный горизонт и причитал:
—;Беда! Беда! Песчаная буря. Все поворачиваемся спиной к ветру и накрываем голову тряпками.
Сергей взглянул на него, посмотрел, как он бережно заворачивает в куртку автомат, и последовал его примеру. Прикрыть голову уже было нечем, если только снять изодранные в клочья штаны. На помощь подоспел капитан, и они совместными усилиями завернулись в его куртку. Бросив последний взгляд в сторону потемневшего горизонта, Сергей ужаснулся. Воющий черный вал песка, теряющийся в небесных просторах, двигался на них со скоростью локомотива. Ему захотелось вскочить и бежать подальше от этого кошмара, но капитан сильно прижал его к себе.
—;Не бойся!
—;А если нас занесет? — горячо зашептал Сергей, прижимаясь к колючей щеке капитана. — Мы же будем заживо погребены.
—;Не бойся быть погребенным под песком, — спокойно ответил тот. — Даже в районах дюн требуются годы, чтобы засыпать мертвого верблюда.
Сколько продолжалось это светопреставление, они не знали. Им казалось, что прошла вечность. И к исходу этой вечности они снова забылись тяжелым сном.
Очнулся Сергей от покалывания под ложечкой. Очередное чувство опасности выплеснуло порцию адреналина в организм. Он, стараясь не привлекать постороннего внимания, освободился от куртки, зажмурился от яркого солнца и зажал рот пришедшему в себя капитану. Тот перевел взгляд в направлении его руки и покачал головой. Навстречу им двигался небольшой караван, и они были на его пути.
Дальнейшие события никто предвидеть не мог. Все происходило как в замедленной съемке. Головной дозор каравана наскочил на Самохвалова с Медведевым, и они погибли первыми. Следующий на очереди был бы Фархад, если б не меткие выстрелы Сергея, убившего двух вооруженных караванщиков. Кинутая капитаном граната разметала остальных, пришедших в недоумение от неожиданности, а выскочивший из песка Фархад длинными очередями расстрелял оставшихся в живых. Сергей еще раз поразился его кровожадности по отношению к своим же соотечественникам.
Пока сержант, громко рыдая, исступленно копал яму для погибших, Фархад радостно посвистывал у оставшихся в живых лошадей, в уме оценивая добычу.
—;Мы же сказочно богаты! — наконец воскликнул он. — Дури столько, что на всех хватит!
Капитан с Сергеем подошли к лошади и отвязали с ее боков огромные тюки. Они были полностью забиты пакетами с белым порошком.
—;Что это? — спросил Сергей.
—;Наркота, — ответил капитан. — Ты, я думаю, видишь ее в первый раз?
—;Да! — утвердительно закивал Сергей.
—;Этот белый порошок — яд, и он страшнее любого оружия. У нас его жрут «мажоры» — детишки дипломатов и высокопоставленных чиновников. Давай, Воронцов, высыпай все в песок.
Фархад закатил глаза и дико задышал, но капитан его не слушал. В течение часа они опустошили содержимое тюков, а ветер перемешал белый порошок с песком. Только после этого они обратили внимание на сержанта, скрывшегося в яме.
—;Саша, хватит, — тихо сказал капитан и посмотрел на его сбитые в кровь руки.
Тот вылез из ямы и ужасающе безразличным голосом спросил:
—;А можно предателя и того, кого он предал, хоронить вместе?
Капитан сглотнул, а Фархад многозначительно ответил:
—;Жизнь разъединила, смерть соединила! Можно!
Когда ребята были похоронены, капитан посчитал трофеи и остался доволен. Самое главное, что была вода и пища, и им снова улыбнулась судьба — в вещах нашлась потрепанная карта этого района. Карты пустынных районов обычно были неточны, но все-таки это лучше чем ничего. Удручало только то, что на лошадях никто из них ездить не умел, и Фархад, проклиная их страну, обучил спутников основам езды. Когда все двинулись в путь, Сергей ощутил преимущество движения на лошади.
Он задумался. Ведь то, чему учили его в школе, здесь практически не нужно. Все эти пионерские линейки, комсомольские собрания, бесконечные построения оказались на самом деле бессмысленной чепухой. Здесь нужно было уметь выживать, приспосабливаться к дикой природе, отвоевывая у нее каждый час жизни и, конечно, уметь принимать самостоятельные решения. Он еще раз вспомнил погибших товарищей и с ужасом осознал, что уже привык к их смертям. Чтобы совсем не сойти с ума, он отключил сознание и пришел в себя тогда, когда впереди замаячили силуэты гор и на склонах холмов зазеленела трава и уродливые кустарники. Сергей обратил внимание на то, что низкие кусты упорно борются со смертоносным песком, который скапливался вокруг них и грозил засыпать, превращая в небольшие песчаные холмики, из которых торчали колючие ветви.
В горах лошадей пришлось бросить. Горных троп на карте обозначено не было. Как утверждал Фархад, за горами был Пакистан, а там жили его родственники, но он снова заблудился в этих чертовых камнях.
Когда сил уже практически не осталось, они столкнулись с местными аборигенами, но это уже были хорошо вооруженные и обученные бойцы.
Их окружили.
Сержант устало предложил сдаться, на что Фархад злобно оскалился:
—;Нас взяли в кольцо «черные аисты»! Понимаешь, что это пакистанский отряд особого назначения? Нам не уйти, и нас обязательно вернут обратно.
До самого вечера они вели круговую оборону, но закончились боеприпасы, а сержант был убит выстрелом в голову. Раненный в живот Фархад тихо стонал рядом. Сергей испуганно смотрел капитану в глаза и шептал:
—;Я не хочу умирать.
Капитан ничего не ответил, опустил голову на грудь, и предательская слеза выкатилась на обожженную пороховыми газами щеку. Он решительно достал из нагрудного кармана последнюю гранату и, прикрыв глаза, сказал:
—;Прости.
Сергей зажмурился и начал лихорадочно вспоминать позывные американца, словно это было единственное его спасение, но не смог вспомнить совершенно ничего. Голова была опустошена. Он услышал приближающиеся шаги и понял, что это конец, вот только капитан почему-то медлил. Секунды превратились в вечность. И когда наконец его лица коснулась рука неприятеля, чудовищной силы взрыв опрокинул землю и кинул в небытие.
Почему-то в этом небытии он сразу вспомнил позывные американца и начал машинально твердить их, как заевшая грампластинка. Ему казалось, что он не умер и находится в аду. Но это только казалось. Вероятно, жил только разум, а тело уже не существовало. Но он не мог этого проверить и безостановочно повторял и повторял то, что вспомнил. Это длилось вечность, пока остатки разума не погасли, но последние слова, которые он услышал, всплыли в мозгу, словно из страшного небытия:
—;Ля иляха иля-ллах ва мухаммаду расулуллах.
Продолжение следует...
Сириус часть 2 предстояние гл. 11-20
© Copyright: Сергей Архипов 5, 2021
Свидетельство о публикации №221122801678
Свидетельство о публикации №221122801678
Рецензии