Глава XX VII. Штурм Выборга

В результате обстрела возникли множественные разрушения в городе, обвалы крепостных и замковых стен. Городская стена перед позицией русских на косе, от самого орильона почти до моста, рухнув образовала проём в 100 сажен.
Башня Святого Олафа, долгое время являющаяся символом непобедимости города горела израненная попаданиями пушечных ядер, будто кровоточила огнями пламени, что вырывались из многочисленных проломов в её стенах, собираясь в один большой огонь, будто у свечи. Но, всё же сохранив свою геометрию, подавала надежды на восстановление.
Горела крыша центрального кафедрального Лютеранского собора. Часовая же башня стояла не тронутой, показывая стрелками своих часов начало новой эры. Огни пламени лизали её стены, оставляя на ней копоть, но не могли добраться до макушки, чтоб поджечь и её. Словно отделившись от собора, благодаря которому и была построена, смотрела на него свысока. Теперь оставалась единственной в городе, не разрушенной от масштабных бомбардировок башней, при этом ещё и показывающей время.
Было принято решение вводить в действие адские машины «инферналис». Но, для этого следовало взять капонир в недостроенном фасе равелина, который вскоре благодаря героической атаке гренадёров под руководством подпоручика Тита Тихоновича Дуганова был захвачен. Но, последовала вылазка неприятеля, что к утру была отбита.
Оставаясь без продольной обороны, для атакующих, ров открывал свободный доступ к бастиону Панцерлакс. Теперь, провезя через него к стене легко можно было установить машины «инферналис», что мощным взрывом должны были обеспечить пролом в стенах.
6, 7, 8 июня шли последние приготовления к штурму крепости. Наконец, на военном совете у Апраксина было принято решение о штурме 9-го числа.
Готовились основательно.
- Мы должны продумать каждый шаг штурма, - переживал генерал-майор Брюс.
- Тогда следует заранее обговорить расстояние между штурмующими колоннами во время их прохода по понтонным мостам между косой и городом. Думаю, достаточно 30-50 сажен, - предложил генерал-майор Беркгольц.
-  Штурмовые лестницы, доски, кирки и лопаты должны иметь лишь передовые колоны штурмующих, иначе нарушится последовательность действий, - начал с главного, как считал, бригадир Чернышёв. Обведя всех взглядом, добавил:
- Затем пойдут Гренадёры с гранатами и топорами, мушкетёры с мушкетами и фашинами.
- Господа, вы забываете о сухопутном участке штурма, - напомнил генерал-адмирал Апраксин, - Нам нужно расписать все действия после занятия крепости и городских укреплений.
Что же касается местного населения, то следует предусмотреть гуманное обращение с оным. «Если бог всемилостивый допустит до взятия крепости, смотреть тово накрепко, чтоб женского полу и малых младенцев и духовного чину не убивать».
Петру I вовсе не требовалось освобождение территорий от населения, для дальнейшего заполнения их потом другим. Отодвигая от своего детища Петербурга Шведов, был уверен; простой народ не будет страшен его новой, будто отделившейся от Руси стране. Оставив жизнь людям, мог легко обложив их налогом получать от этого пользу. Не всё ли равно с какого народа его брать? Так стоит ли менять шило на мыло?

- Я прошу вас разрешить послать письмо генерал-лейтенанту Либекеру, - 23 мая обратился через переводчика к Апраксину плац-майор, посланный комендантом Выборгской крепости майором Магнусом Шернстроле. который пытался прощупывать русского генерал-адмирала на возможность переговоров.
Уже не советовался с Захариасом Аминофф. Тот будто отрешился от всего происходящего. Ему было совершенно всё равно; падёт крепость, погибнет ли при сдаче. Полное отрешение от происходящего изменило его понимание мира. Расположился вместе с Бритой в первом этаже часовой башни, под лестницей. Здесь можно было поддерживать хоть, какое-то тепло за счёт костра, так, как ствол башни не имел перекрытий, огонь от него не мог стать причиной пожара.
Страшное уныние лишило его окончательной искры веры в жизнь. Но, сама же болезнь, что терзала его суставы, поразительным образом отступила. Хоть и мог вставать, не желал выходить на улицу. Словно боялся окружающего мира, с которым давно простился. И, теперь жил в тишине башни, радуясь каждому удару её часов, что словно глас Божий иногда был слышен во время бомбардировки. Но, понимал; отсчитывают уже новое время, в котором не было минут для него. Словно воровал их, зная; не придётся отдавать долг.
Подолгу сидели рядом на перенесённой из дома кровати, чудом сохранившейся после внезапно потушенного обвалом стены пожара. Посыльный был давно отпущен. Теперь не нуждался в связи с Шернстроле, ибо полностью положился на волю Божию.

- Что в этом письме? - протянул руку Апраксин.
- Запрос о том, будет ли тот помогать защитникам крепости, - признался плац-майор. Ведь в его цели входило разведать готовность русского военачальника к принятию шведской капитуляции. Но, прежде всего, каковы будут её условия.
- Передайте майору Шернстроле, Выборг окружён с трёх сторон и нет никакого смысла продолжать сопротивление. И, если он "доброго акорду не учинит, то у нас имеется довольно артиллерии, которою можно всю оную крепость разбить".

До начала июня майор Шернстроле не предпринимал больше попыток начать переговоры. Лишь 9-го, после разрушительного огня русской артиллерии направил Апраксину двух штаб-офицеров с письмом, в коем была просьба выпустить Шведский гарнизон на капитуляцию.
- Пусть сдаются на дискрецию, - дал ответ Апраксин.
Но, продолжал настаивать на своей просьбе Шернстроле ещё два раза; 10-го и 11-го направляя к Апраксину своих штаб-офицеров.
Апраксин ждал Петра, который уезжая к себе в строящийся на Неве город, собирался вернуться в ближайшие дни, что и исполнил, прибыв из Петербурга 11 июня.
12-го решение о капитуляции было подписано.
13-го во главе преображенского полка в город торжественно вошёл Пётр. Тем самым был положен конец Шведскому господству в Выборге, что началось в далёком 1293 году и продолжалось по 1710-ый.
Древние Новгородские земли, вместе с их центром – Выборгом, включающие в себя Карелию, были воссоединены с Россией.
Настолько важна Петру была строящаяся им на берегах Невы новая резиденция, что готов был отогнать от неё Шведов на 200 километров, чему и положил начало благодаря взятию Выборга.
Теперь впереди ждала всех крепость Кексгольм, называющаяся при новгородцах Карела.

Хоть восстановительные работы и вовсю шли в городе, не могли перебраться обратно в свой разрушенный дом. Оставался в часовой башне, словно часовщик, что заводя часы раз в две недели, имел какое-то отношение к уже отсчитанному времени, многократно отбитому боем часов. Лишь заводя их, был причастен к секундам, прошедшим через шестерёнки механизма.
Болезнь вновь усилилась.
Но, не известие о сдачи города повлияло на её ход. Когда по крепостной улице маршировал преображенский полк, показалось; совсем ещё ребёнок. Бежит по Ивангородской, мощёной стволами деревьев улице, что-то кричит, размахивая деревянным мечом, среди толпы таких же, как и он подростков.
- Айда на штурм крепости! - кричал он. Но, был ли это его крик, или будто смотрел со стороны на самого себя?
Вся его жизнь прошла на приграничных территориях, что постоянно меняли очертания, а, порою и принадлежность к странам, кои лишь на недолгий период не воевали друг с другом.
И вот, он бежит впереди всех. Ещё с самого раннего детства был лидером. Но, как понимал теперь, не смог стать настоящим шведом. Его сыновья и дочери не только считали себя шведскими подданными, но и не знали русского языка, помня с детства лишь некоторые слова. Положив начало многим известным семьям, никогда уже не могли возвратиться в Россию, что хоть и отодвигала свои территории, но не имела возможности вернуть себе его детей. Теперь у дочерей были другие фамилии, сыновья же оставляли за собой его, пусть и слегка переделанную на шведский манер - Аминофф, прежде звучавшую, как Аминев.
Неужели наступят времена, когда не будет иметь никакого значения какой ты национальности, оформятся окончательные границы, войны прекратятся, ибо люди будут управляемы иначе, а собственность перестанет являться продолжением влияния на общественное положение. Те, кто вправе решать мировые вопросы, станут неизвестны основной массе людей и их поместья уже не должны будут иметь прежнюю яркость, так, как всё изменится.
Но, останется ли Бог? Победит ли врага? Или тот сам станет богом для тех, кто примет его.
- Захар! Захар! Захар! – звал раздававшийся издалека голосок девочки. Остановился. Всё его «войско» продолжило свой марш в сторону крепостных стен. Обернувшись, всматривался в вечернюю городскую дымку. Улица была в пыли от многочисленных ног «воинов», только что пробежавших по ней.
Это его сестра Феодора. Бежит за ним. Что-то случилось. Но, что? Всматривался в выражение её лица. Пытался понять по глазам, хорошую ли новость стремится донести до него.
- Захари… - нет же! Это не она. Это… Это Брита. Он здесь. В другом мире. Много, много пронёсшихся лет, стремительно, подхватив его перебросило в Выборг. 1710 год. Кончаются последние часы.
- Захариас, ты открыл глаза. Я так рада! Так рада! Не покидай меня. Русские отпустят нас из города вместе с остатками гарнизона. Нам всем дарована не только жизнь, но и свобода.
- Свобода, но я не смогу дойти.
- Ты выздоровеешь, и мы уедем к нашему старшему Георгу.
 
Через две недели Захариас Аминофф скончался. И был похоронен на Выборгском кладбище. Но, его могила не дошла до наших времён, будучи утеряна среди множества иных захоронений бывших шведских подданных.