Глава V. Горько не будет

- И всё же будем жить у моих. Там и дом новее, и квартира больше. В твоей, хоть и потолки высокие, толку от того мало. Поэтому не спорь, - согласилась на брак Инга.
Павел был рад этому браку. Не понимая, многому радовался, что само шло в руки. Хорошо рисовал, так же, как и Инга хотел стать архитектором. Её отец обещал помочь им с распределением после академии. Да и не так-то сложно было это провернуть, если не просили оставить их в Ленинграде, соглашаясь на Выборг. Для этого требовалось всего лишь устроить всё так, чтоб именно он достался им, ведь кандидатов на провинциальный город не было среди желающих.
Местом будущей работы был выбран Выборгстройпроект, где с большой охотой брали закончивших пусть и не совсем профильное, но Ленинградское учебное заведение.
Да к тому же были там на практике, год назад.
Свадьбу отметили шумно, в ресторане «Север», при въезде в старый город, как бы охранявшим подступ к нему. Круглый в плане, не мог быть построен в историческом центре, так, как спорил своей архитектурой с подобной по форме башней на рыночной площади.
Сам Павел не хотел такого размаха. Мама, воспитывая его одна, не могла, да и не любила организовывать крупные праздники, обходясь небольшим столом в своей комнате.
Но, приехали многие. В основном родственники из Украины.
Сестра Зинаиды Матвеевны, Таисия Матвеевна, женщина шумная, но добрая стоила многих, вместе взятых гостей. Один только её голос, от которого дребезжали стены, выводил из строя мозг не одного сегодняшнего гостя ресторана, заставляя долго потом ещё путать туалеты и право с лево.
Она приехала из посёлка со звучным индустриальным названием ГРЭС, что под Симферополем, привезя с собой много домашних продуктов. Среди которых присутствовало хорошее сало. Оказавшись очень вкусным, было съедено за долго до свадьбы. А, так же полный, сделанный из фанеры ящик фруктов. Подарила своей племяннице нездешней красоты серьги. Массивные, с полудрагоценными камнями, вставленными в резные, золотые оправы. И, поскольку подарок был сделан ещё до свадьбы, настаивала на том, чтобы тот был надет. Но, упрямство и стремление молодых к минимализму не только в архитектуре, помогло одержать победу в этой неравной схватке.
Слава Богу она приехала одна, так, как мужа у неё не наблюдалось. Впрочем, будь он, вряд ли оказался так ярок. Любой мужчина рядом с ней выглядел серым и невзрачным.
Братья Степана Григорьевича привезли с собой с Донбасса и его пожилых родителей Григория Авксеньтьевича и Глафиру Петровну. И, если братья его были разговорчивы, даже от части шумны; родители отличались скромностью и не многословием. Это нравилось Павлу. Он присматривался к своим новым родственникам. Хотел углядеть в них качества, возможно скрытые до поры до времени в его жене.
Понимал; она, возможно повела бы себя так же, если присутствовали на свадьбе, кто-то из его родственников кроме матери, которая своим внешним видом и поведением успокаивала, с возрастом Павел не поглупеет. Немногие, что были приглашены их стороной, являясь друзьями, не сильно отличались своими взглядами и внешним видом от Павла и его матери. Гордился своим кругом; впрочем, принимал всех, кто являлся родственниками Инги.
Но, именно теперь, не казалась ему прежней, нёсшей в себе некую загадку. Вся её неприступность и сила характера, начинали выглядеть для него несколько наигранными, теряя свою истинность. Инга чувствовала это. Но не могла ничего изменить. Единственное к чему стремилась всеми силами, попытаться обойтись без свадьбы. В ней усматривала возможность раскусить скрываемые немногословием присущие родственникам качества но – не удалось ей. Не смогла выстоять давления родителей, которые верили в свою правоту
Паша же, хоть и был против данного, как считал, отжившего свой век мероприятия, имея на него идентичный с Ингой взгляд, не спорил с её родителями. К тому же тесть дал понять, практически все расходы берёт на себя.
Её двоюродные братья, дети младшего брата отца не вызывали у неё восторга. Старались быть рядом с ней, но не принимала их, как ближайших родственников, держа на некоем расстоянии.
Молодожёны, хоть и жили последнее время у Ингиных родителей, теперь были вынуждены перебраться к Пашиной маме, так, как трёхкомнатная квартира в кратчайший срок превратилась в дом колхозника, с одним общим туалетом и ванной. Кухня же была бонусом в данном виде гостевого дома.
- Дорогие мои детушки, вот, что хочу вам пожелать, …  Я прожила жизнь, и была замужем, но, Господь не дал детей. А муж оставил меня недавно. Но, я не унываю. Не в том дело, что осталась одна, а в том, что любила его пуще себя самой. Так вот, что. Любите друг друга, не ссорьтесь. А, коли наступит разлад, помните обо мне. Всегда приеду и помирю, как бы ни таили друг на друга обиду. Помогайте во всём своим родителям, воспитавшим вас такими красивыми, добрыми и честными. И, главное не забывайте о питании. Вон какие худые! Погляжу я на вас, так аж жалко становится! Неужто тут, на севере еда хуже? – с этими словами откусила от приготовленного заранее маленького кусочка чёрного хлеба с большим шматком буженины сверху, сильно удобренного хреном и горчицей.
- Ай, горькая какая еда! Срочно сладкого мне бы! Эх горько-о-о-ооо! – проорала Таисия Матвеевна так, что отражаясь от расположенных по кругу витражей звук долго бился, не в силах найти себе хоть какой-то угол.
- Горько! – поддержала делегация из Донбасса. Первым выкрикнул такое уже родное с годами, на многих свадьбах отрепетированное по интонации звучания слово, старший брат Степана Григорьевича. Он явно был неравнодушен к Таисии Матвеевне. Будучи разведён со своей женой, хоть и имел от неё двоих детей, приехал один.
- Горько! – тихо, словно стесняясь своих слов, повторила Мама Павла. Ибо, если промолчать, не примут в своё общество новые родственники.
- Горько! – орал уже весь зал.
- Слушай Инга, а давай убежим отсюда? – застенчиво целовал невесту жених.
- Погоди, - отвечала взаимностью невеста. - Ещё рано, - отпустила его губы.
- Раз! – считала толпа.
Обратно вернула к себе мужа, поймав губами, изображая страстный поцелуй.
- Два!
- Пусть наговорятся. А то им обидно будет, если не выскажутся. Знаю их. Вижу насквозь. У нас на Украине все такие, - скороговоркой объяснила Паше.
- Три!
- Потерпи милый, - хитро улыбалась одними глазами.
- Четыре!
- Пять! Шесть! Семь! – ускорялся счёт.
- Я не в состоянии ставить сегодня рекорды. Да и ни к чему это всё.
- Десять! Одиннадцать! Двенадцать!
- Самой противно! Терпи, если хочешь, чтоб была твоей женой.
Измождённые пали на свои места. Хотелось есть. Одним только шампанским не могли быть сыты, к тому же провели полдня в ЗАГСе и на знаковых местах города, которые долго перед свадьбой обсуждали, с трудом найдя компромисс, остановившись на нейтральных вариантах; часовой башне и памятнике маршалу Торгильсу Кнутссону.
- Положи мне салатику, вон того, - попросила Инга.
Но, только потянулся за ним, раздался голос следующего тостующего.
- Прошу тишины, - постучав по бокалу ножиком, деликатно попросил, не сильно ещё выпивший старший брат Степана Григорьевича.
Ещё какое-то время по инерции продолжался гул. Казалось каждому; обязан договорить начатое, иначе никогда уже не нащупает мысль, что виделась такой яркой именно в тот момент.
Наконец, когда шум стих, время от времени, кое-где всё же всплескивая незаконченными фразами, набрав воздуху продолжил:
- Мой брат, великий человек. Добился в жизни многого. И, вот сегодня, когда наша Ингушка выходит замуж, хочу поздравить её с таким замечательным женихом, на коем пал её выбор. Девушка со вкусом, и Павел подтверждает это. Хочу пожелать молодым долгой и счастливой совместной жизни, любви, несмотря на все житейские сложности. Но, главное, чтоб ты ценила мужчину, уважала его и помогала. И, уж тогда точно, поверь мне, он раскроется перед тобой всеми своими скрытыми качествами, став не просто добытчиком для семьи, но надеждой и опорой. Пока вы оба молоды, стремитесь к общей цели вместе, не опережая события, но и не притормаживая их. Не будьте друг для друга помехами в общем деле – строительстве семьи.
Но, не могу не согласится с Таисией Матвеевной в том, что здесь на севере пища не та, что у нас на юге - почему-то горчит, - подмигнул сестре снохи, затем с дикой улыбкой громко проорал, - Го-о-рько-о-ооо!
- Ну, всё! Я этого не переживу, - демонстративно взяв Павла за шкирки, поцеловала его в губы.
- Раз!
- Я же тебе говорил, давай убежим, - не вырываясь, промямлил ей прямо в рот.
- Два!
- Погоди.
- Три!
- Я кажется всё же нашла в себе силы.
- Четыре!
- Да к тому же нас пока не отпустят со свадьбы, даже мёртвыми. Тут надо действовать хоть и решительно, но незаметно, - быстро тараторил.
- Пять!
- Не знаю, честно говоря, как это можно осуществить, когда весь ресторан смотрит на нас.
- Держись! – с удвоенной силой целовала его, так, словно назло толпе хотела выпить за один тост до самого дна.
Но, не хотел этого. Сопротивлялся, как мог.
- Шесть, семь, восемь, девять… двадцать пять… тридцать, …  тридцать пять, - считал уже кто-то один. Но, не было понятно, кто, да и, как казалось Павлу – терял сознание.
- Смотри, сейчас я отпускаю тебя и сразу же начинаем есть то, что лежит в тарелке. Доложить не успеем, - отпустила она Пашу. Тот упал, не сразу найдя в себе сил на то, чтоб взяться за вилку. Сама же быстро подтвердила свои намерения, доказав, не бросает слов на ветер.
Всё же непростое это дело – свадьба. Неужели стоит того, чтоб пойти на него, думал Паша, быстро пережёвывая.
- Ещё родители не говорили, - проглотила кусок колбасы Инга, жадно высматривая на столе перед собой то, что могла ещё съесть, ценя каждую секунду затишья.
- Зря мы решили жениться. Так бы и жили не расписанными.
- Ешь молча.
- Смотри, сейчас твой будет говорить.
И, точно, встал из-за стола Степан Григорьевич, подчёркнуто аккуратно отодвинув стул, словно тот был из стекла.
Подождал пока всё затихнет, не применяя для этого подручных средств, не открывая рта ибо ценил слова.
- Инга моя единственная дочь. Очень люблю её. Сделаю всё возможное для того, чтоб не было проблем с жильём у этой молодой пары. Но, сейчас, когда на наших глазах рождается семья, мне бы хотелось поздравить в первую очередь новую родственницу, Анастасию Фёдоровну, маму Павла.
Она, так называемая старожилка этого города, приютившего нас. И мне бы не хотелось ударить лицом в грязь перед ней, как человеку приезжему. Думаю, докажу это своей работой, делая город лучше. Также хочу пожелать молодым не забывать, ждём от них внуков, или внучек. Пол и количество не имеет значения.
Ну, и конечно – горько! – уже не так громко, как все прежде говорившие, словно извиняясь, сказал Степан Григорьевич.
- Горько, - тут же поддержали гости.
- Раз. Два. Три, - кто-то принялся считать. Но, на этот раз быстрее, словно стараясь вывести молодожёнов на рекорд.
- Всё, на счёт десять бежим, - прошептала Инга.
- А, как же моя мама?
- Мы не на долго. Просто надо перевести дух. Иначе не доживём до конца. А у нас с тобой впереди целая жизнь.
От неожиданности произошедшего никто не попытался остановить убегающих. Мужчины с радостью приняли их поступок за попытку тем самым дать возможность сделать первый, давно ожидаемый гостями перекур.
- Бежим на батарейную гору.
- Бежим, - согласился Паша.
- Оттуда просматривается весь город.
- Откуда ты знаешь? Ведь не были с тобой там никогда.
- Я была там одна. Ведь мой дом совсем рядом. Пошла туда. Хотела посмотреть на город сверху. И, знаешь, даже и не думала, что оттуда так хорошо виден.
- Ну, вот! А ты говорила, что ничего не знала в городе.
- Не знала, но только видела всё сверху. Помнишь, ты мне, как-то говорил, что главное видеть всё в целом.
- Я такое говорил? Слишком уж умён, - улыбнулся Паша.
- Ну, ты в контексте про то, что архитектор должен начинать с крупного, а всё мелкое уже прорисовывается потом.
- Не только архитектор.
- Да. Знаю. Но и художник. Но, они, как ты говорил, идут к этому всю жизнь, - запыхалась Инга. Старалась бежать первой, придерживая платье левой рукой, правой балансируя на узкой тропинке.
- Давай не бегом, - взмолился Павел.
- Нет. Не бегом нельзя. Нас могут поймать. Смотри мы здесь, как на ладони. И, хоть отсюда наблюдаем всё, так же видны и всем снизу.
- Им никогда нас не догнать. Хотя бы только потому, что не додумаются посмотреть наверх, где летают птицы.
Стояли на самой вершине, у развалин крепости. Внизу жил своей жизнью город. Люди копошились возле своих домов. Кто-то переходил дорогу, стоял в очереди. Страна была у их ног, но, казалась сейчас для них чужой. Ставили себя выше. Были молоды, считали; сумеют жить иначе.
На удивление безоблачный, солнечный день был сегодня. Облачка хоть и скапливались где-то у самого горизонта, лишь некоторые из них прорывались г городу. Солнце же прожигало их насквозь, словно расчищая небо над головами, согревая своими лучами. Впереди была целая жизнь.
Крепость простоявшая здесь многие десятилетия, продолжала разрушаться, тем самым говоря; ничто не вечно в этом мире. Но, былая мощь, что таили в себе её стены, говорила об одном – надо жить лишь для того, чтоб приносить пользу. А сколько лет отведено на то каждому, решать не им, простым смертным. Вечностью отдавало от этих стен. Понимали, в непрерывной цепочке дней и событий, так же являются в проносящиеся минуты её частичкой.
Колокол на часовой башне, что будто горела вся в лучах закатного солнца, начал отбивать шестой час вечера.
- Раз Два. Три, - считал Павел.
- Четыре, - вторила ему.
- Пять,
- Шесть часов, - середина жизни.
- Какая ты спешная. Это только начало. Впереди вся ночь, а затем, ещё завтра, и много, много дней, месяцев, лет.
Какое-то время стояли в тишине, ожидая пока гул последнего удара затихнет, уносимый ветром в сторону моря.
Ещё четыре часа назад после того, как их сфотографировали у памятника основателя Выборгского замка, прошли пешком к часовой башне. Не смогли подняться на неё. Дверь была закрыта. Но, стоя у подножия, любовались её высотой, разглядывая проплывающие над ней облака.
- Пойдём вниз? – первой предложила Инга.
- Идём, - обрадовался её решению Павел. Не хотел расстраивать свою мать.
Их отсутствие осталось незамеченным. Несмотря на то, что не было минут тридцать, мероприятие продолжалось своим чередом. Накурившись вдоволь, многие теперь танцевали.
Оказавшись на своих местах с жадностью набросились на еду.
Но, были замечены Таисией Матвеевной, что выйдя на определённый уровень алкогольного опьянения, позволивший ей легко и непринуждённо взять свадьбу в свои руки  теперь руководила процессом.
- А вот и молодые. Пока они снова не исчезли, призываю всех наполнить свои бокалы. Слово теперь просто не может быть не предоставлено Матери нашего молодожёна Павла, Анастасии Фёдоровне.
Музыка затихла. Танцующие без особого энтузиазма подошли к своим местам за столом. Но, поняв, требуется наполнить бокалы, многие обрадовались.
- Я очень рада за наших детей. В военные годы не так-то просто было создать семью. Сейчас же для молодых старается наше правительство. Им везде зелёный свет. Но, хочется пожелать, чтобы никогда не унывали, если неудачи постигнут их. И не дай Бог, чтоб когда-нибудь повторилось то, через что пришлось пройти всем нам. Совет вам да любовь. Не обижайте друг друга, пусть все беды и невзгоды обойдут стороной, - подняла наполненный шампанским бокал.
- А, где же горько? – поинтересовался старший брат Степана Григорьевича. Он уже сидел рядом с Таисией Матвеевной, усадив её на новое место после медленного танца, ожидая пока придёт тот, что сидел здесь прежде, чтоб договориться с ним.
 - Горько не будет. Только сладко, - наотрез отказалась Анастасия Фёдоровна.