Глава XIV. Непростое детство

Наблюдала за своими родителями. Хотела понять, сравнивала их с другими, что видела в детском саду, когда приходили за своими детьми. Любила маму, но постоянно чувствовала какую-то недосказанность с её стороны. Будто хотела дать ей больше, но не умела, не знала, как это сделать. Папа же всегда оставался открыт для неё. Никогда не наблюдала в нём тайны. Разве, что перед днём рождения, когда, казалось, так и хотел раньше времени раскрыть секрет подарка ей, хоть никогда не просила его об этом.
Сначала приходила за ней мама, потом стали чередоваться с папой. Теперь же, последние полгода, приходил только папа. Спросила его:
- Почему мама не заходит за мной?
Показалось растерялся. Не сразу ответил. Словно был весь в своих мыслях. Затем, когда не ждала от него, выйдя вдвоём на улицу из её группы, что была на первом этаже старенького, сложенного из гранитных камней и кирпича здания, вдруг сказал:
- Она задерживается на работе. Да. И к тому же теперь мы практически переселились к бабушке.
- Давай вернёмся к маме.
- Давай, но тогда придётся уезжать в Ленинград.
- А как же бабушка? Мы оставим её одну?
- В том-то всё и дело. Мы не можем уехать отсюда.
Никогда прежде не приходила ему в голову мысль, придётся покинуть этот город. Благодаря военной кафедре не служил в армии. Не представлял себя вне этого города. Попав в него в далёком 1918-ом, прадедушка, которого так и не застал, был вынужден остаться здесь навсегда, будучи похоронен на городском кладбище. Неужели и он так же не сможет покинуть, в отличие от его предков, ставшее ему Родиной место?
Ещё в детстве думал; каким образом складываются обстоятельства, когда люди вынуждены покидать родные для них места. Что вызывает эти порывы. Не сиюминутное же желание служит причиной полного изменения своей жизни? Дедушка с бабушкой бежали от революции и связанных с нею лишений. Но, его жена не бежит от трудностей, или проблем, просто тянется к более комфортным условиям жизни. Но, разве здесь нет всего, что требуется ей? Морской воздух, работа, перспективы роста.
Вот! Именно перспективы. В Ленинграде их больше. А её отец, как видит себя в будущем? Ему также не хватает карьерного роста. Здесь слишком тесно ему. Но, что ж плохого в том, когда человек стремится к большему, считая, его потенциал должен быть раскрыт. Видит в этом своё призвание. Но, что же делать в том случае, если нет у человека стремления копаться в себе, ища во всех закутках своего «Я» скрытые ресурсы. Неужели, если их не удастся реализовать, жизнь пройдёт стороной, оставив у обочины, так и не дав вдохнуть полной грудью?
Много противоречий возникало у него с Ингой. Не соглашалась с ним, когда высказывал своё мнение, словно раздражал её чем-то. Постоянно не была им довольна. Работали в одном проектном институте архитекторами. Ему вскоре могли дать свою бригаду, сделав ГАПом, она же не то, чтоб завидовала, просто не хотела находиться у него в подчинении. Переходить же в другое место не имела возможности из-за отсутствия подобного уровня среди других проектных организаций их небольшого города. Становиться же чиновником, перейдя под крыло главного архитектора города, как предлагал ей Паша, не хотела.
Недовольство давно накапливалось в их отношениях. И, причиной этого были прежде всего её амбиции. Заметил в последнее время, перестала хвалить его решения, что иногда показывал ей, в надежде получить нужный совет, услышать мнение со стороны. Так легче было увидеть ошибки, или недочёты. Холодность и равнодушие ощущал с её стороны.
Все её подруги, с которыми дружила в академии, выгодно женившись, уже имели свои квартиры, машины, ездили на юг с мужьями в отпуск. Он же не мог получить даже прав. Может и не хотел этого, слишком расслабившись, позволяя себе немыслимое – получать удовлетворение от своей работы. Разве мог позволить себе таковое в век возможностей и достижений. Чего же достиг именно он? В чём добился такого результата, коим могла бы похвастаться перед подругами? Ничего, кроме строящихся, школы на пятьсот мест, да одного жилого дома, в пригороде. Что с этого могла поиметь она, кроме его небольшой зарплаты, которой, если бы не её отец, не хватало бы даже на поездку в отпуск на морской курорт, каким-либо другим способом, нежели чем дикарями.
В том году были в Киеве. Останавливались у её родственников. Показала ему свой город. Родившись в нём справедливо считала своим. Сам когда-то мечтал побывать в нём. И, теперь был несказанно рад.
- Неужели тут выпадает снег? – спросил жену, когда гуляли по городу. Было жарко, на небе не облачка.
- Да. И листья на деревьях так же, как и на севере опадают.
Мама рассказывала о квартире в доме на Крещатике. У них даже хранилась фотография её родителей на фоне этого дома. Трёхэтажный, с высокими потолками. Не знала, где именно он находится. Сама никогда не бывала в Киеве. Городе, где её мама нашла своего будущего мужа. Впервые увидев не обратила на него особого внимания.
Баронесса вместе с бароном приезжала в Киев в самом начале лета, пожив там пару недель, уезжали в село, где была у них усадьба. Фёдор Алексеевич будучи сыном хозяев соседнего с семьей Курштайн имения, бывал не только у них в квартире, но и частенько заезжал на обед в гости в усадьбу.
Елизавета Яковлевна постепенно привыкала к Фёдору Алексеевичу. Он был очень скромен. Налёт провинциала присутствовал в его неуверенности, от этого старался говорить громко, словно сельский учитель. Но, вызывал улыбку Лизаветы. Кто бы мог подумать, вскоре решиться просить её руки. Была не то, чтоб удивлена тогда его смелым поступком, скорее ошарашена, не зная, как поступить. Давно хотела замуж, но, не представляла своей жизни вне Санкт-Петербурга. Слишком уж нравились ей его проспекты, пасмурность неба, наводнения, наглые, лихие извозчики и званые обеды. Выросла светским человеком.
Как вскоре стало известно, получал неплохую должность Фёдор Алексеевич, в Петербурге, в сентябре перебираясь туда и подыскивая квартиру под найм. И, сейчас, по причине неопределённости своего личного положения, не знал стоит ли ему искать попросторнее.
Никогда не стремился в город, но уж слишком хорошее озвучено ему предложение, что готов был оставить своё прежнее место, убив тем самым двух зайцев; оказавшись рядом с Елизаветой Яковлевной и попробовав себя в государственной службе на новом для него, столичном уровне.
После этого неожиданного даже для её родителей визита, не знали, что делать. Был князем, родом своим уходя к самим Рюриковичам. В его венах текла кровь основателя Русской государственности. Многочисленные, иные разветвления этого древнего рода растворились среди множества немецких, татарских, и прочих, привнесённых своими гербами в Российскую геральдику ещё при Петре. Но, здесь, вдали от правящей династии, придворной суеты, удалось сохранить всю родословную, вплоть до самого великого князя Владимира другой обособленной ветви, к которой и принадлежал.
Это несколько радовало Якова Карловича, хоть и помнил; его предок, получил свой титул в подарок. Но, сегодня, когда имел лучшее положение в Санкт-Петербургском обществе считал; вариант породниться с предками Русских царей, пусть и не правящей династии, дело нужное. Видел в этом некую тайну, предначертанность свыше. Да и мог помочь своему будущему зятю в росте по карьерной лестнице.
Приятно это было и Елизавете, но неожиданность визита Фёдора Алексеевича в их имение с таковым предложением всё же сильно удивила её. Не чувствовала ничего к этому человеку. Не был мил ей. Только в последний месяц начал привлекать её внимание своим музицированием на рояле, стоящем в гостиной. Играл хорошо, иногда даже в две руки с Торбьорг Константиновной. Была единственным человеком, которого устраивал полностью Фёдор Алексеевич. Яков Карлович, всегда сомневался перед тем, как принять окончательное решение. Но, полностью доверял своей супруге.
Проведя бессонную ночь, Лизавета решилась всё же на ответ, не обязывающий её.
- Милый мой Фёдор Алексеевич, не скрою, очень удивлена была вчера вашим предложением, переданным мне родителями. Которые, впрочем, не видят в нём ничего невозможного. Но… - тут она замолчала.
- Да-да. Я знаю, ваш отец сказал мне вчера, не вправе неволить вас, сам не видя каких-либо преград в моём предложении.
- Но, - словно бы не слышала его слов, продолжила Лизавета: - я всё же хотела бы подождать некоторое время, и дать ответ вам уже в Петербурге, осенью.
- Что ж мадемуазель фон Курштайн, я готов ждать столько, сколько будет угодно, - отпечаталась радость надежды на его лице. Сейчас показался ей ребёнком, которому пообещали игрушечную шпагу и костюм гусара на новый год. Хоть и был старше, но светлые волосы, голубые глаза и всегда гладко выбритое лицо, действовали на неё положительно, не отталкивая, впрочем, и не располагая к себе.

- Инга, я давно хотел найти на Крещатике тот дом, в котором была квартира моих прабабушки и прадедушки. Но не знаю, где он может быть. Во время войны заминированные из-за отступления красной армии были взорваны многие. Так, что и нет никакой надежды увидеть его. Вряд ли сохранился. Впрочем, даже если и цел мог быть надстроен.
- Думаю, в центре. Для этого следует просто пройтись по одной из его сторон, рассматривая все мало-мальски напоминающие его.
Так они и сделали. Но не попадался ему на глаза знакомый по фото с детства дом.
- В этих дореволюционных зданиях очень высокие потолки. Вон, смотри, в этом я даже была один раз в гостях, - указала на тот, что был на другой стороне Крещатика.
- Очень похож на виденный мною на фотографии. Но у этого на три этажа больше.
- Ну, и что с того? Смотри, неужели ты не видишь по фасаду; надстраивали два раза.
- Неужели это он? – остановился у края проезжей части, словно собирался перебежать дорогу.
- Стой! Сумасшедший, схватила его за руку.
- Это он! Там квартира на третьем этаже. Вон те, … раз, два, три…  шесть, семь, окон. И пара в торце, - искал глазами переход.
- Пошли же, я переведу тебя через улицу, - потащила к подземному переходу. Знала где он.
Вошли во двор, настолько зелёный, что был похож на скверик, в котором играли дети.
- Неужели тут было всё так же и до революции?
- Конечно Паш. Ты меня удивляешь, ничего с тех пор не изменилось. И живут здесь теперь такие же не простые люди, что и прежде. Но, что тогда, что сейчас в подъезд так просто не пройдёшь.
- Нет, в том-то и дело, что мои предки не были сложны. И прийти к ним мог, кто угодно. Правда швейцар всё же поинтересовался бы к кому идёт человек.
- Не всё ли равно, не пустит, или просто поинтересуется.
- Нет. Это две большие разницы. Ну, идём же, попробуем пройти, - тянул жену к подъезду Павел.
Она сопротивлялась.
- Ты будто не хочешь идти со мной.
- Не хочу. Да, и к тому же была здесь, как-то прежде. Давно.
- Ничего страшного. Теперь побываешь со мной.
- Я не хочу, - уверенно, уже не оправдываясь, остановилась у самого подъезда, - И, вообще пошли отсюда скорее. Мне здесь не по себе.
- Ты не пойдёшь со мной, – отпустив её руку, потеряв весь пыл, спокойно произнёс, не делая из фразы вопроса. Возмутило её нежелание окунуться в прошлое его семьи. Иначе не мог себе объяснить происходящего.
- Не пойду, - отошла на шаг назад, и спрятала правую руку за спину, словно держала в ней, какую-то записку, что не хотела показывать ему.
- Тогда я один, - обидевшись, потянул на себя ручку двери подъезда.
С неимоверным трудом, будто открывал ворота в прошлое, отворялась высокая створка двухстворчатой двери.
Внутри наблюдалась ещё дореволюционная роскошь, Видимо никогда не сбивалась лепнина с потолков, только лишь множество раз ложилась сверху побелка. Перила лестницы выглядели ещё оригинальными, массивная кабина лифта, так же оставалась неизменной все эти годы, стояла на первом этаже за металлической сеткой шахты.
- Молодой человек, вы собственно к кому? - поинтересовался мужчина, в белой рубашке и галстуке, с пресным выражением лица, никогда не знавшем улыбки.
- Мой прадедушка жил в этом доме на третьем этаже, - виновато оправдался Паша.
- Вы к кому? – словно не слыша его слов, повторил свой вопрос, явно военный в штатском.
- На третьем этаже, в шестой квартире. У меня там родственник.
- Фамилия.
- Барон фон Курштайн, Яков Карлович.
- Такой не проживает, - сверив со списком, ответил военный.
- Нет. Но был, - произнёс, понимая, что у него есть пара-тройка секунд, на то, чтоб покинуть подъезд, пока наконец не дойдёт до замаскированного под гражданского офицера, что молодой человек ищет некоего барона в квартире, где проживает далеко не рядовой для Киева член коммунистической партии.
С гулким шлепком захлопнулась за ним дверь подъезда.
- Как же тебе удалось пройти в этот дом? – не сразу найдя Ингу, поинтересовался у неё, присев рядышком в скверике у подъезда.
- Меня провели.
- Я смотрю у тебя в Киеве было не простое детство, - улыбнулся Паша.
- Я приходила в гости к однокласснику.