Парк на двоих. Рассказ - 4

4

Сёстры Виконики после полуторадневных поисков и  споров объявили, что портативной установки нужной мощности у них нет, а то, что есть тащить к месту раскопок бессмысленно. В итоге набрали контейнер с детекторами и теми приборами, которые некогда использовали «хроники»-исследователи в аномальной зоне. Львиную долю его объёма заняли шары с деструктурированной пеной, а в ручной клади Виконики везли пару капсул с драгоценной оригинальной биомассой. Самоедкин уже второй день безвылазно сидел в Соловье в бывшем доме Ростислава Петровича и общался с его инфом.  Он захотел это сделать сам. Никто толком не понял, какую информацию от робота-инфа Роман хочет получить, потому что инф генерал-коммандера не получал никаких обновлений базы знаний со времени своего создания и, если представлял ценность, то исключительно мемориальную. Однако спорить с Романом никто не стал, он быстро ушёл и «затворился», как с  иронией сказал про него Зет. Ион заметил реакцию брата, но выяснять, в чём дело, не стал. Ника сама заговорила о Самоедкине, когда осталась наедине с супругом.
– Роман взял отпуск и ушёл с должности, ты знаешь? – спросила она, когда они устроились на вечернее чаепитие в гостиной своего дома. – У него личные проблемы. Он начал ускоренно стареть и, что ещё хуже, терять себя.
– Стареть? Терять себя? – удивился Ион. – Мне никто ничего не говорил. Это точно?
Ника кивнула головой и пригубила напиток из чашки. Чай она заваривала только сама в маленьком пузатом фарфоровом чайничке, а заварку ей присылали прямо с плантаций Южной Америки. Кроме Иона и сестры в их семье чайные церемонии больше никто не поддерживал.  Зет иногда принимал участие, но неохотно.
– Я поняла так, что после попадания в темпоральное поле у него запустилась естественная генетическая программа старения, Роман и внешне изменился: погрузнел, замедлился в движениях, – сказала она. – Зачем ты его вызвал сюда? Ты знал про его проблемы?
– Не знал, поверь. Позвать его посоветовал Мих. Он сказал, что у Романа сейчас пауза в делах, а, оказывается, вон оно что… Я-то подумал, что Роман может помочь с загадкой Самборо, даже не подозревая, что они могут оказаться товарищами по несчастью.
Ион крепко задумался, допил свой чай, встал и сказал, что «немного пройдётся».
Ника поняла, что он намерился идти к Роману. Так и есть, из окна она увидела, как муж вышел и быстрым шагом свернул на дорожку к дому Ростислава Петровича – небольшому одноэтажному особняку из розовых блоков с коричневыми углами стен и обрамлениями окон. Ника хотела его дождаться, но уснула. Проснулась она уже под утро от того, что Ион вернулся и растянулся рядом.
– Вместо того, чтобы быть со мной, ты всю ночь болтал с Самоедкиным, – укоризненно прошептала она, прижимаясь к любимому. – Тебе и Зету повезло, что мы с Викой совершенно не ревнивые…
– Мы осознанно сделали свой выбор, – улыбнулся Ион. – С Самоедкиным я не болтал: он сам спал за столом и продолжает спать. Давай последуем его мудрому примеру…
Самоедкина Петерс действительно нашёл крепко спящим за столом в кабинете генерал-коммандера. Изображавший бывшего хозяина дома инф на экране терминала до боли знакомым жестом надел очки и пристально посмотрел на Иона.
– Не буди Самоедкина, – сказал инф. – Он спит. Хорошо, что пришёл. Где Зет?
Ион сел за приставной столик и аккуратно развернул терминал в свою сторону.
– Я пришёл один, Ростислав Петрович. Роман болен.
– Уже знаю, – кивнул «шеф», снимая очки, что означало у него окончание официальной части и начало «нормальной» беседы. – Он изменился. Но я тоже не стоял на месте. У меня было время найти в банке кодов подходящий алгоритм и сильно модифицироваться. Как понимаю, я теперь могу подать на статус самоорганизованной электронной личности?
– На Земле пока нет такого статуса, Ростислав Петрович.
– Есть, стажёр. Это экспериментальный статус для разведчиков-автоматов Дальнего Космоса.
При упоминании «Дальнего Космоса» Ион сразу вспомнил про Тадеуша Ковальски и рассказал о встрече с ним.
– Погоди-ка, погоди… – переспросил инф. – Ковальски? Ты не ошибся?
– Не ошибся, Ростислав Петрович, хотя признать его сразу не смог. Дядюшка Тад сильно изменился.
– Дело в том, что Ковальски – один из наших старейших сотрудников, мне приходилось с ним работать. Была у нас комиссия такая, вроде КОМКОНа у старых добрых Стругацких, читал их? – получив от Петерса утвердительный кивок, инф продолжил. – Ковальски получил какое-то иное задание, я потерял его из виду, а он, оказывается,  на внешних линиях скрылся…
– Ковальски следил за моим отцом? – спросил Ион.
– Никто за Яном не следил, – поморщился на экране инф. Ион поймал себя на том, что забывает, что говорит с роботом, настолько изображение было реалистично. – Скажем так:  следили не за твоим отцом, а за «мозаикой», не совсем понимая тогда, что она такое. А твоего отца просто тянуло в горы и на некоторые определённые места в «мозаике».
Петер вытащил из кармана коробочку с кристаллами от Тадеуша, раскрыл её и положил перед терминалом.   
– Что это? – спросил инф.
– Кристаллы из наших гор, которые Тадеуш просил меня вернуть на место в «мозаику». Они из Трёхречья. Возможно, это кристаллы с исчезнувшей пирамиды.
– Он попросил тебя? А сам он не мог их вернуть, раз прилетел на Землю? Странно… Ион, немедленно свяжись с нашим Главным офисом, личный код Тадеуша я сейчас тебе продиктую, пусть срочно проверят, жив ли он ещё.
– Есть, генерал! – Петерс даже почувствовал какое-то облегчение от поступившего распоряжения.
– Мои команды – это не приказы, это руководства к действию, – неожиданно улыбнулся на экране инф, словно поняв состояние человека. Он продиктовал личный код Ковальски и добавил:
– Нет у меня статуса, чтобы приказывать. И доложить вы мне можете толком, что происходит у вас, стажёры?
– Есть, доложить, – машинально ответил Ион, отправляя на своём коммуникаторе запрос в офис на Тадеуша. Ответ поступил неожиданно быстро. Ион два раза перечитал его, потом озвучил:
– Ответ офиса: в списках не значится.
Наступило молчание. Инф, видимо, работал с перегрузкой, потому что контроль его программы за генерацией изображения ослаб, глаза на экране то сходились к переносице, что разбегались в стороны, а черты лица смазались. Ион отправил брату просьбу срочно подойти к нему и только сейчас вспомнил, что Зет с Викой как раз сегодня улетели к детям в Загорный. Но брат откликнулся и прислал своё фото в гриме с какого-то очередного самодеятельного спектакля. Было ясно, что быстро он никак не придёт. Ион закрыл глаза,  сконцентрировался и выдохнул:
– Разрешите доложить, Ростислав Петрович?
Инф сразу приобрёл чёткость.
– Докладывайте, – произнёс он.
– Наша группа расследовала исчезновение инспектора Службы жизни Жанны Орк, в ходе расследования обнаружился её интерес к архивным материалам, связанным с известным опытом со временем в Церне. Дальше выяснилось, что она не Жанна Орк, а Жанна Орсер, родная сестра архивиста Франсуа Орсера и внучка темпорального физика Николая Орса.
– А Орсер откуда взялся? – спросил инф.
– Зет нашёл, что Орсер – это фамилия клона сына физика Орса, который и погиб вместе с его женой при взрыве личного дома. Сын совершенно неприметно жил под фамилией Орсера, вырастил детей – Жанну и Франсуа. Но они считались сводными братом и сестрой. Не знаю, с чего они так перемудрили… Жанна после аварии в Церне изменила фамилию и стала Жанной Орк. Жилим они с братом в Церне в квартире Яра Самборо, известного архивиста и хранителя фондов. Все они имеют прямое отношение к неудачному опыту в Церне, который привёл к возникновению аномальной зоны, появлению Вебсика и прочим известным событиям. Яра Самборо мы знали лично, он инициатор создания архивного фонда по тому опыту в Церне…
– Прямо семейная история, – улыбнулся генерал-коммандер. – Продолжайте.
– Есть фото, подтверждающее, что физик Орс и архивист Самборо – одно лицо.  Мы предполагаем, что  у отца и сына Орсов были персональные клоны, – выпалил Ион. – Яр Самборо – это сильно постаревший физик Орс. После взрыва в своём доме и гибели жены Анны Николай Орс эмигрировал на Марс, а на Земле остался архивист Яр Самборо. Сын Орса продолжил жить на Земле под фамилией погибшего при взрыве дома собственного клона.
– Вот оно что… – протянул Ростислав Петрович на экране и потёр рукой подбородок. – А не наоборот? Все равно путаница какая-то.
– От клонов дети не рождаются, а у Орсеров родилась Жанна, – пояснил Ион. – К сожалению, Жанна и Франсуа Орсер скончались при весьма странных обстоятельствах. Жанна умерла на пути в санаторий Космофлота во время остановки, позже ушёл из жизни её брат, в последнем случае есть часть нашей вины…
– Что вы натворили? – строго взглянул на Иона с экрана знаменитый «глаз Ростислава».
– Когда я заинтересовался сломанным карандашом, то Орсер неожиданно странно себя повёл, и Зет его обездвижил, – признался Ион. – Нам не следовало этого делать, но, что сделано – то сделано. Медики отправили его в санаторий Космофлота, у его был провал памяти, но кое-какие сведения потом он и его сестра успели нам сообщить…
– Что именно?
– Сведения из своей семейной истории, из которых ясно, что Яр Самборо – их родной дед. Сообщили некоторые подробности того эксперимента со временем в Церне. Виден марсианский след.
– Сколько я вас учил: не спешите с выводами, и пока всё в пустую, – вздохнул с экрана Ростислав Петрович. – Марсианский след, если захотеть, можно на каждом углу увидеть, было бы желание. Если он вам кажется, то это ровным счётом ничего не значит. В старину говорили: если кажется – крестись.
– Это как? – не понял Ион.
– А вот так, – показал инф. – Факты нужны, факты.
– Первый факт в том, что корпус архивных материалов по эксперименту в Церне подвергся целенаправленной выемке материалов под предлогом  так называемой «экспертизы». Формирование фонда инициировал Яр Самборо, он же долгое время курировал все работы с ним. Второй факт, что эксперимент в Церне имел целью вовсе не «прокол времени», а  нечто другое.
– Любопытно, –  поднял бровь Ростислав Петрович. Ион впервые подумал, что всё-таки синтезированные образы от лукавого: реальный «шеф» так бровь не поднимал никогда. – И что же?
– Пока не совсем понятно,  Ростислав Петрович, –  ответил Ион. – Точно известно, что жена Николая Орса и сам он в результате каких-то домашних экспериментов стали ускоренно стареть, сильно изменилась внешность Жанны Орсер после аварии в Церне, погибли все участники того эксперимента. Напоминает «разрушение времени». Такие же симптомы старения сейчас у Самоедкина… Напрашивается аналогия.
Крепко спящий до этого Самоедкин вдруг чихнул и проснулся. Увидев сидящего за терминалом Иона, он растерянно заморгал и спросил:
– Привет, ты давно тут?
– Только пришёл, – успокоил его Петерс. – У тебя переутомление, Роман. Переберись из-за стола на диван ¬и выспись. Я беседую с инфом Ростислава Петровича.
Инф на экране жестом показал, что беседа с ним закончена, и Иону надо переключиться на Романа.
– Я с ним тоже говорил, – зевнул Самоедкин. – Очень интересный инф. Он навёл меня на правильные мысли, но я от них очень устал и, кажется, заснул...
– Какие такие мысли он посоветовал, если не секрет? – поинтересовался Ион.
– Ну что ты, как маленький, право? – улыбнулся Роман. – Замечательный инф. Он же ничего не советует, но помогает расставить свои собственные мысли по местам. Просто у меня мыслей было много, и я заснул от них. Короче, мне надо самому себя вытаскивать. Только так. Ладно, Ион ты просил приехать, я прибыл. Чем могу помочь?
Когда Петерс объяснил, зачем ему понадобился Роман, тот сразу отмахнулся:
– Ещё при моделировании лаборатории в Монтоке я понял, что  там никакого путешествия на Марс не было, а когда сам попал, то ещё больше убедился. Мозг человека работает только в реальном времени, стоит внести отклонения, как мозг даёт искажённую картину, как кривое зеркало, в котором обычная квадратная комната может бесконечным тоннелем показаться. Ион, задай себе вопрос: с чего вдруг описания того «Марса» так землеподобны? Это всё-таки другая планета, пусть и земного типа. Олега Дегова вспомни, его рассказы про видения картин из «прошлого» Марса? Фантасты столько раз рассказывали про субпространство и гиперпереход, до которого мы так и не добрались, но красочные детальные описания имеем. Знаешь, для чего при опыте в Церне художники понадобились? Тогда не умели фиксировать мыслеобразы, вот и решили зарисовать: вдруг что дельное проскочит? Остроумно, ничего не скажешь, но жестоко. Вся группа погибла.
Роман замолчал и нарисовал пальцем на столе какую-то фигуру, после чего продолжил.
– В Монтоке для опытов использовали инвалидов, знаешь об этом?
– Инвалидов? Напомни?
– Так раньше называли людей с физическими недостатками или увечьями. Сегодня это слово уже редко кто знает, а в двадцатом веке таких много было.  Для них даже особенные Олимпийские игры устраивали – Параолимпийские. Люди бесконечной силы воли, я считаю, делали невозможное. В Монтоке была группа инвалидов, иначе сложно объяснить устройство некоторых кресел, на которых могли сидеть только безногие, или специальные ложементы… Волевые усилия над телом у них могли развивать сенситивные способности. Но гуманностью там не пахло, Ион. Неизвестно, скольких одурманенных бедняг они жарили  на креслах внутри темпоральных катушек… У нас был мул, биоробот, мы хорошо представляем себе температуры тех «рабочих режимов»… Это пекло.
– У них могли быть скафандры, – неуверенно возразил Ион. – Термокостюмы…
– Мы нашли только остатки жаростойких накидок, какие некогда в горячих металлургических цехах использовали, – вздохнул Роман. – Какие скафандры, ты что? Об испытателях никто не заботился, думаю... Расходный материал…  Обезьянник тоже был, приматов привязывали… Там были страшные помещения с клетками. Но я не об этом. Их могли заманивать на опыты обманом, обещая, например, исцеление от недуга... И ни в каких архивах никаких следов не сыскать.
– Их потом могли уничтожить, Роман.
– Вероятность преднамеренного уничтожения есть, – согласился Самоедкин. – Но могли и сохранить, только в какой-то иной форме, скажем, в ином времени. Меня в твоём рассказе сразу  заинтересовала голограмма с Крисом Мейном, которую вы с Зетом нашли в парке. Ты точно убеждён, что нет скрытых слоёв информации?
– Их специально искали, но не нашли. Запись произведена на первичный носитель, источник не сохранился.
– Скажи пожалуйста, а с чего сделана запись? Насколько знаю, скрытые метки и указания на оригинал при записи голограмм – обязательны, – зевая, поинтересовался Самоедкин.
– При перезаписи, – уточнил Ион. – Это старый архивный спор: что есть оригинал? При прямом цифровом генерировании голографического образа его первичная запись считается оригиналом. Но ты прав: любой супермозг оставит «следы» своей работы в алгоритмах сглаживания или ещё в чём-то… Мы ничего не нашли. Действительно, как получена запись?
– У меня есть предложение, – внимательно посмотрел на него Роман. – Я сейчас переберусь спать дальше на диван, высплюсь, а потом поеду в Церн и поброжу в том  «Парке заповедных троп»: что-то мне внутри  говорит, что стоит мне там побродить. Вам тут я совершенно бесполезен. 
Ион посмотрел на него и неожиданно легко согласился.
– Тебя Мартин на дисколёте может подбросить, – предложил он.
Вскоре Роман растянулся и засопел на диване, а Петерс  вернулся домой.

Продолжение http://proza.ru/2021/12/30/1118