Дети. Глава 1. Опоздание

Им небыло страшно поначалу. И не грызли черти сомнений. Даже наоборот, это было смешно, это было приключением. И страха поначалу – небыло. Конечно, сердце колотилось, как у крыса в крысоловке, но это был не страх – волнение, возбуждение от беда и – да, первая тень беспокойства. Но пока не страх.
Сначала они бегали взявшись за руки, но потом оказалось, что так бежать страшно неудобно и Оля с досадой разжала пальчики:
- Я за тобой не успеваю, ты бежишь слишком быстро!
Саше захотелось сказать в ответ что-то обидно – резкий, злой порыв. Но он не смог быстро придумать достаточно коротки и достаточно колкий ответ, чтобы он был в тему. И он промолчал. Иногда Оля его сильно раздражала. Непонятно чем – обычная такая девка, как все девки из школы – тупая, скучная, таскает с собой блокнот, в который записывает, что ей родители купили и все время, дура, заколки разноцветные покупает. Саша бы с ней и не дружил, что ему с ней делать, просто дружили их родители – ходили друг к другу в гости, и на всю школу только он, Саша, и эта дура Оля не из семей нищебродов, которые думают как от зарплаты к зарплате дотянуть. Оля, вот, уже три раза в Египте была, а другие дальше собственных дач и бабушкиных сел вряд ли видели что.
Пауза затянулась. Оля стояла тяжело дыша там, где и остановилась – на углу какого-то дома. И, кажется, дальше идти и не собиралась.
- Ты идешь? Мы и так уже на два часа опоздали, мама прибьет!
Последнюю фразу он, конечно, сказал зря. Получилось как-то по-детски, и он вдруг смутился. Так и представил – завтра Оля расскажет своим дурам-подружкам, что он, Саша, боится своей мамы. Конечно, боится! Как будто сама Оля своих родителей не боится… Наверняка же она когда у них отпрашивается, то никогда не опаздывает.
- Ладно, идем… - сказала Оля.
- Надо было на такси поехать, - сказал Саша так, как будто всю жизнь только на такси и ездил. Конечно, ездил, но только тогда, когда его заказывали Олины родители. А вот его мама заказать такси не додумалась. Или занята была. Вообще она часто про него забывала, может быть и в этот раз пронесет? Вот придут они с Олей домой, а мамы еще дома нет… может быть получится еще видак посмотреть.
Оля шла нарочито медленно. Опять начинались бабьи капризы, раздосадованно констатировал просто себя Саша и уже не скрывая своего раздражения, прикрикнул:
- Ну что опять?!
- Я ногу натерла, - пожаловалась Оля: - Ты так бежал…
- Вот на дискотеке ты ногу не натирала, когда я тебе говорил, что мы опаздываем, - теперь он говорил как взрослый, так что про его боязнь перед мамой, Оля могла бы и забыть. По крайней мере он так надеялся: - Оля, я иду домой, быстро иду! А ты – как хочешь…
- Если ты меня тут бросишь, я твоей маме все расскажу! – заныла Оля. И она явно не шутила. Она действительно могла это сделать. Изобразить на своем глупом лице детскую тупую невинность и сказать тоненьким голосочком:
- Лариса Алексеевна, мы так бежали, мы так опаздывали, я так переживала… Но я натерла ногу, до крови! А Саша взял меня и бро-о-осил. И я шла ночью одна-а-а!
И возможно даже Оля начнет плакать. И снова дома будет страшный скандал. Мама будет объяснять Саше, как важно дружить с Олей, ведь у нее такие хорошие и такие ПОЛЕЗНЫЕ родители. И что очень плохо, что он ведет себя так…
- Идем… - еще раз попросил Саша и пошел вперед не оглядываясь. Ему вдруг как-то с невероятной очевидностью стало ясно, что неприятностей с мамой не избежать.
В принципе, до дома было уже совсем недалеко. Ну, потеряют они еще минут пятнадцать – какая разница, ведь они и так уже на два часа опоздали.
Дверь в квартиру Саша открыл своим ключом. Если мама и была дома, была еще небольшая надежда, что она забыла до скольких их отпускала, или вообще легла спать, поэтому не заметит, что они пришли с таким сильным опозданием.
Надежды не оправдались – сквозь щель под дверью комнаты Ларисы Алексеевны в темную гостиную выскакивали чертики бледных бликов – она смотрела телевизор.
Когда Саша запирал за собой входную дверь, мама выглянула и хрипло спросила:
- Кто из вас не научился по часам понимать?
Оля захныкала:
- Я ногу натерла…
- Вы еще и пешком шли?!
- А я не знаю, как такси вызывать, мне всегда родители заказывали…
Саша внутренне выдохнул с облегчением: Оля, конечно, дура, но получается, что вот сейчас она спасла положение, да и при ней мама не станет буянить.
Лариса Алексеевна выдержала паузу, смерила обоих долгим взглядом. Блики от телевизора бросали на ее лицо синие, покойничий отсвет. Под глазами лежали два черных круга – как от несмытой косметики или усталости. Было начало третьего ночи.
- Я вам постелила, - сказала она в конце концов: - Оля спит там!
Сашина мама коротко ткнула в сторону одной из дверей. Когда-то там была папина комната.
- Завтра встану поздно, хочу выспаться. Не опаздывайте в школу.
Она открыла рот, как будто хотела сказать еще что-то, но забыла что именно. Потом просто пожала плечами и ушла к себе.
Оля зевнула и как будто с насмешкой сквозь зевоту сказала:
- Ну, вот… А ты боялся!
У Саши вдоль позвоночника пробежал один холодный муравей. Ну, точно, завтра эта дура на всю школу растреплет, что он боится маму. Как малыш.
- Я пошла спать.
- Да пошла ты… - шепотом сказал Саша ей в след. Оля толи не расслышала, толи не стала обращать внимание.
Зайдя к себе в комнату, Саша быстро разделся и залез под одеяло. Ему тоже очень хотелось спать, но быстро уснуть никогда не получалось – он лежал под холодным одеялом, неуютно поджав под себя колени (ледяные ступни никак не хотели найти себе удобное положение и согреться) и слушал ночные звуки, доносившиеся из недр большой квартиры. Когда-то они жили тут втроем – он, мама и папа. Но потом, когда дела у папы стали идти не очень хорошо, а у мамы – наоборот, все ладилось, они развелись. Маме остались два продуктовых магазина и мебельная фирма, где делали обивку старым диванам и делали шкафы-купе, а папе – только машина. А потом папа попал в аварию и умер. Впрочем, Саша никогда особенно по нему не грустил. Просто раздумывал, что раньше, когда в квартире жило трое, она казалась меньше. Пусть папа все время сидел в своей комнате или в командировках, он все равно ощущался частью этого дома, этого жилья. А теперь его уже давно нет.
И Саша не часто вспоминал о папе, но когда вспоминал – на ум всегда приходила та их единственная совместная поездка на море, когда они долго ехали в поезде, а потом – в автобусе. И папа всю дорогу читал ему вслух «Маленького принца». А когда они были на пляже, папа учил Сашу нырять – ставил его к себе на плечи и так высоко подбрасывал над водой, что брызг потом было очень много, а Саша уходил очень глубоко под воду. Саше это совсем не нравилось, он захлебывался и даже пару раз начинал тихо плакать. Но папа заставлял его нырять снова и снова, и говорил, что на самом деле это весело…
Когда папы не стало, мама начала приводить домой угрюмого лысого мужика, которого Саше полагалось называть дядей Игорем. И он даже несколько месяцев прожил вместе с ними, он как и папа, он либо сидел в комнате, либо уходил по делам и дома не бывал. А потом стал жить где-то (Саша забыл точное название) в Испании и только изредка проведывал его и маму. При этом мама страшно ругалась и говорила: «Тут мои магазины, в Испании твои рестораны, так жить нельзя! Открой мне хотя бы один магазин в Испании и я уеду!», а дядя Игорь то хмурился, то смеялся.
Да, мама говорила как-то так и требовала магазин. Но сейчас, засыпая, Саша думал не об этом. Он слушал шорохи и шумы засыпающей квартиры. Где-то бродили сквозняки и вздрагивали двери. Как будто кто-то большой и грузный пытался в них вломиться.
Но вот затих телевизор в маминой комнате и Саша почувствовал, что уже совсем согрелся. Прислушиваясь к тишине, он постепенно проваливался в дрему, а потом крепко уснул.
Снов в ту ночь в квартире ни у кого небыло.