Роковое путешествие

                Если тебе не удалась жизнь, то, 
                может быть, удастся смерть?
                Фридрих Ницше.    
               

  Группа туристов, сгрудившись в тамбуре электрички, готовилась к выходу. Трое мужчин и три женщины находились в приподнятом настроении.
Поезд, замедляя ход, лязгнул буферами, недовольно прошипел тормозной системой и плавно остановился.
Перрон отсутствовал. Прохор Игнатьевич первым спрыгнул с подножки и, повернувшись к вагону, приготовился принимать вещи. Он был старшим группы.
- Ниночка, как же ты теперь будешь прыгать с рюкзаком? – спросил мужчина, который минуту назад по настоятельной просьбе женщины водрузил на неё объёмистую поклажу.
- А ты, Коленька, сейчас поможешь мне его снять.
- Хорошо, Нинок, - без особого удовольствия отозвался Коля.
- Люба, бросай и ты свой рюкзак, а то останешься в поезде, - посоветовал Прохор Игнатьевич снизу.
- Паша одну меня не оставит, товарищ капитан. Правда, Паша?
- Угу, - без каких-либо эмоций отозвался угрюмого вида мужчина.
Он спрыгнул на землю, протянул сильные волосатые руки и принял, как ребёнка, хрупкую белокурую Любу.
Вагон дёрнулся и медленно поплыл мимо высадившихся туристов.
- Та-ак, дети речной стихии, все здесь? Пересчитываться не будем? – бодро пошутил Прохор Игнатьевич.
- Все, все, - недовольно пробурчал Паша. – Веди, Сусанин, дальше.
Мужчины помогли женщинам надеть рюкзаки, навьючили огромный скарб друг на друга и двинулись в путь. Никто не роптал, все были полны сил и энергии.
К вечеру добрались до реки. Женщины, едва сбросив с себя груз, разом упали в траву. Мужчины, переговорив о чём-то между собой, принялись строить шалаш.
Через пару часов укрытие было готово, женщины к этому времени приготовили ужин.
Группа расположилась у костра полукругом, разбившись на пары. Молчаливый Павел достал спиртное и разлил в пластмассовые стаканчики.
- Ну, дай Бог удачно сплавиться, - бесцветным голосом произнёс он и лихо опорожнил тару. За ним последовали все остальные.
Следующий тост произнесла Люба, друзья опять дружно выпили. 
Надежда вела себя очень скромно и в красноречии не состязалась. Она сидела подле Прохора Игнатьевича и с нескрываемым интересом слушала тосты, которые следовали один за другим. Со стороны могло показаться, будто ужин у костра был подготовлен невидимым массовиком-затейником заранее, по специальному сценарию. Пауза наступала лишь на то время, пока все старательно пережёвывали закуску.
Несколько пустых бутылок, сложенных в траве, являлись наглядным подтверждением приличных объёмов, принятых туристами «на грудь».
Языки Любы и Нины уже заплетались, но расхорохорившись, они не желали останавливаться.
Прохор Игнатьевич попытался было их урезонить, но его попытки не принесли должного результата. Взбалмошные подруги пьяно галдели и требовали продолжения веселья.
Когда сумерки незаметно подкрались к разгулявшимся туристам, Николай вдруг вспомнил о палатке.
- Друзья мои, я совсем запамятовал, но нам нужна ещё одна крыша, однако.
- На кой хрен она нам, если есть шалаш? – вытянув руки вверх, задала вопрос Нина.
- Ниночка, в шалаше мы все не поместимся. К тому же, как бы это лучше выразиться, - подвыпивший Николай на секунду замялся, - у Прохора Игнатьевича и Надежды Михайловны сегодня что-то вроде брачной ночи. Шалаш мы с Пашей построили для них.
- Коля, что ты мелешь? Какая брачная ночь? – с большим смущением одёрнул друга Прохор Игнатьевич.
- Стоп, машина, капитан! Ты же сам мне говорил, что палатка четырёхместная, и её пространства на всех не хватит. Вот мы и поставили шалаш, как дополнительную жилплощадь.
Прохор Игнатьевич Уваров был холост. С Надеждой Михайловной, солидной и самостоятельной женщиной, он познакомился сравнительно недавно.
Долгое время не имевший женской ласки и домашнего уюта, Прохор Игнатьевич сразу влюбился в степенную женщину и готов был сделать ей предложение руки и сердца.
Он работал простым инженером и, вполне понятно, испытывал некоторые финансовые затруднения. Пригласить возлюбленную на отдых за границей Уваров, естественно, не мог. Оставалось одно: вместе полюбоваться российскими красотами.
Он решил осуществить свою давнюю мечту – сплавиться на плоту по сварливой уральской реке.
Решиться на такое мероприятие вдвоём было очень рискованно, и Прохор Игнатьевич уговорил своих друзей составить им компанию.
 - Тогда объясните мне, как вы собираетесь уместиться в этой тесной палатке на плоту? – не унималась Люба.
- Двое из нас всегда будут находиться вне палатки. На боевом дежурстве, так сказать, - неожиданно высказался молчун Паша.
Глаза Уварова засветились благодарностью, он облегчённо выдохнул. Вступать в полемику с изрядно захмелевшей женщиной ему не хотелось.
- В таком случае предлагаю бросить жребий, - не желая уступать место в шалаше, заявила неугомонная блондинка. – Я тоже не прочь провести брачную ночь.
Её качнуло, она едва устояла на ногах.
- Нинуль, а ты согласна провести брачную ночь с Колей? – уже не контролируя себя, икнула Любаша.
Павел взглянул на неё и поморщился, как от зубной боли.
- Всё. Вопрос закрыт, - решительно заявил он. – Никакого жребия. Прохор и Надя – в шалаше, мы четверо – в палатке.
Мужчины быстро поставили палатку, занесли спальные мешки.
Усталость и спиртное сделало своё дело. Едва головы туристов коснулись изголовья спального мешка, наступила тишина.
Первым пробудился Уваров. Стараясь не разбудить Надежду, он тихонько выбрался из шалаша.
Солнце уже давно проснулось и ласково прогревало землю. От неё отделялся едва различимый парок, в котором плясали удаленные предметы. Впереди, метрах в трёхстах вверх по реке, из воды выпирал небольшой остров, на нём виднелись разбросанные брёвна. По всему видать, вынес их туда шальной весенний паводок.
- Не спится, капитан? – услышал Уваров голос Николая позади себя и обернулся.
- Спи, не спи, а плот вязать надо. Видишь вон тот остров?
- Вижу, близорукостью не страдаю.
- Вот туда-то мы и направимся после завтрака.
- Это ещё для чего?
- Неужели не догадываешься?
- По правде говоря, нет.
- Брёвна там. Сухие. Не рубить же вековые ели.
- Согласен, но как туда попасть? Вода холодная, течение сильное. Ни вброд, ни вплавь.
- Вот в этом-то и вся загвоздка. Будем думать. А пока пошли будить команду. Позавтракаем и за дело.
Будить не пришлось никого. Люди проснулись самостоятельно и не спеша подтягивались к месту вчерашней вечеринки. Павел с хмурым лицом принялся разводить костёр. Крупные угли ещё дымились, не успев погаснуть за ночь. Брошенная на них береста, шумно потрескивая, стала скручиваться в трубочку. Из неё тонкой струйкой повалил дымок, потом показались робкие язычки пламени и, наконец, она ярко вспыхнула. Павел подбросил охапку сухих веток, и костёр ожил.
Любаша и Нина с угрюмыми, чуть припухшими лицами, отрешённо пристроились в сторонке и беспрестанно зевали. Хмель ещё не успел выветриться у них из головы, и сейчас они тупыми взглядами смотрели в огонь. Надежда расстелила на траве легкую скатерть и расставляла посуду.
Завтракали долго, перебрасываясь отдельными фразами лишь по необходимости. Разговор не клеился. Женщины, выпив по кружке чая, вновь отправились в палатку.
- Учтите, дамы, долго отдыхать не получится. Свяжем плот и – в путь, - предупредил Уваров Любу и Нину.
- Ну что, мужики? Червяка заморили, пора и за работу? – с начальственной ноткой в голосе обратился он к своим друзьям.
- Как прикажешь, капитан, - с ноткой ехидства в голосе отозвался Павел.
 Николай без слов принялся доставать из вещмешков всё необходимое для вязки плотов – гвозди, скобы, топоры, верёвки, багор.
Спустя некоторое время они втроём отправились вверх по реке искать переправу.
Поиски, к счастью, оказались недолгими. На песчаной отмели нашлись три корявых бревна-маломерка. Использовать в дальнейшем их не имело смысла, но для переправы на остров они сгодились.
С большим трудом удалось преодолеть сильное течение. Крайнее бревно уродливого плота с трухлявым дуплом уткнулось в противоположный берег. Николай, потеряв равновесие, очутился в воде.
- Чёрт подери! Путешественник хренов, - выругал он сам себя и, присев на камень, слил воду из сапог.
Уваров и Павел пошли осматривать брёвна.
- И сколько же нам их потребуется? – спросил подошедший Николай.
Прохор Игнатьевич и сам не знал, каким должен быть хороший устойчивый плот. Желая скрыть свою неосведомлённость, он ответил наугад, придавая голосу уверенную интонацию.
- Думаю, с десяток брёвен будет достаточно.
- Много тоже излишне, - включился в разговор Николай. – Тяжеловат получится, управлять будет трудно. Видели, какое течение? Начнёт швырять на берег, замучаемся стаскивать назад, в воду. Пупки развяжутся.
- И то верно, - согласился Прохор Игнатьевич.
Брёвна оказались что надо: ровные, сухие и не очень толстые. Мужчины скатили их баграми к воде. Павел вырубил из черёмухи три толстые жерди и бросил поперёк будущего плота. Достал гвозди и принялся приколачивать к брёвнам.
Во второй половине дня плот был готов. Уваров наломал пихтового лапника и уложил поверх брёвен.
- Ну, с Богом, путешественники, - проговорил он и, багровея от натуги, налёг на шест всем телом.
Погрузка шла, как в цыганском таборе, – шумно и бестолково. Наконец, палатка была установлена, вещи перекочевали на плот. Николай и Павел с шестами в руках ждали команды к отплытию.
Уваров в сапогах-броднях подошёл к колышку, вбитому в галечник, и отвязал верёвку. Бросил конец на плот. Общими усилиями стащили с берега просевшие крайние бревна. Плот закачался на воде.
- Ура-а! – дружно закричали женщины. – Путешествие начинается! Поплыли, капитан!
- Плавает только дерьмо в проруби, - чуть слышно буркнул недовольный Николай. Сапоги его не просохли, он испытывал дискомфорт.
- Предлагаю накрыть стол и пообедать, - сказал капитан.
Немного помолчав, будто взвешивая что-то про себя, он вдруг улыбнулся и добавил:
- Разрешается по сто граммов огненной воды, но не более. Маршрут только начинается, все ещё впереди.
- Ура-а! – ещё раз прокричали Люба и Нина. Надежда Михайловна лишь хмыкнула скептически.
Всё повторилось в точности, как в предыдущий вечер. Вновь, один за другим, последовали тосты. Веселье стремительно набрало большие обороты.
Солнце висело ещё достаточно высоко, а члены команды Уварова, одурманенные водкой, уже заползли в палатку. Оттуда слышался храп вперемежку с посвистыванием.
«Ничего, пусть поспят, - рассудил капитан. – До темноты ещё много времени, проспятся. Присмотрю удачный причал, разбужу Пашу. Тихонько причалим, подруги наши и не почувствуют. Переночуем».
Он достал спиннинг, уселся на раскладной брезентовый стульчик и стал забрасывать блесну. Безрезультатно побросав её во все стороны с полчаса, Уваров смотал леску.
Ничего не предвещало опасности. Спокойная гладь воды, едва уловимое течение. Плот как бы замер на одном месте. Только вглядываясь внимательно в неподвижные ели на берегу, можно было определить, что он движется. Прохор Игнатьевич сгрёб кучнее пихтовые ветки, прилёг. Незаметно заснул. Плёс кончился, река делилась на два рукава. Неуправляемый плот снесло течением в левый рукав – опасный и несудоходный.
…Шум переката разбудил Уварова. Ничего не понимая со сна, он увидел впереди огромные скалы. Добрая половина русла исчезала под нависающими гранитными глыбами. Плот с неимоверной быстротой гнало прямо на них. Уваров интуитивно нащупал шест, встал на край плота и вонзил его в клокочущую воду. Шест тут же снесло, едва не вырвав из рук. Тогда капитан принялся лихорадочно грести им, пытаясь отвернуть плот от неумолимо быстро надвигающихся скал.
«Бесполезно», - в ужасе подумал он и вместо того, чтобы растормошить спящих, принялся кричать:
- Коля, Паша! Полундра! Вставайте!
Крик капитана либо заглушил шум беснующейся воды, либо друзья его просто проигнорировали. Из палатки никто не появился.
- Ребята, девочки! Берите вещи и прыгайте! Пры-ыгайте! – стараясь перекричать стихию, надрывался Уваров. – Пры-ыгайте! Быстрее! Сейчас врежемся!
 Видя безвыходность положения, он схватил свой рюкзак и, с силой оттолкнувшись от крайнего бревна, прыгнул в воду как можно дальше. Уже находясь в бурлящем водовороте, он разглядел, как выскочил из палатки вначале Павел, за ним показалась Надежда.
Уварова потащило ко дну, и он с головой погрузился под воду. Раздался сильный удар. Поперечины плота, словно спички, с приглушенным треском разлетелись в разные стороны, а мощные брёвна, как ловкие дельфины, поднырнули под скалы. Напоминанием о том, что минуту назад на поверхности реки был плот, а на нём стояла палатка, остался лишь небольшой кусок ярко-голубой ткани, зацепившейся за острый камень. Оглушённых людей с жадностью поглотила пучина.
Прохор Игнатьевич беспомощно барахтался под водой, отчаянно пытаясь выбраться на поверхность. Он стал уже задыхаться, как вдруг та же неведомая сила вытолкнула его обратно наверх. Судорожно втянув в легкие воздух, Уваров изо всех сил стал грести к берегу. Силы совсем оставили его, когда под ногами прощупалось дно. На отмель он вылез на четвереньках. Вода всё-таки попала в лёгкие, и тошнота подкатывала к горлу.
Едва капитан отплевался, как в мозгу стрельнула мысль: «Чёрт возьми, а где Паша, Надя? Они ведь прыгнули следом за мной. Или мне показалось?»
Остывающий диск светила с поспешностью падал за рваную тучу, озаряя водную гладь золотистой плёнкой. Взгляд Уварова блуждал по поверхности и неожиданно задержался на одиночных брёвнах, медленно плывущих впереди. Обломки поперечин оскалились к небу свежими изломами. И тут он увидел остатки плота. Четыре бревна, скреплённые меж собой чудом уцелевшей жердью, волочили по воде изорванные в клочья остатки палатки. Мурашки побежали по спине Прохора Игнатьевича: «Не может быть, остался же в живых хоть кто-нибудь!»
Он пристально, метр за метром принялся исследовать взглядом водную гладь. Ничего. Ни малейших признаков присутствия человека.
«Это всё. Как же так? Неужели конец? Что делать? Как быть дальше? Что я скажу родственникам Коли и Паши? Смогу ли посмотреть в глаза дочери Надежды Михайловны? И вообще, стоит ли возвращаться назад одному?»
Вопросы пульсировали в голове беспрестанно. Мозг Уварова отказывался воспринимать гибель друзей, как свершившийся факт. Где-то в глубине души ещё теплилась надежда на их спасение. Ему казалось, Паша и Коля решили пошутить и спрятались где-то поблизости. Сидят сейчас в кустах с женщинами, хихикают и потихоньку наблюдают за ним. Он даже обернулся несколько раз назад, в надежде застать хохмачей врасплох и весело проговорить: «Стоп, ребята. Я засёк вас раньше. Ваша подлянка не удалась».
Поджав ноги к подбородку, Уваров опустил голову на колени…
Скрючившись, он просидел неподвижно два или три часа. Может быть и больше. Времени Прохор не ощущал. Давно уже раздвинула чёрные небесные шоры луна и показала своё бледное лицо. Ею словно кто-то управлял, крутя колесо невидимого динамо и увеличивая мощность накала. Ночное светило становилось ярче и таинственнее. Поверхность реки засветилась жутковатым бледно-голубым светом.
Уварову стало страшно, он боялся открывать глаза. Так и просидел ночь, не меня позы и не шевелясь.
Очнулся уже ранним утром от громкого крика вороны. Солнце ещё не поднялось над тайгой, но его первые лучи – щупальца, сверкая золотом, играли в верхушках елей.
Над водным зеркалом реки стелился плотный молочный туман. В памяти Прохора Игнатьевича тут же всплыли трагические события. Он почувствовал, как сильно продрог. Пальцы ног онемели и не шевелились. Прощупал боковой карман брюк и обрадованно извлёк зажигалку. Попытался встать. Ноги дрожали и плохо слушались. Наконец, он поднялся и заставил себя пройтись вдоль берега. Собрал щепки, наломал сухих веток и разжёг костёр. Мокрый рюкзак стоял у кромки воды.
«Надо же, спас своё имущество, - криво усмехнулся Уваров. – Сам чуть не утонул, а барахло всё же вытащил. Идиот. На кой хрен он мне сдался? Нет Коли с Пашей, нет Наденьки, и уже никогда не будет. Где-то под скалой захлебнулись взбалмошные Любаша и Нина. Тоска и одиночество обуяли Прохора Игнатьевича. На миг он почувствовал себя больным и немощным зверем, с нетерпением ожидающего своей кончины. Слёзы выступили из глаз, в безмолвном рыдании затряслось тело.
Всхлипывая и икая, Прохор Игнатьевич подтащил зачем-то рюкзак к костру. От брезентовой ткани повалил густой пар.
«Сгорит к чёртовой матери, - подумалось ему, и тут же в голове появилась дикая мысль. – Был бы бензин, облил бы себя и поджёг. Сгорел бы вместе с барахлом!»
Он огляделся по сторонам в поисках канистры. Представил, как поджигает себя и душераздирающе кричит.
«Фу, ты, совсем крыша поехала», - мелькнуло в голове. Сердце тяжело бухало в груди, больно отдаваясь в висках. Уваров глубоко вздохнул, попытался успокоиться. Запустил руку в кармашек рюкзака и извлёк из него всё, что там находилось. Из рук выпал паспорт. Прохор Игнатьевич поднял его, раскрыл на первой странице. Фотография держалась на месте. Записи, выполненные тушью, чуть смазались, но их можно было легко прочитать.
«Можно и билет приобрести на обратный путь», - подумалось ему. Но как он возвратится один, без друзей, представлялось смутно.
«А может не возвращаться? Уехать подальше в тайгу, в какой-нибудь глухой леспромхоз и устроиться на работу? Я ведь механик, примут с радостью».
Дурные мысли ненадолго отошли в сторону. Он раскрыл паспорт и положил его на большой плоский камень. Подумав, придавил страницы двумя мелкими кругляшками, взглянул на восходящее солнце. И тут Уваров увидел вдалеке человека. Присмотрелся. Тот явно направлялся к нему.
«Паша! – обрадовался капитан, и его сердце опять загрохотало в груди.
- Па-аша-а! – закричал он, что было мочи.
Человек не откликался и продолжал идти, не торопясь. Вскоре Прохор Игнатьевич увидел незнакомца в чёрной робе. О существовании колоний в этой местности Уваров не мог знать. О беглых заключённых, тем более. Он вообще ничего о них не знал, ни разу не видел их одежды. Поэтому никакого испуга не испытывал. В душе появилась боль разочарования.
- Чё надрываешься? – вместо приветствия произнёс незнакомец и опустился на корточки у костра. – Заблудился, что ли?
- Нет, друзей жду, - соврал Прохор Игнатьевич, наблюдая за реакцией незнакомца.
Тот ухмыльнулся, окидывая взглядом непросохшую одежду капитана.
- Друзья тоже такие… постиранные?
Уваров не нашёлся, что ответить. Наступила длительная пауза.
Беглый заключённый увидел паспорт, разложенный для просушки. В его голове лихорадочным потоком понеслись шальные мысли.
«Мужик почему-то нервничает, переживает, - мелькнуло у него в голове. – По всей вероятности, опрокинулась лодка, или плот разорвало. Но где остальные? Если они поблизости – давно бы уже объявились. Значит, утонули. Тогда это как раз тот случай, когда мне можно исчезнуть отсюда навсегда. Обрублю все концы. Надо только правильно развязать мужику язык».
- Ты уверен, что никто не выплыл? – задал провокационный вопрос беглец и улыбнулся.
Выражение лица незнакомца было настолько лукавым, что у Уварова опять закралась надежда на спасение кого-либо из друзей. Он не знал, как поступить. Ему и в голову не приходило, что перед ним беглый зэк, жаждущий завладеть его паспортом.
- Так ты уверен? – повторил вопрос пришелец, делая вид, что вот-вот прыснет от смеха.
Уваров посмотрел незнакомцу в лицо, и ему вдруг показалось, что тот специально мурыжит его, скрывая какую-то информацию. И он не выдержал.
- Кто? Паша? Коля? – имена друзей вырвались из его уст сами по себе, помимо воли.
Спросил и замер, ожидая ответа незнакомца. Теперь тот оказался в затруднительном положении. Немного поразмыслив, пошёл ва-банк.
- Да шут его знает, молчун какой-то.
- Это Павел, - облегченно выдохнул Уваров и быстро спросил:
- Где он?
- Тут, недалеко. Ногу подвернул, ходить не может. Попросил меня пройти по берегу.
- Идёмте, сейчас же, - заторопился Прохор Игнатьевич.
- Ты бы просох вначале, - попытался остановить его незнакомец.
- Нет, нет, там высушу свои лохмотья. Всё там, с Пашей.
- Обсох твой Паша. Чуть ли не в огонь лез, когда сушился.
- Идёмте, - настойчиво торопил Уваров.
- Идём, раз настаиваешь.
Беглец встал и пошагал впереди, размышляя, где и как удобнее прикончить этого крепкого мужика. Для него представился исключительный случай облачиться в гражданскую одежду, в кармане которой будет лежать бесценный документ.
Для беглеца не было другого выбора. Две недели он скрывался в тайге, спасаясь от погони. Оголодал, отощал, ослабел, питаясь грибами и ягодами.
«Если я замочу сейчас этого урода, искать его никто не станет. Утонул вместе со всеми. Пока хватятся в родном городе, который находится за тридевять земель – уйдёт уйма времени», - думал зэк, наблюдая за мужиком боковым зрением.
- Сколько вас было? – спросил он, как можно равнодушнее.
- Шестеро. Трое мужчин и три женщины. Спаслись только я, да Паша вот. Плот разбился о скалы. Сам видел.
- Этот ваш молчун сказывал мне, будто женщины тоже выплыли. Только сейчас на той стороне, - незнакомец выразительно показал на противоположный берег. – Сидят сейчас под ёлкой, трясутся от холода и воют от страха.
- Вот и я так думаю. Посоветуемся с Пашей и пойдём их искать.
Настроение Прохора Игнатьевича приподнялось, он разговорился и не замечал странности в поведении незнакомца. Тот тем временем присмотрел густой пихтач и потянул за собой Уварова.
- Здесь твой Паша, в моём шалаше прохлаждается. – Он пригнулся и юркнул под увесистую ветвь большой ели, затем исчез в плотном пихтаче. Уваров последовал за ним.
Едва он успел пригнуться, чтобы преодолеть пространство под деревом, как почувствовал удар по голове. Пихтач поплыл куда-то в сторону, а клочок неба между деревьями крутнулся несколько раз.
Прохор Игнатьевич нелепо повернулся на одной ноге и, потеряв сознание, рухнул головой в муравейник.
Заключённый снял с себя куртку, сложил вчетверо, плотно накрыл ею лицо Уварова, навалился на него всем телом.
Незадачливый путешественник задохнулся, не приходя в сознание.
Беглец снял с трупа одежду и переоделся. Бездыханное тело облачил в свою арестантскую робу. Обшарил карманы, отыскал паспорт. Внимательно посмотрел на фотографию убитого, подумал: «Чертовски похож на меня – такой же черноволосый и узколицый. Даже уши оттопырены в сторону».
Засунув паспорт в карман, присел на трухлявый пень, закурил.
«Подброшу-ка я этого путешественника легавым, - усмехнулся зэк пришедшей в голову мысли. – Пусть думают, что это я кони двинул».
Он перевернул Уварова на живот, взял его за ноги и потащил к болоту. Лицо Уварова волочилось по земле, превращаясь в окровавленное месиво.
«Всё равно когда-нибудь обнаружат. А это произойдёт нескоро. Труп к тому времени «созреет» до неузнаваемости, да и зверьё поможет», - рассудил беглец и уверенной походкой зашагал по направлению к ближайшей железнодорожной станции.
Исполнилась заветная мечта Прохора Игнатьевича Уварова. Побывал он на сварливой уральской реке, но не успел вдоволь налюбоваться красотами края и сделать предложение своей возлюбленной.
Не предполагал, что встретит на реке две страшные зари в полном одиночестве. Одну вечернюю, полную драматизма, с холодными, мёртво-бледными отблесками на воде, и вторую, утреннюю, с кровавыми лучами восходящего солнца.
Последнюю зарю в своей жизни…