Радиомозг в современной действительности

Индюк завидовал гусям,
Что могут плавать там и сям.
Короче говоря,
Его к воде тянуло
На реки, на озера, на моря,
Откуда иногда соленым ветром дуло.
Но более всего его манило то,
Что краше моряков уж не одет никто!..

Везет же индюкам! Индюк попал на флот!
Индюк по-флотски ест. Индюк по-флотски пьет.
В тельняшку он одет, как ходят все на флоте.
Но в воду вы его и силой не столкнете:
Подальше от воды на суше он живет,
А если с берега увидит вдруг ума волну,
Так уж кричит: "Тону-у!.."


Утро.

   Он проснулся рано утром, потому что громко работало радио.  Совершив фантастическое усилие по подъему своего тела с кровати, он пошел на кухню, чтобы его выключить, но обнаружил что радио на его стене рядом с холодильником  нет. На  дворе стоит уже 2020 год и радио давно никто не слушает. Последним человеком, любившим по утрам слушать радио, была его мама, которая давно умерла. 
Странно, -подумал он, -что же за передачу я тогда слышу.
Он сел на белую табуретку, напряженно вздохнул и решил основательно поинтересоваться содержание утренней передачи, которая откуда-то навязчиво доносилась.
Голос был не внове ему. Он постоянно описывал текущую ситуацию в мрачных тонах и без надежды, наверное потому что его душа поднакопила опыт и собиралась заняться более нужным, чем натирание старых банок старой ветошью и хотела сбежать, а голос  уговаривал ее остаться.
Сначала диктор рассказывал о том, что наступило утро и жителя планеты Земля могут начать постепенно просыпаться, хотя сами жители не хотели это делать (это было уже персонально его замечание). Диктор подробно рассказал, что утренний сон не полезен для здоровья и кто рано встает, тому бог подает. 
Закончив жевать жвачку про сон, диктор переключился на события в мире и система личной подачи информации вывела данные в соответствии с его пользовательским профилем, которое никакое радио знать было не должно.
Тут он тоже не узнал ничего нового о себе, кроме того, что был сегодня должен сходить на прогулку, в магазин, и еще куча всякой ерунды на которую уходила большая часть его времени.
 
Прогноз погоды не отличался разнообразием, за окном все также не было солнца, было холодно и тоскливо, а гулять рекомендовалось (кем же, интересно?) пока было светло.
Далее диктор объявил о перерыве на музыкальную паузу и поставил песню "Let it Be"  Битлов.  Да будет мне поделом, -подумал он -раз все так, как есть и должно быть и  внутренне согласился со странным радио  поутру.
Проделки эго были бесконечны, оно бесконечно ходило по кругу, как ослик вокруг мельницы, вращая ее.
Он замечал это постоянное вращение, но ему было никак не прервать его и он  не знал что делать, когда не получалось наблюдать то, что происходило с его умом. Сила мысли была такова, что затягивала его вместе с собой. Он как будто бы пытался сначала отбиться от объяснения причин, почему ничего не получалось , а потом падал, падал все ниже, и в конце концов попадал в свой привычный ад, в котором голос теперь доносился через громкие динамики со всех сторон…

-Наверное я буду умирать первым!- сказало тело.
-Да нет, тебя и так почти нет-пошутила душа.

Он оделся и вышел на улицу. Направился в ближайший парк. По дороге в наушниках звучал привычный голос.  Он уже понял что в промежутке между радио и минимум домашних дел снова потерял себя. Это было печально. Это было  вопросом по обеспечению собственной автономности, который беспокоил его. Потеря себя была самым неприятным из всего часто случившегося. Как будто бы истинная  часть его прятались и засыпала, а искусственная, которой мерещились  фантазии,  выходила на передний план.
Он сразу ощущал  беспрерывный поток ума, ищущий себе убежище и возможность собственного насыщения. Эго  без пищи страдало. Оно считало обязательным отождествить себя с фильмом, книгой, приемом пищи через тело, ловить опять что-то такое мутное и тяжелое и только тогда ему становилось спокойно. Определенно оно питалось не тем, чем сам он.
И вот когда эго было спокойно, то он заболевал. Он попадал в искусственный мир, где диктор бесконечно надрывался над микрофоном, давал ему советы что и как делать, долбил его предположениями и это больше было похоже на тюрьму. Тело привычно начинало клонить ко сну, а после дневного сна все снова продолжалось, пока он сам не понимал незначительность сложившейся ситуации.
Наверное когда ум слишком быстро ускорялся он переставал видеть его работу. Если вяло идущие мысли еще можно было отследить и не бежать за ними, но когда ум выдавал их по десятку в минуту, то сил никаких не оставалось. Наступала пора воспользоваться специальными приемами, которыми он еще толком не владел.
Темная чаща леса или светлая дорожка посередине к концу жизни? Следовало выбирать правильно.







Суетливый день.

Утром он проснулся и вспомнил, что нужно представить, что он космическое сознание, а весь мир это проекции его эго. Фантазия “удачно” воплотилась в жизнь и тело в спешном порядке побежало делать кучу утренних дел от приготовления бутербродов, до шнуровки кроссовок. Наверное это заняло около получаса, когда оно смогло выйти на улицу и там на него набросилось стая  мыслей. О чем мог человек думать с утра, когда ему морозу ему предстояло пройти несколько километров и окунуться в деятельность. Память вытаскивала  из себя все что только могла, все что могло касаться его эго.
Это был бесконечный поток, как будто бы сотни житейских кинофильмов, где он был актером. Фильмы транслировались во все времена  и причудливо переплетались между собой только для того, чтобы ввести смотрящего их в полное смятение.
Это он и чувствовал, поток который не мог не слушать не остановить.  Поток мучительно отзывался на его теле и он быстро терял силы, засыпал, впадал в депрессию.
Проще было, когда Бог прощал его и он, наравне с ним, слушал этот бесконечный бред, но не впечатлялся.  Для этого лучше было предпринимать длинные поездки по городу, длиной может быть хотя бы пару часов, но потом все равно все обрывалось. Он никак не мог это объяснить. Дома  ему удавался только сон или привычное стучание по клавишам. Возвращаясь к привычной суете, он погружался в ад самого поверхностного существования.
Если время летело с пользой, то он терял все, чем он себя представлял, распутывая сложные клубки мыслеформ между кафе, дорожками парков и станциями метро.
Это было существование социальной роли, парня которому нужно было выжить некоторое время, забыться, потерять себя. Это было несложно, но он не знал что с этим делать.
Разные типы неосознанности казалось можно было объяснить по разному, хотя домашний тип мало отличался от рабочего. Он понимал, что еще не до конца вытравил в себе человеческое начало и все еще сильно хотел внимания и теплоты от людей.
В результате любой день завершался все равно хаосом, потому что по пятам за ним бежала его прежняя жизнь, а совместить старую и новую жизнь не представлялось возможным.   
Ему нужно было принять решение о том, что же более важно, бесконечная суета или покой и отрешенность, иначе дальше ничего сделать не удастся.               
Странная правда жизни состояла в том, что нужно было сначала от всего отказаться, а только уже потом приступать к выполнению прямых обязанностей. Он отвлекался на чтение новостей или обсуждение последних событий, а находить себя потом было сложно.







    Темное время суток.

Темное время суток было, когда собственное существование нарушалось тем, что он начинал умирать Смерть давно представлялась ему, как потеря себя в хаосе остановки всего внутреннего существования.  Сначала он переставал дышать и темнело в глазах, потом он испытывал шок, потому что глаза уже не открывались, а перед внутренним взором была только темнота. И после с шумным хлопком он вылетал из тяжелого и большого тела и испытывал ни с чем не сравнимое счастье от легкости, но увы, все это могло быть только потом.
Умирать приходилось часто, а жить почему-то гораздо реже.
Преодолеть эти бесконечные внутренние поломки можно было только перейдя черту, отделяющую его от собственных представлений о  мире  и месте этого фантома, который имел свое имя и память.  Достаточно ему было покинуть тело и пара человек вспомнили бы о его существовании. Такова была его цена. Не говоря уже о том, что с собой он смог бы взять груз не из любимых книг и дисков, а  кармический груз, который бы еще и висел дурным туманом над ним самими.   
Вот так вот, что уже было говорить о других миллионах жизней, определено себя считающими самими собой и никем больше. Они были в тюрьме собственных делишек почти навечно.
Что же так навязчиво ему мешало быть самим собой. Что каждый раз останавливало его от момента  навсегда развязать узел проблемок, мыслишек и бесконечных желаний и дел?   У него не было никакого ответа. Поэтому он перешел с кровати на кресло включил музыку без слов и заснул на кресле.
Через час он проснулся и немного отдохнув принялся изучать темноту вокруг себя. Она была определено какой-то странной. Как будто бы стена, отделяющая его от реальности находилась  за окнами квартиры, а он сам был потерянным существом, забытым всеми, даже самими собой.  Его идентификация таяла у него на глазах.

-Мы тонем, -сказало тело, -нам не хватает воздуха.

Он открыл окна на мороз и проветрил комнату, потом пошел на кухню и поставил чайник. Надо было найти нечто такое, что вернуло бы его обратно. Слишком сильный отлет от реальности гарантировал проблемы по спасению тела.
Раньше, когда космонавт выходил в открытый космос на минутку, ему нравились питать свое чсв мыслями о космосе и разряженной атмосфере блаженства эго в полном вакууме идиотизма. Но теперь тело развеселилось и ему все время хотелось побыть в космосе подольше. . Оно было юно, неопытно и глупо, все эти три факторы грозили ему опасностью, которая открывала пути дальше.










  Полная неразбериха.
 
Безумный ум все время пытался слиться в экстазе с телом. Тело не могло жить без ума, а ум без тела. Ум постоянно что-то хотел, а тело выполняло его команды. 
            Жизнь этих близнецов была комедией, поставленной фокусниками.
Тело-ум, проделки эго, кто велся на них был обречен вечно гулять  по кругу нирваны в которой чудовища, порожденные сном разума, были и живыми существами и кошмарами, преследующими их же наяву.
Это кино видели миллиарды людей. На нем и была построена вся сансара, потому что большинство не научились отличать реальность от своих фантазий. И на том свете тоже ничего не менялось. Для желающих ум предоставлял астральные миры.
Если бы люди могли не обращать  внимание, не слушать разноголосицу ума, как будто бы они шли в толпе мимо других и не обращали на них внимание…
Он шел огорченный по улице, среди хаоса, не дающего ему нормально жить и понимал, что ничего с этим не может сделать.  На мгновения он исчезал, а потом снова ненадолго появлялся. И так продолжалось целый день.
Он понимал, что его не спасут никакие слова или плюшки. Вырваться из этого круга нельзя было за счет силы круга.  Только страдание могло спасти его, потому что даже все глюки подлунного мира не успокоили бы его сейчас.
Темная ночь души для того, чтобы превзойти себя. Темная ночь души, чтобы проползти от фантазий к реальности. Темная ночь души, чтобы перебежать через шаткий мостик материального мира.
Тысячи лет назад кто-то ее так назвал.
А пока же ум питался мыслями, которые может быть для него порождало тело и, как нож гильотины висел над ним одинокий маяк собственной жизни.
Снова наступил поздний вечер и  ночь. В голове немного прояснилось. Отступила пелена, название которой он пытался дать почти каждый день, но она никак не поддавалась.
Он спокойно сидел на стуле в теплой комнате.
Мысли и уставшие и болезненные состояния тела отступили во что-то свое, невозможное и непонятное, но пока ничем не мешающее.  Он понимал, что они вместе с ним привязаны к миру и пока он не перейдет на сторону до которой им не дойти, все так и будет повторяться.
 
Я с каждым днем все больше устаю,
И с каждым днем я говорю,
Что время беспощадное скользит,
И беспощаден миг и в нем тупик.

И превращенье тоже станет в нем,
Когда день полыхнет огнем,
И желтый лист скользящий вниз,
Унес щемящий бриз.

И рядом с берегом волна,
Казалось хлынет пустота,
И вот погас и этот день.