14 Кто тебя выдумал, звездная страна. Сожалею

                (предыдущая глава - http://proza.ru/2021/09/22/1341)

(Кто тебя выдумал звездная страна. Елена Камбурова - https://www.youtube.com/watch?v=WyPjX50T6HQ)

      Кто тебя выдумал, звёздная страна?
      Снится мне издавна, снится мне она.
      Выйду я из дому, выйду я из дому -
      Прямо за пристанью бьётся волна.
            Негромко напевая припомнившуюся песенку, я по пути от института к остановке электрички больше любовался звёздным небом, чем смотрел под ноги. Не обратил внимания на предупреждающий знак «Дорожные работы», стоящий на треноге посреди асфальтированной дорожки, и чуть не загремел в глубокую траншею, которая за день успела образоваться поперёк тротуара.
            Просто мания какая-то, характерная для Риги, - круглогодично долбить даже свежеуложенное дорожное покрытие, рыть ямы-траншеи, менять и прокладывать новые трубы-коммуникации. И дорожный рабочий - в строительной каске и оранжевой куртке со светоотражательными полосами – давно уже превратился в городскую достопримечательность, наравне с узкими улочками Старой Риги. Население настолько привыкло к этому, что если кому-нибудь в одеянии дорожного рабочего вздумается копать яму посреди центральной улицы, то никто даже слова не молвит против.
            В электричке нашлось, чем скрасить дорогу - пока на тренировке прыгал со скакалкой, много чего натряслось из воспоминаний. И все они почему-то вертелись вокруг одной темы - начала новой и светлой жизни после каких-то передряг.
      Самое главное - сказку не спугнуть,
      Миру бескрайнему окна распахнуть.
      Мчится мой парусник, мчится мой парусник,
      Мчится мой парусник в сказочный путь.
            Не верю я в случайности - за всё сотворённое есть воздаяние. Даже если тебе на голову падает кирпич с крыши, всё равно виноват в этом не бездуховный предмет материального мира, а твоя головёшка, которая оказалась на пути его движения. Все передряги случались со мной, когда утрачивал способность трезво оценивать реальную действительность и самого себя в ней.
            Образно говоря, в такие моменты словно кто-то брал меня за шкирку, поддёргивал вверх, давал вволю помельтешить в воздухе ручками-ножками, дабы поубавилось пыла-сил-самомнения, мордовал, после чего возвращал несколько потрёпанным в реальность зализывать раны и начинать всё с самого начала, но уже на каком-то другом уровне или в ином качестве.
            Прислонившись плечом к стене вагона, смотрел сквозь вагонное окно на еле видные звёзды, а перед мысленным взором в обратном порядке неспешно разматывался клубок воспоминаний о таком сравнительно недавнем возвращении в реальность.

            Нет страшнее боли, чем боль в сердце. Бывает боль острее, сильней, продолжительней и мучительней, но ни одна другая так безоговорочно не вызывает самый главный страх – страх смерти.
            Понадеявшись на восстановительные силы организма и ощущая их прилив от здоровой и полезной жизни на лесоповале в Карелии, слишком уж рьяно стал я нагружаться, толком не оправившись после ранения. В итоге получилось не оздоровление, а внеплановая проверка организма на прочность. Как трактовал Митчел Уилсон в своём романе «Живи с молнией»: «Можно убивать себя работой, но быть жертвой собственной халатности и небрежности - по меньшей мере нелепо».
            И ведь было мне явное и недвусмысленное предупреждение – перед опрометчивым заплывом в честь Дня ВДВ в чистой и прозрачной, но уже по-осеннему холодной воде озера явилась мне волчица.
            Как бывало и раньше, призраком возникла она на высоком скальном выступе берега неподалёку. Сидела неподвижно, хорошо видимая и словно нарисованная светло-серой краской на фоне зелени мха и сосен, пристально смотрела на меня и мгновенно исчезла, как будто её и не было, едва сделал я какое-то движение.
            Помню, как ёкнуло у меня сердце и не только от холода, когда ступил в холодную воду меж валунами полого уходящего в глубину берега. Волчица всегда появлялась на заросшем лесной растительностью берегу какого-нибудь водоёма, предупреждая о грядущих не очень весёлых событиях, которые вскорости неизбежно наступали.
            Всё моё счастливое детство прошло в нескончаемых соплях и простудах, и диагностировать у самого себя ангину через неделю после заплыва мне не составило труда. Появившимся следом за ней ломоте в костях, учащённому пульсу, то острым, то ноющим болям в груди, слабости, одышке и повышенной потливости не придал особого значения, считая их следствием ангины. Увы, оказалось всё перечисленное признаками серьёзного осложнения после неё.
            Как назло, похолодало, и надолго зарядили затяжные дожди. Одежда и кирзовые сапоги насквозь промокали за пару-тройку часов работы: снаружи от дождя, изнутри от пота, - и не успевали они просохнуть за ночь возле жарко натопленной печки.
            Однажды утром посмотрел я на себя в зеркало, и очень мне не понравился собственный бледный вид с синими мешками под глазами и синего же цвета носом и губами. Пыхтя, как паровоз, принялся собираться на работу.
            У природы нет плохой погоды, - негромко напевал я, перебивая пульсирующий шум крови в ушах, когда наклонился, чтобы намотать портянки на отёкшие ноги. Стал я почему-то задыхаться, острая боль кинжалом пронзила сердце, после яркой вспышки перед глазами сгустилась темнота, стали замедляться и затихать биения пульса.   
            Лишившись сил, тряпичной куклой я повалился со стула головой вперёд. Непередаваемый ужас заполонил сознание, темнота перед глазами уступила место вначале разноцветному калейдоскопу, а затем яркому белому свету, увлекающему меня куда-то со всё возрастающей скоростью.
      - Погоди умирать. – Послышался голос невесть откуда взявшегося бригадира, на удивление чисто говорившего на русском языке. -  Держись!
            Он обхватил меня за туловище, кто-то другой взялся за ноги, мучительной болью в сердце отозвалась тряска, с которой меня подняли с земли и куда-то быстро понесли на руках.
            Еле сдерживался, чтобы не стонать, всё то время, пока меня вначале пристраивали в кабине лесовоза и везли в посёлок у себя на коленях бригадир с водителем, а затем, перегрузив в поселковый санитарный «уазик»-буханку и пристроив кислородную маску мне на лицо, везли по тряской грунтовой дороге в Петрозаводск.
            Как позже объяснил кардиолог петрозаводской больницы, за неимением возможности делать массаж готового остановиться сердца, именно тряска оказала спасительное воздействие на мой поверженный ревмокардитом организм.
            Вышло много шума почти из ничего – при всей серьёзности эндомиокардита, как на медицинском языке называют сочетание воспаления клапанов и сердечной мышцы, на самой начальной стадии редко они приводят к летальному исходу, как было в моём случае.
            Но психологическую встряску я тогда получил несравнимую с беспамятным состоянием, в котором находился длительное время после ранения. Хоть и говорят, что человек, стремящийся выбраться из жизненной ямки, норовит ухнуться в пропасть, а каким-то образом под многим из прошлого сама собой подвелась черта, пока на протяжении недели (больше не выдержал) предавался я размышлениям о бренности бытия на больничной койке.
            Испытав самый страшный в своей жизни страх смерти, после выписки сам удивился сделанному выводу из карельского своего приключения в виде стихотворения Василия Фёдорова:
      Что пользы
      Вечно малым пробавляться:
      Бояться жить
      И умереть бояться!

            Очень своевременно вынырнул из воспоминаний – электричка замедлила ход, и машинист объявил название моей остановки. Словно в люк транспортного самолёта при ночных прыжках, шагнул я в открывшиеся двери на перрон, подсвеченный тусклыми светильниками на станционных столбах.
            Из темноты на тропинке, идущей вдоль железнодорожного полотна от станции до моего пристанища, звёзды и взошедший узкий серп растущей луны были видны гораздо лучше. Я даже остановился, чтобы насладиться небесным хороводом, и вертел поднятой вверх головой до тех пор, пока не замёрзли у меня уши и нос.
      Где же вы, где же вы, счастья острова?
      Где побережие света и добра?
      Там, где с надеждами, там, где с надеждами
      Самые нежные дружат слова. - Уже засыпая, бормотал слова песенки, сквозь ресницы наблюдая в выходящем на север окне веранды созвездия Малой и Большой Медведицы.
            Заснул сразу же, как только согрелся в спальном мешке. И во сне продолжились небесные путешествия, наподобие тех, которые совершал в пятилетнем возрасте под руководством Белого Дедушки. Даже чудились его незримое присутствие и поддержка при полётах сквозь родную планету, Луну и другие небесные тела, а также одобрение при моих превращениях то в микроскопическую клетку примитивной амёбы, то в некую живую и подвижную часть Вселенной размером в несколько Галактик.
            Под утро приснился сам себе в младенческом возрасте, каким описывала меня моя мама: укутанный в пелёнки, лежал неподвижным полешком и молча смотрел на мир глазами древнего старика.
            Сопровождалось это сновидение почему-то детской считалочкой:
      Царь, царица,
      красная девица,
      куколка-балетница,
      воображуля-сплетница,
      сапожник, портной, —
      кто ты будешь такой?

                (следующая глава - http://proza.ru/2022/01/07/150)