О чуде счастья

"Ты счастлива?" - спросила напоследок моя приятельница Людмила, надевая пальто в нашей тесной прихожей и уходя из нашей маленькой квартиры и из моей жизни ещё на много-много лет. До этого мы пили чай на нашей миниатюрной кухне, болтали обо всем на свете, вспоминали нашу поездку к ее родителям в Баку, в город, который поразил меня своей красотой, отсутствием женщин на улицах (даже единственный выглядящий по-женски памятник оказался быть поэтом Низами!), а также неловким чувством страха перед людьми иной культуры и желанием сквозь этот страх прорваться, но как-нибудь в другой раз. 

Счастлива ли я? Вопрос этот поставил меня в абсолютный тупик.  Я в то время жила в иных реалиях, и категорией счастья не мерилось в моей жизни ничего. Я была молодой неопытной мамой, которая каждый день училась любви и получала бесценные уроки от своего старшего сына (младший был совсем новорожденным младенцем и уроков преподавать пока не мог). Я была молодой женой, абсолютно доверившейся своему более взрослому и более умному мужу, решительно и порой бесповоротно подчинившей все свои прежние увлечения, знания, устремления, связи, надежды и перспективы семье и построению общей новой жизни. Я была невесткой, учившейся высшему искусству дипломатии в постоянных переговорах между мужем и его мамой, которую я к тому моменту уже умудрилась глубоко и навсегда полюбить.

Счастлива ли я? Этот ключевой вопрос, ответа на который я часто не нахожу, я задаю себе на протяжении всей своей жизни. Знаете что? Именно те моменты, когда нет однозначного ответа на этот в общем-то простой вопрос, с высоты прожитых лет представляются самыми счастливыми.

Я низким тихим голосом пою своим деткам вместо колыбельной "I love Paris every moment, oh, every moment of the year. I love Paris. Why, oh why do I love Paris? Because my love is here". И блистательная Элла Фитцджералд поёт вместе со мной, в глубине моей восторженной души, и дети мои засыпают, наконец, и я могу вернуться на кухню и провести еще полчаса в урчащем тихом разговоре, пока усталость не свалит с ног и не бросит в тёплые объятия дорогого мужа, который, я знаю, обязательно встанет ночью к детям, если понадобится, а утром тихонько уйдёт на работу, давая мне поспать ещё пятнадцать минут...

Дети кричат из кроваток: "Папа, про машину, про машину!"  Это значит, пришло папино время читать наизусть Северянина, из которого дети больше всего любят Ее монолог "про машину":

Не может быть! вы лжете мне, мечты!
Ты не сумел забыть меня в разлуке…
Я вспомнила, когда в приливе муки,
Ты письма сжечь хотел мои… сжечь!.. ты!..
Я знаю, жгут бесценные дары:
Жжет молния надменные вершины,
Поэт — из перлов бурные костры,
И фабрикант — дубравы для машины;
Бесчувственные люди жгут сердца,
Забывшие для них про все на свете;
Разбойник жжет святилище дворца,
Гордящегося пиршеством столетий;
И гении сжигают мощь свою
На алкоголе — символе бессилья…
Но письма сжечь, — где я тебе пою
Свою любовь! Где распускаю крылья!
Их сжечь нельзя — как вечной красоты!
Их сжечь нельзя — как солнечного неба!
В них отзвуки Эдема и Эреба…
Не может быть! Вы лжете мне, мечты!

Мальчишки в восторге...

Бабушка на своей обширной груди выкладывает вместе со старшеньким слова из съедобных букв-крекеров, и они вместе заливисто смеются, стараясь приглушать звук, чтобы дать родителям поспать ещё несколько минут. Буквы-печеньки научили мальчишку читать раньше, чем говорить, к великому нашему восторгу...

Старшенький куксится, капризничает, не желает укладываться и отпустить меня, а у меня столько ещё несделанного, и силы наисходе. "Ну что мне с тобой делать?"- в отчаянии кидаю я риторический вопрос. И неожиданно получаю мудрый ответ: "А ты просто люби меня"...

Счастлива ли я? А какое это имеет значение, когда жизнь полна и наполнена глубиной чувства и проникновения в понимание?

Можно ли не заметить счастья? Можно ли не заметить чуда? Наверное, да. Перестанет ли от этого счастье быть счастьем, а чудо быть чудом? Вопросы риторические. Как и вопрос, в сердцах кинутый мною ребёнку много-много лет назад. На который ответ был дан, и вполне практический: "А ты просто люби"...