Любовь и власть. 32

      Заскрипела дверь, Хендрик напрягся и вскочил. Навстречу ему вскочил незнакомец. Хендрик вскинул меч, незнакомец проделал то же самое. И тут Хендрик понял, что собрался сражаться с собственным отражением.
   Он, сконфузившись, сел. В комнату внесли большое зеркало и удалились.
 - Нервы ни к курице, расшалились! Что-то я стал пуглив как заяц. Даже руки трясутся. Король называется!
    Но Хендрику не оставили времени на самоедство, пришли портной и брадобрей. Портной снял мерки  и ушёл. Затем брадобрей гладко его выбрил, коротко подстриг и стал подбирать парик и бороду и усы. После его манипуляций Хендрик взглянул в зеркало и не узнал себя -  из зеркала на него смотрел мужчина с иссиня-чёрными волосами, собранными в пучок по делирийскому обычаю, с небольшими усами и бородкой, обнимающей его щёки вплоть до висков. На Хендрика смотрел настоящий делириец, только кожа выдавала его. У делирийцев она  была голубовато-белая, а у Хендрика смуглая. Он сказал об этом брадобрею. Брадобрей с поклоном ответил,-
 - Ваша светлость! Можно прибегнуть к помощи белил, но мне велели сделать из Вас помощника капитана, а моряки, даже из наших, загорелые.
   Вернулся портной, принёс свободную куртку, рубашку, штаны, шляпу и башмаки. Хендрик оделся и увидел в зеркале морского волка.
    Брадобрей неслышно ушёл, но вошёл третий. Хендрик, увидев его вздрогнул. Перед ним стояло его  отражение.
    Отражение поклонилось и пробасило,-
- Я прислан к Вашей светлости, обучить Вас морской походке и морским словечкам.

   
      Кэтти, проводив Хендрика, вернулась в «Рыжую курицу» только к вечеру, проплутав по улицам и убедившись, что за ней никто не следит.
    Вошла ко мне и устало опустилась на кровать.
 - Тебя так долго не было, Кэтти! Удалось ли тебе пристроить девицу?
 - Удалось!
Она сбросила башмаки и прилегла с краю. Я опасливо отполз на другой. Кэтти поёрзала, устраиваясь поудобнее, скинула корсаж.
 - Гюнтер, помоги мне расшнуровать корсет!
 Пришлось ползти обратно. Она повернулась ко мне спиной, и я стал осторожно вытаскивать из дырочек шнурки. Наконец она вздохнула и сбросила корсет, следом полетела юбка. Мне стало страшно, я зажмурился. Кэтти молчала. Не раскрывая глаз, я погладил её по плечу. Она оттолкнула мою руку.
  - Отстань, Гюнтер! Я устала! И вообще у меня от тебя голова болит.
Это было обидно, но с другой стороны моя голова тоже раскалывалась.

  Короля похоронили тихо. Впереди шёл магистр, перед ним -  орденский штандарт, потом несли короля на носилках. Следом шла Мирия, королева и Ойзо в трауре, замыкал шествие Афрос.
   Улицы по пути шествия оцепили, народ сидел по домам и из-за штор наблюдал, как монарха провожают в последний путь.
    Не было слёз и горестных стенаний, в полном молчании шла процессия к недостроенному собору. Когда они приблизились, заунывно ударил колокол и стая ворон, гнездившаяся в лесах на крыше, с громким карканьем  поднялась ввысь.

   На утро султан любезно принял послов, готовый дать ответ, кому достанется принцесса. Как всегда визирь и толмач проползли к султану облобызать его туфлю.
    Цветисто поприветствовав друг друга, перешли к делу. Султан похвалил подарки и щедрость их пославших, но заметил, что принцесса получит в приданое половину золотого рудника, а впоследствии и весь но при условии, султан выпрямился  и торжественно произнёс,-
 - Если её первенец, наследник, будет воспитываться в вере Пророка по нашим обычаям в нашем султанском дворце. По достижению им совершеннолетия, он наследует нам, да будет на то воля Пророка!
   Послы выслушали султана и молчали, спешно решая, как провести консультации.
 - Ещё я должен знать, что получит моя дочь и внук в случае смерти нашего зятя. Если пославшие Вас согласны с моими условиями, то мы подпишем брачный контракт и принцесса отправиться к мужу.
    Послы поклонились и попросили время на консультации, после чего удалились.
    Зарема вышла из-за ширмы, в руках она держала спелую грушу. Принцесса надкусила её и сладкий сок потёк по подбородку. Султан шёлковым платком вытер лицо дочери,-
 - Ты как маленькая, Зарема! Кусаешь грушу, вся в соке. Грушу нужно резать и есть вилочкой. Когда ты только повзрослеешь?
   Зарема дёрнула плечиком,-
- Ну, папа! Так вкуснее!
  Послы совещались около недели, запуская голубиную почту и принимая эстафету.
  Из Мера пришла криптограмма, расшифровав которую, прочли,-
 - Соглашайтесь на любые условия! Женитесь по доверенности, но чтобы рудник был! Поторгуйтесь, возможно, султан ещё накинет что-нибудь для любимой дочери. Обещайте всё, что он просит, а разбираться будем потом.
  Послы из Ассарии получили депешу с указаниями подписать брачный контракт, но от обязательств по наследнику попытаться вывернуться и пообещать, что необходимые бумаги будут подписаны в Ассарии после прибытия принцессы.
    Истекла неделя, послы вновь посетили дворец. На этот раз около трона султана на низенькой скамеечке сидела закутанная с ног до головы  в шёлковые ткани шитые золотом принцесса Зарема.
   Султан выслушал послов и сказал,-
 - Пусть принцесса примет решение, с кем свяжет судьбу.
 Все взоры устремились на Зарему. Она ничего не сказала, но сняла шелковое покрывало. На ее волосах блистала изумрудная диадема.
   Послы Мера, уяснив, что их обошли конкуренты, молча откланялись и с кислыми физиономиями отправились восвояси, думая как обелить себя в глазах Мера и какую пакость устроить несносным ассарийцам и султану с его капризной дочерью.
   Послы Ассарии с воодушевлением начали торговаться с султаном. Зарема почувствовала себя товаром на базаре, встала и ушла. Её щёки пылали от гнева и стыда.  Только за ней закрылась дверь, она юркнула в нишу, скрытую от посторонних глаз, но из которой ей было всё видно и слышно. Укротив свои чувства, она слушала отца, послов, их аргументы. Наконец стороны пришли к согласию и подписали брачный договор.
 - Всё! Я замужем за ассарийским королём! Совсем его не знаю, увижу его на свадьбе.
  Стали торговаться о приданном. Зарему захлестнула обида,-
 - Торгуются, словно овцу на базаре выбирают!-
горько думала она и смахивала набежавшую слезу.
   Султан отстаивал свои интересы, интересы Рации, ну, и напоследок интересы Заремы.
  - Хорош отец,-
думала Зарема,-
 - Лишь бы свою выгоду поиметь, да дочку с рук сбыть поскорее. Почему мир так несправедлив? Почему для Пророка существуют только мужчины? Почему мужчины не считаются с нами? Почему обвиняют нас в первородном грехе? Змей-искуситель, он же не женщина, мужчина. Он причина грехопадения, а виновата Ева.
  Посол, смахнув пот со лба, убрал брачный договор в резной ящичек и запечатал его королевской печатью. После почтительно спросил,-
 - Когда Её Высочество изволит прибыть на корабль?
 Султан почувствовал укол тоски и понял, что расстается с дочерью, возможно навсегда. Его сердце сжалось.
 - Принцесса прибудет к полудню,-
и отпустил послов.
  Султан поник головой, он плакал. Малиновый тюрбан скатился с головы.
Подошла Зарема, погладила отца по волосам, поцеловала ему руку, села у его ног, как в детстве.
Султан вытер слёзы, высморкался,-
 - Дочь моя, мы расстаёмся. Увидимся ли когда? Дождусь ли я внука?
 - Отец, а Вы разве не приедете на нашу свадьбу?
Он покачал головой,-
 - Я стар, нельзя надолго покидать Рацию.  Да и не пристало мне, наместнику Пророка идти в гнездо еретиков, ведь брак вы будете заключать по их обычаю.
 - Значит, мне придётся  отречься от нашей веры, от Пророка?
 - Да. Жена во всём должна подчиняться мужу и делить с ним всё, даже веру.
 - Но я не хочу отрекаться от Пророка и от Вас, отец!
 - Не знаю, что тебе сказать, дочь моя, но лгать нехорошо!
Зарема помолчала, спросила,-
 - А если я разлюблю мужа, ведь перед лицом Пророка я не буду его женой, смогу ли я любить другого?
 - Наверное, сможешь, Зарема. К счастью в Ассарии законы гуманнее наших. Они ссылают неверных жён в дальние замки, в редких случаях отрубают голову. У нас, ты знаешь, побивают камнями и с живой сдирают кожу.

   На рассвете с подворья делирийцев выехал конный отряд в восемь человек. Среди них выделялись двое, похожие друг на друга, как две капли воды. Они подъехали к городским воротам, старший протянул офицеру конверт с королевской печатью. Офицер прочитал письмо, изучил печать, коротко бросил,-
 - Тщательно обыскать и выпустить!
Делирийцев «тщательно» обыскали. Итогом обыска стали две золотые монеты, перекочевавшие в карманы стражей.
 - Ничего предосудительного не обнаружено, выпускай!
Делирийцы покинули город. Ворота тут же захлопнулись перед вереницей повозок, желающих попасть в город.

   Заботами Кэтти я быстро поправлялся. Шишка рассосалась, голова перестала болеть и кружиться, правда, синяк всё ещё украшал мою физиономию, но и он уменьшился, и я смог смотреть в оба глаза. По мере сил я помогал Кэтти, занимался с Луном, учил его считать и читать, но всё равно времени оставалось много, скука одолела, и я вышел в город поднабраться новостей.
   Особо нового ничего не было, город жил почти на осадном положении, в него пускали после тщательной проверки, да и то не всех, практически никого не выпускали. Кто мог, сбежал в деревню, кто остался, выкручивались, как могли. Самые находчивые понастроили сараев, развели кур, поросят, коз. Закупили  впрок сено, зерно, муку. С продуктами начались перебои, торговцы разорялись. Кэтти в «Рыжей курице» перестала кормить редких посетителей, но у неё ещё осталось вино и пиво.
   Горожане начали роптать, а во дворце готовились к коронации.
   Недостроенный собор украсили раскрашенной мешковиной и еловыми лапами.
   Я дошёл до нашей таверны, где всегда собирались наёмники, надеясь встретить кого-нибудь из наших и что-нибудь разузнать.
     В таверне я застал  только одного. Он сидел за столом, видимо, с тяжёлым похмельем, тянул рассол. Рядом с ним была миловидная девушка с русыми косами, но её голову украшал чепец замужней. Я загляделся на её полную грудь, скользнул вниз и увидел такой же передник, как у «Моны».
   - Ты…ты…ты …чего…пялишься…на…мою…жену?-
он уставился на меня мутными глазами и не узнавал.
 - Так ты женился, друг?-
его имя вылетело у меня из головы,-
 - Так за это нужно выпить,-
у его жены сделалось страдальческое лицо, я поправился,-
 - Молока! Красавица, принеси нам по кружке!-
и кинул ей монету. Поняв, что её супруг в безопасности, она резво побежала к стойке. Супруг же, уловив из моей речи одно «Выпить!», уставился на меня. Его жена не видела нас, я достал фляжку и дал ему хлебнуть. И тут, о чудо, его взгляд прояснился, он ожил. Я спрятал фляжку, как раз вовремя, вернулась его жена с двумя кружками молока. Он осушил свою залпом, я пригубил.
 - Здорово, Гюнтер! Где это тебя так разукрасили?
 - На королевской службе.
 - Ты же зарекался служить кому-либо, кроме себя.
 - Ну, вот так вышло! А ты тоже, по-моему, зарекался жениться?
 - Солнышко, принеси ещё молочка!
Обрадованная женщина, видя, что её супруг обрёл наконец-то человеческий облик и, приписывая это чудо молоку, припустилась за новой кружкой.
   Мой сослуживец косясь на фляжку, поведал,-
 - Видишь ли, я давно знаю Эльзу. Закончили мы ту работёнку, вернулись в город, надрался я, да и полез к ней в окно по дереву. А тут её мать со скалкой на шум возьми да и прибеги. Еле-еле умолил в живых оставить, обещал жениться. Женился. Эльза девка хорошая, слов нет, но мать её – мегера лютая!  Никому житья не даёт. Хотели мы с женой к моей матери в деревню уехать, а нас не выпускают.  Все наши  при деле, ушли ещё до смерти короля, а я тут сижу, квашу. Денег совсем не осталось. Молю Великую Мать, чтоб тёща нас тут не нашла, а то не сносить головы.
    Я чуть не расхохотался, оказывается скалка самое грозное оружие, а страшнее тёщи зверя нет. Не успел я над этим подумать, как в зал ворвалась толстушка со скалкой. Она очень напоминала Кэтти, но волосы имела светло-русые, и на голове у неё сидел чепец.
   Она грозно обвела зал, впилась глазами в моего друга и со скалкой наперевес, пошла на нас,-
 - Пьянствуете, голубчики?
Мой друг побледнел и сидел ни жив, ни мёртв, да и меня прошиб холодный пот, и стало не по себе. Нас обоих спасла его жена, расплескавшая молоко на бегу,-
 - Мама, мама, он с другом молоко пьёт!
 Её мамаша подозрительно посмотрела, взяла кружку, понюхала, сделала глоток. Клянусь, если бы она отпила из моей, я не стал бы допивать, побоялся б отравиться, столько в ней было яду!
Она покосилась на меня, я не стал дожидаться, поднял кружку,-
 - За вас, дорогие мои! Живите долго и счастливо!  -
 И залпом выпил, правда на дне чуть-чуть для его тёщи оставил. Она махнула после меня. Видели бы вы её лицо, когда она переводила свой взгляд с зятя на меня с подбитым глазом, с меня на пустые кружки, опять на зятя. От вращения глазами у неё закружилась голова, и она решила отойти от травмирующих её душу молодчиков. Придраться было не к чему, она поскучнела.
  - Пойдём, Лиззи! Я тебе принесла кое-что!
 - Надеюсь, не скалку!-
подумал я.
Мой товарищ оттёр пот со лба, еле слышно произнёс, практически не разжимая губ,-
 - Вот же зараза, везде найдёт!
 Тёща находилась от него в другом конце зала, тут же обернулась, грозно посмотрела и опять повернулась к нам тылом.
  - Всё видит и слышит! Портит жизнь окружающим, Эльзу гоняет, меня бьёт,-
он поёжился,-
 - Скорее бы из города уехать,-
добавил с тоской.
 - Могу помочь!
- Заплачу, сколько скажешь, только помоги!
 -  Денег не возьму, но тебе придётся сказать, что ты женился на сестре моей жены и что она беременная и немного не в своём уме.
Он погруснел,-
 - Все бабы немного не в своём уме, но моя-то не беременная!
- Старик, пусть сунет полотенце под юбку и обвяжет фартуком, чтоб живот выступал, а я вас выведу из города.
   Он повеселел, мы договорились встретиться утром у южных ворот, где он будет с женой и её сундуком на повозке.
    Он прибыл вовремя. Рядом с ним сидела, ну, вылитая «Мона». Молодайка докапывалась до мужа,-
 - Зачем этот маскарад, да что я твоей маме скажу?
 Он отвечал, что так потребовал Гюнтер.
  Встретила она меня как её мамаша, хорошо, что без скалки.
 - Сударыня, простите, если я Вас обидел. Вы же хотите уехать из города? Я берусь помочь. Вы- сестра моей жены на пятом месяце и немного не в своём уме. Поверьте, чем глупее Вы покажетесь им, тем быстрее Вас выпустят. А беременность… Понимаете, мужчины так устроены, они смотрят вначале на грудь, потом ниже и только потом на лицо. Грудь у Вас красивая, я смотрю ниже – стоп, живот! И перевожу взгляд на лицо, и тут Вам нужно будет изобразить дурочку, а Вашему супругу –тоску и печаль. И звать Вас не Эльза, а Мона. Остальное моя забота и вы покинете город.
  Эльза была недовольна, но ей хотелось на свободу, и она согласилась. Мы подъехали к южным воротам.
  На воротах стояли двое, им было скучно, они хотели общения, поэтому подпустили нас близко.
   - Куда прёшь? Выпускать не велено, поворачивай оглобли!
  - Ваше превосходительство, позовите офицера!
 - Ещё чего! Он спит, и я не знаю, кто рискнёт его разбудить.
 - Тогда не будите! Это мой друг, мы сражались вместе, а теперь я служу в королевском дворце, а он женился и остался без работы. Его жена сестра моей жены, она дурочка с детства. Так получилось, что будет ребёнок. Моему другу не повезло, моя жена взяла на себя роль тёщи, бьёт его и корит, что он не зарабатывает денег. А как он заработает? Из города не выпускают, к отряду не присоединиться. Проявите милосердие, обыщите всё и пропустите. Вот вам за труды!-
я протянул каждому по кошельку, где звякнули серебряные монеты. Взглянул на Элизабет, чуть не упал, передо мной сидела дурочка с бессмысленным взглядом, изо рта текла слюна. Мой друг сгорбился, с мрачным лицом он держал вожжи.
    Тень сострадания осветила лица стражников.
 - Да, не повезло парню!-
сказал один, косясь на кошелёк. Он сделал незаметное движение, и кошелёк исчез в его кармане.
 - Давай обыщем да выпустим, своим нужно помогать!
  Элизабет спрыгнула с повозки, наклонилась, чтобы они увидели её зад и ноги, сорвала что-то и стала тыкать им в нос,-
 - Мотри, свиточик!-
радостно смеялась и хлопала в ладоши. Стражники брезгливо отшатнулись от неё.
- Дай почелюю!-
она полезла к ним, я её остановил, ну, артистка! Такой, только контрабанду возить!
  Стражники тщательно обыскали повозку, сундук, мужа Элизабет, к ней даже не подошли, крамольного не нашли, ворота распахнули,-
 -Проезжайте!
 Мой товарищ хлестанул лошадку, и они покатили. Я махал вслед, Элизабет строила дурацкие рожи.
    Ворота закрыли, я отдал второй кошелёк.
 - Кто это тебя так?-
участливо спросил второй.
 - Скалка. Думал, что она его убьёт, вот подставился.
 - Да, жаль беднягу!
   А ещё что-то рассказывают о женской солидарности!