Тот свет и этот, имена и строки

Пути слова неисповедимы. В прочитанном и перечитанном у разных авторов проступает схожее, созвучное, темы звучат вариациями, различаясь исполнением. Проступают не очевидные исходно связи, образуя сочетания.

Тот свет и этот. Чудесным образом поэтическая речь компактно выражает то, что составляет содержание громоздких талмудов, учений, поучений, свидетельств, что повторяется в молитвах из века в век. Повторю и я, вслушиваясь и сохраняя. Голос выводит за пределы бумаги и экрана в иное пространство, в иные времена.

Николай Заболоцкий и Юнна Мориц, два самобытных поэта, у каждого своя модель существования.

Заболоцкий. Прощание с друзьями.

              В широких шляпах, длинных пиджаках,
              С тетрадями своих стихотворений,
              Давным-давно рассыпались вы в прах,
              Как ветки облетевшие сирени.

              Вы в той стране, где нет готовых форм,
              Где все разъято, смешано, разбито,
              Где вместо неба – лишь могильный холм
              И неподвижна лунная орбита.

Мир разъятой органики. Неподвижная лунная орбита – время и пространство разделены.

              Там на ином, невнятном языке
              Поет синклит беззвучных насекомых,
              Там с маленьким фонариком в руке
              Жук-человек приветствует знакомых.

Насекомые, не лохматые создания с хвостами, рогами и вилами. Жук светится…

              Спокойно ль вам, товарищи мои?
              Легко ли вам? И всё ли вы забыли?
              Теперь вам братья – корни, муравьи,
              Травинки, вздохи, столбики из пыли.

              Теперь вам сёстры – цветики гвоздик,
              Соски сирени, щепочки, цыплята…
              И уж не в силах вспомнить ваш язык
              Там наверху оставленного брата.

Природа – храм и семья, всё сущее родственно, во всём братья и сёстры (губки сердечком, платочки, пасхальные лобзания – мимо, мимо…). Муравьи, травинки, вздохи, столбики пыли…

              Ему еще не место в тех краях,
              Где вы исчезли, легкие, как тени,
              В широких шляпах, длинных пиджаках,
              С тетрадями своих стихотворений.
               
Поэт исчезнет, станет лёгкой тенью через шесть лет, осенью 58-го; я отправлюсь в первый класс, а Николай Алексеевич в ту страну, где нет готовых форм.

Слово даме. У Юнны Мориц не растворение в мире внешнем – метемпсихоз, реинкарнация.

                Как во сне, в тишине раскаленной,
                Оглянувшись на землю родную,
                Одуванчик из бездны зеленой
                Полетел, не дыша, в голубую.

                Подхватили его, укачали
                Ветры ясные и дождевые.
                Было жутко и дико вначале –
                Ведь казалось, что это впервые!

                Но душа, несомненно, крылата,–
                И летел он все выше и выше,
                Вспоминая, что где-то когда-то
                Это все уже видел и слышал.

                Он всегда это знал за собою,
                Совершал этот путь многократно:
                Из зеленого – в голубое,
                И обратно, туда – и обратно!

                Все он вспомнил душой окрыленной
                И узнал голубую дорогу,–
                Одуванчик из бездны зеленой,
                Он летит к одуванчику-богу.
               
Кто-то сказал, что если бы рыбы имели бога, он был бы огромной сияющей Рыбой. Воспроизводим в себе мир через образ человека, одновременно проецируя себя на мир. По образу и подобию… одуванчику – одуванчик, рыбе – рыба…

                Тот спасет его душу отныне,
                Воскресит его семя в пустыне,
                В путь разбудит, в зеленый, обратный:
                – Узнаешь ли,– он спросит,– мой сыне,
                Переход этот в зелень из сини?
                – Да, отец, да, мой бог благодатный,
                Одуванчиков свет необъятный!
               
Ничто не исчезает в голубом бесследно, оставляя в зелёном достаточно для продолжения рода.

В горизонтальном мире реальность раскрывается в смене масштабов – от корпускулярно-волновых до галактических, не имеющих пределов. В культуре мир человека получает небесную вертикаль и земную глубину. Элементарные частицы где-то очень глубоко зарыты, а элементарное слово – вот оно, понятное, близкое, ощутимое.

Вовсе не обязательно быть физиком, метафизиком или мистиком, чтобы принять, пережить чудо жизни, приходящей из времени, в котором нас нет, уходящей в будущее, где нас не будет. Циклический характер существования выражается в возобновлении, повторении форм присутствия в мире того, что существенно. То, что видишь в зеркале, не настолько ценно, чтобы нельзя было переплавить во что-то иное. Прийдут иные времена, взойдут иные имена…

Иные имена… откуда это? Нескольких слов достаточно, чтобы найти источник.

                Пришли иные времена.
                Взошли иные имена.

                Они толкаются, бегут.
                Они врагов себе пекут,
                приносят неудобства
                и вызывают злобства.
                …

                Любая юность – воровство.
                И в этом – жизни волшебство:
                ничто в ней не уходит,
                а просто переходит.

                Ты не завидуй. Будь мудрей.
                Воров счастливых пожалей.
                Ведь как ни озоруют,
                их тоже обворуют.

                Придут иные времена.
                Взойдут иные имена.

Евтушенко, 1995 год. Никакой метафизики, никаких жуков с фонариками и одуванчиков в небе. Свет белый в полный рост. Евгений Александрович прибыл в земную реальность в Сибири, в 1932-ом году. Завершая шестидесятилетие, с 1991-го жил в Оклахоме, где и поставил точку в 2017-м.

На склоне лет в пёстрых прикидах выглядел сущим клоуном. Писал складно, но была в нём какая-то неистребимая, поющая птичьим голосом конъюнктурность. Свидетельские показания:

Это такая огромная фабрика по воспроизводству самого себя. По репродукции самого себя.  (Иосиф Бродский)

Мещанский Авангард <…> Жалкий какой-то Женя. Кокетка <…> В квартире у него все стены завешаны скверными картинами. Буржуй. И очень хочет, чтобы его любили. И Хрущёв, и Брежнев, и девушки…
(Андрей Тарковский)

Не доводилось встречаться с Евтушенко. Свидетельства случайных знакомых, которые случайным же образом оказывались рядом с поэтом, соответствуют сказанному выше. Справедливости ради стоит сказать, что Иосиф и Андрей те ещё характеры, Евгений с ними рядом просто мальчишка.

Стихи "жалкого Жени" выразительны, профессиональный поэт, яркая персона. Иной раз хочется яркость убавить. Зато даже в памяти малой ёмкости следы остаются. К примеру:

   Битница
…
Всё жестоко – и крыши, и стены,
и над городом неспроста
телевизионные антенны
как распятия без Христа…

   Казнь Стеньки Разина
…
Над Москвой колокола гудут.
К месту Лобному
Стеньку ведут.
Перед Стенькой,
на ветру полоща,
бьется кожаный передник палача,
а в руках у палача
над толпой
голубой топор,
как Волга, голубой.
И плывут, серебрясь,
по топору
струги,
струги,
будто чайки поутру…

Помнил только несколько строк, в другой редакции. Сеть уточнила. Она всё помнит. Во всяком случае, больше, чем я.

Аудио:
https://t.me/miage04012025/106