Глава 21. Второе столкновение в лесу

Дело уж близилось к ночи. На улице стемнело, ровно так, как и должно темнеть ближе к середине лета – ночи больше походили на ранний вечер, нежели на ночь как таковую.
Синай в это время бродил по лесу, что раскинулся далеко от деревни, в надежде развеяться после недавно случившейся ссоры сначала с Акирой, а затем – с Нехбетом. Он был в ярости, да такой, что готов или снести весь лес до основания, несмотря на то, что его за это накажут, или зарубить всякого, кто попадёт ему на глаза. Чешутся у него руки врезать по дереву, чтобы от него щепки остались, а нельзя, хоть убей. Не на чем возмещать желание драться, не обо что руки почесать.
А меж тем Синай шёл всё прямо, взор его устремлён вперёд; куда идти, да и зачем – ему было всё равно, только бы его отпустили думы, в которых тесно переплетались: жестокость, кровожадность, беспощадность, хладнокровие, садизм и неутолимое желание воплотить всё это в жизнь. Неважно, на ком и как, главное – воплотить. И чем скорее, тем лучше. Но хвала богам, эти думы сдерживают благоразумие и вездесущий его рассудок. Хорошо ещё, что Синай был далеко от деревни, а не то бы и впрямь сорвался, да воплотил бы в жизнь задуманное.
«Послали мне сопровождение, - мысленно ворчал Синай. – Салим прямо в лицо сказал мне, что я – приманка для вездесущей нежити и неприятностей. Да как он посмел!.. А эта крыса, Акира, поддалась тому «Доброжелателю», поверила его словам, не зная даже, правда это или нет. Да и сам я хорош: не мог убедить Альес, чтобы не выделяли мне попутчиков. Если бы я тогда решился переубедить её, да понапористее был бы, никогда, клянусь, никогда не брал себе сопровождения. И не случились бы те передряги, что мне пришлось с ними пережить. Нет же, всё на этот кодекс адепта ссылается, чтоб ему пусто было. «Адепта в одиночку пускать нельзя, его должны сопровождать» - тьфу! Да ну их всех в топь… Называется «стал адептом». Вот какой леший дёрнул меня идти туда? Чего в Квартале негодяев не сиделось? Чего меня тогда потянуло именно в академию, а не к господину Буку книги реставрировать или продавать? Если бы я умел предугадывать каждый свой шаг на год вперёд…»
Так бы он и шёл по лесу, в гневе проклиная всё на свете, если бы Синай не почувствовал жуткую вонь в воздухе. «Это снова ты!» - озирался он по сторонам, принюхавшись. Никого, правда, не нашёл, но зато услышал:
- Мне нравится ход твоих мыслей, Вамну. Согласись, в одиночку ты намного сильнее и крепче, чем если бы тебя сопровождали. А если убрать твоих главарей, то будет ещё лучше. На твоём месте мы бы оторвались от этого дряного общества и занялись тем, что нашей душе ближе. Ты напрасно отказался от предложения Сита. Как жаль. Ну, ничего, это исправимо. Помнишь, что на тебя готовится охота, о которой тебя предупреждал Сит? Знай же, она скоро нагрянет…
- Не бывать тому, - прошипел сквозь стиснутые зубы Синай, сжав кулаки. От фраз, что донёс до него проклятый голос, его желание причинять боль только возросла.
Но тут случилась ещё одна напасть.
Не успел Синай успокоиться, услышал шелест травы невдалеке от себя. Встрепенувшись, Синай оглянулся туда, откуда услышал шелест. И вновь убедился, что он здесь не один: вторым визитёром оказался никто иной, как Энеазэт. Затаившись в кустах, охотник нацелил на Синая свой штуцер – готовится выстрелить; однако, увидев, как недавний неприятель его заметил, Энеазэт понял, что раскрыт.
- У, ты ещё тут! – произнёс Синай, разглядев в кустах охотника.
- Теперь твоя карта бита, сосунок, - промолвил злорадно ухмыляющийся охотник. – Отведай свинца, - он взвёл курок, и, не дожидаясь ответа, нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел, по опушке заплавал сизый пороховой дым.
- Да, туда тебе и дорога, щенок! – злорадствовал Энеазэт, довольный тем, что застрелил конкурента, который, по его словам нагло покушался на сердце его возлюбленной. – Будешь знать, как переходить дорогу самому Энеазэту.
Увы. Забыл, а вернее, - не знал, однако, охотник, что, недооценивая своего врага, ты дорого платишь. Стоило только рассеяться дыму, Энеазэт тотчас же сменил злорадное довольство на изумление: на месте попадания виднелись только следы дроби – растрёпанная земля, подранная кора деревьев, разорванный мох, а самого конкурента не видать. Даже капель крови не оставил.
- Что за..? – спросил сам себя охотник, с изумлённым взглядом рассматривая место попадания зачарованной дроби, что дал ему недавно Мэчьи. Сказать по правде, это очень мощная вещь, как и говаривал старец. На месте попадания хотя бы одной дробинки тоненькой струйкой начнёт подниматься вверх лавандовый дым, горячий на ощупь. Но на самом деле это не дым от огня – так начинает действовать таинственная магия непознанной природы, коей пропитана сама дробь. От такой магии легко может загореться любой горючий материал, от неё тлеет кожа, лопаются кости, плавятся мягкие металлы вроде олова. Не говоря уже про магические силы и сверхъестественные дарования.
Из дыр, что понаделал Энеазэт своим штуцером, тоже сочился такой дым, где - струйкой, а где – и клубами; как бы то ни было, там, куда попала зачарованная дробь, почернела трава, почва лесная обернулась золою, а деревья подсохли.
Скоро охотником овладело чувство ужаса. Пытаясь понять, в чём дело, он оглянулся по сторонам. И до каких же пределов обострилось его чувство страха, когда он увидел перед собою лютые, налитые кровью алые глазища недавнего недруга! Не на шутку испугавшись, Энеазэт, вскрикнув, попятился назад. Он думал, было, как можно быстрее сделать ноги, но Синай поймал рукой ствол его штуцера.
- Ах, вот как ты заговорил! – угрожающе произнёс Синай сквозь зубы.
Затем он толкнул ногой охотника, и тот, отпустив штуцер, упал на землю с испуганным видом. Ловко перехватив штуцер так, чтобы он был прикладом вверх, Синай сильно размахнулся и о ствол ближайшего дерева им ка-ак треснет. Хрясь! – оружие разлетелось в щепки, а охотником сразу же овладел неописуемый страх. Очень уж напугало его то, как тот, кого он считает с недавнего времени своим соперником, с таким остервенением и нечеловеческой силой разломал его фамильное оружие, а перед этим ещё как угрожающе себя вёл. Но, что важней всего, Энеазэт больше напугался не того, что произошло прямо на его глазах, а непредвиденного. Да, да, именно непредвиденного; охотник до этого даже подумать не мог, что его соперником в борьбе за сердце Эттшек окажется дикий зверь, искусно притворяющийся котёнком, волк в овечьей шкуре. А как бы иначе охотник описал бы и красный окрас глаз Синая взамен его прежнего синего, и те трюки, что произошли в лесу недалеко от поместья госпожи Дэстэт. Наконец то, что Синая тогда испугались гончие Энеазэта, пальцем даже не пошевелили помочь хозяину.
Отчаявшись, Энеазэт пытался дать дёру. Но Синай его в одно мгновение настиг. Охотник совсем онемел от ужаса, когда Синай, несмотря на разницу роста и параметров оппонентов, схватил его одной рукой за ворот и поднял немного над землёю.
- Теперь же слушай меня внимательно, - промолвил угрожающе Синай. – К твоим амурным похождениям я отношения не имею, и приплетаться в них не собираюсь. Я здесь только по делу, ни для чего больше. И не уйду, пока не выполню его. Госпожу Дэстэт оставлю тебе. Понравишься ты ей – считай, тебе повезло. А если нет – значит, такова судьба. Но в любом случае я её позорить не дам ни тебе, ни кому-либо ещё. А если кто на неё покусится, я лично разделаюсь с ним, кто бы это ни был. Так что иди, куда шёл, будь тише воды и ниже травы, держи себя прилично как при ней, так и при всех. Но имей ввиду: если же ты про этот разговор кому-нибудь вякнешь, и если ты поднимешь свои корявые ручонки на всякого, кто подойдёт к Эттшек даже просто по-приятельски поболтать, то не гнушайся – я найду тебя хоть на краю вселенной и буду до самых твоих похорон тебя терроризировать. А если ты с кем-нибудь пересечёшься, или скажешь кому-нибудь о произошедшем, и вообще что-то предпримешь против меня, клянусь, я отгрызу твою голову и насажу её на кол. А стерво твоё я разорву на куски, зажарю и проглочу, не жуя. Мы поняли друг друга?
Ошарашенный от страха охотник молчал. Глядит на Синая, глаза выпятил, что делать не знает; замер на месте, будто парализовали его.
- Я повторяю вопрос: мы поняли друг друга?
Энеазэт чуть качнул головой. Синай же, недовольный таким ответом (как Синай сам называл его, «пародией на ответ») зарычал:
- Ты глухой?!
Напуганный такой реакцией Энеазэт тут же кивнул головой.
- Отлично. А теперь пошёл отсюда. И на глаза мне больше не попадайся!
С этими словами Синай отпустил охотника, и тот поспешно, тряся губами от ужаса, убрался. А для большей верности Синай ещё ему пинка увесистого прописал – да, он обратился с охотником ровно так, как некогда поступил с нанятым Конти престарелым разбойником, единственным из шайки, кого Синай пощадил в качестве исключения, вернее – в качестве платы за предоставленные донесения (если это не особое одолжение).
- Браво, браво, господин Вамну! – послышался где-то невдалеке голос Сита. А вскоре из ближайшего чапыжника появился и сам Сит. – Госпожа Гроссер гордилась бы вами. Да, именно таким она вас и представляет… Да, это мы отошли от главного. Видите, до чего вас могут довести те, кого вы считаете своими друзьями. Мой вам дружеский совет: уходите из «Белого креста», уйдите со службы, разорвите все связи с Островом Земли и присоединяйтесь к нашему братству. Уверяю вас, там вы будете как дома. Вернее сказать, это и будет ваш новый дом. Новая семья….
Неожиданно Синай сорвался:
- Пошёл ко всем чертям отсюда!!!
Ничего не сказав, Сит моментально удалился, будто и не было его здесь.
Однако, рассмотрев чапыжник, из которого вышел Сит, словно бы он всё ещё здесь или где-то рядом, Синай поразмыслил немного, да, ни с того, ни с сего, стукнул кулаком по земле. «Зараза, надо было его растерзать! – корил он сам себя. – О чём я только думал! Вот что за день такой, а? Не мигрень, так золотуха».
Постояв так полчаса, Синай развернулся и побрёл, куда глаза глядят. Стоит подметить, что к этому времени глаза Синая вновь сделались синими взамен пугающих красных. Синай к этому времени уже начал понемногу успокаиваться, а его мысли – свежеть, лишаться дурных наклонностей.

Стерво – мертвечина, труп (устар.)