Глава XIV. Но, не до такой же степени!

- Пашка, у нас вакансия два места, как раз. Бери Ингу и айда с нами на лето на Валаам! - услышал возбуждённый голос Аркадия в трубке.
Сразу даже и не понял, что это он. Никогда прежде не доводилось наблюдать его в таком возбуждении.
- Аркаш – ты? – спросил на всякий случай.
- Я! Я! Кто ж ещё!?
- Вот именно! Кто ещё способен на такие моментальные преображения? Всегда такой тихий был. А тут, на тебе, возбуждён так, будто завтра конец света.
Услышав разговор, подошла Инга. Молча, кивком головы, поинтересовалась у мужа.
- Аркашка предлагает на Валаам ехать, - зажав трубку ладонью, объяснил ей.
На лице Инги нарисовалось удивление. Чтобы лучше слышать, прижалась ухом к трубке.
- Там же раньше монастырь был. Едем на обмеры. Понимаешь, такое дело; чертежи церковь запросила у нас в реставрационном институте, кинулись, ан нет ничего. Всё утеряно, или уничтожено. Вот и решили экспедицию на обмеры заслать, - вещал в трубку Аркадий.
- Дело хорошее. Но вряд ли поедет Инга. Да и я на пару недель только смогу, - взял жену за руку, как бы спрашивая тем самым.
Пожала плечами. Это обнадёживало.
- Ничего страшного. Нам люди во как нужны, - представил, как Аракаша режет себе горло ребром ладони, и от этого стало смешно, настолько не подходил ему этот яркий жест. Действительно был не похож на себя сегодня.
- Хорошо, ближе к вечеру дам тебе ответ, - взяв за руку, поцеловал пальцы. Отдёрнула, но, погладила по голове.
- Давай быстрее. Послезавтра едем. Да, и ещё. С жильём там проблемы. Видимо в палатках придётся. Спальники у вас есть?
- Нет.
- Хорошо. Придумаем чего-нибудь.

- Не люблю я этот туристический образ жизни.
- Инга, поехали? Возьмём с собой Лерку, – после того, как перебрались в Ленинград, что-то вроде некоего подобия мира вновь образовалось в их отношениях. Поэтому был рад закрепить результат совместной поездкой.
- Кто ж её разрешит? Там работать нужно. Не вкалывать конечно, но часов по восемь в день по руинам лазить придётся.
- Руинам? Разве ж там руины?
- Ну, это я так, к слову.
- Хорошо, давай Лерку у родителей оставим?
- Вряд ли согласятся. В Сочи собирались, именно в это время, как назло.
- Хорошо, тогда к моей маме.
- Ну, разве, что. Попробуй поговорить с ней.
- Беру её на себя! – обрадовался Павел.

Пустынным, покрытым густым, преимущественно сосновым лесом, частично вросшим своими корнями в скалистые выходы вдоль берега, казался остров. И только когда их старенький катер, переделанный из видавшего виды рыбачьего карбаса, наконец вырвавшись из крепко ухвативших его волн штормящей Ладоги, вошёл в монастырскую бухту, перед взором открылись величественные развалины. Словно когда-то, совсем ещё недавно брошенные великой, развитой цивилизацией, напоминали о её былом могуществе.
- Вот он, монастырь, - будто не раз бывал уже на острове, заявил Аркадий.
- Откуда знаешь? – усомнился Павел, хоть и сам прекрасно понимал, ничем другим не может быть то масштабное сооружение, открывавшееся перед его глазами. В центре имея, чудом, одному Богу известно каким образом сохранившуюся колокольню.
- Я же, в отличие от тебя в реставрации работаю, - впав в горделивую задумчивость, снизошёл Аркадий.
- Да, это тебе не часовая башня в Выборге. Раза в три повыше будет, - поддержала мужа Инга.
Когда плыли по монастырской бухте, Павел, да и многие другие обратили внимание; вдали, у причала, по берегу передвигаются какие-то не поддающиеся определению фигурки. Хоть издалека напоминали людей, но что-то неестественное было в их поведении. Имели слишком длинные руки. Когда присмотрелся тщательнее, заметил, что-то тут всё же другое. Показалось; не в руках дело, а в переваливающейся, иногда подпрыгивающей походке тех, кого мог разглядеть человеческий взгляд на таком расстоянии.
- Ты видишь? – спросил у Инги.
- Да. Но, что это?
- Вот и я о чём.
- Похоже на обезьян, - сформулировал, кто-то из молодёжи.
И действительно, движения этих, человекоподобных напоминали обезьяньи. Иначе, как ещё можно было объяснить наличие здесь на острове, в дали от обывательских глаз этих существ. Ведь не инопланетяне же они?
- Может это они и есть? Аркадий, ты ничего не слышал о том, чтобы на Валааме, после того, как ушли отсюда монахи, начали разводить обезьян?
- Вот, где мне эти твои шуточки! – теперь воочию увидел Павел, как по театральному драматично удаётся Аркадию так красочно представленный им накануне во время телефонного разговора жест.
По мере приближения, суета в непосредственной близости от причала сошла на нет. Появились одинокие, уже явно человеческие фигуры. Женщина в белом халате, и мужик на подводе с сеном, что тащил за собой Битюг.
Катер неспешно швартовался. Измождённые бесконечно длинным практически морским путешествием, его пассажиры, на семьдесят процентов состоящие из тех, кто подвержен морской болезни, с великой радостью покидали борт, ещё пятнадцать минут назад заставляющий выворачиваться наизнанку их организмы. Матрос уже кидал в воду старое, мятое жестяное ведро на верёвке, чтоб резким взмахом выплёскивая, смывать остатки содержимого их желудков.
По его жестам было понятно; не впервой приходится делать эту работу, и нет в ней для него ничего удивительного, из ряда вон выходящего.
Долго ещё кучковались, у сваленных в одну большую кучу рюкзаков, ожидая решения, где их поселят. И уж не знал Павел с Ингой, что лучше; спать вместе с комарами в большой, армейской палатке, или в душном монашеском корпусе, с неким подобием сеток на старых, перекошенных деревянных окнах.
Наконец, примерно через минут двадцать, к ним вернулись выбранные ими квартирьеры, что пошли в сторону монастыря договариваться с местным руководством о расположении их группы.
Впереди шёл высокий мужчина, опираясь на палочку. Шаги его были размеренны, и неспешны. Будто каждый заранее рассчитывал, и продумывал, прежде чем воплотить в жизнь. Этим напоминал робота, что видел Павел по телевизору. Думал тогда; неужели так и останутся они неуклюжи в будущем, или всё же удастся разработать такие механизмы, когда уже не сможет отличить человеческий глаз машину от человека.
Скорее всего у этого, уже в возрасте мужчины, не было своих ног. Передвигался на чужих, созданных для него пока ещё лишь начинающими свой путь в такой невостребованной, как считал профессии, неопытными протезистами.
- На третьем этаже монашеского корпуса. Вон там, - указал он своей палкой, при этом чуть было не попав Аркадию по лбу. Затем достал из кармана носовой платок и вытер пот с лица. Тяжело было ему ходить подобно всем остальным людям.
Все знали, на острове, в монастырских строениях находится некий инвалидный дом. В глубине души надеялись; поставят на довольствие в столовой при нём. И, то, что их явно размещали в одном из пустующих концов корпусов, было удачей.
Кельи оказались небольшими. В каждую помещалось по четыре, пять человек. Но, они попросились в маленькую, похожую на карцер комнатку, с узким, наполовину заложенным окном, верхняя часть которого выходила на разваливающуюся колокольню.
Стояла устремлённая вверх, словно свеча, так и не разрушенная во время тщательных бомбардировок советской авиацией.
- Надо же, мы с тобой как монахи.
- Монахи живут в молитве. И в кельях не имеют жён, - улыбнулся Павел.
- То есть ты хочешь сказать, что зря мы с тобой отвоевали отдельную комнату, - хитро улыбнулась Инга.
- Почему же, не зря. Монастыря здесь больше нет. Только стены остались.

На следующий день, после завтрака, что был всё же обеспечен им в столовой дома для инвалидов, как только она освободилась от своих завсегдатаев, спустились по лестнице крыльца вниз, к входу в корпус, где должен был произойти утренний развод на работу. Аркадий, как один из организаторов данной экспедиции был уполномочен заниматься вопросами, касающимися процесса обмеров. Распределял на работу, выделяя заранее продуманные участки монастырских строений.
- Возьмёте Спасо-Преображенский собор? – хитро, зная, что не откажется, предложил Павлу Аркадий, перед началом работ.
- Да, - хоть и испугавшись, всё же оправдал доверие друга Павел.
- Может нам взять, кого-то в помощь? - усомнилась большому объёму Инга, глядя на высоту колокольни, что, казалось, упирается своей макушкой прямо в небо.
- Присмотритесь пока. Нарисуйте кроки поэтажных планов, колокольных ярусов. Только я прошу, без героизма. Высота большая. Ограждения хоть и есть, но не подходите к краю.

Собор сохранялся целым. Пол его молельного зала был завален строительным мусором, и всё же сквозь него проглядывал узор, что оставался нетронутым. Как только Павел нарисовал схематичный план условного первого этажа, сквозь огромную створку двери, высотой около пяти метров, стали проходить в зал какие-то короткие тени. Не смотрел в их сторону, решив для себя - это инвалиды от нечего делать пришли посмотреть за их работой. Но, вскоре, получив пинок в бок от Инги, явно желавшей обратить его внимание на происходящее не произнося при этом слов, поднял голову от листа бумаги А3-его формата, прикреплённую с двух сторон резинками к картонной папке с надписью «для рисования».
Подпрыгивая, переваливаясь на ходу на своих культях, вместо ног, снабжённых кожаными футлярами, заменяющими обувь, шли от двери, если это можно было бы назвать ходьбой, двое людей. У одного из них отсутствовали три пальца на правой руке. Они несли, точнее тащили носилки, придерживая их каждый за одну ручку. Вторые ручки волочились по земле.
За ними шёл, характерно прихрамывая, явно одноногий, на протезе мужчина, с обожжённым лицом, опираясь на костыль. В свободной руке у него была лопата. Хорошо зная своё дело, остановились у приготовленной ими вчера кучи битого кирпича, бросив носилки. Тот, что имел все пальцы на руках, достал пачку «Беломора», протянул товарищу. Мужчина с лопатой, так же угостившись, основательно продув папиросу, вставил себе в рот. Размяв мундштуки и те двое пристроили свои. Одноногий достал спички, и, нагнувшись, молча дал подкурить. Затем сам. Всё это напоминало целую, давно отработанную процедуру, неоднократно проделываемую ими и не требующую из-за этого слов.
- Добрый день, - нарушил первым тишину Павел, испугавшись эха. До этого говорил с Ингой в полголоса.
- Здравствуйте,- поздоровалась Инга. И эхо повторило её приветствие.
- Добрый день, - высоким, не соответствующим внешнему виду голосом, но миролюбиво выпустив дым ответил тот, кто курил левой рукой, не имея пальцев на правой.
- Здорово начальнички, - сплюнув на пол, грубым, низким голосом пробасил его товарищ.
- Реставрировать будете? – заменив приветствие вопросом, поинтересовался одноногий.
- Нет. Просто церковь запросила чертежи. А их и нет ни у кого.
- Понятно. Значит скоро вернутся сюда чернецы. Подохнуть не дадут спокойно, - игриво выпустил дым беспалый.
- Зря ты так Петька. Они нам не помеха. Глядишь и сами в храм сходим. Всё же лучше, как прихожане, чем мусор выносить, - проклокотал прокуренным басом товарищ.
- Вы из инвалидного дома? – зачем-то поинтересовалась Инга.
- Девушка, тут и нет никаких других домов. Все нами заселены, - объяснил беспалый.
- Но, почему вы работаете?
- Милая моя, что ж нам теперь ложиться и умирать? – потушил папиросу о носилки Петька. Один глаз его был словно вбит в череп, но, при этом оставался цел, хоть и смотрел в одну точку.
- Добровольно мы. Чтоб от безделья не подохнуть, - баском пояснил Петькин друг.
Тот, что, благодаря целой ноге был выше их, выбросив бычок, начал орудовать лопатой, неспешно загружая носилки. Остальные, со знанием дела докуривали.
Когда те были наполнены, взялись за них. Петька придерживал вторую ручку ладонью с двумя оставшимися большим и указательным пальцами. Благо, что носилки не сильно загружены. Когда пошли к выходу, тот, что был с лопатой не бросил её, принялся подготавливать те остатки мусора, что собирался загрузить в следующие носилки.
Действовали, уверенно. Всё было продумано в их движениях.
- Мы летим, ковыляя во мгле,
Мы ползем на последнем крыле, - тенором запевал Петька, когда возвращались с пустыми носилками в храм.
- Бак пробит, хвост горит, и машина летит
  На честном слове и на одном крыле... – баском вторил напарник.
- Почему же вас вывезли сюда на остров? Разве в городах нет домов для инвалидов?
- Милочка, у нас не дом, а интернат. Сюда свозили тех, у кого никого из родственников не осталось, - посмотрел, как на глупую Петька.
- Или тех, от кого все отказались, - принялся загружать носилки одноногий.
Все работали молча. Инвалиды ради того, чтоб остаться людьми; Инга с Павлом, чтоб вернуть на остров церковь. Но, ни те, ни другие, оставаясь атеистами, не понимали; главное в деле каждого – вера, способная зародиться в них.
- Вы видели!? – встретил их в столовой Аркадий. Последнее время не только Павел, но и Инга не могли узнать тихого Аркашку, всегда отличавшегося от остальных замкнутостью и немногословием. Сказывалось северное воспитание осуждённых по 58-ой статье родителей.
- Видели. Если ты о том же, что и мы хотели бы тебе рассказать, - сказала Инга.
- Ведь этого не может быть!
- Чего!? Чего не может быть в этой счастливой стране? – улыбался в глаза совершенно серьёзному Аркадию Павел.
- Того, что инвалидов спрятали сразу после войны в пустующий монастырь, который прежде вынуждены были покинуть монахи. Только ради того, чтоб они не портили своим видом благополучие быстро залечивающей свои раны, встающей на ноги после войны страны.
- Послушай Аркадий, ты меня удивляешь. Можно подумать, ты первый раз сталкиваешься с лицемерием власти.
- Но, не до такой же степени Паша!
- Вспомни, как в 62-ом открыли усадьбу Репина в Куоккале.
- В Пенатах.
- Не в этом дело Аркаша.
- А в чём же?
- Да в том, что мы разрушаем всё на своём пути. Но, ради чего? Неужели нельзя оставить как есть? Чем мешали взорванные по всей стране многочисленные храмы, разрушенные монастыри? Неужели мы лучше фашистов, что уничтожали всё при своём отступлении?
- Ну, ты дал маху.
- Маху!? Нет, ничего я никому не давал. Просто понял сейчас одну странную вещь. Неужели надо сперва уничтожить, чтобы потом построить жалкое подобие, муляж? Разве он важнее?
- Как реставратор тебе скажу. Если нет другого пути, то лучше сделать точную копию.
- Копию! Вот именно, что копию. Стоило ли разрушать? Впрочем, если цель подменить историю, поставить всё с ног на голову, то безусловно стоило. Хотя бы для того, чтоб ходить туда поклоняться своим новым, выдуманным, выхолощенным богам.