Он и она. Окончание

Часть третья. ОНА
-6-
Она обратила внимание на его руки, лежащие на руле - небольшие и гладкие, как у женщины, с аккуратно подрезанными, блестящими ногтями. О, господи, он что, полирует их?! Зачем только она смотрела в его сторону…
Повернувшись, он кротко взглянул на жену с той самой виноватой улыбкой, которая всегда так её раздражала. Он сидел в водительском кресле в прекрасно сидящем на нём замшевом пиджаке, с копной тёмных волос зачёсанных назад. Он напоминал ей  сторожевого пса, преданно смотрящего на хозяйку и в возбуждённом нетерпении ожидавшего команды. Она снова поймала себя на мысли, что так и хочется заглянуть ему за спину, чтобы увидеть, как он радостно молотит хвостом. Крупные, дорогие часы на его холеной, совершенно безволосой руке с нежно-золотистым загаром, казались чем-то лишним и громоздким.
Снова эта лакейская улыбочка и виноватый взгляд, - отвернувшись к окну с глухо нарастающим недовольством, думает она… Вечно у него вид нашкодившего и опасающегося наказания ребёнка… И это мой муж, глава семьи… - она наклонила голову, будто собиралась сплюнуть, но вместо этого произнесла сквозь зубы:
- Сначала к Фадееву за снимками, а потом к родителям, - машина почти тут же мягко тронулась с места. Лицо её при последних словах исказила неприязненная гримаса. Так всегда случалось, когда она вспоминала о своём младшем брате, неженатом, сорокатрёхлетнем увальне, до сих пор проживающем с их родителями.
Сегодня у него день рождения и нужно ехать поздравлять. Хотя это ещё полбеды, главное, что потом придётся сидеть за столом, улыбаться и слушать россказни этого обалдуя о его новом бизнес-проекте (который несомненно накроется всё тем же медным тазом, как и его предшественники), под одобрительное кивание их глуповатой матери, души не чаявшей в любимом сыночке и уточняюще-наивные в своей простоте вопросы отца.
- Я купил подарок… - произнёс Женя ласковым, примиряющим голосом, каким обычно говорят с избалованными и капризными детьми… Принтер, сканер, ксерокс, три в одном, как ты и просила, - он немного помялся, а затем добавил вкрадчиво:
- Только акция, о которой ты говорила, уже кончилась, так что вышло чуть-чуть дороже…
Она слабо простонала, как от зубной боли.
- Там всего-то на три или на четыре тысячи только больше, - он испуганно округлил свои тёмные, щенячьи глаза и, хлопнув себя по карману, сделал вид, что ищет чек. Она отмахнулась, мол, дело вовсе не в этом.
- На кой чёрт ему сдалась вся эта музыка… - произнесла она, с отвращением вспоминая круглую, откормленную и всегда довольную физиономию братца, неотвратимо похожего на мать, но только в мужском варианте. Говорила она тоном человека, который лучше всех понимает, что крайне неприятного для него мероприятия никак не избежать, но предпочитает высказываться о чём угодно кроме непосредственно этого факта.
- Нет, в самом деле, можно подумать, он будет работать… Лично я снова оплачивать эти его идиотские затеи больше не стану, пусть он хоть десять раз подсылает ко мне мамочку, - буркнула она, отлично понимая, что торжественный ужин как раз и будет посвящён данному событию, яростно сопротивляясь этому и одновременно сознавая с горечью напрасную суетность всех её усилий.
- Он собирается печатать какие-то буклеты, - осторожно вставил Женя.
- Просто очередные выкинутые на ветер деньги… - словно не слыша его, медленно продолжала она, - Хотя нам, в сущности, какая разница?! Попросил - мы купили, всё равно ведь что-то нужно было дарить.
-7-
После этого она надолго замолчала и снова почувствовала неприятную тяжесть и гнетущее, быстро распространявшееся отвращение ко всему, что её окружало в прошлом, настоящем и будущем. Так происходило всегда, когда она вспоминала своё детство и дом, в котором выросла.
Это было несчастливое время. И не только потому, что она никак не могла считаться долгожданным и любимым ребёнком. Больше из-за постоянного, многолетнего ощущения своей малозначимости и бесправной ничтожности.
Ужасное чувство, она помнит его до сих пор. Возможно, ей было бы легче понять и простить родителей за их нелюбовь и равнодушие, если бы она была у них одна. Ну не умеют любить, не знают, что это такое, их самих не научили, бывает…
Но через семь лет у неё появился младший брат. И она поняла, как заблуждалась. Она увидела такую нежность, такое тепло, направленное на этого крошечного человечка, которое ею лично не было испытано ни разу в жизни и которых она никак не могла ожидать от этих людей.
И откуда только что взялось! Никогда ещё ей не было так тоскливо и одиноко в родительской семье. Даже тогда, когда она едва не задохнулась сама и не потеряла собственных детей в своём алкогольном чаду.
В девять лет она самостоятельно записалась в секцию лёгкой атлетики и количество часов, проведённых вне дома, увеличилось вдвое. Это было её личной, пусть маленькой, но весомой победой, которая была ей так необходима. Она есть! Она способна существовать отдельно! Она в состоянии принимать самостоятельные решения и даже нести за них ответственность…
Затем стали появляться и другие достижения. Она оказалась целеустремлённой и настойчивой, а ещё очень упорной.
Из спортзала её иногда приходилось в буквальном смысле выгонять. Она боготворила тренера и очень радовалась, когда уезжала на соревнования. В семнадцать лет повредила сухожилие, и на спортивном будущем пришлось поставить крест.
Тренер, пытаясь её утешить сказал, что возможно это и к лучшему, так как выдающейся спортсменки из неё всё равно бы не вышло. И хорошо бы ей поступить в медицинский, потому что, во-первых, доктор, он и в Африке доктор, во-вторых - это благородно, в-третьих - прибыльно, а в-четвёртых, - подмигнул он, - хорошие врачи и в спорте ох, как нужны.
Она слушала его молча, с невозмутимым, хмурым лицом. Тренер истолковал это выражение по-своему.
- А что кается поступления, так об этом не волнуйся, девка ты толковая, да к тому же спортсменам в любом вузе рады… А мы такую характеристику тебе дадим, что пусть только попробуют не взять…
Она тогда посмотрела на него презрительным и долгим взглядом, процедив, что если бы знала, что он окажется таким м@даком, завязала бы со всей этой волейбольной бодягой гораздо раньше.
Но в мед всё-таки поступила, твёрдо уверовав, что любовь - это слабость. А ей хотелось быть сильной, а значит гораздо важнее не любить самой, а сделать так, чтобы любили тебя.
Однако на практике следовать выбранной стратегии оказалось намного труднее. Уже на втором курсе она влюбилась в однокурсника - обаятельного, ласкового романтика. Студенческий брак был скоропалительный, сумбурный и, как водится, недолговечный.
От него на всю жизнь у неё осталось лёгкое, с горчинкой послевкусие чего-то трогательного и настоящего, но настолько хрупкого, что оно в принципе не могло быть жизнеспособным.
Особенно остро это ощущалось после нескольких бокалов вина. Её алкогольный забег как раз в этот период начал понемногу набирать свои обороты. Второй развод его усугубил и ускорил. То время осело в её памяти мглистой, осклизлой мутью, перемежающейся детским плачем, грязной посудой, нескончаемой чередой больных в городской поликлинике, ночными скандалами с мужем и запахом перегара.
А потом спустя много долгих, трудных лет появился Он…
-8-
Он представлялся ей тогда кем-то вроде благородного рыцаря, или по меньшей мере, некой светлой личностью, явившейся для того, чтобы её спасти. И она не замечала его пошатывающейся походки, небритого лица и тёмных, солнцезащитных очков, которые он носил не снимая даже в пасмурный день, за что и получил прозвище «Терминатор». За ними он прятал красные, с воспалёнными, опухшими веками глаза.
Зато она хорошо помнит, как он смотрел на неё: как будто всю жизнь искал, и вот когда уже потерял всякую надежду - наконец-то нашёл. И это было важнее всего.
Вместе они смогли вырваться из плена зависимости. Сложно найти, что могло бы объединить двух людей сильнее. И они действительно стали очень близки.
Этот период вспоминается ей, как прекрасный, нескончаемо длинный день, проведённый на красочной, весёлой ярмарке, раскинувшейся прямо на берегу тёплого, лазурного моря. Она чувствовала себя, как девочка, впервые попавшая в настоящую лавку чудес. Сколько ярких ощущений, сколько новых , интересных лиц, невиданных возможностей, перспектив, идей. И всё время с ней - он, Женя. Они почти не расставались. Друзья посмеивались и звали их за глаза: «Наши ЖЖ»
Это было здорово. Вообще всё складывалось замечательно. Самое, пожалуй, главное: чудовищная, содержащая крепкий градус преграда, стоявшая у них на пути - преодолена. Впереди широкая и светлая, столбовая дорога. А может даже скоростное шоссе, - отправляйся куда хочешь.
Но скоро оказалось, что идти им вместе, по большому счёту, некуда. То есть она могла и хотела, а он как будто нет. Сначала она пыталась тянуть и подталкивать, попутно возмущаясь его нерасторопности и полному отсутствию амбиций, полагая, что это всего лишь какое-то недоразумение, временная остановка, пока, наконец, не поняла: ему некуда двигаться, потому что он уже пришёл. Он ничего не может, а главное - не хочет. У него и так всё есть, а что-то ещё ему просто не нужно. У него уже есть больше, чем он когда-либо мечтал. А раз так, то зачем напрягаться и желать чего-то ещё? Покидать зону комфорта призывают лишь те, кто сам никак её не достигнет. Тот же, кому это удалось, прекрасно понимает, что это чистой воды демагогия.

-9-
Она заметила, что он стал как-то мельчать и отдаляться. А весь его образ - каким-то образом замыливаться и искажаться. Она вдруг с удивлением поняла, что он отъявленный приспособленец, напрочь лишённый не только честолюбия, но и гордости.
А ещё он - патологический лжец. Врёт вдохновенно и грубо, порой даже не задумываясь с какой именно целью так поступает. Любая попытка уличить его во лжи, вызывает не раскаяние, а всего лишь досаду за то, что попался и намерение в дальнейшем делать это более искусно.
Она знает, что он вместе с остальными обкрадывает её, но закрывает на это глаза. Потому что если учинять по каждому пункту проверки, это может привести к самым непредсказуемым последствиям, а она не уверена, что готова к этому. Правда, иногда, это во всех отношениях слишком дорого ей обходится. Взять хоть эту выходку с его долгом более чем в миллион. Тяжелее всего ей было от чёткого осознания того, что он не изменится уже никогда. Он просто такой вот и всё. Когда она заикнулась о разводе, она тогда не шутила и не бравировала этим. И вовсе не пыталась его напугать. Не в том она тогда была состоянии. Однако представить себе свою жизнь без него… она так и не смогла.
Он труслив и малодушен. И что особенно противно - с какой-то до смехотворности поспешной готовностью он своими ухоженными и красивыми ручками, возложил ответственность за их семью на её, пусть и не слишком хрупкие, но всё же женские плечи.
В нём не осталось ни капли самоуважения и достоинства. Сколько раз она, видя, как он отвечает смиренной улыбкой на унизительные ремарки тех, с кем ей хотелось провести время, специально провоцировала его! Мужчина, в котором осталось хоть немного самолюбия ни за что не стал бы терпеть такое отношение, а этот…
Улыбается, смотрит своими виноватыми глазками, да ещё и извиняется. Тьфу… Как же она ненавидит эти его «извини, прости меня» на каждом шагу!
Честное слово, она совсем по-другому стала бы к нему относиться, если б он хотя бы раз ответил ей так, как она заслуживала. А ещё лучше сделал бы при этом что-нибудь такое, чего от него меньше всего ожидают. Но в том-то и дело, что он предсказуем и скучен, как краевой гидрометцентр.
Но главное, что ей так ненавистно: он остался таким же, каким был и в той своей жизни: пьяным, слабым и жалким, несмотря на то, что давно уже протрезвел. Когда его отовсюду гнали, когда он стрелял сигареты и мелочь у магазина, когда просительно заглядывал в глаза и пресмыкался.
И хотя сейчас он вальяжен, ездит в неоправданно дорогой тачке, одет в модную одежду и недавно за хорошую службу поощрён был швейцарскими часами, он остался всё тем же продажным, услужливым псом, зажавшим свой хвост между задних лап и трусовато жмущимся к стене, пропуская важных людей и боясь получить пинок. Вот чего она никак не может ему простить.
И всё-таки почему они вместе? Вот вопрос, который она задаёт себе время от времени. И хотя ей плевать на выкрики в его сторону из толпы: альфонс, халявщик, приживала, потому что, как правило, так кричат те, кто и сам не прочь оказаться на его месте, она хотела бы понять: как можно жить с мужчиной, уважение к которому утеряно так давно, что она даже не помнит, когда это случилось? Который одним фактом своего присутствия рядом часто раздражает её так, как ни одному другому человеку в мире не под силу.
Возможно, всё дело в том, что ей всего лишь удобно с ним? Или она просто привыкла и не хочет ничего менять?
-10-
Очень может быть… Но ещё она иногда вспоминает того молодого, с шаткой походкой человека, что не раздумывая бросился за ней, когда она в одном платьице, с глазами полными отчаяния выбежала на дорогу, пытаясь остановить машину, увозящую её детей.
Она помнит, как он пришёл к ней в её коммуналку, которую с лёгкой руки участкового называли «Вороньей слободкой». Они тогда только начали встречаться. В слободке, как всегда, шумно и весело отмечали её первые премиальные на новой работе. Она усадила его рядом с собой: как это часто случалось, она была и организатором, и спонсором, и ведущим данного мероприятия.
Никогда, до самого своего последнего часа, она не забудет, как он повернулся к ней, с какой непередаваемой болью посмотрел ей в глаза и спросил вдруг, зачем она сидит с людьми, которые не стоят её. Она помнит, каким благородным гневом полыхал его взгляд и как он был хорош в ту минуту.
Было понятно, что он не видел и не слышал ничего кроме неё одной.
- Зачем вы роняете себя? - добавил он, и губы его задрожали, - Ведь эти люди не понимают и ненавидят вас, хотя с удовольствием будут пить на ваши деньги. Сейчас они с радостью чокаются за ваше здоровье, но поверьте, когда вы будете нуждаться в их помощи, никто из них даже не остановится, чтобы взглянуть, может ли он чем-нибудь вам помочь…
Он часто-часто моргал, не слушая нарастающий, недовольный гул и даже не глядя на смурные и красные физиономии. Она вдруг испугалась, что он может сейчас заплакать.
- Уйдём отсюда… Вы не должны быть здесь, они не стоят вас… - он уже не просто просил, он умолял её, сложив в молитвенном жесте руки.
Чтобы прервать затянувшееся молчание и разрядить обстановку, она крепко поцеловала его тогда в губы и, поднимаясь со стопкой в руке, торжественно заявила:
- Если я выйду замуж, то только за него!
… Итак… Почему же они всё-таки до сих пор вместе?! Она его презирает, он не выносит её и боится… Нет, они никогда не разведутся…