И сказки манси, и бурые бродяги!

Друзья!

Вот и отметил наш Ханты-Мансийский автономный округ-Югра своё 90-летие. С ним я уже 36 лет. За это время не раз побывал в его столице и на северных  окраинах, встречался с местными хантами и манси, писал о них, фотографировал. Что- то вошло в  мою эл.книгу "Песнь и плач Матери-Земли!" (www.ecosystema.ru).
Природа округа, моё любимое Юганское Междуречье,- главные "герои" бумажного издания этой книги(www.uralizdat.ru). Осенью сего года разнёс книги по школам Нефтеюганска, передал пять экземпляров и в Комитет по образованию Нефтеюганского района.
Читают,например, меня ребятишки СШ №13, пригласившие на творческую встречу.(К сожалению, пока отложенную из-за ковида). В Сети активно просматривают мои цветные фотографии местной Природы,сделанные во все времена года. Даже и в 40-градусные морозы!
Вот не удалось "пообщаться" с Михайлой Ивановичем, но следы его и помёт заснял не раз. Видел их не так давно на Оленьем острове, там же- и разломанные колоды, пни, разорённые муравейники.
Много следов деятельности косолапого видел раньше по левому берегу Девкиной протоки, ближайшей к Оби. Как-то в июне набрёл на полянку, где все молодые осинки были  наклонены, сломаны и объедены. Похоже, кормилась тут целая медвежья семья! На земле остались кучи зелёного помёта.
На острове Пим на грунтовой дороге по  верховому болоту мишка тоже оставил  свежие крупные отпечатки своей "пятерни" летом 1989 года...
Хозяева наших островных лесов не попрошайничают, на юганцев  не нападают, но к дачкам по ночам  иногда наведываются.
Так что будьте осторожны,люди!

Вл.Назаров
*********
Быль бабушки Аннэ

Кажется, что нового можно узнать о человеке,
если этого человека знают все! Речь идет об АННЕ МИТРОФАНОВНЕ КОНЬКОВОЙ, манси по национальности, хранительнице народной мудрости и фольклора. Без неё не обходится ни одно значительное культурное мероприятие в округе. «Роскошь общения» с ней высоко ценят не только отечественные писатели, учёные, журналисты — к Анне Митрофановне приезжают из-за рубежа. В издательствах страны в свет вышли в свет три книги члена Союза писателей СССР Анны Митрофановны Коньковой. «Сказки бабушки Аннэ» на международной книжной ярмарке с Москве закупили книгоиздатели Югославии.
ПОВТОРЯЮ, всё это широко известно. Но мало кто знает, что Анна Митрофановна Конькова да ещё Елена Екимовна Филиппович (Киселёва) являются сегодня единственными живыми участниками юбилейного пленума окрисполкома и окружкома ВКП(б) в феврале 1937 года, когда отмечалось пятилетие национального округа.
Сохранились документы, свидетельствующие, что в числе 72 стахановцев, приглашённых на юбилейный пленум, была и "студентка педтехникума, отличница, активистка" Анна Картина (Конькова). Все стахановцы получили денежные премии, подарки. Студентке Анне Картиной вручили 200 рублей.
— Деньги по тем временам очень большие, — вспоминает Анна Митрофановна. — Но прежде чем получить их, я так переволновалась. Ну, представьте: меня, деревенскую девчонку, пригласили на такое большое торжество, да ещё и усадили на первый ряд. Я, когда шла на сцену, думала, что не дойду, ноги подгибались. В зале полно народу, все аплодируют — день этот для меня был невероятно торжественным. Юбилейный пленум проходил в Доме народов Севера (здание снесли недавно, сейчас на этом месте пятиэтажка, это напротив сквера Победы).
— Ну и что же вы купили на эти деньги?
— Я ведь девушкой была, хотелось выглядеть прилично, вот и купила туфельки красные, берет голубой — тогда очень модный, пальто летнее,ну и валенки для зимы. И сразу почувствовала себя иначе, увереннее, что ли.
— Наверное, и другие отличники были в педтехникуме, но почему тогда, в 1937 году, именно вас пригласили на пятилетний юбилей округа?
— Я думаю, за «челюскинскую» эпопею...
— ?
— Хорошо, расскажу. В 1935 году меня, студентку, вызвал заведующий окроно Николай Степанович Трусов (ОТ РЕДАКЦИИ: вместе с секретарем ОК ВКП(б) Ф. Павловым и председателем окрисполкома Я.Кошелевым проходил по делу об организации правотроцкистского блока в округе, впоследствии и отправил в командировку  в Нахрачинский (ныне Кондинский) район. Чтобы я,значит, привезла одарённых детей из коренного населения Севера в педтехникум, так как был недобор.
Мне 17 лет. 14 сентября я отправилась в командировку. Вернулась в начале ноября с 11 ребятами-манси. За два месяца прошла на лодке не одну сотню километров. Лодку купила за 30 рублей на выделенные для командировки деньги в одном из колхозов. Как потом оказалось, лодка была старая, мы чудом не утонули. Ездила я по самым глухим деревням и посёлкам, агитировала ребят.
Представьте себе обстановку: совершенно безлюдная река, лодка, а в ней 12 человек — голодных, продрогших от холода. Изо всех сил налегаю на вёсла. Ночевали под лодкой,питались сухим хлебом. А на дворе уже была поздняя осень, нередко срывался и снег. Только один раз за несколько дней, что мы плыли в Нахрачи, нас догнал катер. Мы кричали, махали, но он даже не замедлил ход. Мы тогда же частушку сочинили:
Катер догонял,
Мы грести спешили.
Все труды наши
пропали — Нас не посадили.
Только в Нахрачах мы пересели на катер и в Остяко-Вогульск приехали, когда на  реке уже был пятиметровый лёд у берега. Вот за это нас и прозвали «челюскинцами».
Когда мы добрались до педтехникума, нас на крыльце сфотографировали и сразу отправили в баню. Накормили, а потом заставили со сцены спеть все 16 частушек, что мы сочинили в пути. Эту фотографию мне недавно подарила Евдокия Александровна Кузакова, учёный -лингвист. Она была  в числе  тех 11 вывезенных  ребят. Жаль, что мальчики, а их было пятеро,  погибли потом на войне.

На следующее лето меня, опять-таки студентку, окружком комсомола отправил организовывать пионерский лагерь для детей колонистов. И снова в Нахрачинский район, я была оттуда родом. Колонистами мы называли спецпереселенцев, сосланных в наши края крестьян. Помню, провожали меня, как на фронт, сильно запугали — к врагам советской власти едешь. А эти «враги» были очень хорошие хозяева, в их посёлках царили чистота и порядок. Посёлки были под номерами — с первого по шестой. Ссыльных с местным населением не смешивали, они жили отдельно...
В нашем лагере было до двухсот ребятишек, жили мы в школе третьего посёлка, потом он стал называться Ягодный. Продуктами нас обеспечивали сельхозартели, где трудились родители этих ребят. Помню, один раз шестой посёлок не привёз продукты, и я решила сама поехать, выяснить, в чём дело. А ехать надо было через густое поле ржи. Рожь высокая, чуть ли не в человеческий рост, тропинка узкая. Мне самой казалось — вот где удобно кулаку-бандиту спрятаться, чтобы убить меня. Подруга меня провожала, плачет: «Не знаю, увидимся ли». И смех, и грех... Но такое было время, такая пропаганда.
И тем не менее, если на официальном уровне к ссыльным относились с подозрением, приставляли к ним комендантов, то простой народ сочувствовал этим несчастным людям, так как видел, что это хозяева настоящие. Помню, к нам в деревню Евру на постой (до отправки в специально отведённый посёлок) поставали одну семью , где было четыре сестры. И вот они уговорили моего брата Семёна провести их через многокилометровые болота на Пелым. И брат помог им. Пока не вернулся, мы все страшно переволновались. Потом, когда была чистка в партии, боялись, что этот факт всплывет наружу. Но нет, никто не выдал.
Ещё я, будучи студенткой, помогала ликвидировать неграмотность в сплавконторе. Мне даже стали платить за уроки, и я смогла купить себе пальто. Вот эта моя неуемная комсомольская деятельность и сыграла роль в том, что меня пригласили на празднование пятилетия округа.
...А что было потом в биографии Анны Митрофановны Коньковой (Картиной)? Работа в национальных школах Берёзовского района, в кочевой школе на границе Сургутского и Ханты-Мансийского районов, куда добирались с мужем 200 километров по воде, а потом шли 35 километров по топким болотам с корзинами за плечами,  в которых сидели двое маленьких детей. Когда мужа забрали на фронт, осталась одна с малышами среди больных туберкулёзом детей кочевой школы. Муж погиб на фронте. Заболела сама, болели дети... Долго лечилась, а потом была работа в Ханты-Мансийске. Когда вышла на пенсию, пришло озарение. Словом, началась активная литературная деятельность. Сегодня её главная миссия — как и других истинных интеллигентов — уберечь нашу культуру от окончательного распада. Дай-то Бог!
В. ПАТРАНОВА.
Газета "Новости Югры"
1990 год
***************

Лапа на ...память

Бригада мастера Н. Я. Тарасова из управления буровых работ № 2 вела бурение очередной разведочной скважины на одном из месторождений. Неожиданно люди увидели медведя. Потом ещё раз и ещё. Повадился косолапый на буровую. Приходил и питался пищевыми отходами, благо их здесь в изобилии — из столовой вёдрами выносят. Доступно, не надо искать, выкапывать из земли съедобные корешки. Ел, отлёживался где-то целыми днями на солнышке после зимних холодов.
Я прилетел на вертолёте в бригаду, чтобы сфотографировать Мишку. Сначала осмотрел подступы к мусорке, чтобы потом не вспугнуть его. Меня, правда, уверяли, что медведь не боится людей. Но все же. Мало ли что. Как он будет реагировать на появление человека с незнакомым предметом в руках, на вспышки света.
Побродив по лесу, убедился, что зверя здесь привечают, подкармливают: на подходе к мусорке даже банки с тушенкой кладут.
Неделю посещал зверь дармовую кормушку. Вёл себя осторожно, аккуратно. Лишь в одном месте удалось обнаружить медвежий автограф — след передней лапищи на почве длиной 15 сантиметров, шириной 16. Когда Мишка подходил к  мусорке, то, очевидно, терял осторожность.
На всякий случай мне посоветовали забраться на крышу балка, оттуда, мол, лучше.
Фотографировать предстояло в сумерках, поэтому заранее установил осветитель в нескольких метрах от медвежьей столовой, второй использовал вкупе с фотоаппараюм. Начал ждать.
Зверь приходил регулярно, в одно и тоже время. Но вот на часах уже девять вечера, а признаков его появления нет. Около балка мирно дремали собаки. Лес стоял в полной тишине, лишь синицы посвистывали в ветвях елей, да с буровой доносился грохот скатывающихся по мосткам труб. Бригада готовилась к заливке колонны.
Солнце зашло за макушки деревьев, и в лесу наступил полумрак. На опушку леса, словно призрак, вышел медведь, не
издав ни единого звука. Он остановился, постоял с минуту, обнюхал воздух и вразвалочку направился к полюбившемуся месту. Не доходя нескольких метров, косолапый издал короткий рык, резко ударил передними лапами рядом стоявшие ёлочки. как бы демонстрируя свою силу и предупреждая, что шутки с ним плохи.
Услышав шум приближающеюся хищника, собаки прореагировали каждая по-своему. Первая, та, что побольше и постарше, с громким лаем бросилась в дальний угол и весь вечер не выходила оттуда. А вторая, величиной с рукавицу, что-то вроде болонки, оббежала медведя сзади и облаяла его, Лай «моськи» лесной великан оставил без внимания. Осмотревшись, он с жадностью стал поедать макароны и черствые пирожки.
Я нажат на спусковую кнопку аппарата. Медведь отпрянул, покосился на ближний осветитель и продолжил трапезу. Сделав несколько снимков сверху, решил снять животное обычным пятидесятимиллиметровым объективом, спустился с балка. Когда обходил открытое место между двумя домиками, боялся вспугнуть Топтыгина. Но медведь лишь посмотрел в мою сторону. Скрипнувшая в
столовой дверь заставила его уйти в лес.
Во второй раз медведь появился в начале двенадцатого часа ночи. До этого он, очевидно, бродил где-то неподалёку. Потом он долго стоял под раскидистой елью, хрустел валежником. изредка выставлял лобастую голову из-за дерева и изучающим взглядом осматривал площадку.
Зато теперь удалось вести съемку с расстояния 4—5 метров — животное большого беспокойства не проявляло. Вдруг из вагончика, где находились геофизики, в медведя стали швырять палками. Первая упала вблизи его морды. Он удивлённо взглянул на тех, кто посмел его потревожить. А мне подумалось: жаль, что он безмолвен, а то бы наверняка достойно ответил двуногим нахалам.
На вторую и третью выходки со стороны людей он не реагировал, а потом сердито зафыркал, ударил передними лапами по земле. К полуночи медведь снова ушел в лес.
В балках тушили свет, рабочие, свободные от вахты, готовились ко сну. Только буровая жила своей обычной жизнью: также гремели трубы да размеренно поднимался и опускался кран-блок.
В томительном ожидании, чтобы как-то скоротать время и развеять сон, бродил я вдоль домиков. Время приближалось  к двум часам ночи. Решив, что Мишка больше не придёт, я уже собрал осветители и аппаратуру, как заметил медведя, который вновь пришёл на своё место. Мгновенно разобрав содержимое сумок, с фотоаппаратом и вспышкой подкрался к нему.
После первой же вспышки света Топтыгин резко встал на дыбы, развернулся на месте и исчез в кустарнике. В ту ночь он  больше не появлялся.
Вскоре бригада закончила бурение скважины и переехала на другое место. Медведь ещё не раз приходил на мусорку в надежде найти что-нибудь съедобное. Остался вопрос, как он себя поведёт в дальнейшем, вернётся ли к своей прежней жизни или будет теперь искать лёгкую добычу, посещать помойки, грабить станы рыбаков, охотников? Тут недалеко и до беды. Неизвестно, что можно ожидать от хищника, потерявшего страх перед человеком.
Г. АРАПОВ.
Газета "Нефтеюганский рабочий"
1998 год