Карусель

Вот вы не верите в предчувствия, а я вам свою историю расскажу. Что вы смеетесь? Вот истинная правда, сам тому был свидетелем и ничего не сочиняю. Было это, правда, уже давно, лет двадцать тому назад. Я тогда молодой был, симпатичный, стройный, не то что сейчас… Да ну не надо комплиментов! Тогда на меня ещё девушки засматривались, и вовсе не чтобы посмеяться. Да-да! И я был когда-то ого-го! Без лысины и живота, и малость помоложе. Ну так вот. Приударил я тогда за одной красоткой. А была она, скажу я вам, хоть и натурой романтичной, но очень строгих нравов. Маман её блюла её честь от и до, да и сама она вовсе не шалила, так что мы практически никуда и не выходили вдвоем. Я захаживал к ним на чай, вел чинные беседы за столом, а потом мы сидели в беседке или гуляли по их саду, или в карты играли. Но очень уж она меня волновала. Да-да! Даже мысль о женитьбе стала посещать. Хоть мы ни разу и не поцеловались. И вот аккурат после Пасхи, как раз погодка была такая ясная, солнечная, уговорил я их с маман прогуляться на ярмарку. А тут к ейной маман кумушки пожаловали, и всё такое прочее. Ну, уговорили её отпустить, значит, дочку-то со мной вдвоем. Мол, на ярмарке народу много, да всё интересное, и ничего случиться не должно, особливо в компании такого благонадежного молодого человека, как я. Ярмарка, надо сказать, была в тот год шумная, людная, много с окрестных городков и сел народу понаехало. Были и солидные купцы – те собственные павильоны поставили – гляди что твои терема с лабазами! А ещё в тот год привезли огромную каруселю! Снизу, значит, огромный круглый деревянный помост, размером… что твоя церковь внутри, прости Господи! И в рост человека высотой. Посреди – столб высо-окай. К нему как на ось колесо железное огромное насажено. А от обода того колеса вниз цепи спускаются, с лавками деревянными, как на качелях.  Народ, значит, по ступенькам на этот помост подымается, на свои лавки рассаживается, и столб с колесом крутиться начинают! А как раскрутится посильнее, то лавки на цепях-то в стороны расходятся, будто цветок распускается, только вниз глядя, и люди-то над землей летят – сажени на три над землей! Вот те крест – не вру! Ажно у тех, кто смотрит, дух захватывает! Пробрались мы к энтой карусели – а зевак-то, зевак!..  Я своей барышне-то и говорю: давай прокатимся! А она – ни в какую! Аж чуть до ссоры не дошло. Я её пытаю, отчего же она так упрямится. А она наконец говорит: предчувствие, мол, у неё дурное. Что через энту карусель она к погибели придёт. Я-то, по недоумию, давай над ней смеяться: вон, мол, сколько народа катается – и ничего. Только радость и смех. А и то – как каруселя побыстрей закружится – девки а ну визжать! А парни, какие побойчее, ещё и раскачиваться умудрялись, да за соседние лавки руками цеплялись, к девкам своим, значит, поближе. А те – пуще в крик! Вижу, значит – веселье мимо нас проходит. Я ей и говорю: а чего же ты боишься? Плюнь ты на своё предчувствие! Ерунда это всё, просто девичий страх. А она: вовсе и не ерунда! Я, говорит, в газете читала. Да мало ли что в газетах-то понапишут, брехни всякой. А она: а вот и не брехни – папенькина газета солидная, там на первой странице брехню никогда не напечатают. Так а что же, спрашиваю, в той газете твоей было?
А вот что! Случилась лет пять тому такая вот ярмарка, с каруселей. И один, значит, офицер, со своею невестою и еённой подругою пошли погулять. Увидали энту каруселю. И давай офицер с подругою девушку эту покататься звать, а она – ни в какую. Слышала я, говорит, что лет тому назад у такой вот карусели лавка-то с цепью оборвались, и молодушка одна на смерть побилась. И я чувствую, что не надо мне на неё, беда будет. А офицер с подружкою говорят, что апосля того случаю всех ярморочных лично обер-полицмейстер повелел перетрясти и проверить, и все их балаганные штуковины на прочность и надежность. А ежели у кого изъян найдут – то может и до каторги довести. Так и пообещал. Так что, мол, нечего ломаться – пошли кататься! И уговорили бедную девушку. А как только каруселя побыстрее раскрутилась – шплинт на верхнем колесе на её цепочке возьми да и выскочи! И – убилась на смерть. А перед тем как отойти, просила, мол, этого офицера и подружку себя не винить, мол это она сама согласилась, и её воля на то была. С тем и отошла. Офицер этот, по слухам, перевелся в дальний гарнизон в Сибирь, сильно запил, да там и сгинул. А подруга месяц дома прорыдала, а потом в монастырь ушла.
Потому, значит, и она, моя зазноба, отказывается на энту каруселю садиться. Предчувствие! От нечистого это всё! Колесо это, кутерьма… Языческое! Ну, походили мы с нею, погуляли ещё, букетик я ей купил, по кренделю съели вкусному, а потом набрели на серебрянника, а у него - сережки с бирюзой, как раз под цвет её глаз! Так уж она на них смотрела, что не выдержал я – достал все свои деньги, что были, да и сторговался. Тут уж она на меня влюбленными глазами смотрела, улыбалась, и была согласна на любую мою прихоть. А тут как из-под земли перед нами снова – каруселя. Я было расстроился, что и денег-то не осталось покатать её, а она достала кошелечек свой и говорит: есть, мол, деньги, и ради меня она теперь хоть на край света.
Сели мы, значит, на энту каруселю – она спереди, а я за ней. Улыбается мне через плечо, а самой-то страшно, ручками цепочку сжала – аж пальцы побелели! И тут потихоньку, и всё быстрее, быстрее – как полетели мы над помостом! И всё выше и выше нас в сторону-то отклоняет, и мы уже по воздуху летим, над народом. Девки визжат! Она от страха наоборот – молчит, побелела. А перед ней – откуда он взялся-то? – разворачивается к ней лицом – гусар, повеса, известный городской ловелас! Раскачался он на своей лавке – и к ней ближе и ближе. И улыбается так хищно, глазами блестит. Гляжу – зацепился уже за её цепочку – и в глаза ей смотрит, улыбается. Я кричать – а что толку? Не слышно из-за ветра и шума с визгом. Я тоже давай раскачиваться, да куда уже.
А как с карусели этой сошли, она сережки с букетиком мне в руки сунула: пропала я, говорит, Алёша. Прости! И исчезла с ним в толпе. Не знаю, что он за демон такой, какая в нем сила, но только удивительно: со мной за столько недель даже не поцеловалась, а ему в первый же день и отдалась. Он её конечно быстро бросил. А она… Да понятно – не было больше у неё счастья. Пропала девка. Вот так! А вы говорите – предчувствие!  Да вот те крест – не выдумал! Угостили бы лучше, а то вспомнил - за сердце взяло.