Лю-Рю!

   На улице Лестьной в тридцать первом часу залился трелью уездный медведь. Месяц стучался в окно острым серебряным серпом  и пооплавил основательную дыру в плоскости оконного стекла. Через отверстие начали сочиться в пространство комнаты бранные эпитеты с морозного воздуха, но их никто не удосужился заметить. Вошел денщик, он более всего жаждал участвовать в домогательствах, али хотя бы запустить в чей-нибудь пухлый кошелек свою обветренную клешню. За ним ворвались бранные слова и закружили бабочками льдинками в свете низкой лампы. Он было открыл рот и начала выдавать свое заунывное: «карета подана, извольте...». Но притих, и, прислонившись к какой-то тут же у двери стоявшей даме, разинул рот, отчего с усов снег упал ему на нижнюю губу. В центре комнаты на металлическом блестящем шесте, сидя в позе лотоса под потолком, вниз головой, удерживаясь только силой мышц ног устроилась Аглая. Она читала Войну и Мир по памяти и аккомпанировала себе на скрипке. «Во дела» -  выдохнул Онуфрий, слизнув поплывший снег с нижней губы.  «Мадам» - обратился он придерживающего его даме: «нам суждено быть вместе! Сбежим прямо сейчас из этой скукоты в мир прекрасного, юного и вечного!» Он нежно приобнял ее рукой за талию и прикусил мочку уха. Последовал щелчок и Онуфрий осел на пол, однако сжимая в ладошке заветный кошелей.

- Софочка! -  завопил темнокожий юнец – это наш последний денщик на сегодня, умерь свой пыл, а дальше он весь твой, весь твой!
   Онуфрий немного съежился, и начал прикидывать, как среди стоящих тел проползти в сторону выхода. В этот же миг всё пришло в движение. Аглая завершила чтение, и, сделав сальто, впрыгнула в тут же подвешенный купальник. Народ начал сдавать задом и вываливать в сени. У подъезда стояли открытые сани оснащенные реактором на топологической тяге. Воздух вокруг саней плыл в предвкушение радостного перемещения.

   Софья нагнулась к Онуфрию, и, потрепав его за шишку на лбу, весело пропела: «не натягивайте и не натянуты будете!». «А кстати, я тут поблизости знаю один алтарь, где мы можем предаться сладостному соитию прямо сейчас, зачем откладывать неизбежное!».
   В этот раз пришлось ехать без денщика.

   Радостно перекрикиваясь, мчали они по заснеженному городу. Аглая - в праздничном цветастом купальнике, Кырылл в лосинах на босу ногу с огромным барабаном, Рудольф в снорклинг маске с флейтой вместо трубки. Софья была по прежнему в неглиже, она сосредоточенно настаивала свою ксеонику.
- Зачем нам деньги? - Словно про себя промолвил Рудольф.
- А деньги то нам и не нужны к лешему! – парировала Ангелина, вытаскивая пистоль времен Людовика 16-го из под юбки.

   Ворвались в банк, ровно в половину тридцать второго.
- Никому не оставаться на местах! – торжественно продекламировал Рудольф, – Это -  не ограбление!
   И затянул на своей волынке такой упоительный фокстрот, что все пустились в пляс. Аглая крутила колесо, Кырылл бил в барабан, что есть мочи, Ангелина  палила из пистоля по люстрам. Было весело, через 15 минут все запыхались.
- Может за ипотеку заплатить, раз все равно в банк пришли? – прикидывала Софья в ожидании.
   Но тут уже подали прямо через витрину банка бронированный экомобиль с омоновцами и всех пригласили внутрь. Поплотнее разместившись, откупорили шампанское и закурили сигары, веселие спадало по мере наступления утра. До участка домчались слишком быстро, даже не успев насладиться дружеской компанией. Всех рассадили по камерам и принялись оформлять.
   Через час с небольшим появился обер ефрейтор с суровым не выспавшемся лицом и попросил всех служащих выйти.

- С днюхой, Вадик, завопила хмельная компания и бросилась обнимать и целовать именинника.
- Ну, ребята, вы чего?! – отбрыкивался офигевший Вадим Сердобулько. В том году – детсад захватили, в этом – банк. Чего в следующем то ожидать!!
- Кэппи фростдэй люрю, Кэппи фростдэй люрю, а люрю, дзинь люрю, Кэппи фростдэй, сэр Вадик, Кэппи фростдэй люрю! -  Вопили задержанные и играли такой потрясающе дивный вальс, что даже месяц изогнулся пару раз и шарахнул фейерверком через радугу.