Наш лес

"Плакала Саша,
Как лес вырубали.
Ей и теперь его
Жалко до слёз,
Сколько тут было
Кудрявых берёз.
Там из-за старой
Нахмуренной ели
Красные грозди
Калины глядели.
Там поднимался
Дубок молодой.
Птицы царили
В вершинке лесной
Понизу всякие звери таились.
Вдруг мужики с топорами явились…" - Н.А.Некрасов


Более сорока лет мы владеем домом в деревне Лужное Калужской области. Мы прикипели к этой деревне и она стала для нас отдушиной, внося разнообразие в нашу городскую жизнь.
Ещё при советской власти Лужное называли «дачная деревня» - все колхозники, когда укрупняли колхозы, переехали в Мосолово или в Ильинское. Деревня предназначалась на снос и только благодаря упорству дачников, деревня Лужное и сохранилась.
Чем же так привлекла нас эта деревня?
Прежде всего дикой природой, тишиной, чистым воздухом, оторванностью от цивилизации из-за плохой дороги, а также изобилием грибов и ягод. Когда мы купили в лужном дом, в августе 1974 года, грибов было так много, что ходили за ними два раза в день и приносили полные корзины одних белых.
За несколько летних сезонов, мы освоили «наш лес» (так мы его называли), узнали куда ведут дороги, лесные тропинки и спокойно в лесу ориентировались. Дали свои названия различным участкам леса, например треугольник – это участок леса, спиленный между трёх дорог, и на этом месте высадили маленькие сосенки. Они стояли пушистенькие, ровненькими рядками и каждый год немного прибавляли в росте.
Грибы у нас тут растут или по краю леса или вдоль лесной дороги. Так вот, пока сосенки были маленькие, по краю леса вокруг треугольника росло так много белых грибов, что обойдёшь треугольник и корзинка полная.
Я нарисовал карту леса с нашими названиями различных мест; подписал лесные дороги и тропинки, куда они ведут, а красными крестиками отметил самые грибные места.
Лесником у нас был Владимир Жуков – родился он в Мосолово и с детства исходил всю окрестность, особенно леса. У него была повреждена кисть левой руки, но ходок он был отменный. Наш лес он знал досконально: следил чтобы не баловали и разрешал пилить только сухие деревья. Осенью выделял делянки старого березняка, чтобы жители деревень могли запастись дровами на зиму.
Так мы жили до 1991 года.
Распался Советский Союз, колхозы аннулировали, технику распродали, поля перестали пахать, засеивать и они стали зарастать сорняками, а ещё к нам пробрался борщевик – это такая зараза, вывести его невозможно, он как любой сорняк очень живуч.
С продуктами возникли проблемы; мы у себя на огороде стали сажать больше овощей. Так же выручал нас лес; в июле собирали землянику, грибы колосовики, но вся надежда была на осень, когда пойдут настоящие грибы; тут только не ленись – собирай, заготавливай и зимой будешь с грибами.
А тут ещё напасть свалилась на нашу голову, которую мы не ждали. Осенью 1993 года приехали лесорубы-молдоване с мощной техникой. Привезли жилой вагончик, расположились в «нашем лесу» и стали его усердно выпиливать. Мощные машины, которые вывозили брёвна, в конец разбили нашу и так плохую дорогу, так что на жигулях в деревню Лужное было уже не проехать.
Я пошёл посмотреть, что же они делают с «нашим лесом». Молдаване работали споро, чтобы побольше заработать и конечно совсем не убирали за собой – всюду валялись кучи обрубленных сучков, сломанных деревцев и кустов. Зрелище было ужасное: наш благородный лес, где мы знали все тропинки, превратился в сплошной бурелом. Мне стало так горько на душе, так жалко наш любимый лес, что придя домой, в сердцах разорвал нарисованную мной карту бывшего «нашего леса».
Как-то подъехали ко мне на машине молдаване. Я встретил их настороженно: «Почему вы валите лес у нас, а не работаете у себя дома?»
- «А что делать, у нас совсем нет работы. Вот и приходится работать здесь в ужасных условиях, чтобы прокормить семью. Если не мы, то другие пилили бы ваш лес, сейчас с работой у всех проблемы.»
Мы разговорились – молдаване оказались нормальные ребята, работавшие здесь в силу обстоятельств. Попросили набрать воды из колодца, я разрешил и они стали приезжать за водой раз в неделю; привозили дрова, починили мою «Ниву» и у нас сложились нормальные отношения.
Я как-то сходил к ним, посмотреть как устроились. В лесу стоял вагончик с нарами в два этажа, железная печка, вокруг которой висели портянки и сушилась обувь. Обед варили на костре и ели сидя на брёвнах.
Шло время, они основательно выпилили «наш лес» и стали продвигаться в сторону Боболей, но всё равно приезжали ко мне за водой и привозили что-нибудь интересное для моих поделок. Я любил резать по дереву.
Раньше я никогда не задумывался о лесе – так ходил за грибами, за ягодами, знал, что его надо беречь. И раньше был короед, но видно нормальный здоровый лес, как-то защищает себя от короеда; правда, попадались сухие деревья, но мало: их спиливали и увозили. А сейчас, в искореженном лесу, короед просто обнаглел и стал грызть все оставшиеся ёлки – они засыхали и падали, загромождая и так непроходимый лес.
Первое время по старой привычке мы ещё ходили в глубь леса за грибами. Но всё было поломано, искорёжено, завалено и мы не узнавали нашего доброго леса, полного грибов. А сейчас зайдёшь в лес, а потом и выбраться не можешь; сколько раз мне приходилось на животе проползать под поваленными деревьями, чтобы выбраться из этого завала. А потом вообще перестали заходить вглубь леса; пройдёмся по краю, вспомним наши любимые грибные места, вздохнём и пустые возвращаемся домой.
С каждым годом грибов у нас становилось всё меньше – сваливали на потепление, но почему же вдоль шоссе, где лес пилить не разрешается, жители окрестных деревень прилично набирают грибов.
Тут до нас дошло, что так варварски к лесу относиться нельзя, он обязательно отомстит. Пилить его надо выборочно, аккуратно вывозить спиленные стволы, а отрубленные сучья сжигать. Вот и наш лес, заваленный ветками, наломанным молодняком и заросший диким кустарником, в котором не осталось свободного места для грибов и они совсем перестали расти в «нашем лесу».
Как-то приехали ко мне молдаване и рассказывают:
«Выпилили мы весь лес до Боболей и продвинулись к посёлку Ковчег. Завели утром технику, чтобы начать пилить их лес, а перед лесом выстроилось всё население посёлка: дети, старики, женщины, взялись за руки и бесстрашно встали перед нашей рокочущей техникой. Естественно мы не поехали на живых людей, остановились и стали показывать документы в которых их лес должен был подвергнуться выпиливанию. Они ничего не хотели слушать:
- «Это наш лес и мы не дадим его корёжить».
Тогда мы позвонили нашему боссу, он ответил, что сейчас приедет. Действительно, быстро приехал, привёз пачку документов и стал ими размахивать, ругаться, что у него есть все права, чтобы вычистить их лес.»
А они ни в какую:
- «Не дадим!»
Босс уехал, сказал, что добьётся своего. Мы вернулись к себе на стоянку и стали ждать, чем закончится конфликт.
Вечером жители Ковчега оставили на ночь сторожей, чтобы охранять свой лес; мы видели костры вдоль леса и людей, ходивших около костров.
На следующий день опять собрались все жители села, приехало какое-то высокое начальство; опять показывали документы, говорили, что план выпиливания леса согласован на верху, обещали, что выпиливать будут аккуратно и всё уберут, но селяне не соглашались:
- «Это наш лес – мы его берегли, выпиливали сушняк, собирали валежник, дети наши гуляют в этом лесу, собирают грибы и ягоды. Костьми ляжем, но не дадим выпиливать наш любимый лес.»
Кто-то ещё приезжал, им угрожали, их уговаривали, но они твёрдо стояли и не соглашались ни на какие уступки.»
Через несколько дней бригаду молдаван перебросили на другой участок, около Мосолово, за речкой Лужей; там стоял хороший еловый лес и я подумал:
«И этот лес погубят; молодцы жители Ковчега – отстояли свой лес, а ведь восстанавливаться лес, после такого погрома, будет не один десяток лет.»



Д. Лужное.
Е.П. Алексеев
2019 год