Мои питомцы

Собаки

К собакам я как-то относился спокойно, а жена и дочка их просто обожали и только мы получили квартиру, сразу завели собаку. Первым у нас был Дик, огромная восточноевропейская овчарка с великолепной родословной. Мы ездили с ним на занятия и обучили всем собачьим премудростям. Дик оказался понятливым, умным и легко выполнял все команды.
Я гулял с ним без поводка и намордника, он бежал немного впереди меня, а когда тротуар заканчивался, он останавливался, чтобы вместе перейти улицу. Я брал его за ошейник, мы переходили улицу и я его отпускал.
Дик был с нами два года, потом мне предложили работу за границей и мы отдали его нашему знакомому, который ездил с ним на выставки и завоёвывал призы.
Потом приехали из-за границы, приобрели машину, купили дом в деревне Лужное Калужской области и конечно завели собаку – чёрного, лохматого пса Боню. Мы помнили все приёмы, когда обучали Дика и решили сами натаскать его. Он быстро схватывал все элементарные команды, на этом мы и успокоились. Боня вырос в огромную, лохматую собаку, с грозным видом и добрым характером. Боня меня боялся, жену уважал, а дочку просто игнорировал. Она на него покрикивала тоненьким голоском, подавала команды, а Боня и ухом не вёл; отвернётся от неё и делает вид, что не слышит. Он с удовольствием ездил на машине; заметив, что мы собираемся в деревню, тихо поскуливал, чтобы его не забыли.
В деревне Бони очень нравилось: он носился по участку, валялся в траве, задирая ноги и чувствовалось, что ему здесь вольготно. Лаял он редко и то только, когда к нашему забору  подходил кто-то чужой. Мы ходили с ним на прогулки, он никого не трогал, подойдёт, понюхает и идёт дальше, и конечно брали его с собой в лес за грибами.
Дочка пыталась приучить Боньку искать грибы: заставляла нюхать белые, совала его голову в корзинку, но он оставался к грибам равнодушным. А земляника его привлекала: попробовав несколько раз вкусную красную ягодку, Боня стал старательно выискивать в траве эту вкуснятину.
В начале июля поспевала земляника, наливались душистые, ароматные ягоды. Мы землянику собирали по краю поля, где при вспашке образовывался небольшой бугорок, который зарастал земляникой.
Бонька конечно ходил с нами, и, увидев ягодку, осторожно губами срывал её, стараясь чтобы не попадала в рот трава. Потом поднимал голову и закрыв глаза смаковал эту вкуснятину. Он шёл впереди и срывал самые крупные ягоды. Дочка брала его за ошейник и отводила подальше назад и приказывала не лезть вперёд. Но после нас ничего вкусного не оставалось, тогда Боня втихаря пробирался среди злаков, оказывался впереди и опять съедал самые вкусные ягоды.
Боня настолько привык с нами ездить, ходить в лес, что совсем не хотел оставаться один на участке. Пробовали привязывать его, он обрывал поводок и рвался так, того гляди дом разрушит. У меня забор сколочен из колышков, так вот Боня приловчился перегрызать внизу подгнившие колышки и убегал за нами.
Как-то привязали Боню на цепь и поехали в Ильинское в магазин. Накупили всего, едем обратно; подъехали к мосту через Лужу, а он стоит на мосту в ошейнике и волочившейся цепью. Ругать его там бесполезно, посадили в машину и привезли домой. Посмотрели: он так перекрутил цепь, что одно звено разошлось, он перегрыз колышки и побежал по следам машины за нами. В общем мука была в деревне с собакой, в Москве Боня вёл себя нормально, а в деревне распускался. Стал ночью перегрызать штакетины и убегал гулять, а к утру приходил и лежал на веранде, на диване с невинным видом. Утром я обходил забор и заделывал лазейки.
Мы приехали в деревню на октябрьские праздники, было уже холодно и мы решили убраться и закрыть дом до весны. Утром проснулся, БОньки нет. Походил, покричал, тихо. Позавтракали и я пошёл его искать в сторону Анино, мне сказали, что Боня поздно вечером пробегал по деревне.
В Константиново в охотхозяйстве было несколько собак, у одной из сучек была течка и кобели со всей округи собрались там. Как Бонька учуял течку за несколько километров, невероятно. Моста через речку лужу тогда не было, так он переплыл на ту сторону, а вода уже была довольно холодная. Мы уехали без Боньки, а потом пришлось приезжать в деревню ещё раз, искать его. Заехали в охотхозяйство и вот что нам рассказали:
«Собак на течку собралось тук двадцать: они устроили в Константиново такой кавардак, что нельзя было выйти на улицу, ночью спать не давали. Мелких собак разогнали палками, а Боня озверел, никого к себе не подпускал и долго не отходил от сучки, и тогда хозяин охотхозяйства В.Ф. Петухов застрелил его.»
Мы не хотели больше держать собаку; настали девяностые годы, жизнь стала трудной, с работой были проблемы; я вышел на пенсию и мы переехали жить в деревню. А в деревне без собаки никак, обязательно нужен сторож. Решили не мудрствовать, а взять простую деревенскую дворняжку, но всё ничего не попадалось.
К нам в Лужное приехал Николай: свою квартиру в Москве он сдал, получил большие деньги и решил жить в деревне, где у него был дом. Он любил выпить и каждый день ходил в Астреево в магазин.
Как-то мы решили поехать в Ильинское, он попросился с нами. В магазине разговорились с продавщицей, где бы приобрести щеночка, а она и говорит:
«А вот в том доме, хозяйка уехала и оставила собаку со щенками.»
Пошли посмотреть; из-под крыльца вылезла небольшая рыжая собака и отбежала, испугавшись нас. Заглянули под крыльцо, а там лежали два рыженьких щеночка. Мы с женой хотели мальчика, достали их и стали определять кто есть кто. Выявили мальчика, жена взяла его на руки и стала гладить, второй щенок оказался девочкой. Николай и говорит:
«Давайте я возьму её себе, всё веселей.» - забрали их в машину и повезли в Лужное.
Мы назвали своего Жоржиком и стали воспитывать. За лето Жорж вырос, стал стройным, послушным псом и вдруг он перестал есть: я пощупал ему нос, тот был тёплый. Влили ему в рот подсолнечного масла, говорят помогает, не помогло, а утром он умер. Жалко конечно, мы уже к нему привыкли.
А Николаю собачка попалась шустрая, такая непоседа и он назвал её Муха. Николай каждый день ходил в Астреево за водкой, а это километра три и эта кроха бежала рядом с ним туда и обратно.
Как-то в конце августа Николай пришёл к нам с Мухой, хорошо поддатый.
«Ребята выручайте, я уезжаю в Москву. Возьмите собачку?»
Мы посмотрели на Муху: она спокойно сидела и смотрела на нас своими умными глазками, как бы понимая, что разговор идёт о ней. Я взял её на руки, погладил, посмотрел на жену и сказал:
«Конечно возьмём, не вопрос.»
Договорились, что когда он будет уезжать, приведёт Муху к нам. Николай Мухой совсем не занимался и никаких команд она не знала. Я подумал и решил, что буду обучать её простому русскому языку: никаких команд типа «Фас», «Фу»… Главная команда на мой взгляд «Нельзя» и стал приучать её исполнять эту команду. Сначала она не понимала, что от неё хотят; пришлось повышать голос и даже чувствительно стегать ремешком, при этом громко командовать «Нельзя». Наконец она поняла и при слове «Нельзя» вздрагивала и как-то виновато глядела на меня. Вообще Муха оказалась толковой и понятливой собакой.
Следующей важной командой была «Ко мне»: тут я применил систему пряника: призывно кричал «Ко мне» и лез в карман, где лежало что-то вкусненькое. Она подбегала, я её угощал и чесал за ушками. Так Муха освоила и эту команду.
Она привыкла ко мне и я стал с ней разговаривать, как с человеком.
«Муха, пойдём дровишек из сарая принесём?» - и она вперёд меня бежит в дровяной сарай.
Я знал за собаками такую привычку: если собака хоть раз сделает что-то нехорошее, потом отучить её уже невозможно. Даже если её накажешь, всё равно, когда тебя не будет рядом, она это опять сделает. Я старался следить за Мухой, когда она намеревалась сделать что-то не то, я резко бросал «Нельзя». Муха вздрагивала и потихоньку отходила. Со временем я добился от неё полного понимания и послушания.
Я часто хожу в лес и знаю, как собакам нравится вольготно носиться по лесу, где много всяких соблазнительных запахов, но вспоминал, что случилось с Боней, решил всё же Муху не выпускать за забор. Участок у меня большой и есть где побегать.
Когда я ухожу по грибы, повесив на плечо корзинку, Муха провожает меня до калитки и смотрит такими грустными глазами, что у меня внутри переворачивается и часто появляется соблазнительная мысль выпустить её порезвиться, но опять вспоминается Боня, и я, махнув рукой, ухожу. Муха ложится у калитки и ждёт меня там, пока я не вернусь. Вечером Муха приглашает меня побегать: стоит передо мной, виляет хвостом, вытягивает передние лапы, скребёт ими траву и всем видом показывает:
«Ну давай побегаем?»
Я подхожу к ней и делаю вид, что хочу схватить её за хвост. Она вскакивает и понеслась: вокруг дома, вокруг сараев, но всегда возвращается ко мне. Я немного пробегусь за ней, стараясь схватить её за хвост, она конечно не даётся, а бежит ещё быстрее. Так мы поиграем в догонялки минут десять, потом я говорю:
«Всё Муха, больше не могу, устал.» - и сажусь на лавочку, а она останавливается передо мной и смотрит так выразительно:
«Ну, давай побегаем ещё?»
А я правда устал; тогда она подходит ко мне и своим носом снизу подкидывает мои руки:
«Не хочешь бегать, давай чеши меня.»
Муха ласковая собака, но она никогда не даст посидеть спокойно, её надо чесать или гладить. Муха всё время находится на улице – и летом и зимой, в дом она даже не заходила. Зимой я кладу ей в конуру сено, а когда морозы крепкие, набиваю сеном полую конуру. Муха зароется в сено и ей там тёпленько.
Я каждый день по привычке играю на трубе: зимой в доме, летом на улице – Муха подходит ко мне и внимательно слушает как я играю. А вот кошка Соня терпеть трубу не может. На улице она и близко не подходит, когда я играю. А дома, увидев, что я беру трубу, она сразу выходит на улицу.
Вот уже 10 лет Муха живёт со мной, несёт свою службу и доставляет мне радость.
«Собака по кличке муха,
Слушает всё в пол-уха,
Громко лает на чужих,
Писком встречает своих!»


Кошка Соня

Хорошая кошка в деревне просто необходима, только она может избавить дом от мышей и крыс. Самыми «охотничьими» считаются многоцветные кошки и такая кошка была у наших приятелей в соседней деревне Анино. Она была светло-серая, с палевыми пятнами и красивым белым «фартучком». Каждую ночь она ловила несколько мышек и складывала их рядком на крыльце. Мы попросили своих приятелей, если будут котята, оставить нам котёночка-кошечку, похожу на их.
Прошло какое-то время и они нам позвонили;
«Приходите, выбирайте котёночка.»
Я взял небольшую коробочку, постелил тряпочку и пошёл в Анино. В корзинке лежало шесть разных котят и только один был точной копией их кошки. Анатолий Алексеевич достал этого котёнка, посмотрел, оказалась кошечка, как мы хотели.
Она проснулась и открыла только один глазик. Я взял её, она уместилась на одной моей ладошке. Стал осматривать этот комочек, а один глаз у неё всё был закрыт. Я посмотрел на Анатолия Алексеевича, он взял её, потормошил, глаз не открывался. Я уже стал расстраиваться, ведь кошечка была только одна. Но Анатолий Алексеевич пальцами стал открывать ей второй глаз и он открылся. Она поморщилась немного и стала смотреть двумя глазками. Я обрадовался, положил её в коробочку и скорей домой.
Жене кошечка понравилась; налили ей в блюдечко молочка, окунули мордочку в молоко, чтобы она учуяла вкусненькое. Сделали ей мягкую постельку; жена не пожалела свою махеровую кофту и она целыми днями спала в своей кроватке: встанет, попьёт молочка и опять спит. Жена предложила назвать её Соня, так и назвали.
Соня росла, становилась красивой, чистоплотной кошкой: она всё время себя вылизывала, расчёсывала свой белоснежный «фартучек» и пышный хвост.
Сонечка выросла и стала похожа на свою маму из Анино. Основной цвет у сони стал светло-серый: более тёмный на спине, постепенно светлея к животу, который был совсем белый. Серый цвет у неё неуловимо-разнообразен, иногда перемежался нежными палевыми пятнами. Под подбородком красовался белоснежный «фартучек» из длинный волосиков, всегда чистейший и как бы специально расчёсанный. Хвост переливался разнообразием серого цвета, а кончики лапок у неё были белые.
Сейчас Соня спит со мной на кровати; я сплю или на боку или на животе. Кошка выбирает подходящий изгиб моего тела, вдавливается в него крепко и засыпает. Чтобы мне повернуться на другой бок, приходится прикладывать усилия, чтобы её сдвинуть. Когда утром, проснувшись, я переворачиваюсь на спину, вытягиваю ноги и шевелю пальцами ног. Соня забирается на мне на грудь, ложится и ждёт, чтобы я её почесал. Чешу ей голову, за ушками, но очень она любит, когда я чешу ей шейку. Она вытягивает шею и я долго чешу двумя руками, пока не надоест. Соня устраивается поудобнее на груди и начинает гипнотизировать меня своим взглядом. Она внимательно смотрит мне в глаза, взгляд у неё какой-то глубокий и пристальный. У меня такое чувство, что она знает обо мне что-то такое, чего и я не знаю. Это продолжается довольно долго, пока мне не надоест:
«Или ты говори, что там видишь, или давай вставать.»
Соня брезгливо отворачивается, потом нехотя встаёт и я по ней вижу, что она как бы хочет мне сказать:
«Чего тебе говорить, ты всё равно не поймёшь.»
Она слезает с меня, я тоже поднимаюсь и мы идём, каждый по своим делам.
Соня ведёт себя осторожно, чужих боится, и если кто-то приходит, то она забирается на чердак и сверху поглядывает:
«Кто это к нам пришёл?»
Я специально для Сони сделал лесенку, по которой она с улицы забирается на чердак и так попадает в дом, а также спускается с чердака на улицу. Чтобы приучить её лазить по лесенке, я подсадил её несколько раз; она быстро поняла и стала довольно ловко подниматься и спускаться по лесенке.
Соня выловила всех мышей в доме, вокруг дома, охотилась в сараях, так что мыши у нас на участке стали редкостью. А выдержка у неё просто отменная: учуяв, что в норке есть мышка, она будет часами сидеть затаившись и дождётся, когда мышь вылезет и схватит её.
Всё бы хорошо, но природа берёт свой и когда Соня подросла, она вдруг пропала. Мы искали, звали её – нет нигде; думали, куда делась кошка. Через неделю явилась, тощая, вся измусоленная, с разорванным ухом, сразу набросилась на еду, попила молочка и уснула в своей кроватке. Мы догадались, что случилось и стали ждать потомства.
На другом конце деревни у Веры Ивановны много кошек: они живут на улице, спят вместе со скотиной. Как наша домашняя кошка учуяла куда ей надо идти, как пробралась через всю деревню; но дошла, нашла кого надо, пообщалась и вернулась домой.
Живот у Соньки стал расти, она много ела, пила молока и целыми днями спала. Когда пришло время рожать, она стала ходить за нами, тёрлась об ноги и беспрерывно мяукала. Тогда жена, чтобы как-то помочь, стала гладить ей живот: Соня ляжет на спину, раскинет ноги и блаженствует. Когда перестаёшь её гладить, она встаёт и опять ходит за тобой и назойливо мяукает. Так приучили её, что потом ни одни роды не обходились без этой церемонии.
Как-то проснулись утром, а рядом с ней лежат пять разноцветных котят. Мы схватились за голову; в деревнях у всех есть свои кошки и они не знают, куда девать котят. Мы предлагали взять котёночка, но все только отмахивались.
Пришлось мне сложить их в сумку и утопить в овраге, в болоте. Пока нёс, а они пищат; у меня сердце просто разрывалось, а что делать. И это моё мучение стало повторяться каждые четыре-пять месяцев. Я уже перестал глядеть на котят: закрою глаза, сложу всех в сумку и скорее в овраг. Соня придёт, увидит, что котят нет, помяучит и через какое-то время опять пропадает на неделю. Женихи стали приходить к нам, но собака гоняет из и Соня встречается с ними на участке соседей.
Когда у нас появилась собака Муха, кошка отнеслась к ней настороженно. Я познакомил их, наказал Мухе, что нельзя трогать Сонечку. Первое время следил за ними, пока они не подружились. Правда у собаки сохранился инстинкт, если она увидит бегущую Соню, она бросается за ней, но кошка взлетает на дерево и сверху, так ехидно, смотрит:
«Что, взяла?»
Моей Сонечке уже 13 лет и она стала делать перерывы в своём продолжении рода – с сентября и до весны. Но всё равно, как только пригреет солнышко, сойдёт снег, она опять пропадает на неделю, и я про себя думаю: «Когда же это кончится?»
Я живу один и сейчас понимаю пожилых одиноких людей в их привязанности к животным; которые не обманут, не обидят, а наоборот, с годами усиливают привязанность и любовь к своему другу – человеку. Что касается людей, то от них нужно ждать чего угодно, только не любви, а как говорят:
«Любовь старикам важнее, чем хлеб!»


Курочки

Да, я ещё не рассказывал Вам о своих курочках: у меня десяток курочек и один петушок, который объединяет их вокруг себя. Когда петушок находит корм, он подзывает курочек своебразным квохтаньем и они бегут к нему, зная, что он нашёл что-то вкусненькое. Петушок первым никогда не ест, ждёт когда насытятся курочки, потом уже доклёвывает что останется. И конечно утренний крик петуха; он взлетает повыше, чтобы было слышнее, и как бы подаёт людям сигнал:
«Вставайте, день начинается, пора делами заниматься.»
Курочкам я даю имена, прозвища, смотря по их поведению или внешнему виду. Курочки меня знают, не боятся и если я что-то делаю, они всегда рядом. Особенно любят, когда я копаю, они прямо под лопату лезут, выбирая червяков. Летом они знают, что в час дня я обедаю. Курочки собираются у крыльца и ждут, когда после обеда, я их тоже угощу. Выхожу с миской:
«Ах вы мои миленькие, мои хорошенькие» - и иду в курятник, они за мной, мешаются под ногами, того гляди на какую-нибудь наступишь.
Кроме зерна, я балую курочек витаминами: на тёрке тру морковку, свеколку, режу капусту, варю мелкую картошку, разминаю её, немного посолю и курочки клюют её с удовольствием.
Летом заготовляю курочкам сено и зимой застилаю сеном пол в курятнике; у них не мёрзнут лапки и они ковыряясь в сене, чего-то там выклёвывают. А запах свежего сена перебивает все другие запахи в курятнике.
Меня здорово выручают яички; иногда не хочется готовить – сварил пяток яиц и сыт. Иногда балую себя настоящей яичницей: с луком, с салом, да под солёный огурчик – объедение. Жаль, что мне нельзя выпить под такую закуску.
Я так привыкаю к своим курочкам, что рубить и есть их я не могу, и они живут у меня, пока не помрут. В детстве со мной произошла такая история, которая и отложила отпечаток на моё отношение к домашней птице.
Когда началась война и отца взяли на фронт, мы с мамой уехали из Москвы к ней на родину во Владимирскую область, в деревню Юрино, где жила моя бабушка.
В деревне я подружился с приятелем на год младше меня. Он всем говорил, что его нашли в горохе, так его и прозвали Горох. Ставшим было не до нас, они много работали в колхозе, а мы были предоставлены сами себе. Вырезали деревянные сабли и лихо рубили ими крапиву. Бегали по всей деревне, прятались в кустах терновника и играли в войну – побеждали всегда наши.
И вот как-то пробегали мы с приятелем мимо крайней избы, нас окликнула бабка Секлетея и попросила зарубить ей гуся. Она боялась вида крови, мы с Горохом (мне было четыре года, а ему три) никогда никого не рубили и растерялись.
«Вы же мужики» - подзадорила она нас и мы приободрились. Показала где топор, дала гуся, а сама ушла в избу. Горох держал гуся, положив его голову на чубак. Я взял топор, поднял, закрыл глаза и ударил.
Гусь рванулся изо всей силы, приятель не смог удержать его, так как он, судорожно взмахивая крыльями, гусь полетел со двора без головы. Мы смотрели ему вслед, а он всё летел и летел и упал где-то далеко в поле.
Вышла хозяйка, а на чурбаке только одна гусиная голова лежит.
«А где же гусь?» - спросила она.
«Он улетел.» - растерянно ответил я.
Потом мы долго искали гуся, но так и не нашли.
Видно этот случай повлиял на меня, за всю жизнь я так и не смог зарубить даже курицы.
Спустя много лет мы приехали к нашим друзьям в деревню Мосолово Калужской области. Хозяйка попросила меня зарубить петуха, я сразу же вспомнил историю про гуся, но хозяйка настаивала, дала мне в руки петуха, принесла топор. Я положил его голову на пенёк, а он как-то хитро смотрел на меня прищуренным глазом. Перья на шее петуха переливались перламутром и я подумал, что сейчас нарушу эту красоту и запачкаю кровью. Я отбросил топор, отпустил петуха и ушёл на речку. Когда вернулся оказалось, что соседская бабушка оттяпала голову этому петуху. Но есть его я так и не стал.
Я с удивлением смотрю на крестьян, которые с заботой и лаской ухаживают за своей скотиной, а потом рубят головы: курам, уткам, гусям, режут поросят, овец, коров и спокойно потребляют их мясо в пищу. А что делать, для этого и растят, чтобы жить и питаться, как говорят французы: «Се ля ви.» - такова жизнь.

Лето, 2018г.
д. Лужное
Е.П. Алексеев