Старая печь

                Старая печь.
На дворе декабрь, а на градуснике с утра красная черточка, как прилипла к нулю. Что на крыше было, за неделю скатилось капелью. От порога- хоть на коньках катайся.
Через широкий двор, осторожно пробирается старик, недовольно сопит под нос- не зима, а не поймешь что. Хоть скидывай фуфайку и голяком рыскай. И делать во дворе ни чего нельзя- моросит за шиворот. Через час будешь- хоть выжимай. Но остановился, глядя на огромную мокрую кучу дров- пропадает добро.  Оно и дровами по серьезному назвать можно внатяг- обрезки из- под циркулярки, горбыльки, словом, мусор всякий. Через годок- другой в гниль превратится. А пока хороший домик хорькам, черт бы их побрал, всех цыплят порешили, оглоеды. Вот тебе и газ- цивилизация. Раньше бы- как хорошо, куча эта потихоньку в печь за зиму перекочевала. Вон, в  старой кухонке- то печь стоит, и всего- то делов- трубу поставить, да старуха заругает. Вот если б она сама предложила, тогда другое дело.
Пока старик рассуждал- сзади зашмыгали калоши жены.
-Что лупишь глаза- ай жалко? Сколько раз за сухо твердила одно и то же- попили! Попили!
Дед не стал спорить и только ответил:
-Да вот… А куда и пиленые девать?
Старуха уже отходя, закропоталась- она всегда так делала, когда ей не чего ответить, говорила на ходу. И не понять что сказала, и последнее слово все ж за ней.
На том и разошлись. Но спустя час- полтора старуха заискивающе подступила к старику:
-Ой, Ваньк, а я что придумала- то, а давай на летней кухоньке печь затопим. Что ей впустую стоять, пока не рассыпалась?
Старик почесал затылок:
-Отстань, там и трубы- то нет, забыла- перекрывали – сняли трубу.
-Ах, бездельник, а ты- то на что?- старуха опять сбавила темп- Вань, и дровишки твои в дело пойдут, и вон,  картошечку курям и щеночку наварим, что газ- то без дела жечь, и так тыщи на ветер улетают.
Дед приосанился:
-Курям! Щеночку! Это я и без тебя понимаю.
Еще через час над коньком шиферной крыши старенькой летней кухни, как в прежние годы торчала асбестовая труба. Пока дед возился с ней, старуха отыскала за сараями ведро с побелкой и наводила марафет у плиты-  споро чмокала помазком по глиняным швам.
-Во, Вань, а ты говоришь! Печка как новая.
Дед слезая с чердака, поглядывал на бабкину суету и покачивал головой:
-Шурк, а помнишь, как мы тут тогда, еще молодыми- то,  все лето в этой кухне пропадали.
-Да как не помнить, вот тут сундук стоял, вот тут стол… А ребятишки еще крохотные были. Неси дровишек.
Дед вспомнил заначку- зять на шашлык в сарае приготовил: «Чуток, небось, можно, авось не заметит, зато сухие как, звон, как раз на растопку. А уж тогда сверху бухнуть и из кучи- дед довольно потер шершавые ладони- вот и дровишки подберутся, глядишь и от хорька избавимся».
В сарае разгреб давно не тронутый хлам, причмокивая языком, наклал в мешок яблоневых, да сливовых колотых поленец. Вспомнил, как выпиливали с зятем в саду старые деревья, больно жалко было сад- а что делать, и деревья стареют.
Когда старуха закладывала дрова в топку, все переживала, вдруг не потянет. Старик молча вышел наружу, отошел в сторонку. И хотя с неба продолжалась противная морось, терпеливо щурясь, смотрел на вершок трубы. Через какое- то время над коньком появился сизый дымок, и, подхваченный порывом ветра, весело завилял вокруг трубы. Дед вернулся в кухню- в уголке, на полу, напротив топочной дверки игриво мелькали огоньки. Жена, стояла улыбаясь, и на лице от этой улыбки у нее словно расправились морщинки.
-Дед, а тепло- то!
-Еще- бы, на улице плюсовая- и старик тоже заулыбался.
- Да нет, ты подойди- ка сюда- старуха держала ладони над комфорками плиты и радовалась как ребенок. Поленца разгорались все больше, трещали. Огонь, убегая в темное нутро печи, гудел в пока еще холодных дымоходах, и постепенно наполнял теплом убогое сырое помещение.
Весь остаток дня у стариков был отдан под наведение порядка на кухне- сметали пыль, выбрасывали лишнее, что накопилось за последние несколько лет, и по очереди подкладывали в печь дровишки. Уже шли все без разбору- и сырые и сухие.
Старуха между делом приговаривала:
-Надо, Вань, вторые рамы вставить. А?
-Ладно.
-А потом, дверь обить, что ж улицу греть?
-Ладно.
-Вань, а пахнет- то стариной, правда?
-Да что ж- печка.
Старик вдруг почувствовал, как к душе, как- то исподволь приливает непонятная радость и в голове начали выстраиваться всякие невероятные планы, хотелось делать все, что еще не успел, и даже ни в чем не отказывать жене. Он вспомнил, как сам, еще молодым, делал эту печку, строил дом, обустраивал двор. И вся их совместная жизнь проплывала перед ним, как невероятный сон. И пора бы уже на списание, как и эта же печь. Но вот нашлись силы, и она опять смогла согреть их своим теплом. Значит рано сдаваться.
А ночью старику приснилось, что он в детстве, в родительском доме спит на той, своей русской печке, рядом с подушкой сушатся огромные отцовские валенки, и он жмется к жаркому кирпичному щитку, а от него такое тепло, будто мамка к себе прижала. Только  откуда- то, словно сквозь сон,  его старуха напоминает: «Дверь- то не забудь обить!»

5. 12. 2011 г.                Колесник А. В.