Дело помощи утопающим

Яхта «Форель» стояла в Ленинградской гавани Кронштадта, т.е. в самой восточной части острова Котлин. Когда-то туда ходили из Питера метеоры с пассажирами, а сейчас швартовались только некоторые яхты и катера. «Форель» – яхта класса Л4, была построена в 1949 году. Узкая, длинная, совсем не современная. Этот парусный антиквариат купили три друга вскладчину. Инициатива принадлежала моему сыну – Косте, который хотел быть капитаном на собственном, а не ведомственном судне. Два его друга, Леша и Игорь, ходили некоторое время со мной на «Варяге». Леша вообще имел уже приличный опыт походов и по Финскому заливу, и на Ладогу.
Вся первая навигация ушла на то, чтобы превратить плавучий дом свиданий, коим яхта служила у бывшего владельца, в судно, пригодное для походов по акватории Финского залива. В этот период мореходные качества «Форели» позволяли ходить не дальше Кронштадта и прилегавших к дамбе фортов. Удобная Ленинградская гавань позволяла еще и по Кронштадту погулять, что весьма приятно, а также пройтись в как на юг, в сторону Ораниенбаума, так и на север.
Обычно мы приходили на Котлин в пятницу вечером, а в субботу и в воскресенье или только в один из выходных совершали парусные прогулки, заодно знакомясь с все новыми недостатками судна, кои надлежало устранить. Стоянка «Форели» у высокой стенки гавани радовала местных мальчишек, которые с разбегу прыгали через нее в воду.
В тот вечер Костя со своим сыном возвращались домой автобусом. У него в выходные были дела. Леша еще с какими-то приятелями собирались прибыть утром. Так что ночевать на судне оставались мы с Игорем. Вечер стоял теплый, на стенке прогуливался и загорал местный народ, а какой-то непривлекательного вида субъект спал на самом краю этой стенки в непосредственной близости от акватории, насыщая воздух вокруг себя ароматом дешевой сивухи.
Мы с Игорем поужинали, выпили чай и собирались пораньше лечь спать, как вдруг наши планы нарушил громкий всплеск. Мы выскочили на палубу и увидели, что спящий субъект свалился в воду. Пока мы отцепляли спасательный круг, на помощь успели прыгнуть два молодых атлета. Подхватив упавшего, который так и не проснулся, они доставили его к нашему трапу, поскольку поднять тело на борт «Форели» было несравнимо проще, чем на причальную стенку. Утопающий оказался весьма тяжел, но коллективными усилиями его удалось втащить на палубу. О том, чтобы вывести субъекта на берег не могло быть и речи. Пришлось спустить мужика в каюту и уложить на койку. Спасатели тут же покинули яхту, справедливо рассудив, что свое дело они сделали, однако на их место заступил какой-то дядя, заявивший, что он местный яхтсмен, а также врач, а потому сейчас научит нас, как надо оказывать помощь утопающему. Был знаток слегка навеселе, но на ногах тверд и речь имел вразумительную.
- В первую очередь, требуется его согреть. Для этого лучше всего лечь с ним рядом и греть своим телом.
Это заманчивое предложение не нашло у нас должного понимания. Я не брезглив, но всему же должна быть мера! А потому, мы ограничились тем, что развесили мокрую одежду пострадавшего на леера для просушки, а его закутали в какое-то одеяло из доставшихся вместе с яхтой, решив пожертвовать этим добром во имя человеколюбия.
- Для согревания еще можно дать ему выпить что-нибудь. – продолжал специалист по оживлению. – Налейте ему водки!
На борту, разумеется, водки не оказалось, как и другого алкоголя, что несказанно удивило врача – яхтсмена и вызвало его категорическое неодобрение.
Мы могли предложить незваному гостю только горячий чай. И даже попытались поить его посредством одноразовой ложечки. Однако напиток, не содержащий градусов, вызвал у мужика отвращение. Продегустировав пару ложек и поняв, что душу чай не греет, спасенный отказался от дальнейшего питья. К этому моменту он уже несколько согрелся, хмель чуточку выветрился из него, и он даже поведал, что зовут его Федей. После чего заснул крепким здоровым сном человека, для которого любое место на планете – дом родной. Мы с Игорем скатили палубу и тоже легли спать.
Проснулся от специфического журчания. Сформировавшаяся за годы занятий парусом привычка реагировать на все нештатные звуки, вытащила меня из койки. Федя не вставая мочился на борт яхты.
- Ты … что, … делаешь!
- Ну, поссал на стеночку. Нельзя, что ли, - отреагировал субъект.
- Какая стеночка! Это борт яхты.
- Ну, извини, не знал, - заметил Федя, завершая сей процесс.
Поскольку к тому моменту его одежда совершенно высохла, я поинтересовался, может ли наш гость ходить и вообще как он себя чувствует. Выяснив, что сознание к нему полностью вернулось, попросил его покинуть сию обитель. Федя без споров подчинился, поблагодарив напоследок за спасение и порадовав обещанием зайти днем. Я внимательно проследил за тем, как он преодолел территорию гавани и достаточно твердой походкой удалился в сторону города. После чего мы с Игорем тщательно промыли оскверненный борт и трюма, выкачали воду и только запаковались в спальники, как на причале послышалась музыка и радостные крики. Сюда явилась свадьба, которая «пела и плясала» в половине пятого утра, благо стояли Белые ночи.
Вот тут я и пожалел, что слишком рано прогнал Федю! Он бы осчастливил своим видом молодоженов и объяснил им, что если широкой этой свадьбе окажется мало земли, то выбираться из воды следует к нам на трап, но при этом не путать борт со стеночкой.