Забодай его комар

      Тихое октябрьское утро выдалось пасмурным, с неприветливым небом. Туманная дымка и прохлада осеннего воздуха наполняла всю округу хутора Карловка. Серая пелена уводила в воздушную перспективу всё - чёрную пахоту, полевую охру стерни, лесополосы, длинные скирды соломы. Кошары, хаты, сараи и дорога в две колеи - тоже плавно растворялись в утреннем серебре. Было тихо, только перекрикивались петухи, да изредка гремели вёдра у колодцев. Где-то хлопал пастуший кнут, а коровье мычание, казалось приветствием нового дня.
               
     Максим Фомич дождался супругу из коровника. Прямо из доёнки зачерпнул кружкой парного молока и с жадностью выпил. От удовольствия крякнул, вытерся рукавом и сказал:

     – Ну, вот теперь можно и с чёртом бороться, забодай его комар!
   
     На четверть согнувшись, зашёл в хлев, оттуда выгнал красную корову и отправил её в стадо идущее по улице. Под навесом набрал поленьев, зашёл в хату. В печи светились ярко-рубиновые угли, наполняя всё жильё уютом. Дед Хомич, так его кликали сельчане, подкидывая дрова в кирпичную грубку, услышал голос жены:

     – Батько, выйди на улицу, там кто-то приехал!
 
     Он поднялся во весь свой огромный рост, головой зацепив абажур и вышел во двор. Возле уличных ворот увидел линейку, запряжённую парой лошадей.  На ней были ездовой Иван Васильевич и председатель колхоза «Красный путь» Николай Прокопьевич. Дед Максим приблизился к ним, те спустившись с тачанки приветливо поздоровались. Удивлённый такому визиту, улыбаясь, дед встречно поздоровался:
   
     – И вам не хворать! – тут же поинтересовался, – зачем вам моя старость понадобилась?

     Председатель, всё ещё пожимая руку шестидесяти восьми летнего ветерана, сказал:

     – Максим Фомич, мы от имени и по поручению колхозного правления! Приехали к вам с великой просьбой! Хотим, чтобы вы, как  уважаемый человек в колхозе, встретили Первого секретаря нашей страны Никиту Сергеевича Хрущёва, с хлебом и солью. - смотря старику в глаза, добавил: – Как вы на это смотрите?

     Дед хмыкнул, с председателя перевёл взгляд налево, направо, подержал паузу и произнёс:

     – Ну, а почему бы не встретить такого человека?! Помогу, конечно, в этом деле!

     – Благодарю, Максим Фомич - знал, что не откажете! – довольными глазами смотрел Гасан. – Встречать будем сегодня на Петровском, в два часа дня, после обеда!

     Дед Максим повёл бровью, чуть скривил губы, поправил свой знаменитый чуб-матючком, как он любил его называть.
 
     Николай Прокопьевич, же не останавливаясь продолжил:

     – Так, ещё! Из одежды, по мере возможности, надо белую рубаху, или косоворотку под пиджак, ну и, как говорится сапоги до блеска. Вот! А Иван Васильевич, – начальник повёл головой в сторону ездового, – подъедет к часу дня и отвезёт вас на место встречи. Мы там будем.

     Дед, с юморком в глазах:

     – Каравай, надеюсь печь не надо?

     – Ой нет, нет! Всё уже готово и рушник, и хлеб с солью!  – улыбаясь ответил председатель.
 
     Линейка тронулась и уже на ходу, для закрепления крикнул:

     – Всё, Максим Фомич, ждём вас на поляне, у клуба!

     Экипаж развернулся и гости быстро удалились разгоняя гусей по дороге.

     Старик, проводив взглядом тачанку, вернулся во двор. Супруга, тут же закидала вопросами, зачем понадобился начальству, куда, когда? Фомич, вкратце поведал причину приезда и озадачил жену, достать серую косоворотку, пиджак, новые штаны и юфтевые сапоги. Екатерина Петровна с гордостью за мужа, нагладила одежды, начистила обувь ваксой. Стали ждать дальнейших событий.

     День приближался к полудню. Туманная погода смягчилась на восточный ветер. Это позволило мутному, солнечному диску мелькать между облаками.
 
     Улица просматривалась на всю длину. На возвышенности был хутор Петровский. Дед, поглядывая на дорогу, бродил по каменной тропке, лежащей через весь двор. Он так и не мог чётко представить, как будет выглядеть предстоящая встреча.

      – Хузяин, хузяйка…!
 
      Вдруг послышался женский голос. Шарик с заливистым лаем кинулся к воротам. Обернувшись, Хомичу сквозь ограду нарисовались пёстрые фигуры цыганок, с любопытством рассматривающих двор. Баба Катя поспешив на звуки, вышла из курятника с шапкой полной яиц и поняв ситуацию, кинула мужу:

       – Дед, не ходи! Опять будут клянчить деньги?! – Пристально смотря ему в спину, добавила. – Замучили!

      Максим Фомич, будто не слыша реплику, вышел за калитку. Настроение приподнялось, при виде молодых женщин и он с задоринкой в голосе спросил:

      – Что, красавицы, переночевать негде?! Заходите угощу вас, чем Бог послал!

      – Ой нет-нет, деда, мы спешим! Просто кушать нечего, дай нам денежку на хлеб, а то у нас дети голодные!

      – Ну, правда, хузяин, у тебя глаза добрые, дай копеечку на хлебушек! – Смело запричитали и две другие молоденькие цыганочки.

      – И у вас, что ли детки?! – Дед Хомич обратил внимание на высокий живот у одной из них.

      – Да! – Восторженно ответила та, что в юбке до земли, – есть детки и ещё будут, – добавила, косясь на молодушку стоящую рядом.

      – О-о-о, много детей – доброе дело! Как тут хлеба не дать?! – Старик с довольным лицом развернулся и пошёл во двор и уже оттуда, – сейчас по сусекам поскребу и приду! – Кинул через плечо, ожидающим с надеждой.
 
      Максим Фомич никогда не отказывал просящим, тем более в еде, считал, это грехом! Любил повторять поговорку; «Накорми человека, а потом расспрашивай!» Но также, он не чурался людей понимающих юмор и мог по-доброму подначить, пошутить, был весёлым, независимым человеком.

     Через время, он вынес ромалам большой, круглый каравай, немалый кусок сала в газете, да банку варенья. Те приняли всё - без особого удовольствия и благодарности, продолжая клянчить наличку. В итоге, старик дал юным особам по три копейки, а старшей пятак, думал на этом их пути разойдутся. Однако же, раззадоренные успехом смуглянки не отступали. Продолжали наседать, особенно та, что была покрупнее и возрастнее. Тогда, дед Максим, как будто поддавшись уговорам, полез ещё раз в карман телогрейки. Глаза женщин загорелись, предвкушая прибыль. Вытаскивая руку, как бы невзначай рассыпал мелочь возле себя. Всё та же, что постарше крутанув широкой юбкой, подлетела к деду и ну, собирать мелочь. Хомич, наблюдая перед собой изогнутую женскую фигуру, не смог удержаться от соблазна и шлёпнул её под ягодицы, со словами:

      – Эх! Ну, теперь можно и умирать, свершилась мечта! Забодай её комар!

      Обескураженная цыганка, с возгласом, резко выпрямилась:

      – Эй, Баро, ты, что сдурел?! Зачем, меня позоришь перед невестками?!
 
      Дед Максим улыбаясь, со своего двухметрового роста, протягивая оставшуюся мелочь, приговаривал:

      – Держи, держи красавица - тебе ещё на хлебушек!

      Молоденькие, оторопев, смотрели широко раскрытыми глазами. Старшая же, всё ещё сверкая чёрными очами, не отказалась от предложенных монет, но пристально посмотрев на деда, бросила в лицо:

       – Не будет тебе счастья сегодня, съешь его!

       Фомич, всё ещё довольный своей шуткой, не обратил большого внимания на непонятное, толи пророчество, толи проклятье, отреагировал лишь фразой:

       – Не болтай! Забодай тебя комар! - И благословил шумных любителей милостыни от двора.
 
      Провожая взглядом разноцветные, женские фигуры с котомками, увидел, что по дороге едет гужевой транспорт и пошёл сообщить супруге.
 
       Баба Катя, помогла ему одеться и обуться. У ворот послышался подъехавший конный экипаж.

       – Вот, и пообедать не успел?! – Всплеснув руками, молвила Екатерина Петровна. – Поедешь голодняком!

       – Ничего Катюха, не помру, а помру, горячих пирожков наешься, да Ивана Васильевича угостишь – вон?! - Шуточно, кинул реплику жене.

       Ездовой сидел на новом, войлочном покрытии. Линейка была тщательно вымыта, хомуты и упряжь на лошадях, что ни на есть, новая. Со всех сторон украшена красивыми кисточками из чёрной кожи. Лошади переливались, потряхивая расчёсанными гривами. На, что дед Хомич заметил, усаживаясь на транспорт:

       – Кони тоже в бане были?!
 
       – А то! Пришлось намывать! – Восклицательно поддержал Иван, дергая за вожжи. – Но, пошли!
 
       Экипаж развернувшись, лёгкой рысцой покатил к месту встречи. Статные, высокие лошади бежали в ногу, будто репетируя, готовились к встрече высокого гостя. Линея катила без грохота, рессорами съедая неровности грунтовки. Такой прогон Фомичу нравился, тем более, что Иван Васильевич был приятным собеседником.

       Общий двор, магазин и контора увешены приветственными транспарантами. На клубе, подчёркивая торжественность, развевался багровый стяг. Сельчане празднично одеты, в руках многих красные флажки и хризантемы. Ограда из одинакового штакета по всей улице выкрашена в небесно-голубой цвет. Обстановка царила такая, будто это Седьмое ноября, или Первое мая! Даже торжественней!

      Конный экипаж остановился возле серо-голубых Волги и Победы с флажками по бокам. Недалеко стояла группа солидно одетых мужчин.
 
      – Начальство! – подумал в слух дед Шинкарь спускаясь на дорогу. – Ваня, благодарю за доставку! – Поднял правую руку в сторону водителя.
   
     Сам же уголком глаза заметил, что от той кучки, оторвался человек в шляпе и направился к нему. Это был главный агроном Владимир Ильич.

     Сблизившись, они пожали руки друг другу и пошли в направлении лужайки. Выглядела она небольшим холмом перед колхозным центром. Там уже стоял длинный стол, покрытый ярко-красным бархатом. На котором растянут рушник, с украинской вышивкой. Вершил всё это хлебный монумент - каравай с выпеченными колосьями и соль в хрустальной вазе.
 
      Рядом стоял коллектив из дородных молодушек, в нарядах кубанских казачек.

      Видя всю эту торжественную мистерию, дед Максим укрепился в правильности и важности его согласия на встречу Хрущёва.

      – Ну вот Максим Фомич, это хлеб с солью, который вы должны преподнести нашему руководителю,– начал инструктаж агроном. – Как только покажется эскорт машин, вам девчата подадут рушник и каравай на руки. Вместе с ними, станете перед столом, вы в центре! Машины останавливаются, из них выходит руководство страны мы его встречаем и направляется к вам. Надеюсь, вы видели Никиту Сергеевича?

       – Да, конечно и не раз! Выписываем с бабкой газету «Сельское хозяйство» и там, он часто на первой странице в шляпе и без неё!
   
       – Очень хорошо! Ну тогда, как только увидите его и тут же, с этой группой делаете четыре, пять шагов на встречу и ждёте! Смотрите, церемония ответственная, всё должно быть по протоколу, – подчеркнул Мяленко, смотря пристально в глаза деду Шинкарю. – Ах, да! Не менее важное, улыбайтесь, как только отломит хлеб, обмакнёт в соль, скажите «Добро пожаловать!» и поклонитесь, вы кивком головы, а женщины делают поклон в пояс, – Вы слышите, товарищи женщины?!

     Те, дружно ожили красными юбками и вышитыми кофтами, на перебой отвечая:

      – Да, да, Владимир Ильич, конечно, всё помним!

      Завершив инструктаж, агроном удалился к начальствующим, а дед Хомич, остался центром внимания нарядных молодух. Возвышаясь над всеми на целую голову и выше, чувствовал себя в своей тарелке. Он под заливистый бабский смех, травил байки и отвешивал шуточки.
 
      Так прошёл час. Прошло и время, назначенного прибытия главы государства. Пролетело ещё два часа. Однако выставленный на пути следования дозорный с биноклем, на коне, так и не показался. Сосредоточенное внимание ожидающих стало постепенно ослабляться и растворяться по сельским надобностям. Кому, время худобу кормить, кто подкрепиться, а кто-то поддеть одежды, так как вечерело. Самодеятельный ансамбль красивой вереницей, тоже уплыл к клубу погреться, сходить по нужде. Да и само начальство в конторе у телефонной линии, выясняло причины задержки.

       Максим Фомич остался один у стола. На фоне серого неба, красного бархата, и обезлюдевшего пригорка, он казался одиноким, даже в какой-то степени брошенным. В наступившем затишье - старик услышал свой желудок, урчанием напомнивший о пустоте в нём. Почуял усталость в спине, ногах и лёгкое моральное опустошение, Пытаясь взбодриться, дед досадливо буркнул:

      – Тьфу-ты, забодай его комар! Где этот Хрущёв?! – Посмотрел в долгожданную сторону и повторился. – Забодай его комар! Наверное передумал?!

       Тут же оглянулся, подвинул лавку и утомлённый долгим ожиданием, уселся возле стола. Перед лицом, красиво лежал хлеб, изливая на Фомича свои ароматы. Дед Максим наклонился, понюхал - аппетитный запах соблазнял до неприличия. И под нескончаемую канонаду голодного живота, отщипнул кусочек от каравая. Пожевал, ощутив благодатный вкус, затем ещё малость и ещё чуть-чуть! Посыпав солью, съел часть горбушки. Разыгравшееся желание организма покусилось и на коричневые с лёгким блеском колосья.
 
      Отсутствие рядом людей, тишина на передовой, настойчиво уговаривали его, что всё - никто не приедет! Вон и народ почти разошёлся, да и солнце мелькает - близко к закату. Из своих текучих мыслей, Максима Фомича вернула икота, начавшая душить его грудь.

     – Тьфу, ты, привязалась! Забодай её комар! Дед Фомич поднялся, огляделся, обстановка не менялась, под ритм икания буркнул – точно, уже никого не б-будет!

       Глаза невольно остановились на каравае. Подумал: Хорошо же, я его общипал! И  ощутил себя не разумным подростком:

      – Вот, я, сукин сын! Что же сотворил?! – Ругнулся на себя старик и посмотрев в сторону Казьминки сказал. – Да, ладно Макс-симка, начальству не до нас, сходи испей водицы, а то забодай её комар - заикой стану!
 
      И, гонимый желанием прогнать навязавшуюся беспредельщицу, двинулся по тропинке на родник. Уже в балке на спуске к источнику, Фомич услышал еле долетающий зов.

      – Дедушка Максим, вы куда?! Максим Фомич, вернитесь!

      – Да, сейчас, попью и приду! – недовольно буркнул старик.

      Водокачка была свежо побелена, из неё торчала железная труба с журчащей водой. Было тихо, лишь изредка булькала небольшая трясина, дополняя звук источника.

      – Пора спать, зима уже скоро, а вы всё скачете?! – Ворчал Фомич на лягушек.

      Со стороны колхозной усадьбы услышал гул моторов. Быстро, горстями напился воды, «задушил» икоту. И с лёгкой тревогой, поспешил обратно к месту сбора.

     Огромная фигура тяжело, но уверенно поднялась на холм. Перед его глазами открылась картина, которую он видел несколько часов назад. На той самой лужайке, вокруг стола полно народу. Суета. Кто-то машет флажками, кто руками. От дворов на выгон спешат люди. На дороге целый ряд черных лимузинов. Дед Максим, возмущенный всем сим действом, ища фигуру Никиты Сергеевича, бросил в сердцах:

      – Забодай его комар! То не дождёшься, то на тебе…! За углом стоял, что ли?! Ждал, когда уйду?!

      Подойдя ближе понял - для встречи руководителя страны, он уже не нужен. Опоздал! Дед видел, что встречающее руководство кивало головами, чуть подавшись вперед. А человек в сером костюме и шляпе эмоционально жестикулировал, отдавая какие-то указания.

      На столе с красным бархатом, ни каравая, ни соли - один рушник. У Максима Фомича на Хрущёва и на себя заковырялась жёсткая досада! Перед местным начальством выползла наружу совесть. Было не по себе, но не долго.

      - Ой, ладно! Вовремя надо приезжать! Солдат сказал - солдат сделал! - Буркнул дед и выругался своей коронкой. - Забодай его комар!
 
      Никита Сергеевич с охраной и другими руководителями спешно разошлись по своим автомобилям. Загудели моторы и вся кавалькада, колонной двинулась в неизвестном направлении. 
      
      – Похоже на осмотр полевых станов, или в тракторную бригаду покатили, – озвучил мысли дед Максим. – Ну и с Богом!

      Народ с пристальным вниманием проводил эскорт и, начал выходить из оцепенения. Зашумев по нарастающей, пришел в движение. Дед Шинкарь, подавшись инерции толпы, также начал выдвигаться к дороге ведущей домой.

      Почти у самого горизонта оранжевым диском вышло солнце. Оно ярким цветом приветствовало людей, хаты, кроны деревьев, лужайку, красный стол который уносили парни. Светило осветило и Максима Фомича, который как Эльбрус над перевалом возвышался в многоликой толпе.

      Уже на перекрестке, дед Фомич столкнулся с Петром Павловичем, инвалидом  на деревянной ноге и все тем же Иваном Кирзуном, водителем экипажа.

     – О, Максим Фомич, отвезти Вас домой? – Спросил Иван.

     Дед со скептической ухмылкой:

     – Не заслужил, я, Ваня! Никитка опоздал! Я на родник ушёл!

     – Максим Фомич, да вы не переживайте! – Включился в разговор Пётр Павлович Пришедько. – Хрущёв подъезжал, вы уже в балке были. Да и вообще, машины остановились, он вышел и к нему побежало начальство. Там, они и стояли, никуда не ходили.

     Дед поразмышлял с опущенной головой, над происшедшим и махнув рукой, произнёс:
 
     – Ну и грех с ними! Значит не суждено, поздороваться с первым секретарём за руку!
 
     Поднял голову, посмотрел на выхваченные жёлтые облака, перевёл взгляд на белеющие хаты своего хутора и направился по дороге к ним.

     Ездовой Иван, сопровождая взглядом Хомича, уже вдогонку, переспросил:

     – Дядь Максим, может всё-таки отвезу Вас домой?

     – Нет, сынок, спасибо! Я потихоньку, с горки накатом дойду!

     И, заложив руки за спину, размеренным шагом, зашагал под уклон. По пути, перебирая в голове почти прошедший день, Максим Фомич натолкнулся на реплики цыганки: Не будет тебе счастья сегодня! Съешь его!

      – А-а-а-а-а-а! – Протяжно выдохнул дед Максим, став как вкопанный. – Вот она, что имела в виду, чёртова баба?! Съем хлеб и не встречу Хрущёва?!

      Поразмышляв еще несколько секунд, произнес:

      – Вот, это да-а-а! Бывает же такое?! Забодай его комар! Ухмыльнулся, качнул головой и зашагал дальше.
               
                Шинкарёв С.И.  06.01.2023г.