Приключения певца и профессора. Савинков

Александру Аникину



Мужской разговор

А.П.Аникину, Лане Д. (С.М)., родителям

Я даже и не представлял ранее, насколько трудны расставания с дамой.
Ирина бросила меня после того, как меня с нею застало моё начальство. Анастасия ушла после бурных объяснений и скандала.
С Ниной никаких связей нет.  Мы вроде поженились, но жена на меня сильно обижена и грозит разводом, если я не выберу мирную жизнь.
Я, служа в полиции, начинаю попадать под обаяние своего личного врага Бориса Викторовича Савинкова, которого вообще-то я сам должен учить уму-разуму, и наставлять на путь истинный.

11 марта 1908 года я назначил Борису Викторовичу свидание в одном из ресторанов Санкт-Петербурга, пытаясь разобраться в своих сложных и противоречивых чувствах по отношению к этой жизни. Мне был необходим совет друга, а после разоблачения Азефа я считал Бориса Савинкова другом, и мы часто с ним прогуливались по паркам вечерами. Кстати, никого из сотрудников отдела полиции я другом своим не считал. Борис Викторович тоже видимо нуждавшийся в общении и в собеседнике, вошёл в ресторан - высокий, стройный двадцатипятилетний блондин - не лишенный обаятельности, красивый мужчина - блондин с  орлиным носом римского профиля и с ясными, словно небо июльского дня, голубыми глазами. Борис Викторович был одет в строгий, модный, светло-серый костюм, и модную шляпу-котелок, которую снял при встрече, когда поздоровался со мной. Я, кстати, недавно преступил к преподаванию на курсе для юристов - преподаю историю и литературу средневековья - и уволился из полиции вместе с несколькими своими коллегами, которые перешли тоже в преподаватели - из-за наших общих конфликтов с Александром Васильевичем Герасимовым. Институт моя жена Нина тоже не считала мирной жизнью - студентки меня вечно будут соблазнять, а это не правильно согласно законам института семьи и брака. Я долго смеялся на тему. Нина закрыла передо мной дверь, и я оказался предоставленным самому себе.

На мою мысль, что Савинков тоже одинок, Борис Викторович, улыбнувшись мягкой улыбкой, и опустившись на стул, произнес:
- Отнюдь, я жду с минуты на минуты своего приятеля Александра Христофоровича Бельского, моего возлюбленного друга - оперного баса, который хочет явно о  чем-то со мной поговорить.

Тут Борис Викторович мне подмигнул и мягким тембром своего низкого баритона, продолжил:
- Хотя я догадываюсь о чём, или вернее о ком. Бельский женат. Но тайно или уже явно влюблён в мою кузину Оленьку Петровскую. Александр Христофорович весь аж измучился, извёлся и сильно ворочается на диване по ночам - как в его годы, совершить запрет, и перейти границу дозволенного, как в его годы соблазнить Петровскую? Хоть за обедом в гостинной, завалив девицу на диване... в его годы .... простите, я забылся.. Вас тоже что-то мучает?

Я усмехнулся, представив инцидент с девицей и приятелем Савинкова, затем, налив себе золотисто-жёлтое, пузырящегося шампанского в изящный хрустальный бокал на длинной ножке, и немного пригубив свой любимый напиток, ответил Борису Викторовичу:
- Представьте себе, да. Представьте, я соблазнил даму, а она от меня ушла.
- И этот с дамой, - усмехнулся Савинков, - ну почему как с дамой, так сразу ко мне? Ушла, найдёте другую... эка невидаль в нашем возрасте...
Мы с Савинковым ровесники.
- Нет, это третья дама за неделю, включая мою жену, которая не считает институт мирной работой.
Борис Савинков засмеялся. Его смех был лёгким, игристым, как шампанское.
- Ничего б себе! Вы даже не представляете, более мирной работы, чем институт, я не ведаю... сидишь себе на кафедре....
- а в окружении дамы... - я был горд, что переострил остряка Савинкова. Борис Викторович посмотрел на меня, серьёзно, давая понять, что наша словесная дуэль в таком случае закончена. 
 
Но потом он встрепенулся, как будто лохматый эрдельтерьер, оживился, и переострил меня:
- Найдите себе ту даму, которая оценит Ваше сидение на кафедре, и я Вам буду искренне завидовать, поскольку преподавание явно не для меня.
Я задумался. Закончить диалог нам не дал вошедший в ресторан и уверенным шагом идущий к столику Бориса Викторовича и моему Александр Христофорович Бельский. Борис Викторович как-то говорил мне о том, что Александр Христофорович - его драгоценный, и любимый "сердечный друг" (цит.по: Снегурочка Римского-Корсакова, Купава), был старше него, и следовательно его дорогой кузины Оленьки Петровской, и меня соответственно,  на 41 год, то есть на 1908 год Бельскому было 70 лет, но это был человек, которому смело можно было дать 45.

- Не помешаю Вам, господа? - Пробасил Бельский, потом явно узнав меня, поздоровался, и сказал: - А Дмитрий Николаевич, очень рад Вас видеть. Не помешаю?

- Никак нет Александр Христофорович... меня можно не стеснятся... - проблеял я, чуть покраснев.

Александр Христофорович всё понял, и выпрямившись перед тем как опуститься на третий стул, посмотрел на болтуна Бориса Викторовича, пригрозил ему пальцем, но сев, бодро произнёс:

- Ну раз всё известно, извольте выпить господа.

выпившие, но  желавшие выпить ещё, мы с удовольствием потёрли ладошки друг о друга и снова принялись за игристое шампанское. Бельский своими байками разрядил обстановку, ко всему прибавился хор цыган. В ресторан вошёл Александр Васильевич Герасимов, и я порадовался, что это теперь не моё начальство, и он ничего мне не может сейчас сделать. Борис Викторович не был объявлен вне закона.  И Александр Герасимов, махнув мне рукой, понуро побрёл за свободный столик - нас больше ничегошеньки не связывало....

...домой я отправился один, т.к. Александр Бельский на правах лучшего друга Бориса Савинкова был лично Савинковым доставлен домой.
Полагаю, что в авто все разговоры и были что об Ольге Петровской. А мне пришлось проводить Александра Васильевича.
Экая не видаль... но не бросать же в беде бедное одинокое бывшее начальство?
Да и друзьям следовало побыть наедине.

...это началось в ночь с 12 на 13 марта 1908 года.