Три девятки

Гришка стоял на крыльце железнодорожного вокзала местных линий и курил. До отхода электрички оставалось ещё  полтора часа, то есть свободного времени было достаточно. Можно было, конечно, уехать на маршрутке, но это в два раза дороже. Ну, а сто рублей не лишние, как говорится, на дороге не валяются. И опять же была прямая выгода ехать на электричке помимо экономии – взять на эти деньги пару банок пива и, как выражается современная молодёжь, оттянуться.
Выкурив ещё одну сигарету, он медленно направился к пивной палатке с интересной вывеской: «Наше пиво – ваше здоровье».
На полках в несколько рядов стояло более полусотни красиво оформленных бутылок, банок, пластиковых ёмкостей с пивом разного названия и стоимости.
«Не то, что раньше, – вспомнил Гришка, – одним «Жигулёвским» торговали и то в очередь. «Не больше двух кружек в руки! – кричала продавец. – Иначе другим не достанется», – и наливала из-под крана очередную партию кружек. Мужики отходили к столикам, сдували пену, присаливали края кружки и тихонечко потягивали живительную влагу. Время от времени кто-то из-под полы доставал «беленькую», добавлял в кружки, и начинался разговор о работе, политике, зарплате, о дебилах-начальниках, хреновых жёнах и непослушных детях.
– И что, всё это разное пиво? – спросил Гришка мужчину-продавца.
Тот посмотрел на него недовольно, ответил вопросом:
– Слепой что ли? Конечно разное. Отечественное и зарубежное.
– Может, из одной канистры наливают, а этикетки разные пришпандоривают.
– Тебе что надо? – возмутился продавец.
– Пива хорошего.
– Выбирай!
– Я не знаю. Подскажи.
– «Девятка» для тебя самое то будет.
– Почему для меня? – проявил интерес Гришка.
– Потому что достал уже своими разговорами.
– Поносом прохватит что ли? – старался шутить Гришка.
– Да нет, – засмеялся продавец. – Оно покрепче других марок, а стоит дешевле.
Гришка взял банку, повертел в руках, прочел: «Крепкое».
– Пойдет, – сказал он. – Давай три штуки. Дорога длинная, в аккурат хватит.
– А куда едешь-то?и– поинтересовался продавец.
– В Исилькуль. 140 километров отсюда.
Гришка отошёл к стойке, открыл банку и сделал несколько глотков. Поморщился.
– Не нравится? – участливо спросил сосед.
– Горечи много, – ответил Гришка и снова отпил.
– Может, с «ёршиком»? – предложил сосед и показал чекушку белой.
– Нет, мне ехать надо. Развезёт дорогой.
– А куда едешь-то?
– В Исилькуль, – ответил Гришка.
– И мне в Исилькуль, – обрадовался сосед. – Ты на чём?
– Электричку жду. Ещё час остался до отправления.
– Поехали со мной, – предложил сосед. – У нас как раз место ещё одно свободное.
– На чём?
– Мужик на «девятке». У него жена родила в исилькульском роддоме. Едет забирать.
– Дорого, наверно, возьмёт? – поинтересовался Гришка.
– Да ну, он же попутно нас берёт. Чисто символически, за триста пятьдесят.
Гришка прикинул в уме: выйдет по 175 рублей на брата, чуть-чуть дороже, чем на маршрутке, зато с комфортом и быстро.
Он допил пиво, посмотрел на соседа. Мужик, вроде бы, ничего, не забулдыга, хотя и выпил «ерша». В это время подошёл водитель «девятки» и сердито обратился к Гришкиному соседу:
– Ты едешь или пиво сосать будешь? Я ведь тороплюсь. Мне к двум часам надо уже быть там. Сказал, на минутку отлучусь, а сам пиво хлещешь!
– Не шуми, хозяин, – извиняясь, заговорил сосед. – Сейчас едем. Я вот тебе ещё попутчика нашёл. Поедем? – обратился он к Гришке.
– А сколько стоить будет? – уже соглашаясь, вновь спросил Гришка у водителя.
– Я уже говорил, – обиделся хозяин машины. – Триста пятьдесят. А на двоих – вполовину меньше. Мне всё равно ехать в Исилькуль за женой, а так хотя бы расходы на бензин оправдаю.
– Ну что, едем? – дружески предложил сосед по пивной. – Через полтора часа будем на месте, по пути пиво по-человечески попьём.
Перед Гришкой стояли «Жигули» девятой модели с номерным знаком Н999ОМ. Нельзя сказать, что Гришка был человеком суеверным, но приметы народные знал. Три шестёрки – это дьявольское число. А если это число на номерном знаке – не садись в машину, не к добру. Что означало множество девяток, он объяснить не мог. Три банки пива «Девятка», модель машины «девятка» и на номерном знаке ещё три девятки. Если их перевернуть, то будет семь шестёрок. Здесь одним дьяволом не обойдётся, по меньшей мере – двумя и маленьким дьяволёнком.
Гришка стоял перед открытой дверцей машины и не решался сесть.
– Садись, – грубо поторопил водитель, – или отваливай. Мне некогда. Жену из роддома в два часа забирать надо.
И Гришка сел. Он просто повиновался грубому окрику водителя, который явно торопился и вообще-то не настаивал на Гришкиной поездке.
– Курить можно? – спросил Гришка.
– Нет! – отрезал водитель. – Вонять будет. Сколько раз уже говорить, что еду за женой и ребёнком!
Машина тронулась. За окном замелькали люди, деревья, машины, рекламные щиты, названия фирм и магазинов. Миновали Ленинградский мост через Иртыш и по дороге в аэропорт направились в старый Кировск.
Гришкин сосед по пивной палатке вытащил из кармана бутылку и спросил водителя:
– Пиво-то можно?
– Пиво можно, – уже более дружелюбно ответил водитель.
– Давай, братуха, открывай свою банку, – обратился сосед к Гришке. – За знакомство! Меня зовут Николай.
– Григорий, –  ответил Гришка, откупоривая банку с пивом.
– А меня – Борис, – представился водитель. – Ну, а на работе Борисом Иванычем величают.
– Начальником что ли работаешь? – поинтересовался Гришка.
– За «порядком» на улицах, на дорогах слежу.
– В ГИБДД что ли?
– Вроде этого, только покруче будет.
К разговору подключился Николай:
– Знаешь, как расшифровывается ГИБДД? – обратился он к Гришке и, не дожидаясь ответа, не без удовольствия расшифровал: – Гони, идиот, бабки и дуй домой. Круто? – он рассмеялся каким-то неестественным противным хохотом.
– В нашей конторе, – продолжал водитель, – приветствуют обычно первые три буквы – ГИБ, а дальше клиент сам решает, куда ему дуть – домой или на кладбище.
Что-то ёкнуло внутри у Гришки, и противный холодок прокатился между лопаток вниз по позвоночнику. Он посмотрел на водителя, затем на своего попутчика. Рука невольно потянулась за мобильным телефоном.
– Не спеши звонить, успеешь!  Глядя в зеркало автомобиля, сказал водитель Борис Иванович.
От холодного пота ладони рук стали липкими и не слушались Григория. Присоединилась мелкая дрожь во всём теле, а в животе появились признаки расстройства.
– Мне бы на улицу, – едва слышно попросился Гришка.
– Рано что-то обкакался, братуха, – сказал Николай. – Сиди и не дёргайся. Двери заблокированы.
Водитель остановил машину у какого-то одинокого гаража, повернулся и повелительно произнёс:
– Деньги вперёд!
Гришка уже инстинктивно понял, во что вляпался, и сопротивляться не стал. Достал из кармана триста пятьдесят рублей и протянул Борису Ивановичу.
Казалось, у обоих – у Бориса Ивановича и Николая – из орбит повыскакивали глаза. Они закаменели и на время потеряли дар речи. А Гришка между тем пытался открыть дверь машины и выйти.
– Ты что, охренел? – заорал вдруг водитель и резко дёрнул Гришку за воротник. – Садись, падла, на задницу и гони деньгу! – Три сто пятьдесят, дебил, – произнес он членораздельно.
– Три «штуки» сто пятьдесят, – повторил Николай и врезал Гришке по правому уху. – Уразумел, сволочь?
Вместе с перепонкой в ухе лопнула у Гришки «перепонка» и в штанах, которая едва удерживала рвущийся наружу гейзер взбунтовавшегося в животе говна.
– Выкидывай его быстрее из салона! – в панике кричал Борис Иванович. – Пока нас самих не обделал с головы до ног.
– Бей его, гада! – усердствовал дружок водителя Николай, награждая пинками свалившегося в кювет Гришку. – Это он специально обосрался, чтобы не платить «бабки».
…Уже перед закатом дня на Гришку нечаянно наткнулся местный бомж Тимоха. В гаражном тупике среди зарослей бурьяна он обнаружил едва подающего признаки жизни человека. На найденном был приличного вида костюм, но тошнотворный запах, исходивший от него, наизнанку выворачивал желудок повидавшего всякого на этом свете Тимохи.
Он хотел было уйти от этой кучи навоза, но «куча» вдруг зашевелилась, и послышались тихие стоны.
Тимоха носком ботинка легонько толкнул незнакомца, тот застонал ещё громче и сделал слабую попытку поднять голову. Из-под прилипших к разбитому лицу листьев едва угадывалось нечто человеческое.
– Спаси, друг, – сказала облепленная грязью и листьями голова и свалилась на прежнее место, в кучу мусора.
– Мало ты похож на нашего брата или забредшего случайно по пьяни в кировские дебри алкаша, – рассуждал Тимоха. – И здесь оказался, видимо, не по своей воле.
Он принёс в алюминиевой кружке круто заваренный чифир и начал отпаивать страдальца. Тот с жадностью глотал терпкую до неимоверной горечи бурду. Но высокое содержание кофеина и других биостимуляторов, известных только определённым лицам, делало своё дело. Гришка стал медленно оживать. Возвращалось сознание, а вместе с ним и боль во всём теле.
– Помоги, братуха, в долгу не останусь, – обратился Гришка к своему спасителю.
– Ты почему весь в говне? – явно недовольный своей случайной находкой спросил Тимоха.
– Я расплачусь, у меня деньги…
– Да нет у тебя никаких денег. Кроме неимоверной вони у тебя вообще ничего нет! Очухаешься, ползи к канаве и хорошенько отмывайся. Я тебе порошок стиральный дам. Вонять перестанешь, приходи вон в тот шалаш. Я там обитаю.
Тимоха сварил в железном пятилитровом чайнике очередное зелье на основе богородской травы, мелисы и листьев хрена и ждал, когда незнакомец, наконец-то, отмоется и придёт к шалашу. Но стоявшая возле канавы тишина заставила Тимоху подняться и подойти.
– Ты что лежишь и не моешься? – строго спросил он.
– Не могу, сил нет.
– Без меры водку лакать силы были, а говно за собой убрать не можешь?
Тимоха посмотрел на беспомощное голое тело незнакомца, лежащего возле воды, на брюки и пиджак явно не из комиссионного магазина и, ругнувшись, принялся за отмывание «грехов» страдальца.
Закончив с обмывкой «тела», Тимоха перетащил незнакомца в шалаш, на несколько раз прополоскал одежду, проодеколонил и повесил на кусты просушиваться.
– Так кто же ты будешь? – вновь спросил Тимоха, наливая очередную порцию приготовленного лечебного зелья.
Одеяло и полушубок согревали замерзшее и жаркий июльский день тело Гришки.
– Есть хочу, – сказал Гришка. – И спать.
– Хавать завтра будешь, – ответил Тимоха. – Сегодня кишки прополаскивать надобно, иначе заворот получится, а тогда, сам понимаешь, – хана!
– А у меня, правда, ни денег, ни телефона, ни вещей? – удивлённо спросил Гришка.
– Мы не воруем у пострадавших и обездоленных. Мы помогаем им, насколько можем. А те… – Тимоха показал рукой на белокаменные особняки и коттеджи в «долине нищих», – готовы горло перегрызть любому за взгляды, за веру и за скопившийся у тебя небольшой достаток для своих детей и родителей. У нас же полная и настоящая свобода от всей этой нарождающейся мрази. Мы верим в Бога и справедливость!
Тимоха перекрестился и повторил вопрос:
– Так кто же ты будешь, мил человек?
Гришка, отогревшись под одеялом и полушубком, а также под воздействием «чёртова варева» начал понемногу соображать, но и признаваться какому-то бомжу, «кто он», не хотел.
– Я работаю на тракторе, – ответил Гришка. – На бульдозере.
– Врёшь однако! – твёрдо ответил Тимоха. – Не тракторист ты, а какой-то чиновник!
– Это почему?
– Да потому что не приспособлен ты к трудностям жизни. И лопату в руках не держал, и удар в лицо, не то чтобы бульдозером управлять.
– Верно говоришь, не тракторист я, а замдиректора на маслозаводе работаю. И еду я после досрочного окончания курсов руководящего состава. На радостях взял три банки крепкого пива, «Девятка» называется. До электрички оставалось ещё много времени, а тут «попутчик» объявился, толковый такой, рубаха-парень, и предложил: «Давай на легковой машине рванём. Едет в наш район по личным делам. Говорит, недорого возьму». Спрашиваю, сколько? Триста пятьдесят – тот отвечает.
– В общем-то недорого на такое расстояние, – заметил Тимоха.
– Вот и я клюнул на это. А вслушаться внимательно в игру слов и что «попутчик» и водитель – одна шайка, видимо, помешало пиво.
– Поясни, – попросил Тимоха.
– Три сто пятьдесят – это три тысячи сто пятьдесят будет, понял?
– Теперь понял, – удивился Тимоха такому красивому разводу лоха. – Ну аферисты, ну молодцы! Умеют они нашего брата «обувать». А мы после очередного одурачивания быстро забываем жестокие уроки и позволяем дурачить себя дальше и откровенным бандитам, и чиновникам всех мастей. Результат всегда один – отнятие накопленного любыми изощрёнными способами. Я в своё время за три бутылки водки документы на дарение квартиры подписал. Теперь вот здесь околачиваюсь и пытаюсь вразумить себя, что облапошили они меня правильно, и грехи свои искупать надо покаянием. Вот и ты, придёт время, раскаешься, прежде всего, в своём поступке, а потом уже осудишь поступки тех, кто надругался над тобой. Время, брат, – хороший учитель и врач. Оно залечивает душевные и телесные раны, а главное, учит делать людям добро.
– Нет, я не согласен с твоей логикой, – возразил Григорий. – Вот очухаюсь, я их обязательно достану, мало не покажется. И про рэкет забудут, и машины лишатся. А ты мне тут мораль поповскую впариваешь. Квартиры лишился, бомжуешь и себя же виновным считаешь.
 – Наполовину в случившемся виноват я, – тяжело вздохнув, сказал Тимоха. – Смелости у нас не хватает признать свои ошибки. И то, что тебя отдубасили и обобрали, есть немалая доля и твоей вины. Прежде чем судить кого-то, освободись от грехов своих. Я вот тебя уже который раз спрашиваю, как зовут-величают. А ты, похоже, оклемался и статус бомжа считаешь ниже своего чиновничьего достоинства.
– Ванюков Григорий, – ответил Григорий.
– Надо же, и фамилия соответствующая, – усмехнулся Тимоха. – Говорят же моряки: как корабль назовёшь, так он и поплывёт. А из тебя, значит, деньги выколачивали, пока не обгадился весь. Пива крепкого, видишь ли, попробовать решил! На халяву с комфортом домой проехать с курсов повышения руководящего состава!
– Да хватит уже! – не выдержал Григорий. – Воспитатель нашёлся! Смотри, чтобы из шалаша не выкинули, праведник чёртов.
Тимоха не то с сожалением, не то с брезгливостью посмотрел на современного представителя сельской элиты в облике Григория, молча достал из бумажника двести рублей и протянул страдальцу-руководителю маслозавода.
– Одежда твоя просохла, я постирал её. До электрички минут пятнадцать ходу, доберёшься.
– Я верну деньги, обязательно, – на прощание сказал Григорий.
– Кому? – спросил Тимоха. – Ты даже имени моего не удосужился узнать. Бог тебе судья!
Тимоха осенил крестом уходящего Григория и пошёл в свой шалаш.