Кому на рынке жить хорошо

Уже третий день идут дожди  со снегом. Утренний туман клубится  над  деревьями и  ложится на заснеженную землю спать. Ветви деревьев, убеленные снегом,  склонили головы и, вздрагивая, плачут.

Слезами умывается притихшая под снегом земля и не видит, чему бы улыбнуться. Опавшие листья деревьев, растущих  вдоль тротуара, потихоньку перегнивают, слышны неприятные запахи.

Черный ворон, спрыгнув с ветви березы, смело отобрал у галки пакетик  из-под  чипсов. Сообразил, как проникнуть внутрь своим длинным клювом и достать крохи. Воронье, видать к перемене погоды, каркает вокруг и совсем  не боится людей.

А люди сидят вдоль березовой аллеи, ведущей к рынку на проспекте Космонавтов. Торгуют с земли.  Двумя рядами  восседают на раскладных стульчиках перед импровизированными столиками из пластиковых ящиков. Изредка по улице проносятся автомобили, шипя своими шинами.

На ящичках недорогой  товар – картофель, в пакетиках по одному и по два килограмма, лук, орехи, фасоль, яблоки,  ягоды калины, домашние куриные яйца, бутылки с молоком, мед, семена огородных культур, ветки елочек и сосен и, даже, старые чайные сервизы.

Десятый час, утро.  Перед лицами торгующих мелькают ноги прохожих, обутые  в кроссовки, кирзовые сапоги, летние туфли, бурки. Спотыкаются на скользком асфальте и куда – то спешат, спешат.  Прохожие бегут мимо. Берегут деньги для праздничных покупок к Новому году. Им же давно сказали - денег нет, но вы терпите!  Вот и терпят. 

Ветер периодически приносит снежную пургу,  сменяющуюся дождиком. Тогда торговцы накрывают товар прозрачной пленкой. Распахнув дождевики и расставив  руки, обнимают свои ящички, как наседка цыплят.  На рынке – такой  же товар, но там продавцы, как короли, в киосках! А торгующим  надо хоть что-нибудь продать! У каждого из них товара - рублей на тысячу. Торговля еще не началась.

Пожилой человек, в красной куртке и оранжевым пакетом,  который уже год, медленно перебирая ногами, идет вдоль рядов, присматриваясь к нехитрому  товару. Изредка спрашивает цену. О чем-то говорит с продавцами. Его видят здесь  каждый день, десяток лет, хотя и не знают имени. Зачем? Они знают  имена только своих!

Крайним стоит Роман. Он выпускник столичной аспирантуры, археолог. Будущее светило исторической науки.  Ему уже   тридцать лет. Утром приехал из села, на Жигулях.  На ногах – китайские резиновые  сапоги со вставками.  Рядом с ним - ящики с яблоками и чесноком, веники, а сбоку  выставлен  старинный самовар и  награды ушедших солдат.

Покупает он и перепродает старые вещи!  Вот, проворный, все успевает! Не ясно – зачем ему деньги,  почему на первом месте не стоит диссертация? 

Увлекательно рассказывает о найденной вчера на лугу монете, которую возможно чеканил  Энрико Дандоло – глава Венецианской республики, дож.  В апреле 1204 года Константинополь был взят и разграблен его солдатами- крестоносцами. 

Улыбаясь подчеркивает Роман, что Крестовые походы XI—XV веков были не только против иноверцев. Все было, как и в наши дни, когда воюющими становятся наследники культуры бывших славянских племен!

Рядом, на ящичке,  бывшая сельская учительница физкультуры, Валентина, торгует молоком в бутылках.  На ней сто одежек, одних только курточек виднеется три - синяя, розовая и белая.

Протягивая к прохожим руки ладонями вверх, просит умоляюще – возьмите молочко,  домашнее!  Ей, на вид, за семьдесят, а педстаж – сорок пять лет. Пенсия поднялась недавно на цену литра молока, рассказывала она ругаясь.
 
Радуется, что быстро продала пять  литров молока. Спешит домой,  на автобус. В разговоре использует рязанское наречие. Она не без гордости объясняет – да, я тамоди, в смысле – тамошняя. Уже уходя, эмоционально говорит: седня тама  городьбу надо поправить, курис собрать да кочета зарезать. Бросает крошки от недоеденного батона голубям и, переваливаясь из стороны в сторону, уходит.

Мимо, с металлоломом в пакете,  пробегает шустрый старик -  Николай Иванович, тот, что летом рассказывал, как его взяли из детдома в 1946 году.  Радуется найденному сегодня металлолому, говорит, что уже сдал сегодня пять килограмм.  Но, вдруг пролетающая стая голубей, испугавшись громких звуков музыки в импортном автомобиле,  оббрызгала старика вонючей грязью. Перестал радоваться.

- Ой, ой!  Работница санстанции идет, «бешеная»! – слышится в рядах торгующих.

А вот и она!  В белом халате поверх куртки, с довольным выражением ожиревшего лица. Радуется, что ее здесь все боятся, как бешеную. Спасибо, хоть перед праздником не трогает.

Бомжи с припухшими лицами, в сопровождении стаи собак, спешат на какое-то «задание». Возраст их навскидку, двадцать пять – сорок лет.  А вскоре, когда пурга усилилась и сменилась снегом с дождем, они вернулись назад. Несли на плечах большие тюки мокрого картона. Им,  никто не завидовал. А они о чем - то громко говорили, смеялись и чему-то радовались!

Пришли седоватые «афганцы» в бушлатах и панамах - «афганках». Они, обычно,  по праздникам играют, обо всем и для всех. Теперь им, наверное, уже под шестьдесят. Время перепахивает людей, но остается память даже прошлых поколений. Обнимаются, улыбаются, приговаривая - салам бача.  Принесли радиоаппаратуру. Установили флаг.
 
Торгующие с земли люди, словно по команде,  встали со своих мест, замерли.  Прохожие удивленно остановились, окружив полукольцом играющих. Звучат гитары  афганцев и  бывший солдат проницательно и звонко поет песню - «Виват, шурави».   

Салам, бача, вот мы и встретились с тобой!
Салам, бача, как поживаешь, дорогой?
Дай мне, бача, свою колючую щеку,
Дай, я, бача, тебя покрепче обниму,
Бача, бача...

- Лишь бы не было войны, которую отцы наши пережили!! – шепотом, простуженным голосом говорит кто-то из зрителей.
– И хватит   этим стареющим безбожным «педикам» строить исчезающие империи, натравливать сыновей наших на другие народы!  - послышался из толпы слушателей  взволнованный  голос  высокого человека в красной куртке.

Пожилая женщина в накидке от дождя, кажись Наташа, гордо несет купюру афганцам. Уважительно кладет ее в  черный водонепроницаемый чехол от гитары. Кланяется бывшим солдатам, придерживая зубами кончик платка, чтобы не слетел.

Продавец меда, вытащил из своего кошелька пятьдесят рублей и отнес афганцам. По рассказам своего отца знает он о солдатских судьбах. Сегодня он еще ничего не продал. А вы бы видели, как он взмахивал кулаком в такт песни! Возможно, он единственный из торгующих, кто считает себя счастливым во всем.

Когда концерт афганцев закончился, кто-то включил, в телефоне, радио. Слышно было, как о чем–то громко и угрожающе говорит Геннадий Андреевич, а за ним – более ласково, но напористо -  сам Президент.
 

Торговля продолжается. А тем временем  видно, как чья-то, покрученная от работы рука, трет выторгованную сегодня сотню о товар!   Это  примета такая - на удачу! 

Бомжи давно ушли, хозяева с собаками вернулись с прогулки.  Никто не беспокоит торговцев с земли. Нахохлившись, словно воробьи,  сидят они возле своих ящичков в надежде на щедрого покупателя. Воспитанные восточно-христианской цивилизацией,  крепко верят в свое счастье!  Им всем на рынке хорошо, наверное.