дцмфпс-off

ДЦМФПС-OFF


Любовь – это дофаминэргическая целеполагающая мотивация к формированию парных связей, регулируемая нейрохимическими веществами в функционально специализированных областях головного мозга.
(Определение из нейробиологии)


1.
          В секцию МР-томографии заглянула Ребекка и, убедившись в присутствии там Эйвана, произнесла с жалостливой интонацией:
          — Только ты способен меня спасти, — она заискивающе взглянула на него, а затем кокетливо улыбнулась. — Я опять застряла с калибровкой нейронавигатора.
          Эйван прервал установку наполовину закреплённых градиентных катушек томографа, и через секунду был уже рядом с белокурой длинноволосой лаборанткой. А ещё через десять секунд ускользающий аромат её духов, преодолев недлинный коридор лаборатории, привёл его в секцию сонарной нейрохирургии.
          Под нависшей рамой стереотаксиса была видна лабораторная крыса, зафиксированная в дополнительной иммобилизационной рамке на операционном столике. Животное лежало спиной вверх совершенно неподвижно ещё и потому, что было под общим наркозом. Над его маленькой головкой почти впритык навис компактный ультразвуковой зонд-датчик, соизмеримый с её размерами. Левая передняя лапка была выдвинута вперёд и закреплена навесу, чтобы все четыре пальчика могли свободно сгибаться – пятый большой палец на передних лапках у крыс редуцирован и выглядит как короткий обрубок. У основания хвоста была воткнута игла с тонкой прозрачной трубкой инфузионной системы для внутривенного введения различных препаратов.
          Рядом на дисплее системы управления стереотаксисом отображалось цветное изображение мозга животного с 25-ти кратным увеличением. Изображение формировалось методом компьютерного совмещения данных из двух источников – это предварительно выполненная в высоком разрешении магнитно-резонансная томография и сонография в реальном времени.
          Эйван взглянул на экран и дружелюбно произнёс:
          — Ты немножко проскочила моторную зону.
          Он коснулся трекбола и сдвинул указатель на экране в виде красного крестика примерно на миллиметр по показаниям относительных координат в сторону префронтальной зоны. Компьютер выполнил перекалибровку совмещённого изображения и наложил полупрозрачную графику с условными обозначениями функциональных точек мозга. Крестик на экране изменил цвет на жёлтый, сигнализируя, что стереотаксис перешёл в режим точной калибровки ультразвукового зонда. Слегка повернув шар трекбола, Эйван установил крестик в точку m3fngr-l-2-043 и ввёл команду: calibration- paw map. Зонд начал подавать короткие сфокусированные ультразвуковые импульсы, прощупывая указанный участок моторной зоны мозга. Очень скоро указательный палец животного согнулся и компьютер зафиксировал найденную точку. Ещё минуту процедура калибровки продолжалась в полностью автоматическом режиме. После того как поочерёдно согнулись ещё три пальчика на лапке животного, компьютер изменил цвет указателя на зелёный и перешёл в режим ожидания дальнейших команд.
          — Теперь можно перемещаться в область островковой коры и вводить вирусный вектор, — с чувством удовлетворения произнёс Эйван, предвкушая похвалу от своей молодой коллеги.
          — Как у тебя так быстро получается? — восхитилась Ребекка. — Ты так же хорошо ориентируешься в мозге, как и в своей технике.
          — Ну, моя инженерная область – это техника для нейрофизиологических исследований. За столько лет и нейробиологию пришлось освоить, — как можно скромнее ответил Эйван, демонстрируя обыденность данной темы.
          Несмотря на то, что Эйван действительно проработал в этой области уже 12 лет и успел поучаствовать в трёх крупных научных проектах по исследованию мозга, один из которых принёс нобелевку его руководителям, его широкие интересы в науке ещё до этого обеспечивали ему достаточно глубокие знания не только в нейробиологии. В круг его интересов также входили эволюционная психология и генетика, в которых он разбирался не хуже своей техники. Так или иначе 37 лет – это достаточный возраст, чтобы хорошо освоить разные научные дисциплины и набраться профессионального опыта. Выглядело несколько необычно, когда руководители всех трёх проектов активно обращались за научной консультацией к, на первый взгляд, рядовому инженеру, а в спорных вопросах его мнение нередко даже становилось решающим.
          — Мне этого крысёнка метить в группу на эмпатию? — переспросила Ребекка.
          — Сейчас Ленни проводит серию экспериментов на социальное поведение. Значит, туда, — подсказал Эйван.
          — Но, на социальное поведение мы обычно модифицируем переднюю поясную кору, — неуверенно произнесла она.
          — Не только зеркальные нейроны, но и непосредственно эмпатические области мозга регулируют социальное поведение животных. Когда-то способность сопереживать появилась как один из физиологических механизмов, мотивирующий проявление заботы о своём потомстве. Эволюционируя, эмпатия стала играть роль и в социальных отношениях. А выгодные для выживания модели социального поведения в свою очередь обуславливали дальнейшую эволюцию аффективной и предикативной эмпатии. Кроме того, механизм, который формирует привязанность родителя к своим детям, пригодился и в эволюции моногамии. Отсюда появилась любовь. Забота о потомстве, социальное поведение, эмпатия, любовь – тесно переплетаются в процессе эволюции. Чтобы разобраться, как это всё работает на уровне нейрофизиологии, мы сейчас и проверяем серию наших гипотез, — охотно пояснил он.
          — Ты столько раз не отказывал слабой девушке в помощи, что я чувствую, должна как-то отблагодарить тебя, — Ребекка одарила его своим игривым взглядом.
          — В этом нет необходимости, — Эйван слегка смутился.
          — Давай после работы зайдём в Макдональдс, и я угощу тебя Чикен Карри с шейком, — предложила она.
          — Ладно… — насколько хватило способностей, он изобразил безразличие, стараясь за этой маской скрыть своё истинное воодушевление от столь неожиданного предложения. Эйван уже давно морально готовился и обдумывал способы, чтобы как-то развить свои отношения с Ребеккой.
          Полтора года тому назад сразу после университета она пришла в их исследовательскую лабораторию, и он не мог не обратить внимания, что их новая лаборантка обладала весьма привлекательной внешностью. Нетрудно было заметить, что данный факт также не обошёл стороной весь мужской состав их исследовательской группы. На первых порах Эйвана не особо беспокоили его гормоны и новая коллега. По натуре он был необщителен, временами стеснялся своей внешности и своего рассеянного внешнего поведения, и тем более не отличался умением очаровывать женщин. Возможно, это всё как-то оказывало влияние на то, что он держался от женщин особенно красивых на расстоянии, трезво оценивая свои таланты в этой области. Однако в процессе вынужденного общения с Ребеккой по рабочим вопросам она всё чаще и чаще обращалась к нему за помощью. Она быстро заметила, что Эйван был единственным участником их команды, который знал и глубоко понимал практически все научные и технические аспекты их работы. Ещё она заметила, что нравилась ему, и в сочетании с его простым покладистым характером и безотказностью он был наиболее удобен для неё в поддержке выгодных дружественных отношений в лаборатории. Конечно, как и любая женщина, она прекрасно замечала, что пользовалась успехом у всех мужчин их коллектива, даже у их седого руководителя, профессора Хейккинена, и умело этим пользовалась, получая разного рода поблажки и привилегии. Он нередко снисходительно относился к её небрежности в работе и опозданиям.
          Эйван и Ребекка всё чаще и чаще общались, и их общение стало постепенно выходить за рамки тем, связанных только с работой. Постепенно Ребекка нашла для себя в Эйване ещё благодарного слушателя и интересного собеседника, с которым можно поделиться проблемами своей личной жизни, и от которого можно услышать адекватную поддержку. Чаще всего она приходила к нему в гости в секцию МР-томографии, когда появлялась свободная минутка, и тогда за непринуждёнными беседами они проводили вместе время. Из Эйвана получился внимательный и отзывчивый собеседник, а знание эволюционной психологии и общая эрудированность оказались полезны в его новой роли личного психоаналитика.
          Сам того не замечая, Эйван всё больше и больше увлекался ею. А где-то два месяца тому назад вынужден был признаться себе, что в очередной раз безнадёжно влюбился. Раньше он всячески откидывал эту мысль, убеждая себя в том, что в этот раз он уж точно контролирует себя. Окончательно осознать сей трагичный для себя факт, его спровоцировало поведение Ребекки, когда он заметил, что она стала избегать его и вместе с этим больше флиртовать и проводить время в общении с Мэтью, сыном профессора Хейккинена. В их коллектив он влился четыре месяца тому назад, он был моложе Эйвана на шесть лет. Отец Мэтью предоставил ему прекрасную возможность поучаствовать в передовых научных исследованиях в качестве хорошего трамплина для достижения в будущем докторской степени. Однако при всей своей непредвзятости, насколько это было возможным, Эйван не мог себе представить в обозримом будущем Мэтью и докторскую степень совместимыми сущностями. Насколько талантлив был его отец и насколько бестолковым сын, хотя с первого взгляда за бьющими через край понтами этого можно было не заметить. Яблоко от яблони, оказывается, может укатиться очень далеко.
          По своему горькому опыту Эйван предполагал подобное развитие событий. Он был в курсе, что не пользуется у красивых, а потому и амбициозных женщин, успехом. И он понимал, что Ребекка просто пользуется его разносторонними способностями и мягким характером. Но вместе с тем он понимал, что она, собственно, и не давала ему повода надеяться на что-то большее, чем личностная симпатия и ситуативная дружба между коллегами. Именно потому он и не обольщался по этому поводу, прекрасно осознавая своё место во френд-зоне. Он надеялся, что в этот раз он не пойдёт на поводу у предательского дофамина, норадреналина и вазопрессина, если не будет фиксировать её образ на тех волнующих чувствах, которые каждый раз возникают в компании с ней. Однако его превосходные научные знания о том, как у человека формируется любовь, никак не защищали его от этой незаметно подстерегающей беды. В очередной раз он вынужден был признаться себе в полном бессилии собственного интеллекта перед силой своей врождённой природы.
          Попытки избавиться от этого наваждения были тщетны. Это мучительно терзало его душу. Он постоянно думал о ней днём и ночью. Он не высыпался. Он стал рассеянным и невнимательным в работе, он не мог сосредоточиться на задачах, которые требовали умственной концентрации. Ещё немного и это уже могли заметить его коллеги. С этим нужно было что-то делать.
          Вообще эта патологическая безответная влюбчивость была его проблемой. Всю свою сознательную жизнь он страдал от этого. Это было причиной его ухода с предыдущего третьего научного проекта. Затем год частной практики, где только так он смог полностью избавиться от тех своих душевных страданий и одержимости. И вот теперь снова. Он понимал, что пока Ребекка будет рядом, ремиссия может затянуться очень надолго. Он уже начал подумывать о приёме антидепрессантов и препаратов, повышающих выработку серотонина. Не хотелось бы снова прибегать к этому способу из-за весьма неприятной побочки, но если выхода не будет…
          С другой стороны, если так подумать, он, возможно, слишком драматизирует ситуацию, и неоправданно быстро сдаётся. Нельзя опускать руки только потому, что в прошлом его опыт состоял из неудач. Сначала необходимо приложить все усилия и побороться за чувства любимой девушки, а уже потом принимать действительность такой, какая она есть. И вот, пока он строил по этому поводу планы, Ребекка сама предложила ему, можно сказать, почти свидание. Ничто так не возносит душу влюблённого, как глоток настоящей надежды.
•••
          — Ты забыл, что это была моя миссия? — продолжая смеяться, напомнила Ребекка, когда они вышли из Макдональдса.
          — Считай, что ты её выполнила, — успокоил её Эйван. А затем немного смущённо добавил, — я не могу позволить, чтобы девушка угощала меня на первом же нашем ужине.
          — Ну, это же было не свидание, — попыталась возразить Ребекка.
          — Всё равно это никак не преуменьшает удачного завершения твоей миссии.
          Вечер действительно получился более, чем удачным. Полтора часа пролетели незаметно, хотя изначально планы были заглянуть сюда максимум на полчаса. Куда-то исчезли его скованность и труднопреодолимые комплексы перед красивыми девушками. Говорили обо всём и одновременно ни о чём. Обсуждали музыку, кино и много шутили. Ребекка как-то незаметно призабыла, что планировала себе на вечер ещё какие-то важные дела, и это был хороший знак.
          — Я тебя проведу? — немного неуверенно спросил Эйван.
          Ребекка призадумалась прежде, чем ответить:
          — Ну, проведи, если хочешь. До автобусной остановки.
          — Ты ведь на Эддисон Стрит живёшь? Мы могли бы пройтись пешком, — набравшись смелости, предложил он. — Полчаса ходьбы.
          — Быстрым шагом, — уточнила она. — Я лучше автобусом.
          — Ладно…
          — А ещё лучше, если бы ты меня подвёз, — хитро улыбнулась она.
          — Я редко пользуюсь своим авто, — смутился он.
          — Сегодня как раз подходящий случай, не так ли? — теперь её улыбку дополнило игривое выражение её глаз.
          Эйван смутился ещё больше:
          — Нужно движок перебрать. Руки никак не доходят – авто находится в другом городе, в доме родителей. Я привык ходить пешком, и мне здесь недалеко.
          — Ты больше нигде не бываешь, кроме как дома и лаборатории?
          — Бываю… но, пожалуй, редко…
          — Скучная у тебя жизнь, — уже серьёзно заключила она.
          — Я бы так не сказал, — он задумался над её словами. — Мне нравится моя жизнь. У меня увлекательная работа. Я вожусь с техникой и в свободное время, так что работа у меня почти как хобби. Сейчас столько интересного происходит в науке. Не хватает времени, чтобы всё прочитать. У меня есть научно-технический канал в ютуб, где я обучаю теории с анимацией и инфографикой, а также демонстрирую на практике применение этих знаний. Тематика моих подкастов оказывается достаточно широкой: электроника, физика, биология…
          — Зачем это тебе? — подозрительно спросила она.
          — Мне просто нравится. Кроме того, я помогаю другим освоить те научно-технические области, в которых сам хорошо разбираюсь. В современном обществе наблюдается опасная тенденция: растёт разрыв между прогрессом науки и отсталостью общественного сознания, которое всё больше замыкается в плену невежества и предрассудков. Хочется думать, что, популяризируя научные знания, я хоть как-то противодействую этому негативному явлению. Ещё, я заканчиваю свою вторую книгу, техническое пособие по современному оборудованию, которое применяется для исследования мозга. — Эйван немного подумал и добавил, — а кроме того, мне приходится много общаться с разными интересными людьми...
          — Общаться? Где? — поинтересовалась Ребекка.
          — В основном на разных интернет-форумах и в чатах.
          — Хм, — в её голосе появилось лёгкое разочарование, — а как насчёт реальной жизни?
          — Реальной? — Эйван задумался. — В реальной общаюсь с Луисом в гараже.
          — С Луисом? Кто это?
          — Сын моей хозяйки.
          — Ребёнок?
          — Ему уже четырнадцать лет.
          Она странно взглянула на него:
          — А постарше у тебя нет друзей?
          — Не думаю, что его можно назвать другом. Просто ему интересно, а мне нравится рассказывать.
          Было заметно по её выражению лица, что его попытки переубедить её были очень далеки от того, чтобы зажечь у неё хоть какую-нибудь искру интереса к подобному образу жизни. Она заключила:
          — Ты, конечно, очень умён, но ты далёк от реальной жизни.
          — Что ты имеешь в виду? — Эйван наморщил лоб пытаясь понять смысл её фразы.
          — Твой ум и твои знания никак не обеспечивают тебе успех в человеческом обществе.
          — Мои знания обеспечивают мне успех в профессиональной области, в которой нуждается человеческое общество, а это ведь тоже часть реальной жизни людей.
          — Тебе 37 лет, а ты до сих пор простой технарь. У тебя нет нормального автомобиля, нет собственного дома, нет семьи. Ты – затворник. Ты не умеешь строить социальные связи.  Со своим умом ты мог бы уже многого достигнуть, а у тебя нет перспективы не только в достижении какой-нибудь научной степени, но и в служебной карьере, — пояснила Ребекка, а затем, мельком взглянув на него, добавила, — только ты не обижайся.
          — Наверное, это больше вопрос жизненных ценностей и приоритетов, чем определения способностей к некой реальной жизни, — Эйван приложил все свои душевные усилия, чтобы показать, что особо не заморачивается над сказанным.
          — В чём ценность приоритетов, если они не обеспечивают социальный успех в обществе?
          В этот момент к остановке подъехал автобус. Она обернулась к нему со снисходительной улыбкой:
          — Спасибо за приятный вечер. Всё было хорошо. Увидимся завтра, — она помахала ему ручкой и запрыгнула в полупустой салон.
          Эйван снова почувствовал, как к нему возвращаются его комплексы. Из всего сказанного ею он вынужден был признать как минимум одну неоспоримую свою проблему – отсутствие личных отношений. Может и впрямь всему виной его образ жизни, его натура и жизненные ценности? Он как никто понимал, что его затворничество, а следовательно, и отсутствие практического опыта в общении с женщинами ещё больше усиливали химию его мозга. Его врождённая влюбчивость становилась всё более чувствительной, неразборчивой и более зацикленной на одном образе. Это значительно повышало вероятность безответной любви, длительность последующей ломки и сложность её преодоления. В свою очередь, это приводило к тому, что он подолгу не мог переключиться на новые отношения, а постоянные неудачи на личном фронте делали его более неуверенным и отчуждённым. Какой-то замкнутый круг!

2.
          Всё утро следующего дня Эйван подыскивал момент, чтобы предложить Ребекке снова вместе поужинать после работы. В целом они ведь очень хорошо провели вчера время, и это означало какой-никакой шанс для него. Это повышало самооценку и придавало уверенности. Он принял решение, что просто не может сидеть сложа руки, если хочет разрушить этот замкнутый круг своего гормонального плена.
          Сначала он надеялся, что она сама, как это она часто делала, наведается к нему в секцию МР-томографии. Ему казалось, что то хорошее впечатление от проведённого вчера времени должно предопределить её желание хотя бы перекинуться парой фраз и сегодня. Тогда он и использует момент. Однако всё их общение с утра ограничилось только приветствием при случайной встрече в коридоре лаборатории. Как будто вчера ничего и не было. Тогда он решился сам проведать её в виварии, однако каждый раз натыкался там на Мэтью. Можно было подумать, что у него не было своей работы в секции стереотаксиса. Эйвану приходилось помогать и практически обучать его сонарной нейрохирургии ещё больше времени, чем Ребекку. Научные исследования и вообще интеллектуальный труд – это была явно не его фишка. Ему было проблемой даже корректно составить ежедневный отчёт по результатам исследований в лабораторном журнале. Раньше эту часть работы выполнял Дэн, который кроме нейрохирургии успевал ещё справляться и с комплексом задач по генной инженерии, своей основной специализацией. Эйван возился с Мэтью только потому, что уважал профессора, который искренне по-дружески попросил его об этом одолжении. Хотя тут нужно заметить, что сложно припомнить какой-нибудь случай, чтобы Эйван вообще кому-либо отказывал в помощи.
          Перед обедом Эйван снова решил заглянуть в виварий. Дверь была приоткрыта, и перед попыткой войти в помещение, он услышал разговор, который его остановил у самого входа.
          — Что у тебя с этим яйцеголовым? — поинтересовался Мэтью.
          — Ты за нами следил? — игриво отреагировала Ребекка.
          — Отъезжал с парковки и случайно заметил.
          — Ревнуешь? — продолжила она с той же кокетливой интонацией.
          — Было бы к кому, — небрежно бросил он.
          — Осторожней с выводами. Может, он очаровывает женщин своим острым умом и душевной харизмой.
          — А это так? — настороженно спросил Мэтью, хотя её ирония была заметна даже Эйвану через приоткрытые двери.
          — Расслабься, — успокоила его Ребекка, — Невзрачные хлипкие задроты не в моём вкусе. Да и староват он для меня. Всего лишь проявила вежливость и отблагодарила за помощь.
          — Ты его сводила на ужин? — теперь уже с насмешкой спросил он.
          — Пригласила. Он уже давно западает на меня, пускай порадуется немного.
          Образовалась небольшая пауза, а затем Мэтью снова заговорил:
          — Давай на эти выходные снова прихватим с собой Калеба и Хейли и съездим на наше озеро, — сменил он тему.
          — Ты уже забрал свой трейлер из автосервиса?
          — Конечно.
          — Тогда с удовольствием.
•••
          Вернуть Эйвана в реальный мир удалось не сразу. Настойчивые оклики были бесполезны. Только когда Луис, сын хозяйки дома, схватил его за руку, Эйван остановился и взглянул на него.
          — Я купил баллончики с краской. Покрасим сегодня? — спросил он с глубокой надеждой в глазах.
          — Сегодня? — рассеянно переспросил Эйван и снова завис в себе.
          — Ты занят? — в интонации подростка заиграли выразительные нотки разочарования.
          Уже с обеда Луис с нетерпением ждал момента, когда Эйван вернётся с работы, чтобы внести завершающий штрих в починке байка, в котором он сам принимал активное участие и на который ушло целых три месяца его подросткового терпения.
          Полгода тому назад Эйван наткнулся на объявление о сдаче комнаты в частном доме, приклеенном просто на фонарном столбе недалеко от его лаборатории. Дом находился всего лишь в двадцати минутах ходьбы от места его новой работы. Хотя дом и комната требовали генерального ремонта, это всё равно был значительно более подходящий вариант для Эйвана. До этого ему приходилось целый час добираться сначала пешком, а потом на метро от той прежней тесной комнатушки в многоквартирке. Его новая комната была немного больше, но главное, хозяйка любезно разрешила пользоваться пустующим просторным гаражом и разнообразным инструментом, который ей остался от её бывшего мужа.
          Хозяйка жила с сыном и еле сводила концы с концами, работая швеёй в каком-то ателье. Дому не хватало умелых мужских рук и Эйван взял на себя временную роль хозяина. Постепенно он отремонтировал крышу, чердак, вентиляцию и в некоторых местах стены, заменил сантехнику и неисправное электрооборудование, и ещё приложил руки к разному по мелочам. Освоив гараж в качестве мастерской и оборудовав его измерительными приборами и инструментами для наладки электронных устройств, он взялся за ремонт бытовой техники в доме.
          Тогда к нему в гараж и зачастил Луис, жадно интересуясь всем, что делал Эйван. Луис оказался смышлёным парнем и быстро учился всему, что показывал и рассказывал Эйван. Очень скоро он превратился из надоедливого ребёнка, который поначалу немного докучал Эйвану, в весьма полезного помощника. Хозяйке оставалось только радоваться, что неуправляемый Луис перестал, как раньше, подолгу где-то пропадать на улицах с сомнительными товарищами или в лучшем случае зависать дома в компьютерных играх. Более того, у него даже поднялись оценки по физике, химии и биологии в школе, что вызывало особое удивление.
          Этот радующий глаз кроссовый байк Kawasaki KX250F Эйван обнаружил сразу после того, как приступил к наведению порядка в гараже. Он стоял в углу, накрытый брезентом и заваленный фанерными обрезками. Хозяйка сказала, что её бывший увлекался мотокроссом и участвовал в турнирах. Однажды после многочисленных ударов и таранов байк поломался. К этому времени так получилось, что и её бывший вынужден был тоже оставить спорт из-за травмы. Он пробовал отремонтировать байк, но автосервис запросил слишком большую сумму за его ремонт, и он забросил эту идею до лучших времён.
          Когда Луис стал полноценным помощником Эйвану, он осторожно спросил, можно ли оживить этот байк. После осмотра Эйван дал утвердительный ответ, но предупредил, что на это может уйти много времени и сил. Луис загорелся, он принялся упрашивать Эйвана взяться за это дело, а сам ради этого готов был жить в гараже и делать всё, что скажет ему Эйван. Ради мечты прокатиться на этом байке перед своими сверстниками, он готов был на всё.
          Двумя днями ранее они успешно провели испытания, а вчера Луис завершил шлифовку и шпатлёвку внешних деталей и переднего крыла. Осталось только покрасить. Такой байк просто обязан был вернуть себе свой родной глянцевый ярко-зелёный блеск, стильно гармонирующий с чёрными и хромовыми поверхностями.
          — Идём, — всё ещё отрешённо пробормотал Эйван, — сделаем это.
•••
          Далеко за полночь, а мысли упрямо и болезненно сверлили его мозг. Он знал, что этой ночью ему уже не суждено избавится от этого наваждения, хотя разум и осознавал бессмысленность своей депрессии. Почему это происходит? Ради чего это происходит? В чём смысл этих страданий? Эволюция дала сбой? Ведь подобная химия мозга не даёт никаких преимуществ в выживании тех генов, которые предопределяют такое поведение и заставляют организм так страдать. Каждый раз зацикливаясь так сильно и так подолгу на одном объекте безответной любви, организм теряет драгоценное время, чтобы переключиться на поиск более подходящих партнёров. И чем сильнее химия безответной любви, тем меньше шансов на репродуктивный успех.
          Как известно, любовь в биологической эволюции возникла в качестве полезной стратегии поведения, которая повышает количество и качество выживания потомства благодаря привлечению обоих родителей к уходу за детьми. То есть, она эффективна тогда, когда есть взаимная привязанность и условия для реализации репродуктивных функций. В идеале сначала должна появляться симпатия к партнёру, проверка психологической совместимости, желание половой близости, а затем при ответных положительных сигналах включаться по нарастающей механизм взаимной привязанности обоих партнёров. Организму нет смысла зацикливаться на партнёре, с которым нет никакой перспективы в создании семьи. Ему необходимо продолжать поиски, пока не будет найдена та половинка, с которой он будет счастлив. Этот поиск весьма нетривиальная задача, и поэтому каждое мгновение нашей жизни важно, чтобы реализовать своё предназначение, воплощённое в продолжении рода. Мы не должны распылять нашу жизнь на иллюзии, которые нам навязывают гормоны. Образ объекта любви – это в чистом виде иллюзия от начала и до конца. Кто не раз влюблялся, и кто проживал это чувство до его полного исчезновения вспомнит, что после протрезвления разуму остаётся только в недоумении разводить руками. Все те якобы неповторимые и совершенные признаки, в которых отравленный разум находит смысл обожествлять объект своей любви, исчезают как наркотический бред.
          Если эволюция что-то накосячила, может тогда наука поможет это исправить? Эйван обратился в своих размышлениях к классическому эксперименту со степными и луговыми полёвками. Этот эксперимент он сам повторял в двух разных научно-исследовательских проектах, в которых принимал участие. Степные полёвки моногамны и образуют устойчивые пары. 90 процентов особей проводят всю жизнь с одним единственным партнёром. В лабораторных условиях обычно достаточно шести часов, чтобы самец и самка понравились друг другу, а частые занятия сексом затем закрепили у них эту привязанность. После этого самец всегда стремится вернуться к своей возлюбленной избегая незнакомых самок. А при появлении ещё одного самца проявляет страшную ревность.
          В отличие от степных полёвок луговые полёвки полигамны. Они не образуют устойчивых пар, и самцы этого виды ведут себя как настоящие донжуаны. Спарившись с одной самкой, они тут же бросают её ради новой партнёрши. Как показали исследования, такое поведение в мозгу этих грызунов регулирует гормон и нейромедиатор вазопрессин. Его уровень резко повышается, когда система вознаграждения мозга формирует при участии дофамина приятные чувства во время реализации полового поведения с определённым партнёром. Повышение концентрации вазопрессина фиксирует привязанность к этому партнёру. Если заблокировать производство вазопрессина в головном мозгу, привязанности не возникает. Самец теряет способность влюбляться в самку, с которой так приятно проводит время.
          Для того чтобы научить луговых полёвок влюбляться подобно их степным сородичам недостаточно повысить уровень вазопрессина. Генетически у них не формируются соответствующие вазопрессиновые рецепторы в головном мозгу и вазопрессину не с чем взаимодействовать. Однако с помощью современных технологий генной инженерии самцам луговой полёвки можно напрямую ввести в мозг вирусный вектор – конструкцию, которая содержит ген вазопрессинового рецептора V1aR и вспомогательные элементы, позволяющие гену встроиться в клетки и запустить там синтез новых рецепторов. Мозг полигамного вида искусственно перестраивают таким образом, чтобы он стал максимально похож на мозг моногамной полёвки. Эксперименты подтверждают, что это работает. Грызуны после такой терапии знакомятся с самками, и после спаривания начинают проводить много времени рядом со своей подругой, а не с посторонними самками, демонстрируя поведение, характерное для моногамного вида.
          Рассматривая эти эксперименты, можно сказать, что в принципе у полёвок всё происходит в правильной последовательности. Сначала знакомство, приятные ощущения, секс и только потом привязанность. Собственно, так происходит у всех известных животных, которые демонстрируют моногамию. Что же у человека пошло не так? Откуда у гомо сапиенс берутся эти страдания, угнетающие нормальную здоровую жизнь трагедиями неразделённой любви? Человек способен влюбиться без памяти уже только после серии сеансов приятного общения независимо от того, разделяет ли его партнёр подобные чувства. Но даже если влюблённость была взаимной, она имеет свой срок действия. Примерно в период от полугода до трёх лет идиллия часто заканчивается тем, что кто-то кого-то бросает. Возврат к нормальной жизни после такого может быть ещё тяжелей, оставляя у многих необратимые душевные и психологические травмы.
          Эйван вспомнил ещё один эксперимент, когда в головной мозг самцов-девственников степной полёвки вводили вазопрессин при отсутствии самок. Эти самцы начинали ожесточённо защищать свою территорию от других самцов, что у степных полёвок является одним из аспектов поведения, связанного с созданием семьи. А когда каждому из них предоставили самку, они начинали проявлять признаки их ревностного оберегания. Про этот эксперимент можно сказать, что он в некоторой степени напоминает ту проблему, в которой оказался Эйван, и которая вообще характерна для гомо сапиенс обоих полов. То есть преждевременный выброс вазопрессина или же затянувшийся постлюбовный, и причём многократно и в чрезмерных дозах.
          Ему казалось очевидным, что в этой злой шутке эволюции нет никакого смысла, что подтверждается похожим эффектом в экспериментах с самцами-девственниками, которые оказались в неестественных условиях. Их поведение становилось неадекватным. Нет ничего удивительного, что многие эволюционно приобретённые модели поведения и физиологические механизмы работают неидеально, зашкаливают, а нередко и вообще оказываются неактуальными и рудиментарными в быстро меняющихся условиях. Развитие цивилизации и современного общества поднимает социальный уровень и делает женщин всё более независимыми от мужчин. Теперь женщина способна самостоятельно вырастить и воспитать своих детей, и соответственно стратегия любовной привязанности становится всё менее актуальной для гомо сапиенс.
          У человека, как и у степных полёвок, тоже есть ген рецептора вазопрессина V1aR. Более того, были проведены исследования, где обнаружили корреляцию одного из вариантов этого гена RS3 334 с трудностями мужчин в поддержании семейных отношений. Похоже, что эта вариация гена, делает мужчин нечувствительными ко всякого рода любовным иллюзиям, и здесь Эйвану оставалось только завидовать такой мутации.
          Конечно, всё это в который раз зажигало у него в голове давно засевшую безумную идею: исправить ошибки природы своего собственного мозга. У него есть необходимое оборудование, и у него есть необходимые знания для этого. Ему очень не хотелось снова прибегать к приёму препаратов-ингибиторов обратного захвата серотонина. Хотя они и ощутимо помогали ему справиться с депрессией в отличие от других антидепрессантов, но после их приёма сильно подавлялись сексуальные функции. Побочка проявлялась уже через три-четыре дня регулярного приёма: снижалось либидо, сексуальная возбудимость, наступали проблемы с эрекцией и в итоге пропадал интерес к сексу. Генная модификация рецепторов вазопрессина V1aR должна была в теории обеспечить естественное отключение этой бесполезной функции влюбчивости, как у тех полигамных луговых полёвок, не затрагивая при этом всё богатство чувств сексуальной жизни.
          Однако Эйван прекрасно понимал, что практическое осуществление подобного плана будет далеко не такой простой задачей. В двух научно-исследовательских проектах, втором, в котором он участвовал шесть лет тому назад, и в последнем текущем, в составе исследований присутствовала область мозга, называемая: вентральная область покрышки (ВОП). Эта область является важной частью системы вознаграждения мозга, в частности выполняющая функции мотивации и познания, а также участвующая в формировании наркотических зависимостей, в том числе и навязчивой любовной. Кроме того, изучение этой области мозга даёт ключ к пониманию некоторых психических расстройств. За описание механизма возникновения шизофреноформного расстройства, который давал в перспективе возможность разработать методы лечения некоторых типов шизофрении, руководители второго проекта получили нобелевку. Именно в этой области мозга сосредоточены рецепторы вазопрессина V1aR. Чтобы осуществить генную модификацию этих рецепторов, потребуется с помощью сфокусированного ультразвука вмешаться с ювелирной точностью во множество зон ВОП, чтобы приоткрыть гематоэнцефалический барьер для вирусного вектора.
          Хотя Эйван и владел подробной картой ВОП человеческого мозга, она могла быть неполна и неточна для такой операции. Кроме того, нужно учитывать, что гены в большинстве случаев обладают плейотропией – способностью влиять сразу на несколько фенотипических признаков. В генной инженерии всегда исследуется и учитывается это, прежде чем генная модификация будет применяться в практических целях. У Эйвана же нет возможности предварительно исследовать плейотропию гена RS3 334 у человека, кроме как проверить эти последствия на самом себе. То же касается и вмешательства в активность работы гормонов, которые в организме выполняют, как правило, ряд различных функций. Тот же вазопрессин управляет не только поведением привязанности. Да и сами знания о механизмах любви у человека могут быть ещё недостаточно изучены. А ведь это он свой собственный мозг собирается подвергнуть авантюрному эксперименту. Не хотелось бы там накосячить ещё больше.

3.
          МР-томограф закончил сканирование его мозга, и Эйвана поглотила вязкая густая тишина. Повинуясь её плену, он лежал в тоннеле томографа и собирался с духом, чтобы перейти к следующему шагу своего безумного плана. В эти выходные стены лаборатории были пусты и безлюдны. Где-то глубоко в подсознании даже шевельнулось лёгкое сожаление, что некому будет отговорить его от того, что он собирался сделать дальше.
          Эйван вдавил кнопку на пульте, и стол томографа выехал из тоннеля. Он освободил свою голову от широкого обруча приёмных катушек и перешёл в комнату управления. На экране монитора теперь можно было рассмотреть увеличенную во всех подробностях вентральную область покрышки его мозга. Лучшей пространственной карты для стереотаксиса, которую выдал идеально настроенный им самим исследовательский МР-томограф в 15 Тесла, трудно было и представить.
          Подготовку к операции он начал с того, что составил для ИИ задание по детальному картированию той области своего мозга на МРТ, в которой были сосредоточены необходимые вазопрессиновые рецепторы. Это понадобится для автоматической работы стереотаксиса сонарной нейрохирургии. Предоставив ИИ самому себе, Эйван отправился в секцию генной инженерии. Четыре с половиной часа потребовалось на подготовку генетического материала для трансдукции, синтез вирусного вектора на клеточной культуре, а затем его очистка и приготовление инфузионного раствора.
          Оборудование стереотаксиса он переместил и жёстко зафиксировал над диагностическим креслом. Для контроля за предстоящей операцией он прикатил и расположил справа от кресла передвижной лабораторный столик вместе с ноутбуком, трекболом и мышкой. Немного времени ушло на введение себе в вену левой руки иглы для подключения инфузионной системы. Стоя перед зеркалом, пришлось изрядно повозиться чтобы тщательно закрепить на своей голове иммобилизационную рамку. Его вид теперь стал напоминать ему сенобита Пинхеда из культового ужастика "Восставший из ада". "Как бы эта ассоциация не стала символичной", — промелькнула у него тревожная мысль, но отступать он уже был не намерен.
          Он решительно уселся в кресло, и приступил к закреплению иммобилизационной рамки к его массивной спинке. Теперь это сделать было весьма непросто, учитывая, что у него больше не было возможности повернуть свою голову. Шесть фиксирующих винтов-барашек пришлось прикручивать вслепую. Это была самая неуклюжая процедура – оборудование лаборатории никак не предусматривало проведение индивидуальной нейрохирургии в тайне от обслуживающего персонала. После нескольких попыток он всё-таки справился с этой задачей, и теперь его голова была надёжно зафиксирована относительно стереотаксиса и зонда-датчика.
          Он подключился к инфузионной системе, положил правую руку на мышку и запустил процесс создания предварительной калибрующей сонограммы своего мозга. Дождавшись завершения, он перешёл к калибровке стереотаксиса, процедуре, которой уже много лет обучал студентов, лаборантов, учёных-исследователей и даже практикующих хирургов. ИИ стереотаксиса должен исключительно точно совместить полученную МР-томографию его мозга с реальными координатами в пространстве. Далее в процессе операции стереотаксис продолжит беспрерывно сканировать его мозг ультразвуком чтобы поддерживать точную пространственную настройку.
          Теперь всё было готово для начала операции. Ультразвуковой зонд переместился в область теменных долей, и инфузионная система ввела внутривенно раствор с вирусным вектором. Через минуту зонд еле слышно зажужжал, прицеливая сфокусированный ультразвуковой луч в глубины его мозга. Через несколько секунд всё повторилось: снова введение небольшой порции раствора и очередное проникновение ультразвукового скальпеля в вентральную область для точечного раскрытия гематоэнцефалического барьера, чтобы генетический препарат имел возможность добраться до клеток с необходимыми рецепторами.
          Обычно во время работы ультразвукового скальпеля человек не испытывает каких-либо болезненных ощущений. Эйвану оставалось просто закрыть глаза и расслабиться в ожидании завершения операции. Однако в этот раз что-то пошло не так.  В какой-то момент он почувствовал резкое увеличение частоты сердечных сокращений и неконтролируемое учащение дыхания. Он взглянул на монитор контроля параметров жизнедеятельности: пульс – 187, артериальное давление – 164 на 90, дыхание – 52. Он перевёл взгляд на графическую симуляцию и обратил внимание, что несфокусированная часть ультразвукового луча наехала на зону чёрной субстанции, которая находится над ВОП. Особенность такой операции в том, что вентральная тегментальная область располагается глубоко внутри головного мозга, и, чтобы добраться туда, ультразвуковой луч должен значительно вытянуться. Это приводит к увеличению его глубины напряжённости и увеличивает зону его активного воздействия на близлежащие области.
          Движением мышки Эйван временно остановил процедуру. Затем немного изменил угол ультразвукового зонда, чтобы избежать в дальнейшем стимуляции чёрной субстанции, и продолжил операцию. Его параметры жизнедеятельности вернулись в норму, а его мысли теперь были заняты только этим случайно обнаруженным эффектом. По его представлению, напряжённость ультразвука даже при таких условиях должна была оставаться недостаточной, чтобы стимулировать электрическую активность нейронов. Может причина именно в том, что луч в зоне чёрной субстанции был слегка расфокусирован? Таким образом, синхронные колебания воздействовали когерентно сразу на какую-то функциональную область нейронной сети. Значит, такой эффект возможен? Он вспомнил, что уже не раз с профессором обсуждали возможность активации нейронов без использования их соногенетической модификации, а также возможные способы реализации этого в исследовании мозга. Когерентная активация нейросетей могла бы помочь им подобраться к изучению сознания. Каждый раз они упирались в проблему создания контролируемого когерентного ультразвукового пучка в заданной конкретной области пространства. Только теперь Эйвану пришла в голову простая идея использовать вместо одного два широких несфокусированных луча. На их пересечении можно было бы получить контролируемую интерференцию с желаемой локальной напряжённостью. И почему раньше они не подумали о таком?
•••
          Прошло три недели и Эйван начал уже подумывать, что операция прошла впустую. Никаких изменений в своём чувственно-эмоциональном состоянии он не замечал, и что единственный плюс в этом – негативных последствий, кажется, тоже. Возможно, эта теория или методы не сработали, а мозг человека совсем не одно и то же что и мозг какого-то там грызуна? Он всё так же, как и прежде продолжал страдать и зацикливаться часами в мыслях о Ребекке, а заодно и в жалости к самому себе. Теперь с возросшей настойчивостью его снова и снова стали посещать мысли об уходе из проекта, как единственном способе возврата к нормальной жизни. Чтобы как-то созреть для окончательного решения, он ушёл в месячный отпуск, спрятавшись от всех своих душевных проблем в гараже.
          Характерный металлический звон открывающейся двери гаража отвлёк его от ремонта посудомоечной машины. Это была Джеси, хозяйка дома:
          — Эйван, подозреваю, ты сегодня без обеда, идём, хотя бы поужинаешь, — она ещё не переоделась и, по-видимому, только что вернулась с работы.
          Эйван не стал возражать и уже через десять минут сидел за обеденным столом вместе с Луисом. Джеси ловко выкладывала на стол сервировку и свежеприготовленную лазанью, а Эйван наблюдал за ней и размышлял о том, когда это она успела приготовить это блюдо. Вообще, если судить по позднему вечеру, с работы она должна была вернуться ещё полтора часа назад. С толку его сбил её дневной макияж и выходное нарядное платье, которое она время от времени одевала на работу. Странно, что она до сих пор не переоделась. Удивительно, но только сейчас Эйван обратил внимание, что Джеси достаточно привлекательная женщина. Приталённое короткое платье подчёркивало тонкую талию, пропорциональную без изъянов фигуру и стройные физически развитые ноги. Взглянув на её сосредоточенное лицо, он теперь как будто впервые отмечал его правильные черты, небольшой прямой нос и большие карие глаза.
          Почему раньше он не обращал на все эти детали внимание? Для него она всегда была просто вечно усталой хозяйкой, которую бросил муж, постоянно озабоченной бытовыми проблемами, нехваткой денег и переходным подростковым возрастом своего сына. Кроме того, Эйван, будучи сам зацикленным на своей работе и проблемах, не особо-то чествовал окружающий мир своим вниманием. Теперь же, после почти месяца такой изолированности от настоящей работы и живого общения с коллегами, он постепенно обнаруживал, что подобная жизнь стала ему уже изрядно надоедать. Возможно потому он стал больше обращать внимание на окружающих его людей?
          — Эйван, почему на закате небо красное? — пережёвывая лазанью, спросил Луис, одновременно поглядывая через окно на небесное зарево заходящего солнца. — Если атмосфера рассеивает голубой свет, то её физические свойства не должны зависеть от положения солнца?
          — Голубое оно там, где мы наблюдаем непрямой, рассеянный свет. Именно потому, что атмосфера рассеивает, от голубых лучей при прямом распространении света ничего не остаётся. До нас доходит только красно-жёлтая часть спектра.
          — Однако днём небо вокруг солнца при прямых лучах почти белое.
          — Днём, когда солнце высоко над горизонтом, прямые лучи проходят значительно меньшую толщу атмосферы и голубая часть спектра не успевает настолько ослабиться.
          — Я сразу и не подумал…— озадаченность во взгляде Луиса не исчезла, что должно было означать созревающую новую порцию вопросов. — А почему ночью небо чёрное?
          — Луис, ведь ночью нет солнца на небе, — отозвалась с улыбкой Джеси. Она всегда с любопытством наблюдала за непринуждёнными беседами Луиса и Эйвана во время вечерних трапез.
          — Мама, ты не понимаешь, — поучительно возразил Луис, — если Вселенная бесконечна и равномерно заполнена звёздами и галактиками, небо ночью должно сиять как днём.
          — Тогда может Вселенная не бесконечна? — предположила Джеси и посмотрела на Эйвана в ожидании очередного объяснения.
          Эйван оживился:
          — А это сильный вопрос, Луис, — он взглянул на него с искренним почтением. — Этот вопрос мучал ещё Кеплера и Галлея. — Затем обратился к Джеси, — Вселенная, вероятней всего, имеет конечный объём, но не имеет границ…
          — Как такое возможно? — в недоумении перебила его Джеси.
          — Если пространство замкнуто само на себя. Ну, например, как поверхность нашей планеты – ведь она тоже не имеет границ. И даже если наша безграничная Вселенная имеет конечный замкнутый объём, небо всё равно должно было бы сиять как днём. Вселенная слишком огромна.
          — Ты даже меня заинтриговал, — Джеси засмеялась. — Только не говори теперь, что наука не знает ответа.
          — Могу тебя успокоить, теперь уже знает, — перед тем как продолжить, Эйван невольно задержал взгляд на Джеси, ловя себя на мысли, что смех делает её ещё на порядок привлекательней. — Всё дело во времени. Наша Вселенная имеет конечный возраст. Она не вечна и имеет начало, а свет имеет конечную скорость распространения.
          — Я понял, — обрадовался Луис, — Свет от далёких звёзд и галактик ещё не добрался до нас!
          — Именно так.
          — Значит, через миллион лет звёзд на небе станет больше? — спросила Джеси.
          — Скорей всего – нет, — с некоторой грустью в голосе произнёс Эйван. — Вселенная расширяется быстрее, чем свет идёт от далёких галактик, а значит звёзд будет становиться всё меньше и меньше, и когда-нибудь мы останемся одни наедине со своей Галактикой в пустом и бескрайнем космосе.
          — Ну, нас уже не будет к тому времени, — рассудительно заметил Луис.
          — Не мы, но кто-то же будет…
•••
          — Ты идёшь? — спросил Луис, вставая после ужина из-за стола.
          — Иди пока без меня, — ответил Эйван, — я подойду позже. Ты уже и сам можешь разобрать циркулярный насос и даже найти причину низкого давления подачи воды на форсунки.
          Долго уговаривать Луиса было ни к чему. Ему уже давно не терпелось принять участие в ремонте посудомойки в гараже, от чего его сдерживала до ужина одна лишь школьная домашка.
          Джеси удивлённо уставилась на Эйвана, когда после ухода Луиса, он принялся убирать со стола. Эйван заметил это:
          — Чувствую и свою вину в том, что тебе придётся мыть посуду вручную. Я всё равно бездельничаю в отпуске, а тебе приходится бегать на работу, ещё и нас кормить вкусной домашней едой, — он сложил часть грязной посуды в мойку и принялся не спеша её мыть.
          Несколько секунд Джеси с интересом наблюдала за его действиями, а затем, не подав вида, продолжила уборку.
          — Ты пишешь книгу? — спросила она, передавая ему в мойку пару стаканов и блюдо из-под лазаньи.
          — Пишу, но в последнее время забросил это дело несмотря на кучу свободного времени.
          — О чём книга?
          — Очередное техническое пособие, ничего интересного, чтобы вдаваться в подробности.
          — Думаешь, мне такое неинтересно? — с лёгкой иронией и одновременно уязвлённо спросила Джеси.
          — Ну, обычно, когда я начинаю женщинам рассказывать о своих интересах, они принимают меня за какого-то скучного странного зануду, а потом избегают.
          — Значит, со мной решил не рисковать?
          — Ага, опасаюсь, что в следующий раз мой ужин пройдёт в гараже в компании с одной лишь утренней пиццей, — пошутил Эйван.
          Джеси улыбнулась. Немного подумав, заговорила:
          — Помню, ещё в школьные годы мне как-то попалось в руки пособие по устройству компьютера. Мне стало интересно, и я его прочитала. Мне вообще нравились естественные науки в школе. А потом у меня перестал включаться мой домашний комп, и я решила сама его починить.
          — И? — поинтересовался Эйван, когда Джеси сделала паузу.
          — Моих знаний, к сожалению, оказалось недостаточно. Я часто завидовала мальчишкам, которые разбирались в разной сложной технике. Мне казалось это таким необычайным талантом. Попросила одного своего одноклассника помочь. Он помог, заодно научил меня устанавливать операционную систему. Он не пользовался успехом у девчонок, был для всех, как ты говоришь, скучным и странным занудой. А я после этого стала с ним дружить, а потом даже встречались долгое время. Думаешь, со мной что-то не так?
          — Думаю, всё очень серьёзно. Все признаки такого же скучного и странного зануды, — с серьёзным видом изрёк Эйван.
          Джеси засмеялась, оценив его постиронию:
          — Признаюсь, у меня ещё много страшных грехов. Пособие по компьютерам – это не самое ужасное, что мне довелось прочитать в своей жизни. Был и Лоуренс Краусс, и даже Стив Хоккинг с "Краткой историей времени". Недавно попалась книжка "40 дней и 40 ночей" Мэттью Чепмена. Вообще мне нравятся его взгляды и публичная деятельность.
          — Ты меня удивляешь, — уже всерьёз высказался Эйван. — Это же тот Чепмен, который снял "The Ledge"? Смелое кино, как для американской культуры, с её заплесневелыми магическими ценностями.
          — И потому закономерно, что фильм вызвал бурление в соответствующих кругах. Глупо современную этику, которая имеет вполне рациональный фундамент, натягивать на глобус древней мифологии с её тёмными первобытными обычаями и моралью. Глупо в 21-ом веке всё ещё полагать, что для морального и просоциального поведения необходима крепкая дубинка могущественного наставника и сладкая конфетка за послушание. И глупо думать, что этика секуляризма не может содержать в себе естественной эмпатии, любви, самоотверженности и моральных принципов, ради которых человек готов жертвовать собой.
          — Ты не веришь в Бога?
          — Дело не в вере. Я считаю, что если Бог и существует, то подавляющее большинство религий Мира, особенно теистических, знают о нём не больше, чем муравей о Вселенной. Представление о Боге и морали в религиях слишком наивно и мифологизировано, чтобы принимать это представление всерьёз.
          — Забавно получается: с твоей точки зрения религии могут рассказать о Боге меньше, чем современная наука и философия?
          — Ага, — улыбнулась Джеси. — Хотите узнать о Боге, не спрашивайте об этом у религии.
          — Кто это сказал? — Эйвану фраза показалась знакомой, но он не мог вспомнить, где слышал её раньше.
          — Ты не в курсе? Как ты мог? Джессика Анна Александер, конечно, — засмеялась Джеси.
          — Вот, блин, купила! — улыбнулся Эйван. — И с чего я взял, что слышал эту фразу раньше?
          — Просто я умею говорить афоризмами.
          — Афоризм в духе пантеизма?
          — Исследователи говорят, Эйнштейн был пантеистом. Но, нет, я знаю о Боге не так много, чтобы придерживаться какой-то одной философской позиции.
          — Можно у тебя узнать, какое у тебя образование? — осторожно спросил Эйван.
          — Калифорнийский университет в Беркли, направление: искусство и дизайн. — Джеси пристально взглянула на Эйвана, — почему вдруг спросил?
          — Ну, если честно, мне показалась, что для швеи ты как-то слишком интеллектуальна. Извини… — Эйван немного смутился.
          — Для швеи, которая заведует арт-отделом дизайн-студии, думаю, в самый раз, — её пристальный взгляд сменила снисходительная улыбка. — Когда я говорила, что шью одежду, то это не исчерпывает всего того, чем я занята в студии. — Немного подумав, она добавила, — теперь ты, наверное, думаешь, что доход дизайнера как-то не вяжется с уровнем жизни в этом потрёпанном доме?
          — Ну… — Эйван снова смутился.
          — Ты прав, — она сменилась в лице и опустила взгляд, о чём-то размышляя. — Возможно, я слишком старомодна. Он нашёл себе интрижку на стороне, а для меня это очень принципиально. Я просто хотела, чтобы он как можно быстрее убрался из этого дома. Долгие судебные процессы по разделу имущества – это не для меня. Я заложила дом под ипотеку и выплатила ту суму, которую он посчитал для себя справедливой. Ещё два года и я погашу кредит.
          Эйван почувствовал себя неловко и сменил тему:
          — Чем ты занимаешься в студии?
          — Всем: эскизы, модельная драпировка, детальное конструирование и ещё руковожу арт-отделом. Недавно у нас "Mo'Horizons" заказали сценические костюмы, в которых они появятся на музыкальном фестивале R&B в Лас Вегасе.
          — Класс, знаю этих музыкантов, люблю эйсид-джаз! — не удержался Эйван от восторга.
          — Я тоже, очень, — на её лице снова появилась улыбка. — Музыканты – это наиболее частые наши клиенты.
          — Когда пройдёт фестиваль?
          — Через две недели, там ещё будут "De-Phazz" и много других.
          — De-Phazz? О! Давай съездим? — неожиданно даже для самого себя предложил Эйван. — Давно уже скучаю за хорошей живой музыкой. — И чуть улыбнувшись, добавил, — заодно будет интересно взглянуть и на твоё творчество.
          Джеси сосредоточено посмотрела на Эйвана, как будто пыталась угадать его мысли:
          — Привлекательная идея, но я не уверена, что разгребусь с работой к выходным. И оставлять дома Луиса одного на два дня не хотелось бы. Дорога на четыре часа, а я ещё даже не разжилась своим собственным авто. 
          — Авто есть у меня, а Луиса возьмём с собой. Когда он последний раз выбирался из дома? И тебе уже давно пора развеяться.
          — У тебя есть авто? — несколько удивлённо переспросила Джеси.
          — Конечно, новенький кроссовер Jeep Compass. На днях заберу из автосалона.
          Она снова задержала сосредоточенный и даже немного подозрительный взгляд на Эйване, а ещё через мгновение её глаза темпераментно заблестели:
          — Я бы с удовольствием.
          — Вот и отлично! — подвёл итог Эйван, а затем уже с какой-то рассеянностью добавил, — странно, что раньше мы с тобой почти не общались.
          — Странно, что раньше ты меня постоянно избегал, — отреагировала с укором Джеси.
          — Я? —Эйван искренне удивился.
          — Конечно. С тебя нельзя было вытянуть и более двух фраз. Сразу бежишь или в гараж, или запираешься в своей комнате. Даже в столовой за ужином сидишь, погрузившись в себя со своими мыслями, ничего вокруг не замечая. Только Луису и было под силу тебя отвлечь. Удивительно, но сегодня тебя как подменили.

4.
          Вернувшись снова на работу в лабораторию, Эйван по-настоящему ощутил, как же всего этого ему не хватало. Не хватало его и в самой лаборатории: без его участия часть исследований приходилось многократно переносить. И всё было бы хорошо, если бы он снова там не встретил Ребекку. Увидев её, вся та былая эмоциональная палитра чувств снова заполыхала всем своим набором красок. Ребекка была особенно расположена к нему и даже призналась, что успела заскучать за ним. Она позвала его к себе в виварий, как раньше, и, как раньше, они там надолго зависли в болтовне о всём и ни о чём. Может, и вправду она заскучала за ним? Или это просто потому, что Мэтью уехал на три дня в командировку?
          Её отношение не поменялось и в течение недели. Оно не поменялось и тогда, когда вернулся Мэтью. И Эйван при всей своей внимательности и подозрительности так и не заметил, чтобы он подолгу, как и раньше, прожигал время в её компании, а ещё чтобы она сильно стремилась к этому. Конечно, такое её отношение грело ему душу, и ему нравилось её внимание, однако он всё же и понимал, что это далеко не перспектива для развития романтических отношений. Он хорошо помнил предыдущий опыт, и потому опасался очередных разочарований и трагедий любовных рецидивов.
          Так закончилась его первая рабочая неделя. Выходные ознаменовала запланированная поездка в Лас Вегас на музыкальный фестиваль вместе с Джеси и Луисом. Это были два незабываемых дня в Городе Огней, насыщенных яркими впечатлениями. И не только потому, что Эйван вживую купался в любимой музыке. Ещё до приезда на фестиваль они ознакомились с программой и определились заранее, кого они планируют посмотреть и послушать. Толкучки перед сценой не было, и не было необходимости постоянно находиться там. А потому в их культурной программе ещё оказались американские горки, танцующий под музыку фонтан, аквариум, сенсорный бассейн, ночные световые шоу и Гранд-Каньон. Такая программа пришлась по вкусу и Луису, для которого эта странная музыка взрослых была какой-то скучной и непонятной. Ночь они планировали провести в гостинице, но в итоге от этих планов осталось всего три часа на сон.
          Эйван всё больше узнавал Джеси и всё больше удивлялся, как он мог не замечать её раньше. Интеллектуальная, чувственная, остроумная… Общение с ней за последнюю неделю оставалось таким естественным и непринуждённым, что ему казалось, он знаком с ней уже сто лет. Поездка на фестиваль дала понять обоим, что им почаще нужно устраивать совместные вылазки из дома.
          Следующая рабочая неделя началась особенно жарко. Следующий этап проводимых исследований в лаборатории предполагал огромную серию экспериментов по изучению сразу несколько важных областей мозга приматов. Требовалась надёжная работа МР-томографа, а он, как назло, по неизвестным причинам не удерживал стабильно величину магнитной индукции в градиентном поле. Эйван целыми днями безвылазно проводил время со своими приборами около томографа. Он перестал заходить к Ребекке в виварий или в секцию стереотаксиса. Несколько раз Ребекка наведывалась к нему сама, но каждый раз он оказывался не особо расположен к тому, чтобы уделить ей достаточно своего внимания.
          Ещё он начал ловить себя на мысли, что темы их бесед пусты и неинтересны ему. Зачем же тогда он продолжает тратить столько своего драгоценного времени на болтовню с ней? Собственно понятно, что к этому его мотивируют чувства и гормоны, но всё же раньше он не задавал себе такого вопроса. Возможно, генетическая коррекция мозга таким образом начала давать наконец-то какой-то эффект? Однако он не может сказать, что чувства к ней стали ослабевать. Скорее он стал меньше фокусироваться на них из-за развивающегося интереса к Джеси. А может, сейчас он просто слишком заморочен рабочими проблемами, которые и вынуждают особо остро ощущать недостаток времени?
          Эйван как раз устанавливал градиентные катушки, когда к нему в очередной раз заглянула Ребекка:
          — Ты совсем перестал заходить ко мне… — чувственным голоском произнесла она.
          — Последнее время я зашиваюсь с этим томографом, дурацкими катушками и вообще… — искренне оправдался Эйван.
          — Давай тогда после работы посидим в какой-нибудь кафешке?
          Эйван вспомнил, что сегодня пообещал Джеси посетить свежую выставку сюра в Музее современного искусства:
          — К сожалению, сегодня не могу, давай завтра?
          — И чем же ты будешь занят сегодня вечером? — подозрительно поинтересовалась она.
          — Еду на выставку в музей.
          — С кем?
          — С Джеси.
          — Это твоя домохозяйка?
          — Она не домохозяйка.
          В этот момент в секцию МР-томографии вошёл Мэтью. Он тихо спросил у Ребекки:
          — Ты уже сказала ему?
          — Ещё нет, — так же тихо ответила она и снова обратилась к Эйвану, — Эйван, я нуждаюсь в твоей помощи, — ласково начала она. — Мозг бонобо – это какая-то запара. Ничего похожего на мозг крысы. Без тебя мне не справиться.
          — Да уж, бонобо – это не крыса, — задумчиво пробормотал Эйван, не отрываясь от своей работы. — Кто бы мне помог с этими катушками?
          — Ты же не бросишь слабую девушку в беде? — она добавила в свою интонацию привычную игривость.
          — Конечно. Я дам хороший совет. В нашей базе на сервере есть подробный атлас мозга всех животных, с которыми мы работаем, ещё отличное учебное пособие по анатомическому строению, а также техдокументация и научные публикации по этой теме. И может это покажется удивительным, но зная мозг крысы, не так уж сложно разобраться с бонобо.
          В этот раз выражение лица Ребекки изобразило растерянность, а действием следующего акта многосерийной мелодрамы оказалась немая сцена. Тогда в деловито-начальственном тоне заговорил Мэтью:
          — Чувак, мы сейчас все зашиваемся. Ты же в курсе. Общее дело делаем. Не выделывайся и идём поможешь. Мы и так все выбились из графика.
          Эйван выглянул из-за томографа и с любопытством взглянул на Мэтью:
          — Да, ты прав, мы выбились из графика. Не догадываешься, почему?
          — Ты на что-то намекаешь? — Мэтью вызывающе напрягся.
          — Пока интересуюсь у коллеги, насколько адекватно он понимает ту ситуацию, в которой находится сейчас наш проект.
          — Ну и растолкуй, в чём же адекватность ситуации? — продолжил он в том же вызывающем тоне.
          — Очевидно в том, что коллега не владеет необходимым базовым уровнем знаний, который он должен был бы иметь после университета. Кроме того, несмотря на уже какой-то опыт в научно-исследовательской работе демонстрирует в своей профессиональной деятельности крайне низкий профессиональный уровень, а также неспособность усваивать необходимый объём знаний по текущему проекту, — не спеша пояснил Эйван, продолжив возиться с градиентными катушками.
          — Чувак, ты нарываешься на проблемы, — его лицо покраснело, а руки сжали кулаки. — Стоит мне захотеть, и ты вылетишь из этого проекта.
          — Хм, подобное развитие событий для меня больше похоже на избавление от проблем, — рассудительно заметил Эйван. — Вот скажи, тебе самому не стыдно? Несмотря на то, что Ребекка тоже не блещет талантами к научно-исследовательской работе, она хотя бы в состоянии грамотно составить отчёт в лабораторном журнале.
          Глаза у Ребекки стали влажными от слёз, и она прикрыла лицо рукой.
          — Если ты такой умник, может пойдём выйдем и поболтаем по-мужски? — он угрожающе направился в сторону Эйвана.
          — Если я сейчас брошу эти катушки, мне придётся начинать всё сначала, — продолжая работать, спокойно пояснил Эйван. — А мы ведь этого не хотим? Так ведь? Мы выбились из графика, и мы тут все такие собрались важные, чтобы решать проблемы, а не выяснять отношения. Но если тебе уж так хочется, то после работы я к твоим услугам. Только вот одного не соображу, если тема нашего разногласия в том, что я умник, то каким образом разговор по-мужски сможет что-то изменить? Сомневаюсь, что это прибавит ума тебе.
          — Мэтью, идём отсюда, — дрогнувшим голоском выпалила Ребекка и выскочила из помещения секции.
          Ещё несколько секунд Мэтью стоял около томографа и прожигал Эйвана яростным взглядом. Затем стиснув зубы негромко прорычал:
          — Поговорим после работы, — и вышел вслед за Ребеккой.
          Эйван расстроился. Похоже он обидел Ребекку. После возвращения на работу в их отношениях его всё вполне устраивало. А теперь вот он снова рискует впасть в очередную депрессию, если она начнёт избегать его. Он должен обязательно извиниться перед ней.
          В конце рабочего дня Эйван задержался в лаборатории ещё на полчаса: градиентное поле так и не удалось настроить. Он бы мог застрять на работе и на дольше, но тогда он подвёл бы Джеси. Он не стал сразу отъезжать с парковки, помня об обещании, которое дал Мэтью. Однако тот так и не появился. Скорей всего решил просто пожаловаться своему отцу. Ну что ж, это даже к лучшему, давно уже пора разобраться с тем бардаком, который образовался в лаборатории.
•••
          На следующий день сразу с утра профессор Хейккинен позвал Эйвана к себе в кабинет:
          — Что произошло у вас с Мэтью? — коротко и холодно спросил он.
          — Думаю, проблема не в том, что произошло у нас с Мэтью, а проблема вообще с тем, что происходит у нас в лаборатории. Вы талантливый учёный, но вы плохой руководитель. И именно поэтому наш проект сейчас очень близок к провалу.
          Было заметно, что профессор не ожидал от Эйвана столь дерзкого начала, и на какое-то мгновение, прежде чем продолжить, был сбит с толку:
          — Возможно Мэтью ещё недостаточно опытен, но он ответственен и исполнителен. Он старается. Это то, что сейчас требуется от него. Со временем и он научится. А ты меня разочаровал. Да, ты умён, но, пользуясь этим, неуважительно высказываться об умственных способностях своих коллег – это неэтично и просто вызывает моральное отвращение. Я был лучшего мнения о твоих личностных качествах. И подрыв морального духа в коллективе представляет большую угрозу проекту, чем интеллектуальное несовершенство отдельных коллег.
          — Вот в этом и проблема вашего руководства. Вы путаете интеллектуальное несовершенство и неопытность с профессиональной некомпетентностью. Мэтью бездарен и это не исправить. Бесполезно тянуть его всеми силами к докторской степени, пора трезво принять этот факт. Он просто теряет время занимаясь не тем в своей жизни. Когда в последний раз вы обсуждали с ним научные аспекты проекта? Вы в курсе, что он элементарно путается в механизмах взаимодействия нейромедиаторов с клеточными рецепторами? Он принципиально не понимает биологию мозга. Это в свою очередь приводит к тому, что он до сих пор не может освоить ультразвуковую нейрохирургию.
          — Эйван, скажи честно, ты неравнодушен к Ребекке? — вдруг спросил профессор.
          — Какое это имеет отношение к нашей теме?
          — Возможно, ты просто ревнуешь её к Мэтью, и поэтому предвзято к нему относишься?
          — Вопрос о предвзятости касается вас не в меньшей мере. Это ваш сын, и вы подсознательно избегаете принимать очевидные факты. Из-за уважения к вам я долго возился с ним, пытаясь научить хоть чему-то. Кому как не мне знать о содержимом в его голове. Просто уделите сами немного времени на занятия с ним и тогда поговорим о предвзятости. И раз уж вспомнили о Ребекке, то не могу не обратить внимание, как вы попустительственно относитесь к её безалаберности. Интересно – почему? Её некомпетентность – это ещё одна наша проблема.
          — Получается, все вокруг тебя какие-то неправильные? — иронично спросил профессор.
          — Не знаю. Возможно, неправильный я, — серьёзно ответил Эйван. — В любом случае мне надоело со всеми нянчиться. Впрочем, если вы считаете, что моральный дух важнее профессионализма, то Мэтью хотя бы прав в одном, что мне здесь не место. Проект, над которым мы сейчас работаем, действительно очень интересный и перспективный, и для реализации идей по его развитию понадобится более профессиональный коллектив. Мы возимся, как черепахи. Я давно подумывал о самостоятельной научно-исследовательской карьере. Думаю, пришло время сделать выбор. Не буду больше обременять вас своим присутствием.
          На последней фразе Эйван решительно встал и направился к выходу. Глаза у профессора беспокойно забегали, и он поторопился остановить его:
          — Постой-ка, зачем же так категорично? Давай поговорим без эмоций.
          Остановившись у самой двери, Эйван повернулся к профессору:
          — О чём?
          — О каком развитии проекта ты упоминал?
          — Нейрональные корреляты. Когда мы изучали с вами распределение участия в формировании социального поведения между лимбической системой и зеркальными нейронами, мы наткнулись на специфические обширные паттерны спайков, вовлекающие в этот процесс неокортекс, и которые коррелировали с активностью сознания. Тогда мы с вами предположили, что, возможно, сознание – это не комплексная активность каких-то областей мозга, а особый режим работы нейросетей. Я думаю, есть возможность экспериментальной проверки. Однако, как вы понимаете, это большая отдельная тема, которая потребует дополнительных ресурсов. Мы же пока не справляемся с текущим графиком по исследованию поведения.
          Профессор тяжело вздохнул:
          — Эйван, будь добр, присядь. Возможно, я слишком надавил на тебя. Извини. Давай просто профессионально обсудим нашу ситуацию.
          Немного подумав, Эйван неохотно вернулся в кресло:
          — Обсуждать нечего. Мэтью и Ребекка должны уйти. Я сам найду нужных специалистов. Руководить всей организацией исследований буду я. Тот уровень доходов, который я имел здесь, выполняя почти всю теоретическую и практическую работу в лаборатории, неприемлем. Эта проблема тоже должна быть решена. Я хочу быть полноправным соавтором нашего проекта. И мне уже давно пора подумать об учёной степени. Или так, или никак.

5.
          Сегодня позвонила Ребекка и предложила встретиться после работы. Она и Мэтью так быстро вылетели из проекта, что Эйван даже не успел извиниться перед ней, как планировал. Это решение далось профессору нелегко и не сразу, но всё же здравый смысл, как полагал Эйван, восторжествовал. Эйван уже и не надеялся больше встретиться с ней после тех не очень приятных событий. Интересно, зачем ей эта встреча? Как бы там ни было, у него всё-таки будет ещё один шанс извиниться, и потому он согласился на её предложение.
          — Привет, — на её личике сияла улыбка.
          — Привет, — Эйвану начало встречи представлялось несколько мрачней.
          — Заскочим в Макдональдс? — предложила она.
          — Я знаю место получше, — Эйван повёл её к своему авто.
          — Это твой Jeep? — немного удивлённо спросила она.
          — Мой. Ты чем-то удивлена?
          — Просто я успела привыкнуть к несколько иному твоему имиджу.
          — Это же всего лишь автомобиль. Это даже не предмет роскоши в наше время. Раньше он был мне не нужен, а теперь обстоятельства изменились.
          — Мне кажется, ты сам изменился, — она пристально посмотрела на него.
          — Думаешь? — Эйван искренне пожал плечами.
          Через полчаса они сидели в просторном ресторане с живой музыкой, а официант разливал по бокалам белое французское вино.
          — У меня к тебе есть один личный вопрос, — немного неуверенно начала Ребекка. — Хочу, чтобы честно ответил на него. Иначе лучше не отвечай.
          — Ладно, давай свой вопрос.
          — Как ты ко мне относишься?
          — Нормально отношусь, — не раздумывая ответил Эйван.
          — Это не ответ. Я другое имею в виду.
          — Другое, значит, — он на мгновение задумался. — Ты красивая, сексапильная девушка, конечно, ты мне нравишься в этом смысле. Но ты же и сама знаешь.
          — Не уверена. Раньше мне казалось было больше, чем просто нравилась.
          — Раньше мне тоже так казалось.
          — Только казалось?
          — Не знаю, что тебе ответить. Мне нечем измерить то, что я чувствовал.
          — Может, мы можем попробовать разобраться с этим снова?
          — Зачем? Для тебя я был всего лишь невзрачным хлипким задротом, которого ты иногда великодушно одаривала вниманием, чтобы использовать для своей выгоды.
          — Что?.. — вырвалось у Ребекки, и её лицо залила краска.
          — Да, я случайно услышал твой разговор с Мэтью в виварии.
          — Так значит вот почему всё так обернулось…
          — Это здесь ни при чём. Я не держал на тебя зла. Я был зол на себя, что обманывал себя надеждами. Ты не давала для них повода.
          — Всё равно, это объясняет почему ты иначе стал относится ко мне.
          — Мне же кажется, мало что изменилось.
          Ребекка тяжело вздохнула:
          — Мне стыдно, что я так говорила о тебе. И мне стыдно, что мы не раз обсуждали тебя в такой пренебрежительной форме. Ты не заслуживал такого отношения.
          — Ладно, проехали.
          — На самом деле я не относилась к тебе так. Я не знаю, почему при Мэтью я позволяла себе такое.
          — Говорю, проехали.
          Наступила пауза. Некоторое время они оба молчали. Снова заговорила Ребекка:
          — Я позвонила тебе, потому что не хотела, чтобы наши отношения вот так заканчивались.
          — Это сложно назвать отношениями.
          — Как бы там ни было, для меня они имели значение.
          — Тогда тебе не о чем волноваться. Давай лучше испробуем это вино. — Он жестом указал на бокалы, и затем слегка приподнял свой, — Предлагаю тост за то, чтобы всё плохое осталось в прошлом.
          Напряжение на лице Ребекки сменилось улыбкой, и она охотно последовала его примеру.
          После ресторана Эйван отвёз её домой. Перед тем как хлопнуть дверцей, она осторожно спросила:
          — Встретимся как-нибудь ещё?
          — А как же Мэтью?
          — Мы с ним больше не общаемся. Да и раньше не было ничего серьёзного. Просто время от времени хорошо проводили время.
          — Почему не общаетесь?
          — Знаешь, этот неприятный осадок. Некоторое время после лаборатории мне просто не хотелось. Не думаю, что теперь это как-то изменится.
          — Ладно, как-нибудь ещё увидимся, — подытожил на прощанье Эйван.
          Хлопнула дверка и он взял курс к себе домой. А немного проехав, вдруг с досадой вспомнил, что шанс извиниться он так и не использовал.
•••
          Смеясь, и только после второй попытки они открыли входную дверь. Оказавшись в прихожей, Джеси прикрыла пальчиками Эйвану рот:
          — Тише, можем разбудить Луиса.
          — Ты думаешь он спит? В его возрасте есть вещи поинтересней, — всё же шуметь Эйван постарался поменьше.
          — Какие такие ещё вещи? — она состроила строгое лицо. — Даже если так, он может нас услышать.
          — Пускай слышит, он уже взрослый.
          Джеси отреагировала коротким ироничным взглядом.
          Эйван помог ей снять пальто.
          — А у тебя весёлые коллеги, — она поделилась впечатлением. — Раньше почему-то думала, что корпоративы у учёных проходят намного скучнее.
          — Ну, раньше у нас так и было, пока я не уволил всех скучных учёных.
          — Мудрое решение, — тихо засмеялась Джеси.
          Этот её смех, блеск в глазах, уверенный пронзительный взгляд, а ещё лёгкое влияние алкоголя – Эйван был возбуждён и больше не в силах себя сдерживать. Глядя ей в глаза, он, чуть касаясь, осторожно провёл рукой по её щеке и спустился за шею, а затем с силой привлёк к себе и поцеловал в губы. В следующий момент он достаточно овладел собой, чтобы справиться с этой пьянящей пеленой в своём сознании, и отпустил её.
          — Извини, — он продолжал смотреть ей в глаза, — ты не оставила мне выбора.
          — Долго же ты тянул с этим, — не уводя пристального взгляда, она обняла его за шею и повторила поцелуй.
          Его руки коснулись её спины, медленно опустились на талию и упёрлись в крутые изгибы её горячих бёдер. Пальцы сжались. Плотно обтянутое тонкое платье обнажало рельеф каждой мышцы, давая возможность сполна насладиться ощущением форм её упругого тела.
          — Идём ко мне, — прошептал он, продолжая ласкать губами её шею.
          — Рядом комната Луиса, — прерывисто дыша, возразила она, — лучше ко мне.
          Только спустя три часа они уже расслабленные и усталые лежали в постели в комнате, наполненной сумрачным лунным светом, и каждый думал о чём-то своём. Подобрав под себя ноги, Джеси обхватила руку Эйвана и прижалась щекой к его плечу:
          — Что теперь будет с нами? — чуть слышно произнесла она.
          — Что суждено, уже случилось, — повернувшись к ней, он окунулся носом в её волосы и поцеловал.
          — Ты правда так считаешь?
          — Конечно. Почему спрашиваешь?
          — Для меня это важно.
          После некоторого молчания она снова тихо спросила:
          — Ты останешься со мной?
          — Если не прогонишь, — он улыбнулся. — Мне бы очень хотелось этого.
          Она не видела его лица, но улыбку могла почувствовать в его интонации.
          — Мне бы тоже этого хотелось, — она крепче прижалась к его руке и тоже улыбнулась.
          Время снова застыло в безмолвном полумраке.
          — Мне предлагают работу в Беркли, — поделился он новостью. — Мы можем переехать туда вместе.
          — Где мы будем жить там?
          — Компания готова покрыть половину расходов на дом. Ещё у меня есть сбережения, и мне обещают очень хорошие доходы.
          — Немного неожиданно. У тебя настолько хорошо идут дела на работе? Хотя, что тут удивляться…
          — Мои идеи находят очень интересными, а главное оценили мои организаторские способности.
          — Мне не хотелось бы здесь бросать свою работу.
          — Ты могла бы продать свой дом, и избавиться от кредита. Мысли об ипотеке и бесконечная работа тебя изматывают. Тебе нужно подумать больше о себе.
          — Так всё неожиданно… — в её голосе появилась тревога от того чувства, что всё это может в один миг закончится.
          — Если не хочешь уезжать, я останусь. Я ещё не давал им своего согласия. У нас есть время подумать.
•••
          Успешность, с которой Эйван руководил лабораторией, позволила ему пойти дальше в установлении своих порядков. Он жёстко настоял, чтобы профессор исключил из соавторов проекта своего старого товарища, с которым много лет тому назад начинал свои исследования в нейробиологии. То, что доктор Миллер когда-то оказал сильное влияние на формирование основных идей по изучению социального поведения, не может быть теперь достаточным основанием для его соавторства. За последний год он практически не участвовал в развитии теоретической базы, а именно этот год качественно продвинул их проект вперёд. Эйван понимал, что профессор держал его в соавторстве только из-за старой дружбы, отдавая дань уважения его заслугам.
          Этот случай существенно повлиял на отношения между Эйваном и профессором, и далеко не в лучшую сторону. Собственно, у Эйвана-то и не было никаких личных претензий к профессору, чего нельзя было сказать про самого профессора. Он, конечно, понимал, что решение Эйвана было профессионально обоснованным, и поэтому больше не выражал своего недовольства, тем не менее, теперь при общении у него осталась некоторая неприязнь к Эйвану.
          Совсем недавно Эйван приобрёл кое-какую популярность на телевидении. История началась с того, что при поиске новых специалистов для работы в лаборатории ему удалось привлечь популярного нейрофизиолога Гарри Хилла. Он уже был известен своими появлениями на "Discovery" и "National Geographic", а также на различных научно-популярных передачах. Однако для Эйвана он был в первую очередь талантливым специалистом и в том числе потому успешным видеоблогером научно-популярного канала с пятнадцатью миллионами подписчиков. Узнав, чем занимается Эйван в лаборатории, Гарри с радостью согласился на его предложение. И, конечно же, начал вещать об этом на своём канале и упоминать на телевидении. Это в свою очередь начало привлекать подписчиков и на канал Эйвана. Вдобавок к этому вспомнили о его первой книге, к которой быстро разрослась новая волна интереса. Эйван и Гарри хорошо сдружились, записали несколько совместных подкастов и стримов, и Гарри стал брать Эйвана с собой на разные мероприятия, встречи и телепередачи. Таким образом, у Эйвана ещё постепенно расширился круг знакомств среди популярных персон, которые теперь уже не ограничивались только научными специалистами и технарями.
          Через две недели Ребекка снова позвонила и предложила встретиться. Когда он вышел после работы из здания лаборатории, она уже поджидала его на парковке возле его автомобиля. В этот раз она пожелала прихватить с собой пиццу, кока-колу, и просто посидеть перед закатом на берегу океана.
          Она откровенно флиртовала, но при этом, как и раньше, много рассказывала о себе и, как обычно, ждала от него эмоционального соучастия. Однако, скучая, Эйван так и не разродился желанием вернуться в свой былой образ её личного психоаналитика. Наверное, она заметила это, и потому переключила тему на него:
          — Ты о себе совсем ничего не рассказываешь.
          Эйван пожал плечами:
          — Боюсь, моя жизнь и интересы тебе покажутся скучными, как всегда.
          — Ты уже закончил свою книгу?
          Удивительно, но этот вопрос самому Эйвану только сейчас напомнил, что его давно ждёт незаконченная книга. События последних недель как-то незаметно переключили его внимание на совершенно иные интересы.
          — Если честно, я забросил это дело, — вздохнул он с лёгким сожалением. — И ты первая, не считая меня самого, кому я признался в этом.
          — Почему? — в её интонации зазвучало сочувствие.
          — Сам не знаю, потерял интерес, наверное, — искренне ответил он.
          — Продолжаешь готовить подкасты и общаться с интересными людьми на форумах?
          Эйван снова озадачился вопросом. Немного подумав, ответил:
          — От подкастов и форумов тоже как-то отошёл. Больше приходиться в реале.
          — С интересными людьми?
          — В какой-то мере…
          — Пару дней назад я видела тебя в "Viper Room" с какой-то девушкой…
          — А, Валери… В тот вечер нас Гарри познакомил. Она журналистка, интересовалась современными технологиями.
          — А мне показалось, что она интересовалась кое-чем другим.
          Эйван отрицательно помотал головой:
          — Ничего такого. Она просто такая, ну, очень весёлая. Мы обсуждали зонды с глубоким сканированием. А где ты была? Почему я тебя не видел?
          — Я была не одна. А потом вся твоя весёлая компания покинула клуб. Было неожиданно встретить тебя там.
          — Это всё Гарри…
          Пару секунд Ребекка что-то вспоминала:
          — А как твоя дружба с Луисом, так кажется его звать?
          — Смышлёный парень. Он уже и сам справляется в мастерской. Наверное, у меня стало меньше свободного времени из-за новых забот в лаборатории. У нас там сейчас много всего поменялось.
          Эйван вдруг обратил внимание, что Ребекка успела рассказать ему обо всём в своей жизни, но только не о том, чем сама была занята профессионально. А это, наверное, единственное, что его действительно интересовало в её жизни. Он решил восполнить этот пробел:
          — Чем сама сейчас занимаешься?
          — Пока временно в одном пансионате, присматриваю за стариками, — неохотно ответила она. — А тебе, я слышала, предложили повышение?
          — У тебя хорошие источники информации, — ответил Эйван.
          — Что это за работа? — поинтересовалась она.
          — Организация научных исследований и руководство несколькими лабораториями.
          — Ого! — искренне отреагировала Ребекка. Затем, ласково обняв его за талию, прижалась к нему и кокетливо улыбнулась, — может, там и мне место найдётся?
          Он с подозрительным любопытством посмотрел на неё. Теперь её поведение несколько выходило за рамки привычной френд-зоны. Неужели все эти её подкаты к нему опять только из-за этого?
          — Ребекка, буду откровенен с тобой, – он сделал небольшую паузу. — Да, ты мне нравишься, и я, конечно, желал бы заняться с тобой сексом, но если для тебя это всего лишь способ заработать себе место в моей профессиональной сфере, то ты зря теряешь время.
          Она резко отстранилась от него:
          — Что? — вырвалось у неё.
          Она вскочила на ноги и, отряхивая с короткой юбки песок, оскорблённо возмутилась:
          — Ты просто козёл, как и все. Боже, почему я решила, что ты чем-то отличаешься…
          Она подобрала свою сумочку и бегом устремилась прочь.
          Эйван остался один. Он снова обидел её, и от этого стало неуютно на душе. Ведь он, наоборот, честно по-джентельменски хотел её предупредить, что секс ради карьеры ей здесь не поможет. Наверное, под конец он был слишком циничен, и перегнул палку. Он пытался дать себе какую-то моральную оценку, но из этого ничего не получилось. Стоило бы догнать её и извиниться. Он обернулся, но было поздно, он даже не обратил внимание на направление, в котором она так быстро убежала.

6.
          Чтобы окончательно принять решение на переезд в Беркли, у Джеси ушло чуть более трёх недель. Нелегко ей давалось это решение. Слишком много всего должно было поменяться теперь у неё в жизни. Эйван, конечно же, очень обрадовался этому решению – от переезда его сдерживала только она. Он очень дорожил этими отношениями, а ещё он был очень счастлив, что вообще встретил Джеси в своей жизни. Ведь всё, о чём он мог мечтать за эти последние годы – это всего лишь тёплый семейный уют в тихом родном домике.
          Сегодня у Эйвана был последний рабочий день на старом месте и последний корпоратив с теперь уже, как бы, бывшими коллегами. Это совпало с юбилеем профессора Хейккинена, который отмечал своё шестидесятилетие. На корпоратив были приглашены не только непосредственные коллеги профессора и Эйвана. Пришли Мэтью и Ребекка, а также ещё двое человек, с которыми Эйван был ещё незнаком. Джеси прийти не смогла, у неё самой ещё оставались незаконченные дела в студии. В общей сложности их компания сложилась из двенадцати человек. Всё это происходило в небольшом ресторанчике с музыкой и баром, а также с приятной возможностью развлечься в бильярд и дартс.
          Перед отъездом Эйвану не хотелось, чтобы между ним и профессором оставалась эта бессмысленная напряжёнка в отношениях. Стоило бы сказать немного тёплых поздравительных слов на прощанье.
          Перед тем как произнести речь, Эйван встал и с чувством удовлетворения неспеша поправил галстук, а затем пиджак своего костюма. С недавнего времени у него произошли некоторые вкусовые перемены относительно собственной одежды. Вместо обычных джинсовых курток, штанов и футболок с надписями различных нердовских выражений, шуток и формул, он стал предпочитать строгие стильные костюмы, особенно английских брендов. Английский костюм структурирован, аристократичен, в нём чувствуется "военная" выправка: особо подчёркиваются линии спины и плеч, небольшой акцент делается на талии, костюм как бы "внутренне собирает". Такой стиль был ближе к его педантичной натуре, а также заметно придавал его худощавым формам мужскую привлекательность.
          — Как-то Нил Деграсс Тайсон, размышляя об уме, привёл такую себе притчу о двух кандидатах, которых принимали на работу, — начал свою речь Эйван. — Каждому кандидату задали вопрос: "Какова высота шпиля здания, в котором мы находимся?". Один не задумываясь ответил: "О, я интересовался архитектурой, и помню, что его высота равна в точности 153 фута." После него вошёл второй кандидат: "Я не знаю, — ответил он, — но я разберусь." Он выбегает на улицу, измеряет длину тени этого шпиля на земле, затем измеряет длину собственной тени, вычисляет пропорцию, зная длину теней и свой рост, и получает ответ около 150 футов. Несмотря на то, что у второго кандидата на ответ ушло больше времени и ответ был менее точен, у него было понимание того, как используя свои существующие знания и изобретательность, узнать об окружающем мире что-то новое. Настоящая наука рождается там, где есть ум, который знает КАК думать, а не только лишь то ЧТО думать. Я счастлив, что мне довелось в жизни поработать бок о бок с человеком, который всегда знал КАК думать, и многому научиться у него, что помогло в немалом и мне достичь первых успехов в восхождении к большой науке. Ещё, Нил Деграсс Тайсон сказал как-то, что учёный – это ребёнок, который так и не вырос. Только ребёнок способен на такой интерес к жизни и на такое любопытство, достойное настоящего исследователя. Профессор, вам до сих пор удавалось сохранить этого ребёнка в своей душе, продолжайте оставаться им и дальше на долгие годы, радуя нас вдохновляющими открытиями и выпуская в свет новые поколения молодых учёных знающих КАК думать. Поздравляю…
          После Эйвана заговорил профессор:
          — Эйван, спасибо. Ты знаешь, что мне жаль, что ты уходишь от нас, но я понимаю, что ты вырос и заслуживаешь идти дальше. Тем более те способности и таланты, которые бурлят в тебе, требуют своей реализации. Ты не только успешно тянул техническую и научно-теоретическую область нашего проекта, ты ещё сумел организовать работу в лаборатории на качественно новом уровне. Ты оставляешь нам хороший задел на будущее и образец высоких стандартов. Завтра ты уже будешь в Беркли. Там тебя ждут большие перспективы и прекрасная карьера, и мне остаётся только пожелать тебе творческих успехов на твоём новом месте.
          Честно говоря, Эйван не почувствовал в словах профессора полной искренности, но, всё равно, для публики получилось очень неплохо.
          Эйван заметил, что во время речи профессора физиономия Мэтью окаменела, а его взгляд упёрся в собственную тарелку на столе. В общем, огорчаться ему было уже особо не из-за чего. Зная профессора, Эйван не сомневался, что теперь он возьмёт его назад в лабораторию и будет нянчиться с ним сам. Ребекка же, наоборот, пристально и даже с каким-то интересом кидала на Эйвана открытые взгляды, смысл которых тот так и не смог понять. Возможно, это хороший знак, и он сегодня сможет извиниться перед ней за своё прошлое поведение.
          Спустя час весёлого застолья, гости начали понемногу разбредаться по ресторану. Кто предпочитал выпустить немного пара в танцах, кто жарко поспорить на важные глобальные темы, которые обязательно появляются после некоторой дозы употреблённого алкоголя. А кто просто проветриться или продегустировать у бара экзотические или не очень напитки. Эйван пытался подкараулить, когда Ребекка останется одна, но она постоянно оказывалась рядом с Мэтью. Или, может, это Мэтью оказывался рядом с ней? Ведь это он позвал её на корпоратив.
          Тогда же Эйван и подметил, что у бара застряла в одиночестве девушка, которую в начале корпоратива профессор представил, как Амелию. И что характерно, кроме имени почему-то больше никакой информации. Это интриговало, а ещё интриговала её неординарная внешность. Жгучая брюнетка, короткое каре с ровной под брови подстриженной чёлкой, тонкие харизматичные черты лица, сосредоточенный взгляд. Короткая джинсовая юбка-клёш с широким кожаным поясом, рубашка-деним и сапожки на среднем каблуке навеивали ковбойский стиль. В общем, она нетрадиционно выделялась среди их компании. Эйван решил подойти.
          — Можно тебя угостить?
          — Ага, — ответила она в таком обыденном тоне, как будто Эйван был официантом.
          Её меланхоличная расслабленность напоминала такой себе психоделический трип, пойманный от соответствующих напитков. Хотя, что там говорить, Эйван сейчас и сам не мог похвастаться какой-то особой трезвостью.
          — Что предпочитаешь?
          — Пиво, — ответила она, не задумываясь.
          Скоро у неё в руках была бутылка 0,33 с "Bud Light", а у Эйвана стакан с содовой. Она предпочитала потягивать пиво прямо с горла бутылки.
          — Мне стало любопытно, — произнёс Эйван, — ты какая-то родственница профессору?
          Она приподняла одну бровь и хитро посмотрела него:
          — Будем считать это конфиденциальной информацией. Однако у тебя всё же есть шанс удовлетворить свой интерес.
          — Надеюсь, это будет законно? — подыграл ей Эйван.
          — Настолько, насколько сможешь выиграть у меня партию в бильярд.
          "Интересный поворот", — подумалось.
          — Ладно, — согласился он, уже представляя себе свою победу.
          — А какой мой интерес будет в этом? — напомнила она о его ставке.
          Вопрос для Эйвана оказался неподъёмным:
          — Да, в общем… а что ты хочешь?
          — С тебя пиво, танец, а после корпоратива проводишь меня домой.
          В этот раз Эйван задумался. Спор показался ему немного подозрительным. Однако теперь уже отступление противоречило бы закону жанра.
          Сосредоточиться на бильярде ему оказалось намного труднее, чем он мог предположить ещё до начала партии. Амелия, выпрямив спину и уверенно расправив плечи, с кием в одной руке и с бутылкой пива в другой неторопливо прохаживалась вокруг стола, размеренно и чётко выстукивая каблуками своих сапожек-ковбоек. Затем делала глоток, аккуратно ставила бутылку на широкий борт и элегантно прогибалась, как пантера перед прыжком, не оставляя никакого выбора Эйвану увести свой взгляд прочь от того самого места изгиба, прикрытого еле-еле короткой юбкой. И, наконец, в завершение этого представления отправляла сильным и уверенным ударом нужный шар в лузу, после чего выпрямлялась и, не отрывая сосредоточенного взгляда от шаров, делала очередной глоток с горла бутылки. Хотя тут нужно признать, что даже если Эйвану и удалось бы сосредоточиться на игре, он всё равно с треском продул бы ей.
          Они вернулись к барной стойке и повторили по пиву и стакану содовой. Рассматривая с ироничным любопытством Эйвана, Амелия спросила:
          — Не хочешь взять себе что-нибудь покрепче?
          — Мне ещё после корпоратива везти тебя домой. Так что, лучше воздержусь.
          — Глупо припираться на корпоративы на собственном авто, — заметила она. — На трезвенника ты не похож.
          — Сегодня я не планировал пить, — неуклюже возразил он.
          — Похоже, с планами у тебя явные проблемы.
          — Тогда, может, у меня ещё не всё так плохо с шансами узнать, что тебя связывает с нашей вечеринкой?
          — Это так важно для тебя?
          — Пытаюсь реабилитироваться в отношении планов.
          — Наблюдение, анализ, синтез, эксперимент – это твой последний шанс. А пока я лучше останусь в качестве интригующей тайны твоих исследований.
          Она допила своё пиво и властно объявила:
          — Теперь танец.
          Как будто под заказ, музыканты заиграли какую-то лирическую софт-роковую композицию, и свет в зале приглушился. Эйван совсем не отличался какими-то танцевальными способностями, но это, к счастью, оказалось и не нужным. Они были очень близко друг к другу, так близко, что кроме тонкого запаха шампуни от её волос Эйван ощутил в её дыхании запах пива. Было очень странно, но этот запах вызвал в нём взрыв сексуального желания. Раньше он всегда находил запах пивного духа никак иначе, как отвратительным, да и сейчас он не отнёс бы его к приятным ароматам, однако именно это и создавало ощущение чего-то порочного. А в сочетании с такой экзотической штучкой, как Амелия, образ порочности просто срывал крышу.
          Каким образом и в какой момент его губы коснулись её губ, объяснить он был не способен, но после этого трезво мыслить он уже не мог. Всё, что он в состоянии был сейчас осознавать, так это её влажный язычок у себя во рту. Наверное, со стороны их танец мог показаться странным, тем не менее в одном он сохранил схожесть с привычными танцами – он прекратился в тот самый момент, как закончилась музыка.
          Они вернулись за барную стойку. Снова бутылка пива и стакан содовой.
          — Ты неплохо танцуешь, — поделилась впечатлением Амелия, теперь уже без иронии внимательно всматриваясь Эйвану в глаза.
          — Ты тоже, — Эйван поймал её взгляд, и так, почти не моргая, они пристально смотрели друг на друга.
          Амелия поставила на стойку очередную пустую бутылку и предложила:
          — Идём теперь покурим?
          — Я не курю…
          — Я тоже, — она схватила его за руку и, не дожидаясь его согласия, потянула к выходу из ресторана.
          Только они вышли на улицу, она грубо схватила его за пиджак и прижала к стене здания. Затяжной поцелуй повторился, но в значительно более жёсткой форме.
          Вдруг в сознание Эйвана неожиданно ворвался голос Ребекки:
          — Амелия, блин, тебе не кажется, что ты увлеклась?! — она стояла рядом с возмущённым видом, ожидая от Амелии объяснений.
          Амелия отпустила Эйвана и спокойно взглянула на неё:
          — Насколько помню, у нас всё идёт по плану.
          — По какому плану? — насторожился Эйван, вмешиваясь в их разговор.
          — Ты ещё должен провести меня домой, — напомнила она. — Забыл?
          — При чём здесь план?
          — Всё! — Ребекка топнула ножкой. — Планы закончились. И так всё уже понятно.
          — Что понятно? — Эйван бросал недоумевающий взгляд то на Амелию, то на Ребекку.
          — Извини, ковбой, но мне нужно в туалет, — Амелия скупо улыбнулась, похлопала ладошкой по его щеке, и вместе с Ребеккой вернулась в ресторан.
          Эйван остался один. Он не стал возвращаться в ресторан – свежий воздух сейчас был ему как нельзя кстати. Он прогулялся на парковку, сел в свой автомобиль и вытащил из бардачка пластиковую поллитровую бутылку, в которой ещё оставалось грамм двести минералки. Он закинул туда шипучую таблетку, взболтал и затем выпил содержимое. Минут через пятнадцать у него, кажется, стало проясняться в голове.
          — Вот ты где! — неожиданный оклик заставил его вздрогнуть.
          Через опущенное стекло в салон его авто заглядывала Ребекка:
          — Амелии сильно пора домой!
          Не дожидаясь ответа, она открыла заднюю дверку и, поддерживая Амелию, помогла ей забраться на заднее сиденье. Сама обошла автомобиль и села спереди на пассажирское место.
          — Нам в район Глендейла, — скомандовала она.
          Эйван послушно завёл двигатель и повёз их в указанном направлении. Воцарилось напряжённое молчание. Выехав на Вентура Фриуэй, он осторожно спросил у Ребекки:
          — Что с Амелией, она в порядке?
          — Более чем, — отозвалась сама Амелия, — просто я, как и Джо Луис, не доверяю верблюдам.
          Молча они проехали ещё пару кварталов. Эйван снова спросил:
          — Может теперь вы объясните мне, что происходит?
          — Нечего объяснять, — сердито ответила Ребекка, — просто кое-кто не знает меры.
          — В чём?
          — Во всём! Ты уже и так давно в курсе.
          Наверное, у Эйвана ещё не до конца прояснилось в голове, чтобы понимать, о чём говорит Ребекка.
          — Давно вы знакомы с Амелией? — решил он поинтересоваться.
          — С университета.
          — Так это она с тобой пришла на корпоратив?
          — Нет, конечно! Она тебе не сказала? С завтрашнего дня она на работе в лаборатории. Кто-то же должен тебя заменить.
          — Меня, — удивился Эйван.
          — Что тебя удивляет? Лучшая студентка нашего выпуска, любимица профессора. Он давно её уговаривал.
          Впервые Эйван испытал лёгкое сожаление, что завтра уезжает. А потом подумал, что Амелия как-то подозрительно притихла. Он взглянул в зеркало салона, и, кажется, она просто уснула.
          Доехали без приключений. Ребекка пересела на заднее сидение и принялась будить Амелию. Очень быстро Амелия пришла в себя, сама выбралась из автомобиля и произнесла:
          — Пускай он проведёт меня до дома.
          Ребекка с недовольным видом вернулась на своё место и бросила Эйвану:
          — Слышал?
          Эйван вышел из автомобиля и вместе с Амелией, пройдя высокую фигурную калитку около ворот, направился по длинной аллейке к её дому.
          — Шикарный домик, — оценил он, разглядывая это произведение архитектурного искусства и идеально ухоженный просторный двор.
          — Дом моего отца, — пояснила Амелия.
          — Ты живёшь с родителями?
          — Пока приходится одной в этих хоромах блуждать. У отца есть ещё один дом в Малибу.
          — У тебя богатый отец, — поделился впечатлением Эйван.
          Они подошли к веранде и остановились. Амелию слегка покачивало, но это не помешало ей в своём стиле схватить Эйвана двумя руками за пиджак и потянуть к себе, чтобы страстно поцеловать на прощанье. Отпустив его, произнесла, как ни в чём не бывало:
          — Мы могли бы с тобой ещё приготовить буррито с чили и пострелять по банкам, но, похоже, тебя сегодня ждут другие игры, — она развернулась и отправилась к себе на веранду.
          — Я сегодня не прихватил своё ружьё, — пошутил ей вслед Эйван.
          Не оборачиваясь, она возразила:
          — А вот здесь ты сильно ошибаешься. В следующий раз прячь его надёжнее. Надеюсь, ещё увидимся когда-нибудь.
          Инстинктивно Эйван окинул взглядом свой безупречный костюм и отряхнулся. Убедившись, что эта его невольная реакция осталась незамеченной, взял пеший путь назад к автомобилю:
          — Куда теперь? — осторожно спросил он у Ребекки.
          — Вернёмся в ресторан, конечно, — отрезала она.
          Проехав немного, Эйван так же осторожно спросил:
          — Ты чем-то сильно рассержена?
          — С чего ты взял? — возбуждённо вырвалось у неё. — Дело всего лишь в том, что ты мне крайне отвратителен.
          — Я знал с самого начала, что не в твоём вкусе, но не подозревал, что настолько.
          — Раньше мне казалось, что ты воплощение благородства, бескорыстия, преданности и…, и…, не знаю там… просто порядочности. Для меня ты был незаурядной творческой личностью, которая казалась выше всех тех обыденных людских пороков. Я очень ценила нашу дружбу. А ты всего лишь оказался циничным бесчувственным приспособленцем, легко переступающим через людей, беспринципным похотливым кобелём.
          — Ну, извини, что не оправдал твоих ожиданий, — саркастично начал Эйван. — Да, вот такой я отвратительный тип. Похотливый и циничный. Я даже не буду спорить. Куда мне до тех лицемерных совершенств, которые используют свою сексапильность и фальшивое обаяние, чтобы манипулировать людьми в своих, наверное, — Эйван на мгновение отпустил руль и изобразил руками кавычки, — высоких целях, чтобы не менее бесчувственно и беспринципно обеспечивать себе карьеру. Главное хорошо смотреться перед теми, кто имеет высокий социальный статус или такие же перспективы. И неважно какими средствами это будет достигаться: лестью, подхалимством, притворным смехом над их пошлыми тупыми шутками или пренебрежительными высказываниями о своих же друзьях за их спиной.
          — Ненавижу тебя! — в порыве ярости Ребекка развернулась и что было мочи стукнула кулаком в его плечо.
          От неожиданности Эйван на мгновение потерял управление автомобилем. Опасаясь следующих ударов, он притормозил и съехал на левую обочину-шулдер перед центральным отбойником автомагистрали. И как раз вовремя: освободившись от ремня безопасности, Ребекка попыталась врезать ему пощёчину, но он уже был готов и успел перехватить её руку. Они начали бороться. В неистовом желании хоть как-то его достать, она почти наполовину оказалась на его стороне. Пару раз она зацепила клаксон. Чтобы её успокоить, Эйван отстегнул ремень, приподнялся и заключил её в свои объятия. Некоторое время она ещё пыталась вырваться, но потом вдруг замерла и впилась в его губы поцелуем.
          Ещё в процессе борьбы Эйван начал ощущать в себе нарастающее сексуальное возбуждение. Однако этот поцелуй окончательно помутил его рассудок. Почувствовав вкус её распалённого тела, он уже не мог больше сдерживать себя. Как будто в каком-то одержимом наркотическом трансе, он жаждал этого теперь ещё и ещё. Жадно целуя в ответ её губы, он проник руками под тонкую кофточку, и, лаская, провёл ладонями по её тёплому обнажённому телу. Ребекка всё ещё очень и очень нравилась ему, и осознание этого доводило до полного исступления и безумия.
          Она порвала пуговицы на его рубашке и занялась его брюками. Он одним рывком стянул с неё кофту вместе с жакетом и этим оставил её полностью с обнажённым верхом. Опять сработал клаксон в затяжном гудке, и это на мгновенье отрезвило обоих. Этого мгновения хватило как раз на то, чтобы Эйван опустил спинки сидений и проверил включены ли габариты. А затем они полезли назад, подпрыгивая и сбрасывая с себя обувь. А там, задыхаясь и кусая друг друга в губы, они продолжили рвать на себе одежду.
          Минут двадцать продолжалось испытание салона на прочность, пока изнеможённые и мокрые они не расслабились в объятиях друг друга. Семь минут на отдых и краш-тест возобновился. И так ещё два раза. Только спустя полтора часа до них начало приходить осознание экстремальности их текущего положения. Им просто несказанно везло, что здесь на автомагистрали их ещё не застукал полицейский патруль.
          Натянув на себя брюки и рубашку, Эйван полез на место водителя. Спинка переднего пассажирского места заклинила, и Ребекка предпочла остаться сзади. Её кофта тоже оказалась в непригодном состоянии, а короткий открытый жакет плохо прикрывал обнажённое тело. Эйван отдал ей свой пиджак.
          — Думаю, в ресторан мы уже не поедем, — рассудительно произнесла она, поправляя свои волосы.
          — Ага, — машинально согласился Эйван, пытаясь привести в порядок свои мысли.
          Одну туфлю он не нашёл, и поэтому решил остаться в носках, которые все это время оставались на нём.
          — Я отвезу тебя домой, — произнёс он, заводя двигатель и включая ближний свет.
•••
          Эйван заехал во двор, заглушил двигатель и остался сидеть в автомобиле. Он никак не мог настроить себя зайти в дом. Он взглянул на часы – полдвенадцатого ночи. Только сейчас у него окончательно сформировалось осознание того, что ему будет трудно объяснить Джеси то, что произошло. Он осмотрел себя: рубашка недосчитывала две пуговицы и была надорвана около воротника, брюки и пиджак целы, но сильно измяты. Он заглянул в зеркало: надкушенная губа слегка покраснела и припухла, на шее виднелась яркая царапина от ногтей. Он не ощущал чувства вины, он просто опасался, что не найдёт правильных слов, чтобы объяснить ей свой поступок.
          Он нашёл Джеси в её комнате. Она стояла у окна в полутьме и молчала. Она не оборачивалась.
          — Я уже вернулся, — напомнил он о себе.
          — Как прошло? — тихо спросила она, продолжая смотреть куда-то через окно.
          Он мог видеть только контуры её фигуры, подсвечиваемые слабым светом далёкого фонаря на улице.
          — Нормально. И юбилей, и мой уход. — он попытался включить свет.
          — Не нужно, — попросила она, догадавшись о его намерении.
          На самом деле без освещения он и сам чувствовал себя комфортней.
          — Давно ты вернулась из студии? — спросил он.
          — Четыре часа назад.
          — Почему не приехала к нам?
          — Я приезжала. Сразу из студии.
          — Почему не позвонила?
          — Думала сделать сюрприз, когда вернёшься. Тебя долго не было. Я отправила сообщение. А потом почувствовала себя лишней.
          Эйван достал телефон и увидел пять непрочитанных сообщений.
          — Нужно было позвонить…
          — Зачем?
          Эйван промолчал.
          — Ты её любишь? — еле слышно спросила Джеси.
          — Нет, — так же тихо ответил он.
          — Тогда, что у нас с тобой?
          — Ты – единственная, кто мне действительно нужен.
          — А с ней, это просто развлечение?
          Эйван немного подумал:
          — Это просто инстинкт, который сильнее меня.
          — Если инстинкт к ней сильнее тебя, то зачем тебе я?
          — К тебе это больше, чем только инстинкт.
          — То есть, это просто секс и ничего личного?
          — К ней – да…
          Какие-то секунды Джеси собиралась с мыслями:
          — Я не понимаю, что с тобой происходит? — она повернулась в его сторону. — Ты становишься другим. Ты понравился мне, как только пришёл в этот дом. Ты был таким… настоящим. Ещё совсем недавно, я поверила в чудо, что встретила тебя. До этого мне казалось, что жизнь уже не может быть другой.
          — Я ведь чувствую к тебе то же самое, — честно признался Эйван.
          — Тогда почему ты делаешь мне больно? — её голос задрожал.
          — Я сожалею, что так вышло.
          — И всё? Ты просто сожалеешь, и думаешь этого достаточно?
          — Я думаю, что наибольше мы дорожим теми, кого выбираем осознанно, а не теми, на кого упал мимолётный выбор одного лишь инстинкта.
          — По-твоему сексуальная измена ничего не значит в отношениях?
          — Мы не можем одними лишь моральными принципами выключить нашу врождённую потребность в сексе. И ты, и я, мы встречаем много людей в своей жизни, которые выглядят для нас сексуально привлекательными. Мы чувствуем это, мы фантазируем об этом – это нормальная реакция здорового человека, от которой не спрятаться. При этом мы чётко понимаем разницу между только сексом и теми отношениями, которыми мы готовы дорожить всю свою жизнь. Почему реальный секс мы так осуждаем как измену, а секс во снах и фантазиях нет?
          Вопрос получился риторический. Не дожидаясь ответа, Эйван поспешил продолжить:
          — Конечно, как специалист по биологии, я знаю ответ. Всё начинается с любви. Ревность – это её следствие. Виды, которые создают устойчивые пары, оберегают своих партнёров от связей на стороне. Самец беспокоится о чистоте своих генов, а самка о том, чтобы самец не расходовал свои ресурсы на другую самку, и не ушёл к ней. В этом рациональное происхождение ревности в природе. Однако человек благодаря развитию цивилизации давно ушёл дальше этого. Секс у гомо сапиенс стал источником удовольствия, а в тех редких случаях, когда он служит рождению детей, мужчина при необходимости может точно установить своё отцовство. Женщине же, в свою очередь, незачем беспокоится за мужчину из-за случайного секса на стороне, если он предан осознанным выбором только ей одной. Ревность – это рудимент утратившего свою актуальность инстинкта.
          — Может, ревность – и рудимент, но тогда и любовь – тоже рудимент. Однако эти рудименты остаются для нас всё ещё очень сильными чувствами, от которых тоже не спрятаться. Осознанный выбор – это ещё и ответственность за эти чувства другого человека.
          — А также трезвое понимание приоритета ценностей…
          — Ты готов так же философски отнестись и к моим мимолётным капризам инстинкта?
          — Для меня имеет значение только твоё отношение ко мне, а всё остальное неважно.
          — Мне трудно поверить, что это говоришь ты. Это "неважное" есть частью наших отношений и непосредственно отражается на них. Я тебя во многом перестаю узнавать. Ты стал всё позже и позже приходить домой. Ты больше не заходишь в свою мастерскую. Ты перестал общаться с Луисом. Ему ведь теперь не хватает тебя. Ты почти не интересуешься моим настроением, мыслями и просто делами, как раньше. Ты забросил, наконец, свою книгу…
          — Ты же знаешь, что у меня произошли перемены в лаборатории и это стало забирать почти всё моё свободное время.
          — Лаборатория здесь ни при чём. С тобой что-то происходит, и я не понимаю что.
          Эйван подошёл к ней ближе и только теперь смог заметить припухлость глаз и следы слёз на её лице.
          — Поверь, ты – это самое лучшее, что могло случиться со мной в этой жизни. И в этом я не изменился.
          Она опустила голову:
          — Ты никогда не говоришь о своих чувствах. Я ведь даже не знаю, кто я тебе.
          — Возможно потому, что сам много страдал из-за чувств. Мне казалось, моё отношение к тебе видно и без слов.
          — Теперь я уже и не знаю, что я видела.
          — Ты очень мне нужна, — Эйван попытался заглянуть ей в глаза. — Я люблю тебя.
          Она отвернулась и, стараясь говорить ровнее, произнесла:
          — Я хочу, чтобы ты ушёл.
          — Если для тебя это так важно, я снова стану таким, как раньше.
          — К сожалению, по одному только желанию люди не меняются.
          — Я обещаю: то, что случилось, больше не повторится.
          — Я прошу, уходи! Оставь меня! — Джеси прикрыла лицо руками и отвернулась.
          — Джеси! — он попытался прикоснуться к ней.
          — Убирайся! — вскрикнула она и судорожно отстранилась от него.
          Эйван застыл в растерянности, чувствуя, что неизбежно теряет её. Он не представлял, что ещё мог сделать в этой ситуации. Он вышел из её комнаты, закрыл за собой дверь и в нерешительности остановился сразу за порогом: "Вот так просто? Он уйдёт и всё? Не должно и не может так всё заканчиваться. Это неправильно. Он должен, он просто обязан постараться найти нужные слова. Собрался уходить, а ведь даже не попытался как следует извиниться перед ней."
          В тот самый момент, когда убедил себя вернуться, он услышал, как она плачет за закрытой дверью. Горько, обречённо, безысходно срываясь в неистовых рыданиях. Он не смог зайти туда снова. Не смог он попрощаться и с Луисом.
          Загрузив в багажник уже давно упакованные коробки со своими немногочисленными вещами, он в последний раз взглянул на дом и с тяжёлым сердцем покинул это место.
•••
          Ночь он провёл в отеле. Предстояла шестичасовая дорога в Сан-Франциско, и он хотел как следует выспаться. Утром со свежей головой он уже мчался по Вест-Сайд Фриуэй и переживал в душе разрыв с Джеси. Он винил себя за беспомощность и неспособность сберечь отношения, которыми дорожил сейчас больше всего в своей жизни. Его грызла и не оставляла та мысль, что он не использовал ещё все шансы и не сказал ещё всех слов, которые смогли бы вернуть её.
          Вдали на обочине он заметил одинокую девушку с небольшим рюкзачком за спиной, бредущую по ходу движения транспорта. Короткие джинсовые шорты не скрывали стройных загорелых ног, а открытая приталенная блузка обнажала спортивные и такие же загорелые плечи. Здесь, далеко от города на межштатной автомагистрали, путешествующий пешком человек был довольно нечастым событием и этим привлекал к себе внимание. Хотя в данном случае внимание привлекло не только это.
          Эйван притормозил и остановился на грунтовой обочине чуть впереди неё. Когда она поравнялась с его автомобилем, приветливо окликнул через опущенное стекло:
          — Далеко собралась?
          Девушка остановилась, заглянула к нему в салон и, немного осмотревшись, произнесла:
          — Сама ещё не знаю.
          Её симпатичное личико не разочаровало.
          — Ты любишь пиво? — вдруг поинтересовался Эйван.
          — Если угощаешь, — она улыбнулась.
          — Тогда, похоже, нам по пути, — серьёзно заключил он.
          Девушка открыла дверцу и запрыгнула к нему на переднее сидение. Пробуксовывая, Jeep резко тронулся с места и, быстро набирая скорость, исчез на горизонте автомагистрали.