О главной новогодней кинопремьере

На премьеру картины «Чемпион мира» я шёл, внятно осознавая ряд вещей. Дело не в том, что это агитка, попадающая в тренд ностальгии по СССР – давно подмечено, что талант делает любую идеологию второстепенной, вызывая эмпатию к конкретным личностям. Но в случае с Анатолием Карповым (Иван Янковский) и особенно в контексте его знаменитого матча с Виктором Корчным (Константин Хабенский) на филиппинском курорте в Багио (1978) задача вызвать подлинную эмпатию изначально виделась неразрешимой – Карпов молод, талантлив, является дорогой витриной советского спорта, обеспечен всем насущным и сверх; более того – в его штабе лучшие умы отечественной шахматной школы, психолог и даже личный повар. Все эти вполне себе буржуазные прихоти молодого человека из уральского Златоуста ради одного – любой ценой вернуть в СССР шахматную корону, а затем удерживать её минимум десятилетие.

Таким героям, счастливо совпавшим с требованиями эпохи, не сочувствуешь. Как подметил Довлатов в своей редакторской заметке в газете «Новый американец»:

«Мне говорили, что у Корчного плохой характер. Что он бывает агрессивным, резким и даже грубым. Что он недопустимо выругал Карпова. Публично назвал его гадёнышем.

На месте Корчного я бы поступил совсем иначе. Я бы схватил шахматную доску и треснул Карпова по голове. Хотя я знаю, что это не спортивно. И даже наказуемо в уголовном порядке. Но я бы поступил именно так.

Я бы ударил Карпова по голове за то, что он молод. За то, что он прекрасный шахматист. За то, что у него всё хорошо. За то, что его окружают десятки советников и гувернеров.

Вот почему я болею за Корчного. Не потому, что он живёт на Западе. Не потому, что играет лучше. И разумеется, не потому, что он — еврей.

Я болею за Корчного потому, что он в разлуке с женой и сыном. Потому, что ему за сорок. (Или даже, кажется, за пятьдесят.) И ещё потому, что он не решился стукнуть Карпова шахматной доской. Полагаю, он этого желал не менее, чем я. А я желаю этого — безмерно...».

История драматичного матча 1978 года, преподнесённая в ракурсе Карпова, его штаба и всей страны изначально обречена на неполноту драматургии. Корчной в ней – плосковатый злодей, который не тянет на Мефистофеля, вопреки навязчивым намёкам режиссёра Алексея Сидорова. В лучшем случае, это чудаковатый гроссмейстер, ищущий усиление игры в нетрадиционных практиках, а также (что неизменно!) желчный карьерист с повадками Хлестакова, всегда готовый унизить соперника наедине или поднять публичный скандал во время матча.

Подлинный Корчной – не гений, не злодей и не Мефистофель. Это человек, беззаветно преданный шахматам («я не знаю никого, кто любил бы шахматы больше, чем Виктор Корчной, и это было счастьем для игры», как откликнулся на его уход в 2016 году Гарри Каспаров). 

Это совершенно нелинейная судьба с частым отсутствием видимых причинно-следственных связей (много тренировался – выиграл, молод – преуспел). Корчной, собравший скальпы всех чемпионов мира, коих застал при жизни, расцветает после сорока, претендует на титул чемпиона мира до 60 лет и сохраняет ясный ум и практическую силу топ-игрока почти до 80-ти. Жизнь Корчного не помещается в фильм или биографию ЖЗЛ, поскольку из неё легко нарезать как злодейский ракурс (что предсказуемо сделано в новом фильме), так и уникальную историю человека, которому его призвание однажды ответило взаимностью, но эта взаимность не связана с главным титулом и привычными людскими почестями.

Ждать аналогичного погружения от картины «Чемпион мира» было бессмысленно изначально – но справедливости ради можно было не преподносить эмиграцию Корчного как решение меркантильного карьериста, который завидует Карпову (уничижительное интервью югославскому репортёру), получает выволочку в шахматной федерации СССР и лишается ста рублей зарплаты. Сценарий умалчивает о причинах более реальных – двухлетний запрет участия в любых международных турнирах, в том числе в странах соцлагеря, давление на семью и близких – а во время матча в Багио семья Корчного всё так же находилась в СССР, несмотря на его многочисленные просьбы выпустить родных из страны.

Чтобы ввести хоть какую-то лирическую линию в отношении успешного Карпова, где конфликт и драматургия объективно мельче, нам подкидывают сложные взаимоотношения с женой и медленно умирающего отца, который произносит набор сентиментальных банальностей плана «Береги друзей» (Фёдору Добронравову здесь играть почти нечего). Если уж хотелось сделать сильный ход в отношении благородства настоящего советского человека, стоило вспомнить, что в реальности Карпов был против остракизма Корчного с запретом играть в западных турнирах в расцвете талантов, подключив все свои связи для отмены дисквалификации. Увы, этот сильный ход режиссёр и сценаристы бездарно упустили.

Вместо этого всё по традиционной канве: в великих советских шахматах «кто-то кое-где у нас порой» мешает творить и выигрывать талантам, в том числе и на самом верху, как трусоватый функционер Градов (Владимир Вдовиченков), но в противовес таким всегда найдётся положительный начальник советской делегации в Багио (Виктор Сухоруков). А мудрый, хоть и периодически впадающий в маразм дорогой Леонид Ильич (Александр Филиппенко) в целом точно ухватит суть истории, как и положено главному кормчему.

Кажется, это провал – тем более, что роль руководителя делегации Корчного и будущей супруги Петры Лееверик сведена к красивой мебели – дама хлопает глазками и передаёт подарки; между тем, в реальности это совершенно потрясающая история о том, что за успешным в призвании мужчиной почти всегда стоит красивая и умная женщина.

Но от полного фиаско фильм спасает прекрасно переданная драматургия шахматной борьбы за доской. Это тяжело воплотить на экран, и здесь прекрасно поработал консультант фильма, историк и куратор музея шахмат Дмитрий Олейников: на доске реальные позиции из 32-х сыгранных партий, а психореакции шахматистов схожи с подлинными, поскольку матч на первенство мира это всегда драка жёстких мужских интеллектов на глазах понимающей шахматы многомиллионной аудитории.

Эта атмосфера реально захватывает и без изысков компьютерной графики. Ближе к финалу, даже зная нюансы истории и партий реального матча 1978 года, я незаметно увлёкся, переживая, что супруга Карпова не успеет передать ему по телефону подзабытое ответвление защиты Пирца-Уфимцева из домашних черновиков.

Виктор Львович Корчной, выигравший при безнадёжном счёте 2:5 три партии подряд у Карпова, был пойман на собственном азарте и «слабо/не слабо» – полагая соперника сломленным, претендент на корону решился играть обоюдоострый вариант на победу чёрным цветом, не дожидаясь 33-й партии, где у него были бы белые фигуры.

Передать эти нюансы не слишком посвящённым в шахматы людям сложно: я сам столкнулся с этим в минувшем году, когда у меня не получилось отобразить прозой соль партии Фишер – Корчной 1962 года, где американец был тонко пойман на собственных шахматных пристрастиях; мой умный друг не до конца поняла всю суть, и какой-то период я жил с ощущением литературного бессилия (в данном случае). Ловлю Корчного на психологии в победной партии преподнесли глянцево, но я понимаю, что нудно сидящий в тиши за доской тренерский штаб с репликами на шахматном сленге совершенно не кинематографичен. А здесь – озарение у Карпова о партии из 1964 года, поиски в ночи черновиков его супругой, а после – обсуждение ответвления без доски и по памяти тренерским штабом прямо в машине, которая опаздывает на решающую партию на 20 минут, рискуя попасть в ДТП.

Вердикт вам покажется неожиданным: несмотря на все «но» картины, я совершенно не жалею, что потратил на неё 2,5 часа вдумчивого просмотра с вниманием к деталям. (В отличие – да-да! – от «Гамбита Королевы», где слишком многое резало глаз, вызывая иронию с возмущением).

А здесь – вполне… добротно. Хотя это может быть и ощущением на фоне безвременья в российском кинематографе – ну, хоть что-то, не вызывающее прямого отторжения.

Пускай даже так, но фильм поможет мне в написании собственной истории.