8.02
Человеческую жизнь сокращают не вредные привычки, а звон будильника. А хуже трезвона будильника только звонок телефона. Будильник хоть ожидаем.
- Да? – сказал я, беря трубку.
Голос мой хрипел. Ну еще бы, после вчерашнего-то…
- Сергей Иванович?
Блин, вот кого бы мне не хотелось слышать с утра, так это его.
- Петр Константинович? Знаете, что бывает с людьми, которые не дают людям спать?
- Не понял…
- Они не возвращаются из боя, Петр Константинович.
- Опять дурака валяете! Вы обещали мне вчера перезвонить и сообщить, когда вы передадите деньги за комнату. Но так и не перезвонили…
Соображалось с трудом. Точнее – вообще никак.
- Слушай, Петя… Константинович, я сегодня зайду и отдам деньги, - сказал я, желая только одного – чтобы этот разговор как можно скорее прекратился. Желательно, в результате внезапной и жестокой смерти звонившего. – Сегодня после обеда зайду и отдам, лады? Мне просто сейчас надо убегать. Пока!
На том конце еще пытались что-то говорить, но я прервал соединение. Попутно посмотрел на время. Блин, еще полчаса можно было бы поспать…
- Ты уже проснулся? – в дверь, которую я забыл вчера закрыть на замок, просунулась голова соседской бабки. – Думала, что спишь еще, а тут слышу – разговариваешь… Я вот тебе клубнички принесла свеженькой. Только вчера вечером собрали. Ты поешь, а то опять пьешь нежрамши.
- Екатерина Матвеевна, голубушка вы моя, да что бы я без вас делал! – проговорил я, стараясь выжать из себя улыбку. – Вот ежели б у вас еще пиво было холодное, то…
- Нету! – отрезала она. – А было бы, так мой бы выдул давно. Ему все одно: что пиво, что моча козлина, все выпьет…
Она поставила тарелку на стол и поморщилась:
- Ты бы проветрил тут у себя, а то вон мухи уже дохнут от перегара.
- Закрыл, чтобы комары не налетели, - пытался оправдаться я.
- Так и комары сдохнут, коли залетят, - проворчала она, идя к двери.
Полагалось поблагодарить.
- Спасибо большое, - сказал я. – Одного только не пойму: чего вы меня подкармливаете постоянно?
Прозвучало грубо, но соседка не обиделась.
- Так ты ж на Федьку моего похож, - сказала он. – Такой же непутевый. Шаськает по белу свету, а про отца и мать не помнит. Лет пять уже не видела. Вот, думаю, покормлю соседа, может, и сына кто накормит.
- Может, сидит где на зоне?
- Да типун тебе на язык! Чегой-то он сидит? В Америке он, в институте работает. В этой… как ее? Силиконовой долине! Компьютерными разработками занимается.
- Ну, - протянул я. – Там он с голоду не помрет, зря переживаете. Уверен, что получает он там прилично.
- Написал, что 120 тысяч долларов в год получает, - горделиво произнесла соседка. – А это много по-ихнему? Или как?
- Прилично, - сказал я, вспомнив, что надо платить за комнату. – Думаю, что на еду хватает. И даже на жилье.
8.20
Говорят, Бендер знал четыреста способов отъема денег у населения. Вопрос: почему их не напечатали отдельным учебником? Мне бы не помешало…
Возможность быстро заработать деньги, вообще-то, имелась. Но для этого надо было напрячься. Но главное, для этого надо пройти неприятную процедуру унижения. Впрочем, выбирать не приходится.
Я набрал номер. Спустя несколько гудков абонент все же ответил. Соизволил…
- Володя, привет! – сказал я, придавая голосу немного нахальства. – Позвонил, потому что знаю – ты не откажешь.
Я сделал паузу.
- Ну? – спросил он.
- Нужна подработка. А то хозяин комнаты грозится выкинуть на улицу. А кто поможет, если не ты?
Он помолчал. По опыту я понимал, что сейчас выльется много дерьма.
- Сережа, - проговорил мой собеседник, - ты, часом, не охренел? Ты помнишь, чего вытворил в последний раз?
Еще бы… История дурацкая вышла. Володя имел грузовик и занимался, в том числе, переездами граждан. Нанимал двух грузчиков, а сам лишь баранку крутил. Но платил по-божески, никого не обманывал, так что желающих попасть к нему было много.
Меня с ним свели общие знакомые, и пару раз Володя реально выручал, когда нужны были деньги.
Тот случай, о котором он говорил, произошел весной. Переезжала какая-то престарелая супружеская пара. Из интеллигентных. Всю жизнь они жили в бараке, а когда его признали аварийным, дали новую квартиру.
Я ничего не имею против пожилых людей. Сам давно не молод. Но эти… Мало того, что постоянно ворчали друг на друга при посторонних, так еще их перебранки сопровождались ворчанием по поводу плохого мироустройства.
Предположим, она ему кричала: «А куда ты документы наши положил?»
Он ей: «В коробку!»
Она: «Какую коробку?»
Он: «Ну, ту».
Она: «Какую ту?»
Он: «Ну ту, которая там лежит».
Она: «Где там?»
Он: «Ну, там. Ты что, дура?»
Она: «Я – дура? Да ты дурак, что объяснить не можешь».
И так – до бесконечности… Но самое интересное, что вот этот словесный понос постоянно сопровождался выводом: это Путин во всем виноват.
Я, конечно, и сам не то, чтобы верный путинец. Даже наоборот. Но тут доходило до маразма. Путин то, Путин сё…
А у меня, главное, жуткое похмелье было. И вот мы таскаем их шмутье, которого, надо сказать, было навалом, а они: Путин, Путин…
Короче, через час я не выдержал и говорю: «Слышь, отец, а хрен у тебя тоже из-за Путина не стоит?»
Они заткнулись, рты пооткрывали, как рыбы, на берег выброшенные, глаза вылупили… А напарником у меня тогда Федька был, ему эти пенсионеры тоже порядком надоели, он мне и говорит: «А с чего ты взял, что у него не стоит? Может еще ого-го!» А я ему в ответ: «Стоял бы, так они бы друг с другом не цапались».
Ну, Федька поржал, да понес в машину очередной тюк с ихним барахлом, а тут этот интеллигентик как завизжит: «Да я!.. Да ты кто?.. Да у меня!.. Как смеешь?.. Да я сейчас другую фирму вызову!» И прочую лабуду.
На крик пришел Володя. Он-то человек бывалый, быстро все разрулил: ножкой расшаркался, извинился, заверил пенсионеров, что примет меры.
«Я бы с превеликим удовольствием выгнал бы этого дебила прямо сейчас, - сказал он, злобно глядя на меня. – Но процесс вашего переезда тогда растянется на неопределенный срок, пока я не найду нового грузчика. А насколько я понимаю, вам бы не хотелось затягивать этот процесс, поэтому предлагаю консенсус: мой работник принесет вам извинения и продолжит работать молча. А в качестве моральной компенсации я готов отказаться от половины оговоренной ранее суммы».
Ну, я извинился, конечно, чего не извиниться? Не сломаюсь. Но то, что нам заплатят вдвое меньше – это был, конечно, косяк. Получалось, я подвел и Володю, и Федьку. А я не любил людей подводить.
Я потом подошел к Володе и сказал: «Извини, мой косяк. Я готов вообще отказаться от своей доли. Ты мне дай только на поллитровку, чтобы день зазря не прошел».
Он подумал и сказал: «Я тебе дам столько, сколько обещал. Только давай договоримся, что ты мне больше не будешь звонить». Очевидно, наши общие знакомые сболтнули ему лишнего про мое прошлое, и он не совсем себя уютно чувствовал рядом со мной.
Но тогда я сказал: «Лады», взял деньги и попрощался. Но это было тогда. А сейчас мне снова нужны были бабки.
8.30
- Володя, я помню, - заверил я его. – Помню и раскаиваюсь, честно. Обещаю, что больше такого не повторится.
Судя по паузе, было понятно, что он раздумывает.
- Дай-как угадаю, - сказал он наконец. – Сегодня ты тоже с похмелья, так?
- Володь, да я всегда с похмелья, но на работе это не отражается, ты же знаешь! Мне бы перед работой пивка поллитра намахнуть – и было бы хорошо.
Я еще говорил что-то, упрашивая, не особенно вдумываясь в то, что говорю. Так иногда родители говорят с маленькими детьми, успокаивая их: не важно, что говорить, главное, говорить с правильной интонацией.
Наконец, он сдался.
- Ладно, - сказал Володя. – Работа есть, причем за шесть часов нам надо успеть провернуть три переезда. Плачу 3 штуки. Согласен?
- Еще бы! – ответил я.
- Жду через двадцать минут, - сказал он и отключился.
8.35
Володя жил неподалеку, так что можно было не бежать. Я натянул штаны. Подумал, надел легкую ветровку – хоть и лето, но по утрам было прохладно.
Глотнул воды, съел несколько клубничин. Остальные засунул в маленький холодильник «Морозко». Агрегат был старше меня, но работал исправно. Петр Константинович, хозяин комнаты, горделиво произнес: «Эта техника еще переживет нас с вами!»
По его словам, холодильник вручили его отцу на производстве в качестве премии за успешную работу. Но кем и где работал его батя, я не помнил. Я вообще мало внимания уделяю второстепенным деталям, о чем иногда жалею.
Выходило, что агрегату никак не меньше шестидесяти лет. Я даже не знал, что холодильники советского производства могут жить так долго.
Перед уходом зашел в общий туалет, который, как ни странно, был свободен. Обычно с утра там обязательно кто-нибудь сидит.
Стоя перед унитазом, я рассматривал надписи на кафеле, по которым можно было изучать историю жизни этой коммуналки. Телефоны, имена, ругательства, сцены с мужиками и бабами, фаллос с крылышками и надписью: «Летучий галандец. Летучий – он очинь могучий». Судя по ошибкам, кто-то из детей баловался.
Я не успел застегнуть штаны, как ручка двери задергалась.
- Выхожу! – сказал я и потянул за веревку смыва.
Открыв дверь, столкнулся с соседом-пенсионером.
- Чего так долго? – проворчал он.
Отодвинув меня плечом, зашел. Я хотел было ответить, но сдержался. «Женщин, детей и стариков не обижаем!» - говаривал один мой знакомый. Я имел на этот счет свое мнение, но здесь, в этом городе, старался не высовываться.
8.56
Володя уже сидел за рулем синего японского грузовичка. Увидев меня, он махнул рукой: залезай. Я кивнул.
Едва сел, как грузовик тронулся.
- В бардачке пиво, - сказал Володя.
Я открыл дверцу, достал банку холодного «Янтарного».
- Спасибо, Володь, - сказал я, прижимая банку к правому виску. – Можешь вычесть из моей зарплаты.
Он усмехнулся:
- У нас хоть и не Советский Союз, но медицина частично бесплатная.
- И это, - сказал я. – Спасибо, что согласился.
- Скажу откровенно: я согласился только потому, что буквально за минуту до твоего звонка позвонил грузчик, который сообщил, что заболел и не сможет прийти. Я только трубку отключил, как сразу ты позвонил. Ну, думаю, судьба. А с судьбой в прятки не играют.
- Все равно спасибо…
Я открыл банку и сделал глоток… О, этот первый глоток пива поутру! Скольких людей ты спас от мучений.
- А где ты успел купить пиво? – спросил я, чувствуя, как холод в животе постепенно превращается в тепло. – В магазинах ведь только с девяти…
- Из личных запасов, - сказал Володя.
Я поначалу удивился, ведь слышал, что он не пьет. Потом вспомнил, как знакомые рассказывали про его жену: дескать, она любит иногда заложить. Говорят, была нормальная девка, работала бухгалтером. Потом вышла замуж за Володю. Он поставил условие: «Я зарабатываю деньги, а ты обеспечиваешь домашний уют». Вроде как она поначалу радовалась, что не надо на работу ходить, а потом заскучала. Стала чаще ходить на посиделки с подругами и, как говорят, на этих девичниках не всегда были только девушки. Ну да я свечку не держал, так что тему оставим.
- Сейчас заедем за Гришей, - сказал Володя, сворачивая к частным домам.
Гришу я немного знал: мы с ним один раз таскали мебель. Многодетный отец, он работал то ли тренером, то ли вел какой-то кружок – я так и не понял. Но денег он зарабатывал мало, поэтому всячески пытался подколымить, где мог. При этом Гриша был парнем честным и набожным: помню, мы тащили диван, он раскрылся, и из него выпал пыльный конверт с деньгами. Сколько точно было, не скажу, но несколько бумажек по 5 тысяч я успел заметить. Я и слова не успел сказать, как Гриша побежал к хозяевам и рассказал о находке. А хозяева, как оказалось, даже не помнили, откуда там взялись эти деньги.
Потом я Гришу спросил, почему он отдал бабки, ведь можно было прикарманить? Там ведь не меньше его месячной зарплаты было.
- Это самое… В Библии прямо сказано: не укради, - ответил он.
«Это самое» - было его самой популярной фразой.
- Так это не кража, - возразил я. – Мы бы взяли то, что людям не нужно. А было бы нужно, они бы про них не забыли.
- Незаработанные деньги, это самое, не приносят счастья, - сказал Гриша, покачав головой.
Чудак, конечно. Но я его слегка зауважал после этого. Я бы, например, не вернул деньги. Ну так я святым никогда и не хотел быть.
9.12
Гриша уже ждал на дороге возле дома. Сел в грузовик, пожал нам руки.
- Случилось чего? – спросил у него Володя.
Тот выругался. Я покосился на него: обычно Гриша, праведник хренов, не позволял себе матерных слов.
- Это самое… Уже полгода бьюсь, чтобы сделать реконструкцию своего – своего! – дома, - сказал он. – Сначала в администрации мне говорили: «Чтобы сделать реконструкцию, надо подготовить проектную документацию». «Сколько?» - спрашиваю. Они говорят: «Семьдесят пять». Пришлось, это самое, идти в банк, брать кредит. Заплатил. Полгода ходил в администрацию, наконец, это самое, проект сделали. Вчера прихожу с проектом, пытаюсь подать заявку. А там, это самое, две девки сидят и говорят: «А вы знаете, что ваш дом находится в зоне отчуждения?» Я говорю: «И что?» «А то, что в зоне отчуждения вообще запрещено строительство частных домов! Поэтому мы не можем вам выдать разрешение на реконструкцию». Представляете? Я им, это самое, говорю: «А что ж вы, мать вашу, не сказали этого раньше, когда требовали у меня деньги за проект?» А они: «Ой, мы не заметили». И хихикают, падлы! Были бы мужики, это самое, я бы им врезал, честное слово! Но тут девки…
- Гриша, а ты что, не мог сделать как все? – спросил Володя.
- Это самое… Как? Взятку дать, что ли?
Володя усмехнулся:
- Зачем взятку? Просто делал бы себе реконструкцию, и никому бы не говорил. Нафига ты в администрацию поперся?
- Это самое… Хотел, чтобы было по закону.
- И как тебе закон? – расхохотался Володя. – Помог?
Я тоже усмехнулся. Я прекрасно знал, что закон существует для того, чтобы защищать тех, кто при власти. А для простых людей закон – что твой бог: вроде бы есть, а никто его не видел.
- Дурак ты, - сказал Володя. – Хоть и библию читаешь.
Гриша промолчал.
9.28
Пока ехали, Володя коротко проинструктировал:
- Сейчас первым делом обслужим одну семью на Советской. У них дочка вышла замуж, переезжает в квартиру мужа - в соседний дом. И там и там второй этаж, так что должны управиться быстро. И еще: семья интеллигентная, так что мать-перемать забудь.
Он покосился на меня. Я кивнул головой и покаянно развел руками: мол, помню, больше не повторится…
- Вещей немного, - продолжал Володя, - но один шкафов есть, годов пятидесятых, если не раньше, поэтому тяжелый. Хозяйка за ним трясется, говорит, что он представляет музейную ценность. В общем, переносим бережно и аккуратно.
Мы кивали, я допивал пиво. Настроение улучшалось.
Грузовичок подъехал к панельной пятиэтажке. Мы вылезли из кабины. Сделав последний глоток, я смял банку и бросил ее в урну.
- Пошли, - сказал Володя и зашел в подъезд.
Дочка интеллигентных людей оказалась еще той штучкой. Черные длинные волосы, как у всех нынешних девок, пухлые губы, накачанные силиконом. Задница и грудь, скорее всего, тоже были сделаны не родителями, а хирургом. На вид лет двадцать, но по повадкам – не меньше тридцатника.
- Мужчины! – сказала она противным голосом, будто ей лень было открывать рот. – С мебелью поосторожнее. Если что-то сломаете, мы за переезд платить не будем. Все понятно?
- Мы вас услышали, - сказал Володя. Мне показалось, что с некоторой долей насмешки.
- Вот и хорошо.
Она ушла в комнату. Завела какой-то отвлеченный разговор с родителями.
- А соска так ничо, - сказал мне тихо Володя и подмигнул.
Я покачал головой.
- Не в моем вкусе. Вульгарная слишком.
Он усмехнулся.
- Кто бы говорил… Ну ладно, приступаем.
9.45
Насчет быстро управиться Володя явно сглазил. Я не знаю, из чего был сделан шкаф, но мы втроем еле оторвали его от пола. О том, чтобы снести его на улицу, не могло быть и речи. Не говоря уже о том, чтобы поднять его на второй этаж.
- Это самое… У вас там что, камни в шкафу? – спросил Гриша, отдуваясь.
- Помилуйте, молодой человек, он пустой! – возразила соскина мама. – Просто он был сделан в те времена, когда мастера творили на века. Этот шифоньер изготовлен из дуба.
Слово «шифоньер» она произнесла с упреком и легкой ноткой снисходительности к простолюдинам, не разбирающимся в классификации мебели.
Володя на минуту отлучился. Вернулся со стропами и каким-то незнакомым бородатым мужиком.
- Этот, что ли? – спросил мужик, показывая на шкаф. – Да я и один этот шкаф унесу!
- Это шифоньер, - поправил Гриша.
- Да один хрен! – ответил мужик.
- Как грубо, – покачала головой соскина мама.
Бородач не удостоил ее ответом, просунул под днище шкафа стропы и скомандовал:
- Навались!
Вчетвером, да со стропами, шкаф казался более носибельным. Или как правильно сказать? Переносимым?
Вынесли в подъезд. Гриша взмолился:
- Это самое… Давайте поставим!
Поставили.
- Что, салага, устал? – поинтересовался мужик, хотя было видно, что он благодарен Грише за передышку. – Да я…
- Головка ты, - сказал вдруг Гриша. – Это самое… Сам знаешь, от чего… Понесли!
Странно, но все послушались.
На площадке между первым и вторым этажом снова сделали передышку.
- Тебя как зовут-то? – спросил я у бородача.
- Сева, - ответил он, стирая пот со лба. – Сходил, блин, за пивом…
- Не понял?..
- Да я за пивом пошел в магазин! – пояснил бородач. – А тут этот…
Он мотнул головой в сторону Володи.
- Он и говорит: типа, помоги, я тебе на поллитра дам, - продолжал Сева. – Ну а я чо? Я завсегда помогу, если такое дело… Понесли? А то трубы горят.
На площадке первого этажа Сева грустно заметил:
- Да, делали раньше мебель… Из чего, интересно?
- Это самое… Из дуба, - сказал Гриша.
Бородач уважительно поднял брови.
- Надо бы двери подъезда открыть нараспашку, - сказал он. – Причем сразу две створки.
Он спустился к дверям, снял пружину с одной створки и начал возиться со второй.
- И почему я не удивлен? – сказал он, вздохнув.
- Чего такое? – спросил Володя. – Они ее гвоздями к косяку прибили?
- Вестимо, - отозвался Сева.
- В России, это самое, любят запирать двери, - сказал Гриша. – Об этом еще классики писали: Ильф и Петров.
- Какой Петров? – спросил Сева. – Который Гоголя играл в фильме?
- Нет, другой, - ответил Гриша и подмигнул мне. – Тот, который, это самое, Скрипаля отравил и его дочку.
- Некоторых я бы и сам отравил, - задумчиво произнес Сева. – Не, командир, что делать-то будем? Ломом бы ее поддеть. Или топором…
- Отойди, - сказал Володя.
Он сделал два быстрых шага и ударил по створке ногой. Дверь распахнулась.
- Учитесь, пока я жив, - сказал Володя. – Ну, понесли, что ли?
10.03
Вынесли во двор. Володя сказал:
- Поднимать его на машину – только время тратить и силы. Давайте сразу потащим к дому.
До соседней пятиэтажки шкаф донесли довольно споро – останавливались всего пару раз. У железной двери одного из подъездов стоял мужик в кожаном черном пиджаке. Увидев нас, он махнул рукой.
- Донесли? – как-то странно сказал он. – Н-да… Ну, давайте на второй этаж. Квартира двадцать.
Он приложил к двери домофонный ключ и открыл ее. Стоял, придерживая, пока мы заносили шкаф в подъезд.
- Вам тут, наверное, легче будет – подъезды пошире, чем в доме Веры Кузьминичны, - сказал он.
Так мы зачем-то узнали, что мамку соски зовут Вера Кузьминична.
- Это самое… А Вера Кузьминична – она кем работала? – спросил Гриша. – Знакомое лицо.
- О! – сказал мужик. – Вера Кузьминична – заслуженный педагог. Была директором школы. И сейчас бы работала, да по состоянию здоровья ушла на пенсию. Много лет была депутатом городского совета. Это же благодаря ей у города появился герб. Она, когда была депутатом, инициировала проведение конкурса, хотя у этого предложения было немало противников. Но она смогла убедить других депутатов. Местная железная леди…
- А вы неплохо ее знаете, - заметил Володя.
- Ну, во-первых, я с ее дочерью уже лет пять знаком, и часто ходил к ним в гости, - сказал мужик. – А во-вторых, я сам сейчас являюсь депутатом городской Думы, а Вера Кузьминична у нас вроде как внештатный консультант по разного рода вопросам.
- И что, этот шкаф действительно имеет какую-то особую ценность? – спросил Володя.
Мужик пожал плечами.
- Для нее – да. Это дед Веры Кузьминичны в сорок пятом привез из Германии. Трофейный. Так что…
Он состряпал на лице какую-то неопределенную гримасу и закончил мысль:
- В общем, для нее он ценен как память. Но в музей его вряд ли возьмут… Ладно, поднимайте его, я пошел в квартиру.
Я так и не понял, чем ширина подъезда должна была помочь нам с переносом шкафа. Легче он точно не стал.
На площадке между первым и вторым этажами снова сделали привал.
- И стоило такую тяжесть переть из Германии? – возмутился Сева. – Нет, чтобы полегче чего взять. Картину Ван Гога, например. И красиво, и финансовое вложение.
- Ты бы знал, это самое, чего из Германии переть, - съязвил Гриша.
- А то! Я бы по запасникам музеев пошарил. Жил бы теперь припеваючи… Где-нибудь на Канарах!
- На нарах бы ты жил, - сказал Володя. – И то – недолго…
Снизу послышалось цоканье каблуков – появилась дочка Веры Кузьминичны.
- А вы еще в процессе, я вижу, - сказала она.
Протиснулась между шкафом и стеной, обдав ароматом парфюма. Поцокала по ступенькам в квартиру. Сева проводил ее взглядом.
- Хороша, - вздохнул он.
- Да не светит тебе не шиша, - сказал Володя.
- Сейчас-то да, - согласился бородач. – А раньше за мной знаешь какие девахи ухлестывали? Ого-го! У меня в моделях лучшие красотки города были.
- Это самое… В моделях? – спросил Гриша.
- Ну да! Я ж художник. Был… Такие ню рисовал, что мама не горюй!
- Чего рисовал? – не понял Володя.
- Ну, в смысле, баб голых. И с каждой, почти, у меня было… Лежит она такая, голая, вся мечтательная. Я ее пишу. Потом говорю: «Не устали? Может, шампанского?» Ну, слово за слово, и того… Кто же художнику откажет?
- И как же ты докатился до жизни вот такой? – поинтересовался Володя.
- Да как, - вздохнул Сева. – С одной выпьешь, с другой… Так и подсел на выпивку. В загулы уходил – мама не горюй! Керосинил по-черному. Жена ушла…
- Так ты, это самое, еще и женат был? – удивился Гриша.
- Был. Да сплыл.
10.30
- Это самое… И чего не закодировался? – спросил Гриша.
- Да кодировался! Пять раз. А толку-то? То у одного, то у другого… Хватало ненадолго. А в последний раз ехал с кодировки, так еще по дороге нажрался. Это ж не кодировщики, а жулики.
- А у меня знакомый был, тоже, это самое, пил много, - сказал Гриша. – Но однажды как отрезало. Завязал – и до сих пор, это самое, не пьет.
- Это как так? – заинтересовался Сева.
- Он, это самое, в Красноярске жил, - начал Гриша. – Или в Свердловское, я уж не помню. В запои уходил на неделю. А как напьется, это самое, так музыку слушает, да обязательно чтобы потяжелее.
- Как этот шкаф? – хмыкнул бородач.
- Типа того. Ну и однажды бухал он, это самое, дней пять… А соседи постоянно ему в дверь звонили, кричали, чтобы выключил музыку. А ему, это самое, море по колено… И вот однажды звонок в дверь: «Откройте, полиция!» Он, это самое, хоть и пьяный был, но полиции побаивался. К двери подошел, спрашивает: «Кто там?» «Капитан Сидоров, участковый уполномоченный». Ну, знакомый мой, это самое, дверь открыл – и рухнул.
- В смысле? – не понял Володя.
- Это самое… В прямом. Упал. У них, это самое, в подъезде вечно свет не горел, а сумерки уже были. И вот он открывает дверь – и видит, это самое, ментовскую голубую рубашку. Ни рук, ни ног – ничего. Только, это самое, рубашка болтается во тьме подъезда. Вот он от испуга и упал. Это самое… Шоковое состояние.
- И что же это было? – спросил Сева.
- Участковый, - сказал Гриша. – Только, это самое, черный.
- То есть?
- Негр. Руки черные, лицо черное. Брюки темно-синие. Одна рубашка, это самое, голубая в темноте выделяется. Вот мой знакомый спьяну и перепугался.
- И что, негры могут работать в российской полиции? – удивился Сева.
- Здрасьте! В американской, это самое, могут, а в российской – нет? Чем она, это самое, хуже?
- Прикольно, - сказал Володя. – Только хватит болтать, пора и честь знать. Потащили.
10.38
Собственно, до квартиры оставался один лестничный пролет.
- Давай, немного осталось, - шептал Гриша сам себе.
Сева и Володя, шедшие впереди, уже вышли на площадку. Мы с Гришей еще поднимались по ступенькам. Оставалось полметра…
- Блин! – крикнул Гриша.
Шкаф одним углом грохнулся на ступеньки, а потом, перевернувшись, рухнул на площадку между этажами. От удара его стенка треснула и шифоньер, взметнув облако пыли, развалился на две части.
- Это самое… Стропа лопнула, - сказал Гриша, демонстрируя всем обрывок.
Я посмотрел на Володю. Тот, судя по лицу, еще не осознал весь ужас произошедшего и был похож на только что проснувшегося человека, не понимающего, видел ли он сон, или все это происходило наяву.
На шум вышли хозяева: депутат и его жена – дочь Веры Кузьминичны. Увидев обломки шкафа, она заржала. Ей-богу, не засмеялась, а заржала.
- Я ж говорила, что не дотащат! – воскликнула она. – Ты мне ящик шампанского проиграл!
Володя поморгал и зачем-то сказал, хотя это было и так очевидно:
- Мы тут это… Разбили…
- Да забей, - сказал депутат. – Так даже лучше. Куда такую страхолюдину ставить? Ради тещи только и согласился. Это она все повторяла: «Вот, будет Людочке приданое…»
Соску, оказывается, звали Людочка.
- Пойду шкаф-купе закажу, - сказала она и скрылась за дверью квартиры.
Депутат повернулся к нам.
- А этот хлам на мусорку вынесите, - сказал он.
- Тут это, - начал Володя, – жена ваша сказала, что, если чего сломается, она не заплатит.
- Плачу деньги я, - сказал депутат, – так что не переживайте. Только это унесите.
Он кивнул на обломки и пошел в квартиру.
Располовиненный шкаф переносить было легче.
- Может, это самое, не будем выбрасывать? – предложил Гриша. – Столько дров… Мне бы их, это самое, домой свезти.
- Обойдешься, - сказал Володя. – Мы и так много времени потеряли.
Обломки шкафа мы сгрузили возле мусорных контейнеров.
- Кому надо – заберут, - произнес Володя.
Мы почему-то стояли возле обломков и не спешили уходить.
- Это самое… Вот ведь штука – судьба, - сказал Гриша. – Сделали шкаф в Германии, потом, это самое, привезли в Советский Союз. А сейчас он заканчивает свою жизнь не в музее, а на обычной российской помойке у черта на куличках.
Володя хмыкнул:
- Главное, нам самим не оказаться на помойке жизни.
И только у Севы настрой был не философский.
- Командир, - сказал он, - ты же мне на пол литра все равно дашь?
10.53
Перевезти остальное барахло было делом получаса.
- А как шкаф, нормально донесли? – все спрашивала Вера Кузьминична.
- Угу, - кивал Володя.
Мы с Гришей отмалчивались.
- Не поцарапали, часом? – волновалась она.
- Неа, - отвечал Володя.
Мы почти бегом сносили коробки и пакеты, грузили их в кузов. Потом так же споро заносили их в квартиру депутата и соски. Точнее – Людочки.
Она лежала на диване и болтала с кем-то по телефону. На вопрос: «Куда все ставить?», ответил депутат:
- А здесь в комнате все складируйте, мы потом сами разберемся.
- Окей, - ответил Гриша. – Будем, это самое, здесь складировать…
Получив деньги, Володя слегка улыбнулся. Это было на него не похоже.
- Чего ты улыбался? - спросил я в машине.
- Хоть и депутат, а не обманул, - ответил он. – В наше время это редкость.
11.25
Торопясь на очередной заказ, Володя прибавил газу.
- Успеваем? – спросил я.
- Не совсем. Но я позвонил, предупредил, что задерживаемся. Извинился и сказал, что попали в чрезвычайную ситуацию.
- Еще бы! – откликнулся Гриша. – Я, это самое, едва инвалидом не стал. Этот шкаф мне чуть на ногу не упал!
- Шифоньер, - сказал я.
- Тем более.
Мы подъехали к трехэтажному дому старой постройки. Из тех, что с деревянными лестницами в подъездах.
- Верхний этаж? – спросил я.
- Ага, - откликнулся Володя. – Третий. И подъезд узкий. Все, как ты любишь… И. кстати, будьте осторожны: ступени деревянные, под нагрузкой могут провалиться. Дом под снос, а людей расселяют.
Дверь открыла женщина лет сорока. Может, пятидесяти.
- Ой, хорошо, что вы приехали, - сказала она. – А то я уж и не знаю: то ли здесь обед готовить, то ли уже на новой квартире.
- А переезжаете куда? – спросил я.
Она назвала адрес.
- Соседями будете! – хлопнул меня по плечу Володя.
Кивнув на меня, он пояснил хозяйке:
- Серега в соседнем доме живет, будет к вам на чай хаживать.
Из комнаты раздался мужской голос:
- Это кто к нам на чай собрался?
- Да никто, Сашенька, это рабочие шутят! – засюсюкала женщина и пошла на голос.
Я заглянул в комнату. Увидел мужчину в инвалидном кресле. Даже сидя, он производил впечатление высокого человека. Выражение лица выдавало в нем упрямца.
Мужик смерил меня взглядом и сказал:
- Мы договаривались на 11 часов.
Володя отодвинул меня плечом и вышел вперед.
- Да, я извиняюсь, - сказал он. - Но у нас возникли непредвиденные обстоятельства. Еще раз прошу нас извинить.
- Извинить, - пробурчал мужик. – Вот из-за таких, как вы, и живем бы в бардаке. Никто не выполняет своих обещаний. Сталина на вас нет!
Володя напрягся. Насколько я понял, он Сталина не любил. Чего-то он плохое сделал его семье: то ли деда расстрелял, то ли бабку, а потом оказалось, что они не враги народа, а наоборот – самые что ни на есть друзья. Как-то так…
- С чего начнем? – сухо спросил Володя.
- А это вам решать, - сказал инвалид, криво улыбаясь. – Вы же у нас тут… профессионалы.
Володя кивнул и повернулся к нам с Гришей.
- Начинайте как обычно: сначала мебель, холодильник, потом все остальное.
11.58
Подъезд, действительно, был узким, а лестницы крутыми. Хорошо, что тяжелых вещей оказалось немного: холодильник «Бирюса», шкаф, да пара кроватей.
- Это самое… А ты заметил, что кровати односпальные? – спросил меня Гриша, когда мы снесли мебель вниз.
- Бывает, - равнодушно сказал я.
- Чего – «бывает»? Что муж, это самое, не спит с женой?
- И это тоже бывает.
- А где тогда третья кровать? – не унимался мой подельник.
- Какая третья? – не понял я.
- Ну, там же, это самое, еще пацан живет, не видел, что ли? Он мелькал пару раз в другой комнате.
- Большой пацан? – спросил я.
- Это самое… Лет пятнадцать-шестнадцать, - сказал Гриша.
- Ну тогда поднимись сейчас в квартиру и скажи: «Пацан! Ты уже большой парень! Помоги дядям перенести вещи, не будь ленивой сволочью».
Володя, слыша наш разговор, хохотнул.
- И то верно, - сказал он. – Быстрее управимся.
- Ага, чтобы меня этот инвалид с дерьмом съел? – скривился Гриша. – Вот вредный тип, это самое. И то ему не так, и это…
- Ты вон тоже вредный иногда, - сказал Володя, - хотя не прикован к инвалидному креслу. А посидел бы так лет пять не вставаючи – вообще зверем стал.
- Это самое… Может быть, - задумчиво сказал Гриша.
12.10
Парню на самом деле было уже за двадцать, и он учился в институте. Приехал на лето домой, чтобы помочь с переездом. Всю эту лишнюю бодягу нам рассказала его мать. Правда, я так и не понял, в чем заключалась его помощь, так как даже такую мелочевку, как пакеты с трусами и носками, мы носили в машину сами. Может, он складывал эти трусы в мешок? Невелика помощь…
Я думал, придется делать два рейса, но все их барахло уместилось в кузов за один заход.
- Вы же возьмете меня с собой, чтобы дверь открыть? – поинтересовалась женщина. – А Саша с Витей пока здесь останутся, я потом за ними на такси приеду.
- Вообще-то у меня в кабине только три человека поместятся, - сказал Володя.
- Я могу, это самое, в кузове поехать! – встрял Гриша. – Заодно придержу, чтобы не упало.
- Угу, придержишь, - сказал Володя. – А меня гаишники придержат за нарушение правил перевоза грузов и людей… Лучше уж в кабину садитесь.
- Да я женщина стройная, - улыбнулась хозяйка, - авось сильно не стесню…
Сев в кабину, она сказала:
- Меня, кстати, Верой звать.
При этом она посмотрела на Гришу. Тот сделал вид, что не заметил взгляда…
Первые пять минут ехали молча. Затем Гриша, сидевший у меня на коленях, все же поинтересовался:
- Это самое… А что с вашим мужем?
«Прямолинейный чувак», - подумал я.
- С мужем? – переспросила она. – Так он ушел сразу после рождения Витьки. Я даже не знаю, где он и что. Может, помер. Может, сидит.
В голосе слышалось неподдельное равнодушие.
- Это самое… А мужчина в кресле? – не унимался Гриша.
- Так это брат мой! – сказала женщина. – Как инвалидом стал, от него жена ушла. Вот я его к себе и забрала. Не чужой ведь.
- А что с ним? – спросил Володя.
- А травму получил на заводе. Послали его ремонтировать что-то, он и упал с верхотуры. Думали, не выживет, но ничего, оклемался. Только вот обозлился на людей: его ж по статье выгнали. Ни пенсии нормальной по инвалидности, ни помощи от завода – ничего не было.
- Это самое… Пьяный, что ли, был? – поинтересовался Гриша.
- Почему – пьяный? Не пьяный. Так, выпивший с утра. Как все. Похмелился с утра, да и пошел на работу.
Она скосила глаза на меня. Володя это заметил.
- Вы на Серегу не смотрите, - ухмыльнулся он. – Он когда трезвый – злой и сердитый. А как выпьет, на человека похож.
- Совсем как Сашка, - вздохнула женщина. – Только он сейчас злой и когда выпьет.
12.30
Дом и впрямь был рядом с моим. По этому случаю полагалось что-то сказать.
- Будете ходить в этот магазин за продуктами, внимательнее смотрите на дату изготовления, - посоветовал я. – Особенно по вечерам. Тут иногда обманывают, могут выложить на прилавок просрочку.
Женщина кивнула:
- Спасибо.
- Да не за что…
Она помолчала, осматриваясь по сторонам.
- А район тут тихий? – спросила она.
Я пожал плечами.
- Да как сказать…
Володя высказался более прямолинейно:
- По темну советую не ходить. А днем нормально.
Женщина вздохнула:
- Ну, зато дом поновее…
- И то верно, - сказал Володя.
Из подъезда вышла тетка с собачкой на руках. Точнее, даже не тетка, а дама, как объяснял мне один знакомый. «Тетки ходят в застиранных халатах, - смеялся он, - а ежели прикид клевый, то это дама».
Дама поморщилась, глядя на новую соседку. Потом перевела взгляд на вещи в кузове грузовика. В ее глазах читалось презрение.
- Женщина, надеюсь, у вас собак нет? – спросила она.
Вера подбоченилась.
- А вам какое дело?
- Да такое, - ответила дама. – Я беспокоюсь за эмоциональное состояние моей Муси.
Вера открыла было рот, но вмешался Гриша:
- Это самое… Мадам, собак у нас нет. Но блохи такие большие, что могут съесть вашу Мусю. Поэтому лучше, это самое, не выпускайте ее из рук.
Он бы паясничал и дальше, но вмешался Володя:
- Харе, давай работать…
Дама поджала губы и отошла.
- Спасибо вам, - сказала Вера, пожав руку Гриши выше локтя.
12.47
Затаскивая холодильник, я не удержался, чтобы не продолжить тему. Чисто по приколу, потому что таскать вещи было скучно и утомительно.
- Гриша, - сказал я. – А ты бы ей… это самое?
- Чего это самое? – спросил он, хотя прекрасно понял, о чем я.
- Ну… трали-вали, шпили-вили…
- Я, это самое, женат, - сказал Гриша.
И почему-то покраснел.
- Ну все с тобой ясно, - сказал я, усмехнувшись.
- Ну что ясно? – взорвался он. – Что ясно? Ничего тебе не ясно! У меня, это самое, мозги в голове, а не ниже пояса, как у тебя.
Похоже, я задел его за живое.
- Гриша, только честно: ты когда в последний раз бабу трахал?
- А твое какое дело? – окрысился он. – Я что, это самое, тебе отчитываться должен…
- О, - протянул я. – А говоришь, женат… Ты не сердись, я ж не знал, что у вас все так сложно.
- Отвали, - сказал он.
- Да как же я отвалю, если мы с тобой один холодильник тащим?
Я думал, что тема исчерпана, но минут через пять Гриша вдруг сказал:
- Знаешь, у нас с женой, это самое, глубокая духовная связь. Понимаешь, духовная! Это не как у всех. Мы, это самое, близкие по духу.
- Как брат и сестра во Христе?
- А тебе что, женщины нужны, это самое, лишь для секса?
Я изобразил удивление:
- Гриша, а для чего они еще нужны? Господь заповедовал: плодитесь и размножайтесь. А это только через секс и возможно. Или вы как, почкованием размножились?
- А вот ты женат? – спросил Гриша.
- Нет.
- А это самое… был?
- Был. И что?
- А то! – сказал Гриша. – Была бы у вас, это самое, духовная связь, так и не разошлись бы.
Я усмехнулся.
- А может, моя жена умерла?
- А она умерла?
- Вроде нет.
- Вот видишь. А говоришь…
Мы перетащили всю мебель, оставалось несколько тюков с вещами.
- Да, у нас, это самое, есть с женой проблемы физического плана, - продолжал Гриша. – Ее перестала интересовать физическая близость. Но это не значит, что я, это самое, перестал ее любить. Мы близки духовно!
- Гриша, ты мне жалуешься или себя уговариваешь? – спросил я. – Если себя, то лады. Но если жалуешься, то я не спец по духовным близостям. Ничего тебе даже не подскажу… Но если у вас с женой ничего долго не было… Кстати, долго не было?
- Эээ… Я, это самое, не подсчитывал. Год. Может, полтора…
- Охренеть можно, - сказал я. – Ну… не знаю… порнуху посмотрите вместе.
- Это самое… Да как этот разврат можно смотреть? – возмутился он.
- О, брат, - посочувствовал я. – Да вам тогда один путь – к психиатру.
- Я что, больной? – возмутился он.
- «Мама, мы все тяжело больны!» - пропел я.
- Толку с тебя, это самое, как с козла молока, - засопел Гриша.
Я рассмеялся.
- Блин, а что ты хотел? Веру ты трахнуть не хочешь, жену – не можешь. Как же ты живешь? Тихо сам с собой?
- Это грех, - тихо сказал Гриша.
- Я тя умоляю! Грех… Какой же это грех? Если бы господь считал, что это грех, он бы людям сделал руки покороче!
13.42
Занеся последние вещи, я крикнул:
- Вера! Вы где? Мы закончили.
Она откликнулась из кухни:
- Сюда проходите.
На столе уже лежали нарезанные хлеб и сало. Рядом стояла водочная четвертинка.
- Спасибо вам, - сказала Вера. – Выпейте на посошок…
Я оглянулся на Володю.
- Пять минут, - сказал он. – Я в машине.
Взяв деньги, он попрощался и вышел.
- Гриша? – спросил я.
Он махнул рукой:
- А, была не была. Это самое… Давай!
- Ну и я с вами чуток, - сказала Вера. – За знакомство.
При этом она опять поглядела на Гришу. Не знаю почему, но меня это задело.
Выпили. Зажевали хлебом и розовым, с мясными прожилками, салом.
- Ну, нам пора, - сказал я. – Удачи вам. И все такое… Только можно я тут на дорожку в туалет заскочу?
- Да, конечно, - ответила она.
Стоя в тесном туалете, я слышал их невнятное бормотание.
Выйдя, позвал:
- Гриша! Идешь?
- Иду, - сказал он. – До свидания!
Сев в кабину, он молчал.
- Телефон хоть взял? – спросил вдруг Володя.
Гриша опешил – он явно не ожидал услышать это от него.
- Это самое… Взял, - пробормотал он.
- Ну и маладца.
14.18
В этот раз поехали в другой конец города.
- Это че, к цыганам? – спросил Гриша.
- Ага, - сказал Володя. – Это ж так по-русски: выпить – и к цыганам…
- Не, я, это самое, серьезно?
- А что тебя беспокоит?
Я отчасти понимал Гришу: этот район частных домов и коттеджей имел дурную славу. Здесь жило много цыган, промышлявших наркотиками. В округе крутилось немало торчков, готовых на кражу или грабеж, чтобы добыть себе дурь. Без особой нужды сюда обычно не совались.
- Да тут, это самое, надо держать ухо востро, - сказал Гриша. – Последние портки сымут.
- Если ты обделался, то не сымут, - успокоил Володя. – Нафиг кому надо твое дерьмо отстирывать…
Мы подъехали к воротам небедного такого кирпичного дома. Володя вылез из кабины и подошел к воротам. Возле калитки виднелась кнопка звонка. Он нажал на нее три раза.
- Цивилизация, - сказал он, кивнув на звонок.
- Да и сам дом нехилый, - ответил я. – Явно буржуи живут.
- Но не цыгане – точно, - заверил он.
В щель ворот я увидел, что дверь дома открылась, и к калитке направился мужик лет сорока.
- Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро, - сказал он, открывая калитку. – Вы – грузчики?
Володя кивнул.
- Это хорошо, - сказал мужик. – Давайте я ворота открою, машину к двери подгоните – легче грузить будет.
Пока Володя загонял грузовик во двор, мы прошли в дом.
- Нихрена се, - прошептал мне на ухо Гриша. – Как, это самое, в лучших домах Лондона. Или Парижа…
Дом внутри и правда был богатый. Не дом – мечта домушника. Картины, мебеля разные, ковры. В углу – камин. На камине массивные часы, либо старинные, либо сделанные под старину.
- Это самое… Богато, - сказал Гриша. – Ой, здрасьте…
Я тоже не сразу заметил женскую фигурку, сидевшую в кресле у камина – ее халат сливался с тканью обивки. Женщина подняла голову от журнала, посмотрела на нас и кивнула. Затем снова уткнулась в журнал.
- Что выносить? – спросил Гриша.
Женщина поежилась, будто ей холодно, и сказала:
- Да хоть все выносите. Кроме мозга…
Гриша недоуменно посмотрел на меня. Я пожал плечами. Хорошо, что пришел мужик, который нам калитку открывал.
- Так, мужики, - сказал он, - вам не сюда, а вот в эту дверь.
Он указал на дверь рядом со входной. Судя по всему, она вела в подвал. Так и оказалось.
Спускаясь по лестнице, мужик пояснил:
- Тут у меня, как принято говорить, мужская берлога. Ну и спортзал как бы…
Окна под потолком освещали просторную комнату. Посередине нее стоял бильярдный стол. С левой стороны, прямо перед широким диваном, находился домашний кинотеатр. С правой стороны я увидел велотренажер, беговую дорожку, стойки со штангой, скамью для жима и множество гантелей разных весов. В одном из углов примостилась барная стойка. За ней высился стеллаж с бутылками.
- Короче, все это надо перевезти на другой адрес, - сказал мужик.
Гриша ошалело посмотрел на него.
- Слушайте, это самое, а не опасно так жить? – спросил он. – В этом-то районе?
Мужик усмехнулся.
- Волков бояться – в лес не ходить… Ну да я теперь буду жить в другом районе, так что…
Зазвонил его телефон. Он вытащил из кармана трубку.
- Алло?
Потом посмотрел на нас и жестом показал: начинайте. Сам пошел наверх.
- Да, Максим Александрович, - говорил он. – Конечно, узнал. Начальство надо узнавать по голосу. У вас новый номер, да?..
Гриша подмигнул мне.
- Это самое… Ты знаешь, кто это? – спросил он.
- Без понятия.
Он усмехнулся.
- Это мент, который возглавляет отдел по борьбе с наркотиками! Поэтому и поселился там, где наркоты больше всего. Я его не сразу признал – он раскабанел сильно.
- А знал его?
- Ага, - кивнул Гриша. – Это самое… Рос у нас на районе. Закончил технарь, пошел в армию. Пришел, это самое, устроился в ментовку. Сначала патрульным был, потом звание получил офицерское, потому как в технаре учился. Взяли в розыск. Стал он, это самое, заниматься наркотой. Через полгода уже машину купил. Еще через полгода – квартиру. В общем, это самое, пошел в гору…
- А че? Нормально, - сказал я. – Это ж только в сказках сапожники без сапог бывают. А в реальности каждый берет от жизни все, что может.
- Ты вон, это самое, не очень-то берешь, - сказал Гриша.
- А ты?
Гриша развел руками.
- Я, это самое, в бога верю.
- А он в тебя? – усмехнулся я.
- Это самое… Больная тема, - согласился Гриша. – С чего начнем? С гантелей?
14.40
Когда разбирали штангу, в подвал спустился хозяин-мент.
- Давайте помогу, - сказал он. – Дело быстрее пойдет.
- У нас работа не почасовая, - ляпнул я.
Пытался пошутить, но вышло как-то не очень.
- Да я знаю, - просто сказал мужик. – Все ж вам легче будет. Быстрее закончим, быстрее отдыхать будем. Мне этот переезд тоже затягивать не хочется.
- А я стесняюсь спросить, - сказал Гриша. – Вы что же, это самое, разводитесь?
- Долго рассказывать, - сказал мужик и почесал затылок…
Через десять минут мы уже сидели на диване и пили по третьей, закусывая лимоном и орешками в шоколаде.
- И главное, я ведь ей давал все, что попросит! – говорил мент, глотая коньяк. – Хочешь шубу? На тебе шубу. Хочешь в Таиланд? Поехали в Таиланд… Вон, видели, в гараже «бэха» белая стоит? Третья машина за пять лет! А я как ездил на одном «крузаке» десять лет, так и езжу.
- Это самое… Хорошая машина, - встрял Гриша.
- Не спорю, - сказал мент. – Но у нее уже третья! Сначала захотела розовый «мини-купер»…
- Помню такую, - кивнул Гриша. – С двумя, это самое, черными полосками на капоте.
- Во-во! Потом говорит: хочу черный «мерс» купе! Ну на тебе купе… Потом говорит: надоел «мерс», хочу «бэху» белую… Ну вон, стоит. А месяц назад говорит: а слабо тебе «форд мустанг» найти, как у Джона Вика? Я говорю: чего слабо? Не слабо! Хотя хрен его знает, кто такой Джон Вик.
- Уик, - сказал Гриша. – Киллер один. Это самое… С репутацией.
Мент уважительно поднял брови.
- Это самое… А чего ты, Славик, с ней расходишься? – спросил Гриша.
Я и не заметил, как они на ты перешли.
Мужик не ответил. Отвинтил пробку у бутылки коньяка, налил себе полстакана. Намахнул, не закусывая.
- Сука она! – сказал он.
- Да они, это самое, все суки, - кивнул захмелевший Гриша. – Но все-таки?
Хозяин вздохнул.
- Избаловал я ее, - признался он. – Боялся потерять, вот и избаловал. Никогда никого и ничего не боялся, а у меня в жизни всякое бывало. Помню, брали мы одного наркошу. В квартиру вломились, а он гранату выхватывает, кольцо дергает и орет: «Русские не сдаются!» Вот веришь – вообще не испугался. Даже смешно стало. А он гранату себе под ноги швыряет и орет: «Господи, к тебе иду!» Наши все попадали на пол, а я гранату подхватил – и в соседнюю комнату кинул. Она, правда, учебная была, не взорвалась… Повязали его, а он вообще не соображал – уколотый был в усмерть… Вот… А то, что Танька уйти может – всегда боялся.
- Это самое… Почему? Не любила, что ли?
Мент посмотрел на Гришу.
- Любила, наверное. Только по-своему. Без эмоций… Не, в постели, конечно, она огонь!
Хозяин усмехнулся, будто вспомнив что-то. Но тут же скривился.
- И вот как подумаешь, что этот огонь мог кого-то другого согревать, так сразу хреново становится.
14.55
- А что, это самое, были поводы? – спросил Гриша.
Славик разлил остатки коньяка.
- Поводы? Знаешь, как мы с ней сошлись?
Гриша помотал головой.
- Вот, - кивнул мент. – А говоришь… Ну, будем…
Мы выпили.
- Мы с ней когда познакомились, Танька была женой Федьки Гурьева… Ну, был у нас опер такой молодой, Федька. Он к нам из какой-то тундры северной перевелся, ну и Танька с ним приехала. Я к тому времени уже старшим опером был. Мы тогда как раз на 10 ноября сабантуй устроили, кабак сняли, собрались там. Кто с женами пришел, кто с любовницами. Федька вот с Танькой… Ну и чего-то они пацапались во время гулянки, он психанул и ушел. А она осталась. Ну я подсел к ней, выпили за знакомство. Потанцевали… Ну я ей спьяну и говорю: «Может, ко мне поехали?» Она и говорит: «Поехали».
Он на секунду даже глаза прикрыл.
- Верите, нет – она мне всю ночь спать не давала! Только под утро заснули… А к обеду будит нас звонок ее телефона. Федька, муж, позвонил, с ним истерика случилась. Она минуту слушала, потом отстранилась от трубки и меня спрашивает: «Хочешь со мной жить?» Я говорю: «Хочу». Она и говорит Федьке: «Можешь не орать, я и так про себя все знаю. Поэтому давай расстанемся спокойно. Я заеду сегодня за документами и вещами». Потом отключила трубку и спокойно так спрашивает у меня: «Что у нас на завтрак?» Вот так мы и стали жить… Поначалу меня эта история забавляла, и даже гордость какая-то была: типа, надо же, влюбилась с первого взгляда… А потом появилась мысль: а если это не любовь? Если это расчет? Получается тогда, что однажды и она меня может кинуть – уйдет к другому, кто побогаче, и все.
- А с Федькой-то этим что? – спросил я.
Хозяин поморщился.
- Выгнали его. Он в запой ушел, на работу не выходил. Потом явился ко мне, скандал закатил, вытащил пистолет, давай орать: «Я тебя на дуэль вызываю! Пусть судьба решает, кто будет с Танькой»… Скрутили его, волыну отобрали. Сначала хотели неполное служебное соответствие впаять. А потом всплыли какие-то жалобы, что он, якобы, взятки вымогал, на допросах силу применял… Короче, решили уволить, чтобы лишней шумихи не было. А где он теперь, даже не знаю. Уехал, наверное, в свою тундру. А может, помер от водки.
- Оба-на! – раздался голос Володи. – А я думаю: почему никто вещи не носит?
15.08
Мы оглянулись. Володя стоял на лестнице и смотрел на нас даже не с возмущением, а с каким-то легким удивлением.
- Не шуми, начальник! – сказал Славик. – Давай к нам, выпьем по-мужски.
- А вещи? – спросил Володя.
- Какие вещи? – удивился тот. – А, эти… Да хрен с ними, с теми вещами! Завтра переедем. Или послезавтра… Сколько я вам должен? На, возьми – и успокойся.
Он достал из кармана спортивных штанов пачку денег, отсчитал несколько купюр, протянул их Володе.
- А теперь садись, расскажи свою историю про баб! – сказал хозяин, доставая еще одну бутылку. – У тебя жена тоже сука, как и все остальные?
Володя посмотрел на нас. Я пожал плечами. Гриша закивал: мол, соглашайся, не спорь.
- Да по-разному бывает, - уклончиво сказал Володя.
Хозяин разлил на четверых.
- За настоящую мужскую дружбу! – провозгласил он.
- Это самое… Точно! – сказал Гриша.
Было видно, что Гриша уже немного теряет связь с реальностью.
- Я вообще-то за рулем, - сказал Володя.
- Если тормознут, позвони мне, я разрулю, - сказал главный мент по борьбе с наркотиками.
Все выпили. И даже Володя, который, как мне рассказывали, совсем не пьет.
- Может, киношку какую фоном включим? – спросил Славик и, не дождавшись ответа, нажал на кнопку пульта.
На экране началось какое-то кровавое мочилово с участием азиатов.
- «Поезд в Пусан», - сказал хозяин. – Никак не могу досмотреть…
Минуты две мы смотрели на экран.
- А у тебя как с бабами-то? – спросил меня Славик. – Женат?
- В разводе.
- Чего развелись?
- Это… брак не выдержал испытания временем.
Я замолчал, но было видно, что хозяин ждет продолжения. Я начал импровизировать.
- Мы еще до армии познакомились, - начал я. – Когда дембельнулся, она залетела. Ну, поженились. А потом начались веселые 90-е, я потерял работу. Денег нет, жрать нечего, все деньги на съем квартиры уходили. Перебивался случайными заработками. А у нее ухажер был давний, они вместе в школе учились. Ну и нарисовался он: при квартире, машине, деньгах. Бизнес у него был какой-то… Стал помогать продуктами, вещами. Не мне – ей, ребенку. Я-то от него и копейки не взял бы. Даже как-то поговорил с ним по-мужски. «Не лезь, - говорю, - к жене моей». А он нагло так: «А я не лезу. Я гуманитарную помощь оказываю»… В общем, прихожу я как-то домой, а там записка: типа, я ушла к Виталику, нам с тобой не по пути, надо ребенка воспитывать…
- Я ж говорю: ссссуки! – сказал Гриша и хлопнул себя по колену. Типа от избытка чувств.
- А у тебя что на этом фронте? – спросил у него хозяин.
- А что у меня? Это самое… Как женился двадцать лет назад, так и живу.
- Это на Катьке?
Гриша удивился:
- Откуда знаешь?
Славик пожал плечами.
- Так она с тобой в одном доме жила, все знали, что у вас это… любовь.
- Надо же, это самое, помнишь. Я думал, ты вообще не замечал меня.
- Я все замечал, - сказал Славик. – Только делал вид, что не замечаю. Это потом на службе пригодилось.
15.32
Вторая бутылка была наполовину осушена, когда на телефоне хозяина звякнула эсэмэска. Он посмотрел на экран.
- Момент, - сказал мент.
Прочитал текст, поднялся.
- Вы тут посидите, а мне надо с женой поговорить…
Мне показалось, что он даже протрезвел. По крайней мере, шел он ровно.
Мы остались втроем.
- Он что, реально заплатил как за переезд? – спросил Гриша.
- Ага, - сказал Володя. – Даже немного больше. Только как вы будете сейчас работать, если он все же соберется переезжать?
- Не соберется, - сказал я. – Вот увидишь: сейчас помирятся.
- А если не помирятся? – заволновался Гриша. – Если они, наоборот, сейчас разругаются, а он ее по пьяни грохнет?
- Тогда мы точно не будем перевозить вещи, - ответил я. – Тогда мы увезем ее труп в лес и там закопаем. Я одно место знаю… Но стоить это, конечно, будет дороже, так что не волнуйся.
- Естественно, дороже, - согласился Володя. – Молчание – это золото. Так ведь? Вот и должно оплачиваться золотом.
- Вам бы, это самое, шутки шутить, - надулся Гриша. – Как дети малые…
- Да расслабься, - сказал я. – Пей коньяк, грызи орешки и смотри, как добропорядочные корейцы превращаются в зомби.
- Я, это самое, не люблю такие фильмы, - сказал Гриша и поморщился.
- Порнуху ты не смотришь, ужасы тоже, - усмехнулся я. – Какие же фильмы тебе нравятся?
Гриша задумался.
- Разные. Это самое… Про Гарри Поттера. «Аватар». «Весна на Заречной улице»… Потом этот… «Человек с бульвара Капуцинов».
- Ты бы нашел общий язык с моей бабушкой, - сказал я. – Она любила всю эту советскую шнягу.
- Почему это – шнягу? – возмутился Гриша. – А сейчас что, это самое, лучше снимают? Эти сериалы, которые вечно не можешь запомнить: «Старшая сестра брата», «Новая любовница мужа», «Вышел ежик из тумана».
- Криминальный? – спросил Володя. – Ну, который про ежика?
- Если бы! Какая-то, это самое, пурга про любовь…
- Жена, что ли, смотрит?
- Ну да…
Володя вздохнул.
- А моя все бразильские сериалы смотрела: «Секрет тропиканки», «Вавилонская башня», «Клон».
- Не, ну «Клон», это самое, реально клевый сериал! – сказал Гриша.
- Да не спорю, клевый. И девки там… зажигательные, - размечтался Володя.
- А сейчас что, не смотрит? – спросил я.
Володя посмотрел на меня, а потом отвел взгляд в телевизор.
- Нет, - сказал он.
15.48
Продолжать тему не хотелось. Но Гриша, поддав, стал болтливым.
- Я, это самое, «Клона» вместе с женой раза три смотрел, - сказал он. – Особенно ей нравилось, что восточные женщины должны быть полными, и поэтому они, это самое, едят много сладостей. Она меня все спрашивала: «А если я стану толстой, ты меня любить будешь?»
- А ты чего? – спросил Володя.
- А я чего… Это самое… Соврал, что да.
- А ты ее и сейчас любишь, что ли?
- Ну… Это самое… Да, - как-то уклончиво сказал Гриша.
- Но при этом взял телефон у другой бабы? – уточнил Володя.
Я вмешался:
- Там особый случай.
И подмигнул Грише. Тот лишь рукой махнул.
- А ты не дрейфь, я твоей жене рассказывать не побегу, - сказал Володя. – Должна же быть какая-то мужская солидарность, верно?
- А у тебя, это самое, другая есть? – спросил его Гриша.
- Так я тебе и сказал! – усмехнулся тот.
- А как же, это самое, мужская солидарность?
- Забей.
- Подожди, - сказал Гриша. – Ты, это самое, не расскажешь моей жене, если я буду встречаться с другой, так?
- Ну, так, - кивнул Володя.
- А если, это самое, увидишь мою жену с другим мужиком?
- Я ей тоже рассказывать не буду.
- Да при чем тут, это самое, она? – нахмурился Гриша. – Ты мне об этом расскажешь?
Володя подмигнул мне, призывая позабавиться.
- А зачем? – сказал он. – Меньше знаешь – лучше спишь. Верно? Вот почему в армии у солдат не бывает бессонницы? Потому что не волнуются ни о чем. Утром разбудят, на завтрак сводят, потом либо в окопы, либо траву зеленой краской красить… Красота! Ни забот, ни хлопот.
- Ты мне, это самое, зубы не заговаривай, - набычился Гриша. – Ты серьезно? Не скажешь мне, если, это самое, моя жена с кем-то будет?
- Да что я, сплетник, что ли? – удивился Володя. – Ну идет с мужиком и идет. Чего тебе об этом говорить? Может, это ее коллега? Или баптист какой-нибудь рассказывает, как узреть бога.
- А если она, это самое, с ним трахаться будет? – спросил Гриша. – Расскажешь?
Володя расхохотался.
- Гриша! Я смогу увидеть твою жену с кем-то трахающейся только в одном случае – если этим кем-то буду я сам. Но я про это тебе говорить точно не буду – ты же начнешь переживать и комплексовать.
- А еще друг, это самое, называется! – возмутился Гриша.
- Гриша, не хочу тебя обижать, но мы, вроде как, не друзья. Ты, вроде как, работаешь на меня. Забыл?
- Это самое… Ну, я думал, что раз пьем вместе, то вроде как уже друзья, - пробормотал он.
- Кстати, надо бы выпить, - сказал я. – А то неизвестно, что дальше будет. А пойло очень даже нехилое – две штуки за поллитровку. А может, и две с половиной. В магазине видел…
Выпили, закусили.
- Жизнь – она как этот лимон, - сказал Володя.
- Почему? – спросил Гриша.
- А хрен его знает. Я ж не философ…
На лестнице раздались шаги. Появился хозяин. Его футболка была разорвана на груди. Сквозь прореху виднелся золотой крест размером с ладонь. На щеке кровоточила царапина.
- Тут это… мужики… дело такое, - сказал он. – Труп поможете закопать?
16.02
Гриша выронил стакан. Володя раскрыл рот. Мне показалось, что я вижу дурной сон и не могу пошевелиться.
Главный мент по наркотикам смотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого. Потом хлопнул себя по ляжкам и заржал.
- Не, ну вы видели бы свои рожи! – хохотал он. – Картина Репина «Не ждали»!
- Эээ, - начал Володя.
- Не суети в компот! - сказал хозяин. – Я пошутил.
- А чего, это самое, майка порвана? – спросил Гриша.
Мент посмотрел вниз.
- Действительно, порвана. Ну так это… мирились.
Он недвусмысленно похлопал себя по причинному месту.
- Так что я, мужики, с переездом пока погожу, - сказал мент. – Но номерок ваш я в телефон забил. На всякий случай.
- А мне, это самое, дай свой номерок, - сказал Гриша. – На всякий случай.
Мы допили коньяк. Хозяин порылся в своем барном шкафе и вытащил оттуда еще одну бутылку заграничного пойла.
- А это вам от меня на память, - сказал он. – Давно я так душевно не сидел…
Мент вышел на улицу провожать нас. Когда мы залезли в кабину, он вскинул руку в приветствии рот фронт.
- Так что, не все бабы суки? – спросил его Володя.
Мент ухмыльнулся.
- Все, - сказал он. – Но не всегда.
16.05
Пару минут мы ехали молча.
- А действительно, это самое, неплохо так посидели! – заявил Гриша.
Судя по глупой улыбке, он пребывал в восхитительном настроении.
- Тебе куда? – спросил меня Володя, игнорируя слова Гриши.
- На следующей остановке высади, - сказал я. – Обещал хозяину квартиры зайти, расплатиться за комнату.
Он притормозил там, где я просил. Залез в карман, отсчитал деньги и передал их мне.
- Три с половиной? – спросил я. – Договаривались же на три?
- Бонус от борца с наркопреступностью, - сказал Володя. – Если что, тебе позвонить?
Я понял его.
- Конечно. И еще раз спасибо за пиво.
- Да то когда было! – махнул он рукой и тронулся с места.
16.10
Хозяин комнаты жил в старой хрущевке. Я был у него один раз, когда снимал жилье. В подъезде, как и тогда, пахло кошками, чего я терпеть не мог.
Поднялся на третий этаж, позвонил.
- Вы? – удивленно спросил он, открыв дверь. – Честно говоря, не ожидал. Но проходите.
Мы с Петром Константиновичем были примерно одного возраста, но на «ты» так и не перешли. Наверное, из-за социального неравенства. Я-то кто? Голь перекатная без каких-либо перспектив. А он…
Я поймал себя на мысли, что не запомнил, кем он работает. А ведь он говорил при знакомстве.
- Проходите в комнату, - пригласил он. – Поговорим.
Я сел на кресло. Огляделся. Шик-модерн советских времен: стенка темной полировки с хрусталем, напротив - два мягких кресла и тахта, покрытая ковром. Ковры такого же темно-красного оттенка украшали стену и пол. Правда, все ковры изрядно потрепанные и полинявшие.
Еще одна стена, напротив окна, увита лианой. На фоне листьев местами проступали какие-то фотографии и эстампы.
Здесь же на полу на специальных подставках стояли три гитары: одна акустическая и две классические. Одна из классических, судя по виду, была довольно старой.
- Вижу, вас заинтересовала моя «Альгамбра», - заметил он, присаживаясь в другое кресло.
- Ээээ… испанская, да?
- Испанская, - кивнул он. – Моему отцу подарили ее в 1968 году на фестивале молодежи и студентов в Софии. Он и его ансамбль были делегатами фестиваля.
- Ансамбль?
- Отец мой учился тогда в университете имени Лумумбы, и вместе с сокурсниками он создал ансамбль, - начал рассказывать хозяин. – Пели песни типа «Белла чао» и «Венсеремос». Знаете?
- Кто ж не знает…
- В общем, такие революционные темы продвигали. И их ансамбль отправили на фестиваль в Софию. Мой отец очень подружился с одной студенткой из Испании, и когда они расставались, то обменялись гитарами.
- Недурно! – сказал я. – Она ему «Альгамбру», а он ей что? «Луначарку»?
- Кстати, неплохие гитары были, - почему-то обиделся он. – Но я, честно говоря, не знаю, какую именно гитару он ей подарил. Отец не говорил, а я не спрашивал.
Алкоголь, выпитый у мента, выветривался. Восприятие мира вновь стало не очень радужным.
- Скажите, а у вас нет чего-нибудь выпить? – нагло спросил я.
- У вас проблемы с алкоголем? – спросил он, но не осуждающе, а как-то обыденно и просто.
- У меня бывают проблемы с деньгами на алкоголь, - ответил я. – А с алкоголем – никаких проблем. Мы с ним, можно сказать, лучшие друзья…
- Есть вино домашнее, - как бы извиняясь, сказал Петр Константинович. – Будете?
Я кивнул.
Хозяин исчез и через пять минут вернулся с подносом. Поставил его на журнальный столик между креслами. Я увидел графинчик с темно-красным вином, две стопки, тарелку с нарезанным плавленым сырком и кусочками черного хлеба.
- Вы же едите бородинский хлеб? – спросил он.
- Я все ем…
Вино оказалось ароматным, сладким и крепким.
- Сами делаете? – спросил я.
- Да, - оживился хозяин. – У меня есть дача в «Черемушках». Выращиваю там виноград «Альфа». Виноделы его недооценивают, но при умелом подходе получается превосходное вино.
- Заметно, - похвалил я.
- Все, кто пробовал, хвалят мое вино! – сообщил он. – А знаете, в чем главный секрет? Я не просто давлю из него сок, как делают многие, а сначала раздавливаю ягоды и даю соку забродить вместе со жмыхом. И уже потом приступаю к прессованию. Так сусло получает больше вкуса и цвета.
- Здорово, - промычал я, откусывая сыр и хлеб.
- Конечно, из-за сильной кислотности сока его приходится разбавлять водой и добавлять сахар, - продолжал хозяин. – И тут главное – не переборщить ни с тем, ни с другим.
- Но я так понимаю, что вино у вас крепленое?
- Именно! Когда процесс брожения почти прекращен, я добавляю немного коньячных спиртов. И уже потом, где-то через месяц, фильтрую вино, разливаю его по бутылям и даю ему выстояться минимум три года. Вот этому, например, пять лет!
- Хорошее вино! – похвалил я.
Впрочем, весьма искренне.
Хозяин был погружен в свои мысли. Он держал стопку с вином и смотрел куда-то в сторону, явно не видя ничего.
- Вы рассказывали про отца и его гитару, - напомнил я.
- Что? Ах, да… Гитара.
Он выпил вино и продолжил:
- С этой гитарой он не расставался. Многие хотели купить, предлагали солидные по тем временам деньги, но отец не соглашался.
- Он стал музыкантом?
- Нет. Он выучился на инженера и всю жизнь работал по этой специальности. Правда, когда по праздникам собирались друзья, он всегда играл и пел.
- И рассказывал про испанскую студентку! – подхватил я.
Хозяин покачал головой.
- Нет, не рассказывал. Дело в том, что во время фестиваля студентов отец уже был женат на моей маме. Она тогда как раз меня вынашивала. Так что для нее эта ситуация была не столь романтичной, как для вас. Отец не хотел ее травмировать, вот и опускал эту историю.
Повисла пауза.
16.25
- Вам, наверное, предлагали продать эту гитару? – спросил я, чтобы не молчать.
- Предлагали, - кивнул он.
- Такая сейчас тысяч двести стоит… Но вам она дорога как память об отце, да?
- Не только. Дело в том, что инструмент очень хороший, превосходно звучит… Да вот, не хотите ли послушать?
Я кивнул.
Он взял в руки гитару, пробежал пальцами по струнам, покрутил колки, подстраивая инструмент, и сыграл что-то красиво-классическое.
- Да, звучит отменно, - заметил я.
- Канадский кедр, - сказал он. – А нижняя дека и обечайки из индийского палисандра. Моя первая гитара… А вы на чем играете?
- На «Ямахе»… А вы откуда знаете, что я играю?
- Ваш знакомый, который обратился ко мне насчет комнаты в общежитии, рекомендовал вас как автора-исполнителя.
- А, Гаврик…
- Да, Гавриков. Он был учеником моим когда-то. Не очень перспективным, правда…
- А вы преподаете?
- Веду в доме детского творчества занятия по гитаре. Руковожу подростковой рок-группой…
- Здорово, - сказал я. – Только «автор-исполнитель» - это громко сказано. Раньше, конечно, выступал, но сейчас как-то не до этого.
- Да, времена тяжелые… Но я так понимаю, что вы пришли со мной не о музыке говорить, да?
- Да. Хочу деньги дать за комнату… Часть. Просто больше нет.
Я вынул из кармана 3 тысячи.
- На стол положите, - сказал он.
- Через неделю зарплату получу – принесу остальное, - пообещал я.
Он неопределенно мотнул головой, не то сомневаясь в моих словах, не то пытаясь показать, что верит мне.
- А скажите, как вы относились к своему отцу? – неожиданно спросил он.
Я даже растерялся слегка.
- Ну… нормально относился, - сказал я. – Как к отцу.
- Вы его любили?
- Серьезный вопрос, - сказал я.
- А вы торопитесь? – спросил он, указывая на графин.
Не дожидаясь моего ответа, он налил вина.
- Я вам так скажу, - начал я, проглотив содержимое стопки. – Отец меня никогда особо не любил. Он жил в своем мире. Мы с ним практически не общались. Придет с работы, спросит: «Уроки сделал?» Я говорю: «Сделал». Он кивнет – и начинает своими делами заниматься. Все, отцовский долг он типа выполнил… Другие пацаны с отцами на рыбалку ездили, в кино ходили, на футбол. А мой даже не находил время, чтобы со мной поговорить… Помню, сидел он, смотрел фильм по телевизору. Я подсел, спрашиваю: «О чем кино?» А он мне: «Ты уроки сделал?» «Сделал», - говорю. «Тогда иди хлеба купи». Вот и весь разговор… А я даже мечтал о том, как мы с ним куда-нибудь идем и говорим о чем-нибудь… Ну и лупил он меня ремнем сильно. Чаще за дело, а иногда так, под горячую руку. Один раз, помню, налупцевал меня за то, что я, якобы, вазу разбил. А я ее вообще не трогал! А он лупит и приговаривает: «Не смей врать! Не смей врать!» И так обидно мне стало. Думаю: хоть бы сосед наш отца моего убил! У нас сосед был, уголовник. Хороший, кстати, мужик, учил меня на гитаре играть. И вот мне тогда захотелось, чтобы он отца моего застрелил. Глупо, конечно… А теперь вот сами посудите: любил я отца или нет…
Петр Константинович кивнул.
- Я вас понимаю, - сказал он. – У меня с отцом тоже были непростые отношения. Он ушел от нас, когда мне было пятнадцать. Стал жить с другой женщиной… Для матери это был сильный удар. Она заболела сильно. Потом пришлось положить ее в психиатрическую лечебницу. Мама так и не вернулась к обычной жизни. А я так и не смог простить отца за это.
- Они живы?
- Нет, уже умерли. Причем, в один день, что весьма иронично, правда? – усмехнулся он. – Только у мамы случился инсульт, а отец попал под машину.
Полагалось выразить соболезнование, но мне показалось это глупым и неестественным.
- А ваши родители? – спросил он. - Живы?
Я кивнул:
- Слава богу, да.
Петр Константинович внимательно посмотрел на меня.
- Вы верующий? – спросил он.
Я пожал плечами.
- Да не сказал бы… Родители – те да, верующие. Ну, были, по крайней мере.
- А я вот все чаще задумываюсь о боге, вере, душе…
- Не рановато ли? – усмехнулся я. – Какие наши годы!
- О боге никогда думать не рано, и никогда не поздно, - сказал он. – А что, если рай и ад – это не выдумки? Вот вы не боитесь попасть в ад?
- Думаю, именно туда все люди и попадают, - заметил я. – А рай пустой стоит. Вот вы хоть одного праведника встречали?
- А вы? – поинтересовался он.
- Встречал одного. Очень интересный мужик. Зимой и летом ходил босиком. Из одежды – только майка и штаны. Обливался холодной водой, питался только сырыми овощами и кашами. Умный был – жуть! Со всеми всегда добрый, слова худого не услышишь. А потом выяснилось, что он сидел за педофилию. Так что, мне кажется, в рай он не попал.
Он хотел что-то сказать, но в это время зазвонил мой телефон. Я посмотрел на экран. Неизвестный номер. Странно.
- Алло?
- Узнаешь? – спросил очень знакомый голос.
16.48
- Конечно, узнаю! – сказал я. – Ты куда пропал?
- Потом расскажу. Ты сейчас где?
- В районе Дома офицеров.
- Сможешь через полчаса подойти к кинотеатру?
- Смогу, конечно. Если надо.
- Надо, - ответил голос. – Дело очень важное. И, надеюсь, выгодное. Как ты и просил. Жду.
Он отключился.
- Какие-то проблемы? – поинтересовался Петр Константинович.
- Нет, никаких проблем. Знакомый звонил, с которым мы полгода не виделись. Пропал он куда-то, и никто не знал – куда… Вы извините, мне надо идти.
- Я понимаю, - сказал он.
- На следующей неделе я зайду, отдам остальное, - пообещал я, поднимаясь.
Обувая кроссовки, я подумал, что надо бы еще чего-то сказать.
- Скажите, а комната, в которой я сейчас живу… Она чья? Как вам досталась?
Даже не знаю, зачем я это спросил.
Петр Константинович не удивился.
- Там отец жил, - сказал он. – Он, когда ушел от нас, стал жить в квартире своей женщины. А через пару лет она умерла от рака. Отец так и не женился на ней, поэтому квартира перешла в наследство детям этой женщины, и они вежливо попросили моего отца съехать. Он нашел эту комнатку, а потом, когда общежития получили статус многоквартирных домов, приватизировал ее. Естественно, после его смерти комната досталась мне по наследству… А вы почему интересуетесь? Хотите ее купить?
- Всякое может быть, - уклончиво сказал я.
- В общем, заходите, - пригласил Петр Константинович. – Только, пожалуйста, позвоните предварительно. А то мало ли что. Вдруг у меня будут… гости.
Я понимающе кивнул и пожал ему руку.
17.19
Стаса я увидел не сразу. Он вообще не любил выделяться. Одевался всегда во что-нибудь неброское, темных тонов. «Публичность мне ни к чему, - говаривал он. – Я ж не фраер какой-нибудь».
Лишь подойдя к кинотеатру и осмотревшись по сторонам, я заметил на лавочке в тени деревьев знакомую фигуру.
- Привет, - сказал я, подходя ближе.
Он поднялся, хлопнул меня по плечу.
- Здорово… Отойдем? А то народу тут много…
Мы зашли за кинотеатр. За полгода Стас изменился: похудел, стал скуп на слова. Раньше-то был весельчаком…
- Давай так, - сказал он. – Я подробностей тебе сказать не могу, но есть возможность заработать неплохие деньги. Только дело серьезное. Если не готов – скажи, я пойму. Попрощаемся и разойдемся.
- А неплохие деньги – это сколько?
Он зыркнул по сторонам.
- Минимум пять лямов. Может, больше. Каждому!
- О как, - сказал я. – Я в деле.
- Точно?
Стас посмотрел мне в глаза.
- Слушай, - сказал я. – Ты же меня знаешь. И знаешь, что я зря говорить не буду. Раз сказал, значит, я в деле.
- Добро, - ответил он и достал телефон.
Набрав номер, он сказал в трубку: «Все в поряде. Минут через пятнадцать будем».
Потом глянул на меня.
- Пошли.
17.25
Мы перешли речку, прошли старый парк и оказались в районе частных домов.
- Мы к корефану моему идем, - сказал Стас. – Это его идея. Попросил найти еще одного человека – втроем будет понадежнее.
- А как же Гаврик или Рыжий? – спросил я.
- Они так – шелупонь приблатненная, - сказал Стас. – А нужен серьезный человек.
Я кивнул. Минуту или две мы шли молча. Потом я спросил:
- А ты куда пропал? Исчез – и ни ответа, ни привета.
- Надо было, - уклончиво ответил Стас. – Ты вот почему не в своем родном городе?
- Сам знаешь…
- Ну вот и мне пришлось слинять по тихой.
Мы подошли к железному высокому забору. В соседних домах, справа и слева, залаяли собаки. За забором было тихо.
- Герыч собак не держит, - сказал Стас. – Говорит, шума много. И вони.
Он просунул руку в щель на калитке и нажал на кнопку звонка.
- Герыч? – спросил я. – Это что, прозвище? Он торчит, что ли?
Стас усмехнулся.
- Герыч – это потому, что Герасим, - сказал он. – Хороший парень. Деловой.
Через минуту калитка открылась, явив нам коренастую фигуру. На вид – лет тридцать. Бритая голова. Красная футболка и камуфляжные шорты. Руки и ноги покрывали татуировки. Но не зоновские, а какой-то молодежной субкультуры. Небритая физиономия выглядела угрюмой. Он кивнул и мотнул головой назад: мол, проходите.
Разговорчивостью Герасим явно не отличался.
По примеру Стаса, я скинул на крыльце кроссовки и прошел в дом. Мы оказались на кухне. Герасим жестом пригласил нас за стол.
Я сел на табуретку. Стас плюхнулся рядом. Хозяин уселся напротив нас.
- Как говорит главный пахан всея Руси – буду краток, - сказал он. – Через полчаса матушка должна прийти с работы, поэтому надо обсудить все наскоряк.
Он полез в холодильник, достал поллитровку водки. На столе появились хлеб, копченая колбаса и соленые огурцы.
Герасим плеснул водки в стаканы, подвинул нам. Взял и сам.
- За знакомство, - сказал он. – Ну и чтобы голова лучше работала.
17.35
Закусывая, он не отрывал от меня взгляд.
- Стас сказал, что доверяет тебе, - произнес Герасим. – А я доверяю Стасу. Значит, я и тебе должен доверять… Сколько вы уже знакомы? Год?
- Полтора, - сказал я.
- Даже чуть больше, - добавил Стас.
- Служил? – спросил Герасим.
- Служил.
- Участвовал?
- Участвовал…
- Где?
- Извини, подписка о неразглашении…
- Сидел?
Я покачал головой.
- Серый умный, - сказал Стас, ухмыльнувшись. – Серый в тюрьму не попадет.
- Стас говорил, ты наркотой занимался? – спросил Герасим.
- Было дело, - кивнул я. – Возил по городам.
- И не попадался?
- Серега штуку одну придумал, - сказал Стас. – Он в своей гитаре тайник сделал и ездил типа по бардовским фестивалям как любитель.
- И что, прокатывало? – удивился хозяин.
- Знаешь, сколько в нашей стране проходит различных фестивалей? – спросил я. - Каждую неделю. То в Урюпинске, то в Мухосранске, то в Самаре. Вот и мотался. Заявку подал через интернет – и поехал. Кто ж на барда подумает, что он курьер?
Герасим кивнул.
- А сам употреблял? – спросил он.
- Не, я больше по классике, - сказал я и кивнул на бутылку.
- Ну понятно.
Он глянул на часы. Налил еще. Выпил.
- Короче, слушайте.
17.42
- Помнишь Верку, девку мою? – спросил он Стаса.
Стас кивнул.
- Так вот, пару лет назад, когда мы с ней еще не знались, был у нее ухажер, - сказал Герасим. – Какой-то Виталик-москвич. То ли с тракторного, то ли с арматуры. Не помню. Короче, Виталик этот к ней подкатывал много раз, а Верка – девка видная, цену себе знает. Ну и пудрила ему мозги. Говорит ему: «Были бы у тебя деньги, так может и вышло бы чего. А ты ж босяк!» Прикинь, да? А он как тот конь – уже землю роет копытами… Ну и однажды говорит: «Поехал я зарабатывать деньги. Стану миллионером – и приеду за тобой». И уехал. Она и забыла об этом, а позавчера он объявляется и звонит: «Так и так, у меня куча бабла, выходи за меня». И приглашает в ресторан – поговорить. Я ей говорю: ты сходи, разузнай, что да как – треплет он или нет… В общем, пошла она в ресторан. Он подпил и стал хвастать. Оказывается, у него папанька в Москве жил, ну и окочурился. Квартирка, значит, этому Виталику отошла. Он ее продал и неплохо наварился. Верка говорит, у него не меньше двадцати лимонов.
- И где он их держит? – спросил Стас. – В банке?
- В том-то и дело, что нет! – усмехнулся Герасим. – Он в гостинице живет, там же, в номере, и деньги держит.
- Двадцать лямов? – не поверил я. – В номере?
- Ага, сам не верил, - закивал головой Герасим. – Но не думаю, что он врет. Верка сказала, что похоже было на правду. Он ее приглашал к себе – сказал, что снял люкс двухкомнатный. Верка обещала подумать… В общем, договорились, что завтра в двенадцать она придет к нему. Обсуждать, блин, их дальнейшее будущее. А вместо Верки придем мы… Как идея? Каждому по пять лямов. Включая Верку.
- Он там точно один будет? – спросил Стас.
- Ты, когда бабу приглашаешь, кого-то еще на помощь зовешь? – хмыкнул Герасим.
- Так ты его хочешь… того? – поинтересовался Стас, проведя пальцами по горлу.
- Зачем? Вежливо попросим, сам отдаст. Ну, не отдаст – так обыщем номер. Не дворец же, много времени не займет. Но связать его, конечно, придется. Заодно намекнем, что будет, если он в ментовку заявит.
- В гостинице, скорее всего, камеры наблюдения установлены, - сказал я. – Засветимся.
- Я это дело продумал, - ответил Герасим. – Ты в нашей гостинице был?
- Ну… мимо проходил.
- Видел, сколько на ней вывесок? Там весь первый и второй этажи всякими конторами заняты. Плюс на первом этаже есть кафешка и столовая. А в столовой сейчас ремонт. Если в гостинице увидят трех человек в рабочих спецовках, то никаких вопросов не возникнет. Может, мы привезли продукты в кафе? Или товар в косметическую фирму? Или приехали чинить электротитаны? Или вообще ремонтом занимаемся? Тем более, что мы не пойдем через центральный вход. Я проверил – там всегда можно зайти со двора через черный вход. Дверь открыта по требованиям пожарной безопасности. Ну и бабы-работницы там постоянно курить выходят.
- Это понятно, - сказал я. – Но, повторюсь, не хотелось бы светиться на камеру.
- Надеваем кепки-бейсболки и медицинские маски черного цвета – и никакая камера тебя не засветит, - сказал Герасим. – Сейчас пандемия! Половина людей маски носит в общественных местах. Так что мы выделяться не будем. Ну и Виталику этому не надо видеть наши лица.
17.55
- Где возьмем спецовки? – спросил Стас.
- Верка завтра привезет, - ответил Герасим. – У нее есть подвязки на заводе, возьмет там три робы. А кепки у меня есть. Правда, с надписью ЛДПР.
- Чего? – не понял Стас.
- ЛДПР, - сказал хозяин. – Привет от Жириновского. Местные либерасты в прошлом году митинг проводили, раздавали всем футболки и кепки. Мне футболки не достались, но я четыре кепки урвал.
- Зачем они тебе нужны были? – не понял я.
- А чего отказываться, если халява?
Мы помолчали. Не знаю, о чем думали Стас и Герасим, но я вдруг осознал, что вообще ни о чем не думаю.
Герасим вздохнул.
- Я очень надеюсь, что шумихи не будет, - сказал он. - Я постараюсь коротко и ясно втолковать этому Виталику, чтобы не кипишевал – бог дал ему двадцать лямов, бог и взял. И не надо в это дело впутывать ментов.
- Ну а если Виталик не будет таким покорным и поднимет хай на всю гостиницу? – спросил Стас.
- Ну тогда придется взять грех на душу, - пожал плечами хозяин. – Тебя это беспокоит?
Стас покачал головой.
- А тебя? – Герасим повернулся ко мне.
- Одним грехом больше, одним меньше – мне без разницы, - сказал я. – Только вот один момент есть. Ты сказал, что вместо Верки придем мы. А если мы постучим, а он спросит, кто пришел?
- Вообще-то, он просил ее постучать по-особому: сначала три раза, потом после паузы – еще два…
- Конспиратор хренов! – хмыкнул Стас.
- Но ты прав, - продолжил Герасим. – Даже если мы постучим так, как надо, он может спросить, кто пришел… Тогда надо Верку брать с собой.
- Тогда ей тоже придется одеться так, чтобы на камеру не засветиться, - сказал я.
- У нее есть, что надеть, не переживай, - ответил Герасим.
- Слушай, а если Верке пойти первой? – предложил я. - А когда тот фраер покажет ей бабки, пусть она тебе смс скинет, и мы через минуту нарисуемся…
- А ты шаришь! – похвалил Герасим и посмотрел на часы. - Сейчас уже маман должна подойти, так что давайте закругляться. Встречаемся завтра в одиннадцать возле гаражей в конце моей улицы. Там, где раньше заправка была, знаете?
Мы кивнули.
- Я буду в белом микрике с тонированными стеклами, - продолжал Герасим. – Давно его присматривал для подобных целей… Переоденемся внутри, и к 12 подъедем к черному ходу гостиницы. Верке скажу, чтобы зашла через центральный. Встретимся в холле на четвертом этаже… Ну что, до завтра?
Мы пошли на выход.
- Единственная просьба, - сказал Герасим. – Точнее, две. Во-первых, не напиваться. А во-вторых, по телефону друг с другом этот вопрос не обсуждать. Лады?
Я кивнул.
- Заметано, - сказал Стас.
18.10
Один квартал мы прошли молча. Потом Стас не выдержал.
- Какие планы на вечер? – спросил он.
- Хочешь отметить нашу встречу?
- Да не, - отмахнулся он. – Гера же просил… Да и мне надо кое с кем пообщаться в интимном плане. Так что завтра увидимся… Встретимся в одиннадцать? Возле кинотеатра?
- Ага, - сказал я. – Бывай.
Стас махнул рукой, прощаясь, и пошел налево. Я свернул направо – так было короче к моей общаге.
В кармане лежали пятьсот честно заработанных рублей. А завтра, если все будет нормально, у меня появится пять миллионов…
Я остановился, осознав эту мысль.
Еще раз: завтра, если все пройдет хорошо, у меня будет пять миллионов.
Да, не бог весть какая сумма, но это лучше, чем ничего. Потому что ничего у меня было много раз и долго. А пять лямов – впервые.
Хотелось закричать от эмоций, но не хотелось выглядеть идиотом в глазах прохожих.
Итак, что делать, когда у меня появятся эти деньги?
Я не знал.
Можно купить квартиру. А если поехать в мой родной город, то еще и машину.
Можно поехать в путешествие.
Можно уехать куда-нибудь на юга, осесть там, благо деньги на первое время будут.
Можно, например, смело подкатить к Светке, которая мне давно нравится, но на меня, голодранца, она внимание не обращает. Я слышал, как она однажды кому-то говорила про меня: «Новый сосед? Это который голодранец?» Интересно, что ты сейчас скажешь, Светочка?..
Мыслей было много. Планов – еще больше. Эмоции переполняли меня. Нужно было все это срочно залить. Хотя бы пивом. Чтобы эмоции не воспламенились. Из искры возгорится пламя. И так далее…
Я зашел в мини-маркет. Пятьсот рублей приятно шуршали в пальцах. Я взял бутылку водки и банку пива. Сдачи мне дали какую-то мелочь.
Монеты я засунул в карман штанов. Водку поместил в карман ветровки, благо он был соответствующих размеров и застегивался на молнию. Банка пива холодила ладонь.
На выходе я столкнулся с пожилой женщиной. Столкнулись несильно, но она от неожиданности выронила пакет. Из него на пол рассыпались покупки: кефир в тетрапаке, яблоки…
- Извините ради бога! – сказал я и стал подбирать ее покупки.
Она присела рядом, придерживала пакет.
Я собрал все, осталось одно яблоко, которое я не успел положить в пакет.
- А его возьмите себе, - сказала она, посмотрев на пиво в руке.
Улыбнулась, поднялась и пошла. Я так и сидел: в одной руке пиво, в другой – яблоко. На мгновение мне показалось, что мир вокруг нереален, что он – всего лишь сон… Но нет, левую руку мне холодило пиво. Правая сжимала яблоко. Я даже почувствовал его легкий аромат, чего от магазинных яблок отродясь никогда не было.
Я поднялся и сунул яблоко в другой карман ветровки. Вышел из магазина. Здесь же, у входа, открыл банку. Ощутил на губах холод металла. Потом язык защипало от пенной влаги…
В этот момент раздался телефонный звонок. Незнакомый номер.
- Алло! – сказал я.
- Ну, привет, - сказало мое далекое прошлое. – Как ты?
18.25
Далекое прошлое когда-то имело рыжие волосы, зеленые глаза и звалось Надеждой. Она обещала жить со мной в горе и радости. А может, это я обещал. Но не сложилось.
- Привет, - сказал я. – Нормально.
- Судя по голосу, уже выпил, - констатировала Надежда.
- Да так, чуть-чуть, - почему-то начал оправдываться я. – Встретил друзей-десантников, как не выпить?
- Какие друзья-десантники, Сережа? – вздохнула она. – Ты же в стройбате служил. В соседнем районе. Я приезжала к тебе на присягу, помнишь? Ты тогда только из санчасти выписался. Тебя избил этот… как его? Сашка, что ли?
- Пашка, - сказал я.
- Точно, Пашка. Он потом погиб, ты рассказывал.
- Да, в котлован упал и шею свернул… Так ты чего звонишь? Поговорить о моей службе?
Я усмехнулся, говоря это. Получилось грубовато.
- Юрка женится, - сказала она сухо. – Через неделю. Думала, может, захочешь приехать. Сын как-никак. Если ты еще помнишь…
- Чего ты начинаешь? – разозлился я. – Помню, конечно.
- Ага, помнишь. Ты когда с ним в последний раз разговаривал?
- Когда… Перед отъездом.
- Полгода прошло, - сказала она. – Я у него недавно спросила, звонил ли ты. Сказал, что не звонил. Хотя обещал.
- А чего зря звонить, если рассказывать нечего? Это у вас, у баб, язык без костей – два часа языками мелете, а чего говорили – никто не помнит…
- Ладно, не заводись, - сказала она. – Так ты приедешь?
- Постараюсь, - сказал я.
- Постарайся, - попросила она. – Юрке будет приятно. Он тебя уважает, хотя не могу понять, за что.
- Опять начинаешь?
- Ладно-ладно, - усмехнулась она. – Больше не буду. Но как твоя жена…
- Бывшая, - сказал я.
- Как твоя бывшая жена, отдавшая тебе больше двадцати лет своей жизни, я все же хочу, чтобы ты присутствовал на свадьбе сына, который носит твою фамилию. И я тоже, кстати, ее ношу. Хотя для женщины это очень странная фамилия, согласись.
- Петрович – нормальная фамилия, - сказал я.
Почему-то мне стало смешно. Я еще глотнул пива, пытаясь осознать промелькнувшую мысль.
- Знаешь, что? – сказал я. – Приеду обязательно. Завтра улажу кое-какие дела – и приеду. И думаю, что смогу сделать сыну подарок, который ему запомнится.
- Надеюсь, ты не врешь.
- Вот увидишь! – пообещал я.
- Хорошо, - сказала она. – А у тебя… все нормально?
- Почему ты спрашиваешь?
- Ты, когда пьешь, начинаешь жить в каком-то своем мире, путая реальность и свои фантазии. Вот как сейчас про десантников. Поэтому и спрашиваю. Хотелось бы понять, в какой ты сейчас реальности.
- В нормальной я реальности, - усмехнулся я. – Президент – Навальный, премьер-министр – Собчак. Верно?
- Ну раз шутишь, значит, нормально… Приезжай.
В трубке раздались гудки.
18.33
А почему бы и нет?
Вернуться к Надьке, к сыну. Деньги есть. Точнее, завтра будут. Купить ему на свадьбу подарок – машину тысяч за пятьсот. Да хоть за миллион! Пусть себя человеком почувствует.
Да и Надьке можно что-то прикупить… Или поехать с ней на неделю в Крым. Отдохнуть нормально. Она, конечно, натерпелась от меня за эти годы. Может, пора как-то компенсировать? Для начала – извиниться. За все. И за этот внезапный отъезд. Соврал, что нашел работу вахтовым методом. Но она все поняла. Умная женщина…
Я подошел к железнодорожному переходу. У него, пропуская грузовой состав, стояла толпа. Человек десять-пятнадцать. Я допил пиво и выкинул банку.
Неожиданно стало легко. Наверное, именно это йоги называют просветлением. Грудь распирало от веселья и избытка энергии. Хотелось петь и обнимать незнакомых людей. Всех подряд. Даже вот этих двух пидоров в узких коротких штанишках, что стояли впереди.
Один из них, словно почувствовав мой взгляд, обернулся. Посмотрел на меня и улыбнулся – между темной бородкой и усами блеснули зубы.
Хотелось двигаться. Хотелось бежать, чего со мной со школы не было. Пройдя сквозь толпу, я подошел ближе к железнодорожному полотну. Оставалось несколько вагонов.
Когда последний промелькнул мимо меня, я шагнул на бетонные, в пятнах мазута, шпалы.
Впереди меня ждала новая жизнь, полная…
Товарный вагон и бутыль вина. Часть 2
© Copyright: Ян Кимов, 2022
Свидетельство о публикации №222010100464
Свидетельство о публикации №222010100464
Рецензии