Софико

         

  Она выросла в леспромхозовском посёлке. Отца с матерью помнила только по единственной фотографии. Когда матери было восемнадцать, она убежала из дома с грузином. Он в посёлке появился с бригадой шабашников, они нанимались в леспромхоз на сезонные работы. Полтора года от матери ничего не было известно, потом объявилась с ребёнком на руках. Две недели погостила, оставила ребёнка, а сама уехала, сказала, что к мужу в Грузию. Оставила метрику на ребёнка, это свидетельство о рождении, там было записано грузинское имя дочери - Софико, а в графе отец – прочерк. Грузинское имя в посёлке не прижилось, девочку стали звать Соней. Так, от отца ей досталось грузинское имя, от матери, дед с бабушкой, которые и вырастили её. Правда, какое-то время приходили письма, и, даже, небольшие переводы. В одном письме была фотография, на ней улыбающиеся мать и грузин. Дед тоже отправил фотографию внучки в письме. Потом письма перестали приходить. Дед отправил ещё несколько писем, они вернулись с пометкой - адресат выбыл.

   Соня знала эту историю с детства, спокойно к этому относилась, любила бабушку с дедом. После поселковой семилетки она поступила в медицинское училище. Потом работала в районной больнице, в хирургическом отделении. Мечтала стать хирургом, готовилась поступать в мединститут. Пока училась в институте, жила в общежитии, подрабатывала на скорой. За год  до окончания института вышла замуж за лейтенанта. После института уехала в Грузию, там служил муж. Соня с детства мечтала найти своих родителей, теперь появилась реальная возможность. Письма от матери, которые когда-то приходили из Грузии, она хранила.  Вместе с мужем побывали на адресе, указанном на конверте, но там уже не было указанного дома, на этом месте был выстроен детский сад. Поиски через паспортный стол, через адресное бюро тоже не доли результатов. Искали по фамилии матери, фамилию отца Соня не знала, да и времени уже прошло много.

   Соня, а тут, в Грузии, Софико, как было по документам, стала успешным хирургом, заведовала хирургическим отделением. Ночью, во время её дежурства, поступил тяжёлый больной с перитонитом, его сняли с поезда, Нужна срочная операция. Софико его прооперировала и до утра не отходила от его постели. У каждого хирурга, как говорят, есть «своё кладбище», Софико очень не хотелось заводить такой и у себя. Этот больной мог не выжить, он почувствовал себя плохо ещё до того, как сел в поезд,  ехал он несколько суток. Неделю после операции, пока опасность не миновала, она, буквально, дневала и ночевала возле его постели.

   Софико готовила документы на выписку, когда постучали в ординаторскую. Вошёл её подопечный с большой корзиной фруктов. Завтра утром он выписывался, зашёл поблагодарить свою спасительницу. После обычных слов в таком случае, он спросил у доктора, почему у неё имя грузинское, а отчество русское. Софико ответила, что имя досталось от отца грузина, а отчество от деда, который её воспитал. Немного помолчав, мужчина спросил, из каких мест доктор, где её родина. Подумав, Софико сказала, что  родилась она в Грузии, а выросла в небольшом посёлке, в России. Воспитали её дед с бабушкой, отца и мать она помнит только по фотографии. Родиной считает Россию, а в Грузию приехала к мужу. Мужчина достал из кармана потёртую фотографию, сказал, что это его дочь, которую он давно потерял, что её тоже звали Софико. Доктор, взглянув на фотографию, изменилась в лице, Это была её детская фотография, которую дед отсылал её матери. Вторая фотокарточка хранилась в семейном альбоме, который она привезла, когда вернулась с похорон бабушки. Не в силах справиться с охватившим  её волнением, Софико, почти шепотом, вымолвила, что это её фотография. Они, молча, сидели несколько минут, пока не заговорил мужчина.

   Когда мы с твоей матерью приехали к моим родителям, они не приняли её. По нашим обычаям, девушка не должна  жить с мужчиной до  свадьбы, а мы уже тебя ждали. Из аула, где живут мои родители, уехали в город, сняли комнату. Родилась ты, и нас попросили съехать, хозяевам не нравился детский плачь. Заканчивались деньги, надо было искать работу. Я устроился на фабрику. Мы не были зарегистрированы, по документам я был холост, поэтому дали место в общежитии. Вы с матерью поселились у глухонемой, которой, детский плачь, не мешал.  Пособия матери-одиночки,  и моей зарплаты на жизнь не хватало, надо было искать выход. Я уволился с фабрики и завербовался на север, там хорошо платили. Через полгода твоя мать сообщила, что отвезла тебя к своим родителям, и устроилась на работу. Я отпросился с работы, приехал, мы зарегистрировались. Решили, что заберём тебя, как только я получу квартиру, и будем жить вместе. Через год, твоя мать сообщила, что дом, где она жила, сносят, и ей дали место  в  общежитие. А ещё через год, она попросила развод. Я приехал,  чтобы узнать, что случилось. Она была  беременна,  и жила с комендантом общежития в его квартире. Мы развелись, и больше не виделись. Позже я приезжал в твой посёлок, но, ни тебя, ни твоих бабушки и деда там уже не было. Со временем наладились мои отношения с родными. Стало пошаливать здоровье, сказались годы жизни на севере, решил вернуться на родину. В поезде почувствовал себя плохо, так попал к вам в больницу.

   Софико нашла отца, вернее, он её нашёл, и теперь, она хотела с его помощью найти мать. Они нашли её в том городе и в той квартире, где отец видел её в последний раз. Двери им открыла грузная женщина,  небрежно одетая, с  отпечатками не очень счастливой жизни на лице, Женщина, по еле уловимым чертам лица, была похожа на бабушку, так Софико узнала свою мать. Встреча не была радостной. Мать боялась, что муж и дети узнают, кто её нашёл, будет скандал, а муж скор на руку, о чём свидетельствовали  синяки на её лице. Софико было, и  жаль мать, и обидно за годы, когда ей не хватало материнского тепла. Она попыталась уговорить её уйти от мужа, переехать к ней, но та не согласилась. Так отношения с матерью и не удалось наладить.  Теперь, когда Софико была уважаемым человеком, родители отца признал внучку.