Короткие метры

  Чем ближе мы сближаемся, тем лучше узнаём себя и друг друга.
  Истории, собранные в данном сборнике, посвящённых самому прекрасному и жестокому одновременно чувству в мире, постараются погрузить читателя в игру, которая ведётся столетиями между чувствами и человеческими сердцами, из-за которых происходят битвы, рождаются новые государства, которые вдохновляют, заставляют поверить в себя, взлететь. Но в тот же момент игра может лишить всяких надежд, чувств, разбить сердце, уничтожить человека.
  Семь разных историй, шесть этапов рождения любви, шесть взглядов на отношения.



«Первый этап отрицания неизбежного»

  Сигаретный дым. Он скоро убьёт меня, если я не прикончу себя раньше. Хотя лучше, когда это делает сторонняя сила, как-то легче и проще, не нужно думать о том, как подойти к вопросу, какими средствами, в какой момент и нужно ли проститься с людьми. Однозначно лучше, когда смерть приходит неожиданно. Многие вопросы отпадают сами собой. Но что это за мысли такие в столько добрый час? Уютная веранда маленького, спрятанного в тощей улице, кафе, деревянный столик, тонкая вазочка и всего пара человек. Главное - тишина и спокойствие. Странное умиротворение. Разве можно в таком положении размышлять о смерти? Никак нет.
  Эту внутреннюю и внешнюю хрупкую гармонию в момент нарушают молодые люди, спешащие через дорогу, на перекрёстке. Мои друзья, и они явно здесь не просто так, если неведомая сила динамично ведёт их в мою сторону. Мы бодро приветствуем друг друга. Стараюсь выглядеть весёлым, будто бы не думал только, что о том, как и когда удобнее скончаться. Надо быть или хотя бы казаться радостным, что произошла такая внезапная встреча. Сегодня среди них самый воодушевлённый Дональд, вообще он всегда такой. Ни разу не видел его в дурном расположении духа, чего не скажешь о Мариуше, словно избравшего философские тяготы и все меланхолии, обиды, ненависти мира как смысл жизни, как бремя и веру. Из-за его вечно хмурой эмоции мы шутим как можем, дабы смыть с лица друга эту серую напасть. И это часто удаётся. В этот раз снова приходится использовать шутки, смешные истории. Несколько, до тех пор, пока Мариуш не засветится. Получается. Друзья подсаживаются за мой столик, и Дональд начинает вещать.
  Этим вечером в моих планах было прийти домой, развернуть вечернюю газету или книгу Гюго, наполнить кружку крепким напитком и читать, читать, читать пока не захочется спать. Всё. Но друзья оказываются настырными и разнообразными речевыми оборотами подогревают мысль о посещении неизвестном мне (да и многим, как мне кажется) заведении. Не стоило утешать Мариуша, он стал активно помогать Дональду приглашать меня пойти с ними. Я интересуюсь, что их так привлекает в том заведении и почему они не хотят пойти одни. Они тут же говорят, якобы мне там должно понравиться. Приятная обстановка, живая негромкая музыка, выпивка - почти как здесь, в кафе. Вот уж нет, здесь в кафе именно та обстановка, способная навести на мысли об убийстве, а вот, что касаемо клуба ещё нужно подумать, сможет ли он заставить подумать о смерти. Спорить с этими двумя парнями всё равно, что биться головой в закрытую дверь, нужно либо уйти, либо согласиться. Первый вариант повлечёт не самые успешные результаты, а второй простой и лёгкий. Останавливаюсь на втором. К тому же, так же красочно, как приглашать меня, объяснить, что в клубе сказочного они тоже не смогут.
  Вечер приходит быстро. В этом приграничном городе всё приходит и проходит быстро: день, вечер, общение, чтение, прогулки, сезоны, работа, жизнь. Здесь солнце будто забывает о своём служебном графике и появляется невзначай, после чего, проносясь над людьми, скрывается, затем, выгоняя с вахты рассудительную луну, пронзает лучами. И так каждый день. Каждый быстрый день. Вот луна снова осторожно пытается занять законное хронологическое место и заставить звёзды изгнать страх всё же показаться на небе, поглядывая вниз на крыши, окна и дороги, по одной из которых идём сейчас мы. Дональд чуть впереди. Я познакомился с ним семь лет назад в Дрездене. Обувной магазин, а этот парень помощник владельца. Он-то мне и порекомендовал ботинки, а я приобрёл, желая поскорее отделаться от настойчивого работника. Ботинки вскоре износились, а дружба нет. Вторая случайная встреча была на трассе Брюля. Совершенно случайная, после которой и завязалась наша дружба. С Мариушем меня познакомил Дон. Трое в лодке, только без собаки.
  Клуб оказывается в неприметном затемнённом закоулке. Одна ступень и железная дверь. Ко мне закрадывается странное ощущение. Они так повествовали про него, что тут должен быть Версаль, а не захолустье. Мариуш замечает тень сомнения на моём лице и сразу подбадривает, якобы мне не стоит переживать, лучше ожидать чего-то лучшего. Но вот вопрос: ЧЕГО?! Чего можно ожидать за обшарпанной одинокой дверью где-то во мраке? Разве что престарелую обезумевшую прорицательницу. Но нет... Дональд стучит четыре раза с разными паузами, словно отбивая ритм. Или пароль? Точно, это пароль, потому что дверь приоткрывается (из-за темноты не вижу, кто выглядывает) и нас пропускают.
  Мы оказываемся в маленькой комнатке с деревянной дверью. Наш произвольный лидер быстро переговаривается с встретившим нас господином. Он открывает дверь, приглашая зайти в зал. Вернее, в просторное насыщенное алкогольным ароматом и табачным дымом помещение, освещаемое слабыми лампами. Вдалеке виден край подиума, шторы и столы. Между нами и этим залом короткий коридор с несколькими незатейливыми картинами неизвестных мне мастеров, ещё одна дверь (сколько здесь входов и выходов!), ниша со средними размерами белой вазой в греческой стилистике, подле которой располагается столик для двоих. Он пуст, потому как посетители, верно, дальше. Стоило моим напряжённым ногам проследовать за товарищами и войти в главный зал, ведь от него ответвляются другие коридоры, как взору открылась вся картина. Помимо столов и подиума есть бар, закрытая тюлями ложа, диваны и кресла, две колонны и окна, точнее их имитация. За столами люди выпивают, курят, болтают, на сцене что-то тянет нежным голоском девица в блестящем платьице и с сигаретой в мундштуке. Мы занимаем незаметное место за ближайшей к выходу колонной. Стол пуст. Дон отправляется к бару, Мариуш описывает мне происходящее, то есть говорит о том, что я и так вижу, лишь кратко дополняя это. Я обвожу глазами пространство, задерживаясь на людях, думая, кто они и что их привело сюда. Желание расслабиться, отдохнуть или их пригласили, как меня, а может быть, некоторые лица частые гости, и на этот раз испугались пропустить приятный вечер. Мой взор неизвестно по какой причине останавливается и затягивается на одной личности. Молодой человек лет тридцати, может, двадцати семи. Короткая стрижка, чуть смуглая кожа, смягчённые черты лица. На нём военная форма. Необычно увидеть в клубе подобного человека. У него отдалённо восточная внешность и в местном приглушённом заведении он темнее, мрачнее. Его взгляд, губы, застывшая незаметная улыбка. Рядом с ним ещё один юноша и девушка. Они вместе? Они пара? Мне показалось, что военный бросает взгляд на меня, тогда я быстро отвожу глаза, отворачиваю голову. Дональд резко ставит на стол три стакана с пивом и зачем-то бросает прошлогоднюю газету от 1937 года, меня охватывает лёгкий испуг. Он усмехается и удивляется, чего я так боюсь. Далее следует шутка, что клуб смущает меня, такого прилежного интеллигента. Разврат и стыд! Мариуш смеётся. Я нет. У меня удачная позиция, чтобы лучше рассмотреть молодого человека. Интересуюсь у своих друзей, кто он. Дон сообщает, что его зовут Барним, солдат арабского происхождения, с детства живёт в Щецине, недавно прибыл навестить родных, заодно и встретиться с друзьями. Откуда Дональд всё это знает? Говорит, что они однажды вели беседу. Я молчу. Друзья начинают неинтересный мне диалог, а меня привлекает Барним, или мне хотелось, чтобы юноша привлёк меня.
  Его руки. Крепкие руки. Сильные руки. Интересно, каков он без верхней одежды? (что? откуда эта мысль?). Мне кажется его мышцы, натянутые, бархатные, как и его кожа, наполненные силой мышцы пронизаны просвечивающимися венами. Правая ладонь Барнима попадает на свет, и я вижу вены, выпирающие над сухожилиями. Они соединены так, что создают рисунок. Присматриваюсь. Он меняет положение, теперь его одежда обтягивает левый бок, закидывает ногу на ногу, брюки обволакивают бёдра и икры. Одно желание - притронуться к этим ногам, только бы они были обнажённые. Веду взгляд по большой округлой линии икр до колена, потом к бедру. Хочу провести рукой по бедру, ощутить мягкость этого рельефа, прижаться к твёрдым холмам, на которых держится этот Давид. (Какого чёрта?! Надо перестать думать об этом!). Однако взор инстинктивно продолжает путь и добирается до линии ягодиц. Если бы Барним поднялся, я бы отдал всё, только бы статую Давида заменили Барнимом. Нет, Микеланджело не видел такого символа мужской красоты! Вся бы Флоренция кричала от восторга! Могу только представить какие у предмета моих вожделений ягодицы, тонкая кожа, защищающая объёмные, невиданные художниками, крепкие, подобно горным массивам, мускулы. Будь моя воля, я бы сорвал эти мешковатые штаны и гладил руками икры, целовал льняные бёдра и каждый день рисовал самыми лучшими красками шёлковые ягодицы. (Хватит! Хватит!). Я сжимаю свои колени, скрещиваю щиколотки. Сердце колотится за грудиной так сильно, что заставляет нахмуриться моё лицо от лёгкой боли. Боюсь отвести взгляд, потерять военного из виду. Жажда увидеть его жилистый, строгий пресс и вздымающуюся грудь, торжественно возвышавшуюся над прессом не знает границ. Всё равно что взобраться на высокий холм и увидеть с него широкие поля, разделённые глубокими реками, а по сторонам от этого горные косые цепи зубьями разрезают воздух. (Нет, не могу. Нет, нельзя). Я бы мог прижаться к его груди, обхватив тугие мышечные переливы спины, и слушать бой сердца. Такого же красивого сердца. Широкая грудь, широкие плечи, будто в них вселился Марс. Ткань за тканью, бугор за бугром, мускул за мускулом.
  Мне кажется, что военный юноша глядит на меня, но мне не хочется теперь прятать свои глаза. Какой на вкус поцелуй его губ? Пряный или ягодный? Какая она ощущаемая душой и телом мужская красота? Мне неизвестно. И никогда не должно быть известно. Я...боюсь. Этот страх, как Берлинская стена не даёт мне осязать иную сторону! Расстояние в города, океаны, миры, вселенные! Оно должно быть таким, и я не могу позволить себе сократить его. Это неправильно! Это чуждо мне и будет так всегда, всю мою жизнь! Хочу ли я этого? Да, хочу. Перекаты мускулатуры рук, гранитного торса, несгибаемых ног... Думаю, представляю, хочу, но не могу позволить себе преступить границы. Содом и Гоморра сгорели из-за своих грехов, но я страшусь геенны огненной. Цепь, сковывающая меня крепка как сам этот мир. Мой личный гнев против самого себя разрушает! Злоба пробирает насквозь! Перед глазами будто вспышки красной молнии. Никогда не признаю этого себе, не подойду, не притронусь!
  Барним смотрит на меня? Смотрит? Или мне кажется? Эта пульсирующая плотная юношеская шея...
  Я быстро встаю и покидаю злачное заведение.


  «Осторожные осязания»

  Славный дождливый день овладел сегодня приятным городком на западе страны немцев. Саарбрюккен - град, разделённый на две дружные половины рекой Саар и соединяемый каменным мостом. Приятный город мог бы стать местом действия для шекспировских сюжетов или импрессионистических пейзажей, само нутро Саарбрюккена разрывалось бы от гордости и счастья. «Вот я! И вот во мне разворачиваются самые интересные истории и звучит увлекательная музыка! Все ко мне!» - воодушевлённо мог говорить город. Но он не так дерзок и эмоционален, но вполне спокоен, где-то сдержан, а главное, зачастую внимателен к своим жителям. Вот и теперь он старается не упустить из виду мчащихся встретиться в эту не простую военную пору юных товарищей, назначивших место в парке возле театра. «Одного из самых уютных театров» - скромно дополняет городской голос.
  Ботинки Штеффена почти промокли насквозь за то время, пока он спешил и хотел уже проклинать момент, когда согласился на эту «встречу заядлых болтунов и гуляк» как выразился один из затейников Ганс-Тиль. Зонт Штеффена пару раз вывернуло наизнанку, очки заливало водой, что создавало не самую комфортную атмосферу для прогулки вообще. Но кто же знал?! Встреча была назначена не вчера и не три дня назад, а ещё на прошлой неделе. В итоге, вместо того, чтобы отменить мероприятие, его решили оставить, оставалось только понять зачем.
  С другой стороны, от парка почти со скоростью голодной пантеры, завидевшей жертву, летела Йоханна, загадочным образом умудряясь контролировать свою одежду на себе, потому как шляпа намеревалась пуститься в дальние полёты, зонт уже был будто на полпути к столице, подтягивая с собой и свою хозяйку, а плащ с платьем пустились в страстное танго. Но девушка не давала им разгорячиться до такой степени, чтобы остаться ни с чем посреди улицы. В один момент дунул ветер и заставил Йоханну замереть на месте, однако она продолжила путь навстречу ветряным преградам. Поняв это, ветер сменил направление, отчего и изменилось направление дождя. Девушка не заметила в лужице маленькую ямку, оступилась. Зонт вылетел из рук, подол плаща закинуло на голову, шляпка наехала на глаза. Девушка растерялась? Нет. Наоборот она взяла ситуацию под жёсткий контроль. Первым делом она твёрдо встала на ноги, затем успела схватить убегающий зонт, потом поправила капризное облачение. Сделала два медленных шага, перевела дух и снова ускорилась.
  В это время двое их товарищей уже ожидали под раскидистым деревом в парке, с набережной которой открывался довольно... снисходительный вид на противоположные здания. Под шумной кроной, прислонившись спинами к стволу, сидели, прикрываемые листьями от небесных слёз, Ганс-Тиль и Юрген. Второй юноша в шутку предложил назвать из сообщество «Собратья по непогоде». Молодые люди коротко посмеялись. Они в нетерпении оглядывались, высматривая друзей. Через две минуты с правой стороны показался на горизонте Штеффен, через четыре Йоханна. Оба летели как резвые птицы.
  -Приветствуем задержавшихся! - Прозвучал довольный голос Ганса-Тиля, перебиваемый ударами каплями об асфальт.
  -Добрый день! Насколько это возможно. - Его настроение передалось и подошедшей девушке, складывающей и стряхивающей воду с зонта. - Надеюсь, это единственный недостаток дня.
  -Опаздываете, господа. - Ворчливо сказал Юрген.
  -Предлагаю тебе пройти мой маршрут в столь чудесную погоду. - Недовольно ответил третий юноша. Юрген хмыкнул, хотел ответить, однако Ганс-Тиль тут же предложил обсудить, как они проводят свои дела.
  Надо заметить, что Йоханна давно не видела Юргена, а Ганс-Тиль смог урвать отгул с работы ради этой встречи. Возможно, именно это стало причиной по которой она и не отменилась. Через несколько коротких болтливых минут дождь прекратился. Молодая компания вышла из убежища, топая по мокрой асфальтированной дорожке парка. Всегда весёлый или он хотел таковым казаться Ганс-Тиль тараторил без конца, то поддерживая кого-нибудь из присутствующих, то невзначай перебивая их же, то замечая ненужный и лишний предмет окружения. Или он так хотел быть в центре внимания? Об этом подумала Йоханна. Вдруг? Он ведь даже в середине идёт. Какой скоромный молодой человек, она его всегда таким считала.
  Шеренга друзей не долго пробыла в полном составе, потому как в один момент произошло непонятное перестроение: из-за перемещения Ганса-Тиля и последующего разворота Юргена, Штеффен оказался рядом с Йоханной, которая почти и не заметила этого сразу. Беседа не имела определённой темы, они говорили о многом. В основном, конечно, эфир занимал Ганс-Тиль, потом Юрген и где-то, высказывая мнение или изредка сообщав новость, появлялся Штеффен. Девушка тоже не только кивала и соглашалась, но старалась подогревать общение (и остужать, когда чувствовала зарождение серьёзного спора, способного перерасти в конфликт). В конце-концов, разговорчивый квартет разделился на дуэты. Теперь Штеффен вёл диалог с девушкой, а те двое как раз начали спорить, выбрав для этого самую лучшую и опасную по меркам 1944 года тему - политику. Йоханна предпринимала попытки закрыть тему, но вскоре бросила это дело, увлекаясь общением с молодым человеком.
  -Считаешь, они придут к какому-нибудь компромиссу в этом вопросе? - Бесстрастно поинтересовался Штеффен.
  -Нет. - Быстро ответила она. - Думаю, нет. Им бы лучше поговорить о том, как добывается руда.
  -Руда? И как, например, добывается какая-нибудь руда? - С лёгкой улыбкой задал вопрос юноша.
  -Вот пусть они и расскажут об этом. Это ведь их беседа! - Йоханна усмехнулась.
  -Нет, правда! Это ведь тяжёлая работа, нужно быть подолгу в шахтах.
  -Штеффен... - Она хотела замять вопрос шахт.
  -А потом вывозить добытое, обрабатывать. - Но он будто не слышал.
  -Штеффен! Скажи, ты знал, что в музее сейчас проходит выставка? Там есть красивая греческая ваза. Тебе надо её увидеть, думаю, понравится.
  -Если ты думаешь, значит, так оно и должно быть.
  Их руки случайно соприкоснулись. Штеффен покосился вниз, действительно ли это так, или же девушка умышленно дотронулась до его ладони. Через два метра хода, молодой человек снова почувствовал прикосновение, но потом уже решил ничего не выяснять и мягко провёл пальцами по руке Йоханны. Далеко послышался раскат грома. У всех друзей промелькнула мысль, лишь бы снова не начался дождь.
  Йоханна, ощущая холодную ладонь юноши, вплела свои пальцы в его. И снова громовой гонг. В этом сплетении рук была детская напряжённость, тонкий страх и стеснение. Моментом позже пара отдалилась от своих компаньонов и запряталась под листву. Здесь их не было видно ни со стороны дорожки, театральной площади, набережной. Скромное укромное место для двоих одновременно у всех на виду и скрытые зеленью от любопытных глаз. Девушка прислонилась спиной к дереву, глядя в глаза Штеффена. Он молча смотрел на неё, а в голове тем временем сновала мысль в какое мгновение он оказался здесь рядом с ней и как теперь этого избежать. При этом он не хотел никуда бежать. Йоханна думала о том же, только могла подавлять назойливую мысль. Посреди парка в такое время.
  Молодой человек потянул ладонь к её телу. Она нежно взяла его и приложила руку к животу. Всё было настолько робко, что если бы кто-то и увидел происходящее, то поскорее устремился сбежать, ведь картина представляла самое неуклюжее действо. Только вот юные создания думали обратным образом, что их движения являют римские драматические сюжеты. Девушка медленно повела его руку выше, до груди. Штеффен испуганно остановился. Осязать чужое тело было гораздо необычнее, нежели трогать некоторые части своего тела. Он боялся того, что может быть дальше. Все знали, что могло быть. Особенно ярко это воображается у тех, кто никогда не заступал за грань возможностей. А эти двое не заступали никогда, и поэтому сейчас могли полагаться только на свои инстинкты. Йоханна было начала продумывать план отступления, выгодную тропу для побега, но нечто заставляло оставаться рядом с Штеффеном, так же обдумывая идею прекращения этого безумства.
  Острожным движением он положил другую руку ей на поясницу, чувствуя как она выпрямляет спину, но потом снова выгибая её. Это был мимолётное сомнение со стороны Йоханны. Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Штеффен сделал шаг к ней, их обувь соприкоснулась, потом бёдра. Он глубоко в мыслях давно забился в самый дальний чертог сознания и трясся там как лист на ветру. Раздался гром, начался нежеланный дождь. Желанным было другое. Молодому человеку хотелось выгнуть свою поясницу, чтобы не доставлять дискомфорт девушке, однако вместо этого выпрямил, отчего кровь ринулась по венам. От необычной близости Йоханна чуть вздрогнула. Она прижимала его руку к своей груди, другой держалась за ствол, оцарапывая кору дерева. Штеффен медленно снял очки и положил их в карман, затем вернулся к девичьей спине. Это всё, на что он был сейчас способен. Их лица бросило в краску, тело в жар, самым ярым очагом оказался уровень таза. Юноша очень медленно приблизился губами к её шее, поцеловал. Два раза. Три раза. Отдалился. Посмотрел ей в глаза. Сколько же в них было стыда и совести. Разве у него было меньше? Йоханна переместила руки с груди на шею. Мысль была ясна. Щёки юнца пылали, и чтобы спрятать это от девушки, он поцеловал её в уголок губ, а через секунду в губы. Это было всё, на что сейчас были способны двое молодых людей.


  «Леность в робости»

      1. ИНТ. КАФЕТЕРИЙ. ОБЛАЧНЫЙ ДЕНЬ.
      1975 год. ЛАРОШЕТТ (ЛЮКСЕМБУРГ). ЗАЛ КАФЕТЕРИЯ. ВДОЛЬ ВЫСОКИХ ОКОН СТОЯТ СТОЛЫ И МЯГКИЕ СИДЕНИЯ С ВЫСОКИМИ СПИНКАМИ. КЛИЕНТОВ МАЛО.
      ЗА СТОЛОМ ДРУГ НАПРОТИВ ДРУГА СИДЯТ ШОН (19 ЛЕТ; СТРОЙНЫЙ, НЕВЫСОКИЙ, ШАТЕН, ЧЕРТЫ ЛИЦА СГЛАЖЕННЫЕ), НИЛТОН (20 ЛЕТ; СТРОЙНЫЙ, ЧУТЬ ВЫШЕ, РУСЫЙ, ЛИЦО ВЫТЯНУТОЕ). АТМОСФЕРА ОБЩЕНИЯ ДРУЖЕСКАЯ, СПОКОЙНАЯ.
      Крупно: Вдумчивое лицо Шона. Он смотрит то на друга, то в сторону.
  НИЛТОН
  (увлечённо)
  Нет, правду говорю, сначала они вообще хотели уйти из музея, но потом тот захотел сделать фотографию, которую, кстати, нельзя делать, и... что ты думаешь, по случайности задели какую-то китайскую чашку! Это хорошо, что она не разбилась, они её успели поймать. Представь их состояние!
Шон тяжело вздыхает. Нилтон замечает тоску в лице друга и затихает.
  НИЛТОН
  (не громко)
  О чём задумался?
  ШОН
  (спокойно)
  Помнишь, я рассказывал тебе, что встретил одного парня?
  Нилтон кивает.
  НИЛТОН
  Ты рассказывал, что вы вместе учились.
  ШОН
  Нет, мы не учились вместе. Его группа в институте делала постановку, и мы участвовали в ней. Только Бернард занимался не столько постановкой, сколько музыкой к ней.
  НИЛТОН
  (согласно)
  Точно. А потом он заметил, как ты на него смотришь, вы там списывались...
  ШОН
  Списывались. Тогда я ещё сказал ему, что он нравится мне, но совершенно не ожидал услышать взаимность. Вернее, не взаимность, а то, что он тоже...
  НИЛТОН
  Не говори, я понял. Так, а в чём проблема-то?
  ШОН
  Я должен приехать к нему сегодня.
  Нилтон удивляется.
  НИЛТОН
  То есть как «должен»? Обязан? Точно?
  ШОН
  (отрицательно мотает головой)
  Я неверно выразился. Мы договорились встретиться сегодня у него.
  НИЛТОН
  (озадаченно)
  Ну. И? Это хорошо или плохо?
  ШОН
  (с лёгким раздражением)
  Само собой, хорошо. Просто...я волнуюсь.
  НИЛТОН
  (с облегчением)
  А! Пф! Да ну тебя. Волнуется он. Брось ты! ... Хотя...
  Нилтон задумывается.
  НИЛТОН
  Знаешь, наверное, если бы меня первый раз пригласили к себе в квартиру, то я тоже ощущал беспокойство. Это ведь...впервые что ли. А так вообще делается? Мне кажется, это как минимум странно.
  ШОН
  (немного беспокойно)
  Возможно. Но и я не мог отказаться...
  НИЛТОН
  (резко)
  Так и ясное дело, что не мог отказаться! Ещё б ты отказывался.
  ШОН
  Но мы ведь не так близко знакомы. Он старше на три года.
  НИЛТОН
  (беспечно)
  Ой, велика разница. Бери и поезжай к нему. Уж лучше делать сразу, чем потом жалеть. Присмотришься, узнаешь его получше. Ну! Не вижу причин для волнения. Разве что в вашем близком общении.
  ШОН
  (сдержанно)
  Близком. Общении. Точно.
  НИЛТОН
  Ну не понравится он тебе, развернёшься и уйдёшь. Вот печаль-то! Да мало что ли людей на свете?! Не он будет первый, не он последний.
  Нилтон замолкает, прищуривается, смотрит на друга.
  НИЛТОН
  (медленно, тихо)
  Или он первый?
  ШОН
  (холодно)
  Ладно. Значит, ты предлагаешь всё же сблизиться с ним.
  НИЛТОН
  (неуверенно, с неприязнью)
  Так-так, я ничего не предлагаю, это только твоё дело личное, мы просто рассматриваем его. Не надо делать из меня великого советчика. Потом ещё будешь обвинять меня в своих неудачах.
  ШОН
  Брось. Не буду ни в чём тебя обвинять.
  Тем временем Нилтон обращается к меню кафетерия.
  НИЛТОН
  (с интересом)
  Ты уже заказывал здесь тирамису? Должно быть это вкусно.
      2. НАТ. УЛИЦА. ВЕЧЕР.
      ГУДЯТ АВТОМОБИЛИ. ЗДАНИЯ ОТБРАСЫВАЮТ ТЕНИ ИЗ-ЗА ЗАКАТНОГО СОЛНЦА. ШОН НЕСПЕША ИДЁТ ПО ТРОТУАРУ МИМО ЛЮДЕЙ.
  ШОН
  (за кадром)
  Может быть, не стоит ни с кем встречаться? Может быть, не сегодня? Потом! В другой раз! Завтра или через неделю. А если у него не получится? Тогда всё зря, я с ним не поговорю, а он не узнает меня. А я вообще этого хочу? Общения или встречи? И того и другого, конечно! Хочу! Хочу! Хочу! Хочу приложить руки к его руками, посмотреть его лицо близко, обнять его, прижаться к нему. Взъерошить волосы, провести пальцами по шее, увидеть его тело. Знаю, он тоже хочет этого! Чёрт, нет. Как я могу знать, чего он хочет?
  Шон глубоко вздыхает и оглядывается по сторонам.
  Шон
  (за кадром)
  Что мне понравилось в нём? Лицо, у него красивое лицо. Тонкие губы, прямой нос, неширокие скулы, маленькие глаза. Без своих очков он выглядит ещё красивее. Ходит всегда в джинсах, чуть обтягивающих ноги. Из-за этого часто смотрю на его бёдра и изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не задерживаться на ягодицах. Это будет слишком заметно. Однажды Бернард уже сказал, чтобы я не смотрел на него часто. А один раз заметил его с друзьями, он помогал передвигать мебель. К моему сожалению он был тогда в рубашке, и я увидел, как напрягаются его мускулы. На меня налетел какой-то студент. Неужели он не видел куда шёл?
  Шон замечает баннер о проведении выставки греческой культуры. С правой стороны объявления изображена половина вазы.
  Шон
  (за кадром)
   Красивая ваза, но что-то в ней вызывает отвращение.
      3. ИНТ. КВАРТИРА БЕРНАРДА. СУМРАЧНЫЙ ВЕЧЕР.
      ШОН СИДИТ НА МАТРАСЕ, ЗАМЕНЯЮЩЕМ КРОВАТЬ. ПАРЕНЬ ЛИСТАЕТ НОВОСТНУЮ ЛЕНТУ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ. БЕРНАРД СИДИТ ЗА СТОЛОМ В ШИРОКИХ СЕРЫХ ШТАНАХ И МАЙКЕ, ЧИТАЕТ КНИГУ, ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ ПИШЕТ В ТЕТРАДИ. ШОН ПОГЛЯДЫВАЕТ НА БЕРНАРДА.
   ШОН
   Открывается греческая выставка, не хочешь пойти?
  БЕРНАРД
  (спокойно, не отвлекаясь от конспекта)
  Нет, спасибо. Я такое не люблю.
  ШОН
  Ну ладно. А ты долго ещё?
  БЕРНАРД
  (сухо)
  Нет, почти закончил. Что такое?
  ШОН
  Да просто пообщаться хотел.
  БЕРНАРД
  Но мы и так общаемся, вроде бы. Разве нет?
  ШОН
  (сомнительно)
  Но ты же сидишь за книгой.
  БЕРНАРД
  Ну и что? Это же не мешает мне с тобой общаться, верно?
  Шон удивлённо поднимает одну бровь. Бернард встаёт из-за стола, складывает вещи в рюкзак, потом подходит к постели и раздевается. Шон следит за действием, не сдвигаясь с места.
  ШОН
  (озадаченно)
  Ты уже спать?
  БЕРНАРД
  Да. Поздно уже, а завтра нужно работать.
  ШОН
  Но ведь только половина одиннадцатого.
  БЕРНАРД
  Правильно, лучше лечь раньше, тогда будет легче просыпаться.
  ШОН
  Хорошо.
  Шон поднимается, раздевается. Тем временем, Бернард готовит отдельное покрывало и подушку гостю, после выключает свет и сам залезает под своё одеяло. Шон медленно укладывается и накрывается покрывалом. Другой юноша уже лежит на спине с закрытыми глазами.
  ШОН
  (стеснительно)
  Тебе не скучно одному жить?
  БЕРНАРД
  Нет. Даже наоборот, просторно.
  ШОН
  Понятно. Мне было бы скучно, наверное. Ты всегда так рано ложишься спасть?
  БЕРНАРД
  Обычно да, стараюсь раньше.
  Короткое молчание.
  ШОН
  Ветер дует.
  БЕРНАРД
  Если закрыть окно, станет душно. Но если тебе станет холодно, могу дать ещё покрывало.
  ШОН
  Нет, спасибо. С открытым окном лучше.
  БЕРНАРД
  (разворачивается на бок, спиной к Шону)
  Точно, так лучше. Тебе удобно?
  ШОН
  Да.
  БЕРНАРД
  Может быть, хочешь ещё поесть?
  ШОН
  Нет, мы ведь только недавно ужинали.
  БЕРНАРД
  Ну кто же знает, вдруг ты хочешь, а не говоришь.
  Снова пауза. Бернард начинает тихо сопеть.
  ШОН
  (шёпотом)
  Доброй ночи.
  Шон поворачивается на бок, спиной к Бернарду, закрывает глаза.
      4. ИНТ. КВАРТИРА БЕРНАРДА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.
      Крупно: часы, на которые падает слабый синий свет фонарей, указывают без четверти полночь.
   На юношей полосой падает синий слабый свет. Шон спит. Спящий Бернард лениво разворачивается к нему и медленно заводит руку под покрывало Шона, дотрагивается до спины юноши и легко ведёт ладонь на бок. Шон в полусне приоткрывает глаза и с тяжестью закрывает их. Пододвигается ближе к Бернарду. Тот сонно прижимает юношу к себе. Шон медленно разворачивается, а Бернард накрывает его своим покрывалом. Теперь они лежат под одной вещью. Прислонившийся к груди Бернарда Шон слышит его сонное дыхание. Шон робко кладёт свою руку на парня и чуть подаёт ногу вперёд. Бернард медленно своими ногами подтягивает ногу Шона к себе. Их ноги переплетаются. У Шона происходит эрекция и он чуть отдаляет свой таз. Бернард прижимает парня, который уже почти проснулся, но не открывает глаза. Шон опускает руку, лежащую на юноше, вниз по спине до ягодиц. Бернард напрягается и прижимающей Шона рукой теперь немного поднимает чужую ладонь выше поясницы, после чего снова обнимает гостя. Шон оставляет руку там, куда привёл её Бернард, и стеснённо целует в грудь парня, после в солнечное сплетение. Шон слегка передвигает ногами. Бернард подаёт таз вперёд. У него эрекция. Они максимально сильно прижимаются друг к другу. Шон гладит напрягающуюся спину Бернарда. Бернард начинает глубоко вдыхать, своей рукой переводит ладонь Шона на свои ягодицы и чуть ниже. Шон нежно прижимает ягодицы парня. Бернард тоже опускает руку до ягодиц юноши и заводит средний палец между. Шон тянет руку ниже, надавливает на напряжённый между ног член. Бернард глубоко набирает воздух и медленно выдыхает. Шон целует его в шею. Бернард спокойно убирает руку от ягодиц гостя и берёт его вставший член, делает поступательные движения. Шон дышит с задержкой. Бернард вторую руку заводит под Шона и поворачивается на спину. Парень оказывается поверх него. Шон сжимает напрягающиеся бицепсы Бернарда, потом плечи. Подаётся вперёд, чтобы поцеловать в того губы, но Бернард отворачивается, продолжая глубоко дышать. Одна его рука ускоряет движения на члене Шона, другая сжимает и разжимает его ягодицы. Шон упирается руками в матрас и снова пытается поцеловать парня. Бернард уворачивается. Шон несколько раз лениво целует его в щёку. Правую руку Шон кладёт на грудь Бернарда и медленно ведёт вниз, через пресс, находит сжатый кулак, берёт его и ускоряет Бернарда. Шон начинает дышать быстрее и глубже.
  Бернард
  (шёпотом)
  Тебе нравится?
  ШОН
  (шёпотом)
  Да...
  Шон издаёт слабый стон и несколько вздохов разной продолжительности. Лениво целует Бернарда в шею. Бернард останавливает движения рукой.


  «Анти-развитие совершенства»

  «Человек может усилить свою волю и сделать свою душу неуязвимой, а тело недоступным болезням» - так говорил Парацельс. Другой мыслитель высказался следующим образом: «Человеческое тело - лучшая картина человеческой души». Обе эти мысли почти одинаково нравились Арно, старшекласснику колледжа Жана-Фредерика Обернелина что по Бальдэн-Гриен. Однако изречение австрийского философа Витгенштейна чем-то импонировало в преимуществе. Почему так, парень не понимал, но настолько часто сначала повторял его, вычитав из свежего апрельского журнала 2005 года, что эта мысль стала его личной идеей, а слабый интерес к культуризму вызванный его старшим братом, постоянно занимавшимся в тренажёрном зале с друзьями, окреп и слился с фразой философа, превратившись тем самым в заключение о том, что «если у меня будет крепкое тело, значит оно будет здоровым, если я хочу, чтобы моя душа нравилась людям, нужно начать с тела» - говорил себе школьник. В зародыше эти соображения кажутся вполне безобидными до тех пор, пока не подмешиваются эмоции, чувства и бурлящие гормоны. В неизвестный момент, как потом раздумывал и пытался найти его француз, некоторые части философских дум потерялись, пропали из виду, поэтому и утратили значение.
  Арно встречался с братом, видел как девушки то и дело виснут на нём, притираются, кокетничают с ним. Их встречи и без того были редким явлением, но и те либо резко обрывались, либо взрослый парень терял интерес к разговору, увлекаясь походкой и станом случайной девицы. Это не нравилось Арно, который понимал привлекательность брата. «Вероятно, это всё из-за мускулов» - думал он. Иногда днём Арно видел возвращавшегося с тренировки родственника в облегающих джинсах и футболке. Конечно, в такой вульгарной одежде разогретые натренированные мышцы выпирают как кирпич из стены. Вечером же, готовясь ко сну, старшеклассник краем глаза замечал в зеркале и своё тело. Он поворачивался, видел худое, слабое тельце. Доска на спичках - таким он видел себя, хотя выглядел вполне сносно. Подобные моменты становились маленький вокзалом, с которого прыгали в свой вагон провокационные настроения. Через некоторое время, когда известные высказывания, окружение и физическая внешность синтезировались, а душа не играла роли, Арно пришёл к выводу, что его тело должно быть крепким, рельефным, объёмным и вызывать магнетические ощущения для людей.
  Старшеклассник принялся активно участвовать в соревнованиях колледжа, посещать бассейн, просматривать способы мышечного развития, узнал, что культуризм популярен в современном обществе, также расписал домашние тренировки, а когда это ему надоело, перебрался в тренажёрный зал. Парень познакомился с интересными формами других спортсменов, вернее, с их внешним видом, мускулатурой. Это стало мотивацией на пути к его цели. День за днём он давал нагрузки на тело. Верно, в первое время результаты не замечались, спустя месяц, два и три джинсы стали ему маловаты в бёдрах и ягодицах, а футболка чуть натянулась в груди и спине. Бицепсы заметно округлились, пресс насчитывал кубики, плечи раздались. Достижение не могло не порадовать парня, с ним начало общаться больше девушек и парней, приглашали на вечеринки. И он понял, что стал востребованным в обществе, чего ранее не было.
  По прошествии месяца некоторые однокурсники стали замечать некую грубость в ответах Арно, даже долю презрения к ним, а в манере двигаться они видели его приподнятый подбородок, вальяжную походку, время от времени нескрываемую, будто случайную, игру мышц. Старшеклассник перестал приходить на дружеские встречи, игнорировал брата, поощрявшего хвалебным словом, пропускал спортивные мероприятия и забыл про запылившуюся сломанную греческую вазу на полке, которой некогда планировал вернуть цельный вид. Вместо этого он уделял время своему телу. Зеркало в комнате теперь словно боялось встречи с ежедневно рассматривающим себя парнем, которого привлекали выдающиеся мышечные ткани - предмет его безграничной гордости. Чтобы почувствовать играющие под кожей мускулы, Арно напрягал их, трогал. Гладил себя по груди, получая удовольствие от крутого перехода к волнам мышц живота. Поворачивался спиной к зеркалу и насколько было возможно то соединял лопатки, то отдалял. Косые мышцы тоже не оставались без внимания. А когда он садился на кровать, ноги расслаблялись и иллюзорно увеличивались. Это нравилось наивному внутреннему мальчонке. Он стал лучше, красивее, сильнее и привлекательнее. Глядя на своё отражение каждый вечер перед сном, Арно видел в этом что-то ритуальное, без чего нельзя спокойно спать. Вынимая из шкафа свои старые джинсы и футболку, он надевал их, натягивал изо всех сил. Джинсовая ткань держалась как могла от разрыва, видимо, определив это как миссию. С футболкой то же самое. Одежда врезалась ему в тело, а юнец разглядывал себя в зеркале. Как виднеются соски груди, сокращаются и расслабляются плечи, бицепсы и трицепсы, преодолевая которые рубашка молила о пощаде, ведь сама по себе ткань была плотная. Арно закладывал руки в задние карманы джинсов и перешагивал с ноги на могу, чувствуя волнение ягодиц. Парень вынимал руки, прикладывал к мышцам, где заканчивается спина и начинаются ноги. Снова переступал и теперь уже непосредственно обратился к сильным ягодицам. Он развил своё тело, накачал его силой и полюбил себя таким. Лаская рельеф, Арно ощущал разогретую кровь, приливающуюся к тазу. Напряжение тела передалось и его органу под лобком. Силач снял с себя всю одежду. Вот то, чем он мог возгордиться - своим красивым телом. Он приложил ладони к шее, и в оранжевом закатном свете медленно, стараясь не упускать детали, спускал их ниже и ниже, пока не доводил до горячей точки. Обхватив одной рукой восторженный орган, а другой продолжая гладить себя, красивый мальчик делал поступательные движения, получая удовольствие.
  Мускулы руки играли, пели, читали поэмы... Стоило ускорить темп. Ягодицы были в напряжении, спина бугрилась... Сжать чуть сильнее и ещё немного быстрее. Кожа показывала в лучшем виде каждый напрягающийся мускул... Быстрее. Зубы сильно сомкнулись, дыхание участилось, сердце гнало кровь... Арно держался на напряжённых ногах. Одну руку он прислонил к копчику и запустил между ягодиц, где пальцами стал слегка надавливать и отпускать. Давно он услышал, что это приятно. Мгновение и всё тело целиком напряглось, а затем расслабилось. В глазах вспыхнул красный свет. Арно глубоко набрал воздух и выдохнул.



  «Билет в сторону Р»

  Жаркий, пылающий день иссушал стены золотым солнечным светом городские стены. Ни один день ещё так не провоцировал на суицид из-за жары, как этот. И всё же можно было найти положительные стороны в этой залитой огнём населённой тысячами людей мировой локации. Разве Испания может представляться морозной и невозмутимой, каменной и простой? Вовсе нет, ведь это страна наполнена всем спектром людских эмоций, а они в свою очередь обогащают и поддерживают жизненный фундамент всего государства, его быта. Здесь почти нельзя найти угрюмое лицо в жаркий день или ночь, человек будет подставлять кожу свету, улыбаться глазами, впитывать этот живительный свет. Но и всё же каждому свету, как и воде в переполненной чаше, требуется выход, разгрузка, взрыв, всплеск, дестабилизация - перезагрузка во благо прихода нового. Такой была внутренняя чаша испанской femme fatale, страшно желающей попасть разбрасывающими вещами в своего супруга, но в тот же момент она специальное промахивалась. Нужно было показать весь свой гнев, разразившийся эмоциональный гром, чтобы дать понять мужчине, как она расстроена и разбита.
  Мерседес (гневно): Для чего мы сюда приехать?! Чтобы теперь снова собраться и уехать?!! Я не для этого так долго уговаривала коллег, чтобы они помогли мне, а начальство, чтобы они отпустили меня!!! Как можно так долго жить и быть такой дурой, а сейчас... нет(!) каждый раз понимать это и продолжать оставаться ею?!
  Микель (менее рассержено): О! Скажи «спасибо», что ты сейчас не сидишь с нашим ребёнком...
  Мерседес: Не впутывай нашего ребёнка!!
  Микель: ...в квартире и не на работе в офисе, а находишься далеко за пределом всего этого!
  Мерседес: Разве мне это было нужно? Нет, хорошо, мне это было нужно... Да только не так, что теперь я узнаю о твоих неожиданных планах податься совсем в другие края!!!
  Ах, как прекрасен испанский в жаркий день, да ещё и в момент романтических негодований.
  Микель: И прекрати разбрасываться вещами!
  Он был не столь разгневан, как его любимая супруга, он вообще не имел привычки придаваться злым эмоциям, терять самообладание, его привычкой было держаться за чистоту сознания и следовать за ним. Но не в этот раз. Ныне даже сдержанность решила покинуть просторы разума и отдать место конфликту, в коем, по-правде говоря, всё же была весомая доля мужской вины. Микель продолжил выказывать печаль, бурча себе под нос и удаляясь в другую комнату. Его супруга Мерседес вспыхнула снова, её же ведь пытаются игнорировать (уму непостижимо!), покрутила над головой и вокруг себя одежды, бросила и уселась в плетёное кресло. Рядом оказался телефон, который схватила испанка. Пошли долгие гудки, позже полусонное приветствие. Абонент явно не ожидал резкого словесного потока, поэтому Мерседес пришлось остановить и попросить изъясниться понятнее.
  Мерседес: Сначала мы взяли выходные, чтобы поехать в Севилью, а потом посмотреть юг, но теперь вдруг он решил отправиться в Люцерн, ведь там проходит замечательная, по его словам, выставка греческого искусства. Ему, видите ли, захотелось её посмотреть! Будто бы этого нельзя сделать в другой раз!
  Лори (мирно): Подожди, дорогая, вдруг это не так плохо?
  Мерседес: Не так плохо что?
  Лори: Что вы проводите время вместе, это, во-первых, без детей, а во-вторых, посмотрите другой город. Ты сказала...
  Мерседес: Люцерн. Я сказала Люцерн.
  Лори: Ох, а я уже решила, что мне послышалось! Мерседес, это ведь Швейцария! Всегда хотела туда поехать.
  Мерседес: Тогда тебе следовало выходить замуж за моего...
  Далее последовало не самое вежливое слово.
  Лори: Вот уж нет! Кажется, я не жалуюсь на свою жизнь.
  Мерседес: Так и я тоже не жалуюсь...
  Лори: Оно и видно.
  Мерседес: ...но меня это, правда, расстраивает, Лори. Приехать из другого конца Испании, чтобы сейчас ехать дальше на какую-то там выставку.
  Лори: Возможно, тебе понравится.
  Мерседес: Нет.
  Лори: Почему ты так уверена?
  Мерседес (выдержав паузу): На чьей ты стороне, дорогая?
  «На стороне разума» могла сказать Лори, но предпочла другой ответ, тоже не сильно удовлетворивший пылающую подругу. Спустя час супруги уже были в аэропорту и оформляли билеты до Швейцарии, а в скором времени прибыли по назначению. Однако Люцерн неприветливо встречал их. Промозглый туман устилал реку, жуткая сырость пробиралась под одежду, и только далёкие горные вершины улыбались гостям. Мерседес мысленно поблагодарила их и так же безмолвно выругалась. А вот Микель был внутренне счастлив, хотя не показывал этого, чтобы не наводить тоску на супругу.
На выходе из здания железнодорожного вокзала, случайный взгляд Мерседес обратил внимание на изящную и красивую девушку в тёплом жилете, шляпе-котелке, туфлях, одной рукой она держала маленькую сумку, другой ручку лавандового чемодана. Казалось бы, сочетание цветов и одежды наводили суету, кололи глаза и создавали ощущение беспокойства. Но в тот же момент в этой эклектике была доля гармонии, комфорта и нежности. Либо так только виделось, хотелось. Волосы были собраны под шляпу. Мерседес быстро отвела взгляд, вернув себе угрюмое настроение.
  Микель: Завтра поедем на выставку, а сейчас в гостиницу.
  Мерседес (с неприязнью): Почему завтра, а не сегодня? Посмотрели бы твою выставку и обратно. Боже, как же это бессмысленно и затратно. Мне даже думать об этом больно.
  Микель: Что ж, не думай, и тогда будет легче.
  Мерседес нахмурилась. Чуть позже в интернете они нашли недорогую гостиницу (где, нужно заметить, для 2012го года цены были значительно высоки), куда отправились в такси. Испанка была разочарована самой задумкой мероприятия, поэтому остаток дня она сидела то возле окна номера, то на кровати. Из гостиницы не выходила. Хотелось как можно быстрее вернуться в Испанию. В жаркую, насыщенную светом Испанию. Время от времени в мыслях появлялся образ девушки, увиденной на вокзале. Красивая, приятная, возможно, нежная. Может ли она быть консервативной? Никак, судя по манере одеваться.
  Следующим днём супруги прибыли в Центр культуры и конгрессов. В располагавшимся рядом с просторным вокзалом квадратное серое здание удручало. Даже идея приехать в другой город на выставку не была такой отягощающей, как постройка, в котором она проводилась. На железных прутьях, защищающих стёкла, были закреплены баннеры, оповещающие об экспозиции, реклама-реклама-реклама, расписание, стоимость входа, льготные билеты и прочая не внушающая трепет информация. Баннеры имели яркий средиземноморский цвет, передавали греческий колорит, однако, что могло произойти, если их убрать - Центр культуры стал бы невзрачным ангаром. Единственный понравившийся Мерседес экспонат освещался тремя направленными лампами - это была средних размеров древняя ваза. От неё веяло стариной, историей, будто бы мужчина кропотливо выводит каждую деталь, сидя под деревянным навесом в тёплый день. Не сам вид запал в сознание Мерседес, а то, что за ним стояло. Предмет был красив, изящен, в некотором роде умиротворён. И на этом фоне мысли женщины привели к образу девушки, той девушки. Ей не понравилось, что какая-то вещица, собирающая пыль по миру, напоминает девицу с вокзала. Ну разве такое могло быть? Даже есть и могло, то для чего? Испанка сделала из таких соображений целую детективную историю. «Виновна ваза из Греции! Отыщите вредительницу и заприте её навечно в самой глубокой и холодной темнице!» - пронеслось в голове женщины.
  После посещения культурной исторической ретроспективы Мерседес снова загнала себя в тоску, так как увидела фасад Центра культуры и шумный вокзал. Вокзал...
  Мерседес: Микель, поезжай в гостиницу, собирай вещи, а я хочу пройтись немного. Нет, я хочу одна. Мне нужно... мне так нужно, Микель. Не переживай, скоро вернусь и мы вместе поедем в аэропорт. Надеюсь, ты доволен нашим визитом в Люцерн.
  Незаметно для себя придя в умиротворённое состояние, ощущая некую лёгкость в душе она не спеша направилась в сторону Капелльбрюкке. Мост находился рядом, а испанка узнала о нём ещё в поезде. То был красивое аутентичное сооружение по мнению женщины. Стоя перед ним внутренний жаркий огонь человеческой натуры сдерживался непроницаемой холодной стеной. Будто бы так действовала сама страна на характер туристки. Изгибы мостовой дорожки, деревянные настилы, башня - вселяли мир в сознание, устанавливали порядок в мыслях. Хотя любой другой человек без подобных соображений просто бы переходил строение, не придавая ему никакие романтические характеристики.
  На противоположной стороне реки (а зрение позволяло это сделать) Мерседес различила «знакомую незнакомку». Та была в другом костюмчике, менее вычурном, но не менее ярком. Жёлтый жакет!! Неведомая энергия повела Мерседес через мост, ускоряя шаг. Девушка будто бы знала, что за ней следят, бегут, хотят поймать, поэтому тоже поспешила скрыться за домом на другой улице. Но Мерседес оказалась быстрее. Она догнала леди и сделала комплимент её стилю. Нельзя было не заметить удивление, смущение и долю испуга в лице незнакомки. Розмари. Её звали Розмари. Эта приятная молодая женщина была одна и поинтересовалась у испанки не составит ли она компанию в кафе. Само собой, Мерседес быстро согласилась. Почему - неизвестно. Того хотел её разум, или нечто более глубинное. Перед тем как выбрать место для беседы, Розмари уточнила все моменты, дабы не создавать дискомфорт и не отвлекать собеседницу от возможных дел. Горячая, но в тот же миг прохладная, дива отвечала так, чтобы разговор точно состоялся и Розмари не волновалась. Они выбрали заведение и разместились за столиком.
  Розмари: Вы будете молочный коктейль, Мерседес? Два молочных коктейля, пожалуйста. И фруктовую корзинку тоже.
  Официант зафиксировал заказ и удалился. Дамы остались вдвоём.
  Мерседес: Я заметила Вас ещё на вокзале. Случайно увидела. Надо заметить, такую как Вы невозможно не заметить.
  Мерседес произнесла это со скрываемой искрой в глазах и любовании в голосе. Розмари не поняла, как расценить слова компаньонки. Комплимент! Конечно, комплимент! Необычный образ! Прекрасный стиль!
  Розмари: Благодарю. Многие критикуют меня за такой выбор одежды. Находят его безвкусным, неэстетичным. И не модным. Особенно в школе. Я работаю преподавателем истории в средней школе. Ученикам нравится, а педагогический состав...не весь... судит.
  Мерседес: Они ошибаются. Или завидуют!
  Розмари: Что Вы, какая зависть?
  Мерседес: Они тоже хотят быть такой как Вы, но стесняются!
  Розмари: ...так говорят мои ученицы. Мне приятно, что Вы пытаетесь поддержать. Правда, приятно.
  Молодые женщины прятали свои глаза друг от друга, однако в какой-то момент всё же встречались и ненадолго задерживались, словно желая заглянуть дальше, глубже, узнать, что скрывается в душе, внутри тела и личности. Зелёные глаза Розмари в свете падающих солнечных лучей странно гармонировали с сочным цветом жакета. Сказочно красиво? Безусловно. Свой будущий уютный разговор заинтересованные новоиспечённые подруги продолжили за пределами кафе. Он был долгий, одна тема сменяла другую. И куда-то они обе шли то медленно, то быстро, то рассматривая привлекательные и непонятные детали зданий, то отворачиваясь от них.
  Часовая стрелка пропустила две цифры. Мерседес стояла в гостиной Розмари, предложившей посмотреть пару её авторских книг на исторические темы. Надо заметить, это было занимательно для Мерседес. Дамы расположились на диване близко друг к другу. Книги были иллюстрированные и содержали множество сносок, комментариев, интервью. А далее всё развивалось согласно типичному сценарию, который показался одной из женщин приторным и изношенным - Розмари решила перевернуть страницу, Мерседес озадачилась тем же действом, их руки соприкоснулись, однако они не отдёрнули их. Розмари немного наклонилась к собеседнице. Ещё немного. И ещё. Один бархатный поцелуй в щёку. Мерседес повернулась и посмотрела на сидящую рядом женщину. Для сценария она смотрела долго, конечно. Теперь её ход. Это брошенный вызов! Испанка справилась с ним почти легко, поцеловав Розмари. В щёку. Секундами позже та медленно закрыла книгу, убрала её, одновременно подсаживаясь ближе к гостье. Рука легла на колено, замедление дыхания, нежное поглаживание шеи. Розмари наклонилась так близко, что не побоялась прильнуть и к женским губам.
  Мерседес (почти шёпотом): Ты используешь одежду как стену, верно?
  Розмари: Почти как маску. Почти. Но это не совсем так. Мне нравится быть такой. Я такая какая есть.
  Хозяйка квартиры схватила испанку за руку, моментально запрыгнула на диван и повалила Мерседес на спину. Некоим чудесным образом обе оказались в спальне на широкой мягкой кровати, застеленной воздушными простынями и несколькими маленькими и большими подушками. Когда? Когда они успели перейти в спальню?! Почему Мерседес этого не заметила? Странное наваждение. Но приятное.
  Розмари стянула с испанской дамы верхнюю одежду. Быстро! Стремительно! Или Мерседес сама это сделала, поддавшись настроению? Какое бесстыдство. Безобразие. Безумие. Мысли в голове устроили полнейший балаган, но всплеск и перекаты могучих эмоциональных волн поглощал их целиком. У беззащитных слов не было шанса выжить. Только шум буйного океана и разгорающееся пламя восторжествующего над всем этим солнца! Две энергии так сближенные между собой, две искры и два сердца, объединённые одним воздухом.
  Мерседес боялась расслабиться полностью, находясь в незнакомом доме. Её испанская натура скандировала об одном, а разум диктовал другое. Розмари спустилась к её округлой груди, нежно ласкала языком женственные сосцы и покусывала их. Мерседес глубоко дышала носом, глядя в светлый потолок. Взъерошивала волосы Розмари.
  Мерседес: Ты боишься?
  Розмари: Больше смерти.
  Мерседес: Признаться в своей настоящей сущности...
  Розмари: Меня никому не понять. Не смогут.
  Мерседес: Твоя маска, стена...
  Розмари: Всё равно, что дом, в котором живёт душа. Разум и тело. Я архитектор своего жилища.
  Ромазмари упёрлась руками кровать по обе стороны от головы Мерседес и нависла над ней. Женщины молча смотрели в глаза. Свои глаза или это были чужие глаза? Почему одна из них ощущает, что здесь не две души, а одна? Какая запутанная невообразимость.
  Розмари: Ты не боишься?
  Мерседес: Нечего бояться.
  Розмари: Тогда что?
  Мерседес: Радость. Расслабление. Восторг.
  Испанка помогла снять верхнюю одежду хозяйке квартиры. И снова полуминутная тишина. Всё замерло. Птицы, люди, автомобили, фондовые биржи, корабли, игры, собачий лай, прыжки, воздух, молекулы, атомы, электроны, вселенные. Всё. Абсолютное безмолвие действительности.
  Розмари приложила ладонь к животу Мерседес и повела её вниз. Повела так, чтобы эти ощущения казались событием космического масштаба. А когда достигла центра галактики, запустила свой жадный язык в жгучий испанский рот. Мерседес заполнила лёгкие воздухом через нос и медленно выдохнула, понимая, что в кровь проникает не только кислород, но и все силы реальности. Негромкий стон. И ещё один. И ещё. Розмари развела руки женщины в стороны и заключила ладони в кулаки. Мерседес сжала простынь. Хозяйка стала медленно и верно переползать к шее, груди, животу, тазу. «Цель обнаружена» - отобразилось на каком-нибудь мониторе в мире во время прохождения компьютерной игры юным невинным мальчиком.
  Сила испанских рук не знала предела. Напряглись кисти, предплечья, плечи, спина, ключицы. Мерседес глубоко дышала ртом, из которого потом вырывались сладострастные легированные ноты ночной фантазии Жана-Батиста Люлли.
  Мерседес: Только бы это был не сон!



       "Закрытый дневник"
  Запись от: 18 апреля 2018 год.
  Неужели так просто взять и забыть всю свою прошлую жизнь, ту, что когда-то приносила почти столько же удовольствия и радости, сколько дарит новая? Увы, нет. Разве что в новой другие приоритеты, заботы, мысли, движения и документы. Новая жизнь - это новая работа, квартира, знакомые, коллеги по труду. Куда подевалось всё былое? Ушло в прошлое, с ним иногда болезненно расставаться, но что делать - приходится. Что не устраивало? Отсутствие дальнейших перспектив, выгоревшие будни, вечно пасмурное небо и монотонный шуб хлопающих дверей, шорканья ног по кафельному полу, жалобы, справки, направления, рекомендации. Утомляет. И даже мысль о любимой специальности уже не так позитивно смотрится на гнетущей стене экзистенциального пути.
  Может быть и не в один прекрасный момент, но приходится что-то менять. И этим чем-то оказывается, например, рабочая организация, её администрация, кипы документов и, конечно же, клиентура. Но самое увлекательное - сама специфика труда. Да, приходится забыть некоторые вещи, другие узнать, посетить специальный курс обучения, но ведь это так заманчиво и интересно! Неуловимый ветер, дающий свежий вдох, наполняющий лёгкие, меняющий направление.

  Запись от: 27 апреля 2018 год.
  Благодарю тех преподавателей, которые два года назад с энтузиазмом внедрили в мой мозг инновационные знания в области спортивной медицины, и с долей ненависти вспоминаю лояльных, ведь только по их вине мне приходилось долго штудировать интернет и книги, которых в нём нет. Невозможно просто захотеть, чтобы кум-то стать, нужно ведь доказать это желание самому себе сначала, а уже потом начать активно действовать в направлении цели. Конечно, мне удалось защитить свою выпускную работу, но не без труда. Волнение сбивало с толку, однако у него не получилось расстроить меня и нарушить ход мыслей. Вся нужная информация была заучена, другая имелась в презентации. И теперь у меня имеется свой новенький кабинет в таком же свежем оснащённом техникой здании. Эта недавно открытая локация для балетной труппы большого прибрежного итальянского города. Администрация тогда быстро приняла меня на работу, рассмотрев все имеющиеся в моём арсенале документы об образовании. К тому же получена специальность спортивного врача! Как можно отказаться, если при балете, да ещё и компетентный специалист, да с багажом опыта работы. Находка для руководства!! И вот уже на протяжении нескольких месяцев я работаю на благо искусства и его исполнителей. К моему удивлению танцовщики приходили каждый день. Поначалу не часто, затем набирались диагнозы, рекомендации, направления – людей становилось больше. Сегодня два-четыре человека в день. Иногда приглашают проводить лекции по биомеханике. Мне такая деятельность не особо нравится, слишком серьёзная, нужно доходчиво передать необходимую информацию, а сидя в кабинете только и делаешь, что пишешь, объясняешь, что нужно делать, что нельзя. Легко! Но перед аудиторией стоять – увольте.
  В здании есть панорамные окна. Мне нравятся. Их них видно море, всегда солнце, все лестницы освещены, портеры будто впитывают свет. Всё поёт в наслаждении. Разве это не замечательно? Наверное, не должно доктору придаваться эмоциям, но не мне. Жизнь без эмоций – не моя жизнь, к тому же когда крутишься в области искусства. Оно само незаметно наполняет голову, даже если этого не хочешь. Такая ситуация сравнима с обострением сопутствующих заболеваний на фоне одного тяжёлого. Мой кабинет располагается в менее ярком месте, однако всё же без солнца не оставляет. А интерьер по-медицински аутентичный.

  Запись от: 28 апреля 2018 год.
  Мне разрешено посещать репетиции. Не могу себе позволить часто присутствовать на них, приходится разбираться с карточками, расписывать медикаменты, вносить все данные в локальную сеть. Но иногда прихожу, слушаю выкрики репетиторов и ярость балетмейстера, когда история принимает неверный оборот. Невозмутим чаще всего концертмейстер, сидящий за инструментом. Перед началом или после репетиции веду разговор с той приятной женщиной.
  Почему решил сделать заметку об этом – на сегодняшней общей репетиции поймал краем глаза взгляд одного юноши из корифеев. Он задерживал на мне взгляд и этим одновременно раздражал и вводил в краску. Чем обязан таким вниманием к своей персоне? Меня уже все знают. Может быть он недавно поступил в труппу? Не думаю. Его длинные волосы были собраны в смешной пучок чуть выше затылка, длинная шея, стройный торс, длинные тонкие руки и объёмистые ноги. Кажется, одеждой он особо не выделялся, только вместо футболки или комбинезона он носил чёрную водолазку, плотно прилегающую к телу. Своими наблюдениями надо мной он заставил меня через двадцать минут после начала репетиции удалиться, прежде извинившись перед преподавателем за такое беспокойство. Концертмейстер заметила мою крайнюю порядочность и строгость к себе. Я губами улыбнулся ей и вышел из зала.

  Запись от: 12 мая 2018 год.
  Думал, что мне показалось. Имею в виду взгляд того парнишки. Труппа на прошлой неделе дала спектакль, после чего приступила к другим репетициям и классам, на одном из которых я был. Мужской класс. Все как на подбор, разве что у одного пальцы длиннее, у другого шея толще, третий одарён почти идеальной гибкостью и так далее. Но все имеют общую черту – трудолюбие. Даже если её нет, тогда включается понимание цели и человек так или иначе шагает на работу. Так вот, длинноволосый мальчуган снова поглядывал в мою сторону из-за чего иногда сбивался или не выделывал движение. Его зовут Богдан, но некоторые называют его Бруно за сходство с Джордано Бруно, хотя я никакого сходства не нахожу.
  После урока по возвращении в кабинет я начал обдумывать эту неловкую ситуацию, в коей сам оказался. Может быть ему тактично сказать, что не следует глазеть на меня? Но вдруг этим испугаю его и окажется, что парень делал это неумышленно. Возможно, у него просто обострённое внимание к другим людям, либо стеснение. У меня тоже такое было раньше. Или это мне пора взять парочку выходных?

  Запись от: 17 мая 2018 год.
  Как бы мне не хотелось, но беда приходит тогда и оттуда, откуда её не ждали, однако догадывались. Бруно сегодня пришёл ко мне в кабинет, держась одной рукой за шею и чуть склонив голову. Лицо танцора подтверждало болезненность и дискомфорт. Мне, само собой, не пришлось долго думать над вердиктом – обычное растяжение шеи, никаких потрясений. Выписал направление сделать рентген. Юноша дал знать, что ему всё понятно, но уходить не спешил. Я же обратился к своим записям, а чуть позже решил поинтересоваться, есть ли у танцора вопросы. Оказалось, касаемо травмы не было, зато он спросил о том, о чём я никак не ожидал: «Могу ли я кому-нибудь понравиться?». Меня такой вопрос потряс, заставил стушеваться, сплошная растерянность, хотя врачебной специальности такое не свойственно. Попытался тактично убедить Бруно в том, что вопрос не относится к моей сфере деятельности. Юноша настаивал на своём. Ему хотелось услышать ответ, ведь «вы же доктор, вы должны понимать». Интересно, какой диагноз мне требуется определить и найти в вопросе симпатии. Возможно, мальчику пора заглянуть к нашему психологу или близким друзьям. Но не ко мне.
  Разговор был долгий, постараюсь досказать его кратко в другой раз, сейчас занят более важными делами.

  Запись от: 18 мая 2018 год.
  Продолжаю…
  Через некоторое время вид Богдана говорил о его стеснении, при этом он говорил дальше. В конце концов я сдался и ответил, в надежде, что он покинет кабинет: «У тебя приятная внешность, переживать по этому поводу не нужно». А что ещё сказать, если я его близко не знаю?
  В следующий раз исполнитель пришёл с результатом рентгена. Я не ошибся с диагнозом. Перед самым выходом Бруно сказал: «Нам повезло с вами». Нужно заметить, что до сих пор никаких грандиозных действий мне сделать не пришлось, повода не было. Чем обязан такой честью?

  Запись от: 9 июня 2018 год.
  Некоторое время назад в театре провели бал по типу королевского. Посвящён окончанию учебного года. Интересный случай, однако не мне решать. Начинался он днём и затянулся до самого вечера, потом ученики, преподаватели и некоторые гости долго расходились. Почти самыми последними ушла администрация и я, который решил поговорить с работниками и прогуляться до медкабинета. Когда я находился в нём, постучался Бруно (которого мне с одной стороны не хотелось встречать, а с другой его визит стал удивлением). Он тихо вошёл в кабинет, закрыв за собой дверь. Никакого значения я этому не придал. Мальчик спокойно с прямой спиной подошёл ко мне, пожал руку и обнял, поблагодарив за лечение. От такого мне уже становилось некомфортно. Открытку на столе я заметил после ухода танцора. Со стороны обложки была изображена греческая ваза, с другой текст с добрыми пожеланиями и намёками на симпатию ко мне. Судьба открытки была печальная.
  Спустя пару дней он снова зашёл с вопросом, почему я не прихожу ни на репетиции, ни на классы. Да, я перестал посещать всё это. Времени стало меньше. Объяснил ему, и он собрался идти дальше на урок. Я остановил его, захотел проверить всё ли в порядке с шейными позвонками. Бруно подошёл близко ко мне. Шея не болела, голова свободно двигалась. Я не заметил, как юноша приблизился, но хорошо ощутил, когда он быстрым движением поцеловал меня в щёку. Меня взял ступор. Тот извинился и стремительно удалился. Долгое время Бруно не попадался мне на глаза.

  Запись от: 13 июня 2018 год.
  Вчерашним вечером мне не здоровилось. Болели ноги и руки, словно несколько лет мне приходилось употреблять наркотики, а теперь резко завязать. Но я не был бы доктором, если бы не знал, как поступить при боли – обезболивающее. На утро стало легче, хотя малая ломка всё ещё ощущалась. На работе не изменилось ничего. Разве что я увидел Богдана, но только издалека. Кажется, он тоже заметил меня.
  После четвёртого урока я направился к педагогу-психологу, мы задумали провести совместную лекцию. Проходя мимо одной из аудиторий и раздевалок я почему-то замедлился. Сам не понял зачем. Остановился у мужской раздевалки. Зашёл в неё. Там был один Богдан. Что за вредитель направил мой разум сюда? Парень снимал балетки, на нём был надет бело-серый комбинезон, обтягивающий тело, выставляя на показ каждую его часть, напрягающуюся от движения. Юноша увидел меня и встал, глядя мне в глаза. Он спросил: «Вас беспокоит моя шея? Не стоит, всё в порядке». Нет, не шея. Я медленно подошёл к нему. Тот не сводил своего настороженного взгляда. Сказал, что танцевальная форма ему идёт, как и всем остальным. Богдан только начал отвечать, а я закинул руку на его шею и поцеловал, поместив свой язык в его рот. И мгновенно тяжёлый вдох. То был мимолётный порыв, гибельная слабость. То, чего быть не должно было! Однако произошло. Я отстранился, сделав два шага назад. Бруно молчал, растерянно глядя на меня. «Неожиданно… но… мне понравилось» - с трудом произнёс он, после чего мы подошли друг к другу и снова затянулись крепким поцелуем. Куда там мне надо было идти? Ладно, оно подождёт. Юноша обнял меня за шею и закинул ноги на талию, я взял одной рукой под ягодицы, другой прижимая к себе. Мне не хотелось так делать. Не хотелось. Примите мои извинения.
  После учёбы мы снова встретились. Сейчас Бруно лежит в моей кровати, он спит. Не было ничего серьёзного, что могло бы причинить ему боль.

  Запись от: 23 июня 2018 год.
  Чередуя дни, Бруно приходил ко мне домой по вечерам, мы приятно проводили время вместе. Иногда он оставался на ночь. Я концентрировался на нём, чувствовал каждым нервом его кожу. Теперь мы понимали, что делаем, но ещё не знали зачем. Каждый раз словно были в облаках, в чистом небе, разряженный воздух которого лишал нас мыслей. При этом некоторая частица зависти у меня была к Бруно, ведь он молод и у него целый путь, хотя и я тоже молод, но я молодой мужчина, а не мальчик, заканчивающий школу. Другим поводом насладиться и позавидовать ему стали выраженные ягодичные мышцы, бёдра, икры – ноги. Руки танцоров всегда немного меньше, как и спина, зато они довольно крепкие. Хотелось бы мне быть таким же красивым, как Богдан. Неужели я так плох, что настолько негативно оцениваю себя? Вовсе нет! Может быть не всегда, но я тоже ходил в спортзал.
  Мне нравился пресс танцора, я гладил его, переводя ладонь по рельефу, когда он напрягался. И набухающий от возбуждения член. Последнее было взаимно.
  Вчера Богдан попросил меня не злиться за то, что сделает. Парень в тонких плавках кузнечиком соскочил с кровати, схватив свой смартфон. Он связался со своим другом, тот, в свою очередь, с кем-то другим. А через пятнадцать минут в дверь постучали. ЧТО?! Богдан позаботился обо всём, я ждал. Позже, сначала в комнату вошёл он, устроившись рядом со мной, потом стройный культурист в полуобнажённом виде. ВОТ ЭТО НЕОЖИДАННОСТЬ! Интересно, как Бруно пришла эта мысль в голову?! Незнакомец медленно пополз по кровати и лёг по другую сторону от меня. Смотреть на его телесные формы я спокойно не мог. Богдан поцеловал меня в щёку, потом в губы. По моему телу потянулись уже не две, а четыре руки.



         "Аура"
  Понедельник.
  Тишина и покой. Тишина и порядок. Тишина и гармония. Тишина и мир. Одни и те же слова монотонно протягивались в голове, освобождая мысли. Ровное дыхание. Правильная поза. Затемнённая комната. Сохранение себя, звук собственного сознания. Медленный вдох и медленный выдох. Руки расслаблены, лежат на коленях, ноги скрещены, спина прямая, глаза закрыты. Вдох и выдох. Снова вдох и снова выдох. Покой. Порядок. Гармония. Мир. Тишина. И больше ничего, никаких идей и дел, никакой спешки, только своё тело, свои мысли. И всё внутри, в голове. Только так можно ужиться с самим собой, избегая лишних переживаний и конфликтов. Зачем они? Верно, они лишние в жизни. За окном буйный мир, переполненный суетой и напряжённостью. Нужно уметь расслабляться, контролировать себя. Медленный вдох. Только спокойствие и тишина. Медленный выдох.
  Сидя в центре комнаты, сложив руки и предаваясь утренней медитации, Никос ощущал себя одним из тех самых людей, посвящающих себя вере в лучшие идеи космоса. Разница была только в том, что он мало понимал в этом, и поначалу сдавался, принимаясь за духовную практику, однако позже всё же научился сдерживаться. Также он видел разницу между европейским сознанием и восточным, где первое явно было не силах целиком погрузиться во второе. Где-то не хватало терпения, где-то понимания. Всё нарабатывается – это было понятно сразу. Только по этой причине Никос не бросал столь важное для своего духовного и психологического мира занятие. Вот уже на протяжении трёх месяцев мужчина посещал студию духовной практики под названием самой главной чакры в индуизме. К психологам у него доверия особо не сложилось ещё в юности, и идти к ним смысла не было. В студии Никос сблизился с одним из наставников и продолжил уже встречи наедине, ссылаясь на больший комфорт и понимание процесса. Наставником была женщина намного старше него и в отличной форме. На индивидуальных встречах результат оказался лучше, а вскоре Никос стал по совету гуру проводить медитации в своей квартире.
  Спокойствие и тишина. Порядок и гармо... раздался телефонный звонок, и хрупкая система связи с высшими космическими энергиями, выстраиваемая долгими минутами и чрезвычайным самоконтролем была в миг разрушена.
  - Код 4-2-8. – Произнёс абонент.
  - 4-2-0, получено. – Сдержанно ответил Никос.
  - Доброе утро, агент. Вас ожидают в Штабе, есть любопытное дело. – Голос на противоположном телефоне смягчил речь.
  - Ещё одно дело? Месяц ещё не прошёл, согласно протоколу.
  - О нет, здесь протокол бессилен. Администрация определила твою персону, Никос. А, и ещё: оденься как следует, хватит вселять сомнения в рекрутов и ужас в начальников своими индийскими штанами и рубашкой, уже не говоря об амулетах.
  Никос ничего не ответил. Через двадцать минут он уже стоял в офисе Штаба, где звонивший ему человек в строгом костюме зачитывал задание. Сарантис, так звали сотрудника, сообщил необходимые инструкции. Задача заключалась в ликвидации семи личностей, двое из которых занимали высокие должности в городском управлении, трое посиживали в полицейском участке и ещё двое недавно покинули Салоники, а затем и Грецию. За ними была установлена слежка, и пока что целями являлись видимые объекты. Никос всегда интересовался проблемами своих жертв, и при этом ему всегда говорили, что они не его жертвы, а пострадавшие от своих же действий, дабы ослабить интерес коллеги. Сарантис не вправе был раскрывать информацию о провинностях, однако для сослуживца и просто хорошего друга самым незаметным образом всё же сообщал. Началом их проступков стала коррупция, затем незаконная торговля драгметаллами, помощь заключённым, поддержка «чёрного рынка». После, ставки возросли до покушения на коллег, шантаж, ультиматум и прочее. К сожалению, городская полиция, как и государственная, не в силах справиться с такими преинтереснейшими вопросами. Никто, кроме Штаба. Этого можно было избежать, не возьмись наши виновники за дружбу с террористами. Никос любил задавать много вопросов, не получая ответов на них. Сарантис говорил и без того достаточно.
   - Они хотят много съесть, Никос. – Холодно произнёс Сарантис. – Если так будет продолжаться и далее…
  - Не будет. – Резко бросил тот. – Если мы хотим мира, то постараемся сохранить его.
  Задание было выполнено им безукоризненно, талантливо, тонко и незаметно. Впрочем, как всегда. Обнаружение цели, выжидание удобного момента, давление на курок и выстрел. Цель устранена. Задача выполнена. Второй объект – удалён. Третий – вычеркнут. Четвёртый – ликвидирован. Одного обнаружить не удалось, вероятно, он оказался умнее остальных. Значит, в другой раз.
  Хладнокровный, миролюбивый агент вечером вернулся обратно в свою одухотворённую упорными трудами квартиру. Снял куртку, обувь, оставил спортивную сумку на маленьком входном столике. В гостиной за столом сидела погружённая в свои мысли супруга Никоса, обратив всё внимание к планшету и подключённой к нему клавиатурой. Рядом с устройством стояла кружка с ароматным насыщенным кофе. Мужчина подошёл к неё со спины и нежно обнял любимую женщину, которая в ответ слегка улыбнулась и поцеловала Никоса в губы.
  - Ты сегодня был на задании или на тренировке в спортзале? – Тихо поинтересовалась Аринана.
  - На задании. Хотел задержаться в зале, решил уйти сразу. – Так же ответил он, прислоняясь губами к её шее. – Оставь работу, пойдём отдохнём.
  Она поднялась и уводимая за руку супругом ощущала усталость в глазах. Долго сидела, не отвлекаясь от экрана. В комнате их ждал полумрак и прохлада. Закрытый тюль казался сонной пеленой и в то же время придавал уют, защищённость. За окном мир давно ушёл в ночную безмолвность. Двое людей в вечерней беззаботности подобно первому снегу опустились на постель. Никос навис над Арианой, почти не видя её лица в сумерках. Женщина стянула с него футболку, после прикоснулась к его напряжённой мускулистой груди. Их сердца бились соразмерно их дыханию. До полной синхронизации оставалось избавиться от брюк, блузки и гладкого нижнего белья. Любящие, жадно поцеловались, словно старались слиться друг с другом. Не много им оставалось до этого момента. Ариана расстегнула ремень на мужских брюках. Никос отстранился от её губ, упал на спину и ловкими движениями сбросил всю одежду целиком. Потом он поступил с женщиной так же. Теперь они лежали, закрытые лишь тюлем от любопытных глаз. Крепко обнявшись пара перевернулась и Никос снова оказался над ней. Они сцепили ладони и развели в стороны руки, сблизившись грудью, животом и бёдрами. Ариана почувствовала на себе его наполненную горячей кровью важную для мира часть тела. Никос прижимался всё сильнее и сильнее. В один момент он замедлился, посмотрел на Ариану. Одну руку мужчина направил вниз. Спустя пару секунд он вошёл в её тело. Женщина положила свои руки на его напрягающиеся и расслабляющиеся ягодицы. Этого хотели оба человека: любви, спокойствия и гармонии.

  Вторник.
  Окружающий покой и мысленное равновесие влекли в далёкие, иначе говоря в высшие миры, сформированные за сотни лет монахами, гуру, всеми видами духовных практик. Отсутствие тревоги и суеты – вот, что больше всего привлекало во всей выдумке медитации. Никос сидел в позе лотоса, особым образом расположив и ноги, и руки, его голова держалась прямо, спина напряжена и выпрямлена, глаза закрыты. Он был погружён в своё созданное интеллектуальное пространство, как и все остальные окружающие его люди.
  Фитнесс-комплекс, полюбившейся Никосу своей компактностью и прайс-листом, имел пять этажей, отводившиеся под конкретную деятельностью. Первый этаж принадлежал администрации, сауне, баням, солевой комнате и массажным кабинетам, второй занимала стихия воды – три вида бассейнов, выше располагался тренажёрный зал, а два последних этажа были отданы для занятий стрейчингом, гимнастикой, спортивными танцами и другими новомодными занятиями в фитнесс-индустрии. В абонемент Никоса входили медитативные тренинги и силовые нагрузки. Пару лет назад мужчина посещал бассейн после тренажёров, чтобы расслабиться, однако затем решил заменить воду на духовность и сосредоточение на своих мыслях.
  Большой ошибкой в этот неимоверно прекрасный слабо-облачный прохладный денёк, наполненный лёгким шумом крепкой листвы, было оставить на период тренинга фитнесс-часы, подаренные Арианой в прошлом месяце на годовщину свадьбы. В полной тишине, размеренном дыхании, гаджет завибрировал. Плавный вдох, выдох. Раздражающий звук заставил Никоса обратить на себя внимание. Приспособление сообщало не о том, что человек слишком долго сидит на одном месте, то был входящий вызов из Штаба. Всё стало ясно, и медитация незамедлительно свернулась. Никос тихо ретировался из духовной компании.
  Оказавшись в стенах организации мужчина первым делом зашёл к Сарантису.
  - Меня вызвали, - почти сурово произнёс, не произнося слов приветствия, Никос. – В чём дело?
  - И тебе здравствуй, мой хмурый товарищ. – Отвлёкся от монитора коллега. – Не стой, проходи, присаживайся. Безмерно просим прощения за возвращение твоей личности на землю из мира благ.
  - Перестань, Сарантис. – Бросил тот. – Говори, что случилось.
  - Всё то же, что и раньше. – Быстро начал Сарантис, снова возвращаясь к монитору. Он вывел карту на широкий экран, встроенный в стену. – Сегодня утром был обнаружен беглец, который скрылся недавно.
  - Что сделал?
  - Побывал в ювелирном в центре города. Наведался на выставку шедевров мировой истории в археологический музей, откуда прихватил пару ожерелий времён пятой древнеегипетской династии, и, конечно, в золотое хранилище частного банка, работающего в десяти приграничных странах. А, десять минут назад стало известно, что из медицинского отделения бактериологии похищено три пробирки с экспериментальной вакциной. Богато, правда?
  - Это всё он один или подельники есть? – скептически, но сухо, поинтересовался Никос, глядя на карту, где отображались точки появления грабителя.
  - Никаких подельников. – Уверенно ответил Сарантис. – Из полицейских сводок по словам жертв…
  - Были жертвы? – Перебил сдержанно Никос.
  - …жертв в психологическом отношении ясно, что это один и тот же человек. Да, свидетели дают чрезвычайно похожие описания. Это даёт понять, что объект в пределах страны, а точнее, города…
  - Но это не исключает возможности, что он уже выехал. – Возник Никос.
  - Перестань меня перебивать! – Нервно произнёс Сарантис. – Это ведь и так понятно, что он может выехать! В общем, данная тёмная личность ушла под особый гриф. Нас ждёт начальник.
  - Разве можно столько всего сделать почти за день в одного? – Недоверчиво произнёс Никос.
  - Ты бы уже мог привыкнуть, зная, кто твои объекты. – Сказал Сарантис, выключая карту и поднимаясь. – К слову, поэтому я не занимаюсь медитациями. Ты становишься раздражительным. – Добавил он.

  Кабинет начальника, как и большинство кабинетов не имел окон, вместо них на противоположной лицевой стороне стене размещался светодиодный экран. Просторное помещение было заставлено стеллажами с папками документов, застеклёнными шкафами, длинным т-образным столом и рядом стульев с вдоль стены слева от стола. Интерьер довольно унылый, но крепкий. Минимум лишних вещей. На необъятном экране во время отсутствия совещаний или иных форм кадровых сборов сияла панорама мегаполиса, однако когда в кабинет вошли Сарантис и Никос вместо высотных зданий мерцала карта города.
  - Разрешите войти? – Уверенно появился в дверях Сарантис.
  - Извольте. Садитесь, коллеги. – Медленно сухо ответил главный. Когда сотрудники уместились на стульях рядом со столом, начальник продолжил: - Сарантис ввёл тебя в курс дела, Никос? Здорово, что тебе известно, с кем мы имеет дело. Сарантис будешь контролировать операцию дистанционно и вести Никоса по нужному курсу. Я тоже буду отслеживать объект.
  - Ты редко вступаешь в ход дела, Икситос. – Заметил Никос.
  - Верно. Но соедини медицинские разработки и наличие большой суммы денег. О чём это говорит?
  - Диверсия? Против кого? Правительство? – Предположил Никос.
  - Считаю, у него более масштабные планы.
  - Разработка биооружия на основе вакцины. – Задумчиво сказал Сарантис. Икитос молча кивнул. – Диверсия против государства. Здесь даже страшно о цене подумать. Какой ценой? И для чего?
  - Чтобы не отвечать на данный вопрос о цене, - говорил начальник, глядя на экран, - нам надо предотвратить распространение вакцины. Она ещё не доработана, но уже на стадии апробирования. Сегодня наша страна, завтра, возможно, весь мир будет подвержен опасности. Задача нашего Штаба остановить объект путём его ликвидации. Никос, операция начнётся через три часа, будь готов, пока что ты свободен. Сарантис возьми в помощь Роальда и скорректируйте маршрут для ценного сотрудника на основе подробного плана операции. Мы имеем дело с опытным преступником. Вопросы?
  - Так точно. – Заинтересовался Никос.
  Ему была ясна позиция террориста, но в голове появились вопросы о том, что его привело к этому: отсутствие денег или внимания? Ни одна версия не подходила, потому как при данном криминальном опыте, сноровке и продуманным шагам человек, вероятно, не был беден финансово и внимания у него достаточно. Может быть, это попытка отомстить? Тогда за что: сложное детство, несчастную любовь, несостоявшуюся карьеру? Или же он лишь инструмент, если смог скрыться от Никоса в то время, когда все объекты были ликвидированы быстро? Если так, то ведь Никос тоже инструмент, и тогда они на одном поле, но на разных сторонах. У них одни мотивы, но разные задачи.
  - Три часа не много для попытки скрыться вне пределов Греции? – Задал свой вопрос Никос.
  - На таможнях расставлены агенты, так же и на границах. – Спокойно отвечал Икитос. – Ему не удастся сбежать. Может, из города. Но у нас есть спутники и полицейские сводки. Мы всегда сможем его найти и устранить.
  Выяснять подробности о личности объекта смысла не было. Наверняка их никто не знал.
  Все работники Штаба начали готовиться к особо важному заданию.

  Среда.
  За три свободных часа, которые не давали покоя, Никос успел вернуться в квартиру, принять душ, пообедать, посмотреть двадцать минут документального фильма о дикой природе, а затем и погрузиться в биографии серийных убийц, ведь их мотивы и действия частично совпадали с проделками заданного объекта. Никос задумался над тем, что уже беспокоило его мысли: он сравнил себя с преступником. Убийство – это преступление по своей сути. Но работа Никоса шла вровень с буквой закона, как бы не удивительно то было. Среди изучаемых преступников, делам которых в первые годы службы в Штабе, встречались отражения, лишь строчки или одно короткое предложение, его биографии. Он тоже мог легко быть одним из них. Можно сказать, врагом социального мира, мстительным человеком, обиженным давным-давно, зациклившимся на одном поражении, либо сам бы развил в себе разрушительную манию. Он мог быть таким же. Но не стал, потому что убедил себя, что работает правильно, на благо общественности, и уберегает его от будущих потрясений. Его всегда интересовали проблемы жертв, отчего они такими стали, что плохого они сделали в жизни, за что теперь расплачиваются негативным образом. На его прошлые вопросы в основном никто не разбрасывался подробностями, а ведь ему необходимо было знать, за что он убивает живого человека. И здесь Никос задумался: вдруг это и есть его личная мания, отвечать на свои вопросы, и тем самым будто дополнять коллекцию жертв? Мотивы нового объекта понятны, видимы, оставалось понять, для чего террорист этим занимается. Наверное, на такой вопрос сможет ответить только сам преступник.
  Входная дверь в квартиру открылась. Ариана вернулась с работы и окликнула своего мужа. Он откликнулся, с облегчением выводя себя из своих же мыслей. Пришла его спасительница.
  - Я соскучился. – Тихо произнёс он, обнимая женщину.
  - Быстро же ты. – Чуть удивляясь ответила Ариана, снимая обувь. – Ладно, скажу, что я по тебе и не переставала скучать.
  Она сказала это шутливо и с лёгкой улыбкой, приблизившись к его лицу, после чего быстро поцеловав его в закрытые губы.
  Ариана быстро прошла в гостиную, оставив сумочку на краю дивана. Ей хотелось выпить сладкий персиковый сок, охлаждённый в холодильнике. Никос опёрся плечом к дверной раме, скрестив на груди руки, и увлечённо глядя на неё.
  - Ты сегодня не работаешь? – Спросила Ариана, подготавливая всё к поглощению сока.
  - Работаю. Было совещание. – Устало ответил Никос. – Штаб обнаружил мужчину, который скрылся в прошлый раз. Недавно он снова показался на камерах и в полицейских сводках, только теперь выстроилась теория терроризма. Через час нужно вернуться в Штаб, начнём операцию.
  - Теория? – Недоверчиво задала вопрос женщина, прислонившись к холодильнику и отпив сок.
  -Его действия связали и пришли к такому выводу.
  - У тебя опасная работа, Никос. – Мягко произнесла она.
  Никос подошёл близко к ней, поставив стакан на стол. Он сказал ей шёпотом, что она уберегает его от любой опасности, как талисман. Никос провёл рукой по её спине, задержавшись на пояснице. Свободной рукой он подхватил её ладонь. Они соприкоснулись головами, глядя друг другу в глаза.
  Операция может затянуться, заметил мужчина. Ариана положила ладонь на его грудь и ответила, что в таком случае должна проводить его. Тогда Никос резко подхватил её под ноги и поднял, а она обхватила его шею. Он пронёс Ариану до самой спальни, где опустил на кровать, стянув блузку. Он погрузился губами в её грудь, затем на живот. Она успела схватить край его футболки и снять её. Когда лицо Никоса было над ней, женские руки нежно легли на рельефную крепкую мужскую спину и чуть прижали. Никос опустился, ощущая своей кожей её. Он целовал Ариану в шею, губы, запустил руки в волосы. От прилившей к ногам крови, джинсы стали мешать движениям. Он снял их вместе с нижним бельём, а после с силой перевернулся сам и помог жене, которая в свою очередь избавилась от своей одежды. Как два белых облака Никос и Ариана вошли друг в друга. Никос чувствовал жар в женщине. Он сдавливал одной рукой её мягкое бедро, другой сцепился с пальцами ладони Арианы. Женщина чувствовала резкое напряжение его ног и ягодиц, он вталкивал себя в неё. Каждый раз сначала спокойно, потом сильнее, твёрже. Она склонилась к нему и с поцелуем они соприкоснулись языками. Осторожным движением они снова перевернулись. Теперь Ариана оказалась на спине, получая спадающую огненную волну мужа, и пульсирующие напрягающиеся ноги. Ариана была полностью поглощена Никосом. Он расставил широко руки в стороны, напряг всё тело, прижимая разогретые ноги к ней. Они оба постепенно ускорялись. Женщина ощущала максимальное напряжение. Всё быстрее и быстрее. Никос напоминал гоночный болид, Арина была тигрицей. Тишина и покой. Отдача медитации! Контроль своих действий, мыслей. Отрешённые от мира! Быстрые и напряжённые, как скалы!! Тишина и гармония!! Резкий рывок и полное расслабление!!!

  В Штабе царила невидимая суета и тревога. Словно всех поставили на уши специально. В прошлом ни одно дело не вызывало подобных ситуаций. Почти каждый был занят одним и тем же человеком, на которого сегодня будет охотиться ценный сотрудник столь важной организации по защите греческого общества.
  - Готов? – Холодно спросил Сарантис, подключая агента к спутниковой системе и вручая специализированный мобильный гаджет.
  - Уже несколько лет. – Так же ответил Никос.
  - Остроумно.
  Обычно перед отбытием его никто не сопровождал к выходу. Но этот раз действительно был особенным, потому что начальник Икитос шёл и давал советы, напоминал, насколько важна данная операция, и как важно предотвратить массовое заражение. Конечно, поддержка важна, поэтому Икитос будет совместно с Сарантисом направлять агента. Никос слушал и молчал. К наставлениям он не привык, их никогда не было, только цель и инструкции, а далее только единоличное исполнение. Теперь же слова начальника хотели бы осесть в мозгу солдата, однако вместо того прыгали, собираясь в круг и вращаясь.
  Никос остановился перед своим мотоциклом, поправил снаряжение, надел шлем. Он был готов к началу своего задания. Через минуту Никос стал частью потока машин на дорогах города. Он был таким же обычным человеком, как и сотня других рядом. И у каждого из этой сотни свои секреты, потаённый страхи, неразгаданные загадки, как и у Никоса. На связь вышел Сарантис:
  - Код 7-0-4.
  - 7-2-7, получено. – Ответил Никос.
  - Объект рядом с церковью Златоуста. Отправляю координаты на устройство.
  - Принято.
  Верхом на стремительном транспорте Никос свернул на ближайшую улицу, откуда по узким дорогам начал сокращать путь. Хватило десяти минут, чтобы оказаться на периферии данного расположения. Никос сверил координаты и направился по ним. Голос в наушнике направлял дальше и дальше. Медленно, но верно, агент далеко уехал от церкви. Выяснилось, что объект движется на автомобиле в сторону аэропорта.
  - Ему не уйти. – Уверенно бросил Никос, резко разворачиваясь и прибавляя скорости.
  Маневрируя на просторных дорогах города, мужчина был устремлён к цели. В голове горела задача. Обычно Никосу хватало немного времени, чтобы выполнить задание, согласно инструкциям, хотя стоит признать, что за редкими случаями он выстраивал свой маршрут и следовал своим правилам. Тогда задание было выполнено быстрее и аккуратнее. Но не сегодня.
  Сарантис сообщил, что террорист остановился в пределах стадиона Клеантис.
  - Стадион? Что-то новое. – Ехидно заметил Никос, обгоняя длинный автобус.
  - Всё верно. Он внутри. Сегодня состоится игра, поэтому стоит поспешить. – Сдержанно ответил Сарантис.
  - Стараюсь!
  Игра была в разгаре. Крики болельщиков доносились с трибун к самому входу. Вся парковка была заполнена автомобилями. Никос нашёл место для мотоцикла и быстро направился ко входу. Сарантис предупредил, чтобы тот шёл по чёрному входу к закрытым коридорам, с главного не пропустят охранники. Никос принял это к сведению и изменил курс движения. Сарантис был прав, коридоры никто не охранял, поэтому можно было свободно проникнуть в здание стадиона. Южный вход, коридор, седьмая дверь, три этажа наверх. Голос сопровождал агента до конкретной точки. Никос прошёл ещё два служебных коридора и оказался на известных координатах. Сумрачное широкое пространство, вдоль стен пронизанное трубами. Однако кроме этого в коридоре никого не было.
  - Здесь пусто. – Сухо сказал Никос.
  - Координаты точные. Он должен быть там. – Без сомнения в голосе произнёс Сарантис. Коллега противился. – Стой. Новые данные. Объект в районе церкви.
  - Какой церкви?! – Сдерживался Никос. – Я только что там был.
  - Та же самая церковь. Сигнал пропал. – Занервничал Сарантис. – Я его не вижу.
  Никос холодно выругался. Этого не могло быть, чтобы технологии Штаба сбились. Это невозможно, и то было известно абсолютно всем в организации.
  Икитос, присоединившийся к диалоговой линии, были подвержены солнечному ветру из-за чего связь прервалась. От начальника такие слова звучали как сплошная фантазия. Никому не хотелось верить в его слова.
  - Боюсь, начальник прав, - медленно поддержал Сарантис, - Никос, техники сообщили о сбое по причине аномальной…космической погоды.
  - Космическая погода?! Да о чём ты, Сарантис?!! С самого начала работы Штаба ни одного сбоя при любой погоде, а тут свет помешал? – Никос негодовал, при этом пытаясь вернуться обратно к мотоциклу, откуда планировал отправиться к церкви. – Безумие какое-то.
  - Возьмите себя в руки, агент! – Грозно прозвучал голос начальника. – Техника тоже способна выходить из строя. Впрочем, как и люди. – Добавил он. – Данная проблема сейчас же будет устранена, а вы следуйте указаниям Сарантиса и следуйте к точке назначения.
  Никос промолчал. Он завёл двигатель и ринулся по прошлым координатам. Теперь каждая минута была на счету, ведь террорист мог расширять свой арсенал, передавать его тем, на кого работает. Чрезвычайная ситуация: объект почти устранён, оставалось сделать пару шагов, однако вдруг система сбоит и появляются новые данные, которые являются ошибочными. Никос не был способен останавливаться за секунду до решающего момента, а сейчас был как раз такой. Обороты только набирали ход, с каждым разом увлекая за собой киллера.
  Церковь возвысилась перед Никосом. Он сверился с координатами. Объект находился внутри здания церкви. Какая ирония. Два киллера в одном здании под Господом. Грешники. Атмосфера только подогревала настроение Никоса. Однако он не мог ликвидировать человека, не узнав подробности о нём, ведь накопилось достаточно вопросов. Это была одна из главных задач для агента. Быстрое и осторожное убийство с получением информации. Потрясением для Никоса стал внешний вид жертвы.
  - Святой отец. – Растянуто произнёс мужчина, замерев на месте. Он хотел войти в церковь, как вдруг из неё вышел человек в специальном облачении. – Сарантис. Сарантис! – Агент вызывал коллегу и тревожно переходил с места на место. Сарантис вышел на связь. – Это монах какой-то! Какой террорист? Где он? У меня рука не поднимется.
  - Не верь своим глазам, парень. – Ответил Сарантис.
  - Чему здесь верить? У нас только что сбоил навигатор, а теперь потенциальной жертвой должен быть священник? Да что у вас там?!
  - Всё в порядке. При нём должен быть мобильник. – Коллега затараторил. – Сто процентов. Вероятно, он забыл оставить его в комнатке. Думаю, он не может быть объектом. Ты прав, Никос. Ложный след.
  - Ложный след? – Не верил своему слуху мужчина. Кто-то его обманывает. Никос выругался.
  - Прекрати ругаться рядом с церковью. И вообще уходи оттуда, пока не загорелся. – С шуткой в голосе сказал Сарантис.
  Никос ничего не ответил. Его просили вернуться в Штаб, потому что преступник снова упущен. Нужно время, чтобы разобраться с навигацией и отследить объект в Салониках. Сотрудники расставлены на границах города и страны, в морских и аэропортах. Нет шансов сбежать, а значит можно взять перерыв и разобраться с операцией. Никос плавно развернул мотоцикл и с безразличным взглядом направился в Штаб.

  Четверг.
  (*в процессе)